Текст книги "Разыскиваются полицией"

Автор книги: Ким Уозенкрафт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава двенадцатая

Гейл посмотрела в «глазок». Стоявший в коридоре отеля мужчина был в костюме с галстуком, черные волосы аккуратно подстрижены и прилизаны к затылку. Широкий лоб, острый, но доброжелательный взгляд. В руке он держал матерчатый портфель. Реакция Гейл – не паника, но настороженность – свидетельствовала, что она привыкает к своему новому положению.

– Кто там? – спросила она через дверь.

– Рик Рид.

Гейл узнала голос – недавно говорила с этим человеком по телефону. Она подняла голову. Потребовалось несколько мгновений, чтобы связать внешность мужчины с воспоминаниями о Рике, которые сохранились у нее с прошедших под лозунгом «Свободу без промедления!» времен. Она открыла дверь, впустила его в номер и заперла замок. Они стояли и смотрели друг на друга, а затем Рик сгреб ее в объятия.

– С тобой совершили несправедливость, девочка. Огромную несправедливость.

– И продолжали бы совершать до сих пор, – улыбнулась Гейл.

Она провела его в номер, где Дайана уже несколько часов, с тех пор как узнала о чемодане, не отрывалась от программ Си-эн-эн. Каждый раз, когда на экране появлялась бегущая строка, она повторяла:

– Вот, опять. Сколько раз можно передавать одно и то же? – Она прекрасно знала ответ: до тех пор, пока не появится более забойная новость.

Гейл представила их друг другу, но назвала лишь имена, хотя не сомневалась, что Мэл просветил Рика насчет Дайаны. Рик пожал девушке руку и устроился в углу комнаты за маленьким столиком со стеклянной крышкой. Там лежал проспект с рекламой ресторана, обещающий ударные дозы спиртного, замаскированного под напитки ярких тропических тонов.

Странно для Чикаго, подумала Дайана. Не исключено, что «Холидей инн» устраивает одинаковую кампанию во всех местах, где расположены отели. И вот в этом месяце – у них такая кампания. Дайана вернулась на кровать, откуда могла следить за тем, что передавали по Си-эн-эн, и одновременно слушать, о чем беседовали Гейл и Рик.

– Хорошо выглядишь, – сказал Рик, но Гейл не сомневалась, что он ей льстит.

Годы за решеткой не прошли даром. А вот Рик, напротив, выглядел прекрасно. Отличный цвет лица, живые голубые глаза, губы с намеком на улыбку, даже когда он не улыбался. Рик достал из портфеля документы, включая паспорта. А с паспортами бывает очень непросто. И положил на стеклянный столик.

– О наших перемещениях подумали? – спросила Гейл, открыв паспорт. Там была приклеена ее фотография. Снимок сделали в квартире Мэла после того, как ей изменили внешность. Взгляд напряженный, как у дикого зверя, застывшего в свете фар на пустынной сельской дороге.

– На ваше усмотрение, – ответил Рик. – Отправляйтесь туда, где вам будет удобно.

Гейл заметила, что Дайана повернулась, собираясь что-то сказать, но опять уставилась в телевизор.

– Нам нужны новые пластиковые карточки. В поездах, куда ни сунься, всюду полицейские.

– Вы еще не летали самолетами. В международном аэропорту О’Хэйр установили такую штуку, которая сличает радужную оболочку человека и тем самым устанавливает личность. Можете представить? Точно из фильмов с Томом Крузом. – Рик снова полез в портфель и достал кредитную карточку «Виза». – Безлимитная, но Мэл просил передать, чтобы ты пользовалась ею в случае крайней необходимости. – Рик улыбнулся. – И еще напомнить, что это все поступило с твоего счета. Разумеется, не напрямую. – Он кивал, словно хотел убедиться, что Гейл в самом деле сидит перед ним.

Новые водительские права были из Нью-Йорка. Теперь Гейл стала Ниной Розалин Фишер. Она взяла паспорт Дайаны. Блэр Эллен Паркер. Из Батон-Руж, штат Луизиана. Гейл толкнула Дайану в бок и подала ей паспорт. Та открыла книжицу, прочитала имя и бросила паспорт на стол.

