Текст книги "Ты - моя тайна"
Автор книги: Кэтрин Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Глава 20
Три месяца спустя после отъезда Джейка Кэрри получила возможность несколько дней отдохнуть. Она ехала по зеленым весенним холмам из Нью-Йорка в Ист-Таун в Западной Виргинии и чувствовала себя счастливой.
Джейк уехал в тот февральский понедельник, оставив ей незабываемые воспоминания любви. И кое-что еще: крошечное чудо, которое росло в ней. Кэрри верила, что Джейк вернется к ней и их ребенку. А пока этого не произошло, она должна заботиться о себе и об их еще не родившемся чаде. И постараться узнать как можно больше о жизни Джейка.
Она решила начать с родительского дома в Ист-Тауне. На неторопливую поездку понадобится дня два. Кэрри по дороге отдыхала, регулярно питалась и хорошо спала. По мере приближения к Ист-Тауну пейзаж стал унылым. Современное ровное шоссе сменилось узкой, с выбитыми колеями дорогой. Округлые зеленые холмы уступили место голым каменистым склонам, лишь кое-где поросшим чахлым низкорослым кустарником.
Ист-Таун, о въезде в который сообщала покосившаяся и помятая табличка на придорожном столбе, представлял кучку полуразвалившихся домишек вокруг маленького, тоже весьма потрепанного временем и непогодой магазина. Тощие собаки, орущие грязные ребятишки и осунувшиеся, изможденные молодые женщины составляли население городка с сухими, пыльными улочками. Кэрри остановила машину у магазина, сделала глубокий вдох – и вошла.
В помещении атмосфера была такой же гнетущей, как и во всем городке. Здесь толклась группа детишек и женщин, громко разговаривающих между собой и с владельцем лавки. Едва на пороге появилась Кэрри, воцарилось молчание и все глаза устремились на нее. Она улыбнулась и сделала вид, что заинтересованно присматривается к замызганным мешкам с мукой, сахаром, пшеницей и кукурузой.
Потом она увидела ее – женщину, как две капли воды похожую на Джейка. Его мать? Но Кэрри помнила из рассказа Джейка, что его мать уже в двадцать пять лет была почти при смерти. Эта женщина, несмотря на изможденный вид, казалась молодой. Наверное, ей примерно столько же лет, сколько и самой Кэрри. То же болезненное, страдальческое выражение она порой замечала на лице у Джейка, но здесь оно было обычным, постоянным. Эта молодая женщина могла быть такой же красивой, как и ее старший брат. При здоровом образе жизни ее волосы стали бы шелковистыми, платинового оттенка, а темно-голубые глаза засияли бы, будь их обладательница хоть чуточку счастливее.
Кэрри подошла к женщине, не имея ни малейшего представления, с чего начать разговор. Что она скажет этой бедняжке? Простите, не было ли у вас пропавшего брата? Ах, был! Ну, так он стал мультимиллионером, он отец моего будущего ребенка, в известной мере герой войны. Но у него нет ни малейшего желания повидаться со своей родней.
– Привет, – произнесла она вместо всего этого. – Меня зовут Кэрри.
– Да, мэм.
– А вы кто?
– Эмили.
Кэрри поняла, что говорит с сестрой Джейка. Она назвалась репортером. Кажется, Эмили не поняла, что это значит, но это было не важно. Она не возражала против разговора с Кэрри. Он ей ничем не грозил.
Кэрри стала расспрашивать Эмили о ее семье. Все ли они живут в Ист-Тауне? Да, но их родители умерли. Сколько их всего, братьев и сестер? Шестеро. И все в Ист-Тауне? Пятеро в Ист-Тауне, один брат умер. Умер? Утонул в реке, уже давно. Наверное, тяжко было тому, кто нашел его тело? Тела не нашли. Как давно это было? Десять или двенадцать лет минуло с тех пор. Ему было шестнадцать, а ей тогда исполнилось девять. Как его звали?
Эмили широко раскрыла большие голубые глаза, в них вспыхнуло беспокойство, но тут же исчезло. Она не помнит его имени. Это случилось так давно.
В благодарность за потраченное время Кэрри подарила Эмили свой шелковый шарф. И уехала.
