Текст книги "За пригоршню чар (ЛП)"

Автор книги: Ким Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Пока нас трясло по лесной дороге, ветер высушил пот и превратил мои кудри в спутанные лохмы. Нас с Дженксом посадили в открытый кузов «Хаммера», – вау, открытая машина! – вервольф со значком на кепке и еще трое его подчиненных уселись напротив с оружием напоказ. Очень некстати, потому что был бы там кто-то один, можно было б его уложить и выпрыгнуть – ну, если не бояться выстрелов из кабины. Но у Дженкса по голове текла кровь, он весь трясся, прижимая к ране чистый бинт, который ему дали оборотни. Рана не показалась мне сперва опасной, но сейчас у него вид был такой, словно он в пять минут загнется. Надо выяснить, что с ним на самом деле, прежде чем пускаться в авантюры.

Вервольф в волчьей шкуре сидел в кабине рядом с водителем, щурясь от ветра и высунув язык. Забавно было б смотреть, если б не ружья.

– А что они так быстро едут? – вполголоса спросила я у Дженкса. – Здесь же олени ходят.

Главный оборотень глянул мне в глаза, У него самого глаза были карие, красиво смотрелись в трепещущем свете негустого леса, а выражением напоминали глаза Дэвидова босса – сутствующие и ко всему внимательные одновременно.

– Днем они не часто ходят, мэм, – сказал он; я кивнула.

Особенно убитые и выпотрошенные, – кисло подумала я. Впрочем, тема не больно меня занимала, на главный вопрос я получила ответ – он не запрещал нам с Дженксом говорить. Я не понимала пока, гости мы или пленники, хотя если учесть стволы…

Мистер Главный поправил кепи и постучал водителя по плечу, показывая на рацию.

– Эй, – сказал он в протянутый ему микрофон, – ответьте кто-нибудь.

Пару секунд спустя сквозь треск неразборчиво донеслось:

– Что там?

Оборотень поджал и без того тонкие губы.

Троих из стаи Ареты усыпили зельем на месте субботней охоты. Гоните туда цистерну и поживее. Сделайте полный осмотр, прежде чем их разбудить.

Но у нас раствора нет, – заныл кто-то на той стороне. – Никто не сказал мне, что мы в этом месяце будем осмотр делать.

А мы и не собирались, – ответил «главный» с заметным раздражением если не в голосе – говорил он медленно и спокойно, – то на лице. – Но их усыпили, а поскольку Арета щенная, обследуйте ее ультразвуком. И поосторожней там, звери разозлены и могут вести себя неадекватно.

– Ультразвук? – возмутился тот. – Да кто это говорит?

– Это Бретт говорит, – врастяжечку сказал «главный», еще дальше сдвигая на затылок кепи и щурясь на солнце. Машина наехала на кочку, я схватилась за стойку кузова. – А я кого слушаю, а?

Ответом стали одни помехи, и я прыснула, радуясь, что не у меня одной неприятности.

– Так что, – спросила я, когда Бретт вернул микрофон водителю и сел на место, – вы «выживальщики» или исследователи волков?

– И то, и другое.

Он посматривал то на меня, то на Дженкса. Пикси опустил голову к коленям, и так старался не отрывать руку от раны, что ничего вокруг не замечал.

Я вытащила изо рта опять туда попавшую прядь и подумала, что хорошо бы на мне было побольше надето. В черном трико я выглядела настоящей воровкой, а народ вокруг к своим денежкам явно относился с любовью. Все здесь были одеты в мешковатую форму, и у каждого, насколько я успела заметить, на сгибе уха имелась татуировка – кельтский узел. На кепках тоже он красовался. Хм.

У большинства стай существуют обязательные для всех членов татуировки, но чаще их ставят в более традиционных местах. Вервольфы татуировки любят – не сравнить с вампирами, которые шарахаются от игл, даже если найдется салон, где их примут. Боль – она вроде как часть ритуала, а при том, что вампы способны боль превратить в удовольствие, мало кто из тату-мастеров соглашался работать с вампирами, все равно живыми или мертвыми. Но вервольфы могли себе не отказывать в этом невинном развлечении, да и настоящему мастеру время от времени надеваемая меховая шуба не помеха. Но я рада была, что Дэвид не поднимал вопроса об отличительной татуировке нашей стаи.

