Текст книги "Противоядие от алчности"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Повар и два его помощника, занятые обедом, не сразу обратили внимание на то, что происходит в лесу. Конечно, никто и не ждал от них помощи. Скинув рубахи, они остались лишь в коротких штанах и фартуках, дабы соответствовать требованиям приличий. Они не производили впечатления воинов. Поваренку исполнилось всего двенадцать лет, а помощник повара был человеком меланхоличным. Выпив лишнего, он начинал петь грустные песни надтреснутым голосом, отчаянно фальшивя при этом. Главный повар был крупным, грубым мужчиной с горячим нравом.

– Принеси-ка мою дубинку, приятель, – сказал повар. – Пойду-ка посмотрю, что там делается.

– И мою, – лаконично бросил его помощник.

Мальчик убежал.

Вскоре он вернулся, неся две длинные, тяжелые дубинки.

– Следи за огнем и смотри, чтобы рис не загустел.

Оба повара подхватили тяжелые дубины так, словно это были соломинки, и пошли к опушке, ступая легко и бесшумно, как два танцора. Присмотревшись повнимательней к этой парочке, можно было легко понять причину этой феноменальной силы. Их бедра раздувались от сильных мышц, а их рукам позавидовал бы любой борец. Они изо дня в день сражались, но не с людьми, а с тяжелыми чугунными котлами, с мешками муки и большими бочками с вином и маслом. Любой из них мог легко нести на плечах овцу, словно котенка, или подбросить увесистый мешок с рисом, как детский мячик. Они тихо приблизились к месту, где происходил бой.

* * *

Пытавшиеся схватить монахиню двое мужчин с длинными ножами, похоже, ошиблись с выбором, поскольку они схватили не богатую и влиятельную аббатису или отступницу сестру Агнет, что тоже было бы неплохо, а сестру Марту. Испуганные воплем путешествующего с ними священника, они отпустили ее и развернулись, чтобы расправиться со стражниками. Один стражник мастерски дал отпор одному из разбойников: он рассек ему предплечье, тем самым разоружив его, наступил на упавший кинжал и откинул его в сторону, чтобы тот не смог его снова схватить, после чего повернулся ко второму разбойнику. Но в этом уже не было необходимости. Священник нанес ему такие сильные и точные удары дубинкой, что тот выронил свой кинжал. Последний удар размозжил ему запястье и отбросил назад, отчего разбойник упал на спину. В этот момент краем глаза стражник увидел, что сестра Агнет убегает и уже взбирается по холму. Второй нападавший держался за запястье и кричал от боли. Стражник сильно ударил лежавшего на земле разбойника, чтобы тот не смог подняться, вручил священнику свой кинжал со словами:

– Возьмите это и не дайте им убежать.

Затем он помчался вверх по холму за монахиней. Он был молод и силен. Ей же очень сильно мешало монашеское одеяние, и вскоре она начала задыхаться от быстрого бега. Он легко поймал ее и возвратил разъяренной аббатисе и возмущенной сестре Марте.

Истекающий кровью человек, лежавший на земле, уполз. Стражник пожал плечами и передал монахинь и бандита со сломанным запястьем под надзор священника. Затем он – несмотря на приказ – отправился назад, чтобы помочь остальным.

Когда он подошел, двое стражников, два музыканта, мальчик и два разъяренных повара, имеющие на всех четыре меча, копье и два посоха, обратили в бегство более дюжины вооруженных разбойников. Когда подошли повара, то стражники, Андреу и Фелип, были окружены. Капитан зажимал сильно кровоточившую рану на руке,

Фелип тоже был ранен: чуть выше ботинка и около запястья. Андреу обменял посох Исаака на меч одного из нападавших, но сломал меч, и теперь стоял безоружный в самом центре сражения.

Капитан был ранен. Задыхаясь, он споткнулся и потерял бдительность, нападавший на него разбойник сделал выпад, намереваясь нанести роковой удар. Юсуф попытался снова ударить нападавшего копьем, но промахнулся, однако это отвлекло разбойника, и у него дрогнула рука. Капитан нагнулся; мощный удар его противника пронзил весенний воздух. В ярости развернувшись, чтобы отразить эту новую угрозу, он увидел лишь лежащего на земле мальчика.

