Текст книги "Противоядие от алчности"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Гонсалво несколько задержался с ответом.

– Можно сказать и так, – ответил он. – Небольшое дело, пустяк, который касается только меня.

– В таком случае, удивительно, что вы отважились ехать в такую даль ради столь незначительного дела, – сказал епископ.

– Были и другие причины, – сказал Гонсалво, подмигнув Бернату. – У каждого есть семья, друзья, знакомые, – доверительно добавил он. – У меня есть дочь, которая достигла брачного возраста. – Он кивнул в направлении каноника. – Я воспользовался этой возможностью, чтобы узнать у каноника, нет ли каких подвижек по моему делу.

– А-а, – протянул Беренгер. – Значит, ваше дело слушается в епископальном суде?

– Я, видимо, неточно выразился, ваше преосвященство. Это не мое дело, – сказал Гонсалво. – Это касается соседа, земля которого находится в пределах барселонской епархии. Вопрос связан с небольшим участком моих земель, орошаемых общим ручьем.

– А ваш сосед тоже здесь, чтобы поддержать свое дело в суде? – спросил Бернат.

– Насколько я знаю, нет, – ответил Гонсалво. – Но дело слушалось не в Барселоне. Оно было передано на рассмотрение папского суда.

– Боюсь, – сказал Франсес Руффа, каноник Барселоны, – что по этому вопросу у нас нет никакого решения из Авиньона. Пока нет. – Он говорил холодно, как будто устал от прошений дона Гонсалво. Или от самого дона Гонсалво.

– Не беспокойтесь, отец мой, – заметил Гонсалво. – Ходят слухи, что бумаги уже в пути. Мудрый человек всегда готов к решению, особенно если думает, что оно может быть неблагоприятным.

Беренгер встал.

– Мой дорогой Руффа, – обратился он канонику, – хотя мне было весьма приятно находиться в вашем обществе, все же я вынужден просить вас простить меня. Я воспользуюсь охраной Его Величества, чтобы прогуляться по саду, поскольку нам нужно обсудить некоторые вопросы. Затем, если вы сможете уделить мне полчаса, мы с вами обсудим некоторые вопросы, по поводу которых мне хотелось бы узнать ваше мнение.

Франсес Руффа поднялся и проводил епископа Жироны и Юсуфа до выхода из зала.

– Но что я скажу Его Величеству, если он прикажет мне оставаться при дворе? – обеспокоенно спросил Юсуф. – Я думал об этом еще до того, как мы оставили Жирону, ваше преосвященство, и очень расстроился. Мой хозяин слеп и беспомощен. Я не могу бросить его. И он может многому научить меня.

– Ты нужен своему хозяину, Юсуф, но он не настолько беспомощен, как ты думаешь. Однако если ты не решишься его оставить, то увидишь, что Его Величество способен понять привязанность и преданность, – сказал Беренгер. – Он может решить, что ты глуп, но он не будет оскорблен. И, конечно, Ее Величество не будет оскорблена, а к ней он прислушивается гораздо внимательней, чем к любому из своих советников.

– Спасибо, ваше преосвященство.

– Я вижу, что Руффа направляется прямо ко мне, – сказал Беренгер. – Можешь подождать меня немного? После разговора с каноником я буду знать, что следует передать господину Исааку.

– Конечно, ваше преосвященство. Я буду ждать вашего возвращения у двери.

Привычно тихо ступая, Юсуф вернулся в огромную столовую. Он скользнул в глубокий оконный проем, где куски стекла были так искусно подогнаны один к другому, что не только не пропускали сквозняки, но и позволяли свету свободно проникать в комнату. Через стекло он мог видеть сад почти так же ясно, как если бы в оконном переплете вообще не было стекла. Это произвело на Юсуфа сильное впечатление. Даже у мастера Мордехая – достаточно богатого человека, имевшего стеклянные бокалы и кувшины для вина, – было всего одно застекленное окно, а здесь стекла были вставлены во все окна большого зала.

