Текст книги "Пепел тебя (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Коулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

5

ЛОУСОН

Я уставился на женщину, стоящую на моем крыльце. Ее появление ударило под дых. Красота у нее была такая, что обжигала. Белые-как-снег волосы падали волнами на плечи. Полные губы приоткрылись на вдохе. На щеках вспыхнул румянец – не знаю, от холода или от шока.

Мне понадобилась секунда, чтобы узнать ее, дольше, чем следовало. Она стала старше. Изменилась.

Но серые глаза… Они и сделали свое дело. Почти серебряные, когда солнце касалось радужки. Они пригвоздили меня к месту.

Ее лицо преследовало меня годами. Я все думал, что случилось с той молодой женщиной, которую нашел полумертвой в снегу, в соседнем округе. С той, что месяц удерживал сумасшедший.

Это было самое извращенное дело в моей практике. Оно до сих пор гложет память. Может, из-за той тьмы. А может, потому что надежда в ее глазах едва не сломила меня – надежда, что я успею ее спасти. Я не был уверен, что сумею.

Но вот она стояла передо мной – живое чудо.

Поисковые работы не должны были длиться так долго, но ее родители имели вес. Такие связи бывают только у людей с большими деньгами и влиянием. Но я был рад, что нас держали в деле – потому что она была все еще там. Живая. Многим другим женщинам так не повезло.

– Я… я не знала, что это вы, – выдавила она.

Мне не понравилось дрожание в ее голосе и то, как оно передалось рукам.

– Я тоже не знал. Агентство прислало резюме некой Хэлли Астор.

Она кивнула:

– Так я теперь себя называю. Так проще…

Фраза зависла в воздухе. Но я понял. Проще, чтобы никто не сложил два и два. Проще попытаться забыть прошлое.

Тогда пресса не слезала с нее. Двадцатилетняя студентка, пропавшая в разгар зимы после того, как за год исчезло уже несколько женщин. Дочь федерального судьи, к тому же. Когда мы нашли ее живой, началось безумие. А когда тот ублюдок, что похитил ее, сорвался с крючка, журналисты взбесились.

Руки Хэлли дрожали сильнее, вибрация проходила по всему ее телу.

Меня накрыло чувство вины. Конечно, ей тяжело. Я напоминал о худших днях ее жизни.

– Нам необязательно продолжать. Уверен, тебе не хочется…

Ее глаза распахнулись, серый стал почти серебряным.

– Нет.

Ее рука дернулась сама и легла мне на предплечье. Едва коснулась – и то через фланель – но это обожгло.

Глаза Хэлли вспыхнули, она резко отдернула руку и уставилась на пальцы:

– Прости. Я только… Мне бы хотелось пройти собеседование. Если только тебе не… некомфортно со мной.

– Нет, все нормально. – Ненормально. Черт, у меня до сих пор покалывало там, где она коснулась. Это все прошлое. Связь на травме. И только. Я прочистил горло. – Просто многие жертвы предпочитают не общаться со своими спасателями. Особенно когда дела…

– Жуткие? – подсказала она.

Я невольно улыбнулся:

– Жуткие – подходящее слово. Я просто не хочу сделать тебе хуже.

Поэтому я никогда ее не искал после спасения. Хотя толку бы и не было – слышал, родители увезли ее домой, в пригороды Чикаго, как только врачи разрешили выписку.

Хэлли быстро покачала головой, белые пряди упали ей на лицо:

– Ты мне не делаешь хуже. Обещаю.

Мне не понравилось, что волосы закрыли ее взгляд.

– Хорошо. Заходи.

Она переплела пальцы так крепко, словно только это и удерживало ее в сборе, и вошла следом за мной. Я не мог отвести взгляда, пока она рассматривала мой дом, словно впитывая каждый штрих.

Только смотрела она не на то, что я ожидал: рисунок Чарли из школы, Дрюеву клюшку, прислоненную к стене, пледы, сбившиеся на диване в беспорядке.

Взгляд упал на фотографию меня с мальчишками двухлетней давности.

– Это твои сыновья? Чарли, Дрю и Люк?

Она уже обошла суровую сержантиху со вчерашнего дня хотя бы тем, что произнесла их имена.

– Эти чертята самые. Сейчас они куда крупнее.

