Текст книги "Мертвее не бывает"

Автор книги: Кэти Алендер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Потом он вернулся, закрыл за собой дверь и опустился на стул рядом с диваном. Я сидела лицом к окну. Он сидел лицом к стене. Мы изо всех сил старались не смотреть друг на друга, и долгое время ни он, ни я ничего не говорили.

Наконец я обрела дар речи:

– Спасибо тебе.

– Нет!

От удивления я подняла на него взгляд.

Джаред запустил пальцы в волосы.

– Нет. Не смей этого делать. Сначала ты приходишь ко мне в таком виде, как будто на тебя напали в темном переулке, и отказываешься что-либо объяснять, а потом еще и благодаришь меня. Мне не нужны твои благодарности.

Во мне не оставалось сил, чтобы спорить. Тем более он был прав. Я глубоко вдохнула.

– Остановись. – Он поднял руку. – Извинений мне от тебя тоже не нужно. Я просто хочу…

Я знала, чего он хотел. Он хотел услышать правду. Но это было невозможно.

– Я просто хочу быть уверен, что ты в порядке. Ого.

Он пристально посмотрел на меня. На все мои царапины и синяки.

– Я изо всех сил пытаюсь понять, что происходит. Скажи мне, пожалуйста, одно… У тебя все в порядке? У тебя все правда в порядке?

– Да, – ответила я. В том смысле, который он вкладывал в эти слова, я была в порядке.

Ну а в других смыслах, кто мог ответить на этот вопрос?

Он вздохнул. Напряжение между нами начало спадать;

– Я уеду, если хочешь. – В моем голосе прозвучал вопрос.

– Ты думаешь, я хочу, чтобы ты уехала? Господи, Алексис. – Джаред покачал головой и посмотрел на меня. – Подожди одну минутку, хорошо?

Он вышел, и я услышала плеск жидкости, наливаемой в стакан. Потом глотки и звон стакана, который опустили на стол.

Секунду спустя Джаред вернулся, потирая затылок, и сел обратно на стул. Комнату снова наполнила тишина. Мы не говорили, потому что сказать нам было нечего. Я положила голову на руку и закрыла глаза.

Вскоре я услышала какое-то движение и ощутила, как диванная подушка, лежавшая рядом с моей, прогнулась, когда Джаред оперся на нее.

Я наклонилась к нему и почувствовала, как он меня обнимает. Это был дружеский жест, хотя его мышцы были напряжены.

– Джаред? – сказала я, поднимая на него взгляд.

– Что?

Невысказанное извинение давило на меня, как переполненный водой шарик. Но он не хотел его слышать, а я была не в том положении, чтобы настаивать. Поэтому я сказала:

– То, что произошло сегодня вечером…

Как мне было это объяснить?

Внезапно вся Моя жизнь показалась мне бесконечной чередой событий, которые я не могла объяснить.

И в тот момент мне пришла в голову мысль:

«Хватит. Хватит с меня секретов. Хватит так жить».

Пришла пора побороть страх и разобраться с Лидией навсегда.

Я посмотрела Джареду в глаза.

– Я не могу рассказать тебе, что случилось. Но это больше не повторится.

– Ну… – Он беспомощно огляделся по сторонам. – Хорошо. Наверное. Потому что, когда я тебя увидел… Я подумал, что на тебя кто-то напал.

– Нет, – произнесла я.

– Серьезно, Алексис. Я смотрел, как ты стоишь на пороге, и мне хотелось убить того, кто так с тобой поступил. – Он говорил полушепотом, и от его дыхания исходил дымчатый аромат того, что он выпил на кухне. Он смотрел на меня своими бездонными, ласковыми карими глазами и напоминал самого печального в мире щенка. Его челюсти были сжаты от тревоги. Я опиралась на него рукой и чувствовала, как он крепок и непоколебим. Он словно превратился в щит, полностью укрывший меня.

И сквозь этот щит до меня ничего не могло добраться.

– Как бы я хотел, чтобы ты мне доверяла, – проговорил он, касаясь губами моих волос.

От его жаркого дыхания у меня голова пошла кругом. Я сидела, ощущая на себе теплую фланель, мягкий хлопок и сильные руки Джареда.