В то же самое время кто-то поднял меч и атаковал беспомощного Андреу.

Повар с бешеным ревом приблизился к дерущимся, и первым же ударом посоха попал по затылку человеку, который собирался пронзить Андреу мечом. Тот рухнул на землю, как подкошенный. Второй удар попал кому-то по руке, и хруст ломающейся кости перекрыл шум боя.

Его помощник был человек методичный. Он начал с ног. Первым же ударом он перебил колено тому, кто нападал на капитана, разбойник с криком повалился на траву. Второй удар пришелся ему по голове, и крики прекратились. Третьим ударом он попал еще одному разбойнику по ноге, сломав берцовую кость, после чего еще один фехтовальщик оказался лежащим на земле. Внезапно чаша весов покачнулась, и перевес оказался на стороне путников. Вскоре могли драться только четверо из нападавших. Затем, все, кто еще мог бежать, как один, развернулись в сторону холма и бросились наутек. Третий стражник побежал за ними и схватил двоих, остальные же скрылись за валунами. Обессиленные и измученные путники занялись своими ранами.

Потрясенный Андреу огляделся, бросил сломанный меч и подобрал посох Исаака.

– От всего сердца, добрый господин, – сказал он главному повару, – благодарю вас за спасение моей жизни. Меньше всего мне хотелось погибнуть в схватке с этими разбойниками.

– Если бы вас убили, господин, мы бы больше не могли слушать ваши веселые песни, – ответил повар. – А этого допустить мы не могли.

* * *

По общему согласию путники покинули поле битвы и, собрав по дороге остальных, вернулись на поляну, где стояли повозки и были разложены костры. Пациент Исаака мирно спал за толстым бревном, доказывая эффективность микстур лекаря. Несколько рук потянулось к носилкам и его перенесли в прохладную тень под дубом.

Ракель и Юдифь промыли и перевязали раны. Повар тихо намекнул, что у него припасен бочонок лучшего епископского вина, и, наконец, скрываемое ликование от победы прорвалось наружу. Теперь можно было не только вспоминать подробности победы, но и пересказывать их благодарным слушателям – женщинам, лекарю, поваренку – всем, кто, не участвовал в битве. Те были готовы снова и снова слушать о доблести стражников, храбрости Андреу, неожиданном мастерстве фехтования Фелипа, удивительных способностях Юсуфа и удивительной силе поваров.

Наоми и Ибрагим перенесли свои горшки к общему костру, и, несмотря на ранний час, всем захотелось есть. Они сели за трапезу вместе, отбросив манеры и условности. Даже при том, что рис был немного переварен, им казалось, что ничего вкусней они еще никогда не ели. Это был настоящий триумф.

Не было только стражников. Нашли двоих – один находился без сознания после удара но голове, а другой был ранен еще в начале схватки. Как только их перевязали, те, кто мог, вернулись на поле боя. Пятеро разбойников лежали на земле, живые, но беспомощные; двое были крепко привязаны к деревьям.

– Что с ними делать? – глядя на раненых противников, спросил Энрике, самый молодой из стражников.

Трое из них, те, кому достались сокрушительные удары по голове дубинками поваров, лежали без сознания и вряд ли должны были очнуться. Двое, со сломанными ногами, сыпали проклятиями и стонали, лежа на земле. Остальные раненные во время боя разбойники сумели уползти в лес.

– Эти трое в любом случае умрут. Остальных повесьте, – приказал капитан.

– Я не уверен, что у нас найдется столько веревки, – ответил практичный старшина стражников. – То есть я имею в виду, мы не запасли столько. Мы же не думали, что придется вешать четырех человек.

– Тогда ножом. У меня правая рука сейчас не слушается, – сказал капитан, – а то я сам занялся бы этим.

– Не беспокойтесь, – ответил старшина. – Мы сейчас прикончим их.

