Текст книги "Русалочка с Черешневой улицы (СИ)"

Автор книги: Кейт Андерсенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Вольно ты с соседями обращаешься, Регенерация. Все расскажу, предупреждаю.

Эрик, смеясь, поднял обе руки в жесте капитуляции.

– Я пропал. Решка… да ведь меня почитай приняли, понимаешь?! В пожарные!

Решка торопливо отскочила вбок. В последний раз, когда он так радовался, это закончилось тем, что он кружил ее по всей кухне за талию. Несколько дней потом на стенах пятна от блинного теста находила.

Эрик прошёл мимо нее на кухню. Решка фыркнула: а теперь, значит, у него в голове щелкнуло, и она просто соседка, что ли?..

Ну, вообще да – просто соседка…

– Зелёное полотенце, да? – уточнил Аверин из ванной.

– Ага, – рассеянно подтвердила Решка. – Простите меня за внешний вид. Не знала, что придете.

Одёрнула сорочку ещё раз. Благо, свитер длинный, и там, где он кончается, начинаются гетры. У нее талант в последнее время быть не в том месте не в том виде. Хоть парфюмом светской львицы не благоухает!

– Ну, что вы, – возразил Аверин вежливо. – По факту, я скорее должен проверить условия проживания Эрика, вот и все. Мне жаль, что пришлось нарушить ваш покой – раз уж вы в одной квартире живете, то и сосед ближайший, как и… – он порылся в телефоне, выуженном из кармана куртки-разгрузки, – как и Анна Берестова. Считаете ли вы Эрика Солнцева порядочным человеком?

Даше сделалось смешно. Или это уже просто крыша едет неспеша, тихо шифером шурша, как говорится.

– Да вы куртку снимите… Наш порядочный принц вам чаю собирается сделать. Из наших с Анной запасов, заметьте. Вот вам и ответ про порядочность… – её понесло, болталось много и весело, прямо как не наяву. – Еду он пока не покупал никакую, на дармовых харчах держится, но обещал долг отдать… Как только у вас зарплату получит. Так что в моих же интересах заявить – да, порядочный. Ну, и он жизнью как-никак ради меня рискнул, так что… запишите там все, что надо, чтоб он поскорее на работу вышел. Одобряю, одобряю.

Они уже сидели под теплым ламповым светом в закутке со столом и пили чай с барбарисом. И вчерашними имбирными печеньями – оказалось, Эрик напёк.

Печенька таяла за щекой, и, несмотря на вынужденную выдернутость из чудес Коринтии, Даша Стрельцова чувствовала себя не менее блаженно в этой странной компании. Аверин оказался просто душкой, хоть и командир отделения. К тому же, он любил фольклор и творчество Мельницы – кто бы подумал.

– А Решка хорошо поет, кстати, – сообщил Эрик, кося глазами на девушку призывно.

За печеньки ему можно было простить все. А если просит спеть – так вообще. Дашка обожала петь, а тем более – когда кто-то просил. Глаза Александра Константиновича сверкнули интересом:

– Может, споёте?

Решка едва не задохнулась от счастья.

– Сейчас, только гитару возьму! – воскликнула она и бросилась в комнату, переваливаясь с одной поджившей коленки на другую.

Все же, это правда: нужно просто жить. И всегда случится что-нибудь прекрасное и чудесное.

* * *

Аверин ушёл уже ближе к полуночи.

– В общем, ты трудоустроен, с чем тебя и поздравляю, – похлопал он Эрика по плечу перед уходом. – Хотя для полного жилищного набора у вас в кухне не хватает четвертого стула, но за печенье и песни Даши я закрою на это глаза, – подмигнул. – Чтоб был завтра в шесть на дежурстве как штык… Регенерация, – усмехнулся он, повторяя оброненное случайно Решкой прозвище.

Эрик закрыл дверь и, сузив глаза, воззрился на оставшуюся е коридоре девушку.

– Теперь и начальник будет называть меня “регенерацией”.

В тишине и полумраке ночи его голос прозвучал особенно жутко. Решка втянула кулачки под рукава свитера.

– Зато у тебя работа есть.

– И я скоро съеду.

– Ага… Наверное…

– И сбудется твоя мечта, Чёрный пруд.

– Темно, тебе моего лица не видно, так что не суди поспешно.

– Значит, расстроишься?

– Не знаю. Может быть.

