Текст книги "Ты - моя тайна"
Автор книги: Кэтрин Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Глава 3
Первые несколько дней голодания показались Кэрри обманчиво легкими. Она слишком много занималась и чересчур нервничала из-за того, чтобы не отстать, и, возможно, поэтому не чувствовала голода. Часами она торчала в книжном магазине, тщательно отбирая и приобретая необходимые книги, а также разноцветные записные книжки, ручки, карандаши. Купила она и обертки для книг, ярко-красный свитер для занятий спортом, карточки для заметок с изображениями сценок из жизни кампуса и большую сумку – все с эмблемой Стэнфорда. Для украшения комнаты приобрела красную корзину для бумаг тоже с символом Стэнфорда: большой буквы «С» с проросшим сквозь нее вечнозеленым деревом.
– Полагаю, это и есть так называемый корпоративный дух, – поддразнила ее Меган, зайдя в комнату к Кэрри. – Жаль только, что корпоративный цвет не слишком гармонирует с тоном твоих волос. То же самое, кстати, можно сказать и обо мне. Пожалуй, из нас троих только Бет выглядела бы великолепно в красном одеянии, но думаю, она скорее умрет, чем наденет красный свитер.
На лекциях Кэрри делала аккуратные и полные конспекты. Вечером она все перечитывала, кое-что записывала дополнительно и снова читала. Меган и Бет также занимались всерьез, и, как говорится, учебный процесс пошел своим чередом. Отношения между Меган и Бет тоже утряслись, тем более что обе старались изо всех сил помочь Кэрри похудеть. У Бет была такая огромная нагрузка, что Меган порой ее жалела и даже старалась обеспечить тишину в коридоре, когда та, по обыкновению, ложилась отдохнуть после лекций. Бет засиживалась за письменным столом до глубокой ночи, а вставала в шесть утра.
Жизнь в Лагунита-Холле вошла в привычную колею. Между семью и десятью часами вечера в коридорах было тихо, только из-за дверей комнат то и дело доносились телефонные звонки. Все девушки сидели у себя, с виду погруженные в занятия, однако многие на самом деле ждали «особых» звонков. Ровно в десять коммутатор общежития отключали, и никто уже не мог им позвонить до семи утра следующего дня.
В пять минут одиннадцатого все оживало. Подружки собирались в коридорах, заходили друг к другу в комнаты, возбужденно обсуждали «особые» телефонные звонки или предполагаемые причины их огорчительного отсутствия.
В половине одиннадцатого коридоры наполнял запах жареного поп-корна. Тишина сменялась бурными разговорами, слышались смех и музыка. Теперь, когда коммутатор был отключен, наступало время делиться секретами, завязывать дружеские отношения, прокалывать дырочки в ушах или делать завивку и так далее. Меган и Кэрри часто участвовали в вечерних развлечениях, Бет – никогда.
В комнатах у трех подруг обычно бывало тихо, если не считать телефонных звонков, чаще всего предназначенных Меган. Со временем, когда старшекурсники как следует изучили «Книгу новичков», не менее часто стали звонить Бет. В отличие от Меган Бет отказывалась подходить к телефону: для нее занятия наукой были чересчур важными, чтобы их прерывать из-за подобной чепухи. Существовал лишь один человек, с которым ей хотелось бы поговорить, и он звонил нередко, но всегда разговаривал только с сестрой.
Меган поддразнивала Бет и предлагала отвечать всем, что у нее уже есть друг. Всем, кроме… Бет сердилась – ей было неприятно, что Меган знает, как она ждет звонка.
– Ну почему, почему им не сказать, что ты уже занята? – не отставала Меган.
– Потому что это неправда.
– Ладно, я стану говорить, что ты социально не адаптирована, – предлагала Меган.
– Ни в коем случае! – яростно шипела Бет.
– Но ведь это и в самом деле так, Бет. Ты антисоциальна.
Несколько секунд после такого заявления обе пристально глядели друг на друга, и наконец Бет сдалась:
– Хорошо, Меган. Говори всем, что я уже занята.