В зале оставались двое мужчин. Они стояли спиной к нему и были глубоко погружены в беседу. Скучая, Юсуф прислушался к их разговору. Слуги убирали длинный стол и уносили остатки роскошного обеда. Когда они закончили свою работу и ушли, голоса двух мужчин зазвучали отчетливей и на них уже сложно было не обращать внимания. Юсуф прислушался, а разобрав несколько слов, с любопытством посмотрел, кто это произнес. Они не были священниками. Один из них был дон Гонсалво – никто из присутствовавших на обеде не носил столь необычно скроенную тунику; другой был моложе и выглядел большим модником. Он не обедал во дворце, но казался очень знакомым, хотя Юсуф не смог вспомнить, кто это.

Затем до него донеслось имя «Жилберт», и Юсуф напряг слух.

– Но это все, что я знаю о его состоянии, – сказал Гонсалво.

Ответ второго человека был слишком тихим, и Юсуф не смог его расслышать.

– А что случилось с деньгами, которые я заплатил Норберту? – спросил Гонсалво.

Молодой человек встал.

– Об этом я ничего не знаю, – произнес он. – Мне очень жаль. – Он улыбнулся, утешительно похлопал Гонсалво по плечу и наклонился, чтобы что-то прошептать ему на ухо.

Гонсалво покачал головой. Глядя на уходящего молодого человека, он, казалось, смотрел прямо на Юсуфа, сидящего в нише оконного проема, но глаза его казались невидящими, как у статуи. Затем он поднялся, постоял немного и быстро вышел из комнаты.

– Его преосвященство просил, чтобы я передал вам, что он чувствует себя как никогда хорошо. Его Величество согласился увидеться с ним завтра и попросил, чтобы он привел меня.

Поскольку в этих словах явно заключался вопрос, Исаак ответил:

– Конечно, ты можешь пойти. Ты должен пойти, раз Его Величество желает этого. Что еще?

– Вы не нужны ему сейчас как лекарь, но он хотел бы побеседовать с вами, если вы сможете встретиться с ним завтра утром.

– Тогда мы пойдем. Ты легко нашел дворец епископа?

– Да, господин, – тихо ответил Юсуф.

– Что случилось? – спросил Исаак. Его слух был достаточно чутким, чтобы заметить изменение в голосе.

– Меня поймал торговец оливками. Он принял меня за мусульманского раба, – с горечью ответил Юсуф. – Хотя мое происхождение гораздо лучше, чем его.

– Думаю, что пока мы здесь, тебе не стоит покидать дом Мордехая в одиночку, – сказал Исаак.

– Я так долго провел в безопасности, что решил, будто я уже достаточно взрослый и не стану добычей жадных торговцев, – ответил Юсуф. – Мне стыдно.

– Забудь об этом, Юсуф, просто не будь слишком доверчивым, – сказал Исаак. – Поскольку нас здесь не знают, опасность может подстерегать любого.

Глава вторая
Шаббат

Казалось, что длинная и церемонная трапеза по случаю праздника никогда не кончится. Усталая и отрешенная Ракель сидела между двух беседующих пар. Все внимание ее матери и молодой супруги Мордехая было поглощено хозяйскими детьми, двумя мальчиками и девочкой, которые то хихикали, то толкали друг друга, а когда замечали, что на них смотрят незнакомые им гости, опускали глаза и затихали. Исаак весь вечер проговорил с Мордехаем о медицине, политике и тяжелой для евреев обстановке в Париже и других французских городах.

Как только выдалась возможность, Ракель поднялась по лестнице в просторную комнату, куда супруга Мордехая распорядилась поместить Жилберта.

– Как он, Наоми? – спросила она.

– Спит, – прошептала Наоми. – Он выпил немного бульона, съел кусочек хлеба и заснул. Думаю, что жар у него уже не такой сильный.

Ракель положила ему руку на лоб и кивнула. Жилберт открыл глаза.

– Приветствую тебя, ангел, – произнес он. – Где мы?

– Это комната в доме Мордехая, лекаря, – ответила Ракель.

– Вы же не оставите меня здесь? Когда вы отправляетесь в Таррагону?

– Не знаю, – ответила Ракель. – Но я спрошу отца.

– Уверен, что в доме Мордехая нет ангелов, – сказал он и снова заснул.

Исаак ощупал колено епископа, не выявив никаких отклонений.

