Текст книги "Пепел тебя (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Коулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

18

ЛОУСОН

Ночь сжималась вокруг меня, пока я ехал, и с каждым оборотом колес в животе туже закручивался комок. Я не хотел возвращаться так поздно. Не хотел оставлять детей и Хэлли одних в темноте. Не сейчас, не при том, что происходило.

Когда я написал ей, что задержусь, я попросил еще раз проверить, заперты ли двери и окна. Сказал включить сигнализацию – ту самую, которую Холту нужно пересмотреть, потому что ее не обновляли много лет. А в гостевом домике сигнализации не было вовсе. Это уже серьезная проблема.

Мне ненавистно было и думать о том, что я, скорее всего, напугал Хэлли. Что поднял ее тревогу до максимума. Но безопасность важнее.

Когда я свернул на подъездную дорожку, дом светился. Комнаты мальчишек были темными, зато гостиная и кухня сияли яркими огнями. Я припарковался рядом с внедорожником и достал телефон.

Я: Это я. Только что припарковался. Сейчас зайду. Не хочу тебя напугать.

Возможно, Хэлли уже спала – в гостевой или на диване. Возможно, она даже не услышит, как я войду.

Я заглушил двигатель, выбрался из машины и, заперев ее, поднялся по ступенькам. Входная дверь и сигнализация поддались за пару секунд. Но, оказавшись внутри, я тут же снова запер дверь и активировал систему.

Повернувшись, я увидел Хэлли. Она замерла в гостиной, словно до этого ходила туда-сюда. На ней были те же чертовы легинсы, но вместо свитера – огромный домашний свитшот. Волосы она закрутила в небрежный пучок на макушке.

Она не сказала ни слова. И я тоже. Мы просто стояли, глядя друг на друга. Мне с силой захотелось подойти, заключить ее в объятия и не отпускать.

Хэлли понемногу разбивала мою оборону. Каждый день по кусочку. Я пытался ее чинить, латал дыры – но все без толку.

Я заставил себя идти вперед. Это движение словно вывело Хэлли из оцепенения. Она тут же направилась на кухню:

– Я оставила тебе ужин. Мы поели совсем чуть-чуть, потому что после школы я отвезла мальчишек в Dockside, и мы наелись там. Надеюсь, ты не против. Им очень понравилось.

Она достала из холодильника миску, сняла крышку – там был суп.

– У меня есть булочки из пекарни. Надо только разогреть суп…

– Хэлли. – Я мягко коснулся ее руки, останавливая. – Мы ели пиццу в участке.

– О. – Она осела, будто не знала, куда девать руки, если у нее вдруг не осталось задачи.

– Но спасибо, что оставила. Завтра возьму на обед. Куда лучше холодной пиццы.

Хэлли кивнула, и несколько светлых прядей выбились из пучка.

– Тогда я просто уберу обратно.

Она выскользнула из моего легкого захвата и вернула суп в холодильник. Выпрямившись, посмотрела на меня своими серыми глазами:

– Ты в порядке?

– Не очень, – честно ответил я.

Боль и сочувствие проступили на ее лице, но она не отвела взгляда:

– Что я могу сделать?

Простой вопрос. А значил – все.

Я выдохнул:

– Мне нужно поговорить с тобой о нескольких вещах.

Хэлли напряглась:

– Я сделала что-то не так? Я все исправлю. Я…

– Ты идеальна. – Слова сами слетели с языка.

Глаза Хэлли расширились. Ее губы разошлись в тихом вдохе. Мне захотелось наклониться и поцеловать их. Почувствовать их на себе… черт. Я оборвал эти мысли.

– Ты работаешь потрясающе. Лучше, чем я мог представить. Даже Люк стал…

Я не нашел нужного слова. Мягче? Спокойнее? Не таким злым на весь мир?

Выражение Хэлли тут же смягчилось:

– Люк замечательный мальчик. Он просто слишком все чувствует. Поэтому любое событие бьет по нему сильнее.

У меня сжалось горло. Я ведь это знал. Чувствовал с того самого утра в детском саду, когда он цеплялся за меня и не хотел отпускать. Видел, как он плакал навзрыд, когда мои родители потеряли собаку. Но как-то… забыл.

– Да. Он чувствительный. Всегда был.

Хэлли переплела пальцы:

– Ему нужно научиться беречь себя. Не позволять чужим эмоциям захлестывать его. Но он справится.