И это было правдой. Бет была по горло загружена – своими занятиями.
Меган звонки старшекурсников попросту забавляли. Она держала возле телефона экземпляр стэнфордского «Ежегодника» и легко могла во время разговора его полистать и найти фото того, кто ей в данную минуту звонил. Иной раз она соглашалась прийти на свидание, но чаще всего пользовалась той же отговоркой, какую рекомендовала Бет: испускала притворно тяжелый вздох и говорила, что занята.
Она регулярно и подолгу разговаривала с Айеном Найтом и его женой Маргарет, хотя они жили далеко – в Коннектикуте. Восторженно и подробно рассказывала им о Стэнфорде, о своих соседках и о занятиях. Первое время Кэрри, невольно слушая эти рассказы, считала, что Меган говорит с родителями.
– С родителями? – переспросила Меган, на секунду вроде бы смутившись, потом немного подумала и сказала: – Собственно, Айен и Маргарет для меня все равно что семья. Такая, какой она и должна быть. В каком-то смысле это мои родители, но в то же время старший брат и сестра. Мы очень близки.
Кэрри почти каждый вечер разговаривала со Стефаном. И ни разу – с Джейком. Она гадала, говорила ли с ним Меган.
А Меган, в свою очередь, гадала – но без малейшего волнения, – когда позвонит Джейк.
Вторая неделя голодной диеты давалась Кэрри труднее. Нервный подъем исчез, и ощущение легкой тошноты сменилось болезненным и неприятным чувством обыкновенного голода. За первую неделю она потеряла пять фунтов и следующие четыре дня держалась на этом уровне. Она похудела, одежда стала ей свободнее, и это помогало Кэрри справляться с острым чувством голода и раздражением. Бет и Меган изощрялись в похвалах, хотя Бет, изредка отрываясь от занятий, обращала внимание на то, как мало Кэрри ест, и весьма скептически высказывалась насчет разумности ее метода.
К концу третьей недели Кэрри потеряла тринадцать фунтов и казалась подругам изможденной. Ей снова стало легко соблюдать диету, но, впрочем, она попросту перестала есть. Принять такое решение было легче, чем каждый день думать, что можно позволить себе съесть, а от чего следует отказаться. Если голодать, то сбросишь больше веса за меньшее время.
Это решение Кэрри приняла в начале третьей недели. В результате уже к среде голодные боли исчезли и сменились ощущением тошноты при виде пищи или даже при мысли о ней. Кэрри продолжала ходить на обед вместе с Бет и Меган. Она медленно выпивала чашку чаю, ковырялась в тарелке, но ничего не ела. Каждый вечер забирала с подноса апельсин, чтобы потом съесть его у себя в комнате, но ни разу этого не сделала.
Кэрри понимала, что столь радикальная голодовка опасна для здоровья, и давала себе слово начать есть при первых же нежелательных симптомах. Однако таковых как будто не наблюдалось. Наоборот, она сделалась куда более энергичной и стала гораздо меньше спать. Голова была ясной, а чувства обострены как никогда.
К концу четвертой недели, когда Кэрри потеряла уже двадцать фунтов, Бет решила, что пора позвонить Стефану. Такой звонок не нарушал неписаного правила, что женщина не должна первая звонить мужчине. Положение сложилось исключительное: то был звонок по причинам медицинского характера.
– Стефан? Это Бет.
– Привет, Бет. Как поживаешь?
Если Стефан и был удивлен, то ничем этого не выдал. Он привык, что ему звонят особы прекрасного пола, хоть и не ожидал подобного поступка именно от Бет. Но он как раз сам собирался ей позвонить.
– У меня все отлично, спасибо. Стефан, когда ты в последний раз видел Кэрри?
Бет прекрасно знала ответ на свой вопрос: Стефан видел сестру во время того самого воскресного ужина – план Кэрри держать Стефана на расстоянии при помощи телефонных звонков отлично сработал.