Уголки губ Хэлли дрогнули, но взгляд оставался на фото:

– По ним видно, что они тебя любят.

Снимок был с похода. Нэш сделал его после грандиозной водной битвы в реке. Мы все были мокрые до нитки, с великими улыбками. Еще до того, как Люк погрузился в свое молчание. До того, как Дрю окопался в спорте и девчонках. Только Чарли до сих пор улыбался мне так же.

– Любят иногда, – честно сказал я.

Хэлли взглянула на меня:

– Наверное, так и бывает у родителей.

– Похоже на то.

Она открыла рот, потом закрыла – будто хотела спросить, но не решилась. Проглотила слова, переплетая пальцы еще крепче.

– А второй родитель есть? Жена или муж? – выдохнула она наконец.

Я усмехнулся, сдерживая смешок:

– Ни жены, ни мужа. – Улыбка ушла. – Их мама с нами не живет.

Сочувствие мягко проступило на лице Хэлли.

– Это должно быть тяжело.

– Мне нужна помощь. Все вышло из-под контроля: у мальчишек вечные занятия, у меня работа.

– Чем вы занимаетесь? – спросила Хэлли.

Я вспомнил, что агентство оставляет клиентам право самим рассказывать кандидатам личные подробности.

– Я начальник полиции Сидар-Ридж.

Губы Хэлли приоткрылись беззвучным «о».

– Мне никто не говорил… Когда я была в больнице, мне лишь сказали, что меня нашла добровольная поисково-спасательная команда.

– Так и есть. Я волонтер в поисково-спасательной бригаде. Иногда мои службы пересекаются.

Она кивнула.

– Понятно. Быть полицейским, наверное, приятно – чувствовать, что приносишь пользу.

– Я люблю свою работу. Но это означает, что няня должна быть готова к ночным вызовам. По выходным моя семья чаще всего подстраховывает, так что эти дни будут у тебя свободны – можешь проводить их с друзьями, но…

– Мне не трудно. Я могу быть на связи и по выходным. – Ее щеки порозовели. – Я вообще домоседка.

Я на секунду задержал взгляд. Где-то глубоко внутри шевельнулась боль и вместе с ней вопросы. Она домоседка потому, что ей так нравится? Так она хочет? Или потому, что ей страшно выходить в мир?

Последняя мысль обожгла сильнее. Столько всего у нее забрали. Ее жизнь, ее юность – оборвали в миг. В этом не было ничего правильного.

Но, как бы мне ни было ее жаль, я не мог не задуматься: справится ли она с моими тремя? Они шумные и дикие, а Люк проверяет терпение на каждом шагу.

Я отбросил сомнения.

– Я ценю, что ты готова подстраиваться.

– Что нужно вам и вашим сыновьям, мистер Хартли?

Она спросила искренне – будто правда хотела упростить нам жизнь.

– Зови меня Лоусон. Или Ло.

Хэлли медленно кивнула:

– Хорошо, Лоусон.

Я редко слышал свое полное имя. А из ее уст оно прозвучало так, будто принадлежит какому-то далекому миру.

Я вернул внимание к ее вопросу:

– Отводить мальчишек в школу и встречать. У Дрю тренировки. У Чарли – встречи с друзьями.

Хэлли кивнула:

– А старший? Люк? Он водит?

Мышца у меня на челюсти дернулась.

– Люку еще нельзя получать права. – Я не стал подбирать слов, просто перешел к сути: – У него недавно были проблемы с поведением. Ему нужно снова заслужить доверие, чтобы я пустил его за руль.

Катание на служебном внедорожнике отдела удовольствия ему не прибавило.

Хэлли нахмурилась:

– Ему шестнадцать?

Я кивнул.

– Сложный возраст. Пытаешься понять, кто ты. Нуждаешься в родителях, но хочешь свободы. Тебе тесно в собственной коже.

Я несколько секунд молча смотрел на нее. Ни одна кандидатка не пыталась понять моих мальчишек – что с ними происходит, почему так. Может, ее опыт дал ей более точное чувство, более глубокое понимание.

– Думаю, ты права. – Я почесал затылок. – Я тоже не слишком умело в этом разбираюсь.

– Вы стараетесь, – тихо сказала Хэлли. – Это самое важное.

Мне пришлось двинуться. Ее доброта была почти невыносима.