Мне нравилось, как она видит моего сына. Нравилось так сильно, что эта любовь резала по ребрам, как трескающийся весенний лед.

– Справится.

Она прикусила губу:

– Ты хотел о чем-то поговорить.

Черт, она снова затягивала меня в это свое притяжение. Я потерял нить. Прочистив горло, сказал:

– Да. Сядем? Ты хочешь чаю или чего-нибудь?

Хотя напиток никак не помог бы тому, что мне предстояло сказать.

Хэлли покачала головой:

– Я пила горячий шоколад.

Я кивнул и прошел к дивану.

Она села в добрых полутора метрах от меня. Мне хотелось сократить расстояние, ненавидел даже сам факт, что оно существует. Но я остался на месте.

– Сегодня нашли тело.

Хэлли резко втянула воздух:

– Пропавшая женщина?

Я кивнул:

– Ее убили.

Лицо Хэлли словно стерли. Ни тени эмоций. Будто невидимый ластик провел по чертам.

– Ее убили, – повторила она, механически. Ее взгляд был прикован ко мне, но она меня не видела. Она была где-то далеко. Вся.

Ее руки дрожали. Настолько сильно, что ходуном ходило все тело.

Мне было отвратительно это видеть. Неправильно до последней клетки.

Я двинулся, не раздумывая, – пересек расстояние и взял ее руки в свои.

– Вернись, Хэлли. Вернись ко мне.

Я сжал ее пальцы, стараясь дать понять: она не одна. Я здесь.

Хэлли резко, судорожно моргнула, но потом взгляд прояснился. В серых глазах снова появилась жизнь.

– Прости…

– Не извиняйся. Такие новости всегда бьют по-живому.

– Как? – прошептала она.

Мне не хотелось рассказывать подробности. Не хотелось наполнять ее голову тем, что я увидел сегодня.

– Ты уверена, что хочешь продолжать?

– Мне нужно.

Я понял подтекст. Она не хотела это слышать, но ей было необходимо. Я это знал.

– Она была зарезана и задушена.

Ее руки снова задрожали в моих, но я не отпустил.

– На ее подвздошной кости был знак.

Глаза Хэлли вспыхнули.

– На бедре?

Я кивнул:

– Это не клеймо. Его сделали цепочкой крошечных порезов, но выглядело похоже…

– На то, что на мне, – закончила Хэлли. – На то, что было на остальных.

На них. На семерых девушках и женщинах, которые не выжили. Их находили по одной в течение нескольких месяцев, в разных уголках леса. В белых, пугающе одинаковых ночных рубашках, усыпанные цветами. Все с телами, иссеченными старыми и свежими порезами, и с синяками-ожерельями на шее.

– Да. Похоже. Скорее всего, это подражатель. Кто-то, кто следил за делом и использует его либо чтобы запутать следствие, либо потому что у него возникла болезненная одержимость. – Единственный способ узнать наверняка, если появится еще одно тело. Или не появится.

Хэлли тяжело сглотнула.

– Почему ты думаешь, что это подражатель?

Я услышал в ее словах невысказанное.

– Настоящий преступник держал женщин гораздо дольше.

В глазах Хэлли блеснули непролитые слезы.

– Или это он. Просто стал нетерпеливее.

Я весь день запрещал себе думать об этом. Запрещал даже допускать мысль, что человек, который превратил жизнь Хэлли и еще семерых девушек в ад, может быть жив. И может вернуться.

Пять лет назад, когда дело застыло, ФБР считало, что преступник либо покончил с собой, либо сидит в тюрьме по другому делу, либо изменил место охоты и способ действий. Мой друг Энсон, тогда работавший профайлером, сомневался в последнем. Он считал преступника слишком навязчиво-компульсивным, чтобы тот изменил привычный паттерн.

Я переплел пальцы с ее пальцами.

– Давай не будем пока туда идти. Это только один случай. Но нам нужно усилить меры. Я хочу, чтобы ты переехала в основной дом. Возьми одну из гостевых комнат. Даже если это единичная история, мне предстоит много работать. Мне важно, чтобы у тебя было где спать, и чтобы ты была поблизости от мальчишек.

Голос у меня был ровным. Но мысль о том, что Хэлли останется одна в домике, была как оголенный нерв под раскаленной лампой. Невыносимо.

Она тут же замотала головой:

– Я не могу.

Я нахмурился:

– Почему?

Хэлли сглотнула и отвела взгляд:

– Мне снятся кошмары. Я могу напугать мальчишек, разбудить всех.

