Текст книги "Ты - моя тайна"

Автор книги: Кэтрин Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Да, – вздохнула Меган. – Я чувствовала себя ужасно. Я начала ненавидеть ребенка и ненавидеть Стефана.

– И тогда ты написала мне то самое письмо?

– Да, – тихо уронила Меган.

– Твой приезд к нам, Джейк, совпал с получением этого письма, – грустно сказала Кэрри.

– Когда я тебе позвонил, я только что вернулся из Саудовской Аравии. Я не разговаривал с Меган. Я ничего не знал до разговора с тобой. Ты помнишь, я просил тебя прилететь в Вашингтон?

Кэрри кивнула.

– Но потом ты поговорил с Меган.

– Хорошо, что мы с тобой договорились, чтобы я приехал в Бостон, – твердо сказал Джейк.

– Меня поместили в больницу первого августа, а Стефи родилась двадцать седьмого, – продолжала Меган, но Джейк снова перехватил инициативу:

– Весь месяц Меган делали внутривенные вливания, она принимала препараты, снижающие кровяное давление, находилась на строгом постельном режиме, сидела на бессолевой диете. Первый апоплексический удар случился у нее двадцать четвертого августа. Она была без сознания.

– Врачи считали, что мой мозг мог умереть двадцать четвертого, – снова продолжила Меган, – но старались сохранить мне жизнь, чтобы ребенок родился доношенным. Все решения должны были принимать Айен и Маргарет, на них легла вся ответственность.

– Все это время Джейк находился там? – спросил Стефан. – А меня не было!

– Случись это теперь, мы ни за что бы так не действовали. С самого начала все шло вкривь и вкось. Теперь мы это понимаем.

Он взглянул на Меган, она опустила глаза на свои стиснутые руки.

– Двадцать седьмого августа у Меган началось заражение крови. Врачи срочно сделали кесарево сечение и извлекли ребенка.

– И это конец истории, – стараясь говорить бодро, заявила Меган. – Я потрясла всех тем, что взяла и выздоровела. А Стефани…

– Ты дала ребенку мое имя, но отдала девочку другим людям. Ты поступила незаконно, понимаешь?

– Так преследуй меня в судебном порядке! – воскликнула Меган, но тотчас раскаялась в своих словах. Она не хотела сердить Стефана, понимая, насколько все это для него тяжко. Это было тяжко и для нее. Она заговорила мягче: – Все вышло не так, как было задумано, Стефан. Я тогда была очень молода, помни об этом. Мне казалось, что я ухватила удачу за хвост. Я была счастлива и влюблена. Верила, будто все на свете мне по плечу. Считала, что могу распоряжаться своей и твоей жизнью и жизнью нашего ребенка. Но получилось как раз наоборот.

– К тому же вдруг выяснилось, что мы вообще не любили друг друга.

– Я была очень больна и подавлена, когда писала тебе то письмо.

– Ну а позже? Пятнадцатого октября? В день нашей предполагаемой свадьбы?

– Я тогда еще толком не выздоровела. Кэрри видела меня спустя месяц, и я только-только начинала возвращаться к жизни. Слишком много всего произошло.

– И ты разлюбила меня именно тогда?

– Я не…

Меган оборвала себя на полуслове при звуке телефонного звонка. Все бросились в гостиную. Меган подняла трубку в спальне. Агент ФБР записывал разговор. Он включил усилитель. Все слушали, оцепенев от ужаса.

– Стефани у меня, – произнес мужской голос, явно измененный. – Пока с ней все в порядке. У меня есть определенные требования. Они должны быть удовлетворены очень быстро. Я уже слегка устал. Предоставляю вам решить, чего стоит ваш ребенок. Кстати, насчет участия в поисках полиции и ФБР. Зря вы это. Это повысит цену.

Разговор прервался. На лестнице послышались шаги.

– Алек! – еле слышно выговорила Меган.

– Кто это, мэм? – спросил агент ФБР.

– Считаю, что это Алек Мэтьюз.

– Вы узнали голос?

– Не вполне уверена. Голос был изменен. Скорее я узнала его обычную лексику и манеру говорить.

В это время в гостиную вошел Айен со словами:

– Это Алек.

– Меган тоже так считает.