– Жар и отек наконец-то прошли, ваше преосвященство, – сказал лекарь. – Теперь надо подумать о мерах, которые оградят ваш сустав от этих напастей.

– Все в свое время, господин Исаак. Давайте поговорим о вещах более приятных. Его Величество желает видеть сегодня своего подопечного.

– Его Величество, как всегда, добр, – сказал Исаак. – Юсуф здесь недалеко, ждет меня. Я скажу, чтобы он остался и сопроводил вас во дворец.

– Но нужно, чтобы он отвел вас домой, господин Исаак. А когда он выполнит свои обязанности, то сам найдет меня во дворце.

– Я не позволю ему ходить по городу в одиночку, – сказал Исаак. – Здесь на него уже позарились торговцы рабами.

– Тогда вам придется подождать нас здесь. Пойдемте со мной в сад, – сказал Беренгер. – Там приятно проводить время. Я пришлю сюда Франсеса и Берната, чтобы они развлекли вас рассказами о моих грехах.

– Ваше преосвященство очень добр, – сказал Исаак.

– Ну что ж, господин Исаак, давайте прогуляемся вместе. Я написал своему другу о монахе Норберте. Полагаю, что у него будут для вас новости.

– Когда вы ожидаете ответ?

– Как только мы вернемся в Жирону. Если он ответит без промедления.

– Надеюсь, теперь ваше преосвященство будет спать спокойно.

В саду было прохладно и приятно, несмотря на утреннюю жару. Ему принесли прохладительный напиток с мятой и лимоном, и Исаак сидел в пестрой тени и ждал. Легкий ветерок приятно овевал его лицо. Путешествие и звуки дома Мордехая совершенно сбили его с толку.

Он не узнавал доносящиеся до его слуха звуки, и это путало и все остальные его чувства. Он надеялся, что святые отцы не станут спешить. Ему нужно было немного времени, чтобы поразмышлять и насладиться покоем.

Затем он услышал шаги на ступеньках лестницы, ведущей от дворца. Его прервали раньше, чем ему хотелось бы, и он огорченно вздохнул.

– Давайте пройдем сюда и в тишине займемся нашими делами, – сказал голос, который был ему незнаком. – Вы едете в Таррагону? – Голос был довольно приятным, но от его звука лекарь, сам того не желая, вздрогнул.

– Да, да, сеньор, – произнес другой голос. – У меня здесь полная курьерская сумка, которую следует передать архиепископу до начала совета.

– Она не станет слишком тяжелой для вашего коня, – сказал первый. – Вы смогли бы передать и мое сообщение? Я был бы очень вам благодарен.

– Какое сообщение, сеньор?

– В таверне на улице Писцов спросите моих друзей, Бенвенист и Миро. Скажите им, что к моему возвращению они должны сделать оговоренные приготовления. Если вы все хорошо запомните, получите половину вашей платы; другую половину вам отдадут мои друзья.

– Я смогу запомнить все, сеньор. Я знаю эту таверну. Спросить Миро и Бенвениста и сказать им, что они должны выполнить оговоренные приготовления до вашего возвращения. Им следует назвать ваше имя, сеньор?

– Вы все правильно запомнили. Можете сказать им, что это сообщение от их молодого хозяина.

– Запоминать – моя работа, сеньор.

Исаак услышал, как один из говоривших развязал кошелек, в котором явно было довольно много монет, после чего звуки шагов удалились в направлении дворца.

Он покачал головой. Слишком сложно и дорого предупреждать слуг подобным образом о возвращении хозяина. Казалось, что этот человек со зловещими интонациями в голосе, который звучал довольно молодо, отравил весенний воздух.

– Господин Исаак, извините за задержку, – произнес знакомый голос секретаря епископа. – Надеюсь, время тянулось не слишком долго.

– Нисколько, отец Бернат. Мне было здесь очень интересно. В саду много птиц, и они поют удивительные песни.