Кошмары. Конечно. Перед глазами всплыл тот первый рассвет, когда свет горел в ее домике в пять утра. Я и тогда задумался, спит ли она вообще.

– Я объясню мальчишкам. У всех бывали ночные страхи. Чарли до сих пор раз в пару недель приходит ко мне в кровать. И у меня есть синяки, которые это подтверждают.

Брови Хэлли поднялись:

– Синяки?

– Этот малыш крошечный, но спит он как ураган.

Ее губы дрогнули, в глазах мелькнула тень улыбки.

– Я не хочу вам мешать. Сбивать ваш уклад.

Я большим пальцем погладил ее руку.

– Ты не собьешь. Почти ничего не изменится.

Разве что у меня за стеной появится ходящее, дышащее искушение.

19

ХЭЛЛИ

Небо еще темное, я натягиваю свитер через голову, но в стороне уже тлеет слабое свечение – скоро рассвет. Я подхожу к кровати, приглаживаю покрывало, аккуратно поддев края. В движении ловлю слабый оттенок Лоусона – наверное, в самих простынях. Бергамот, шалфей и что-то еще.

Я уснула в этом запахе, словно в теплом объятии, и умудрилась пережить только один кошмар. Темноглазый мужчина нависает надо мной с клеймом. Но я успеваю очнуться раньше, чем кричу.

Я натягиваю покрывало с другой стороны и бросаю взгляд на часы – без нескольких минут шесть. Ни минуты больше не выдержу в этой комнате. Нужно двигаться, иначе кожа станет тесной, как чужая.

Книга меня не увлекла, а тишина и неподвижность только освобождали место вчерашним словам Лоусона. Убили. Зарезали. Задушили.

Я отбрасываю это. Заставляю себя не думать. Мне туда нельзя. Ни сейчас, ни когда-либо.

Подкидываю последнюю подушку и направляюсь к двери. Приготовлю роскошный завтрак. Картофельный пирог, домашние булочки, может, и что-нибудь сладкое на десерт.

Мои ноги в мягких тапочках почти не слышны на деревянном полу. Я открываю дверь, выхожу в коридор и с глухим «ух» врезаюсь в стену.

Сильные руки обхватывают мои плечи. Нет, не стена. Очень крупный и очень мускулистый человек. Жар вспыхивает, когда я отшатываюсь.

Я вижу только кожу. Светло-золотистую, натянутую на твердые мышцы. Кожу, которая в тусклом свете поблескивает испариной. Испариной, которая… почему-то пахнет приятно. Так не бывает.

– Ты в порядке?

Хрипловатый, глубокий голос Лоусона заставляет меня вскинуть взгляд.

– Прости, – шепчу, хотя комнаты мальчиков совсем в другой части дома.

Я снова невольно смотрю вниз. Широкие плечи. Мускулистая грудь с темными волосками. Рельефный пресс, который будто напрягся под моим взглядом. Все это ведет к V-образной линии мышц, от которой у меня пересыхает во рту.

– Ты… тренировался?

Низкий смешок скользит по моей коже.

– Тренажерка в подвале, помнишь?

Я киваю – слишком долго, чтобы это выглядело нормально.

– Можешь ей пользоваться. Иногда помогает от тревоги. Физическая нагрузка.

Я заставляю себя смотреть ему в глаза.

– Спасибо. Я мало времени проводила в спортзалах.

До похищения я бегала каждый день – в любую погоду. А после… не смогла. Становилось слишком неуютно, будто меня видит весь мир. О людных залах и речи быть не могло.

Взгляд Лоусона скользит по моему телу, и во мне все сжимается. Но это не страх. Будто под моей кожей загораются тысячи искр, и я чувствую его повсюду. Будто он пробуждает мое тело после многолетней спячки.

– Хочешь – составлю тебе программу.

Дыхание сбивается, но опять не от паники.

– Хорошо. Это было бы полезно.

Все слишком. Чувства. Ощущения. Каждая мелочь.

– Я пойду… начну готовить завтрак.

Я вырываюсь из его рук и почти бегу по коридору. Наверняка смотрюсь нелепо. Но я сделаю что угодно. Потому что Лоусон Хартли опасен в обычный день. А Лоусон Хартли без рубашки и с руками на мне? Это уже смертельно.

Я въехала в очередь за школьным подъездом: Чарли без умолку болтал на заднем сиденье, а Дрю высматривал в толпе первокурсниц, с которыми, по его мнению, у него мог быть шанс.