Слезы застилали ей глаза, когда она ехала из Ист-Тауна. Джейк правильно поступал, что не возвращался в родной город. Ему бы это причинило одно горе. Он никогда не смог бы ничего объяснить Эмили и остальным. Кэрри дала себе слово, что не обмолвится Джейку о своей поездке в Ист-Таун.
На следующий день, когда Кэрри ехала по Пенсильвании, она почувствовала болезненные спазмы. Вначале они были слабыми, как перед началом месячных, но потом усилились, и Кэрри вдруг осознала, к чему это может привести.
Этого не должно случиться, твердила она себе, и следующие шестьдесят миль старалась не замечать болей, но тут началось кровотечение.
Нет, нет, думала она со все возрастающим ужасом.
Свернула к мотелю. Надо только отдохнуть, и тогда все пройдет. Все будет хорошо.
Кэрри промучилась всю ночь, а наутро уже случился выкидыш. Через час боли и кровотечение прекратились. Она потеряла ребенка Джейка.
Кэрри вернулась в свою квартиру в Нью-Йорке в половине одиннадцатого вечера. Справилась на коммутаторе, не звонили ли ей. Может, есть известия от Джейка? На работу она должна была выйти только через три дня.
Звонила Меган. Звонил Стефан. Звонил Майкл.
– А еще звонил мистер Марк Лоуренс, – объявила телефонистка с торжеством в голосе, явно желая произвести грандиозное впечатление на Кэрри: Марк Лоуренс был ведущим вечерних теленовостей, знаменитостью и одним из самых желанных в Америке холостяков. Кэрри никогда с ним не встречалась. – Он сказал, что ему очень важно с вами поговорить. Я сообщила, что вы должны вернуться сегодня к вечеру. Он оставил номер своего телефона и просил связаться с ним, как бы поздно вы ни вернулись.
Энтузиазм и любопытство телефонистки были явными, но не заразительными. Вероятно, Марк Лоуренс хотел сам бы выступить в ее шоу или порекомендовать кого-то из своих знакомых. Вряд ли это что-нибудь важное, откуда Лоуренсу знать что-нибудь о Джейке?
Кэрри приготовила себе чашку чаю и легла. Она позвонит Лоуренсу после того, как выпьет чай. Или завтра утром. Она закрыла глаза и попыталась – безуспешно – не думать о своем погибшем ребенке.
Телефон зазвонил в полночь. Телефонистка сообщила, что мистер Лоуренс на линии. Он знает, что она дома.
– Я слушаю.
– Хелло, это Кэрри Ричардс? Говорит Марк Лоуренс. Вы уже спали?
– Да. Я уснула, прежде чем собралась вам позвонить.
Кэрри села на край постели, стараясь поскорее прийти в себя и сосредоточиться.
– Я прошу прощения, но мне совершенно необходимо с вами поговорить.
– Слушаю вас.
– Как вы знаете, я веду шестичасовые новости. Я решил, а отдел со мной согласился, что мне нужен соведущий. По-моему, вы и есть нужный нам человек.
– Что? – Кэрри несколько опешила. – Но ведь у меня нет опыта.
– У вас немалый опыт работы перед камерой, остальное приложится. Я уверен, что вы быстро освоитесь. Кстати, вы можете по-прежнему вести свое шоу.
– А почему вам понадобилось переговорить со мной именно сегодня?
– Это первый вопрос, который мы должны решать завтра с утра. Мне надо знать, заинтересовались ли вы моим предложением. Ну так как?
Заинтересована ли она? Сейчас ей просто безразлично. У нее нет сил думать о чем-либо, кроме гибели ребенка.
– Я не знаю, – вполне откровенно сказала она, вяло сознавая, что даже не испытывает признательности за то, что выбор пал на нее.
Марк, как она и подумала, это заметил.
– Вы здоровы?
– Не совсем. Извините. Время для разговора, к сожалению, неудачное.
– Могу я по крайней мере сообщить, что вас это предложение заинтересовало?
– Разумеется! – произнесла Кэрри, уже слегка улыбаясь.
– Стало быть, можно рискнуть и оставить место за вами, пока вы не будете знать точно? – поддразнил он Кэрри.