– Нет проблем. Я уже Блэр. И пусть только вздумают ко мне прицепиться. Я из Батон-Руж.

– Не надо изображать из себя девушку-ковбоя, – предупредил Рик. – Вам обеим следует вести себя тихо.

– Шучу, – успокоила его Дайана. – Вы бывали в Батон-Руж?

Рик отрицательно покачал головой.

– Вот поэтому и не поняли.

– Как ты жил все это время? – Гейл отвлекла от Дайаны внимание Рика. – Чем сейчас занимаешься?

Рик откинулся на спинку стула, ослабил галстук и расстегнул пуговицу на белом накрахмаленном воротничке.

– От «Свободы без промедления!» пришел к «Прочитайте без промедления!», – усмехнулся он. – Но ранее несколько лет лежал на дне.

– Помнится, тебе предъявили официальное обвинение.

– Предъявили всем. Даже тем, кого не рассчитывали осудить, но намеревались заставить сотрудничать. Двадцати семи, из них восемнадцать остались на свободе. Каково? Судьи рвали и метали, когда им предъявляли доказательства, при помощи которых хотели нас осудить. Безумие! А тех, кто был в банке, так и не поймали.

– Ты говоришь о грабеже. А я о своем деле: Томе, оружии, ну, ты знаешь…

– Я по тому делу не проходил, и мне не предъявляли обвинения. Взяли тебя, Тома, Хэла и Билли, но их за участие в заговоре, а не за хранение оружия. А Криса и Мишелл даже не упоминали.

– Криса? Мишелл?

– Ты не знала? Они начинали деятельность, когда до тебя копы уже добрались. Крис, – Рик покосился в сторону Дайаны, – должен был подключиться к вашим ребятам и все организовать.

Гейл старалась не выразить удивления. И соединить в голове одно с другим. Как во взрывном устройстве. Она понятия не имела, кто еще принимал участие в заговоре. Том сказал, они должны хранить оружие, пока не придут другие и не возьмут дело в свои руки.

– Я думал, ты знала.

Гейл покачала головой.

– Ты о них что-нибудь слышала? О Томе?

– Не от них самих. – Гейл поймала себя на том, что потирает руки. Так случалось, когда она стояла перед присяжными в суде. Она положила руки на колени.

– А о Крисе и Мишелл?

– Ни слова.

– Почти за двадцать лет?

– Было бы глупо со мной контактировать. Согласен?

Рик выглядел озадаченным, словно ждал от нее чего-то большего. Гейл обратилась к Дайане:

– Переживаешь, потому что в твоем паспорте проставили, что ты из Батон-Руж?

– Вот еще! – Дайана уже изображала уроженку Луизианы. – Мне плевать, душечка, откуда я взялась. Мне лишь интересно, куда я денусь.

Гейл улыбнулась, покачала головой и повернулась к Рику:

– Ты сказал: «Прочитай без промедления!» Что это такое?

– Группа ликвидации безграмотности. Мы работаем с детьми из бедных семей в рабочих кварталах Чикаго. Так называемыми непривилегированными.

– Я занималась тем же в тюрьме. Пришлось создавать собственную программу.

– Наверное, мы могли бы ею воспользоваться.

– Она в распоряжении федералов. Видимо, так и не вышла из-за решетки.

– Пройдет время, устроишься, и мы с тобой свяжемся.

– Попробуй. Непривилегированные? Ты имеешь в виду ребят из гетто?

– Да. Уродливое обозначение. Как понять, что такое привилегии? Безнаказанность? В таком случае что остается тем, у кого меньше привилегий? Если каждый обладает привилегиями – мы сейчас рассуждаем теоретически, – то не может быть больших или меньших привилегий. Они составляют право каждого.

Дайана подняла на Рика глаза. Он разнервничался, дергал себя за галстук, жестикулировал.

– Если подразумевается, что все обладают одинаковыми правами, то откуда берутся непривилегированные? – Его лицо раскраснелось. – Слово перестает соотноситься с тем понятием, которое оно обозначает. Кто придумал этот термин? Какая-нибудь республиканская стервочка, вознамерившаяся протолкнуть в Белый дом своего муженька.