– Я ее не видел с тех пор, как вы приходили на ужин, то есть недели три или четыре. Но мы с ней часто разговаривали. У нее вроде бы все хорошо. А что такое? – В голосе у Стефана послышалось беспокойство.
– Видишь ли, она тебя избегает, так как решила сесть на диету. Хотела поразить тебя результатами. Но я встревожена. Она очень похудела и практически ничего не ест.
– Кэрри? Да что ты говоришь?
«Кэрри – молодчина», – подумал было Стефан, однако Бет продолжала:
– Стефан, один апельсин и три чашки чаю – этого слишком мало, тебе не кажется?
– На завтрак?
– На весь день! Это весь ее рацион. И я думаю, что апельсин она впихивает в себя чуть ли не силой. Как тебе, наверное, известно, у этой болезни есть название.
– Да, это так называемая нервная анорексия, то есть потеря аппетита на нервной почве, – довольно резко ответил Стефан, который рассердился на себя за то, что не повидался за все это время с Кэрри, – но ведь она выглядела такой счастливой!
– Мне кажется, что тебе и, разумеется, Джейку стоило бы прийти к нам в это воскресенье на ужин.
– Само собой. Мы непременно придем. Бет, извини за резкость. Я очень благодарен тебе за звонок.
Бет испытала облегчение, когда он произнес эти слова.
– Я надеюсь, ты на меня не сердишься, Кэрри? Ты выглядишь отлично. Я решила, что пора позвонить, – объясняла Бет.
– А Джейк тоже придет?
– Да, я пригласила обоих.
– Я нисколько не сержусь, Бет, но мне необходимо купить что-нибудь подходящее из одежды. Ты не сходишь со мной в магазин?
С помощью Бет Кэрри выбрала платье цвета слоновой кости с сиреневой отделкой, узкое в талии, со слегка расклешенной юбкой. Оно было отлично сшито – без всяких пошлых оборочек и рюшек.
– Просто и элегантно, – одобрила их выбор Меган, про себя восхищаясь отличным вкусом Бет: именно она настояла на покупке этого платья.
Меган предпочла бы огненно-красное одеяние с низким вырезом, но оно было бы совсем не к месту и ни в коей мере не сочеталось с аристократической, спокойной красотой Кэрри.
Бет также настояла, чтобы Кэрри надела ее жемчужное ожерелье и чуть-чуть надушилась ее духами «Бал в Версале». Меган, в свою очередь, с согласия Бет уговорила Кэрри подкрасить ресницы и наложить голубые тени на веки. Все трое были весьма довольны результатом.
Стефан едва узнал Кэрри – так она изменилась. Высокие скулы, которые раньше скрывала полудетская округлость щек; синие, как сапфир, глаза, ставшие особенно большими и чистыми; изящный прямой носик и красиво очерченные полные губы… Сестра выглядела необычайно привлекательной и женственной.
– Кэрри, ты просто неотразима!
Она ответила мягкой улыбкой и негромким гортанным смешком. Даже это в ней изменилось: улыбка казалась загадочно влекущей, а смех – воркующим. Но глаза были такими же веселыми, как и прежде.
– Я почти избавилась от своего непроницаемого кокона, правда, Стефан? Но мне еще нужно сбросить фунтов десять, а это самое трудное.
– Я считаю, что тебе больше не нужно сбрасывать ни единого фунта. Ты и так выглядишь потрясающе. – Тут Стефан вспомнил о встревоженном звонке Бет и добавил: – Кстати, я слышал, что ты совсем ничего не ешь. Это в высшей степени нездорово.
– О, Стефан, это вовсе не анорексия! Всего лишь сила воли и никакого психоза. Впервые в жизни я справилась с собой. И я не считаю калории в зубной пасте, можешь не волноваться. Просто порадуйся за меня.
Она снова улыбнулась и обняла брата; тот, в свою очередь, крепче прижал к себе сестренку и с удивлением ощутил, какая она хрупкая, какие у нее тоненькие ребрышки и узкая талия.