– Что он с ней сделает? – Меган вздрогнула; она была рада, что не поделилась подробностями о том, как обошелся Алек с ней самой, ни с кем, кроме Джейка. – Моя малышка…

Айен услышал ее слова и повернулся к Стефану.

– Мы все знаем, Айен, – сказала Кэрри. – Полагаю, агенты ФБР тоже знают.

– Ладно, самое главное – вернуть ее домой, – твердо проговорил Айен и обратился к агенту: – Вероятнее всего, что похититель знаком Стефи. Алека она знает. Прошлым летом он провел здесь несколько уик-эндов. Она бы его не испугалась.

– Кто он такой?

Айен коротко рассказал и добавил:

– Насколько мне известно, в самое последнее время он ставил в Лондоне «Кентерберийские рассказы» [3]3
  Спектакль по мотивам одноименного произведения английского поэта Д. Чосера (1340–1400).


[Закрыть]. Но это было уже несколько месяцев назад.

– Зачем ему понадобилось похищать вашу дочь?

– Это месть, – горько ответила Меган.

Айен коротко поведал о происшедшем и сообщил агенту об актрисе, участвовавшей в поставленном Алеком спектакле и убитой в то время.

– Ты знал об этом, Айен? – резко спросил Джейк.

– Вспомнил уже после инцидента с Меган. Не думаю, что Алека тогда заподозрили. Это стало бы известно.

– Нужно, чтобы Джейк принял участие в деле, – решительно предложила Меган. – У него есть соответствующий опыт.

Агент посмотрел на Джейка весьма критически.

– Опыта в подобных делах у меня нет, но есть другой опыт, который может оказаться полезным. К тому же я знаю Алека и Стефи в лицо. Мог бы помочь, когда понадобится освободить девочку.

Агент еще раз смерил Джейка скептическим взглядом. Он не был склонен принимать помощь любителя, не получив о нем сведений. Агент несколько раз позвонил по телефону, и Джейк стал членом команды.

– Приглашаю всех остаться у нас, – обратился Айен к присутствующим. – Будем вместе ждать развития событий. И пожалуйста, помните, что самое важное сейчас – это безопасность нашей малышки. Пусть каждый выберет себе комнату по вкусу. У нас их много. Устраивайтесь поудобнее.

Глава 27

Письмо доставили в понедельник после полудня. Судя по штемпелю, его отправили в субботу, 23 июня, в десять вечера из Саутбери, небольшого городка неподалеку от Пайнхэвена.

В конверте обнаружили сделанный «Полароидом» снимок Стефи – она сидела в кресле и весело улыбалась. Улыбка была счастливая и вполне искренняя. Девочка явно не была напугана и ничего плохого не подозревала.

Джейк очень тщательно изучил снимок. На нем была оклеенная обоями комната, скорее в частном доме, а не в отеле. Необычной казалась дверная ручка – резная, богато украшенная. Что ж, это, так сказать, особая примета, решил про себя Джейк.

Через несколько минут после получения письма позвонил Алек.

– Мы знаем, что это ты, Алек! – проревел Айен.

Мнения агентов ФБР по поводу разумности открытого столкновения разделились. Психолог, которого решили пригласить, помочь в данном случае не мог. Полиция твердо считала, что Алек – главный подозреваемый в деле об убийстве актрисы, но улик было недостаточно, чтобы предъявить ему обвинение.

– Браво, Айен! Это облегчает дело. Мне не придется объяснять свои требования. Ты поймешь и так.

– Какие же это требования?

– Я хочу Меган. И два миллиона долларов. И обычный гарантированный безопасный отъезд. Я не убью Меган. Мы с ней просто завершим неоконченное дело. Если она поведет себя послушно, ей ничто не угрожает. Если я не получу Меган и деньги, то заменю ее ребенком. Не вынуждай меня так поступать, Айен. Это твой выбор. У вас есть время до среды.

Алек повесил трубку.

Меган всхлипывала. Джейк ее обнял. Стефан вопросительно посмотрел на Кэрри.

«Я не могу ему сказать, – думала Кэрри. – Не могу сказать, что сделал Алек с Меган и что он намерен сделать со Стефани. Пусть кто-нибудь другой ему объяснит». Но все они слишком любили Стефана и понимали, как он страдает из-за дочери. Поэтому никто ему ничего не объяснил.