Дайана смотрела на Рика, едва сдерживая смех. Гейл беспомощно вскинула руки:

– Я вижу, ты горишь прежним задором.

Рик усмехнулся:

– Неправда. Если честно, я почти перегорел. Из-за того, что приходится видеть изо дня в день.

– Что-то не верится. – Дайана взяла пульт дистанционного управления и настроилась на канал местных новостей.

Рик удивленно покосился на нее, пожал плечами и с серьезным видом произнес:

– Мне искренне жаль, Гейл.

– Ты о чем? – Она не понимала, за что должен был извиняться перед ней этот человек.

– С тобой поступили жестоко. А ты всегда была очень славной.

Гейл улыбнулась и покачала головой:

– Мы были в те годы сумасшедшими. Верили в то, чем занимались. Слишком сильная вера – опасная штука.

Рик рассмеялся, но смех прозвучал грустно.

– Представляю, что бы произошло, если бы мы…

– Преуспели?

– Вот именно.

– Когда ты отошел от прошлого? Решил повернуть в другую сторону.

Рик покосился на Дайану и вопросительно посмотрел на Гейл.

– Считайте, что меня здесь нет, – произнесла Дайана. – Я отсюда очень далеко.

– Думаю, это произошло в тот день, когда я осознал, как легко могу оказаться в совершенно ином месте.

Банк. Рик не собирался откровенничать при Дайане и не стал говорить ничего конкретного, однако Гейл догадалась, что он имел в виду. Во время ограбления банка Рик дежурил водной из машин. Но ему повезло – налетчики скрылись в другой.

– Ты обзавелся семьей? – Гейл потянулась к лодыжке. Нога чесалась – значит, заживала.

Рик откинулся на стуле и положил ногу на ногу.

– Да. Был женат. Двое детей. Но я в разводе.

– Жаль.

– Ничего. Такое случается. Часто. Я встречаюсь с детьми каждую неделю, и моя бывшая ведет себя очень прилично. Видишь ли… я так усердно добивался стабильности и, должен признаться, искал для себя укрытия, что буквально ворвался в ее мир. Ее часы тикали, и в один прекрасный момент мы поняли, что совершили ошибку. Во всем, за исключением детей. У нас прекрасные дети. – Рик выпрямился. Со стороны могло показаться, что он никак не найдет удобной позы.

– Здорово, – кивнула Гейл.

У нее возникло ощущение, что ей придется привыкать к подобному. Родители, у которых растут дети, жалеют ее, потому что ей перевалило за сорок, а она по-прежнему бездетная. В тюрьме это не имело значения. Там все были заперты, и ни у кого не было ни родителей, ни детей.

Хватит, оборвала она себя. Вспоминать тюрьму – значит продлевать свой срок заключения.

– Она знала?

– Жена?

– Да.

Рик помолчал.

– Нет.

– Как долго вы были в браке?

– Почти восемь лет.

– И ты ей не сообщил? – поразилась Гейл. – Как у тебя получалось быть с ней одновременно настолько близким и настолько далеким?

– До чего-то допускал. Но только если это не грозило встречей с кем-нибудь из моих старых товарищей, кто знал, что я за птица и откуда взялся. И никогда, никогда не помышлял открыть, кто я на самом деле. Во-первых, нечестно ставить в такое положение людей, особенно тех, кто не догадывается о природе моей свободы. А во-вторых, это бы на сто процентов увеличило вероятность ареста.

Гейл вздохнула. Рик абсолютно прав. Она перехватила взгляд Дайаны, и ее смутило выражение лица девушки. Она выглядела виноватой.

– Ты ощущал дистанцию?

Рик покачал головой:

– В основе я был и остаюсь самим собой. У меня новые имя и фамилия, новые документы, которые я предъявляю властям. Я плачу налоги, однако жульничаю, если появляется возможность, потому что мерзавцы того заслуживают. Делаю все, что в моих силах, чтобы научить читать детей из гетто. Они отличные ребята. Я люблю свою работу, но она выжимает все силы.

Дайана свесила ноги с кровати и спросила:

– А как получилось, что вы в костюме?