И в тот момент все показалось мне совершенно бессмысленным. Все мои одинокие, пустые ночи. То, как я сторонилась от других в школе и дома. То, как всегда держала Джареда на расстоянии. Зачем я это делала? Потому что надеялась, что Картер снова захочет быть со мной?

Но, даже если бы он не встречался с Зоуи, он бы ко мне не вернулся. «Ты вообще умеешь доверять людям?» – спросил он меня в день похорон Лидии. В наш последний день. В тот день, когда он расстался со мной.

Последние два с половиной месяца я только и делала, что боялась. Это была не жизнь. Я просто… пряталась. От привидений. От своей семьи. От ребят в школе. От осознания того, что Картер оставил меня в прошлом и начал жить дальше.

От Джареда.

Внезапно я отчаянно захотела перестать прятаться. Мне нужно было сделать что-то осязаемое. Что-то новое и значимое.

– Джаред… – произнесла я.

Он посмотрел на меня с бесконечной заботой и вниманием.

– Да?

Из часов, стоявших на идеально чистой каминной полке, показалась кукушка и начала свой отсчет.

Полночь.

– С Новым годом, – прошептала я.

И поцеловала его.

Наш поцелуй походил на ненастную ночь – он был жадным, едва ли не исступленным. Им как будто заканчивалась одна история и начиналась другая. Где-то минуту спустя я отстранилась от него, и мы посмотрели друг на друга. Мое сердце бешено колотилось где-то в горле.

К глазам подступали слезы. Я запустила пальцы в волосы Джареда и уткнулась лицом ему в грудь. Я дала себе несколько минут, чтобы полежать, прижавшись к нему. Я слушала гудение сушилки, в которой крутилась моя одежда, и пыталась осознать, что только что сделала.

Чему именно я положила начало.

Джаред ничего не говорил и не двигался. Где-то минуту спустя мы стали дышать в унисон. А потом я, видимо, задремала, потому что следующим, что я услышала, был голос Джареда.

– Алексис, – тихо прошептал он, едва не касаясь губами моего уха. – Во сколько тебе надо быть дома?

– В час, – пробормотала я.

– Тогда все в порядке. Сейчас только половина первого.

– Хорошо. – Еще до конца не проснувшись, я повернулась к нему лицом.

– Я так рад, что ты пришла. – Он рассеянно гладил меня рукой по волосам. – Я… нет, «надеялся» не совсем подходящее слово. Я… ждал.

– Правда? – переспросила я, хотя знала, что это было так.

– Тебе больше не нужно грустить и бояться. – Он сильнее прижал меня к себе. – Со мной ты в безопасности.

Я могла ответить что-то вроде «Как мило», или «Ты такой хороший», или что-то столь же неоригинальное.

Но тут Джаред наклонился ко мне и стал покрывать мою шею цепочкой легких поцелуев, так что отпала всякая необходимость что-либо говорить.

Следующим утром я лежала на кровати и смотрела в потолок.

Я все еще была в футболке Джареда и кожей ощущала ее тепло и мягкость.

Да, он не был Картером. Но я знала, что он хороший и добрый человек. А еще в нем таилось нечто особенное – такая внутренняя сила, которую я не могла обнаружить в Картере.

Прошлой ночью Джаред проводил меня до машины.

– Ты же не пожалеешь об этом, когда проснешься завтра утром? – спросил он, опершись локтями об опущенное стекло и заглядывая в машину.

– Нет, – ответила я. – А ты?

Он улыбнулся, и в уголках его глаз появились морщинки.

– Ты что, смеешься?

И он поцеловал меня так, что я ему поверила. Теперь, лежа под одеялом и вспоминая об этом, я невольно начинала улыбаться.

Через несколько минут я встала и отправилась в ванную. Там я тщательно замазала синяк на подбородке и зачесала волосы так, чтобы царапины на лбу не было видно. После этого я пошла на кухню, где мама пекла блинчики.

– С Новым годом, – сказала она и обняла меня. – Постараемся, чтобы он выдался хорошим?

– Конечно, – отозвалась я, наливая себе стакан апельсинового сока.

– Дала себе какие-нибудь новогодние обещания?

Я сделала большой глоток и подумала о том, что решила выполнить в этот же день.

– Только одно.