– Я тобой горжусь. Очень. Ну что, спустимся вниз?
– А Джейк пришел?
– Разумеется. Он ждет в холле.
Джейк, Меган и Бет стояли возле огромного мраморного камина в гостиной Лагунита-Холла. Меган и Джейк о чем-то болтали, а Бет порядком нервничала, дожидаясь Стефана и Кэрри.
– Вот и они, – с явным облегчением произнесла она, заметив, что Стефан держится вполне непринужденно и совершенно спокоен. Бет, признаться, боялась, что он негодует, почему ему не сообщили раньше о голодовке сестры.
Бет впервые отметила семейное сходство между братом и сестрой: у обоих высокие скулы, полные чувственные губы, прямой красивый нос, твердо очерченный подбородок. Удивительно, подумала Бет, что столь схожие черты выглядят элегантными и женственными у Кэрри и строгими и мужественными у Стефана. Меган и Джейк перестали болтать и ждали, когда подойдут брат с сестрой. Меган так и сияла. Она слегка подтолкнула Джейка:
– Ну, что ты думаешь?
– Великолепно, – ответил тот и улыбнулся Кэрри: – Ты прекрасно выглядишь, Кэролайн. – Когда они шли в столовую, он ей шепнул: – Ты очень красива.
Несмотря на бдительное око Стефана, Кэрри почти ничего не ела. Она была слишком возбуждена. Ловко распределила по тарелке мясо цыпленка и рис, создавая впечатление, что управилась со всем, кроме костей и кожи. Улыбнулась Джейку, но ничего не сказала. Он ответил улыбкой, продолжая разговаривать с Меган.
– Когда состоится читка пьесы?
– Завтра в два часа. Почему бы тебе не прийти и не послушать? Я бы не возражала, мне даже было бы легче в присутствии зрителя.
Длинные пальцы Меган мягко легли на обнаженное предплечье Джейка. Кэрри, глядя на них, позавидовала способности подруги держаться так просто и естественно. Меган считала Джейка привлекательным и откровенно давала ему это понять. Кэрри со вздохом подумала, что это совсем не в ее стиле.
– У меня завтра в два семинар по политике.
– Прекрасно! Значит, ты придешь на читку?
– Нет, но обещаю появиться на премьере.
– А я все надеялась, что ты попробуешь себя в роли Эрнеста.
На следующее утро Меган пришла в комнату Кэрри и уселась на постель. Кэрри сидела к ней спиной и расчесывала волосы. В приходе Меган ничего удивительного не было: обе посещали утренние лекции по истории западной цивилизации и нередко вместе отправлялись в колледж. Однако немного спустя Кэрри вдруг сообразила, что Меган молчит. И это было поистине удивительно. Кэрри повернулась и взглянула на подругу. Она впервые увидела, что та чем-то сильно обеспокоена.
– Меган, что-нибудь не так?
– Да. Ты. Я. Мы.
– В чем дело?
– Джейк говорит, что ты явно голодаешь и что это может плохо кончиться. А я просто любовалась тобой да еще подстрекала.
– Джейк? – прошептала Кэрри, перепуганная. Она вспомнила, как Джейк и Меган с самым серьезным видом о чем-то разговаривали вчера вечером после ужина в дальнем уголке гостиной. Ей тогда и в голову не пришло, что они могут беседовать о ней. – А почему беспокоится Джейк?
– Оказывается, он очень много знает о голодном истощении. Я не представляю откуда, но он в этом разбирается.
– Что же он говорил? – тихо и робко спросила Кэрри.
Она боялась, что Джейку не нравится, как она выглядит, и что ему кажется, будто она не в себе.
– Он, разумеется, считает, что ты очень похорошела, – поспешила заверить подругу Меган, впервые сообразив, насколько для Кэрри важно, как к ней относится Джейк: возможно, она только из-за него и затеяла всю эту историю с диетой. – Это и в самом деле так, однако он утверждает, что, судя по фактуре твоей кожи и ее цвету, а также по тому, насколько ты похудела, дело может принять очень плохой оборот, если ты ничего не будешь есть.