– А разве нам не следует узнать, почему они напали на нас, господин? – снова спросил Энрике.

– Я думаю, это совершенно ясно, – сказал капитан. – Эй! – он пихнул ногой одного из нападавших. – Почему вы напали на нас?

– Нам приказали, – ответил тот. – А что, в тех повозках куча всякого добра.

– Я так и думал, – сказал капитан.

– А еще мы должны были захватить большую монахиню, – услужливо добавил он.

– Это какую? – спросил старшина.

Они посмотрели на монахинь. Высокая, худая Элисенда? Пухлая Марта? Широкоплечая Агнет? Ни одну из них нельзя было назвать маленькой.

– Кому это было нужно? – спросил капитан.

– Не знаю. Не мое дело. Этот незнакомец договаривался с Марио. Ему платили деньгами, а мы получали то, что было в повозках. Они не сказали, что охранять их будет целая армия.

– Неважно, – сказал капитан. – И так все ясно. Поторопитесь, – приказал он двум другим, – а то все напьются, и мы не сможем двигаться дальше.

– Этого отпустить? – спросил старшина стражников, указывая на словоохотливого разбойника.

– Как хочешь, – ответил капитан. – Он все равно далеко не уйдет.

– Хотите, я поищу конюхов, господин? – спросил старшина, почистив и вложив в ножны кинжал.

– Ты надеешься их найти? – удивился капитан. Он глядел на луг, где стояли люди и мулы.

Старшина стражников покачал головой.

– Нет. Они или мертвы, или им заплатили за предательство.

– Конечно, – нетерпеливо сказал капитан. – И мы не можем тратить время впустую.

– Я хочу знать правду, – сказал старшина стражников. – Уж лучше бы они оказались жадными до денег, чем слишком беспечными, настолько, что позволили перерезать себе горло, – добавил он. – Я сам обучал их. Я не думаю, что найду их тела, капитан. Поблизости нет их коней. Но полагаю, что его преосвященство будет не против, если мы, прежде чем уехать, обойдем луг. Так, для проверки.

– Думаю, да, – сказал капитан.

– Почему вы считаете, что они подкупили конюхов, господин? – спросил молодой Энрике.

– Они не были конюхами, эти мерзкие предатели, – сказал старшина стражников. – Они были нашими стражниками. Вооруженными и обученными. Его преосвященство думал, что стоит иметь пару человек, которые не были бы одеты как охранники. Он очень осторожный. И хороший тактик. Но предательство не так-то легко учесть.

Остановка в роще задержала их часа на три, что превышало самые мрачные прогнозы капитана. Кроме того, очень много времени было затрачено на отрезвление, восторги, еду, уборку, погрузку и отправление. Старшина стражников посмотрел на небо, где облака уже начинали закрывать яркое полуденное солнце, и покачал головой.

– Сомневаюсь, что мы успеем до темноты, господин, – тихо произнес он.

Капитан кивнул.

– Будем двигаться, пока солнце не сядет за холмами. Если мы не сумеем добраться до пригорода Барселоны, кому-то придется выехать вперед, чтобы поискать убежище.

Остальная часть путников отправилась в дорогу в состоянии невероятного, триумфального воодушевления. Дальше случилось то, что всегда бывает, когда события развиваются слишком хорошо. К тому времени, когда дорога вышла на равнину, вино повыветрилось из голов, а вместе с ним и восторги. На путников навалились боль и усталость. У всех, кто участвовал в битве, за исключением поваров, имелись раны, некоторые из которых были достаточно глубокими, а также царапины и ушибы. Теперь, когда прошла ярость схватки, сильнее всего чувствовалась боль. Перед ними уходила вдаль бесконечная, плоская, извивающаяся лента дороги на Барселону. Время от времени дорогу пересекали реки и обступали деревушки, мирно дремлющие в полуденном зное.