– То есть вы сами хотели бы знать, когда я дам ответ? Через два дня. Или к тому времени вы выберете кого-нибудь другого?
– Нет (потому что он им этого не позволит!). Могу я позвонить вам в пять часов во вторник?
– Конечно. Благодарю вас.
Марку Лоуренсу было сорок два года. Год назад он, после успешной работы за рубежом и в качестве корреспондента при Белом доме, стал ведущим в передаче вечерних теленовостей. В том же году он избавился от своей второй жены, сигарет и тридцати пяти фунтов лишнего веса. Прием алкоголя он превратил из обычного явления в редкое и, стройный и в меру мускулистый, облачался в невероятно элегантные костюмы, рубашки и галстуки.
В нынешнем году различные газеты и журналы объявили Марка одним из самых элегантных, наиболее привлекательных, самых сексуальных и интеллектуальных мужчин Америки. Десять лет назад все эти титулы и сопровождающая их известность значили бы для Марка многое и, разумеется, больше, чем жена, дети и собственное здоровье. Теперь это была лишь цена за приобретенный им статус, и цена достаточно высокая. Марк наконец получил то, чего добивался, и это его радовало.
Марк любил свою новую жизнь, успех, которого он достиг, дерзая и соперничая с другими журналистами, любил свою привлекательность, свою популярность, свои деньги. В конце концов успех порождает успех. Марк всегда работал много и всегда стремился к совершенству, но теперь работа его не угнетала, а радовала и занимала. Его идеи всегда были смелыми и свежими; сейчас он имел возможность их осуществить.
Мысль о женщине-ведущей, которая работала бы вместе с ним, пришла ему в голову однажды вечером, когда он просматривал записи ток-шоу Кэрри. Он решил, что ему нужна женщина, и более того – что ему нужна именно Кэрри. Пока агенты телесети искали кандидатов на местных телестанциях по всей стране, он с нетерпением ожидал возвращения Кэрри из короткого отпуска. Он предъявлял сверхвысокие требования к каждой кандидатуре и намеревался забраковать всех, кроме Кэрри. Ему даже не приходило в голову, что она может отказаться.
В ноябре, девять месяцев спустя после того как Джейк холодным и снежным февральским утром покинул квартиру Кэрри, он негромко постучал в тонкую, оклеенную фанерой дверь.
– Пол? Это Джейк.
Пол Эббот открыл дверь своего номера в гостинице и улыбнулся:
– Мы этого добились, Джейк. Час назад они подписали мирный договор. Копии уже отправлены в Вашингтон, Каир и Иерусалим. Через два часа в посольстве состоится торжественный прием в нашу честь. После этого мы можем отправляться домой.
Джейк улыбнулся. Долгие, трудные месяцы в конце концов привели к успеху. То были девять месяцев напряженной интеллектуальной и психологической борьбы, а для него еще и месяцы постоянной физической боли. Нога покраснела и опухла. В последние четыре месяца его хромота сделалась столь заметной, что он был вынужден приезжать на заседания раньше всех и уезжать последним: он понимал, что любое проявление слабости, в том числе и физической, может повлиять на твердость и устойчивость их общей позиции.
Вначале Пол Эббот относился к нему весьма скептически. Он неприятно удивился, когда Стюарт Доусон ему сообщил, что Джейк, молодой человек, который провел какое-то время во Вьетнаме, получил затем в Стэнфорде диплом специалиста в области политологии и был «все равно что родным сыном» Фрэнка Спенсера, назначен его советником на важнейших переговорах на Ближнем Востоке.
– Черт побери, Стюарт! Это самое важное дело за последние годы, а ты даешь мне в помощь неизвестного и неопытного любителя. Хочешь, чтобы мы провалили переговоры?
– Он вовсе не любитель, Пол. А неизвестен он потому, что я старался держать его в тени. Он оставался за кулисами, анализировал ситуацию, переводил, собирал нужную информацию и так далее во время самых ответственных наших предприятий. У него сверхъестественные способности. Мне просто невероятно досадно его отпускать.
– Отпускать?