* * *

Беренгер проследовал за лакеем по лестнице, ведущей в личные покои Его Величества. Дон Педро, граф Барселоны и король Арагона, провел все утро с секретарем и казначеем, Бернатом д'Ольцинелле. Они долго и напряженно работали, сидя за столом, на котором горой высились кипы документов. В комнате кроме них присутствовали только двое стражников. Беренгер бросил быстрый взгляд на лицо своего монарха, пытаясь понять, насколько рассержен им дон Педро.

– Ваше Величество, – произнес он, поклонившись. – Я очень благодарен вам за предоставленную мне аудиенцию.

– Мы всегда рады видеть вас, дон Беренгер, – сказал дон Педро. Легко взмахнув рукой, он указал, куда епископу следует сесть. Кто-то тихо вошел в комнату и незаметно подал ему вино и воду, а также мисочку с миндалем и пряными маслинами.

– Вы прибыли в Барселону, чтобы передать нам письмо, дон Беренгер? – добавил король тоном умеренного любопытства. – Странное занятие для епископа.

– Да, Ваше Величество, – сказал Беренгер. – Но письмо досталось мне при таких исключительных обстоятельствах, что я не смог сам решить, приведет оно к серьезным последствиям или нет. И поскольку лицезреть Ваше Величество для меня всегда большое удовольствие, я ухватился за это оправдание, чтобы передать письмо лично.

– И что это за исключительные обстоятельства?

– Письмо обнаружил ребенок на теле убитого францисканца. Которого к тому же никто не знает, – сказал он. – Для моей епархии это неслыханный случай.

– Мы можем посмотреть это послание?

– Конечно, Ваше Величество.

Секретарь дона Педро вышел вперед, взял письмо у епископа и положил его перед королем.

Дон Педро перевернул его и внимательно осмотрел.

– Его вид достаточно красноречиво повествует о недавно произошедших событиях.

– Совершенно верно, Ваше Величество, – сказал Беренгер.

– Прочитайте его нам, – сказал король секретарю, закрывая глаза и откидываясь на стуле.

– У автора прекрасный риторический стиль, – сказал Беренгер, после того как секретарь закончил чтение. – Но я нашел письмо не слишком содержательным.

– Так какого решения вы так долго ждали, дон Беренгер? – спросил король, все еще не открывая глаз, и это как будто отрезало его от окружающего мира.

– Я не могу понять, что это могло значить, Ваше Величество.

– Кто такой Родриго де Лансия? – спросил дон Педро.

– Родственник Хуго де Лансия Талатарна, Ваше Величество, – ответил секретарь. – Он был в Авиньоне, чтобы проследить за протестом Анконы. По поводу кораблей.

– Да, действительно. Пиратство. Таким образом, решение потерялось в пути.

– Но не было никакого монаха по имени Норберт, связанного с этим делом, – пробормотал секретарь.

– И вы не знаете этого Норберта? – сказал Ольцинелле, казначей.

– Я не уверен, – ответил Беренгер казначею. – Я также не знаю, что именно он сделал, хотя, похоже, он убил человека.

– Он слишком вспыльчив для монаха, дон Беренгер, – заметил казначей. – Жаль, что он не объясняет, каким образом документ Вашего Величества может повлиять на приготовления к войне.

– Но мы знаем об этом решении, не так ли?

– Не в его окончательном варианте, Ваше Величество, – сказал Ольцинелле. – Где те документы, о которых он упоминает? Не у ребенка, я надеюсь.

– У тех, кто его убил, – ответил Беренгер. – По крайней мере – так мне кажется.

Дон Педро открыл глаза и жестко взглянул на епископа.

– Мы вернемся к этому письму потом, – быстро произнес он. – Сейчас нам надо проследовать на совет, мой благородный друг. Меня интересует мнение по вопросу, который будет на нем обсуждаться.

– Я всецело в распоряжении Вашего Величества.

– Как там наш юный подопечный, мавританский мальчик, Юсуф? – спросил дон Педро, когда они медленно шли к небольшому залу, где проводился совет.

– Он в порядке, Ваше Величество, он прирастает мудростью и знаниями, а также возмужал. Он ожидает Ваше Величество внизу.

– Пошлите за ним, – тихо произнес король, и один из слуг, которые следовали за ними повсюду, исчез, чтобы выполнить его поручение.

Пять или шесть членов совета сидели за большим столом, ожидая прибытия дона Педро.