У Дженкса начиналась гипервентиляция; я взяла его за плечо:

Все не так страшно, Дженкс, – попыталась утешить его я, сама начиная беспокоиться, потому что свет стал ярче и машина замедлила ход, въезжая в симпатичный на вид кемпинг. Он стоял у озера и казался лабиринтом маленьких домиков и домов побольше, везде были проложены хорошо утрамбованные тропинки. – Я что-нибудь сделаю, как только мы остановимся.

Правда? – спросил, косясь на меня. – Ты меня вылечишь?

Я готова была посмеяться над его страхом, пока не вспомнила, что у пикси поддерживать жизнь супруга – освященная предками обязанность жен, и ничья больше, а Маталины с нами нет.

– Маталина не рассердится, – сказала я, и засомневалась. – Ты как думаешь?

Восемнадцатилетнее лицо просветлело.

– Нет-нет, я не имел в виду…

– О Господи, Дженкс, – сказала я, съезжая вперед – мы остановились. – Все нормально.

Во время нашего диалога у Бретта в глазах отражалась работа мысли. Он велел нам сидеть, пока все не выйдут. Последним выпрыгнул оборотень-волк, а как только наши с Дженксом ноги шагнули на землю, Бретт велел нам идти к озеру. Встречные смотрели на нас с любопытством, но останавливались только одетые в обычную городскую или же в попугайски-яркую одежду, казавшиеся такими же неуместными, как мы, среди обилия камуфляжа. К «выживальщикам» они явно отношения не имели, и мне стало интересно, что они здесь делают. Все вокруг ходили в людском обличье, что меня не удивило: на острове, похоже, обитали две или даже три стаи – большие стаи, – а когда стаи перемешаны, надо оставаться людьми, а то шерсть полетит клочьями.

Вообще, когда стаи вот так перемешаны – это нечто из ряда вон. Да это видно было – по слегка завуалированному презрению, которое выказывали вервольфы в камуфляже к уличным гопникам в попугайской одежонке, и по ответному воинственно-наплевательскому настрою ярко одетой стаи.

В весенней прохладе перекликались синички-гаички, сквозь бледную листву молодых деревьев пробивалось солнце. Место было красивое, только пахло здесь скверно. В буквальном смысле. И не от дыхания вервольфа, выступавшего сбоку от меня на четырех лапах.

Вслед за Дженксом я с тревогой глянула на озеро. На берегу из бревен был выложен круг, а в центре круга имелось старое кострище, и над запахом пепла явственно различался кислый привкус боли и страдания. Мне вдруг резко расхотелось туда идти.

Дженкс застыл на месте, раздувая ноздри – даже ногами уперся, демонстративно выпятив подбородок. Я вся напряглась, а вооруженные оборотни вскинули ружья. Вервольф-волк зарычал, прижав уши и оскалив белые зубы.

– Тихо, тихо… – спокойно сказал Бретт, внимательно оценивая решимость Дженкса и сдавая назад. – К яме мы не идем. Мистер Винсент захочет на вас посмотреть. – Он кивнул водителю. – Отведи их в гостиную, выдай аптечку и возвращайся.

Я удивленно подняла брови, а оборотни в камуфляже и крутых кепочках принялись переглядываться, и ружья они держать стали не так уверенно.

Сэр?.. – промямлил водитель, явно не горя желанием выполнять приказ. Бретт прищурился.

Проблемы? – спросил он, так растягивая гласные, что их вдвое больше получалось. – Что, проводить ведьму и этого… – кто там этот тип? – выше твоих способностей?

Нельзя же их одних оставить в гостиной мистера Винсента… – с откровенной тревогой сказал водитель.

Мимо проехал джип с молочно-белой цистерной и свернутым шлангом; Бретт улыбнулся, щурясь против солнца.

– Иди давай, – сказал он. – И не строй из себя вервольфа в другой раз, пока я не велю. Да и парень этот, – он кивнул на Дженкса, – рассудительный и спокойный. Джентльмен. Так что уверен, он никакой глупости не выкинет. – Тут дружеский тон исчез, оставив только стальную волю. – Саpiche? – спросил он Дженкса. Деревенский увалень пропал, как и не было его.