Рик улыбнулся:

– Обычно я не хожу в костюмах. Но в данном случае этого требует ситуация. Сохранение инкогнито, ну, вы понимаете.

Дайана кивнула.

– Я не спрашиваю, куда вы направляетесь, но если пожелаете, можете мне сообщить.

– Я пока не знаю, – ответила Гейл и, перехватив взгляд сокамерницы, добавила: – Но уверена, что ты бы не хотел, чтобы я таскала с собой твои визитные карточки.

Рик рассмеялся и покачал головой.

– Встретишь Тома или кого-нибудь еще, передавай от меня привет.

– Спасибо, передам.

Рик встал и замялся, не зная, как попрощаться. Гейл протянула ему руки и ощутила теплоту его объятий. Она пожалела, что не может остаться в них дольше. В объятиях Рика Гейл чувствовала себя в безопасности.

Карту расстелили на кровати Дайаны, и Гейл провела пальцем линию на юг, до Оклахома-Сити. А за окном в сумерках зажигал огни город Чикаго. Сзади бурчал телевизор. Гейл не могла привыкнуть к нему, но Дайана настояла, чтобы продолжать слушать новости.

– На машине часов двенадцать-тринадцать. Если прорвемся.

– Ты можешь так долго сидеть за рулем?

– Да. Но лучше, если время от времени ты станешь меня подменять.

– Я почти двадцать лет не водила машину. Не знаю, вспомню ли, как это делается.

– Успокойся. У нас в стране половина водителей с правами не представляют, как это делается. Как с велосипедом – стоит сесть в седло, сразу вспомнишь.

Гейл снова посмотрела на карту.

– Господи! – Дайана схватила пульт дистанционного управления и прибавила звук.

«Меня застали врасплох. Они показались мне совершенно безобидными. Две нуждающиеся в помощи женщины, и я им помог. Наплели, будто у них сломался автомобиль, а им до зарезу необходимо в город…» – говорил водитель мусоровоза. Гейл не запомнила его имени. У его рта образовался почти правильный прямоугольник сыпи.

– Кто бы мог подумать? – бросила Дайана. – У него аллергия на клеящуюся ленту. Нехорошо получилось.

Гейл села на кровать прямо перед экраном, Дайана устроилась рядом, поджала под себя ноги и, подавшись вперед, не сводила с телевизора взгляда.

– Майк, – вспомнила Гейл.

– А обещал, что никому не скажет. И ты была готова ему поверить. Теперь понимаешь: иногда я знаю, что необходимо делать.

Гейл промолчала.

«…только мы добрались до города, как та, что помоложе, наставила на меня триста пятьдесят седьмой калибр. Может, и не триста пятьдесят седьмой, но очень большой – дырка просто огроменная…»

Голос Майка задрожал, глаза забегали из стороны в сторону, веки затрепетали под тяжестью навернувшихся слез, однако он взял себя в руки.

«Будь я проклят, если еще кого-нибудь подсажу. Я решил, что она меня застрелит. Так и подумал. Говорю вам, эти дамочки не шутили».

Не успел ведущий поблагодарить Майка, как на экране появились снимки из досье Дайаны и Гейл. Один возле другого, под подбородками номера, подбородки почти одинаково непокорно задраны.

– Смотри-ка, – усмехнулась Гейл, – нас показывают по телевизору. Теперь мы полноценные люди. Существуем в реальности.

Дайана молча смотрела на экран и слушала ведущего, который охарактеризовал их как «революционерку и предательницу» и сообщил, что полиция считает, будто беглянки по-прежнему в Нью-Йорке, хотя вероятно, что они ускользнули из города.

– Иными словами, – прокомментировала Дайана его слова, – ни черта-то ты не знаешь. – И удовлетворенно вздохнула. Она успокоилась.

Вслед за новостями стали передавать рекламу, и Гейл нажала кнопку приглушения звука.

– Что скажешь?

– А ты?

– Фотография нисколько на тебя не похожа.

– Слава Богу, и на тебя тоже. Ну у тебя здесь и видок! Давненько же тебя упекли.

– Хватит с нас обеих, – промолвила Гейл.

– Да.