– Хорошо, что вы с Авериным любите Мельницу. Теперь я тоже. Голос у тебя… сказочный, и поёшь ты… всем своим существом, творчество из тебя так и льётся, как полёт.

Сердце ухнуло куда-то в кишечник.

– Спасибо.

– Пойдем, еще чаю поставлю.

Можно ли опьянеть от чая? Пожалуй. Посиделки с чаем на кухне ночью – самое верный способ сойти с ума.

– Да, у нее… очень поэтичные песни. Русский фольклор, эмоции в образах… Да и не только у нее. Есть ещё Канцлер Ги, Ясвена, Вельвет, Марко Поло, Йовин, хотя у каждого свой стиль, конечно… Ты никого из них раньше не слушал? Где ж ты был…

И в этот раз это не был вопрос, а просто слова, выброшенные в космос. Свисток чайника весело встряхнул замечтавшихся полуночников.

Эрик залил заварку, и кухня наполнилась горячим ароматом трав и прочего.

– Вообще, твой стих мне тоже понравился, – сочла нужным заметить Решка. – Поработать, может, над стилистикой и стоило бы – я не совсем по лирике – но… цепляет, а это в поэзии главное. Так и появляются новые стили, – пожала она плечами с улыбкой. – Из неровнянной стилистики, как и неологизмы – благодаря находчивости незакомплексованных обывателей… Я даже на музыку пробовала положить…

– Ты знаешь… – медленно проговорил Эрик, – а ведь мой отец любил поэзию – передалось, наверное… Так жаль, что я его не помню.

– Он… умер? – осторожно спросила Даша.

На лице Эрика промелькнула серьёзная такая тучка.

– Умер, – коротко бросил он, но трагизма в этом коротком слове было достаточно.

Впрочем, Солнцев тут же сгладил печаль улыбкой и схватился за заварник, чтобы налить дымящийся напиток Решке в чашку.

Она забралась на стул с ногами, не щадя медленно заживающих коленей, и уставилась на густые клубы пара.

– А мама?

– Мама… жива, – усмехнулся Эрик.

– Она, наверное, скучает по тебе?

– Скучает? – он расхохотался невесело. – Думаю, просто бесится, что не может вернуть меня домой и заставить делать то, что хотела.

Ага. Беглый принц.

– Думаешь… ты никогда ее уже не увидишь?

– Не знаю… Но вряд ли это возможно. Пей чай, остынет. А что с твоими родителями? Что стало после того, как ты уехала из дома, "потому что это правильно"?

Решка закусила губу.

– Они живы, все в порядке, – отозвалась она эхом и обвила пальцами чашку, грея руки. – И у нас отличные отношения.

– Но?

– Что еще за “но”? – с подозрением подвоха воззрилась на него Решка.

Эрик пожал плечами и улыбнулся, как всегда.

– Между строк проскользнули нотки "но”.

Решка усмехнулась.

– Ох, уж эти поэты. Все нотки учуют. Всё отлично, просто… Знаешь, мне Нюрка сказала недавно, что я не только русалочка, но и снежная королева… – поймала непонимающий взгляд и пояснила: – Так, ещё одна сказка, ничего особенного. "Холодное сердце" – тоже отличная версия, советую… Будто… внутри что-то замерзло, умерло… Я не знаю – хотя вроде и знаю – почему… Но я ничего для этого не делаю, а любое тепло… бессознательно начинаю вымораживать. Вот только оно появляется, – отчаянно вцепилась взглядом в слушателя Даша, – и сразу, какой-то механизм сам по себе запускается, и замораживает всё! – она махала прямо чашкой с чаем в воздухе. – Зная, что оно мне не принадлежит. Погреться один вечер – одно, но навсегда… – Решка покусала губы. – Это не результат какой-то большой трагедии, не сдвиг в мозгах, даже не депрессия… Не знаю. И я ничего не могу с этим поделать! И, если вернуться к родителям, – она вздохнула, натянуто улыбаясь, – они тоже не могут мне до конца этого простить. Словно, когда я выпорхнула из дома, как в твоем стихотворении, я потеряла способность быть теплой и живой. Они так говорят. И ждут, когда я исправлюсь. А потом много чего случилось… И я не смогла стать для них домом и опорой.

Решка нырнула лицом в чашку после своего рваного признания и принялась пить, пить, пить горячий чай, давясь глотками и кипятком.

Это всё ночные посиделки виноваты.