Дженкс кивнул с видом серьезным и испуганным. Ну а мне дела не было до игр в доброго – злого полицейского, если только к озеру меня не поведут. Я с неподдельной благодарностью улыбнулась Бретту. Теперь, на ярком свету у парковочной площадки, видно было, что волосы у него серебрятся от возраста, а не на солнце выгорели, так что ему ближе к сорока, чем к тридцати. От ответной улыбки лицо Бретта пошло морщинками, а глаза улыбнулись хитро – он понимал, что я разыгрываю благодарную жертву, а на самом деле далеко не так беспомощна, как хочу казаться.

– Рэнди? – позвал он. Вервольф в волчьей шкуре дернул ухом. – Ты со мной.

Развернувшись на каблуке, он пошел к одному из самых больших домов, волк размером с пони трусил за ним. Водитель проводил их взглядом, губы его шевельнулись в неслышном ругательстве. Он со злостью выдернул из машины ружье и махнул нам на другую дорожку. Мы с Дженксом не стали ждать, пока нас толкнут в спины. Что, очередь злого копа?

Мы уходили от ямы, но лучше мне не становилось. Дорожка выложена была плоской плиткой, и наши с Дженксом кроссовки ступали по ним неслышно. Вервольфы шли за нами, шаркая бутсами. Дом, к которому мы направлялись, на вид построен был в семидесятых, приземистый такой, из розового кирпича, с высоко расположенными окошками, глядящими на озеро. Центральная часть дома была повыше; я подумала, что там сводчатый потолок – для нормального второго этажа высоты все же не хватало. Перед входом я замедлила шаг: массивная дверь из стали и дерева больше была похожа на подвальную.

– И что, вот так просто туда идти? – остановившись, спросила я.

Он хмыкнул, явно недовольный, что босс свалил на него неблагодарную задачу, – если мы убежим, достанется ему. Не говоря уж о том, что Бретт увел с собой единственного члена команды, способного поймать нас, если что.

Решив, что это «да», Дженкс протянул руку мимо меня и открыл дверь, измазав кровью ручку. Хороший след для тех, кто будет нас искать, если вервольфы забудут его вытереть – но никто даже не заметил, вроде бы. Мы прошли в дом.

– По коридору и налево, – сказал водитель, махнув в ту сторону прикладом.

Мне его настроение надоело; не моя вина, что Бретт на него обозлился. Подхватив Дженкса под локоть – ему опять поплохело, наверное, от вида собственной крови, – я пошла вдоль голых стен к яркому пятну в конце коридора. Это и была гостиная, и пока водитель вполголоса переругивался с охранником на входе, я ее хорошенько осмотрела. Полно вооруженного народу, но у этих рожи разрисованы не были, а из знаков отличия – только татуировки на ушах.

Низкий в коридоре потолок здесь становился выше, как я и заметила снаружи. По правую руку ряд окон выходил в огороженный внутренний двор, украшенный кустиками и вычурным фонтаном. Слева была наружная стена, обращенная к озеру, под высокими окнами сложены мостки. Все в этой мрачной комнате было подчинено одной задаче – обороне, и я отбросила идею насчет группы «выживальщиков». Я готова была на что угодно поспорить, что даже если нас оставят одних, то глаз с нас не спустят, так что не удивилась, когда Дженкс пробормотал:

Тут шесть камер. Все я не вижу, но слышу, что они гудят на разной частоте.

Да ну? – отозвалась я, глядя по сторонам и ничего не находя в затянутой плюшем гостиной. Видела я только два дивана, друг напротив друга, кофейный столик, два кресла у окон, и нечто, что я сочла скромненьким мультимедийным центром, пока не разглядела два огромных плоских телеэкрана, три спутниковых платы и компьютер, от которого Айви слюной бы изошла.

Вслед за Дженксом я спустилась по невысоким ступенькам, прошла к дивану – тому, что подальше, – и ядовито вякнула: «С аптечкой там поторопитесь», – когда водитель велел всем выметаться.

Он демонстративно подбросил на руке ружье, я ехидно осклабилась.