– Давай я покажу дом. По пути расскажу, что мне еще нужно.

Надежда вспыхнула в ее серых глазах. Та самая, что я видел пять лет назад. И от этого у меня что-то сжалось внутри.

Я отвел взгляд и повел ее по дому. На кухне, в гостиной, в спальнях, даже в тренажерном зале в подвале я рассказывал о каждом из своих мальчишек. Хэлли задавала умные вопросы и больше слушала.

– Нужна помощь с уборкой? – спросила она, когда мы поднимались наверх.

Я рассмеялся:

– Как догадалась?

Хэлли вспыхнула:

– Я не хотела…

– Я не обиделся. Мы тонем. Я приму любую помощь, на которую ты согласна. Если ты готова немного готовить и стирать, я скорректирую оклад.

Она быстро замотала головой, снова спрятав лицо за волосами.

– И так отличная оплата. Мальчишки ведь в школе почти весь день. Я могу убираться или ездить по делам. – Она прикусила губу, и мой взгляд непроизвольно упал туда. – Я не лучший повар, но могу учиться.

– Я умею хорошо готовить всего три блюда, так что любое разнообразие мальчишки оценят, – сказал я. Чарли, Дрю и Люк уже смотреть не могли на стейк, пасту с мясным соусом и чили.

Хэлли снова переплела пальцы и сжала их, будто держалась за них.

– Я постараюсь.

У меня не было сомнений.

– Хочешь посмотреть гостевой домик?

– Да. – На ее лице мелькнуло волнение. Оно высветило все ее черты, сделав еще красивее.

Я тут же задавил этот порыв. О том, что Хэлли красивая, мне думать было ни к чему. Она возможная няня. И человек, чьи худшие дни я видел собственными глазами. Да и младше меня на тринадцать лет.

Я отвернулся и пошел к двери.

Хэлли тихо шла следом.

Морозный воздух хлестнул по лицу, возвращая меня к реальности.

– Домик меблирован, но можешь делать его своим. Все лишнее – я уберу в кладовку.

Я достал ключи и открыл дверь. Внутри было небольшое пространство: кровать с крохотной ванной сбоку, гостиная и кухонный уголок, и большое окно с видом на озеро. Пара шкафчиков, книжные полки, платяной шкаф – и не слишком много места для лишних вещей.

Хэлли молчала, обходя домик. Ее пальцы коснулись покрывала на кровати – его сшила моя бабушка. Взгляд прошелся по каждому сантиметру, остановился на окне.

– Это идеально, – прошептала она.

В глазах блеснули несдержанные слезы.

Трепет в ее голосе и эмоции на лице были сильнее, чем я мог вынести. И толкнули меня на безрассудный шаг.

– Ты хочешь эту работу?

6

ХЭЛЛИ

Мой живот выдал целую серию акробатических трюков, пока я застегивала свой чемодан. Сняв его с кровати, я поставила его у двери. Живот снова нырнул и перекатился.

– Это новое начало, – прошептала я стенам.

Начало, так или иначе связанное с моим прошлым.

Утренний свет струился в окно моего мотеля, и перед глазами всплыло лицо Лоусона. Его твердый подбородок и добрые глаза жили в моей голове последние сутки.

Я никогда не знала его имени. Для меня он всегда был просто Синим. Я умоляла родителей найти его, чтобы поблагодарить, но они так и не поняли, что значила для меня его доброта той ночью. Они лишь хотели забыть все это безобразие. Когда я оклемалась настолько, чтобы позвонить, в округе сказали, что не могут выдать такую информацию.

Все хотели забыть. Только не я.

Пальцы сами потянулись к рубцу у бедра. Шрамы покрывали все мое тело, но большинство были тонкими – острые, как бритва, полосы от того, как нож полоснул по коже.

След на бедре был другим. Клеймо не позволяло мне забыть. Даже вырвавшись, я все равно будто оставалась его вещью.

Глаза затуманились, и я несколько раз моргнула. Я так сильно вдавила ногти в ладони, что выступила кровь.

Я поспешила в ванную и открыла холодную воду на полную. Намылила ладони, не обращая внимания на жжение, и опустила их под ледяную струю. Холод заглушил остроту боли, я мыла и мыла руки, пока не исчезли все следы, кроме крошечных полумесяцев на коже.