8

Пока я медленно ехала по западной части города, мой желудок нервно сжимался. Сначала я сомневалась, вспомню ли, на каком повороте съезжать с главной дороги. Но когда я миновала маленький торговый центр, где находился сгоревший салон красоты с заколоченными окнами, странное ощущение в желудке превратилось в болезненный спазм.

Кого я пыталась обмануть? Я буду помнить эту дорогу до самой смерти.

Еще несколько поворотов, и я добралась до дома Лидии. В октябре он выглядел слегка запущенным. Теперь же, в январе, создавалось четкое ощущение, что еще чуть-чуть, и он развалится. На двери в гараж виднелись вмятины, как будто в нее кто-то врезался. В крыльце не хватало одной ступеньки. Перед входной дверью высилась гора мусора, над которой роились мухи.

Я помнила, что звонок не работает, поэтому тихонько постучала. Я досчитала до пятидесяти и уже собиралась уходить, когда дверь приоткрылась на несколько сантиметров. В щели показалось осунувшееся лицо с темными кругами под глазами.

– Миссис Смолл? – спросила я.

Она посмотрела на меня стеклянным взглядом, как будто совершенно меня не слышала.

– Я подруга… была подругой Лидии, – проговорила я.

Миссис Смолл открыла дверь и отошла в сторону, чтобы я могла пройти. На ней была длинная ночнушка, порванная внизу. Наверх она накинула халат по колено длиной. Пояс не был завязан, и его концы волочились по полу.

В доме стоял мрак – все жалюзи были опущены. В воздухе висел тяжелый запах сигарет, пива и испорченной еды.

Я прерывисто вздохнула и заставила себя заговорить:

– Примите мои соболезнования.

Это привлекло ее внимание – вроде бы. Но у нее все равно никак не получалось сфокусировать на мне взгляд.

Я хотела попросить вас… – Хоть я продумала эту историю и прорепетировала ее раз десять, я с трудом выговаривала слова. – Лидия кое-что у меня одолжила, и я хотела бы это забрать… Чтобы эта вещь напоминала мне о ней.

Как по мне, эти слова прозвучали странно и фальшиво, но мама Лидии указала рукой на лестницу.

– Спасибо, – сказала я и стала подниматься наверх, оставив ее в коридоре.

На втором этаже я увидела три двери. Все они были закрыты. Я зашла в ту, на которой висел плакат группы «Дэд Кэннэдиз».

Спальня Лидии выглядела гораздо чище, чем весь остальной дом. Ее шкаф был распахнут, так что я увидела шеренгу туфель и ровные ряды юбок, рубашек и платьев. Никаких рваных джинсов и растянутых черных футболок, которые она носила в девятом классе – в тот короткий период, когда мы дружили. Конечно, она все их выкинула. Солнечной девочке они были абсолютно не нужны.

Ее украшения были разложены в специальной коробочке, стоявшей на комоде. На крючке в стене висели три сумочки – черная, коричневая и красная.

На кровати валялись две вешалки, и я поняла, что на них раньше висели вещи, в которых похоронили Лидию – серая шелковая юбка и черный шерстяной свитер.

На секунду я закрыла глаза.

Как бы ужасно ни поступала Лидия в последние дни своей жизни (для справки: поступала она кошмарно), я не могла забыть слова, сказанные Картером на похоронах: «Она была просто несчастной девочкой».

Только вот теперь она не была «просто несчастной», раз начала пытаться убивать людей.

Я начала обыскивать комнату, хотя мне было трудно даже предположить, что могло стать ее силовым центром. Я не представляла, с чего начинать. Что мне было делать – уничтожить все вещи в ее комнате?

Я была на грани полнейшего отчаяния, когда позади меня открылась дверь и в комнату вошла миссис Смолл. Она недоуменно озиралась по сторонам, как будто ее только что высадили из машины в незнакомом месте и она искала, кого бы спросить, куда идти.

Раньше у нее был свой салон красоты. Один из тех, где есть специальный служащий, который припаркует вашу машину, и где вам нальют шампанское, пока стилист будет укладывать ваши волосы. Но в прошлом году, когда люди перестали платить по двести долларов за стрижку, салон пришлось закрыть. Теперь миссис Смолл выглядела потускневшей копией себя. Похоже, она не причесывалась уже неделю. Седина разливалась по ее макушке, как река, вышедшая из берегов.

– Что ты ищешь? – спросила она.