– Он где-то поблизости, – сказал Джейк. – Строит планы обменять Меган на Стефи. Вероятно, он очень близко. И дал нам тридцать шесть часов, чтобы его обнаружить.

Агенты ФБР дружно кивнули, соглашаясь, и один из них спросил:

– Есть идеи, где бы он мог находиться?

– Нет. Однако ключом к разгадке может послужить фотография. Ее надо сильно увеличить.

Агент еще раз пристально посмотрел на снимок. Приказ о включении в группу Джейка Истона, агента высшего класса с блестящим умом, пришел из Вашингтона. Велено было следовать его указаниям и прислушиваться к его советам.

– Зачем, сэр? – поинтересовался агент.

– Обои и резная дверная ручка достаточно характерны, чтобы кто-то мог опознать место. Возможно, это и не удастся, но попробовать стоит.

Агент молча кивнул и передал снимок другому агенту. Через три часа привезли сильно увеличенные фотоснимки дверной ручки и рисунка обоев. И то и другое выглядело дорогим и необычным. Айен и Маргарет не узнали ни ручку, ни обои.

– Ну и что теперь, Джейк? – спросила Кэрри.

– Думаю, нам следует показать это всем агентам по продаже недвижимости, владельцу магазина скобяных изделий и специалисту по оформлению интерьера в этом районе. Может быть, кто-то из них узнает комнату. Мы исходим из немногих предположений, которые могут оказаться неверными. Во-первых, из того, что он где-то поблизости. Во-вторых, что Алек все еще в том месте, где был сделан снимок.

– По крайней мере нам есть чем заняться, – сказал Стефан.

– Подождите минутку… – начал агент. – Если он где-то близко, то может догадаться, чем мы заняты. Тогда он смоется. Если что-то попадет в выпуск новостей… – сказал он и посмотрел прямо на Кэрри.

– Не попадет! – отрезала она.

– Я предлагаю установить для всех следующие правила, – снова заговорил Джейк. – Мы никому не сообщаем, что мы ищем на самом деле. Прикиньтесь, что вы намерены красиво оформить свой дом, что вы видели в музее такие-то фотографии, ну и так далее, придумайте что хотите, лишь бы оно было далеко от правды. Если ухватитесь за ниточку, немедленно сообщите мне или агенту Престону. Не пытайтесь его искать. Даже не проезжайте мимо предполагаемого дома. Понятно?

Он говорил очень серьезно. Остальные молча кивнули.

– Хорошо. Разобьемся на пары. Стефан и Меган, Кэро… м-м… Кэрри и я. Айен и Маргарет останутся дома на тот случай, если позвонит Алек.

Айен явно хотел возразить, но Джейк предупреждающе поднял ладонь:

– Айен, тебя знают и знают, что произошло. Ты должен остаться.

– Кэрри и Меган тоже хорошо здесь известны.

– Верно, но мы попытаемся устроить небольшой маскарад париков.

Агент смотрел на них с недоверием. Все кивнули, соглашаясь с необходимостью хранить тайну и сообщать всю информацию только Джейку и агенту. Но выдержат ли они? Меган очень эмоциональна, к тому же она мать ребенка. Стефан – преуспевающий и напористый до агрессивности юрист, отец девочки. Кэрри – звезда телевидения… Нет, он верил только Джейку. Это опытный игрок. Он понимает, как важно вести игру точно по правилам, особенно если речь идет о жизни и смерти.

Они разделили по карте всю территорию в радиусе тридцати миль. Кэрри и Меган надели шляпы, полностью скрывающие волосы, нацепили темные очки. Джейк и Стефан взяли с собой пейджеры, чтобы связываться друг с другом и с Престоном.

День уже клонился к вечеру; до закрытия магазинов и офисов оставалось совсем немного времени, но все четверо очень хотели начать действовать. К семи часам они вернулись в Пайнхэвен без всяких результатов, сильно обескураженные.

Разговор за обедом вертелся главным образом вокруг Алека.

– Он ведь не знает, что Стефи – дочь Меган.

– Слава Богу!

– У него явно мания величия. Преувеличенное представление о собственных возможностях.

– Он просто психопат, – уныло заметила Меган.

Джейк внезапно встал, через французское окно вышел из комнаты и направился к озеру. Кэрри безотчетно последовала за ним. Она увидела, что он стоит в дальнем конце причала. Что он там делает? Бранит себя? Она подошла к нему.