Эрик ничего не говорил. Наконец Даша отважилась посмотреть на него. Тёплый и прямой взгляд. Она поперхнулась и закашлялась.

– А знаешь, почему я в свое время обратил внимание именно на тебя?

Снова началось…

– Именно потому, что от тебя шло тепло.

– Это было давно и не здесь, – фыркнула Решка.

– Нет, именно здесь. Недавно. В этом самом месте.

Она даже не догадывалась, насколько он буквален.

– И когда ты не знала о моей регенерации, ты была готова заплатить, сколько нужно, лишь бы вытащить меня из комы. И даже с грубияном-начальником, с надоедливыми клиентами, с Нюркой, да и со мной, как ни цапаешься, с Александром Константиновичем… Да, ты ужасная заноза и порой сбегаешь в пучины, поджав свой русалочий хвост, но… душа у тебя торчит изо всех дыр. Подле тебя тепло всякий раз. И если Урсула решит тебя утащить на дно, я приду и сражусь с ней, – подмигнул Эрик.

Решка выпрямилась и спрятала ладони под столом. А то ещё удумает схватить её руку… Чай одиноко дышал паром.

– Поздно уже, – пробормотала она, – по кроватям пора… Тебе на дежурство завтра.

– А? Да…

Кажется, на Эрика тоже подействовали градусы чайных посиделок – разомлел, а ориентиры, дистанции, границы стёрлись. Решка резко встала и поморщилась – треснули корочки ссадин на коленках под гетрами. В самых дверях обернулась нерешительно.

– Слушай… послезавтра Нюрка хочет устроить квартирник… Я знаю, сказать “приходи” – глупо, но… приходи?..

Эрик пожевал губами. Он не знал, что значит “квартирник”, но кивнул. Если Решка приглашает… в лепёшку разбиться, а прийти надо.

– Конечно.

* * *

“В современной творческой российской среде всё более популярными становятся небольшие камерные концерты – квартирники. Зародившись в 80-х годах СССР как протестное движение…”

Эрик оторвался от экрана служебного компьютера, разминая шею. Маленький перерыв в полчаса – психологическая разгрузка, все пожарные занимаются своими делами: наконец в отделе тишина ненадолго.

Квартирник. Конечно, он в деле! Как же мечталось о чём-нибудь таком в недрах замка Третьей Вечности… Чтобы поэзия не умирала, книги множились, а песни лились рекой. Чтобы не было вот этого удушающего… средневековья каждую минуту. Дерек над ним смеялся, когда он говорил так.

Дерек. Эрик вздохнул. Они смотрели на средневековье в большой заводи реки: Оуэн твердил, что мастерство боя тогда было самым-самым, и Дерек утверждал, что победит на любом турнире, а он, Эрик, надеялся на появление Шекспира и театра “Глобус”. Но, наверное, их можно было наблюдать в какой-нибудь другой заводи и в другое время суток. Урок заканчивался и они шли на обед, а потом махали мечами до заката… Чтобы, оказывается, однажды отправиться в Терру Инкогнита. И средневековье продолжалось: что с того, что у них с матерью у единственных была телефонная связь благодаря отцу Клер Сайнт – Терезия так стремилась к тому, чтобы однажды каждый наслаждался техническим прогрессом, но Третьей Вечности до такого развития было далеко, очень далеко. Безнадёжно.

Матери бы здесь понравилось: компьютеры, интернет, автобусы, водопровод в каждом доме… Она за этим могла только наблюдать в реке и мечтать, а в Заречье… Всё есть.

С первой зарплаты непременно надо купить себе смартфон. Ей… он тоже бы купил – правда.

Нельзя, нельзя печалиться. Прошлой жизни нет, как не было.

Резкий гудок возвестил, что “психологическая разгрузка” окончилась.

– Выезжаем на объект, – рявкнул Быков, заместитель Аверина.

– На объект? – переспросил Эрик, легко вскакивая со стула – несмотря на утреннюю изнурительную практику на огневой полосе он не устал (Оуэн их гонял куда безжалостнее Аверина и Быкова, вместе взятых).

– Тренироваться, – пояснил Быков.

Этот Солнцев был просто возмутительно невозмутим – пора это прекратить!

Просто Алексей Юрьевич Быков не знал, что есть такой неписаный закон: сказочный принц – он и перед лицом смерти сказочный принц.