– Эээ… рубашку, – ответила я. – Но я ее нигде не вижу, так что лучше я…

– Перед смертью она избавилась от многих вещей. – Голос миссис Смолл подрагивал. – Она могла кому-нибудь ее отдать или… Конечно, выбрасывать твою вещь она бы не стала…

– Нет-нет, все хорошо, – поспешно заговорила я. – Теперь я припоминаю, что вроде бы разрешила ей одолжить эту рубашку другой девочке. Все в порядке. Мне уже пора идти.

У меня было такое ощущение, что мои легкие сжались, и, сколько бы я ни вдыхала, наполнить их воздухом не получалось.

Я была решительно настроена разобраться с призраком Лидии, но это оказалось для меня как-то чересчур – вот так ворваться в место, наполненное грустью, которая являлась прямым следствием моих собственных поступков. Весь план был большой стратегической ошибкой. Я оказалась в стане врага, не имея при себе ни единого патрона. Пришло время отступать.

Но миссис Смолл присела на краешек матраса и подняла на меня взгляд.

– Ты одна из девочек, которые состояли в ее клубе?

Я не знала, что делать: сказать правду или начать отнекиваться. В итоге я сдалась и кивнула.

– Я была рада, что она нашла так много хороших друзей. – Миссис Смолл взялась за краешек халата и начала перебирать его пальцами. – Я беспокоилась за нее. А потом она начала общаться со всеми этими девочками – с вами – и стала такой… красивой. Она казалась счастливой. Так что я ни во что не вмешивалась. Но сейчас я думаю: возможно, стоило… Не знаю.

У меня появилось ощущение, что я задыхаюсь. Я уже хотела извиниться и уйти, но теперь, когда миссис Смолл заговорила, слова текли из нее рекой.

– Врачи сказали, что догадаться было невозможно. Развитие аневризмы нельзя заметить. Но ведь мать должна понять, если с ее ребенком что-то не так? – Она потянулась за одной из вешалок и, схватив ее, сильно ударила себя по ноге. – Я относилась к ней невнимательно. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз говорила ей, что я ее люблю. Если бы можно было вернуться в прошлое хотя бы на одну минутку…

Значит, она не винила меня…

Она винила себя.

У меня в глазах стояли слезы.

– Мне правда пора идти.

– Они не забыли ее, правда? – спросила миссис Смолл. – Другие девочки? Они вспоминают о ней?

– Я вспоминаю. – Наконец-то я могла сказать правду. – Я постоянно о ней думаю.

Если честно, я не знала, думают ли о Лидии Солнечные девочки. Разумеется, в повседневных разговорах ее имя не упоминалось. А вдруг только я о ней и вспоминала? И если да, что могло быть печальнее этого?

– Я хочу верить, что люди ее не забывают. – Миссис Смолл не отводила от меня широко распахнутых глаз. В них читались усталость и мольба.

– Я уверена, что они готовят что-то, чтобы почтить ее память, – проговорила я. – Страничку в школьном альбоме, что-нибудь такое.

В ее глазах зажегся крохотный огонек надежды.

– Да, возможно… это так много значило бы для нее.

Да, – с трудом выдавила я. Лидии всегда было плевать на школьные альбомы. – Я в этом уверена.

– Ты не могла бы… – Было видно, что ей страшно говорить, но она собралась и продолжила: – Ты не могла бы узнать, собираются ли они это сделать? Не могла бы сказать, как это важно?

Что? Я должна была пойти в кабинет, где занимались составлением школьных альбомов, и официально запросить страничку в память о человеке, который пытался разрушить всю мою жизнь?

Ни за что.

Но тут я посмотрела на миссис Смолл. В первый раз за все время, что я провела в доме Лидии, она стала напоминать живого человека. Я ничего не могла с собой поделать.

– Да, хорошо.

– Я бы предложила заплатить за что-нибудь, но у нас сейчас туговато с деньгами.

– Ничего не нужно, – сказала я. – Не беспокойтесь. Я уверена, что это бесплатно.

– Спасибо, – проговорила она, вставая и направляясь к комоду. – Я так рада, что она завела таких хороших друзей… хоть и в самом конце.