– Джейк!

Он вздрогнул при звуке ее голоса. Обернулся, но смотрел куда-то мимо нее, вдаль. И вдруг глаза его вспыхнули.

– Я должен был убить этого ублюдка, когда у меня была возможность!

– Джейк! – Голос Кэрри звучал умоляюще. – Не терзай себя. Это не твоя вина.

– Я должен был его убить. Это было так просто…

– Нельзя просто так убивать людей, Джейк!

Ей хотелось до него дотронуться, обнять, умерить его тревогу и тоску.

– Вот как? – Он рассмеялся хриплым смехом. – Еще как можно. Это очень легко.

– Нет, Джейк. Я имею в виду, что тыэтого не можешь. – Кэрри дотронулась прохладной ладонью до его горячей щеки. – Тыне можешь, дорогой. Это приносит тебе слишком большой вред.

Джейк осторожно привлек ее к себе, нежно обнял и поцеловал ее шелковистые волосы.

– О Кэролайн…

Кэрри чувствовала, как он страдает. Ей казалось, что он казнит себя за принятые решения, о которых сожалеет. За то, что не сказал Стефану о беременности Меган. За решение не трогать Алека. Есть ли еще что-то, в чем он раскаивается? Не сожалеет ли он о том, что решил отказаться от их совместного будущего?

Кэрри подумала о решениях, принятых ею самой: никогда не говорить Джейку об их неродившемся ребенке. Теперь, когда он держал ее в объятиях, она понимала, что не скажет ему об этом ни за что на свете. Это нанесло бы ему глубокую рану. Сама она все еще горевала о ребенке, но горе смягчали свойственные ей оптимизм и надежда. Для Джейка это известие станет еще одним подтверждением того, что он приносит только страдания тем, кого любит. Что у него нет права мечтать.

Кэрри подумала и о другом принятом ею решении – выйти замуж за Марка. Она вздохнула и легонько отстранилась от Джейка. Посмотрела ему в глаза:

– Самое лучшее для нас, Джейк, найти этого ублюдка. Завтра мы с тобой непременно его отыщем.

Вечером в понедельник Бет уехала из Бостона в Вудз-Хоул. Это импульсивное решение она приняла вскоре после телефонного звонка от Стефана. Она оставила близнецов под надежным присмотром миссис Пирсон, их экономки, дала ей телефон, по которому можно в случае необходимости с ней связаться, и двинулась в путь.

Бет должна была с кем-то поговорить. Последние сутки были худшими в ее жизни. Стефан звонил дважды, его голос был полон боли и тревоги за дочь. Бет страдала за мужа и его ребенка. Но было и еще что-то в голосе Стефана, совершенно новое. Наряду с болью и тревогой в нем звучало облегчение и даже радость. Стефан узнал то, что дало ему свободу и надежду. Очевидно, Меган рассказала ему о чем-то таком, что сделало его счастливым, несмотря на похищение дочки. Когда он говорил о Меган, его голос становился нежным и любящим, без тех гневных и горьких интонаций, которые раньше слышались в редких случаях при упоминании имени Меган.

Бет ничего не оставалось, как прийти к заключению, что Меган рассказала Стефану правду и он ее простил.

«Я ее ненавижу, – думала Бет по дороге в Кейп. – За то, что она сделала раньше. За то, что она еще может сделать. За то, к чему она может вынудить Стефана». И тем не менее материнское сердце Бет содрогалось при мысли о том, что было бы с ней самой, случись подобное несчастье с ее мальчиками, и тогда она от души жалела Меган. И Стефана.

В половине десятого Бет свернула на покрытую гравием дорожку к уединенному дому Джона. Она сама нашла для Джона этот дом, солидный и красивый, обшитый деревом, выкрашенный белой и голубой краской, с большими солнечными комнатами и замечательным видом на пролив Нантакет.

Джон любил этот дом – четыре сложенных из кирпича камина, полы из твердого дерева, музыкальную комнату и отдельное крыло для «Бет-Стар». Он не знал, что Бет долго осматривала каждый мало-мальски подходящий дом в окрестностях и наконец выбрала этот, потому что он показался ей лучшим для Джона.