* * *

Семеня и поскальзываясь на схватившийся вчерашним вечером мокроте, Решка Стрельцова счастливо вдыхала мороз во все легкие. Когда мороз – можно дышать, можно растворяться, можно жить. В мороз всегда летучее настроение и праздничнее дни.

Вот и сегодня. Серо, невнятный туман, в коем и дыхание-то тонет, скользкота, пусть снега – кот наплакал проталинами, каждый нормальный человек торопится домой, а она… Будто ступает по зачарованному лесу вместо города – ведь каждый уцелевший листик, каждая иголочка на встречной ели, каждый куст – когда-то успели замерзнуть в белое серебро. И время останавливается.

Сегодня все будет сказочно. Даже смена у Ильича – сегодня только сверкать огоньками в глазах и дарить людям чудеса пополам с ксеропокиями, потому что иначе – нельзя.

Решка подняла лицо к небу.

И в кармане сумки надорвался вдруг телефон. Берестова. Энергичный голос ворвался в зимнюю сказку Стрельцовой, в которой та уже едва не размахивала волшебной палочкой.

– Куда усвистела, Русалочка? А психология?

Да. Сегодня она и русалочка, и снежная королева, и Золушка, и фея, и единорог, и даже олень Рудольф с красным носом, если потребуется.

– Я ж у Ильича с двух, все равно бы не успела до конца досидеть. Да и мы с Татьяной Юрьевной договорились насчёт зачёта автоматом.

– Все пучком, ага… – согласилась Нюрка. – И когда ты успеваешь – все ж на своем самиздате сидишь!

Решка прошла переход с особой осторожностью, опасливо оглядываясь по всем сторонам – нечего раненых принцев множить – мало ли…

– Нюрка, терпение, может, и ты однажды скажешь: а вот с этой Стрельцовой, автором мирового бестселлера “Грядёт зима”, я делила квартиру когда-то! Но мне такой влом писать в последнее время… Знаешь ведь – я просто быстро схватываю. Прочла, поняла, и засело в голове. До зачёта, как минимум, – хмыкнула Даша.

– Талант, одно слово… – протянула подруга.

– Ну, надо ж его использовать!

Как она скучала по их болтовне, эх… Но лучше ни по чём не скучать, быть там всякой самодостаточной и… Однажды и с Нюркой они разъедутся, всё настоящее станет прошлым. С Эриком – то же самое.

– Слушай, мы и не виделись на этой неделе, а завтра уже и квартирник…

Аня мысли читает просто!

– Вот будем завтра с утра печь вкусняшки, и поболтаем наконец…

А Эрик… тоже будет печь вкусняшки с ними вместе?.. Он в этом хорош…

– Как Ильич?

Решка тряхнула головой, чтоб и мысли растряслись по порядку, и наушники с ушей чуть не слетели.

– Зол, как медведь-шатун. Плоттер таки накрылся и в маленьком принтере истерлась головка, пришлось везти к специалисту аж в ***омск… В копеечку влетело. Ну, и теперь на одной машине и мат, и блеск, ватманы печатаем у конкурентов, крутимся с трудом. А так ничего. Но я собираюсь сегодня быть эльфом.

– Ха… Ты сумеешь, ага. А Эрик?

– А что Эрик?..

Ну точно мысли читает!

– Ну, как он тебе?

– Да нормально.

– Слушай, Русалочка, у тебя его отдел по дороге с универа. Навести-ка принца.

– Чего-о-о? Это еще с какой стати?

Решка собственным восклицанием разрушила хрупкое чудо тумана и полусна вокруг.

– Ну, Решк, будь добрее к парню! У него ж нет никого в городе кроме нас, представь каково ему…

– Ну, Аверин вроде его полюбил. Пил у нас чай вчера. Так что он не один.

Еще чего, может, она и думает об Эрике так… иногда, но это не повод, между прочим. Верить во всякие разности на тему.

– Не только Аверин, а и папа, и Сашка, и хирург с больницы – Самсон Данилович…

Решка пнула ледышку кончиком бордового тимберланда. По-прежнему натирает пятки, но это меньшая из проблем.

– Вот видишь, все в него влюблены – и причём тут я?

– Еще бы: веселый, вежливый, добрый, что еще надо?

Фи. Ну, правда, так правда… Но изъян непременно где-то да есть. Правда – она всегда с подвохом.

– Ну, не скажи – вот Ильичу он совсем не понравился.