– Ага, – сказала я, шлепаясь на диван и раскидывая руки по спинке. – Пристрели наглую девицу прямо в гостиной босса и залей кровью весь ковер. Знаешь, как трудно кровь с ковра вывести? Давай, будь хорошим щеночком и принеси, что тебе сказано.

Дженкс нервно заерзал, а водитель густо покраснел и стиснул зубы.

Сама себя в угол загоняешь, – сказал он, опуская ружье. – А когда загонишь, я тебя там встречу.

Попытайся. – Я глядела в потолок, демонстрируя ему покрытую синяками шею, хоть кишки у меня сводило. У вервольфов чем выше твой ранг – тем лучше с тобой обращаются, а мне хотелось, чтобы со мной обращались хорошо. Так что я собиралась вести себя как первосортная сука – в разных смыслах слова.

Я не услышала, как он ушел, но перестала наконец задерживать дыхание, когда расслабился Дженкс.

– Ушел? – шепотом спросила я. Он скорчил сердитую гримасу.

– Тинкины штаны, Рейч, – возмутился он, садясь в позе Роденовского мыслителя на край дивана рядом со мной. – Даже ты могла б вести себя поумнее.

Я опустила голову в нормальное положение и посмотрела на пикси. Здесь, в доме, от меня ощутимо воняло озерной водой, а когда я попыталась пригладить так и не высохшие волосы, пальцы в них только запутались. Я подумала, не стукнуть ли Дженкса под локоть – тот, что упирался в колено, – но не стала, потому что кровь у него все еще текла. Вместо этого я села прямо и потянулась к бинту.

– Не надо, – поспешно сказал он, отдергиваясь. Поджав губы, я огляделась в поисках камер.

Где, черт бы вас подрал, ваша аптечка?! – заорала я. – Тащите аптечку, или я разозлюсь!

Рэйч, – сказал Дженкс. – В яму я не хочу. Пахнет оттуда жутко.

Я попыталась улыбнуться в ответ на его тревогу.

– Да я и пытаюсь держаться от нее подальше. Вот если мы будем вести себя как жертвы, с нами и обойдутся, как с раненной антилопой; «Планету зверей» смотришь?

Тут в единственную в комнате дверь вошла девочка-подросток, и мы оба подняли головы. Одета она была в джинсы и свитер, а в руке держала коробку, которую молча поставила на стол передо мной и Дженксом. Не поднимая глаз, она попятилась шага на три, и только потом повернулась.

– Спасибо, – сказала я вдогонку.

Не останавливаясь, она удивленно глянула через плечо.

– Пожалуйста, – ответила она и споткнулась о первую ступеньку. Уши у нее покраснели; я решила, что ей не больше тринадцати. В обычной вервольфьей стае живется неплохо, если ты наверху, и кошмарно – если внизу. Мне стало интересно, где место этой девчонки.

Я открыла аптечку и нашла там обычный набор – минус все режущее и острое. Дженкс фыркнул:

– А с чего ты с ней так по-хорошему?

– С того, что она по-хорошему со мной. – Я отыскала подходящего размера пластырь и антисептические салфетки, сдвинула подальше аптечку, освобождая место на столе, и села на него. – Ну, а ты по-хорошему будешь, или мне надо гавкнуть?

Он глубоко вздохнул, удивив меня внезапным переходом к серьезности, даже тревоге.

Ладно, – сказал он, медленно отнимая бинт. Уставившись на кровь на бинте, он задышал часто-часто. Я чуть не улыбнулась, увидев, что рана у него – почти царапина. Может, она и была бы опасной для существа в четыре дюйма ростом, у которого крови с наперсток, но для него теперешнего это было ничто. Впрочем, она все еше кровоточила, так что я распечатала пакет с салфетками.

Сиди ровно, – попросила я, и убрала руку, когда он задергался. – Блин, Дженкс. Ровно сядь. Не так уж и больно, это просто царапина, а на тебя глядя, можно подумать, что тебя ножом пырнули и без швов не обойтись.

Он оторвал взгляд от кровавого бинта и глянул на меня. В проникающем из внутреннего двора свете глаза его стали невероятно зелеными.

– Не в том дело, – сказал он, напоминая мне, что за нами следят. – За мной никто никогда не ухаживал, кроме Маталины. Только мать.