Бет нравилось работать в этом доме. Каждую среду она проводила здесь. Случалось, что Джон приезжал в Бостон на встречу с юристами или консультантами по маркетингу. Дважды они с Бет вместе ездили по делам в Нью-Йорк. Но точно так же, как в маленьком коттедже садовника в Пало-Альто родилась идея о «Бет-Стар», теперь мозгом и штаб-квартирой компании стала залитая солнечным светом комната в доме на берегу пролива Нантакет.

Бет не позвонила Джону перед выездом и обрадовалась, увидев, что в доме горит свет, а его машина стоит во дворе, но рядом чья-то еще.

Бет негромко постучала в тяжелую дубовую дверь. Подождала и постучала снова, погромче.

Джон открыл дверь.

– Бет!

Он явно был удивлен. Он стоял перед ней в махровом купальном халате, держа в руке полупустой стакан с белым вином.

– Привет, Джон, – с чувством неловкости поздоровалась Бет.

Чего ради она приехала? Несколько часов назад это казалось ясным: ей было нужно с кем-нибудь поговорить. Нет, поговорить именно с Джоном.

– Зачем ты приехала, Бет? – прямо спросил он.

– Я хотела с тобой поговорить.

– О «Бет-Стар»?

– Нет. О личном.

Джон распахнул дверь. Бет вошла и сразу остановилась, пораженная. В камине пылал огонь, а на диване свернулась клубочком женщина в точно таком же махровом халате, как у Джона. Вполне понятно, чему она помешала.

– Бет, это Мерилин. Мерилин, это Бет.

Мерилин подняла стакан с вином.

– Я много слышала о вас, Бет. И о компании тоже.

«Я-то никогда о тебе не слышала», – подумала Бет. Она была потрясена. Ясно, что это не случайное свидание; Мерилин – часть жизни Джона.

– Полагаю, я неудачно выбрала время для разговора, – неуверенно произнесла Бет.

– Если не хочешь поговорить с нами обоими. – Голос Джона выдавал досаду из-за ее вторжения. – Возможно, мой телефон не работает?

– Нет… я… просто я была так расстроена, что села в машину и поехала сюда…

– Расстроена? – повторила Мерилин, явно удивленная холодностью Джона по отношению к Бет.

– Да. Кое-что случилось. Я подумала, что мне стоит поговорить с Джоном, так как он знает людей, с которыми это произошло. – Неловкость, испытываемая Бет, бросалась в глаза, так же как и ее беспомощность. – Я вижу, ты занят. Можно ли мне повидаться с тобой завтра?

Джон молча смотрел на нее, и невозможно было точно определить его чувства. Он злится? Или просто озабочен?

Мерилин встала.

– Что за глупости, Бет! Вы проехали сегодня вечером большое расстояние. Джон, завтра моя смена начинается в семь утра. Пожалуй, мне пора.

– Нет, Мерилин, – твердо ответил на это Джон.

Мерилин недоумевала. Почему он так себя ведет? Это на него не похоже. К тому же Бет явно нуждалась в помощи Джона, а он не хотел ей помочь. Мерилин всегда считала, что они близкие друзья.

Джон пожал плечами:

– Бет, дай нам один час, хорошо?

Он говорил со снисходительностью, не ускользнувшей от внимания Бет. Однако она была слишком ошеломлена, чтобы сказать хоть что-то. Наконец она собралась с мыслями.

– Я пойду в кабинет. Пожалуйста, не спешите. Спасибо, Мерилин. Рада была с вами познакомиться.

Бет повернулась и ушла в отдельную часть дома, где были расположены кабинет и музыкальная комната.

– Что все это значит, Джон? – спросила Мерилин, едва Бет ушла.

– Ты о моем поведении? Она не имела права вторгаться сюда без предупреждения и при этом воображать, что ради нее я должен бросить все.

– Но она так подавлена. Приди она к нам в отделение «Скорой помощи» такая усталая и подавленная, мы бы немедленно отправили ее в палату и уложили в постель.

– Да, кажется, она скверно выглядит, – согласился Джон, и в его голосе впервые за все время прозвучало беспокойство.

– Да. Ты догадываешься, что произошло?

– Думаю, да. – Голос Джона снова стал жестким. – Она сама создает себе проблемы.

– И тем не менее это проблемы. – Мерилин помолчала и добавила: – Я считала, что вы с ней близкие друзья.