Солнце палило нещадно, и путники замедлили шаг. Они снова остановились в месте, где было достаточно воды и немного тени, больше из милосердия к животным, чем к людям. Повара раздали мясо и скудные припасы из монастырской кухни. Жилберт забылся в тревожном сне и бормотал что-то, явно не чувствуя жары и не замечая мух или тряски телеги. Юдифь и Наоми по очереди обмахивали его веером и поливали лоб холодной водой.

Затем они снова отправились в путь, привычно разделившись на небольшие группки. Первой шла повозка с раненым, чтобы ему не приходилось глотать пыль, поднятую остальными. Рядом с ней ехали Ракель, ее отец и Юсуф. С другой стороны шли музыканты. Повар и его помощники шагали между повозками, приглядывая за запасами провизии и остальными слугами; прочие брели, переходя от одних повозок к другим в зависимости от изменения их настроения и состояния.

Солнце начало краснеть, смещаясь вниз к едва различимым холмам, видневшимся вдали впереди справа.

– Сколько еще до города? – жалобно спросил поваренок.

– Еще довольно далеко, – ответил помощник повара.

– Мы не сможем добраться до города сегодня вечером, – сказал священник женского монастыря. Одиночество и желание поговорить вынудили его присоединиться к поварам. Он слез со мула и повел его в поводу, заметив, что так ему намного легче справляться с ним, чем сидя в седле.

– И что мы будем делать? – спросил поваренок дрожащим голосом.

– Не стоит унывать, – заметил Андреу. – Можно спать и в поле. Нам нередко приходилось делать это, ведь так, Фелип?

– Конечно, – серьезно произнес Фелип. – Это даже приятно, если только не идет дождь. Или львы не выходят из леса.

– Львы? – задрожал поваренок.

– Довольно мелкие, – сказал Фелип. – Не бойся.

– Но есть же гостиницы, – сказал священник, осторожно поглядывая то на одного, то на другого молодого человека.

– Набитые головорезами, – ответил Андреу. – Если нет дождя, то уж лучше поле и дикие животные, чем гостиницы на этой дороге.

– Не дразните мальчика, – резко произнесла Ракель.

Музыканты поклонились, усмехнулись и принялись наигрывать веселенький мотивчик. На дороге впереди них возникло облако пыли, из которого выехал старшина стражников.

Капитан выслушал его и приказал сделать остановку.

– Если вы посмотрите вперед, – сказал он, – то увидите вершину горы. Это Барселона. Мы не сможем добраться туда сегодня вечером, но в деревне, в паре миль отсюда, есть две гостиницы, где мы остановимся. Завтра к обеду мы будем в Барселоне. Давайте поторопимся, – добавил капитан. Он сам выглядел очень уставшим.

Он толкнул коня и поравнялся с повозкой, на которой везли раненого.

– Лекарь, как ваш больной?

– Ему не стало хуже, – сказал Исаак. – И это говорит о том, что он может выздороветь. Я больше беспокоюсь о вас, капитан. Вам тоже следует сесть в эту повозку и отдохнуть.

– Завтра у меня будет на это время, – ответил он и развернулся к остальным путникам.

Часть вторая

Глава первая
Барселона

Незадолго до полудня уставшие от жары и напряжения, в дорожной пыли Беренгер де Крюилль и двое его священников добрались до епископского дворца. Их проводили в кабинет Франсеса Руффы, каноника Барселоны. Как обычно, епископ, Мигель де Рикома, находился в Авиньоне, вдали от своей епархии.

Руффа вышел, чтобы поприветствовать их.

– Ваше преосвященство, какая неожиданная радость! Счастлив видеть вас, – произнес он, но в его голосе слышалась скорее вежливость, чем искренность. – Вы едете в Таррагону со свитой? Мы…

– Мой дорогой Руффа, не смущайтесь, – сказал Беренгер. – Мы едем на совет, но свиты у меня нет. Это временно. Мы выехали вперед, оставив свиту добираться с той скоростью, на которую она способны. Полагаю, все появятся лишь поздно вечером.

Руффа взял с письменного стола маленький колокольчик и позвонил.

– Ваше преосвященство, как только вы смоете дорожную пыль и отдохнете, мы будем рады, если вы присоединитесь к нам за нашим скромным обедом.