Меган умолкла и посмотрела на Кэрри. Та подняла на Меган свои огромные невинные глаза, полные печали.
– Я ему сказала, – продолжала Меган, – что ужинаю с тобой каждый вечер. Что я видела, как ты ешь. Он спросил, заметила ли я, сколько ты съела вчера за ужином, и заявил, что ты ровным счетом ничего не съела. Это правда, Кэрри?
– Меган, я чувствую себя отлично, – возразила Кэрри, избегая прямого ответа на вопрос. Итак, Джейк заметил. Никто больше не заметил, только он. – Я вполне здорова, полна энергии, занимаюсь успешно.
– Джейк сказал, что это часть синдрома голодного истощения, – перебила ее Меган и продолжала, повторяя слова Джейка: – Ты и будешь так себя чувствовать еще некоторое время. Но твое самочувствие обманчиво. Твое тело на самом деле уже ослабело. Мозг отчаянно нуждается в глюкозе, и твои мышцы отдают ему необходимое, все более истощаясь.
– Но я чувствую себя прекрасно, – запротестовала Кэрри. – В конце концов, это мой мозг и мое тело! Я понимаю, в каком я состоянии.
Меган помолчала. Она знала, что Джейк прав. Он даже предсказал реакцию Кэрри, ее негодование. Меган должна напугать Кэрри серьезностью происходящего, как Джейк напугал ее. Он предупредил Меган, что если не убедить Кэрри начать есть в ближайшие сутки, он поговорит со Стефаном о необходимости поместить сестру в больницу. Но как сказать об этом Кэрри, ведь она так дорожит мнением Джейка? И тогда она придумала план; хотелось бы, конечно, посоветоваться с Джейком, однако такой возможности у нее сейчас нет.
– Ладно, Кэрри, ты утверждаешь, что с головой у тебя все в порядке. Вполне тебе верю. А как насчет тела? Ты уверяешь, что сил и энергии у тебя полно. А Джейк считает, что ты опасно ослабела. Как нам это проверить?
Кэрри пожала плечами.
– Хорошо, – продолжала Меган. – У тебя есть теннисная ракетка, у меня тоже. Почему бы нам не сыграть в теннис?
– Давай сыграем, – согласилась Кэрри, так как выбора у нее не было. – Когда?
– Перед ленчем. В одиннадцать.
Они встретились на корте. И Меган, а вовсе не Кэрри скоро начала задыхаться от непрерывной беготни по площадке, между тем как Кэрри совсем не устала.
– А ты здорово играешь, Кэрри, – тяжело дыша, признала Меган. – Слишком хорошо для меня.
– Спасибо, – сказала Кэрри, полагая, что испытание окончено. – Я всегда играла неплохо, тренировалась в нашем местном клубе, выступала в школьных командах. Но из-за лишнего веса бегала недостаточно быстро, а теперь прибавила скорости.
Меган призадумалась, как бы все-таки убедить Кэрри, что силенок у нее маловато и что с опытным теннисистом она бы скоро выдохлась?
– Давай сделаем пару кругов по беговой дорожке? – предложила она.
– Для чего?
– Сама знаешь, для чего. Ну, побежали.
Кэрри не могла отказаться, но чувствовала себя неспокойно. Даже после тех минимальных усилий, которые она затратила на игру с Меган, сердце у нее учащенно билось, а голова сделалась подозрительно легкой.
Они побежали и половину уговоренной дистанции шли вровень. Потом Кэрри, внезапно задохнувшись, рухнула на землю. Она не могла выговорить ни слова, в глазах помутилось, ее сильно тошнило, все тело сотрясала неукротимая дрожь. Она чувствовала, что теряет сознание.
– Кэрри! Что с тобой? – кричала Меган. – Кэрри, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь!