– Это его последнее задание. На этот раз он будет сидеть за столом переговоров рядом с тобой, совершенно в открытую. Когда все завершится, он вернется к гражданской жизни, полностью оплатив свой долг Фрэнку, как он считает. У парня к тому же проблемы со здоровьем, у него нога не в порядке. Мы вынуждены его отпустить и дать ему возможность жить собственной жизнью. Я бы не включал его даже в эту группу, но он тебе очень и очень пригодится, Пол, я уверен.
Теперь, когда Пол смотрел с улыбкой на Джейка, он понимал, что Стюарт был полностью прав. Пол и в самом деле нуждался в Джейке, честном и справедливом, в его способностях и умении предвидеть развитие событий. Он нуждался в Джейке и как в друге все эти долгие, порой обескураживающие месяцы. Их миссия была обязана своим успехом, причем успехом гораздо большим, чем можно было ожидать, трезвому и холодному разуму Джейка, его поистине уникальному чувству времени. Они выиграли бой, и это Джейк им говорил, когда следует подождать, а когда начинать действовать.
– Под этим договором должна была бы стоять твоя, а не моя подпись, Джейк, – сказал Пол, и это был с его стороны редкий и большой комплимент, от которого пожелтевшие щеки Джейка неожиданно порозовели.
Джейк вручил Полу запертый атташе-кейс. В нем находились сжатые и обобщенные впечатления Джейка об иностранных участниках и обо всем процессе переговоров. Все это могло понадобиться Стюарту в будущем.
– Разумеется, я это возьму, – сказал Пол. – А как твоя нога?
Пол не знал подробностей и ни о чем не спрашивал Джейка, однако по его лицу догадывался, что тот мучается от боли.
– Думаю, отдых мне поможет, – ответил Джейк. – И надеюсь, что еще немного я вытерплю…
– Я тоже надеюсь, – подхватил Пол, которому очень хотелось помочь парню, только он не знал, как и чем. – Увидимся за обедом. Это будет настоящий праздник.
«Несколько месяцев интенсивных переговоров привели к заключению договора о мире на Ближнем Востоке. Эксперты считают это колоссальным триумфом». Кэрри смотрела на красный глазок телекамеры и читала экстренное сообщение. Она выглядела уверенной, заинтересованной и красивой. Ее вид, а также свежесть и непосредственность были залогом ее большого и постоянного успеха.
И в эту секунду ее вдруг осенило. Был ли на переговорах Джейк? Быть может, все это время он находился именно там? Девять месяцев ничего о нем не было известно. Ведь он сам ей говорил, что у него талант к переговорам и что на этот раз его миссия будет особо опасной. У Кэрри сильно забилось сердце. Значит, он вернется домой живым и невредимым. Она верила вопреки всему, что он непременно вернется – вернется к ней.
Двумя часами позже Кэрри позвонили домой и вызвали в студию. Через полчаса ей вручили распечатку специального выпуска, который ей пришлось читать прямо в эфир.
«Сегодня вечером, через три часа после подписания исторического мирного договора, бомба…» Голос у Кэрри дрогнул, и она словно завороженная уставилась в камеру полными слез глазами.
– Бомба, – продолжала она, стараясь по мере сил, чтобы голос не срывался, – взорвалась в американском посольстве во время торжественного обеда по случаю подписания договора о ближневосточном урегулировании… Судя по первым сообщениям с места трагедии, никто не остался в живых.
Кэрри уронила голову на руки. Режиссер вынужден был немедленно дать рекламу.
Когда передача возобновилась, Марк Лоуренс, приехавший на студию через несколько минут после Кэрри, своим спокойным, твердым голосом продолжил рассказ о событиях этого исторического, отныне трагического дня. Марк Лоуренс вел беседу с американским корреспондентом, который стоял возле уничтоженного взрывом здания посольства США и видел, как уносят накрытые брезентом тела погибших.
– Что с договором? – спросил Марк, на мгновение отвлекая своего коллегу от того ужаса, которому он стал свидетелем.
– Террористический акт не окажет влияния ни на цели договора, ни на его ратификацию.
После окончания передачи Марк направился в гардеробную Кэрри. Он думал о тех месяцах, что они проработали вместе. Его идея о двух ведущих новостей имела большой и прочный успех; рейтинг передачи, и без того высокий, поднялся еще выше с появлением на экране Кэрри.
