Текст книги "Призрак в машине"

Автор книги: Кэролайн Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Она сидела белая как бумага, с дрожащими губами и трясущимися руками и, отрицая возможность подобного, яростно мотала головой. Джудит испугалась, что Бенни станет плохо.

– О боже… – Она пыталась успокоить бедную женщину и сохранить терпение, но это оказалось нелегко. Видимо, это была поздняя реакция на случившееся. «В следующий раз нужно будет послать сюда Эша», – подумала Джудит. – Может быть, заварить чай?

Бенни не ответила. Она покосилась на телефон и внезапно застыла на месте. Когда Джудит взяла трубку, чтобы положить ее на место, Бенни тихонько взвизгнула от страха. Джудит вздохнула, подавила досаду и пошла вниз ставить чайник. Как только чай будет готов, она позвонит Лоусонам. Чем скорее они приедут, тем лучше. Она не собирается отвечать за Бенни. У нее и без того хватает забот, чтобы возиться с истеричными старыми девами.

На следующее утро миссис Крудж, битых полчаса уговаривавшая, утешавшая и успокаивавшая Бенни, была готова сдаться. Вечером она сказала своему мужу Эрнесту, что Бен «выжала ее досуха».

– Бенни, дорогая, ты сама не знаешь, как тебе повезло. – Она залпом выпила чашку кофе. – Кое-кто отдал бы правую руку за столь явный признак паранормального!

– Я думаю, это был убийца. Из Бэджерс-Дрифта.

– Он сейчас за тридевять земель отсюда.

– Или взломщик. – Бенни снова начала плакать и сморкаться.

– Взломщики что-то крадут, а не снимают телефонную трубку и убегают.

– Наверное…

– Я вот о чем: они не стали бы рисковать попасть в тюрьму ради того, чтобы просто снять трубку с рычага.

– Дорис… Джудит сказала, что я, наверное, позвонила сама. Но я этого не делала. Я не была в той комнате с самых похорон.

– Конечно нет. К этой трубке рука человека не прикасалась. Как жаль, что ты не обратилась прямо ко мне. На трубке могли остаться следы эфира.

– И что бы ты сделала?

Дорис замешкалась. Ее пухлые щеки приобрели оттенок клевера, и Бенни поняла, что подруга вспыхнула.

– Ну, вообще-то в спиритических кругах меня считают чувствительной.

«Чувствительной к чему?» – хотела спросить Бенни, но решила, что это будет грубо.

– А что это значит?

– Мы видим вещи. – В голосе миссис Крудж послышалась нотка превосходства. – Вещи, которых не видят другие.

– Ты имеешь в виду вещи, которых здесь нет?

– Милая, технические подробности тут ни при чем. Важно то, что знак подан. Связь с мисс Кэри налажена. Теперь от тебя требуется только одно: прийти в воскресенье во второй половине дня и получить сообщение.

На этот раз Бенни не стала отказываться с порога. Она села и подумала. А вдруг Дорис права? Что об этом говорят современная наука и здравый смысл? А вдруг Кэри тратит огромные усилия на то, чтобы вступить в контакт, оставляя знаки, делая намеки и так далее? Сколько энергии нужно затратить, чтобы снять телефонную трубку с рычага! Кэри не обрадует, если Бенни не удосужится прийти и получить сообщение. Думать об этом было невыносимо. Даже оставшись без тела, Кэри представляла собой силу, с которой следовало считаться. А вдруг она придет в дом и начнет бродить по нему?

– Дорис, а другие люди могут ощущать… присутствие? – При одном упоминании этого слова Бенни бросило в дрожь. – Например, Кейт или Мэллори?

Миссис Крудж не стала торопиться с ответом. Она знала Мэллори всю свою взрослую жизнь. Когда Дорис начала работать у Кэри Лоусон, ему было семь лет. Этот постоянный посетитель Эпплби-хауса и хитрый мальчишка совал в рот печенье или пирожное, стоило повернуться к нему спиной. Или прятал ее сумку и уличную обувь и находил тогда, когда она была готова лопнуть от досады. Но своих детей у Дорис не имелось, поэтому она относилась к Мэллори с симпатией; в нем не было и намека на зло. В отличие от этой бесстыжей потаскушки, его дочери. Девчонка была злая, хитрая, вертела другими людьми как хотела, и Дорис обрадовалась, когда она перестала приезжать в Эпплби-хаус.