Но Кэрри, видимо, ее не узнавала. Меган обняла подругу, ощутила слабое, чуть слышное биение пульса; кожа у Кэрри сделалась холодной и влажной на ощупь. Через несколько минут дыхание стало менее учащенным и более глубоким. Наконец она еле слышно проговорила:
– Меган…
– Кэрри, ты в порядке? – Меган посмотрела подруге в глаза и с облегчением убедилась, что та приходит в себя.
– Я не понимаю, что произошло. Мне казалось, что я умираю. Я ничего не могла… ни дышать, ни говорить… меня трясло…
Кэрри умолкла – у нее не хватало сил говорить.
– Это голодный обморок, родная. Пойми это! – в страхе умоляла Меган, проклиная себя за то, что придумала это испытание, едва не кончившееся катастрофой. Она осторожно встряхнула Кэрри.
Кэрри кивнула – медленно, с трудом. Потом она заплакала.
– Я чувствовала себя отлично. Честное слово, – все еще пыталась она протестовать.
– Я знаю. Но у тебя уже не было сил.
– Что же мне делать? – беспомощно спросила Кэрри.
– Есть! – воскликнула Меган и крепко ее обняла. – Это не значит, что тебе необходимо растолстеть. Просто надо разумно питаться. А окрепнув, упражнять ослабевшие мускулы. Я считаю, тебе стоит записаться в теннисный клуб.
Кэрри кивнула. Она все еще была как в тумане. И не могла встать на ноги, во всяком случае, пока не могла. Но понимала слова Меган. Вскоре они уселись на газон у беговой дорожки и просидели так около часа. Меган болтала о всякой чепухе, дожидаясь, пока Кэрри придет в себя настолько, чтобы на собственных ногах дойти до Лагунита-Холла.
– Как вернемся, – оживленно говорила Меган, убедившись, что подруга полностью оправилась, – плотно пообедаем. Потом ты отдохнешь, а я отправлюсь на читку пьесы. Вернусь и расскажу тебе за вечерним чаем, как там все проходило. А после пойдем на ужин.
– Ты настоящий друг, Меган.
Меган решительно заявила режиссеру, что согласна читать только за Гвендолин и ни за что не возьмет предлагаемую ей роль Сесили. Режиссер, большой дока в драматическом искусстве, выслушав ее заявление, удивился. Меган, с его точки зрения, была типичной Сесили. Потом он обиделся. И наконец ему стало скучно. Еще одна амбициозная студенточка. Очевидно, играла в школе все главные роли и вообразила, что у нее талант, зевая, подумал он. Заглянул в список: Меган Чейз.
«Ну что ж, мисс Меган Чейз, вам предстоит превращение из большой рыбы в маленьком пруду в маленькую рыбку в океане».
Он усмехнулся и откинулся на спинку кресла, мысленно приготовившись к уничтожающему разносу первой читки ролей, которая вот-вот должна была начаться. Он не жаловал будущих актеров с большими претензиями, и жизнь, как правило, оправдывала его отношение, потому что талант начинающих крайне редко соответствовал их амбициям.
Меган помнила текст наизусть. Она не читала, а играла, жила ролью, перевоплотилась в Гвендолин. Она царила на сцене – ее жесты были грациозны, а реплики точны и эмоциональны. Меган не спешила – ее должны оценить по достоинству, а на это нужно время.
Режиссер наклонился вперед в своем кресле. Обычная закулисная болтовня стихла. Все присутствующие завороженно следили за Меган.
А ведь она и в самом деле сделала Гвендолин интересной, думал режиссер. Сильной и вместе с тем женственной. Наделила ее особым характером. Это, разумеется, не соответствовало трактовке Уайльда, и тем не менее Меган играла именно то, что он написал, придав едва намеченному автором собственную, чарующую интерпретацию.
Прослушивание закончилось. В театре наступила полная тишина. Меган стояла посреди сцены и в ожидании смотрела на режиссера.
– Роль Гвендолин, мисс… э-э… – режиссер заглянул в список, – Чейз, за вами.
– Благодарю вас.