Я положила руки на колени, припоминая, что где-то слышала, будто пикси заключают брак на всю жизнь. Струйка крови потекла по его лбу к глазу, и я потянулась ее стереть.

– Скучаешь по Маталине? – тихо спросила я. Дженкс кивнул и стал глядеть на салфетку, которой я промакивала его лоб, аккуратно отводя в сторону золотистые кудри. Волосы у него были сухие, будто солома.

– Я с ней никогда так надолго не разлучался, – сказал он. – Десять лет, а больше чем на день мы не расставались.

Мне не удалось сдержать зависть. Ая – вот она, ухаживаю за восемнадцатилеткой, который готовится к смерти и скучает по жене.

– Везет тебе, Дженкс, – тихо сказала я. – Я бы от восторга прыгала, если б хоть год провела с одним и тем же парнем.

– Это гормоны, – заметил он, и я обиженно отшатнулась.

Кажется, здесь спирт был, – пробормотала я, открывая аптечку.

У меня с Маталиной, я хотел сказать, – продолжил он; у него уши слегка покраснели. – Мне очень жаль, что ты к любви идешь таким трудным путем. С Маталиной я все сразу знал.

С кислой рожей я выудила еще одну салфетку и осторожно промокнула его ссадину, убирая мелкие обрывки листвы.

– Правда? Ну, колдунам не так везет.

Окровавленную салфетку я бросила на стол, и Дженкс сразу обмяк, глаза затуманились.

– Помню, когда я в первый раз ее увидел… – сказал он, и я поощрительно промычала: «М-мм», потому что он, наконец, перестал дергаться. – Я тогда только-только из дома ушел. Я деревенский парнишка, знаешь?

– Правда?

Пластырь оказался слишком большим, и я поискала что-то более подходящее. Заметив в аптечке влажные салфетки, я дала их Дженксу, чтобы вытер руки.

– Лето выдалось дождливое и холодное, – сказал он, откладывая в сторону старый бинт и распечатывая пачку салфеток, словно подарок небес. Он аккуратненько развернул салфетку. – В саду дела стали плохи. Надо было начинать самому добывать пропитание или отбирать еду у собственных сестер и братьев. И я ушел. Проголосовал грузовику с овощами и оказался на продуктовом рынке в Цинциннати. Меня поначалу колотили за вторжение на чужие улицы. Я тогда ни хрена не знал.

Надо же, – сказала я, думая, что пластырь с изображением Барби Дженкс может счесть оскорблением, и отыскивая другой, с Хи-Меном. Господи, для кого эту аптечку собирали? Для нянечек в детском саду?

Мне просто повезло, что когда я заснул под колокольчиком, нашла меня Маталина, а не ее братья. Повезло, что она меня сначала разбудила, а потом уже попыталась убить. И совсем повезло, что она разрешила мне остаться на ночь, нарушив главное правило семьи.

Я посмотрела ему в лицо, и мне стало легче при виде любви в его глазах. Ужасно странно было видеть такую откровенную, такую громадную любовь на таком юном лице.

Он слегка улыбнулся.

– Я улетел до рассвета, но когда прослышал, что в Иден-Парк строят новые дома, я отправился посмотреть планы. Там оказалось полно зеленых участков, и я попросил Маталину мне помочь, и мы дождались попутки вместе. Когда ты один – ты нищий, а двое могут владеть всем миром, Рейч.

Мне почудилось, что он пытается сказать мне больше, чем значат просто слова, но я не хотела слушать.

Сиди ровно, – скомандовала я, убрала волосы с его лба и приклеила пластырь. Потом я отодвинулась, и окровавленная челка легла обратно, закрывая повязку. Повернувшись к столу, я собрала в кучку все ошметки, что с ними дальше делать – я не знала.

Спасибо, – тихо сказал Дженкс, и я покосилась на него.

– Не за что. Маталина замечательно зашила мне рану, я только рада вернуть услугу.

В дверном проеме кто-то зашаркал, мы повернулись в ту сторону. Быстрой уверенной походкой – деловой, как я для себя определила, – вошел небольшого роста тип в слаксах и красной тенниске, по пятам за ним шли двое в форме. В ножных кобурах у них были пистолеты, и я встала. Дженкс тоже не замедлил подняться, приглаживая на лбу перепачканные кудри.