Они погасили свет, выключили телевизор, и каждая погрузилась в свои мысли. Дайана легла на бок и спросила:

– Рик был твоим дружком?

– Почти.

– Ты ему доверяешь?

– Разве это не очевидно?

– На него можно положиться?

– Я ему верю, как верю другим.

– Мне, например.

Гейл повернулась к ней.

– Я не убеждена, что верю тебе. Или верю до конца.

– Почему?

– Я верю тебе, но не твоим суждениям.

– Вот теперь ты точно говоришь как мать.

– Не пренебрегай чужим опытом.

– О Боже мой!

– Я серьезно. Успела кое-чему научиться.

– В основном сидела за решеткой. Полжизни в тюрьме, полжизни на свободе. А свобода главным образом приходится на детство. Ты собираешься учить меня, как себя вести?

– Я тебя призываю сделать шаг назад, осмотреться и тщательно оценить ситуацию.

– И для этого мы направляемся в Оклахома-Сити, расположенный по соседству с Техасом?

– Там безопасно. Живут мои институтские друзья. Можно перекантоваться.

– Знаешь, почему штат Техас никак не может съехать в Мексиканский залив?

– Почему?

– Потому что штат Оклахома полное дерьмо.

– Даже не смешно. Детские шуточки.

– Согласна. Но это именно то, что я чувствую по отношению к Оклахоме. От нее абсолютно никакой пользы. Плоская, пыльная, страшная. Как тебя занесло туда учиться?

– Культура коренных американцев.

– Я была в нескольких резервациях. Все равно что сходить в зоопарк. Только в клетках не звери, а люди. Печально до невозможности.

– Я работала в одной из них. Сразу после того, как получила диплом.

Дайана немного помолчала.

– Во мне течет немного индейской крови.

– Правда?

– Благодаря прапрапрабабке со стороны отца. Наверное, надо добавить еще одно «пра». Я почти ничего об этом не знаю – лишь то, что она была из апачей из резервации Уорм-Спрингс. Мать мне однажды сказала. Я хотела выспросить у нее побольше, но она и сама толком ничего не знала.

– Это можно исправить. Один из тех людей, с кем мы будем жить, преподает в университете и имеет доступ ко всяческим метрикам и архивам.

Воцарилось долгое молчание. Гейл стала засыпать и сквозь дремоту услышала, как Дайана пошевелилась и зашуршала простынями.

– Гейл!

– Да?

Дайана хотела рассказать о телефонном звонке и разговоре с Ренфро, но передумала. Может, позднее, когда все наладится.

– Ничего. Просто хотела поблагодарить за то, что взяла меня с собой.

Гейл улыбнулась и отозвалась:

– Без тебя я бы не справилась.

Дайана лежала в темноте и, как бывало по ночам в тюрьме, слушала дыхание своей сокамерницы. Она вспомнила приход Рика Рида, и что-то в его поведении ей показалось немного искусственным – похожим на картофельное пюре быстрого приготовления: вроде бы хорошо взбито и аппетитно, но всегда присутствует легкий привкус картонки от упаковки. Очевидно, он просто нервничал оттого, что оказался рядом с копом. Точнее, с бывшим копом. Но Дайана знала, даже законопослушные граждане считали: полицейский – всегда полицейский. Так же как полицейские не сомневались: преступник – всегда преступник. А в ее голове все перепуталось.

Дайана поднялась и подошла к окну. С высоты двадцать четвертого этажа обвела взглядом плотно застроенный городской пейзаж: высокие дома светились окнами и сверкали огнями, на улицах было еще много машин. Дайана вспомнила лицо Майка на телеэкране, услышала его голос – как он призывал Америку опасаться ее и Гейл. Двух несчастных беглянок. Господи, сколько же на свете всякого дерьма!

Она стремилась в Техас, однако сознавала, что это путь к погибели. Но чувствовала себя свободной, до головокружения легкой, будто, несмотря на крепко сжимавшие оковы гравитации, плавала в некоем лишенном сил тяготения пространстве. Или как в «Гравитоне», на ежегодной ярмарке в округе Брирд, когда Дайана ощущала, как вращающийся цилиндр подхватывает ее с бешенством центрифуги, а пол уходит из-под ног. В шесть лет она впервые прокатилась на этом аттракционе с Кевином, а затем упросила его повторить забаву, хотя каждый раз им приходилось снова стоять в очереди.