Вне работы их отношения оставались только деловыми, приятными, полными юмора и совершенно лишенными личного оттенка. Кэрри многое знала о жизни Марка, потому что желтая пресса с интересом в ней копалась. Ее соведущий сам оставался непреходящей новостью. Кэрри видела в журналах фотографии обеих его жен и двоих детей. Видела она и снимки Марка, почти неузнаваемые, того времени, когда он работал за рубежом, – лишний вес, темные круги под глазами и неизменная сигарета во рту. Читала она и статейки о его беспутном поведении, внебрачных связях и злоупотреблении алкоголем. Но ничто из прочитанного ею о его прошлом не напоминало Кэрри сегодняшнего Марка, каким она его знала. Это был другой человек.
– Кэрри! – окликнул ее Марк, постучавшись в дверь гардеробной.
– Входи. – Кэрри сидела в кресле, поджав под себя ноги и сжавшись в комочек. – Марк, мне очень жаль.
– Не о чем жалеть. Это станет хитом, новым открытием в тележурналистике. Я имею в виду искреннее выражение подлинных человеческих чувств, – произнес Марк с улыбкой.
– Я ничего не могла с собой поделать. Я была не подготовлена. Мне просто сунули в руки текст. – Кэрри замолчала, и румянец, вызванный комплиментом Марка, в одно мгновение сбежал с ее щек.
– Что с тобой, Кэрри?
– Это глупо, – со вздохом отвечала она, – ведь у меня даже нет точных сведений. Но я думаю… то есть я боюсь… что в посольстве находился мой очень близкий друг.
Марк уставился на нее невидящим взглядом, внезапно осознав, что на обеде могли присутствовать и его близкие друзья. Их он знал в течение многих лет – и в Вашингтоне, и за океаном. Он просиживал с ними ночи в грязных кабаках многих стран, делился своими замыслами и секретами, страхами и одиночеством. Они говорили друг с другом так, как никогда не говорили со своими женами и любовницами. Да, у него есть очень близкие друзья, которые вполне могли оказаться тогда в посольстве. И больше всего его сейчас встревожило, что он до сей минуты даже не подумал о них.
– Кто этот твой друг? – спохватившись, спросил Марк.
Кэрри сказала.
– Никогда о нем не слышал, – негромко произнес он, обращаясь скорее к самому себе. – Но я, пожалуй, знаю того, кому он хорошо известен.
Минут через пятнадцать он добился, чтобы его соединили с кабинетом Стюарта. Еще четверть часа пришлось ждать, пока тот возьмет трубку. Все эти полчаса они с Кэрри не обменялись ни словом.
– Доусон слушает, – отозвался наконец Стюарт, и голос у него был измученный и злой.
– Марк Лоуренс, Стью. Не беспокойся, звонок неофициальный.
– Да.
– Не было ли среди участников переговоров некоего Джейка Истона?
– Кто это хочет узнать? – спросил Стюарт, разозлившись еще сильнее: Джейк был его сокровенной тайной, а теперь вот самый известный в стране ведущий теленовостей называет его имя.
– Кэрри Ричардс, она вместе со мной ведет передачи, как ты, разумеется, знаешь. Она близкий друг Истона и предположила, что он мог быть в посольстве, но точно она не знает.
– Я видел, как она читала бюллетень, но не знал, что она его друг.
– Итак? – поторопил Стюарта Марк.
– Да. Джейк там был. Но у нас пока нет результатов идентификации всех погибших. Через несколько дней все станет ясно. Передай мисс Ричардс, что я глубоко ей сочувствую.
Стюарт ощутил кровную связь с Кэрри: они оба любили Джейка. И почувствовал себя виноватым. Ведь это он послал Джейка на заведомо опасное задание, зная при этом, насколько ценно там присутствие Джейка.
Пришли фотографии для опознания и записи дантистов. Стюарт ощутил спазмы в желудке и горле при виде снимков искалеченной ноги Джейка. Он и представления не имел, как страшно это выглядит. Через день или два кто-то поглядит на изувеченные останки, которые можно будет опознать только по изуродованной конечности, и мрачно скажет: «Да, это он. Джейк Истон».