– Не понравился?! – Анька обескуражилась только на мгновение. – Да кто этому хрычу нравится, а?

– Эй, Михал Ильич бывает очень даже ничего дядька, раз мне, вообще, розы подарил… Уверял, что от поклонника, но потом раскололся.

Пнула новую льдинку, на этот раз левой ногой. Решке казалось, что всех людей надо пытаться понять, и чем невозможней – тем интересней. Проблема в том, что Ильича она быстро поняла. А вот Эрика… Хм…

– Ну, а как они поссорились? – полюбопытствовала Берестова.

– Он Ильичу выговор сделал, чтоб на меня не орал… – вспомнила Решка и разулыбалась: нет, вообще, это было прям… по-рыцарски, аж на сердце тепло.

– Ахаха, респект! – расхохоталась Нюрка там в универе. – В общем, забеги, доброе дело сделай. О, все, Юрьевна пришли. Ей без тебя будет с нами грустно, Решка, мы ж – никто не психолог…

Нюрка отключилась. Решка рассмеялась и покачала головой – ну, что за язва… Изморозь будто согласно зазвенела от ее смеха – о, она просто в гармонии с миром сегодня, вот и все, как же это прекрасно. Даша тронула пальцем ближайшую плененную белым льдом веточку, снова засмеялась тихо и согрела ее дыханием.

– Пойти, как думаешь?

Пикнуло сообщение. Анька прислала геолокацию. Ха. У нее и выбора-то не осталось. Только поэтому… Только из-за зачарованного изморозью города, только из-за того, что она – эльф и русалочка, а он – солнечный мальчик и принц Эрик…

* * *

Даша мяла свои митенки и ждала, со скрытым любопытством осматриваясь по сторонам. Нелегкая в отдел МЧС ее еще не заносила. Учреждение как учреждение – те же коридоры, стулья точно как у них в универе – ну, вот те самые светлые деревянные на черных металлических ножках. Разве что грамоты висят, таблички… что там?.. “кислотная аккумуляторная” – это ещё что за зверь?.. “Начальник караула”, “Старший пожарный Аверин А.К.”…

– Нет Солнцева, – поступью потяжелее ее тимберландов пришагал парень метр-в-плечах – дежурный.

– Как нет? – испугалась Даша.

– На учениях, – пожал плечами богатырь-дежурный. – После обеда обычно наружка, тем более для покемонов.

– Покемонов? – не поняла снова Стрельцова.

– Так на новичков, которые без армии, говорят, – разулыбался богатырь, заинтересованно разглядывая гостью – кучерявые волосы пучком на затылке, горящие глаза, пушистый большой шарф. – А ты ему кто?

Даша скривила нос – никаких манер, а ещё МЧС-ник! Разве им… моральная оценка не нужна?

– А что? – набычилась она. – Это вас касается… сударь?

Иногда филологи любят использовать архаизмы и прочее, знаете. А тут это “сударь” на язык так и просилось. Богатырь на миг озадачился. Но совсем на миг.

– Да ладно, чо ты так сразу наёжилась, – подмигнул “сударь” и понизил голос: – Покемон наш тут прынцем ходит. Куча заступников, местечко тепленькое урвал, а на все вопросы – улыбочку нацепит и готово.

Даше даже рассмеяться захотелось – эх, покемон-ты-богатырь, тут мы с тобой в одной лодке, тоже от этого страдаю.

– И вдруг – ай, у принца Эрика девушка есть. Уже представляю, как его покорёжит, когда парни прознают.

Эрик и тут принц – ну, пожалуйста, кто бы сомневался? И все ж… богатырь перегнул.

– А говорят, что женщины – сплетницы, – холодно приосанилась Дашка. – И нет… сударь… вы ошиблись насчёт девушки.

– Да брось ты это “сударь”, меня Жориком зовут, – протянул лапищу богатырь.

У Даши от его хамства брови поползли наверх. Что за фамильярность, как смеет он…

Впрочем, это была обычная реакция Стрельцовой на всех парней, которые ей в потенциальные бойфренды не годились – как им хватило наглости на что-то надеяться или не надеяться?!.

В этот момент распахнулась одна из дверей: та, что с надписью “Аверин А.К.” – догадалась Даша, потому как в коридоре появился именно он.

– Александр Константинович! – воскликнула она радостно – этот Жорик начинал доставать. Мысль, что надо просто уйти, как-то в голову не пришла – выглядело бы как побег, а она предпочитает сражаться. – Здравствуйте!