– Будет так весело, – сказал Чарли, подпрыгивая ногами. – Как ночевка каждый день.

Дрю фыркнул:

– Осторожнее, Хэлли. Чарли снова попытается спать с тобой, когда испугается, и однажды он поставил папе фингал.

Лицо Чарли перекосилось:

– Я не специально.

Мальчишки легко приняли то, что я переехала в основной дом. Лоусон сказал, что так будет проще, когда ему выпадут ночные смены. Один только Люк, похоже, понимал, что в этой истории есть еще кое-что. Но он молчал.

Я-то знала, почему все так вышло. И не могла перестать думать о той женщине, которая погибла. Нет… о женщине, у которой украли жизнь.

Клеймо на моем бедре вдруг будто вспыхнуло жаром, словно кожу снова подпалили. Я понимала, что это только в голове – как ощущение чьего-то взгляда весь день, хотя вокруг никого. Даже сейчас у меня зудели лопатки, но я не обернулась. Знала: за мной никто не стоит.

– Папа опять работает допоздна? – спросил Дрю, закидывая ноги в носках на панель.

Я повернулась на сиденье:

– Возможно. Он еще не знал наверняка.

– Потому что кого-то убили? – не унимался Дрю.

– Кого-то убили? – ахнул Чарли.

Черт. Я послала Дрю предупреждающий взгляд. Мне только не хватало кошмаров Чарли на совести.

– Твой папа работает над важным делом, – уклончиво сказала я.

Слухи в маленьком городе расходятся быстро – логично, но внутри все равно стягивает узлом.

Ноги Чарли снова забегали:

– Иногда они не успевают спасти людей на поисковых выездах. Это так грустно.

– Очень грустно, – согласилась я. – Но они и спасают очень много.

Чарли энергично кивнул:

– Так много! Поэтому я тоже хочу этим заниматься. Папа говорит, можно будет в старших классах.

– Я тоже, малыш, – отозвался Дрю. Он бросил на меня довольный взгляд. – Когда я спасу чью-нибудь жизнь, девчонки с ума сойдут.

Я расхохоталась, не удержалась. Смех вышел как облегчение – напряжение, тревога и страх на миг схлынули.

– Главное – правильно расставлять приоритеты.

Я заметила, как Люк идет к машине. Рядом – та самая девушка, которую я уже видела. Она кусала губу, бросая на него тревожные взгляды. А он выглядел так, будто готов взорваться.

Я схватила ключи из подстаканника и выскользнула из водительского кресла:

– Оставайтесь здесь, ребята.

Обогнув машину, я увидела, как Люк и Вайолет расходятся. Но она, уходя к старенькому универсалу, все же пару раз оглянулась.

Я так сосредоточилась на Люке, что не заметила мужчину в форме справа.

– А вот и мой счастливый день. Никогда не был так рад дежурить у школы, – протянул Рид.

Я вздрогнула, когда его взгляд прошелся по мне. Такой пристальный, что меня пробрало дрожью, но я не позволила себе снова выглядеть нелепо.

– Здравствуйте, офицер Холл.

Он поморщился:

– Зови меня Рид, Хэлли. – Он выделил мое имя.

– Хорошо, – ответила я. – Мне нужно…

– Ты вообще отдыхаешь, Хэлли? Или Лоусон работает тобой до изнеможения?

Я ощетинилась:

– У меня обычный рабочий график.

Рид ухмыльнулся:

– Это хорошо. А то придется рапорт составлять – за переработки.

Я промолчала. Что тут скажешь?

– Как насчет ужина завтра вечером? – предложил он.

У меня похолодела кровь, но ладони вспотели. Я понимала, что свидания – часть той нормальной жизни, к которой я стремлюсь, но сама мысль о ужине с Ридом заставила темные пятна мелькать перед глазами.

– Мне сейчас… не до свиданий, – хрипло сказала я.

Рид изучал меня пару секунд:

– Тогда просто как друзья. В честь приветствия в Сидар-Ридж.

– Хэлли, – окликнул Люк, подойдя ко мне. Он посмотрел сверху вниз, задавая немой вопрос.

Я выдавила улыбку, пытаясь сказать ему, что все под контролем.

– Нам пора, – произнесла я, не отвечая Риду.

Он нахмурился, но тут же спрятал выражение.

– Конечно. Рад был увидеть тебя, Хэлли.