Если бы Эмерсон увидел мои руки, он бы сказал, что я загоняю себя. Может быть, так оно и было. Но иначе у меня не было ни малейшего шанса начать хоть как-то похожую на обычную жизнь.

Горло сжалось. Я старалась удержать эмоции. Мне хотелось обычного. Хотелось друзей. Хотелось пройтись по улице, не ожидая нападения. Хотелось чувствовать себя в безопасности после наступления темноты. Хотелось ходить на ужины и танцы. Хотелось быть свободной.

– Какой следующий шаг? – прошептала я.

Сесть в машину и ехать навстречу новому началу.

Я прошлась по номеру в последний раз, заглянула под кровать и в шкаф. Я уже осмотрела каждый уголок раза четыре, но не хотела рисковать и возвращаться.

Убедившись, что ничего не забыла, я надела пальто, перекинула сумку через плечо и выкатила чемодан наружу.

Стоило мне шагнуть в холодный воздух, как я резко остановилась. Мы едва не столкнулись с мужчиной. Щетина на лице, коричневый взгляд, который метался по сторонам, пока не остановился на мне.

– Извините, – пробормотала я и поспешила к машине.

Он не сказал ни слова, лишь пристально смотрел, будто пытался вспомнить, где видел мое лицо.

Скорее всего, так и было. Меня узнавали уже нечасто. Но иногда это все же случалось.

Были бесчисленные репортажи, несколько выпусков Dateline и даже фильм на Lifetime о моей истории. Только это была не настоящая история. Полиция и ФБР скрыли от прессы кое-какие детали. То, что будет преследовать меня всегда. А то малое, что попало в эфир, все равно будто делало меня жертвой снова.

Я забросила чемодан в багажник и поспешила к водительской двери. Села внутрь и сразу нажала кнопку замка.

Мужчина все еще стоял там. И смотрел.

У меня дрожала рука, пока я пыталась вставить ключ в замок зажигания. С пятой попытки наконец получилось. Я завела двигатель и выехала с парковки.

Я не смотрела в его сторону, не хотела видеть, стоит ли он там еще, со своим нездоровым любопытством. Я уставилась прямо перед собой и свернула на Мейн-стрит.

Вид замерзшего озера немного успокоил, пока я ехала по центру города. В округе было множество ресторанов, куда мне хотелось зайти. Я пообещала себе, что обойду каждый и расскажу Адриану про еду. Составлю список тех, куда хочу сводить его, когда он приедет с моим братом.

Дорога к дому Лоусона пролетела незаметно. Я припарковалась у гостевого домика, гадая, как моя машина справится с крутым подъемом по снегу. В Чикаго я почти не ездила, тем более по снегу. А теперь у меня будет самый драгоценный груз – дети Лоусона.

Я закусила губу. Буду тренироваться, как только выпадет снег – снова и снова, пока не научусь.

Выключив двигатель, я выбралась наружу. Оставила вещи в машине и пошла к основному дому. Мне нужно было приступить к работе только завтра, но Лоусон хотел, чтобы я успела обустроиться и познакомиться с Чарли, Дрю и Люком, пока он рядом.

В груди поселилось тревожное трепетание. Не то, что бывает при детском влюбленном восторге, а то, что рождается от пугающих «а вдруг». А вдруг мальчики меня невзлюбят? А вдруг кто-нибудь из них серьезно заболеет, пока они под моей ответственностью? А вдруг… кто-то их заберет?

Я зажмурилась и сжала кулаки. Потом открыла глаза и сосредоточилась на том, что вокруг. Что ты видишь?

– Гравий. Велосипед. Ступени. Деревья. Дом.

Я глубоко вдохнула и выдохнула. Что ты можешь потрогать?

– Джинсы. Куртку. Свитер. Молнию.

Еще вдох. Что ты чувствуешь запахом?

– Сосна. Дым. Снег.

Я наполнила легкие воздухом и выдохнула. Что ты можешь потрогать?

– Джинсы. Куртку. Свитер. Молнию.

Еще вдох. Что ты чувствуешь запахом?

– Сосна. Дым. Снег.

Призрачная дрожь все еще проходила по телу, но я заставила себя двигаться. Ноги были тяжелыми – явный знак, что дыхание еще не пришло в норму. Я сосредоточилась на том, чтобы вдохи и выдохи были ровными и не слишком частыми.