Она повернулась ко мне, легонько поглаживая пальцами какой-то крохотный предмет. Заметив, что я смотрю на него, она протянула мне руку и уронила в мою ладонь что-то маленькое и прохладное. Это оказалась тонкая золотая цепочка, на которой висел амулетик: черная стеклянная птичка с красной головкой.

– Это был ее любимый кулон, – сказала миссис Смолл. – Моя мама подарила его Лидии на девятый день рождения. Это дятел. Символ того, что тебя кто-то охраняет.

Ее любимый кулон.

Ее силовой центр. Ключ к тому, чтобы избавиться от нее навсегда.

Пальцы миссис Смолл застыли в воздухе рядом с моей рукой, как будто ей не терпелось забрать у меня кулон.

– Знаете… – начала я. – Мы могли бы сфотографировать его и… добавить снимок в альбом.

Я представила, как приношу его в гараж и разбиваю молотком на тысячу осколков.

Ее рука задрожала.

– Мне кажется, это было бы мило, – продолжила я. – Думаю, Лидии бы понравилось.

Добро пожаловать на борт, Алексис. Наш поезд идет прямиком в ад.

Приоткрыв рот, миссис Смолл последний раз посмотрела на птичку, а потом взяла меня за руку и сжала ее, так что мои пальцы сомкнулись вокруг кулона.

– Хорошо. Только… пожалуйста… пообещай, что будешь с ним осторожна.

Я чувствовала, как кулон холодит мне кожу, и думала о том, что Лидия сделала с Кендрой. И со мной.

– Обещаю, – соврала я.

Я правда собиралась сфотографировать кулон, прежде чем его уничтожить.

Но у меня не получилось.

Вернувшись домой, я пошла в гараж и тихонько достала из коробки с инструментами молоток. Потом закрылась в своей комнате и положила на стол лист картона. И только тогда полезла в сумку, чтобы взять оттуда амулет. Но его там не было.

Вместо него я нащупала дырку в уголке – там разошелся шов.

Я вернулась по своим следам к машине, потом доехала обратно до дома Лидии. Я осмотрела каждый квадратный сантиметр в радиусе трех метров от дорожки, по которой я шла. Меня даже не беспокоило то, что миссис Смолл могла выглянуть в окно и увидеть меня.

Но птичка исчезла.

9

Мы вернулись в школу после каникул в среду.

Прежде чем вылезти из машины, я сделала глубокий вдох. Новый год, новый позитивный взгляд на вещи. (Ну, или хотя чуть менее пессимистичный.)

Крыло № 700 пристроили к школе совсем недавно. В нем были широкие, просторные коридоры с окнами на потолке и классы с исправными кондиционерами. Мало кто заходил так далеко от центрального здания перед началом уроков – разве что ребята, посещавшие специальные занятия в лабораториях или какие-нибудь факультативы. Так что все, кто встретился мне по пути, двигались так, как будто имели четкую цель, как будто спешили куда-то, где их ждали.

Примерно в середине коридора находилась дверь с табличкой «ПУБЛИКАЦИИ», под которой висел распечатанный плакат с названием школьного альбома: «ВЗМАХ КРЫЛЬЕВ».

Я толкнула дверь и вошла в большую комнату, выкрашенную в нетипичный для школы темно-синий цвет. У дальней стены в ряд стояли компьютеры, а на ближней висели книжные полки. Примерно треть пространства занимала картотека, рядом с которой располагался стол для совещаний. Там же ютились маленькие неубранные рабочие столики. На них сидели пять-шесть ребят и смотрели на гигантскую белую доску на стене сбоку. Та была покрыта распечатанными страничками – видимо, первыми набросками нового альбома.

Одна из девочек говорила. У нее были короткие кудрявые волосы, очки в тонкой оправе и темно-оливковая кожа. Она была одета в мешковатую толстовку с надписью «ГАРВАРД».

– Нет смысла делить участников по году обучения. Эту категорию используют всего шесть кружков. – Она указала на список с названиями. – Мы либо перечислим их по алфавиту, либо сгруппируем по виду деятельности. А вообще… и то и другое. По алфавиту в каждом виде деятельности.

Один из мальчиков открыл рот, чтобы ответить.

– Успокойся, Чад, – сказала она. – Это мое последнее слово.

Они разбрелись по комнате, не обращая на меня никакого внимания. Я стояла у двери, не зная, к кому подойти.