Голос Меган выражал спокойное удовлетворение. Она кивнула, как бы одобряя решение режиссера. Когда она проходила мимо шести других девушек, которые дожидались своей очереди на прослушивание, ей и в голову не пришло, что несправедливо лишить их шанса получить роль.
В этот вечер Джейк позвонил Меган, чтобы расспросить ее о Кэрри. Он был очень недоволен и огорчен тем, что произошло, однако его обрадовало, что та оправилась от потрясения и, кажется, признала свою «диету» неудачной. Поговорив о Кэрри, Меган сообщила Джейку, что роль Гвендолин осталась за ней, и напомнила о его обещании помогать ей репетировать.
– Я знаю, что ты будешь строг со мной и не позволишь мне фантазировать. Только самое серьезное изучение роли.
– Естественно.
Неделя проходила за неделей, и вовсе не Джейк, а Меган нарушила строго деловой характер соглашения. Встречи с Джейком ей позволяли изливать свое раздражение или ярость по тому или иному поводу, беззастенчиво хвастаться своими успехами и делиться секретами и страхами. Джейк слушал с интересом и откликался участливо, но с иронией. Он поддразнивал Меган, уверяя, что ее горячность и вспыльчивость попросту глупость, и со спокойным пониманием относился к ее боязни одиночества и смерти.
– Джейк, иногда я ужасно боюсь смерти. Уйти навсегда. Никаких мыслей. Полное отсутствие сознания. Как было за миллионы лет до моего рождения. Но тогда я не существовала. А теперь страшит мысль все потерять. Навсегда. Ах, если бы я могла поверить, что попаду на мягкое пушистое облако и буду оттуда наблюдать за тем, что осталось на земле! Но я в это не верю. Верю только, что там полная пустота, черная и холодная, вечная.
Меган невольно вздрогнула.
– Я думаю, – заговорил Джейк очень медленно, как бы сам с собой, – что когда придет конец, я имею в виду естественную смерть, он будет не странным, а умиротворенным. И возможно, желанным.
Однажды вечером Меган предложила порепетировать на открытом воздухе. Октябрь в Пало-Альто выдался необычайно теплый.
– Давай отыщем какую-нибудь приятную лужайку. Сегодня такой чудесный вечер. Я даже захватила с собой кое-что перекусить.
Меган кивнула на плотно набитый рюкзачок. Джейк его поднял и без труда вскинул на плечо.
– Довольно тяжелый. Что там еще, кроме еды?
– Увидишь. Это сюрприз.
Они шли молча, наслаждаясь благоуханным воздухом осеннего вечера. В предзакатном небе, окрашенном в розовые и оранжевые тона, горела первая звезда. Пахло листвой эвкалиптов. Стрекотали цикады. Меган и Джейк направлялись к конюшням и полю для гольфа. Деревья с еще не опавшей листвой затеняли солнечный свет.
– Становится темно и страшно, как в первобытном лесу, – прошептала Меган и потуже стянула вокруг шеи рукава свитера, наброшенного на плечи.
Джейк остановился, поднял голову и взглянул на деревья, увешанные, как паутиной, тонкими побегами мха.
– Нет. По-моему, здесь просто как в волшебной сказке.
Дорога вывела их на поле для гольфа.
– Славное местечко, – заметила Меган. – Я и одеяло захватила.
Джейк опустил рюкзак на землю, чтобы она могла достать из него вещи.
– Вот и шампанское. Отпразднуем окончание наших занятий, потому что теперь четыре вечера у нас в театре будут репетиции в костюмах, а в конце недели – премьера. Я взяла с собой и свечи, так что ты сможешь подавать мне реплики. Впрочем, ты знаешь роль Эрнеста гораздо лучше, чем этот идиот Роджер. А вот и бокалы для шампанского. Я никогда без них не путешествую…
Меган вдруг умолкла. Джейк смотрел на нее удивленными и смеющимися глазами.
– Я что-то не в меру разболталась, верно? А ведь еще даже не пригубила шампанское.
Меган протянула Джейку непочатую бутылку.