Старший пожарный – в форме, подтянутый как не-знаю-что – обернулся, и его лицо, изборожденное морщинами подсчетов, анализа, бремени руководителя и прочего, просветлело.

– Здравствуй, Решка, – и он поспешил подойти, вовсе не подозревая, что тем самым спасает ее от притихшего Жорика. – Ты к Эрику? Их нет – на учениях.

– Да, знаю уже, – кивнула Даша. – Вот… подчиненный ваш сказал.

– Гоша, – строго спросил богатыря Аверин, – ты нашей гостье не досаждал?

Видать, репутация такая. Даша поджала губы – наябедничать больно хотелось.

– Александр Константиныч, та ведь я… – в постойке смирно вскочил Гоша, – от чистого сердца, так сказать! Раз гражданка… Решка его девушка, так…

Аверин рассмеялся и похлопал Гошу по плечу, поясняя Даше:

– Главный сплетник отряда – обожает сидеть на дежурстве. Так вот, Гоша, – снова строго посмотрел он на несчастного богатыря-сударя-сплетника, – Решка с Эриком просто живут вместе.

Повисла вязкая тишина. Аверин почесал затылок, понимая, что в чём-то ошибся.

– То бишь, соседи они по квартире, понятно? – наконец понял он. – Это не одно и то же. И зовут ее Даша Стрельцова, а не… гражданка Решка. И она, – Аверин обворожительно улыбнулся на сей раз гостье, – очаровательно исполняет Мельницу.

Дашка смутилась – она знала, что хорошо поёт, но когда вас хвалит сам старший пожарный района… Да ещё и за пение, что, вроде не совсем в его интересах и компетенции… Кто дернул Дашку за язык – она не знала. Но и для Эрика это будет полезно – провести время с начальником в непринужденной атмосфере. И, вообще, она сегодня – эльф!

– Александр Константинович… А у нас завтра в шесть квартирник намечается… Не Мельница, конечно, но Вася Звёздный тоже интересные песни пишет… Нюрка его просто обожает… Ой, ну, то есть, Аня Берестова – это наша еще одна соседка.

– Нюрка?! – расхохотался Гоша, оперативно вклиняясь в разговор. – Вот так ты ее прихватила! Так значит это ты та русалочка, что с ней живёт! А Берестову кто не знает? Я-то уж непременно приду – просто чтоб её позлить, раз повод есть! Нюрка – легенда нашего отряда! Кто к ней только не подкатывал…

Даша поморгала – она богатыря, вообще-то, не приглашала – только Аверина… И ничего она не русалочка для него, и Аню он Нюркой права называть не имеет… Вероятно… Одни многоточия и восклицательные знаки в голове.

– Спасибо, Даша, – кивнул Александр Константинович, – я подумаю, может, и получится – чай у вас чудо как хорош. Прости, мне пора, – он кивнул на папку в собственных руках.

– Да, – спохватилась Даша, – мне ведь тоже на работу пора!

– До завтра, – подмигнул Гоша ей напоследок. – Посмотрим на покемона, как живет, с кем живет…

Вот так сделалась эльфом. Хоть бы Нюрка и вправду слишком не разозлилась… Может, Гоша затеряется в толпе гостей… Ну да, такой – затеряется. Впрочем – а нечего её на людях русалочкой называть!

* * *

И всё же – эльфийский день удался. Вытирая пыль на полках между рамок и плёнок, Даша пела и пританцовывала, и включивший собственный динамик в подсобке Михал Ильич наслаждался песнями Фредди Меркури – никто никому не мешал, и то ладно.

Кроме редких в пятничный морозный туманный вечер клиентов, на которых по одному этому поводу Ильич слегка злился. И еще один ребятёнок опрокинул лампу в студии, и потом Ильич долго в подсобке ругал почём свет стоит его безответственных родителей.

А потом они вместе мирно распили ромашку с ореховой шоколадкой.

Когда все машины были выключены, а Даша поджидала Ильича у входа, заматываясь одной рукой в шарф – Михал Ильич предпочитал, чтобы Даша присутствовала при закрытии магазина как свидетель того, что он это и правда сделал, а то вдруг амнезия – они наткнулись на Эрика Солнцева.

С его фирменной улыбкой принца-покемона. "Я помню чудное мгновенье", называется…

Михал Ильич лукаво прищурился в сторону Дашки:

– Не парень, значит?