Наконец кудрявая девочка подняла на меня взгляд.

– Такое ощущение, что ты потерялась.

– Я ищу… – Я посмотрела в бумажку, которую дала мне школьный секретарь. – Эллиота Килимако. Он здесь?

– Хмм… значит, Эллиота ищешь… Он здесь? – спросила она громким голосом, уперев руки в бока и обведя взглядом всех присутствовавших. – Знаете, о ком я? О парне, который отвечает за альбом! Потому что простой девчонке, конечно, не по силам быть редактором альбома. Ну, так что, видел кто этого великого мужчину?

Никто даже не поднял на нее глаз. Только крупный парень со светло-каштановыми волосами, небрежно уложенными вверх, произнес:

– Ты что, таблетки сегодня забыла выпить?

Она не обратила на него внимания и снова повернулась ко мне.

I – Эллиот Килимако – «это я.

– Извини. – Она не могла мне так сразу и сказать? Имя-то у нее правда мальчишеское.

– Вот это да! – завопила она, округляя глаза в притворном ужасе. – Девочка по имени Эллиот! Глушите печатные станки – срочно в номер эту новость!

– Постой, ты серьезно? – переспросил мальчик, стоявший рядом с каким-то гудящим аппаратом примерно в метре от нее.

Эллиот закатила глаза.

– Это не печатный станок, Кевин. Это лазерный принтер.

Если бы я не успела уже сто раз пожалеть об обещании, данном миссис Смолл, в этот момент чаша моего терпения точно бы переполнилась.

– Что привело тебя в наш скромный уголок, Алексис? – спросила она. – Ты же обычно сидишь во дворе с людьми поважнее нас.

Так она меня знала?

Она начала притопывать ногой, ожидая ответа.

– Эээ… Можно попросить тебя кое о чем?

– Слушаю тебя.

Я понизила голос, хотя на нас вроде бы и так никто не обращал внимания.

– Я хотела спросить, можно ли включить в альбом страничку, посвященную памяти Лидии Смолл? Если вы, конечно, уже не придумали что-то другое.

Эллиот продолжала смотреть на меня напряженным, вопросительным взглядом.

– Извини, но нет. Не получится. Хорошего тебе дня.

И она собралась уходить.

Постой! – воскликнула я. – Ты что, шутишь? Ты же знаешь, что она погибла?

Эллиот пожала плечами.

– Даже если бы не знала – а я знала, – догадалась бы. Ты же просишь посвятить страницу ее памяти.

– Но… – Я решила сменить тактику. – Это было бы очень важно для… некоторых людей.

– А, понятно. – Она шумно выдохнула через нос. – Ну, это ничего не меняет.

– Ты что, серьезно?

Эллиот снова уперла руки в бока и слега наклонилась ко мне.

– Хорошо, давай ускорим разговор. Сейчас ты должна спросить: «Что она тебе сделала, что ты так к ней относишься?»

– Эээ, нет, – пробормотала я. – Про Лидию такого лучше не спрашивать.

– Ты права, – кивнула она и наклонилась ближе. – Потому что я скажу, что мне сделала твоя подружка. В прошлом году – вряд ли ты в курсе, ведь до сегодняшнего дня ты не знала о моем существовании, – моя старшая сестра заканчивала школу. У нее нашли рак, поэтому ей пришлось пропустить последние два месяца учебы.

Внезапно у меня вспотели ладони. Я не понимала, как все это могло быть связано с Лидией. Неужели сестра Эллиот умерла и ей не посвятили страницу в альбоме? Почему все истории заканчивались смертью и страданиями?

– Слава богу, у нее сейчас ремиссия, – продолжила Эллиот, немного смягчив тон. Наверное, заметила, как я изменилась в лице. – Но тогда она мечтала только об одном: чтобы все ее друзья и учителя подписали ей альбом. Так что я принесла его в школу и ходила с ним неделю, просила всех что-нибудь для нее написать. И знаешь, что писали люди? Прекрасные слова, Алексис. Стихи, тексты песен, цитаты. Там было столько всего чудесного.

От нехорошего предчувствия у меня свело живот.

– И вот в последний день школы ко мне подходит Лидия Смолл – мы с ней немного общались в средней школе – и спрашивает, можно ли ей подписать альбом для Дэйл. Да, у моей сестры тоже мужское имя.