Я лишь кивнула и пошла прочь вместе с Люком.

– Он козел, – буркнул Люк.

Я прикусила губу, сдерживая реакцию:

– «Козел» – это ругательство? Мне заставить тебя положить доллар в копилку за мат?

Люк только вздохнул.

Я взглянула на него. Он пытался держать каменную маску, но я видела, как у него напряглась челюсть.

– Все в порядке? – тихо спросила я, чтобы никто не услышал.

– Нормально, – резко бросил он.

Я перевела взгляд на Вайолет:

– Хочешь пригласить свою подругу в гости? Она может прийти.

У Люка дернулась мышца на щеке:

– Как будто ее родители разрешат ей общаться со мной.

Его слова будто кольнули меня. Под раздражением чувствовались боль и обида. Я понимала – такой вид, черная одежда, мрачный вид – мог отпугнуть настороженных взрослых. Но им бы хватило пары минут, чтобы увидеть, какой у него добрый, огромный внутри мир.

Я посмотрела на Вайолет. Она подошла к мужчине – с такими же светлыми волосами и зелеными глазами. Он был внушительный: высокий, широкий в плечах. Лицо не суровое, но и не особенно теплое.

И тут меня осенило. Сердце ударило сильнее. Я смогу это сделать. Ради Люка.

– Подожди тут минутку.

Я двинулась вперед еще до того, как мозг успел остановить меня, направляясь к Вайолет и мужчине, которого посчитала ее отцом. С каждым шагом сердце билось все сильнее. Когда я подошла, дыхание сбилось до частых вздохов, но я заставила себя улыбнуться.

– Здравствуйте, я Хэлли, – начала я.

Лицо мужчины не потеплело, а Вайолет посмотрела на меня с любопытством.

– Я няня в доме Хартли. Хотела узнать, не придет ли Вайолет позаниматься у нас. Я собиралась испечь печенье с Чарли, пока Дрю и Люк делают уроки. И Люк сказал, что Вайолет очень помогает ему с наукой. – Я улыбнулась ей. – Люк сказал, ты невероятно умная.

Щеки Вайолет порозовели. Она повернулась к мужчине:

– Можно, пап? У нас сегодня куча домашки.

Выражение мужчины чуть смягчилось, когда он посмотрел на дочь. Это легкое движение лицевых мышц позволило мне хоть немного выдохнуть.

– Не знаю, тыковка. У нас семейный ужин, и…

– Он у нас каждый вечер, – возразила Вайолет.

Мужчина повернулся ко мне, оценивая. От его пристального внимания в пальцах появилось покалывание, будто меня обдало иголками. Он протянул руку.

– Томас Хупер.

Покалывание усилилось. Я не хотела этого. Я не могла. Но подумала о том, как Люку нужен друг, и поняла – придется. Я заставила себя подать Томасу руку.

– Хэлли Астор.

Контакт длился всего три удара сердца, но когда Томас отпустил мою ладонь, ноги у меня чуть не подкосились.

Он посмотрел на меня чуть озадаченно:

– Вы будете с детьми все время?

Я кивнула – голос пока не слушался.

– И они будут в общих комнатах? Не в спальне и не в подвале? – уточнил Томас.

– Пап, – простонала Вайолет, ее лицо вспыхнуло.

– Мы все будем в гостиной и на кухне, – сказала я. Голос звучал хрипловато, но слова хотя бы получились.

Томас помолчал. Мы с Вайолет ждали.

– Я заберу тебя в без двадцати шесть. Не хочу, чтобы ты пропустила семейный ужин, – сказал он наконец.

Вайолет засияла, ее лицо словно озарилось светом. Она бросилась к нему, обняла:

– Спасибо!

Он рассмеялся, похлопал ее по спине:

– Жду оценку «отлично» по науке.

Она только закатила глаза:

– У меня всегда «отлично».

Томас довольно улыбнулся.

Мы обменялись номерами, чтобы он мог позвонить, если планы изменятся и чтобы ему было спокойнее. Потом мы с Вайолет пошли к машине.

– Спасибо, что поговорили с моим папой, – тихо сказала она. – Он очень все контролирует.

– По-моему, это здорово, что он так тебя любит, – искренне ответила я.

Она кивнула:

– Чаще всего да. Но иногда он слишком защищает там, где не нужно.

Я проследила за ее взглядом – он был устремлен на Люка. Он смотрел на нас так, будто перед ним произошло чудо.