Стюарт бросил быстрый взгляд на мерцающие на телефоне огоньки. Официальные звонки и звонки от жен, сестер и детей. Все звонили ему, потому что он был организатором этого дела; он послал людей на смерть.
Марк положил трубку и повернулся к Кэрри:
– Он участвовал в переговорах, Кэрри.
Она молча кивнула.
– Они узнают, был ли он на обеде в посольстве, только через несколько дней. Возможно…
– Он там был, – перебила его Кэрри. – Должен был там находиться. Он все доводил до конца.
– Я отвезу тебя домой.
– Нет, спасибо. – Кэрри попыталась встать и вдруг поняла, что не сумеет добраться сама. Она чувствовала себя слабой и беспомощной. Как тогда, в первый день в Стэнфорде, когда не решалась двинуться с места без помощи Стефана. Ей нужен кто-то и сейчас. – То есть… да. Прошу тебя.
Когда они подошли к дверям ее квартиры, Кэрри отдала свою сумочку Марку. Он достал связку ключей и сам отпер все замки.
– Ты не хочешь мне о нем рассказать? – спросил он.
Всю дорогу со студии Кэрри молчала и сейчас вздрогнула от звука голоса Марка.
– Пожалуй, нет. Это просто друг. Сосед моего брата по общежитию в колледже.
«Надо бы позвонить Стефану и Меган», – подумала она, но тут же поняла, что не в силах это сделать.
– Мы все учились примерно в одно время, нас было пятеро друзей. То были счастливые времена. – Кэрри дотронулась до золотого ожерелья на шее и вздрогнула. – Марк, ты прости. Я просто в шоке.
– Налить тебе чего-нибудь выпить?
– Нет. Мне надо просто побыть одной. Спасибо тебе.
Собственные слова ее испугали: вот теперь она и в самом деле осталась одна. С первой встречи с Джейком Кэрри не могла себе представить будущее без него. Теперь ей придется поверить, как Джейк и говорил ей, что у них нет будущего…
Марк с удивлением увидел Кэрри в студии на следующий день.
– Со мной все в порядке, Марк. – Она еле заметно улыбнулась. – Спасибо за вчерашний вечер.
Через четыре дня Кэрри позвонили на студию. Она назвала себя, подняв трубку, и услышала:
– Говорит Стюарт Доусон.
– Да-да! – Кэрри затаила дыхание.
– Мы его не обнаружили. Считаем, что нашли все тела, но его среди них не оказалось.
– Что это значит?
– Не могу сказать. Мы нашли его портфель с заметками и докладом в номере у Пола Эббота.
Стюарт не сказал, что одежда и другие личные вещи Джейка остались у него в номере, однако паспорт и бумажник исчезли. Но и то и другое Джейк, разумеется, всегда носил с собой.
– Почему же он не связался с вами? – лихорадочно спросила Кэрри.
Этот вопрос Стюарт задавал себе постоянно. Если Джейк спасся и находится в безопасности, почему он не связался с ним сразу после взрыва в посольстве?
– Не знаю.
– Не считаете ли вы, что его удерживают как заложника?
– Не знаю, – повторил Стюарт, который боялся именно этого. – Могу я попросить вас об одном одолжении?
– Разумеется.
– Пожалуйста, не говорите никому, что он там был. Так безопаснее и для него, и для нас.
– Хорошо. Знает только Марк. Больше я никому не говорила.
– Отлично.
Замечательная женщина. Такая же замечательная, как и Джулия. Стюарт пытался разыскать Джулию все эти четыре дня. Она была где-то в Европе. Он распорядился оставить для нее сообщение на коммутаторе отеля в Париже, самому ему было страшновато с ней говорить.
Восемь гудков. Девять. Десять. Он не хотел вешать трубку. Она должна быть там.
Наконец послышался отклик – очень тихий. Он поздоровался с ней по-французски, испытывая величайшее облегчение. Она дома.
– Джейк!
– Он самый, – ответил он снова по-французски, и дальше они продолжали говорить на этом языке.
– Где ты?
– В Ницце. В аэропорту. Ты все еще в состоянии безбрачия? – спросил он с нарочитой небрежностью, хотя это было очень существенно.