– Сначала Бернат должен написать короткое письмо Его Величеству, – сказал Беренгер, – а затем мы будем готовы отобедать с вами.

– Слушаю вас, ваше преосвященство, – произнес Бернат.

– Сообщите Его Величеству о нашем прибытии и от моего имени попросите его принять меня завтра.

– Зачем ждать до завтра, ваше преосвященство? – спросил Франсес Монтерранес. – Мы очень спешим. Он мог бы выделить вам немного времени сегодня вечером.

– Когда я получу аудиенцию у Его Величества, я хотел бы иметь возможность уверить его, что сестра Агнет благополучно добралась до Санта-Пере-де-лес-Пуэллес.

Дон Педро, граф Барселонский и король Арагона, выслушал просьбу Беренгера и кивнул секретарю.

– Передайте его преосвященству, что мы повидаемся с ним завтра… нет. Пусть подождет. В субботу, в полдень. И скажите ему, чтобы он привел нашего подопечного, мальчика Юсуфа, если тот путешествует вместе с ним.

– Епископ Жироны – ваш мудрый и преданный друг, – заметила донья Элеонора, его королева, после того как за секретарем закрылись двери. – И к тому же верный подданный.

– Который может позволить себе не спешить повиноваться мне, когда у него возникает такое настроение, – добавил дон Педро. – Прошел почти год с тех пор, как мы приказали ему доставить ту монахиню из монастыря Святого Даниила, и только сейчас он решил выполнить приказ. Если, конечно, она вообще едет с ним. Разве так ведет себя верный поданный?

– Мой бедный отец, который не имел вашего опыта в подобных делах, – сказала донья Элеонора, – часто говорил, что только дурак доверяет человеку, неоднократно замешанному в грязных делах, но мудрец подозревает и человека, который кажется чересчур добродетельным. Первый предаст ради выгоды, а второй – чтобы доказать свою праведность. Возьмите дона Видаля де Блана. Такой замечательный человек, – быстро добавила она, – заслуживающий доверия. Он всегда будет утверждать, а если надо, то и вопреки всем, что необходимо стоять за правое дело, к каким бы последствиям это не привело.

– Это человек, достоинства и высокие принципы которого никто не подвергает сомнению, – несколько язвительно заметил дон Педро.

– Я заметила, что Беренгер предпочитает компромисс, чтобы поддержать мир и покой в своей епархии, и чаще всего он делает это в интересах Вашего Величества. Дон Видаль обеспечил бы длительный мир между двумя ссорящимися соседями, просто повесив их обоих.

– Откуда такая политическая мудрость? – со смехом спросил дон Педро.

– Двор моего отца в Палермо – превосходная школа, Ваше Величество. Нигде нет больше заговоров и интриг, чем там. Я рано узнала, как определить разницу между стервятником и певчей птицей.

– Дон Видаль – кусок, который нужно было бросить его святейшеству, папе римскому, – сказал король. – Он также служит напоминанием дону Беренгеру, чтобы тот исправил свои манеры.

– И с этим куском, брошенным его святейшеству, иметь дело не легче, чем с остальными.

– Но несгибаемое достоинство дона Видаля не позволяет ему склониться перед Авиньоном, особенно в политических делах. И полагаю, мы не пробудем за пределами страны достаточно долго для того, чтобы это возымело опасные последствия.

– Пока я рядом с Вашим Величеством, не имеет значения, как долго мы находимся в море, – тихо произнесла королева, бросая на него взгляд из-под опущенных ресниц.

Он благосклонно улыбнулся, глядя на ее склоненную голову.

– Но относительно Беренгера де Крюилля вы правы, – продолжил он в более приподнятом настроении. – Мы окажем небольшое давление на архиепископа Таррагоны и спасем доброго епископа Жироны от его нынешнего неприятного положения.

– Дон Санчо – разумный человек, не правда ли, Ваше Величество?

– Для архиепископа.

Бернат принес Беренгеру ответ Его Величества.