– Друзья? – Джон рассмеялся. – Нет. Мы всего лишь деловые партнеры. Это ты мой друг.

Джон подошел к ней и поцеловал. Мерилин горячо ответила на его поцелуй, потом отстранилась.

– Я чувствую себя немного неловко.

– Потому что мы не одни?

– Угу.

– Так или иначе, но она нарушила наши планы, верно? – с горечью спросил Джон.

– Да… но ведь мы счастливы. А она по какой-то причине несчастна. Мне ее жаль. Я надеюсь, ты будешь добр к ней.

– Говорил ли тебе кто-нибудь, что ты прекрасный, сострадательный врач?

– Только ты, когда я зашивала тебе палец.

Бет мерила шагами кабинет, мельком поглядывая на диаграммы и проекты, и пыталась определить смысл реакции Джона. Она была слишком измучена и смущена, чтобы толком проанализировать его поведение.

Не в силах успокоиться, она вошла в музыкальную комнату. Бет обычно избегала туда заходить, потому что там стояло большое пианино, старое, расстроенное и потускневшее. Оно осталось от прежних хозяев. Джон не проявлял к нему интереса и не реставрировал, как ни настаивала Бет.

Бет остановилась в дверях. Пианино было выдвинуто на середину комнаты, полностью обновленное. Бет медленно провела ладонями по великолепно отполированному дереву.

Как давно, уже много лет, она не прикасалась к инструменту. Бет коснулась клавиатуры, потом осторожно нажала на новую белую клавишу. Тон был совершенным – звучный и чистый. Бет села и начала играть. Она закрыла глаза. Играла, как всегда, с большим чувством и умиротворением, почти полчаса без перерыва, не открывая глаз, забыв о времени и о присутствии Джона.

Когда она наконец остановилась, то услышала, как Джон тихонько произнес:

– Бет!

Она резко обернулась. Джон стоял, прислонившись к стене, в дальнем конце комнаты. На нем были клетчатая рубашка с закатанными до локтя рукавами и коричневые брюки. Волосы еще мокрые – он успел принять душ и переодеться после того, как она ушла из гостиной.

Мирное очарование момента было нарушено; на Бет снова обрушилась реальность с ее тревогами. Стефан, Меган, Стефани… а теперь еще враждебность Джона.

– Я не имел представления, что ты играешь, Бет! – произнес Джон с искренним восхищением.

Он сам был музыкантом и мог по достоинству оценить талант Бет.

– Мы очень многого не знаем друг о друге, – холодно ответила Бет и отвела глаза.

– Это верно.

– Например, – продолжала она спокойно, – я думала, что мы друзья.

– Вот как? – Это прозвучало саркастически едко. – А собственно говоря, на каком основании ты так думала?

Бет пожала плечами. Она смотрела на клавиатуру. Джон молчал и не двигался с места.

– На том основании, что у нас все было общим, что мы много времени проводили вместе… «Бет-Стар». – Бет снова пожала плечами. – Ну, просто я считала, что мы друзья, вот и все…

– Этого еще недостаточно для того, чтобы так считать. Чтобы стать другом, Бет, необходимо теснее общаться, быть в курсе дел и чаяний друга. Заботиться о нем. – Джон помолчал и добавил сердито: – Тебе не кажется нелепым, что, зная, как я люблю музыку, да и ты, кстати, тоже, ты никогда мне не говорила, что играешь на пианино? За все эти годы ты ни разу об этом не упомянула!

– А ты никогда не говорил мне о Мерилин! – ощетинилась Бет.

– Я бы непременно сказал, прояви ты к этому хотя бы крошечный интерес. Я старался стать тебе другом, Бет. Пытался хоть что-то о тебе узнать, годами выуживал какие-то обрывки, мелочи… – Джон замолчал, потом произнес медленно и горько: – А ты ни разу не задала мне ни единого вопроса о моей жизни… даже самого простого, вроде «как поживаешь?».

Бет покачала головой. Нет, она этого не сознавала. Была убеждена, что знает Джона. Что они с ним друзья. Но в последние сутки она уже была не так уверена в правильности своих убеждений. И в самой себе…

Крупные слезы покатились у нее по щекам. Одна из них капнула на блестящую белую клавишу. Бет поспешила стереть слезу дрожащим пальцем.