– Пожалуй, да, – согласился Джейк и откупорил шампанское, направив горлышко бутылки в сторону. Он наполнил бокалы, вручил один из них Меган и спросил; – А почему?
– Может, нервничаю из-за спектакля?
– Не похоже.
– Тогда, может, из-за того, что мы с тобой одни в этом зачарованном лесу?
Меган заглянула в свой уже опустевший бокал.
– Вероятно, но почему? Чего ради нервничать?
Меган села на одеяло, закрыла глаза и провела рукой по волосам. Легкий ветерок приятно холодил ее разгоряченные щеки. После шампанского она чувствовала себя счастливой и смелой. Она повернулась и посмотрела на Джейка.
– Почему ты никогда не пытался даже поцеловать меня, не говоря уже о чем-то другом?
– Потому что ты с самого начала совершенно ясно дала мне понять, что не хочешь этого.
– Иначе ты бы предпринял такую попытку?
– Иначе я предпринял бы такую попытку.
– Ты всегда поступаешь так, как хотят женщины?
– Только с теми, кто мне нравится.
– Их много? Я имею в виду таких, которые нравятся?
– Нет, не очень. – Он опустился на одеяло рядом с ней, потянулся за свечой и своим экземпляром текста. Меган лежала на спине, глядя в темное небо с оранжевыми закатными полосами, уже усеянное множеством звезд. – Ну что, начнем?
– Начнем? – Меган села. Голова у нее кружилась, поэтому она немного помолчала, прежде чем произнести: – Я думала…
– Что ты думала? – мягко перебил ее Джейк и притянул к себе.
Меган вздрогнула, когда его губы прижались к ее губам, а ладонь нежно коснулась лица. Она прижалась к нему и ощутила крепкие мускулы и скрытую силу. То был долгий, жаркий, пахнущий шампанским поцелуй. Когда Джейк чуть отодвинулся и взглянул на Меган, его глаза были затуманены желанием. Меган случалось и прежде видеть такое выражение глаз, но никогда еще оно не вызывало у нее дрожь, как теперь.
Джейк моргнул, и это выражение исчезло, его взгляд снова стал ясным и немного дразнящим.
– Ну что ж, за дело!
Раздосадованная Меган с трудом заставила себя сосредоточиться на пьесе, а не на Джейке. Они лежали на одеяле, не касаясь друг друга. Огонь свечи слегка трепетал на ветру. Джейк вполне вошел в роль ментора, то и дело поправлял Меган и терпеливо ждал, пока она найдет нужную интонацию.
Словно и не было поцелуя, со злостью думала Меган. А что, если для него это вообще ничего не значит?
Когда они кончили репетировать, Джейк повернулся к ней, притянул к себе и начал целовать. Он целовал ее лицо, губы, шею, волосы. Меган чувствовала, как бьется его сердце, – сильно, как ее собственное. Уверенные, опытные руки Джейка проникли под ее блузку – он погладил ей спину, потом стал ласкать грудь. Меган прижалась к нему теснее, обняла за шею, коснулась тонкими пальцами мягких волос, провела ладонями по чуть влажной от пота спине и коснулась правого бедра. Она сразу почувствовала, что Джейк вдруг напрягся. Он взял ее руку в свою и поднес к губам.
– Джейк!
– Ничего, Меган, не волнуйся.
– Люби меня, Джейк!
– Меган, – пробормотал он и отодвинулся от нее. – Это безопасно?
Она не смогла посмотреть ему в глаза – ее ответ был ясен без слов.
– Нет? Но у меня ничего нет с собой. В следующий раз, дорогая.
– В следующий раз? Когда еще выдастся такой подходящий случай?
В голосе Меган звучала как бы шутливая обида, но не загаси ветер свечу, Джейк заметил бы на лице у девушки необычное выражение – смесь разочарования и возбуждения.
– Следующий раз может оказаться еще более подходящим и даже совершенно замечательным. Почему бы нам не прийти сюда после премьеры?
– Хорошо, давай так и сделаем. Это будет великолепно.