– Дон Беренгер проведет с нами часть нашей встречи, – сказал Его Величество. – Ранее мы говорили о новой паре ушей и глаз в Таррагоне. Дон Беренгер будет там через несколько дней. Покажите ему последнее сообщение.

Ольцинелле, казначей, сел, просмотрел документы, лежавшие перед ним, и передал через стол один лист.

В нем весьма простым языком было описано избиение одного еврейского торговца, сожжение его дома, расположенного на окраине еврейского квартала Таррагоны. Торговец умер, равно как и два его помощника, раб и маленький ребенок. Закончив читать, Беренгер посмотрел поверх бумаги на короля.

– Это последнее сообщение из Таррагоны, – сказал Ольцинелле. – Возможно, что убийство было непреднамеренным. В это время подмастерье торговца распаковывал новую партию товаров, и в магазине повсюду валялась сухая солома.

– Но это не извиняет нападение, – заметил Беренгер.

– Вам следует понять, ваше преосвященство, – сказал Ольцинелле, – насколько бедственные последствия может иметь этот пожар в то время, когда мы готовимся к войне.

Беренгер кивнул. Даже если не учитывать сострадание, это произошло крайне несвоевременно. Сгоревшее помещение и погибший торговец – это невыплаченная арендная плата и неуплаченные налоги. А еврейское сообщество платило налоги непосредственно своему сеньору – королю.

– Совершенно верно, – сказал дон Педро. – Мы желаем получить подтверждение этого сообщения. И, если оно верно, хотим знать, что за этим скрывается, и является ли это событие результатом предательства, неправильно понимаемого религиозного рвения или жадности. Архиепископ знает о случившемся? И если знает, то неужели потворствует этому?

– Ваше Величество имеет причину не доверять тем, кто послал это сообщение? – спросил Беренгер.

– Мы верим в преданность и честность молодого человека, которого мы послали, чтобы изучить это дело. Но, возможно, что он был обманут. Многие сейчас не прочь разжечь неприязнь между королем и его подданными.

– Все знают, – сказал Ольцинелле, – что сейчас в Таррагоне находится папский нунций.

Беренгер посмотрел на сидящих перед ним трех людей и задумался.

– Разве причиной его присутствия не Генеральный совет? – спросил он.

– Если это так, то мы будем безмерно рады, – сказал дон Педро. – Мы получили сообщение, всего одно, но довольно обоснованное, что нунций замешан в разжигании бунта и насаждении раскола. Нам не хотелось бы думать, что это – правда, ибо если это так, то он действует в прямом противоречии с законом. Любое нападение на евреев короля – посягательство на королевские права, и это можно было бы счесть попыткой поддержать Сардинию в нашей справедливой войне против нее. Мы этого не приемлем, – произнес дон Педро тоном холодной ярости. – Мы также не будем подчиняться нашему архиепископу, интригующему с папским нунцием. Мы должны получить точные сведения об этом.

– Я честный и преданный подданный Вашего Величества, – сказал Беренгер. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Вашему Величеству.

– Где наш подопечный, Юсуф?

– У дверей, Ваше Величество, – ответил лакей.

– Приведите его.

Дон Педро поднялся.

– Очень может быть, что мы сможем сгладить недоразумения, возникшие между Жироной и Таррагоной в связи с этими глупыми обвинениями, дон Беренгер, – сказал король, выходя из комнаты. По пути он взял Юсуфа за руку и повел его в свои личные покои.

– Я очень благодарен… – начал было Беренгер, но дверь уже закрылась.

– Вы очень помогли Его Величеству, – сказал Ольцинелле. – Таррагонские евреи, как и евреи Валенсии, Жироны и Барселоны, весьма щедро поддерживают эту войну, и он очень рассержен этими нападениями. Сообщение поступило из Пон-де-Санта По. Источник – племянник великого адмирала, который погиб в недавнем конфликте, и я верю – или надеюсь – что ему можно полностью доверять. Однако он молод, возможно, не слишком опытен, и мог поддаться на обман. Вашему преосвященству следует соблюдать осторожность, и, когда вы поймете смысл происходящего, немедленно сообщить его величеству. У меня здесь есть письмо от Его Величества для архиепископа, где он пишет о вас.