– Ну, – нетерпеливо произнес епископ. – Он примет меня? Или крюк, который нам пришлось сделать, оказался лишь бесполезной тратой времени и сил?

– Конечно, мы не потратили время зря, – сказал Франсес Монтерранес. – Возможно, мы спасли жизнь молодому человеку.

– Возможно, – согласился Беренгер. – Но что говорит Его Величество?

– То, что он будет рад принять вас в полдень в субботу.

– Суббота, – задумчиво произнес Беренгер. – Я надеялся на завтра и боялся, что он назначит на воскресенье вечером. Он просто хочет дать мне время подумать.

– Конечно, Его Величество не интересовался мелкими подробностями нашего путешествия… – заметил Бернат.

– Его Величеству всегда интересны подробности, Бернат. Именно поэтому он всегда был и является воистину великим сувереном.

На следующий день, задолго до того, как солнце достигло зенита, остальные путешественники грязные, растрепанные и в отвратительном настроении добрались до Барселоны. Предыдущую ночь они провели в маленьких, грязных и переполненных гостиничных комнатках, и по дороге они уже не могли говорить ни о чем другом, кроме как о том, чья гостиница была хуже и кто из них спал меньше всех. Капитан и его стражники, которые вообще не спали прошлой ночью и потому были донельзя уставшие, ехали в полном молчании.

Монахини первыми покинули путешественников. Сердечно распрощавшись со всеми, они свернули к воротам монастыря Сан-Пере-де-лес-Пуэллес, расположенного на относительно тихой окраине. Остальные путники устало развернулись и по той же дороге добрались до городских ворот Барселоны.

Там Фелип и Андреу попрощались с капитаном и растворились в толпе. Исаака, его семью и слуг, а также раненого молодого человека доставили к восточным воротам еврейского квартала, где двое конюхов перенесли Жилберта в дом Мордехая и его жены. Затем капитан снова развернул свой поредевший отряд и повел его по дороге к собору.

Дом Мордехая бен Иссака был большим, а кладовая и винный подвал – полны припасов. Он и его энергичная жена оказались людьми гостеприимными и щедрыми. Они отнеслись к прибытию пяти неожиданных гостей – один из которых был практически при смерти – вместе со слугами как к нежданной радости. Но, несмотря на это, их визит начался не слишком хорошо. Хотя дом и был большим, людей в нем оказалось все же слишком много. Юдифь сильно волновалась, Юсуф выглядел угрюмым, а Ракель была раздражительна и беспокойна.

– Отец, – сказала она, как только смогла добиться его внимания, – ты не находишь, что состояние Жилберта стало намного хуже?

– Нет, дитя мое, я так не думаю. А ты?

– Нет, отец, – сказала она озадаченно. – Но я слышала, как ты сказал тому священнику, что надежд на то, что он переживет эту ночь, не слишком много. – Несмотря на то, что Ракель не заметила существенных изменений, она всегда считалась с необычными способностями отца чувствовать признаки улучшения или ухудшения состояния пациента.

– Не удивительно, что ты слышала. Я говорил очень громко. Иногда лучше предупредить друзей о худшем, когда больной выздоравливает, тогда для них это становится нежданной радостью, – сказал отец.

– Мне кажется, то этого священника совершенно не волновало, выживет Жилбсрт или нет, – сказала Ракель.

– Скорее всего, да. Но я полагаю, что наш пациент будет в большей безопасности, если распространится известие о том, что его состояние совершенно безнадежно.

– То есть ты хочешь сказать, что кто-то может попытаться убить его, поверив, что он выздоравливает? – Она замолчала, чтобы обдумать его слова. – Пойду посмотрю, что еще можно для него сделать. Мама очень устала.

– Да. Дай матери насладиться обществом другой женщины, – сказал Исаак. – А я смою дорожную пыль. Где Юсуф?

– Я здесь, господин, – приглушенным голосом произнес мальчик.

– Пора умыться и немного поесть, – сказал лекарь. – А затем нас ждет работа.