У типа волосы подстрижены были коротко, в военном стиле, ярко-белые по контрасту с загорелым и обветренным лицом. Ни бороды, ни усов не было, что меня не удивило. Внушительность разливалась от него, будто запах одеколона, но это не была уверенность Трента Каламака, построенная на манипуляции. Нет, его уверенность базировалась на знании, что он любого может пришпилить к полу и глотку порвать. Ему было немного за сорок, как я решила, и я бы назвала его коренастым и плотным. Ни намека на дряблость.

– Босс, полагаю? – прошептала я.

Он резко остановился метрах в полутора от меня, через стол. Умными глазами он оглядел меня и Дженкса в наших воровских чёрных прикидах, нащупал в кармане рубашки очки, вздохнул.

– Вот черт, – сказал он Дженксу грубым, как будто от многолетнего курения, голосом. – Я на тебя пять минут смотрел, и так и не понял, кто ты такой.

Дженкс глянул на меня, я пожала плечами, удивленная такой искренностью.

Пикси, – сказал Дженкс, убирая руку за спину, чтобы вервольф не вздумал ее пожать.

Серьезно, пикси? – выпалил тот, широко раскрыв глаза. Глянув на меня, он надел очки, перевел дух и спросил: – Твоя работа?

– Угу, – сказала я, протягивая руку для рукопожатия. Только тут же отшатнулась, ахнув, потому что двое у него за спиной целились в меня – а я не успела заметить, когда они выхватили пистолеты.

Стоять! – рявкнул тип, и Дженкс вздрогнул. Чертовски громким басом он это сказал, будто кнутом щелкнул. С колотящимся сердцем я смотрела, как эти двое потупил и взгляды. Оружие, надо сказать, не убрали. Мне эти их кепочки начинали действовать на нервы.

Уолтер Винсент, – представился тип, очень отчетливо произнося «т».

Покосившись на его свиту, я снова протянула руку.

– Рэйчел Морган, – сказала я гораздо самоуверенней, чем себя чувствовала. – А это Дженкс, мой партнер.

До нелепости все было цивилизованно. Совершенно верно, сэр, я пришел вас ограбить. – Как мило, не хотите ли прежде выпить чашечку чаю?

Вервольф поджал губы и высоко поднял белесые брови. Видно было, как в голове у него скачут мысли, а я подумала вдруг, что он этак грубовато привлекателен, хоть и стар уже, и хоть наша встреча добром для меня вряд ли кончится. Тащусь я от умных мужиков, особенно когда мозги упакованы в ухоженное тело.

– Рэйчел Морган, – повторил он, растягивая слова от удивления. – А я о вас слышал, представляете? Правда, мистер Спарагмос уверен, что вы на том свете.

Сердце у меня гулко стукнуло. Ник здесь. Я нервно облизала губы.

– Мне просто денек выдался не из лучших, но разве прессе объяснишь? – Не отводя от него глаз, я медленно выдохнула, зная, что провоцирую его, но уверенная, что так и нужно. – Я без него отсюда не уеду.

Кивнув, Уолтер сделал два быстрых шага назад. Теперь у стрелков обзор стал лучше, и сердце у меня перешло на новую скорость. Дженкс не шелохнулся, но дышать стал чаше, я слышала.

– Очень может быть, не уедете, – сказал Уолтер.

Угроза была откровенная, а легкость, с которой он ее произнес, мне совсем не понравилась. Дженкс шагнул ко мне ближе, напряжение возросло.

Отвлекая внимание, вошел невысокий мужичок в камуфляже с папкой для бумаг. Уолтер не спеша перевел взгляд на него, и я, наконец, перестала сдерживать дрожь, зато поджала губы от злости, что он взял верх. Уолтер подошел к широкому окну; свет заливал его и его бумаги, которые он просматривал, щурясь. Не отрываясь от чтения, он показал рукой на аптечку и тот же мужичок молча все собрал и вышел.

– Рэйчел Морган, независимый оперативный агент и равноправный третий совладелец фирмы «Вампирские чары», – вслух прочитал Уолтер. – Ушла из ОВ в прошлом году и выжила?