А вот Кейт ей нравилась. В отличие от многих гостей Кэри, она была внимательной. Когда Лоусоны приезжали в Эпплби-хаус, они не оставляли после себя грязную посуду, пригоревшие сковородки, неубранные постели, мокрые полы в ванной и разбросанные повсюду влажные полотенца…

– Что ты сказала, Бен? – Дорис на мгновение ушла в себя. Странная вещь эти воспоминания: по прошествии времени вещи кажутся куда более интересными, чем они были в действительности.

– Понимаешь, они приедут сегодня… – Когда Джудит позвонила Лоусонам, а потом вернулась и сказала, что Кейт постарается приехать завтра как можно раньше, а Мэллори сделает то же самое после закрытия школы, Бенни была ошеломлена. Она заплакала от благодарности, чем окончательно смутила Джудит. – Вот я и подумала, стоит ли говорить им, что Кэри… э-э…

– Подала знак?

– Да.

– Лучше не надо.

Когда выяснилось, что миссис Крудж вовсе не стремится сохранить тайну, это окончательно сбило Бенни с толку. Дорис не хотела таиться от Лоусонов. Совсем наоборот. Если бы они вчетвером отправились в Церковь-за-Углом и приняли участие в службе, она была бы счастлива. Но опыт подсказывал ей, что это невозможно. Между церковной конгрегацией и такими, как Лоусоны, существовал невидимый барьер. За долгие годы миссис Крудж неохотно пришла к выводу, что этим барьером является образование.

Точнее, избыток образования. Дорис оставила школу в пятнадцать лет и сразу пошла работать. Она не видела смысла в сдаче экзаменов на аттестат зрелости и не жалела об этом. Простым людям это ни к чему. Конечно, каждый должен уметь читать и писать. И считать тоже, хотя это не так важно, потому что теперь есть калькуляторы и все прочее. Но дальше – ни-ни. Дальше начинаются неприятности. Ученые, которые делают бомбы, врачи, которые отрезают то, что им не нравится, судьи, которые выпускают преступников на волю, и все прочие так называемые образованные…

А что касается утверждения, будто ученье – свет… После постижения нового космического порядка миссис Крудж и ее единоверцы думали по-другому. Умы насмешливых циников, которых с каждым годом становилось все больше, были закрыты крепче, чем пружинные ловушки. О да, посвященные всегда оказывались преследуемым меньшинством! А эти всезнайки, эти яйцеголовые – неудачники, потому что потеряли способность верить в чудеса. И заблудились во тьме.

– Я вот что думаю, Бен… Если ты не знаешь, что сказать Мэллори, то скажи ему, что в воскресенье пойдешь ко мне пить чай.

– Не могу, – ответила смущенная Бенни. – Это будет неправда.

– Нет, не будет. – Дорис встала и потянулась за легким шерстяным пальто, которое надела несмотря на теплый день. – Именно это мы и будем делать после службы. Вместе пить чай.

– Наверное, ты права.

Хотя ответ прозвучал тихо и испуганно, Бенни уже решила, что пойдет. Если случится что-нибудь страшное, она будет с подругой, в окружении людей, которые не причинят ей вреда. А если не случится ничего, она получит удовольствие от приключения и угощения.

Бенни вздохнула. Ей следовало быть «капельку умнее», как сказала бы Дорис. В последнее время она плохо спала, а по утрам ощущала сухость во рту, легкую головную боль и оцепенение. Джудит предложила принести ей снотворное, которое принимал Эшли, но Бенни отказалась; принимать таблетки, прописанные другому человеку, опасно.