– Передайте мою глубокую благодарность Его Величеству, – сказал Беренгер.

Ольцинелле кивнул и передал ему письмо.

– Церковь всегда была источником большого раздражения Его Величества.

Беренгер прошел к двери, но задержался.

– Его Величество знает, что бандиты пытались похитить монахиню, которую мы сопровождали в Таррагону?

– О, да, – сказал Ольцинелле. – Его Величество прикладывает много усилий, чтобы всегда быть в курсе всех дел.

– Да, конечно, – ответил Беренгер и поклонился.

В час обеда во внутреннем дворике дома Мордехая бен Иссака было тепло и царила тишина субботы. Под лимонными деревьями был поставлен длинный стол, на котором в изобилии стояла довольно простая пища. Ракель посмотрела на блюда, стоявшие перед ней, без особого аппетита. Она положила себе еды, немного поела, а затем выскользнула из-за стола. Взяв немного пирога, чтобы возбудить аппетит Жилберта, она поднялась в его комнату.

Наоми сидела у кровати, легко обвевая раненого веером.

– Пойди пообедай, Наоми – сказала Ракель. – Я посижу с ним.

– Это ужас что такое, – сказала Наоми раздраженно. – Жарища, как у нас в июне. В этих адских местах даже дышать толком невозможно. А говорят, что в Таррагоне будет еще хуже. Надо было сидеть дома.

– Во внутреннем дворике хорошо, там довольно прохладно, – сказала Ракель. – Пойди, выпей что-нибудь холодного и поешь.

Продолжая ворчать, Наоми вышла из комнаты, и Ракель осмотрела больного. Он выглядел бледным, но не спая.

– Вы – ангел, спустившийся ко мне с небес, – сказал он. – Я думал о вас. Где вы были?

Ракель положила ладонь ему на лоб и почувствовала, что он уже намного прохладнее.

– Вам уже лучше, – заметила она.

– Как там твой пациент, Ракель? – спросил знакомый голос.

– Отец. Ты меня напугал. Сегодня жар намного меньше.

– Отлично, – сказал Исаак. – Можешь пойти отдохнуть. Я хочу поговорить с ним.

Ракель собралась и вышла.

– Как ваша рука?

– Еще болит, должен признаться.

– Боль острая или тупая, или, может, ноющая?

– По-всякому. Я стараюсь не думать о боли. Если думать, то она становится сильнее. Нужно перетерпеть, и я стараюсь.

– Вы сегодня ели что-нибудь?

– Немного супа, – сказал он, – раньше. Ваша замечательная дочь принесла мне пирог, но…

– Вы можете съесть его сейчас? Это важно.

– Не могу, – сказал он нетерпеливо. – Я беспомощен, лежа здесь, и мне надо многое обдумать. Я не могу есть.

– Сейчас вы должны думать лишь о восстановлении здоровья и сил, – твердо сказал Исаак.

– Господин Исаак, я – мертвец. Я даже не знаю, суждено ли мне остаться мертвым навсегда, или смогу возродиться. Когда я бредил, мне казалось, что именно вам предназначено проводить меня на небеса. Или, возможно, следить за мной здесь. – Он беспокойно дернул головой. – Господин Исаак, вы обладаете свойством, которого нет ни у кого на этой земле.

– С вами разговаривала ваша лихорадка, друг мой, – мягко сказал Исаак. – Я тоже создан из плоти, я не дух.

– Вы подумали, что я считаю себя настоящим мертвецом?

– Нет, – сказал Исаак, – мне интересно, что с вами случилось.

– Это просто, – ответил он, и его голос зазвучал устало и удрученно. – У меня есть враг.

– Кто он? – спросил Исаак.

Он покачал головой и закрыл глаза.

– Я не знаю. Сосед. Друг. Родственник. Кто-то близкий, кто желает погубить меня.

– Что он сделал?

– Ничего, – ответил тог. – Просто попытался убить меня.

– Объясните мне все, – спокойно сказал Исаак. – Потратьте на это столько времени, сколько сочтете нужным, но у меня есть основания полагать, что будет лучше, если вы все расскажете мне.