Он посмотрел на меня с новым интересом. С откровенным любопытством на загорелом лице он сел в мягкое кресло и уронил папку на пол. Никто ее не подобрал. Я заметила смазанный снимок – я, с волосьями во все стороны и разинутым ртом, будто бримстона приняла, – и нахмурилась: не помню я такой фотографии.

Уолтер закинул ногу на ногу, я выжидающе на него посмотрела.

– Смертный приговор ОВ могут обойти либо очень богатые, либо очень умные, – сказал он, постукивая кончиками крепких толстых пальцев друг о друга. – Умной тебя не назвать, учитывая, как ты нам попалась, и явно работаешь ради куска хлеба с маслом. А раз ты из Цинциннати, приходим к выводу, что ты – одна из миленьких жертвенных овечек Каламака.

Я со злостью втянула воздух, но Дженкс успел поймать меня за локоть и отдернуть на шаг.

– Я не работаю на Трента, – сказала я, чувствуя, что к щекам приливает жар. – Я сама расторгла контракт с ОВ, он к этому отношения не имел, если не считать, что за свободу я расплатилась, почти прищучив его за торговлю бионаркотиками.

Уолтер улыбнулся, сверкнув мелкими белыми зубами.

– А говорят, в декабре ты с ним позавтракала после проведенной совместно ночи.

Жар от гнева сменился жаром от смущения.

– Я чуть не умерла от переохлаждения, а он не хотел везти меня в больницу или ко мне в контору.

В одном случае пришлось бы объясняться с законом, а во втором – с моей соседкой, чего стоит избегать, если тебя зовут Каламак.

– Вот-вот. – Уолтер наклонился вперед, уставившись мне в глаза. – Ты спасла ему жизнь.

Потерев лоб, я сказала:

– Это был краткосрочный контракт. Может, я бы оставила его тонуть, если б успела подумать, но с другой стороны, мне бы тогда пришлось вернуть десять тысяч баксов.

Уолтер с довольным видом откинулся на спинку кресла, солнце блестело на его белых волосах.

– Я хочу ответа на вопрос, откуда Каламак вообще узнал о существовании артефакта, не то, что о том, что его кто-то нашел, и где этот человек теперь.

Я медленно опустилась на край дивана, чувствуя тошноту. Дженкс перешел к другому краю стола и сел так, чтобы прикрывать мне спину и одновременно следить за Уолтером и за дверью. Вервольфы мужского пола обычно многое прощают женщинам любой расы и вида, потому что у них сначала гормоны, а разум потом, но кажется, логика сейчас победила, и дело оборачивалось плохо. Я покосилась на двоих у двери, потом на толстое стекло окна. Что одно, что другое было неутешительно. Выхода не было.

– К тебе я претензий не имею, – сказал Уолтер, прерывая мою мысль насчет того, не кинуть ли кого из охранников в окно, решив сразу две проблемы. – Я готов отпустить и тебя, и твоего напарника.

От изумления я как дура не двинулась с места, когда этот коротышка молниеносно выпрыгнул из кресла. Двое вооруженных уже мчались к нам. Я только ахнуть успела, как вервольф оказался рядом со мной.

– Рэйч! – крикнул Дженкс, и я услышала щелчки предохранителей, потом возню, завершившуюся криком боли, но я его не видела. Обзор заслоняло лицо Уолтера, спокойное, расчетливое, а пальцы его, не сжимая, обхватили мне шею как раз под подбородком. От избытка адреналина у меня сердце прихватило. Я еще не осознала толком, что происходит, а вервольф уже прижал меня к дивану.

С бешено колотящимся сердцем я подавила первый инстинкт сопротивления, хоть это было трудно – ужасно трудно. Я взглянула в спокойные карие глаза, и сердце пронзил страх. Он был так спокоен, так уверен в своем превосходстве! Я ощущала запах лосьона после бритья и усиливающийся запах мускуса, а касались меня только его маленькие, но сильные ладони. Пульс у него стучал быстро, и дыхание было учащенное, но вот глаза – глаза были спокойны.

Я не двигалась, зная, что сопротивление только хуже сделает. Плохо придется Дженксу, а потом мне. Но Уолтер тоже не двигался. Это вервольфья психологическая игра была, и хоть все мои инстинкты восставали, я в нее тоже играть умею. Надо сказать, правда, что пальцы я выпрямила и руки напрягла, готовая влепить ему в солнечное сплетение, даже если меня за это застрелят.