Господи, сейчас начнется.

– И она подписала его. Я поблагодарила ее, принесла альбом домой и отдала сестре. Для нее это был огромный сюрприз. Дэйл так обрадовалась, мы обе расплакались… Она открыла его и начала читать. Он оказался прекрасным, даже лучше, чем я могла себе представить.

Я не хотела знать, чем закончилась эта история. Но Эллиот рассказывала ее с таким наслаждением, что я не смела ее перебивать.

– И вот она открывает какую-то страницу… и перестает улыбаться. – Эллиот мгновенно посерьезнела. – Потом переворачивает ее и начинает хмуриться. Это продолжается, пока она не заходится в рыданиях. Тогда она встает и выбрасывает альбом в мусорное ведро. А все потому, что Лидия Смолл взяла ярко-красный маркер и написала – страницах на пятнадцати, не знаю точно, не считала – что-то вроде «Как жаль, что ты заразилась хламидиозом и не можешь ходить в школу» или «Надеюсь, ты успеешь вывести эти бактерии до начала купального сезона!»

Теперь глаза Эллиот холодно блестели, а ее взглядом можно было резать стекло. Все в комнате смотрели на нас.

– Так что, да, – сказала она. – Прости, что отказываюсь посвящать разворот альбома твоей подружке, которой было откровенно по…

– Следи за языком, Килимако! – донесся до нас голос из угла комнаты. Там, положив ноги на стол, сидел учитель и читал журнал.

– По барабану, – чопорно продолжила она, – что чувствует моя сестра и что станет с альбомом, который мог оказаться ее предсмертным желанием.

– Она мне не подруга. К твоему сведению, я ее терпеть не могла. – Эти слова вылетели из моего рта, прежде чем я успела остановиться.

Эллиот переступила с ноги на ногу и посмотрела на меня с некоторым любопытством.

– Тогда зачем ты здесь?

– Я обещала ее маме. Но ладно, неважно. – Я направилась к выходу.

Эллиот страдальчески вздохнула.

– Хорошо, я согласна.

– Правда? – Если честно, я бы на ее месте вряд ли передумала.

– Да, – произнесла Эллиот. – Прежде всего потому, что ты не пошла к мистеру Жанике, когда я тебе отказала.

Я взглянула на учителя: вся его рубашка была усыпана крошками от пончиков. Он помахал мне рукой:

– Я здесь ничего не решаю. Продолжайте.

– Спасибо тебе огромное! – воскликнула я.

Она обернулась к доске.

Я думаю, мы сможем поместить этот разворот после страниц с фотографиями одиннадцатиклассников. Только постарайся закончить его ко Дню святого Валентина, не обижайся, но нам, скорее всего, придется его подправить.

– Подожди… постараться закончить? Мне?

– Конечно, тебе. А кому еще? У нас не хватает людей. Сейчас напишу технические требования. – Она потянулась за листком бумаги. – эд Картинка должна быть в формате PSD, со всеми слоями. И обязательно вложи отдельными файлами любые необычные шрифты, которые будешь использовать. Восемь на десять с половиной, 300 точек на дюйм. Ну и, понятное дело, не используй ничего, что нарушало бы авторские права.

Я уставилась на нее, даже не зная, с чего начать.

– Эээ… что такое формат PSD?

– Это… – Она моргнула, на мгновение остолбенев от моей глупости. – Изображение в фотошопе. Ты не сможешь сделать разворот, да?

– Пожалуйста, – взмолилась я, – есть ли хоть какой-нибудь способ, чтобы разворот сделал человек, который во всем этом разбирается?

Эллиот обвела комнату внимательным взглядом.

– Есть, конечно. Чад, сделаешь разворот в память Лидии Смолл? И так, чтобы было красиво!

Чад поднял на нас взгляд, пожал плечами и вернулся к работе.

– Он выглядит как отморозок, но в графике разбирается шикарно, – пояснила Эллиот.

– Спасибо тебе. Еще раз. – Я никак не могла поверить, что она передумала.

Ее глаза заблестели, как будто ей нравилось происходящее.

– Чад сделает разворот, а ты сделаешь кое-что для нас.

– Но… я же ничего этого не умею.

– Ты умеешь фотографировать.

Она была права.