Я медленно поднялась по ступеням, и, когда оказалась наверху, воздух прорезал заливистый смех, за ним прогрохотали быстрые шаги.

– Ты меня никогда не догонишь! – крикнул детский голос за дверью.

Эта счастливая беззаботность заставила меня улыбнуться, и тревога чуть отступила. Но ладони все равно вспотели, когда я подняла руку, чтобы постучать.

Раздалось еще несколько радостных визгов, но никто не шел к двери.

Я облизнула губы, сердце стучало так громко, что я слышала его в ушах. Я нажала на дверной звонок.

– Она пришла! – снова выкрикнул тот же мальчишеский голос.

– Я открою, – прогрохотал глубокий, хрипловатый голос Лоусона.

Через секунду дверь распахнулась, и у меня пересохло во рту. Лоусон стоял передо мной в белой футболке, туго обтягивавшей его широкую грудь. На нем были темные джинсы, сидевшие плотно на бедрах и бедрах, и на ногах – ничего.

Почему-то его босые пальцы ног показались мне чем-то интимным, словно зрелищем, которого я не должна видеть.

Я заставила себя поднять взгляд к его лицу.

– Привет.

Он тепло, приветливо улыбнулся. Та же доброта, что и раньше, будто исходила от него сама собой.

– Добро пожаловать в наш зоопарк, Хэлли.

Рядом с ним затормозил маленький мальчик и поднял на меня глаза. У него были такие же волосы и глаза, как у Лоусона, а широкая улыбка украшалась огромной щербинкой. Это делало его еще милее.

Он раскрыл рот, глаза округлились.

– Ого. Ты красивая. Как принцесса из книжек Кэйди.

Я тихо рассмеялась.

– Спасибо. Кажется, меня еще ни разу так не называли.

Лоусон потрепал сына по волосам.

– Этот обаятельный юноша – Чарли.

– Привет, Чарли. Очень рада познакомиться.

– Пап, ты что, выбрал красотку в няньки? – донесся голос из глубины дома.

Лоусон застонал.

– Дрю…

– Это комплимент, – заявил мальчик, появляясь в дверном проеме, вся его интонация дышала искренним недоумением.

Дрю был долговязым и высоким для своих тринадцати. Его волосы выглядели так, будто лежали в художественном беспорядке, который делает подростков невыносимо стильными. А ярко-синие глаза выделялись на загорелом лице.

Он улыбнулся мне.

– Красотка что надо.

Лоусон сжал переносицу.

– Прошу, только не заставляй Хэлли уволиться еще до первого дня.

Улыбка Дрю стала еще шире.

– Никогда. Я за. Я Дрю. Если что-то понадобится – просто скажи.

Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и бросила на Лоусона косой взгляд.

Он покачал головой и положил руку на плечо Дрю.

– Прошу прощения. Мой сын все еще учится вести себя с женщинами как положено.

– Не слушай его. Я настоящий джентльмен, – заявил Дрю, ничуть не смущаясь.

Я удержала смех.

– Приятно знать.

– Проходи, там же мороз, – сказал Лоусон.

Я вошла, позволяя теплу дома окутать меня.

Чья-то маленькая ручка схватила мою и потянула.

– Ты любишь лягушек? Или тебе противно?

Я посмотрела на Чарли.

– Люблю. Они едят мух, а мухи раздражают.

Он расплылся в улыбке.

– А ящерицы?

– У моего брата в детстве была бородатая агама.

– Не может быть! Я гладил такую, когда к нам в класс пришел тот мужчина с рептилиями в прошлом месяце. Это был лучший день. Было бы круто иметь такую каждый день!

Чарли продолжал болтать без умолку, а Лоусон лишь отправил мне извиняющуюся улыбку, но я совсем не возражала. Я позволила мальчику вести меня к гостиной, и часть моего волнения окончательно отступила.

Я застыла, когда увидела взгляд, полный неприязни. Подросток, которого я сразу узнала как Люка, поднял глаза от сэндвича, который ел, сидя за кухонным островом. В отличие от своих младших братьев, в нем не было ни тепла, ни гостеприимства.

Он отодвинул табурет, оставив сэндвич наполовину съеденным. Его глаза сузились.