– Я готов вас отпустить, – тихо повторил он; полные губы у него едва шевелились, изо рта пахло коричной зубной пастой. – Вернешься к Каламаку и скажешь, что вещь моя. Он ее не получит. Она мне принадлежит. Чертов эльф думает, что весь мир его, – прошептал он так, что слышно было мне одной. – Но теперь наша очередь. Свой шанс они упустили.

Сердце у меня чуть не выпрыгнула, я чувствовала, как бьется мой пульс под его толстыми пальцами.

– Сдается мне, что она принадлежит Нику, – нагло сказала я.

Откуда он знает, что Трент эльф?

Я коротко вдохнула и вздрогнула – Уолтер вдруг поднялся и отпрыгнул метра на два. Я глянула на Дженкса: его отволокли на середину комнаты, и стоял он сейчас на одной правой ноге. Он ответил мне виноватым взглядом, хотя извиняться ему было не в чем, Уолтер слегка махнул рукой, и двое державших разжали руки. Запекшаяся в волосах Дженкса кровь стала подозрительно липкой на вид, и я с трудом перевела взгляд с него на Уолтера.

Взбудораженная, я не стала все же трогать свою несчастную шею, а вместо этого раскинула руки по спинке дивана. Хоть внешне не показывая, но я вся тряслась. Не люблю вервольфов. Ну, стукни меня, попробуй, или уйди на фиг, а все эти позы-угрозы по мне – фигня полная.

Излучая уверенность и самодовольство, Уолтер сел на другой диван, почти точно повторив мою позу. Он явно не собирался нарушать молчание, так что придется мне. Я на этом потеряю определенные баллы в ихдурацкой игре, но хочется же, чтобы все кончилось до того, как Солнце превратится в сверхновую.

– Плевать мне на ваши артефакты, – сказала я негромко, чтобы голос не так дрожал, как вот-вот задрожат мои руки. – Насколько я знаю, Тренту тоже. Я на него не работаю. – Опять же, насколько знаю. – Я здесь ради Ника. Так что… – Я сделала долгий вздох. – Отдадите его мне, или мне надо кого-то сперва побить?

Вместо того чтобы расхохотаться, Уолтер нахмурился и цокнул языком.

– Каламак не в курсе, – ровным тоном сказал он: не как вопрос, а как утверждение. – А зачем ты здесь? Что тебе за дело до того, что случится со Спарагмосом?

Я сняла руки с дивана, одной уперлась в бок, а другой безнадежно махнула.

– Знаешь, как раз сегодня утром я задала себе тот же вопрос.

Вервольф невольно улыбнулся и глянул в декоративное зеркало, скорее всего – одностороннее стекло.

– Спасаешь любимого? – спросил он; от издевательско-го тона я вспыхнула. – Ты его любишь, а он думает, что ты мертва. Классика жанра. Впрочем, достаточно глупо, чтобы быть правдой.

Я промолчала, стиснув зубы. Дженкс придвинулся ближе, охранники перехватили пистолеты.

– Пэм? – позвал Уолтер, и я не удивилась, когда в гостиную, энергично размахивая руками, в одной из которых болтался амулет, вошла миниатюрная женщина. Одета она была в капри из облегченного хлопка и соответствующую блузку, длинные черные волосы доходили до пояса. Четко очерченные брови, пухлые губы, нежный овал лица создавали впечатление фарфоровой куклы. Очень спортивной фарфоровой куклы, поправила я себя, когда она обвиняющим жестом прицельно бросила амулет на стол.

Амулет правды, поняла я по насечкам на ободке и отвела взгляд от пляшущего на столе кругляша. Вервольфы нашей магией чаще пользуются, чем вампиры. Я даже задумывалась: не потому ли, что им надо было набирать силу, или просто вампиры настолько уверены в своем превосходстве, в том, что и без чужой магии могут противостоять всем прочим внутриземельцам.

– Она не врет, – сказала женщина, коротко мне улыбнувшись – в улыбке не было ни тепла, ни дружелюбия. – Ни в чем.

Уолтер грустно вздохнул.