Я опустила взгляд на свои ботинки, невольно улыбаясь. Я не решу всех его проблем. Но я сделала хоть что-то. И ради этого переборола свой страх. От этого я чувствовала себя сильнее, смелее.

Хотя, возможно, так думать было рано. Потому что где-то рядом был человек, который отнял у женщины жизнь. И был шанс, что это он.

20

ЛОУСОН

Я встал на временное парковочное место перед домом. Гараж у меня был, если уж приспичит, но в долгие дни это казалось лишним шагом. А сегодня день был одним из самых тяжелых.

В висках стучало. Я смотрел на полосы света из окон, но не торопился глушить двигатель. Мне нужна была минута, чтобы собраться. Попытаться стряхнуть с себя темную тень, нависшую надо всем этим делом.

В тишине зазвонил телефон. Я посмотрел на подстаканник – на экране мигало имя Луизы. Еще одна порция мрака.

Я взял трубку и нажал «принять».

– Тебе ведь уже давно пора заканчивать?

Луиза относилась к этому почти как к святому правилу: после пяти – ни минуты работы, если только ее не вызвали на место преступления. Говорила, это сохраняет ей здоровье – и душевное, и физическое. Мне самому такие границы не помешали бы.

– Она не давала мне покоя, пришлось доделывать, – ответила Луиза, и усталость в ее голосе была почти осязаемой.

Но я понимал. Такие дела вцепляются когтями. А это дело держало меня за горло.

– Она что-нибудь сказала?

– Многое. Одно из главного – она мучилась.

У меня неприятно скрутило внутри. Я знал, что иначе быть не могло, но услышать это вслух – все равно удар.

Луиза продолжила:

– Ушиб на затылке говорит о внезапной атаке сзади. Думаю, он оглушил ее, потом связал руки и ноги, чтобы она не сопротивлялась.

Во рту появился горький привкус.

– Насилие?

Я ненавидел задавать эти вопросы, но мне нужно было знать. Тот, кто однажды украл Хэлли, нападал на большинство своих жертв. Только одну он не тронул в этом смысле. Я не знал, что было с Хэлли. Это было слишком личным, слишком болезненным, чтобы я полез искать правду.

– Признаков сексуальной травмы нет, – ответила Луиза. – Но порезов и ран оказалось куда больше, чем я увидела вначале. Руки, ноги, корпус – все было в них.

Как у Хэлли.

– Ты говорила, что часть ран прижизненные, часть посмертные?

Послышался шелест бумаг.

– Да. Похоже, он делал первые надрезы, чтобы привести ее в сознание. Она боролась изо всех сил, и это его разозлило. Тогда он начал наносить удары ножом, а потом задушил ее. Но ярость у него не ушла. Нужно было добить.

– Поэтому он продолжал колоть, – подытожил я.

– Это мое лучшее предположение.

Господи, лишь бы семья не стала просить подробности. Я уже сказал им, что они потеряли дочь самым страшным способом. Иногда близкие думают, что детали помогут обрести покой. Но это никогда не помогает.

– Спасибо, что позаботилась о ней, Луиза.

– Для меня это честь. – Несколько секунд она молчала. – Поймай этого ублюдка, Лоу. Мы не можем позволить, чтобы такой человек разгуливал по округу. Мы только-только избавились от одного психопата.

– Не остановлюсь, пока не поймаю.

– Хорошо. А теперь иди домой и обними своих малышей.

– Я уже тут. Осталось только войти.

– Отлично. До завтра.

– Спокойной. – Я завершил звонок и сунул телефон в карман.

Я выбрался из машины, когда в поворот въехал автомобиль с включенными фарами.

Моя рука автоматически потянулась к кобуре – с учетом последних событий это было почти рефлексом. Но мой Глок лежал запертый в сейфе в багажнике.

Старый универсал остановился, двигатель заглох, и из него вышел мужчина.

– Добрый вечер, Лоусон.

Напряжение внутри ослабло, но тут же сменилось удивлением.

– Преподобный Хупер. Все в порядке?

– Заехал забрать Вайолет. Твоя новая няня пригласила ее на печенье и уроки.

Я посмотрел на сияющий дом. Не только от света ламп – от присутствия Хэлли.

– Отлично. Я благодарен ей, что помогает Люку с наукой.

Томас кивнул:

– Моя девчонка соображает быстро, и сердце у нее доброе.

– Люку такая подруга была бы очень кстати.