– Большая часть этой истории всем известна, – сказал Жилберт. – Но я все же хотел бы, чтобы вы не распространялись об этом.

– Хорошо, не буду.

– Земли моего отца обширны и хорошо орошаются. На склонах растут оливковые деревья, которые приносят больше плодов, чем мы можем собрать, и виноградники, урожай с которых позволяет приготовить столько изысканного вина, что им можно заполнить тысячу винных погребов, не говоря уже о простом столовом вине. У нас также стада скота и птицы.

– Завидное положение, – сказал Исаак.

– Многих Господь наградил не хуже, – ответил он, – но, похоже, им этого мало. Когда мне было пятнадцать лет, отец умер. За несколько месяцев распространились слухи о моей безнравственности и отвратительных поступках. Я не слишком стремился развеять эти слухи, но так как оснований для них не было, я не думал, что они могут серьезно навредить мне. Я ошибался. Когда мне исполнилось шестнадцать, мне пришлось бежать из моих владений. Я скрылся – не спрашивайте, где – и мои друзья взялись за долгую и тяжелую задачу возвращения мне моего доброго имени.

– Кто присматривает за вашими владениями?

– Мой дядя. Брат моей матери. В течение всего времени он стойко отражал все неприятности. Но он ожидал этого. Наследник богатых земель, который к тому же весьма молод, всегда окружен стервятниками. Три соседних землевладельца были не прочь прибрать мое имущество к рукам.

– Есть ли какая-то семья, которая считает, что имеет права на ваши земли?

Он отрицательно покачал головой.

– А ваш дядя? – спросил Исаак.

– Господин Исаак, я подозреваю всех кроме него. Мой дядя – мой самый большой друг. Он сам много потерял, сражаясь с моими врагами. – Он сделал паузу и ненадолго прикрыл глаза. – Похоже, что мы наконец победили. Может быть, именно поэтому они в отчаянии попытались прибегнуть к насилию.

– В отчаянии?

– Конечно, в отчаянии. Иначе, почему они попытались убить меня?

– Но, дон Жилберт, они не пытались убить вас. Совершенно ясно, что они собирались не убивать вас до тех пор, пока не получат от вас некие необходимые им сведения. Это ужасно.

Пока Исаак говорил, Жилберт закрыл глаза. Затем он снова открыл их на мгновение.

– Я очень устал, господин Исаак. Еще раз прошу вас ничего никому не рассказывать об этом, даже епископу, пока я не повидаюсь с дядей.

Позже в тот же день из Авиньона прибыл посыльный и привез кожаную сумку, запечатанную печатью епископа Барселоны, который неотлучно находился при папском дворце. Посыльный передал сумку канонику, Франсесу Руффе, и, завершив дела, отправился в изобильные дворцовые кухни.

Среди содержимого сумки не было ничего особенного. Там лежало три тяжелых документа: два пергамента, и еще один, на бумаге. Их каноник послал в Авиньон, чтобы получить одобрение епископа. Теперь на них должным образом стояли все необходимые подписи и печати. Было также два других документа, присланных из Авиньона для каноника, относительно которых следовало принять меры, а еще письмо от епископа, адресованное лично Руффе.

Это было аккуратное, изящно написанное письмо и совершенно предсказуемое. В нем по пунктам указывалось все, что было необходимо сделать с присланными документами. Только в заключительном абзаце отсутствующий епископ приписал нечто озадачивающее.

«В настоящее время Вы уже должны получить документы, посланные четыре дня тому назад. Из-за уже проходящей болезни и других обязанностей я не стал связываться по их поводу с епископом Жироны. В результате решений, принятых на основании этих документов, возник ряд вопросов, которые я хотел бы предложить для обсуждения на совете. Я полагаю, что архиепископ получил подготовленный мною список, может, в Жироне и не надеются, но я все же рассчитываю на его самую активную поддержку. Я был бы Вам премного благодарен, если бы Вы переписали бы этот список и переслали бы его епископу Жироны во дворец архиепископа.

Если бы Вы смогли изыскать возможность поговорить с ним об этих вопросах от нашего имени, без сомнения, это было бы весьма мудро с Вашей стороны».