Даша заморгала, глядя то на одного, то на другого.

– Солнцев? – наконец, вымолвила она. – Ты чего здесь?

– Георг сказал, ты заходила?

Даше показалось, что у нее уши покраснели. От мороза, вероятно.

– Георг?.. А, Гоша… – догадалась она вслух. – Ну, просто мимо шла, вот – заскочила…

– Приятно, – засиял Эрик, как начищенная сковородка. – Вот и подумал – встречу-ка, темно все же. Здравствуйте… – заметил он Ильича.

– Михаил Ильич, – гордо выпятил грудь шеф и протянул руку.

Эрик крепко пожал его ладонь, как равному, хотя был он на полторы головы выше фотографа. А фотограф, если что, был его старше раза в полтора минимум. Впрочем… Решка не задавалась вопросом, сколько Солнцеву лет – как-то ещё повода не было…

– Я был несколько несдержан в прошлый раз… Прошу прощения, – галантно и легко принёс извинения Эрик.

Михал Ильич едва не зарделся, аки красна девица.

– Ну что вы, молодой человек, – махнул он милостиво рукой, – всё в прошлом, я вас прощаю.

Даше захотелось прыснуть со смеху.

– Берегите свою девушку, – велел Михал Ильич и, снова подмигнув Дашке, уточнил: – Вам в какую сторону?

Даша прикинула быстро в уме – Ильич говорил, что приехал на машине, значит, запарковался в торговом центре, а значит, ему направо…

– На остановку, – выпалила она, и, схватив Эрика за руку, потащила его налево. – Спасибо, хороших вам выходных!

Завтра Ильич собирался в семейную поездку, так что магазин в эту субботу пришлось закрыть.

За углом Даша осторожно обернулась через плечо, при этом немало насмешив Эрика, и облегченно вздохнула:

– Всё… Неловко вышло… – и тут же воззрилась на Солнцева, неодобрительно прищурив правый глаз: – Ну, и что тебя дёрнуло под двери Ильича, Регенерация?..

Эрик рассмеялся, глядя на нее.

– Погода, смотри, какая, – заявил он, как аргумент.

Что ж – Даша была согласна. Весь день. Туман еще и сгустился, так что теперь огни проезжающих машин и их собственные шаги уплывали в молочное небытие, а фонари царствовали над этим мороком с абсолютной невозмутимостью. Ветки, трава, ограда вдоль тротуара – все покрылось еще более белым налётом. Стрельцова хихикнула:

– Ты знаешь, а я себя представляла сегодня эльфом.

– Почему?

– Ну… Погода… Ты сам сказал. Так много чуда, а они – не видят.

Прохожие спешили по домам с работы, с опущенными плечами, раздраженными лицами, тяжелыми сумками и сердцами. Пятница – они устали от жизни.

– Не видят, – вздохнул Эрик.

От усталости можно даже умереть, пусть у тебя и есть всё, чтобы жить вечно.

Шаги хрустели спекшимся от морозца снегом.

– А почему ты Гошу обозвал Георгом? Он мне Жориком представился.

Эрик страдальчески скривился.

– Ну и звучит!

Решка фыркнула снова. Который раз – в точку. Она начинает привыкать.

– Что?

– Ничего… Просто мне эта форма тоже никогда не нравилась. Имени… Но что он поделает, коль так назвали – и “Жорик” это литературно… Хотя по размерам… вполне подходит…

Они оба рассмеялись.

– Прости, я иногда думаю-думаю вслух, и выходит бездушно, – смутившись, повинилась Решка. – Напрочь забываю о приличиях и хорошем тоне…

– А мне не позволили бы. Ни за что.

– Чего не позволили?

– Забыть про хороший тон. Так что ты счастливая.

– Ну, мне тоже не позволяли… – возразила Решка. – Моя грубость – следствие свободы…

И погрустнела – она вроде и хотела, и не хотела сбежать, и даже не сбегала по факту – просто ушла искать счастья, причём с отчего благословения. Не больно-то чего и нашла. Домой бы теперь… Но куда? В четыре стены, наглотавшись вольного ветра – больше невозможно. Да и стен нет. Теперь ни туда, ни сюда; если бы дом был таким, каким казался прежде… Ах нет, если бы он НА САМОМ ДЕЛЕ таким был. А ведь не был… Возвращаться – некуда, она – русалочка из места, которого на свете не бывает. По какому же дому она скучает так идиотски?! Будь взрослой, Решка, ё-моё!