– Да. Где ты пропадал, дорогой? Я получила от тебя письмо девять месяцев назад.
То было очень длинное письмо, полное ностальгии и любви. И как она боялась, прощальное.
– Было дело. Опасное, успешное и, слава Богу, законченное.
В голосе Джейка она уловила усталость.
– Чего ради мы болтаем по телефону? Садись в машину и приезжай.
– У меня нога в скверном состоянии. Я не могу вести машину. Возьму такси.
– Не надо. Я приеду сама. Через сорок пять минут.
– Спасибо. Я тебя люблю.
Джулия приехала точно через сорок пять минут.
– Ты ужасно выглядишь, – сказала она, когда он сел в машину.
Его хромота была очень заметной. Одежда мятая и пыльная. Кожа на скулах натянута и блестит. Глаза потускнели.
Джулия включила нейтральную скорость, и Джейк поцеловал ее долгим, крепким и жадным поцелуем. Джулия ответила на поцелуй и обняла его. Он в этом нуждался. Она видела, что ему больно.
Им начали сигналить – сначала весело, потом раздраженно, и Джулия была вынуждена дать газ.
– Как ты узнал, что я здесь?
– Я не знал, но надеялся. Следовало бы предварительно позвонить, но когда я просмотрел расписание вылетов, то обнаружил, что ближайший рейс через полчаса. Сгреб свой паспорт и в путь. Подразумевается, что как раз сейчас я сижу на большом дипломатическом обеде. Но думаю, меня никто там не хватится. Я свое дело сделал. Я работал с Полом Эбботом. Ты его наверняка знаешь.
– Разумеется. Они с Фрэнком были друзьями. Если в деле участвовал Пол, значит, оно очень важное.
– Так и есть. Я тебе потом расскажу.
– Повторяю: ты выглядишь ужасно.
– А ты прекрасно.
Джейку очень нравилась вилла Джулии с великолепным видом на Средиземное море из всех окон, укрытая от дороги густыми зарослями и окруженная выкрашенной в веселый голубой цвет кованой решеткой. Никто из мужчин не имел доступа в это убежище Джулии, только Джейк, но она не говорила ему об этом.
В доме были две спальни для гостей, но ими никто не пользовался. Одежда Джейка висела рядом с платьями Джулии, стопки аккуратно выглаженного белья лежали на полках в ее шкафу.
– Я рад, что ты в ажиотаже уборки не повыкидывала все мои вещи.
– Давай-ка выбросим то, что надето на тебе сейчас. Отмокни в джакузи, потом я тебя накормлю.
– Разве ты моя матушка?
– Ни в коем случае! Я твоя жадная до наслаждений, требовательная любовница, и в таком статусе мне нет цены!
Тень беспокойства промелькнула на лице у Джейка при этих словах Джулии. Что-то произошло, подумала Джулия, близости между ними не будет. В свое время Джейк скажет ей все. Когда отдохнет.
Джулия смотрела, как он раздевается и бросает в кучу свою одежду, и увидела иное объяснение подмеченному ею беспокойству. Нога Джейка привела ее в ужас – красная, распухшая, в гнойных потеках. Боль была очевидной: когда он снимал с себя вполне просторные брюки, то морщился от каждого прикосновения ткани к телу. Вот почему они не смогут заниматься любовью. По крайней мере какое-то время.
– Джейк, что случилось?
– Я думаю, что оторвались сухожилия. Мне не следовало перенапрягаться. Нас ведь предупреждали, что такое может случиться.
Он сказал «нас». Это верно. Джулия тогда была с ним. Врачи предлагали либо ампутировать ногу, либо закрепить связки на коленном суставе. Ампутация считалась более радикальным решением проблемы – при условии пользования в дальнейшем хорошим протезом. Однако ногу пришлось бы отнять на уровне тазобедренного сустава. В то время Джулию при одной мысли об этом бросало в дрожь. Она содрогнулась и теперь.
Потом она подошла к Джейку и обняла его.
– Прости, – прошептала она.