Джон наблюдал за ней с удивлением, потом с раскаянием. Он был слишком резок с ней, оттолкнул ее от себя. Он пересек комнату и опустился рядом с Бет на банкетку у пианино. Ему хотелось коснуться ее и успокоить.

– Теперь ты начнешь злиться из-за того, что я плачу. Ты ведь и не думал, что я умею плакать.

– Действительно, не думал, но я вовсе не злюсь, а чувствую себя виноватым.

Бет повернулась к нему, ее глаза блестели от слез, но она улыбалась.

– Сказать по правде, Джон, я и сама не думала, что умею плакать. Это поистине ночь открытий.

– Прости, что я тебя обидел. Был к тебе недобрым.

– Но ты был честным. А я поступила самонадеянно, полагая, что ты дома и, безусловно, захочешь со мной поговорить, – извиняющимся тоном произнесла Бет, встала и направилась к двери.

Джон удержал ее за руку. Это удивило обоих, и Джон тотчас отпустил Бет.

– Я понимаю, что это очень тяжело для тебя, Бет, – сказал Джон.

– Что именно?

– Похищение.

– Откуда ты узнал? – прерывающимся шепотом спросила Бет.

– Прочел в газетах. И даже видел по телевизору.

– Что тебе известно?

– Ничего особенного. Но я думаю, что это ребенок Стефана и Меган. Иначе с какой стати она приехала бы в имение? И с какой стати тебе было мчаться сюда? Ведь миллион лет назад в Валентинов день ты рассказала мне о Стефане и Меган, когда собралась уезжать в Бостон. Ты еще говорила тогда, что, по-твоему, Меган беременна.

– И ты запомнил?

– Как я мог забыть? – тихо проговорил Джон.

Бет снова заплакала.

– Мне так жаль эту маленькую девочку! Я ужасно хочу, чтобы ее освободили, спасли. Я понимаю, насколько это тяжко для Стефана…

– Но?

– Но произошло еще что-то.

– Что же это? – С каждым вопросом голос Джона становился все нежнее; Бет не ответила, опасаясь, что, обрати она свои страхи в слова, они станут реальностью. – Ты боишься, что это вновь сведет вместе Стефана и Меган? Он сейчас с ней?

Бет кивнула, отвечая сразу на оба вопроса.

– Ты с ним говорила?

– Да. Но не об этом, разумеется. Знаешь, было что-то необычное у него в голосе.

Некая надежда в почти безнадежной ситуации. Надежда, которая могла появиться только в связи с Меган. Бет вздрогнула от страха и усталости. Она все еще стояла между пианино и дверью в полном расстройстве чувств. Стояла на расстоянии вытянутой руки от Джона. Он подошел к ней. Бет казалась такой слабой и беспомощной.

– Тебе холодно? Хочешь кофе? Или вина?

– Немного холодно. Мне пора.

Джон не собирался ее отпускать, особенно в таком состоянии. Ехать ей просто опасно. Он осторожно взял ее за руку и повел за собой.

– Сейчас я приготовлю кофе. Идем наверх к огню.

Бет молча смотрела, как он варит кофе и подбрасывает поленья в огонь. Села в большое кресло у камина и свернулась клубочком.

– Ты и поешь? – спросил Джон.

– Пою? Нет. Так, напеваю иногда близнецам.

– Почему у тебя нет пианино?

– Не знаю. До сегодняшнего вечера я даже не представляла, как мне его не хватает. – Она замолчала, чувствуя, как панический страх все сильнее ее охватывает. – Джон, что, если Стефан оставит меня? Что, если он вернется к Меган?

– Тогда ты выбросишь осколки и начнешь все сначала. Ты сильная женщина, Бет.

– Вовсе нет. Не думаю, чтобы я могла начать сначала, если он уйдет.

– Не будь смешной! – рассердился Джон.

– Ох, я забыла, что ты не любишь Стефана.

– Неправда. В тот единственный раз, когда мы с ним встретились – ведь ты за все эти годы лишь один раз пригласила меня к себе, – он мне понравился.

Это была правда. Стефан понравился Джону. Они встретились первый и пока единственный раз три недели спустя после переезда Джона в Кейп. На обеде, который Стефан и Бет давали его партнерам по юридической фирме. Джон понять не мог, чего ради Бет его пригласила. Сначала он отказался – ему не хотелось видеть ее в обществе мужа. Однако она настаивала, потому что настаивал Стефан, и Джон в конце концов согласился. Впрочем, ему тоже было любопытно посмотреть на Стефана.