Дом Мордехая находился на главной улице еврейского квартала, такой широкой, что по ней легко могли разъехаться две телеги. Юсуф открыл дверь и вышел, сразу очутившись в толпе домохозяек, придирчиво осматривающих рыбу и домашнюю птицу, тыкающих пальцами в овощи и ругающих непослушных детей. Слуги и женщины победнее, которым некому было помочь, пробирались через толпу, неся тяжелые кувшины с водой из соседнего фонтана. Все – и богатые, и бедные – были чем-то заняты, поскольку была пятница и надо было переделать множество дел, прежде чем закат возвестит начало Шабата. Юсуф пробрался сквозь толпу, свернул на более тихую улочку, затем опять на довольно шумную, и, наконец, достиг западных ворот квартала.

Вдоль улицы, начинающейся от ворот, возвышались жилые дома и процветающие торговые ряды. Она была почти такая же шумная, и на ней было столько же народа, как и на улицах квартала, но все здесь было ему совершенно незнакомо. Перед тем как покинуть дом, он уверил хозяина, что в свое время его путь пролегал через Барселону и он хорошо знает этот город; но он ничего здесь не узнавал. Город был больше, чем он думал, и та его часть, но которой он бродил два года назад, как бездомная собака, оказался лишь малой его частью.

«У тебя есть язык», – сказал он себе. Любой здесь знает, где находится дворец епископа. Он пересек улицу и подошел к представительному торговцу оливками, который в ожидании обеденного времени перетаскивал бочонки и корзины в свой магазин.

– Прошу прощения, господин, – сказал он. – Вы не могли бы сказать мне, где находится дворец епископа?

– Там, – сказал занятой торговец, неопределенно махнув рукой. Затем он удивленно посмотрел на Юсуфа. – А зачем тебе епископ? – с любопытством спросил он. – Ты что, первый раз в городе, раз не можешь найти собор? – Внезапно он сделал быстрое движение и схватил Юсуфа за руку.

– Пустите меня! – закричал Юсуф.

– Мне пригодится такой парень, как ты, – сказал он. – У тебя ведь нет хозяина, не так ли? Или ты беглый?

Юсуф отчаянно дернулся, вырываясь из рук торговца оливками.

– Пустите меня! – повторил он.

– Шутишь, парень, – протянул торговец.

– Эй, ты, Эстевес, – произнес голос из соседнего магазина. – Что ты делаешь с этим парнем? Он не твой.

– Нет, мой, – сказал торговец. – Я только что купил его.

– Да ну? Пока таскал свои оливки в лавку?

Неожиданное нападение с фланга отвлекло торговца, и его захват ослаб. Юсуф не стал дожидаться, чем закончится их спор. Он вывернулся и бросился бежать по улице туда, где вырисовывалась громада собора.

Тяжело дыша, больше от испуга, чем от усталости, на сей раз он задал вопрос молодой женщине, которая тащила двух хнычущих маленьких детей домой обедать.

Она посмотрела на него, как на безумца.

– Да вот же, мальчик, – сказала она. – Где же еще ему быть?

Она подтолкнула старшего и самого непоседливого ребенка и решительно двинулась дальше.

В епископском дворце наступил час обеда. Сказали, что епископа нельзя беспокоить. Юсуф продолжал настаивать. Привратник упрямо прищурился.

– Я принес очень важное сообщение его преосвященству от его личного лекаря. Его преосвященство рассердится, когда обнаружит, что привратник, который ничего не знает о делах его преосвященства, помешал ему получить это сообщение.

Неясно, что вынудило привратника уступить – то ли впечатление от этой речи, то ли время обеда, но, когда Беренгер размеренно прогуливался в компании Франсеса Руффы, каноника Барселоны, в сторону большого зала, где они должны были обедать, Юсуфу разрешили предстать перед епископом и передать ему сообщение.

– Я рад видеть тебя, Юсуф, – сказал епископ. – Ты уже обедал?

– Нет, ваше преосвященство, – ответил Юсуф.

– Тогда ты можешь присоединиться к нам, не правда ли, Руффа? А заодно ты передашь мне сообщение. Надеюсь, ничего серьезного, что бы потребовало от меня немедленных действий.