Ей надо вернуться. Дайана посмотрела на Чикаго. Ей не приходилось жить в подобном городе. Тут повсюду сверкали огни, и из четырех звезд на небе можно было разглядеть всего лишь одну. Загрязнение светом – вот что это такое. Ночь должна быть ночью. Пусть светит луна и звезды, а не неон и плавающая дымка.

– Дайана! – Гейл приподнялась на подушке.

Дайана вернулась к своей кровати, села, скрестив ноги, и посмотрела на свою сокамерницу.

– Я не из тех, кто стремится из дома в большие города искать богатства и славы, – произнесла она. – Я люблю округ Брирд. И если честно, то не шутила, когда говорила, что собиралась уйти из управления и учиться дальше. Но тут все как раз и произошло. Знаешь, я была сыта службой в полиции.

– Может, еще поучишься.

– Вот уж не думала, что в наше время в институты принимают сбежавших из тюрьмы. Очень либерально.

– Дайана, пойми, все переменилось. Тебе не удастся вернуться туда. Придется поменять систему координат.

– Ты знаешь, как это сделать?

– Тебя снабдят другим школьным аттестатом. Не потому что у тебя нет своего, а просто потребуется другой. С новой фамилией.

– Пусть хоть оценки там будут лучше, чем в моем, – рассмеялась Дайана. – Средняя не ниже трех целых восьми десятых. [36]36
  По четырехбалльной системе оценок в средней школе.


[Закрыть]

– Дайана, я серьезно. Хотя отметки мы приукрашивать не станем. Это точка зрения Дилана: «Тот, кто живет вне закона, должен быть честен».

– Да я пошутила.

– А мне показалось, ты действительно так считаешь.

– Нет.

– Ты способна этого добиться. Надо где-нибудь обосноваться, пожить годик-другой, обустроиться, и можно подавать заявление. Это – способ заново влиться в жизнь.

– Я не готова распрощаться с прежней жизнью.

– Дайана, прислушайся к себе. Это здравая мысль. Не помню, кто это был: то ли Уатсон, то ли Крик – один из тех, кто открыл модель ДНК. Он объяснял, как ему пришло в голову, что делать с собственной жизнью. И сказал, что следует обращать внимание на то, что творится в собственной голове. Если находится предмет или тема, которые интересуют человека до такой степени, что возвращаются снова и снова в его беседах с самим собой, следовательно, он должен заниматься именно этим.

Дайана легла на кровать и укрылась одеялом.

– Значит, стану лучше прислушиваться к себе.

Она уже знала, какая мысль неотступно преследует ее. С тех пор как агент из управления по контролю за соблюдением законов о наркотиках зачитал ей ее права. И эта мысль не давала Дайане покоя.

Гейл взбила подушку – настоящую, мягкую, свежую. И такой же матрас. Она вспомнила отдых всей семьей. Целый день они ехали в машине, а затем останавливались в «Холидей инн» и отец давал ей монетку в четверть доллара. Она опускала ее в металлическую коробочку рядом с кроватью, и пять безумно тряских минут весь матрас вибрировал и колебался.

– В самом деле неплохая идея. Ты говорила о юридическом институте?

– Да. Именно туда ведут меня тайные мысли в голове – к криминальным делам.

– Обдумай все как следует. Серьезно. Ты станешь хорошим юристом. После того, что тебе пришлось испытать, сумеешь принести много пользы. – Гейл повернулась лицом к стене. Так она всегда поступала в камере, намекая Дайане, что настал конец разговорам и пришло время спать. Только здесь стена располагалась не в дюйме от ее носа.

А Дайана всматривалась в проникающее в окна светлое марево и прислушивалась к тому, что творилось в ее голове. Ей не давали покоя одни и те же мысли: об округе Брирд, шерифе Гибе Лоуве и окружном прокуроре Эле Суэрдни. О Рике, Хуаните Черчпин. И все мысли были об одном – как бы свести счеты.