Она все еще чувствовала себя в ответе за происшедшее с ним. Если бы только ее не тянуло с такой силой к чувственному, неграмотному семнадцатилетнему юноше. Останься он с ней в тот день… Предупреди она Фрэнка, что Джейк вернулся на базу…
– Это не твоя вина, Джулия. – Голос Джейка прозвучал необычайно серьезно; они обсуждали все это много раз и прежде. – Могло бы обойтись и без осложнений, будь у меня возможность больше отдыхать, лежать, держа ногу повыше, прикладывать лед. Но у них там и льда-то не было. Остается надеяться, что дело поправимое. Во всяком случае, стоит попытаться.
– Ты принимаешь обезболивающее?
Джулия помнила, что Джейк остерегался анальгетиков после того, как из-за приема морфина не почувствовал начала газовой гангрены.
– Нет. Однако я около девяти месяцев мечтал о коньяке.
– Это самое простое. Я также думаю дать тебе снотворное. Оно поможет тебе отдохнуть.
К концу первой недели боли в ноге у Джейка уменьшились. Наверное, он мог бы теперь и заниматься любовью.
Джулия ждала, понимая, что Джейку нужно принять решение. В конце концов он рассказал ей об уик-энде с Кэрри.
– Я мечтал о будущем с Кэролайн, но понимаю, что этого не может быть. Вероятно, я никогда больше с ней не увижусь. Но для меня сейчас еще слишком рано быть с кем-то еще, даже с тобой, при всей моей любви к тебе. – Джейк помолчал, потом слабо улыбнулся и добавил: – Я верен воспоминанию. Это безумие, правда?
– Вовсе нет, – сказала Джулия; Джейк так похож на Фрэнка – если уж отдает свое сердце, то без остатка. Она повторила с нежностью: – Не безумие. Просто радость. Очень-очень большая.
Они долго сидели и смотрели на Средиземное море, по спокойной синеве которого в разных направлениях двигались яхты и рейсовые пароходы.
– Возвращайся к ней, – произнесла наконец Джулия.
– Я уже тебе говорил, что мы расстались с миром. Она избавилась от меня, Джулия. Так лучше для нее.
– А ты? Что лучше для тебя?
– Это лучше для нас обоих. Другое невозможно.
Три недели отдыха, обезболивающие, коньяк и постоянный уход Джулии сделали свое дело. Опухоль и боли исчезли. Лицо обрело здоровый цвет, глаза – ясность, и впервые за последние годы Джейк казался полным надежд. Он с радостью говорил о своем будущем:
– Я намерен разобраться в делах наших компаний, твоих и моих, проверить, все ли в порядке. И не нуждаются ли некоторые из этих компаний в президенте.
– Ты воображаешь, что самое трудное и опасное дело – участие в переговорах о мире. Подожди, пока не попадешь на заседание совета директоров и не объявишь о своем плане руководить компанией. Это невероятно сложное и ответственное дело. А теперь мне стоило бы проверить, что там накопилось на коммутаторе моего отеля в Париже. Кто знает, сколько брокеров нажило язву желудка, дожидаясь моего ответного звонка?
– А разве сюда не переключают звонки с коммутатора?
Задав этот вопрос, Джейк вдруг сообразил, что телефон не звонил ни разу за все три недели. Вот почему они были такими спокойными – ни телефонных звонков, ни газет, ни телевизора.
– Нет, – ответила Джулия. – У них нет моего номера. Его нет вообще ни у кого.
Кроме тебя – вот что это значило.
Джейк наблюдал за тем, как она перебирает оставленные для нее на коммутаторе просьбы и поручения. Выражение любопытства и удовольствия, не сходившее с ее лица, пока она просматривала деловые и финансовые сообщения, внезапно сменилось озабоченностью. Она тщательно записала один номер и повторила его вслух для точности. По этому номеру она не звонила годы.
– Кто это?
– Стюарт Доусон. Срочный звонок. Три недели назад. Который час теперь в Вашингтоне?
Это был чисто риторический вопрос, поскольку Джулия уже набирала номер.
Прежде чем ответить на звонок, Стюарт бросил взгляд на часы. Три часа утра. Он сдвинул брови. Телефонные звонки среди ночи, как правило, не сулят ничего хорошего. Он включил ночник, сел и одновременно потянулся за телефонной трубкой и за карандашом.