– Посмотри, ну, разве не прелесть? – поспешно коснулась Решка ветки заиндевевшего шиповника с жухлыми красными ягодами кончиком пальца, стирая улыбкой русалочкины страхи.

– Волшебно, – согласился Эрик. – И нет, Решка, ты не грубая. Думаю… – он вдруг вспомнил розовое платье с кружевами и оборками, колючий куст и белого Бланко, вставшего на дыбы, – что даже принцессам приходится порой ругнуться.

Даша хмыкнула. Они свернули в Земляничный проулок – за ним и дальний конец Черешневой. Хрустальная тишина тонула в бархатной темноте пополам с дымчатым туманом.

– Знаешь, я сегодня когда днем шла по городу, слушала одну виолончелистку… И всё, – Дашка сделала широкий жест рукой, ища в телефоне трек, – ты тонешь в стекле мороза, холодных чарах и прочее… Хочешь послушать?

И, не дожидаясь ответа, нажала кнопку воспроизведения. Роксана Жено (Roxane Genot) – виолончель ее была словно…

Словно порхающая на самых кончиках пуантов, будто вот-вот улетит в иное небо; тонкая, пронзительная; мелкими шажками она легко пересчитывала натянутые нитью струны души, чтобы резво соскочить с них на завороженный зимой куст старой облепихи; мягко отпружинить от заметённого ствола рябины, тронув алые бусы на ее шее, припорошенной туманным морозом, и снова коснуться румяных щёк холодом ладони, таким понятным и понимающим одновременно; отделиться вновь и раствориться в воздухе, потому что она всегда будет… сама по себе.

Эрик вытер уголки глаз. Как же… бесстыдно и честно царапает по сердцу.

– Что с тобой? – отозвалась Решка на его беспокойное движение.

Эрик покачал головой, улыбаясь грустно.

– Ничего, просто… Я так мечтал об этом… музыка, стихи, песни… ты…

Решке сделалось жарко и она ослабила шарф. Солнцев продолжал, глядя в хорошо ей знакомое никуда:

– У тебя бывало такое..? Что солнце палило в макушку, спина взмокла, во рту так пересохло, что даже язык прилипает к нёбу, но нужно было тренироваться… ну, или делать что-то еще – и воды не было, сколько ни мечтай. А потом, едва тебе давали стакан – ты пила, и пила, и пила, захлебываясь, кашляя, проливая капли… и не могла остановиться, и это было высшим счастьем, таким, что хотелось плакать? Вот так.. – Эрик показал на телефон, невозмутимо льющий наружу звуки эльфийских вальсов, – я себя чувствую – будто дорвался до мечты… И невозможно, и страшно, и больно поверить… что это со мной, что это… может быть навсегда. И это словно немного неправильно.

Даша поразилась – даже она, неисправимый заслуженный трагик – никогда не была честна с собой НАСТОЛЬКО.

– Ну, что ты, Эрик… Вряд ли всё так… безнадежно..?

– Ты не понимаешь, Русалочка… – затих Солнцев в глубокой печали, и складка пролегла через весь его лоб под рыжей чёлкой.

Решка резко остановилась в пяти шагах от Черешневой – она знала по себе: собственные страдания – они таковы, что порой их должен прекратить кто-то другой, кто-то, кто сильнее, потому что они – не его. Она сжала кулак решительно:

– Ну, брось! Кто ты такой, чтоб всё было столь ужасно?.. Ах да… ты же не хочешь об этом вспоминать, прости… – вся спасительная речь скомкалась в бесформенную тряпку.

Эрик пожал плечами, шумно вдыхая морозную ночь и изрыгая белый пар.

– Дело не в том – ты всё равно не поверишь.

– Ну, так уж и не поверю..? – прониклась Стрельцова и, пытаясь разрядить обстановку, пошутила: – Принц, что ли?

– А если бы я сказал, что принц, ты бы поверила?

Даша наморщила лоб сосредоточенно.

– Ну, во всем мире королевств сейчас по пальцам сосчитать, и жизнь принцев СМИ бурно обсуждает… Думаю, зови какого-то из них Эрик, я бы знала. Твоё имя ведь не выдуманное?

Эрик рассмеялся и щёлкнул ее по носу легонько.