Он ничего не ответил. Скорее всего, не слишком рад, что его дочь дружит с моим сыном. Понимаю… но все равно больно.

Я провел его по ступенькам и внутрь.

– Преподобный Хупер пришел, – сказал я.

В ответ раздался только взрыв хохота. Когда я вошел в гостиную, увидел своих мальчишек, Хэлли и Вайолет, сгрудившихся вокруг журнального столика. На нем лежала настольная игра. Один только Чарли не сидел – он танцевал на диване, тряся задницей.

– Я король Сорри! Я король Сорри! – напевал он вполголоса.

Голова Хэлли запрокинулась, ее светлые волосы струились вниз, пока она смеялась без удержу. Я застыл на месте. В ее смехе не было ни тени зажатости, ни страха. Только чистая, открытая радость.

Когда она выпрямилась, наши взгляды встретились. Смех стих, но улыбка осталась. И один только этот изгиб губ вспыхнул в груди огнем.

– Мы закончили уроки, и Чарли решил размазать нас в Сорри! – объяснила она, поднимаясь.

Я взглянул на Томаса, который оглядел комнату. В нем что-то едва заметно изменилось при виде этой сцены.

– Я всегда отлично играл в Сорри! – заметил он.

Вайолет засмеялась, поднимаясь:

– Пап, я тебя каждый раз уделывала.

Кожа вокруг его глаз собралась в веселые лучики.

– Надо бы проверить твою память.

Вайолет только покачала головой и взглянула на Люка. Тот взгляд – робкое восхищение, почти обожание – заставил меня мысленно выругаться.

– Еще раз спасибо, что пригласил, Люк. Мисс Астор.

– Хэлли, – поправила она, подходя, чтобы быстро обнять девушку. – Приходи когда угодно. Мне приятно, что я тут не единственная девушка.

Вайолет улыбнулась:

– В следующий раз мы с тобой объединимся и разнесем их в Сорри!.

Хэлли рассмеялась:

– Вот это я понимаю подход.

Люк поднялся и встретился взглядом с Томасом.

– Спасибо, что отпустили Вайолет, мистер Хупер.

Глаза Томаса едва заметно расширились – удивление, смешанное с уважением.

– Пожалуйста, Люк. Мы будем рады видеть тебя у нас на ужине как-нибудь.

Лицо Вайолет вспыхнуло восторгом, она сияла, глядя на Люка.

Люк сглотнул:

– Я бы с удовольствием, сэр.

Сэр? Похоже, я правда попал в Зазеркалье.

Ошеломленный, я смотрел, как Вайолет и ее отец идут к двери.

Хэлли подошла ближе, ее рука легко коснулась моей.

– Я сказала ему, что немного уважения может открыть двери, которые он не ожидал.

Я наклонил голову, встречаясь с ее взглядом:

– Ты же понимаешь, что если мой сын начнет встречаться с дочкой пастора, мне придется спать с дробовиком под подушкой. С Дрю и так хлопот хватает.

Хэлли рассмеялась – снова тем свободным, искренним смехом, который бьет в меня, как метеор.

– Не стоило рожать таких обаятельных мальчишек. Это твоя вина. Их папа страдает тем же.

Она отошла, не дав мне возможности ответить. Но я все равно не смог оторвать от нее взгляд.

Я поставил бутылку с пивом на подлокотник адирондакского кресла и уставился на темный лес. Холод пробирал до костей, впивался в кожу, но он мне был нужен. Единственное, что могло хоть немного прочистить голову.

Ужин позади. Посуда вымыта. Все дети разошлись по своим комнатам. А мне нужно было просто… дышать.

Хэлли приготовила лазанью, чесночный хлеб и салат. Мы с ребятами смели все в два счета. И Люк заговорил за столом. О книге, которую читает. Эпическое фэнтези, которое Хэлли тоже знала. Они перекидывались фразами, будто говорили на собственном языке.

Я только и мог, что сидеть и смотреть. Потому что Хэлли шаг за шагом возвращала мне семью. Чарли ни разу не проснулся от кошмара за всю неделю. Дрю стал делать уроки без того, чтобы я напоминал по пять раз. А Люк говорил. Даже улыбался – пару раз точно.

Я должен был быть счастлив. И я был. Но внутри все равно стоял тревожный звон.

За моей спиной щелкнула дверь, и я поднял взгляд. На фоне света из дома вырисовывалась вытянувшаяся фигура Люка.

– Думал, ты уже лег, – сказал я.