– О нет, ваше преосвященство, – сказал Юсуф и вскоре уже сидел за столом рядом с епископом в просторном зале.

В день прибытия путешественников па обед в большом зале епископского дворца в Барселоне собралось восемнадцать человек. Большинство из них были священниками, занимающими различные должности в соборе. Помимо Юсуфа и четырех церковников из Жироны – епископа, его секретаря, его исповедника и священника из женского монастыря – было трос светских гостей: приветливый землевладелец по имени Гонсалво де Марка и двое рассудительных купцов, которые являлись частью городского совета.

– Зачем они здесь? – тихо спросил Бернат.

– Как говорит отец Бонанат, – пробормотал Франсес Монтерранес, кивая на священника, сидевшего с другой стороны стола, – у членов совета есть неотложные дела, которые необходимо обсудить с каноником. Я ничего не знаю об этом господине, даже о том, для чего он оставил своих коров и свиней и отправился в город, – добавил он, указывая на Гонсалво де Марка. – Знаю только, что он очень богат и что его давно умерший двоюродный дед был весьма влиятельным сеньором.

За столом было странно тихо. Путешественники сильно устали, и у них не было сил на разговоры. Дон Гонсалво, будучи местным, начал длинное и путаное объяснение причин недовольства крестьянства, которое было способно убаюкать даже их самого горячего защитника. Наконец он допил свой бокал и, пытаясь подвести итог своим аргументам, окончательно выдохся. После нескольких мгновений напряженной тишины Франсес Монтерранес, стараясь подхватить нить угасшей было беседы, обратился к епископу:

– У вашего преосвященства есть новости о нашем несчастном юном Жилберте? Насколько я помню, его состояние было довольно тяжелым, когда мы уехали вчера утром.

Он произнес это громко, чтобы заглушить дальнейшие попытки выступлений со стороны дона Гонсалво.

– Вы хотите сказать, что были и другие неприятности во время вашего путешествия помимо нападения? – торопливо спросил каноник.

– Нет, с нами ничего не случилось, – ответил Беренгер. – Но мы натолкнулись на молодого дворянина, лежавшего около дороги. На него напали воры и бросили его, посчитав мертвым. Со вчерашнего вечера я ничего о нем не слышал. Надеюсь, ему лучше, Юсуф?

Мальчик покачал головой и спокойно ответил, что за прошедшее время не было отмечено значительного улучшения его состояния.

Послышался сочувствующий шепот на фоне смущенных взглядов тех, кто не понимал, о чем идет речь.

Затем один из каноников отвлекся от стоявшего перед ним блюда с бараниной.

– Они повсюду. Как жаль, что дороги в город настолько ужасно охраняются, что прячущиеся в холмах бандиты без опасений нападают на честных христиан.

– Путешествия всегда опасны, господин, – сказал Гонсалво Беренгеру. – Вы, господин, довольно много путешествуете, так что знаете об этом не понаслышке. Когда я покидал усадьбу, то помимо слуг я взял с собой трех крепких парней.

– Трудно предположить, что на такую большую группу людей, как наша, все же нападут вооруженные бандиты, – сказал Франсес в оправдание.

– Приятно отметить, – произнес Беренгер, – что в бой вступили все члены моей свиты, даже повара, и действовали весьма смело и умело. А ради чего вы предприняли столь опасную поездку, уважаемый? – спросил епископ, поворачиваясь к Гонсалво. На его лице не было даже тени улыбки.

– Закон, ваше преосвященство, – сказал он, сияя от самоуверенности. – Все мы должны стремиться к тому, чтобы закон восторжествовал, нельзя ослаблять бдительность ни на мгновение. Вы так не находите? – обратился он к одному из торговцев, тихо беседовавших с каноником.

Торговец удивленно воззрился на него.

– Вы совершенно правы, – вежливо ответил он и вернулся к прерванной беседе, понятия не имея о том, чему он только что поддакнул.

– У вас есть дело в суде? – спросил Бернат.