– Мы получали почту от его преосвященств на этой неделе? – спросил он своего секретаря.

– Почту? Конечно нет, – ответил секретарь. – Я бы сразу принес ее вам.

– Тогда, значит, она затерялась. Это весьма неудачно. Его преосвященство будет крайне недоволен.

В этот самый день в Жироне каноник дон Арно закончил подписывать тонкую стопку документов: разрешения, рутинные судебные решения, расписание служб на месяц вперед. Это было нетрудно. В каждом из этих случаев кто-то другой уже принял эти решения, обдумал принимаемые меры и взвесил все «за» и «против». Но, несмотря на это, он опустил перо и устало закрыл глаза. Пять дней обычной деловой суматохи до дна исчерпали его запас сил, и, к большой радости других каноников, он больше не стремился принять участие в любом событии, даже в самом незначительном.

Так что, когда Марк, дядя маленькой девочки из Сан-Фелиу, появился во дворце, таща за собой племянницу и требуя разрешения повидать каноника, его ждал холодный прием.

– Его преосвященство…

– Тот, кто заменяет его преосвященство, – начал Марк, – сказал мне, что, под страхом ужасных наказаний, если я узнаю что-нибудь новое, то я должен прийти и рассказать все ему. Ему. А не кому-то из других священников.

– Что-нибудь новое о чем? – спросил каноник, которого не было в тот день, когда нашли тело монаха.

– Мертвый францисканец, – зевая, сказал Галсеран де Монтетерно. – Отведите его к дону Арно, – добавил он, – даже если придется нарушить его аудиенцию.

– Аудиенцию с кем? – спросил первый каноник.

– С Морфеем, – ответил Галсеран. – К настоящему моменту он уже наверняка лежит поперек стола в объятиях бога сна, убаюкивающего его мечтами о возвращении его преосвященства.

– Роль епископа не под силу тому, кто чувствует потребность совать нос в каждую мелочь, от счета от мясника до числа восковых свечей, которые Монтетерно здесь жжет, – сказал Рамон де Орта.

– Глупость, свойственная человеку, – заметил Монтетерно.

– Вы его не знаете. Он вовсе не дурак, – сказал Орта. – Следите за тем, что говорите.

Дон Арно проснулся, провел шелковым носовым платком по губам и приказал секретарю ввести мужчину и его племянницу.

– Они не хотели впускать меня, ваше преосвященство, – сказал Марк. – Но я помнил, что вы сказали, и когда малышка увидела на рынке того человека и сказала, что он тот самый, ну, я решил, что надо пойти к вам и привести ее, потому что я знаю, что вы тоже захотели бы услышать, что она скажет.

Каноник закрыл глаза. На мгновение он задумался, а затем повернулся к девочке, потому что от нее скорее можно было добиться осмысленной речи, чем от ее дяди.

– Ты была сегодня на рынке с дядей?

– Да, ваше преосвященство, – сказала она. – Мама сказала, что я могу пойти.

– И ты видела что-то, о чем я должен знать. – Он ободряюще улыбнулся, но его улыбка вышла довольно натянутой.

Она приняла это за то, чем это и было на самом деле, то есть за выражение доброжелательности, и продолжила:

– Я не видела, ваше преосвященство, – твердо сказала она. – Я услышала, как говорит этот человек, и это было похоже на то, как разговаривал монах. Этот человек не был монахом, но, когда я его услышала, я сразу вспомнила о том монахе.

– Как будто они приехали из одного и того же места, которое находится вдалеке от Жироны?

– Я не знаю, ваше преосвященство. Я никогда не была в таком месте. Я только думала, что они говорили почти одинаково.

– Ты узнала бы его еще раз, дитя мое?

– О, да, – уверенно произнесла она.

– Может, пойдешь на рынок снова, чтобы найти его? Мой секретарь отправится с вами, взяв двух стражников, чтобы охранять тебя. А эту монетку я дам секретарю и поручу ему купить для тебя что-нибудь вкусное за труды. – И в подтверждение своих слов дон Арно развязал кошелек, вынул монетку и вручил ее с должной значительностью секретарю.