– И кто она? Ей что, едва за двадцать? Не мог нанять няню с настоящим опытом?

– Люк, – резко сказал Лоусон.

Я сжала руки в кулаки, пряча дрожь. Этот момент был единственным, и если я позволю Люку переехать меня сейчас, он будет делать это всегда.

– На самом деле, я работала няней у одной семьи три года и прошла несколько курсов по детскому развитию. – В голосе не слышалось дрожи, но я ее чувствовала.

Люк захлопнул рот, но взгляд стал только жестче.

– Мне нахрен не нужна няня.

Чарли шумно втянул воздух.

– Это очень плохое слово.

Лицо Лоусона стало каменным.

– В комнату. Я сейчас приду.

Люк не сказал ни слова, просто ушел прочь.

– Мне так жаль, Хэлли. Я знал, что он недоволен, но не думал, что он будет настолько груб, – сказал Лоусон, в его голосе слышалась тревога.

– Все в порядке, – уверила я. – Лучше знать, что он думает на самом деле, чем если бы он скрывал.

– Но он не должен так выражаться, – сказал Лоусон.

Дрю бросил на отца тревожный взгляд.

– Ты заберешь у него его снаряжение?

Под глазом Лоусона дернулся мускул.

– Любые поступки имеют последствия.

Дрю пнул носком пола.

– Он будет невыносимым.

Чарли закивал.

– Очень ворчливым.

Я вопросительно посмотрела на Лоусона, не зная, имею ли право задавать такие вопросы, но понимая, что должна знать, понадобится ли ему моя поддержка.

Он провел рукой по темным волосам.

– Я предупреждал Люка, что заберу у него все электронные устройства, если он еще раз скажет то слово на «Х».

Я поморщилась. Не потому что сочла наказание неправильным – просто я знала, насколько подростки привязаны к своим гаджетам. Одной из девочек, которой я раньше была няней, было всего двенадцать, а телефон буквально прирос к ее руке.

– Мне нужно с ним поговорить, – тихо сказал Лоусон. – Чувствуй себя как дома. Дрю, налей Хэлли что-нибудь.

Он ушел из гостиной, плечи напряжены, будто на них лег лишний груз. Я ему совсем не завидовала. Люк перешел границы, но для них все это было огромной переменой, особенно если их мать давно не была рядом.

Я в который раз задумалась, что там произошло. Лоусон не говорил, что она умерла, значит, скорее всего, было расставание. Но я не могла представить, как можно совсем не видеть своих детей.

– Газировку, сок, воду? – спросил Дрю, открывая холодильник. От прежней самоуверенности не осталось и следа. Похоже, поведение брата и его самого задело.

– Вода идеально. Спасибо, Дрю.

Чарли схватил меня за руку.

– Можно я помешаю соус?

Я не поняла, к чему он, пока не увидела кастрюлю на плите. Подойдя ближе, я почувствовала запах кипящего красного соуса. Он был восхитительным.

В груди кольнуло. Адриан прекрасно готовил и учил меня азам, пока я была в Чикаго. Его болоньезе не мог превзойти никто, но этот аромат был близок.

Я посмотрела на Чарли в его небесно-голубой футболке.

– Думаю, сначала нам нужно найти тебе фартук.

Дрю хмыкнул, ставя стакан с водой на остров.

– Мудрое решение. Малыш умудряется испачкаться чем угодно.

Чарли нахмурился.

– Я не малыш.

Я повернулась к нему, зная, как быстро разгораются такие перепалки.

– Я сама вечно пачкаюсь на кухне, так что мне тоже нужен фартук. Один раз я опрокинула на себя целую кастрюлю. Томаты окрасили мои волосы в розовый цвет на целую неделю.

Губы Дрю дернулись, а Чарли прыснул от смеха.

– Розовые волосы? – недоверчиво переспросил он.

Я пожала плечами.

– Некоторые решили, что это модный ход.

Дрю наклонился, открыл ящик в острове, достал фартук для Чарли и еще один – для меня.

– Не хотелось бы новых модных экспериментов.

Я улыбнулась и взяла фартук. Надевая его, услышала громкие голоса в коридоре. Каждый пытался перекричать другого.

– Да она просто посмешище! – выкрикнул Люк.

Я поморщилась.

Похоже, мое новое начало будет не таким гладким, как я надеялась.