Джон был рад, что побывал на приеме. Он никогда не видел Бет такой красивой. Она надела черное шелковое платье, облегающее фигуру; на шее, стройной и белой, сверкало бриллиантовое ожерелье. Зачесанные назад волосы подчеркивали большие влекущие глаза, слегка подведенные тенями. Женщина, которую он так хорошо знал, с блестящим умом и острым языком, выглядела сейчас красавицей южанкой, идеальной хозяйкой дома и женой.

Это нисколько не изменило чувства Джона к Бет, только сделало его более ясным и определенным для него самого.

Джон очень внимательно приглядывался к Стефану. Как и Кэрри, которую Джон более или менее близко узнал в последний год в Стэнфорде, Стефан был добрым, великодушным, дружелюбным и сердечным. Трудно было не полюбить такого человека. Он явно гордился женой и уважал ее. Весь вечер он и Бет то и дело обменивались улыбками, как добрые друзья, ценящие и понимающие друг друга, испытывающие взаимное восхищение.

Однако Джон понял, что любви между ними нет…

– Стефан мне нравится, – повторил он.

Бет по-прежнему смотрела на огонь в камине.

– Но ты не думаешь, что произойдет, если Стефан меня оставит?

– Я думаю, что это даст тебе возможность сделать жизненно важный выбор. Решить, чего ты на самом деле хочешь, что самое важное для твоего счастья. Держу пари, что ты пока этого не знаешь.

– Вот как? – с иронией произнесла она.

– Да. В чем твое счастье, Бет? Чего ты ждешь от будущего?

Бет продолжала смотреть на огонь, обдумывая вопрос Джона. Наконец она ответила:

– Для меня счастье – воскресенья со Стефаном и близнецами. Близнецы – это навсегда. Думаю, я вновь открыла для себя пианино. Я чувствую себя счастливой, когда играю. Я даже забыла, какое это счастье.

Бет умолкла, сомневаясь, говорить ли еще об одном. По правде, это ее удивило, и она не совсем понимала, что оно значит. Она вздохнула.

– И среды, – сказала она очень тихо.

Среды она проводила здесь, с Джоном. Они разрабатывали планы и идеи для «Бет-Стар». Бет уезжала из Бостона каждую среду в шесть утра и чаще всего возвращалась не раньше десяти вечера. В хорошую погоду иногда брала с собой Джейми, Робби и миссис Пирсон. Во время перерывов в работе они с Джоном играли с близнецами, все вместе съедали ленч на большой открытой веранде. Веселились и резвились на теплом весеннем солнышке под мягким морским ветерком. То были счастливые, прекрасные дни.

Бет мечтала о средах, даже если близнецы оставались в Бостоне. И ей всегда было немного грустно уезжать отсюда вечером домой.

Сказать, что среды делают ее счастливой, по существу, значило признать, что встречи с Джоном для нее счастье.

Они посидели молча, осмысливая сказанное Бет. Наконец она заговорила снова:

– Ты собираешься остаться в будущем моим другом?

– Вероятно, – улыбнулся Джон. – А что?

– Ладно. Тогда расскажи мне о Мерилин.

– Что ты хотела бы узнать?

– Кто она? Чем занимается? Намерен ли ты на ней жениться?

– Тебя это беспокоит? – рассмеялся Джон.

– Джон, не дразни меня. Я не скончаюсь, если ты мне не расскажешь, но как твоему другу мне это интересно.

– Она врач. Да, я подумываю жениться на ней.

Бет не знала, что на это ответить. Друг сказал бы, что это прекрасно, что он рад за друга. Однако Бет совсем не радовалась. Это было бы нечестно. Точно так же Джон в свое время не чувствовал себя особенно счастливым, когда она выходила замуж за Стефана, и не говорил ей ничего подобного…

– Хочешь еще кофе?

Бет поглядела на свои часы: половина второго.

– Я не знала, что уже так поздно. Мне надо ехать.

– Бет, ты не можешь ехать домой ночью. Ты слишком устала. Это было бы опасно, – очень серьезно возразил Джон. – Если это так уж необходимо, я сам тебя отвезу. А если нет, оставайся здесь. Комната для гостей готова.