– Предлагаю сделку. Мы посвящаем Лидии Смолл две страницы альбома и показываем на них, каким незаменимым человеком она была и как все по ней скучают. А ты делаешь для нас снимки. Чад фотографирует просто отвратительно.

Не поднимая глаз от монитора, Чад показал нам средний палец.

Я уже собиралась отказаться… а потом вспомнила миссис Смолл.

– Хорошо, – проговорила я.

– Отлично, – сказала Эллиот с довольным видом. – Просто великолепно.

– Что мне нужно поснимать?

– Ничего особенного, – отозвалась она, поворачиваясь к своему столу. – Кружки, спортивные команды, школьный совет.

Я пошла за ней.

– Эээ… я не могу это сделать.

– Ладно. – Она села, взяла ручку со стола и засунула ее в рот. – Тогда я не могу взяться за твой особенный проект.

– Ты неправильно меня поняла…

– Я уверена, что поняла тебя правильно, – ответила она, не поднимая глаз. – Ты раньше встречалась с Картером Блюмом. Его новая девушка – Зоуи Перри. И он, и она состоят в школьном совете. Но я знаю, что у тебя как-нибудь получится отделить личную жизнь от работы и отлично их сфотографировать.

Я бросила взгляд на учителя, надеясь, что он вмешается.

– Я здесь ничего не решаю, – произнес он.

Я снова повернулась к Эллиот.

– Ну так что, по рукам? – спросила она. – Или нет?

Я посмотрела на потолок и вспомнила амулет с птичкой, который мама Лидии больше никогда не увидит.

– По рукам, – ответила я, развернулась и пошла к двери с таким достоинством, на которое только была способна.

– Мы встречаемся каждую неделю по четвергам в два часа тридцать пять минут! – крикнула Эллиот. – Не опаздывай!

10

Внезапно мою жизнь заполонили собрания. В четверг я пришла на свою первую планерку «Взмаха крыльев». А в следующий вторник отправилась в школу «Сэйкрид Харт», чтобы попасть на встречу клуба Меган, хоть и не знала, в чем его суть.

Я приехала на десять минут раньше, но уроки уже давно закончились, поэтому на просторной, усаженной деревьями территории школы почти никого не было. Рядом с моей машиной прошли несколько учениц. Они были одеты в аккуратную, дорогую форму, какую обычно носят в частных школах. Ткань в клеточку, пиджаки, чулки до колена.

Как выглядела я? На мне был сине-белый полосатый свитер с дыркой на плече и нитками, торчавшими из швов, рваные джинсы и поношенные кеды.

Я пару минут смотрела на местных учеников. Потом вылезла из машины и подошла к залу собраний, но внутрь заходить не стала. Так как я не знала, во что ввязываюсь, мне не хотелось идти туда одной.

Меган подошла через пару минут и, прихрамывая, поднялась по пандусу. Одной рукой она прижимала к груди учебники, а другой держалась за поручень. Она слегка улыбнулась мне и махнула кончиками пальцев, вцепившихся в книги.

– Привет! – воскликнула я и обняла ее. Но Меган не обняла меня в ответ. Разве что только позволила себя обнять.

– Привет, – проговорила она.

– Пронести твои книги?

– Не надо, все в порядке. – Поудобнее переложив их в руке, Меган повернулась ко мне. Она слегка хмурилась, и уголки ее губ были опущены вниз. – Зря ты не дала мне рассказать тебе, что это за клуб. Я хотела, чтобы ты знала, во что ввязываешься.

– Я же сказала, мне все равно, – ответила я. – Не может же там все быть так плохо?

– Йоу! – Мужчина в мятых штанах цвета хаки и поношенной темно-синей рубашке проковылял по проходу между рядами складных стульев, на которых мы сидели. – Что нужно ответить, молодежь?

Пока нестройный хор голосов приветствовал его, мужчина занял место за трибуной, стоявшей на виду у всего зала.

– У нас сегодня новое лицо – вот кайф! – сказал он и улыбнулся мне. – Добро пожаловать! Добро пожаловать! Добро пожаловать в нашу семью – группу, которая называется «Светлый путь». Я брат Бен, и я надеюсь, что ты найдешь здесь поддержку, которая тебе нужна. Обязательно говори все, что хочешь, и не бойся просить о помощи.