Он покачал головой:

– Почему Хэлли на самом деле переехала в основной дом?

Черт. Я еще утром понял по его лицу, что вопросы будут.

– Как я вам сказал, я работаю над делом. Могут быть ночные смены. Так удобнее. Хэлли сможет ложиться спать, не дожидаясь меня.

Даже в темноте я почувствовал его колючий, недовольный взгляд.

– Мне не шесть, как Чарли, пап.

Я подавил ругательство.

– Я знаю, что не…

– Тогда скажи наконец правду.

Вот он – тот сын, к которому я привык: жесткий, злой, напористый. Только сейчас он говорил прямо. А это я уважал. Но выложить детали дела я не мог ни при каких обстоятельствах.

– Это и есть правда, – сказал я, стараясь удержать спокойствие.

– Чушь, – отрезал Люк.

– Следи за языком.

– Может, я и ругаюсь, но хотя бы честно. Ты нам вообще когда-нибудь говоришь правду?

Он развернулся и ушел в дом, хлопнув дверью так, что звенело.

Я смотрел на то место, где секунду назад стоял мой сын. Я всегда старался защищать своих мальчишек, но и честности придерживался – настолько, насколько мог. Они знали, чем я занимаюсь. Знали, что окончания дел и поисков порой бывают ужасными. Я просто не вдавался в подробности.

Понятия не имел, что именно имел в виду Люк.

Из глубины дома раздался еще один хлопок дверью, и я поморщился. Развернувшись обратно к лесу, уставился в темные силуэты деревьев, будто они могли дать ответ. Никогда не давали.

Я сделал глоток пива. В бутылке ответа тоже не было, но вкус, черт возьми, был ничего. Но я никогда не позволял себе больше одной. Не имею права. Я единственный родитель.

Дверь снова скрипнула, но я не стал оборачиваться. Сил на разговор ни с кем не осталось. Несколько секунд – тишина. А потом что-то теплое укутало меня.

Одеяло.

Хэлли опустилась в кресло рядом, завернутая в огромный пуховик. Молчала.

Я опустил взгляд на мягкое одеяло. Оно с дивана. Будто пушистее стало… и пахло лучше. Она поменяла что-то в стирке. И как всегда – стоит ей прикоснуться к чему-нибудь, и оно становится лучше.

Я провел пальцами по мягкой ткани. Когда меня в последний раз кто-то баловал? Даже не помнил. Наверное, потому что сам не позволял. Семья старалась – в тех границах, что я сам устанавливал. А Хэлли… она прошла через мои стены. И было до черта безрассудно, что я не выталкивал ее обратно. Потому что в выборе женщин я звезды с неба не хватал. Лучше держаться подальше.

– Хочешь поговорить? – спросила она наконец.

Я снова сделал глоток, смотря в темноту леса.

– Люк на меня злится.

– Хлопающие двери это выдали.

Уголок губ дернулся.

– Он понял, что за твоим переездом скрыто больше, чем я сказал.

Хэлли подтянула колени к груди, обхватила их руками.

– Ты хочешь его защитить.

– Конечно хочу. Он мой сын.

– Сын, который взрослеет. Чуткий, эмпатичный, замечает людей лучше многих взрослых.

Я невольно взглянул на Хэлли в лунном свете. До черта красивая.

– Значит, он понимает, когда я что-то недоговариваю.

– Наверное. Он еще заметил, когда у меня началась паническая атака.

Я резко выпрямился.

– Когда у тебя была паническая атака? Почему? Кто тебя трогал?

Вопросы вылетели, как очередь из автомата.

– Просто кто-то, кто, кажется, узнал меня по старым новостям. Подошел слишком близко, и у меня накрыла слабость.

– Никто не должен лезть в твое личное пространство, – процедил я.

– Твой сын так и сказал, – ответила она. – Он хорошенько отпихнул того мужика и велел убираться.

За это Люку стоило купить новую видеоигру.

Хэлли сильнее прижала колени к груди:

– Потом он проверил, все ли со мной в порядке. Спросил, что случилось.

– И что ты ему сказала?

– Что меня когда-то украли. Без подробностей, но он понял, что меня ранили. Он видел шрамы на руках. Я сказала ему, что сбежала. И что кто-то невероятный меня нашел.

Глубоко внутри что-то вспыхнуло – болезненно и сладко одновременно. Хоть это было безрассудно, я хотел всегда быть тем, кто приходит к Хэлли, когда она нужна.