На это Джудит сердито ответила, что ей некогда возиться с Бенни. У нее есть работа, больной муж, за которым нужно ухаживать, и во сне она нуждается так же, как сама Бенни, если не больше. Поэтому пожилая дама покорно приняла две таблетки. Но теперь жалела об этом.

Когда Дорис ушла, Бенни медленно встала, вымыла кофейные чашки, потом застелила кровать Кейт и Мэллори чистым бельем и положила под подушки мешочки с лавандой. Она понятия не имела, когда приедет Кейт, но на случай, если это произойдет до ленча, решила сходить во «Всегда готов» и купить свежего хлеба.

На дорогу в четыреста метров ушло двадцать минут, потому что Бенни приходилось останавливаться, чтобы поболтать с каждым встречным и потрепать по голове или погладить каждую тварь на четырех лапах. В магазине была отличная Йоркская ветчина на косточке. Бенни купила полфунта для сандвичей, несколько персиков и рулон бумажного полотенца с рисунком в виде цветков яблони. Потом взяла номер «Таймс», пошла к кассе и вдруг увидела самую забавную вещь, которую можно было себе представить. Шотландского терьера, вырезанного из большого куска мыла с цветом и запахом сирени. К нему полагалась сиреневая губка в виде кости. К кости тонким ремешком из настоящей кожи был прикреплен кружок с графами «От кого» и «Кому», которые можно было заполнить не сходя с места.

Бенни чувствовала, что должна извиниться перед Джудит за прошлый вечер и поблагодарить ее за помощь. Она решила зайти к соседям на обратном пути (те как раз должны были закончить завтрак) и подарить им терьера.

Казалось, мыло и губка застали Джудит врасплох. Она тут же передала их Эшли со словами:

– Ты только посмотри, что нам принесла Бенни!

– Как мило. – Он улыбнулся и взял коробку. – Бенни, выпейте с нами чаю. Должно быть, в доме вам одиноко.

– Ну, если вы уверены… – Бенни, обрадованная гостеприимством соседей, по очереди улыбнулась Парнеллам и села у окна. Едва она закончила рассказ о последнем приключении Кройдона (этот жадный и самоуверенный кот упал в пруд, пытаясь поймать рыбку), как Джудит вскочила и воскликнула:

– Это мой факс! Прошу прощения…

– Наверное, он сильно испугался, когда ушел под воду, – предположил Эшли. – Я всегда боялся утонуть.

– А я боюсь этого до сих пор, – сказала Бенни таким тоном, словно удивлялась счастливому совпадению. Кроме того, она боялась, что ее похитят инопланетяне или укусит тарантул, которых то и дело обнаруживают в ящиках с бананами. – Именно поэтому я никогда их не ем. И не плаваю на пароходах.

Эшли предложил Бенни круассан.

– Берите-берите, у нас их много. И джем из черной смородины.

– Вы – настоящие друзья дома, – сказала Бенни, взяв круассан и намазав его маслом. – Полли недавно очень интересовалась вами. Расспрашивала обо всем.

– Серьезно?

– Она такая добрая. Такая сочувствующая.

– Я видел ее только однажды, но она кажется мне… очаровательной. – Эшли начал поправлять одеяло, которым были укрыты его ноги, но вдруг нетерпеливо отбросил его в сторону. – Наверное, я должен ответить ей тем же. Вы не знаете, когда она приедет снова? Будет ли она жить здесь, когда ее родители переедут? Думаю, бойфрендов у нее куча, но есть ли кто-нибудь постоянный?

– Кто-то позвонил ей поздно вечером, и она быстро ушла. Молодые люди… – Бенни вздохнула, покачала головой с таким недоумением, словно говорила о динозаврах, а потом добавила: – Эшли, я понимаю, делать такие замечания невежливо, но надеюсь, что вы меня простите. Сегодня вы выглядите намного лучше.

Бенни сказала так не из вежливости. Губы Эшли порозовели, глаза сияли, а щеки разрумянились.

– Вы так думаете? – Хотя сам Эшли этого не заметил (в последнее время он старался смотреть в зеркало как можно меньше), но внезапно ему показалось, что это вполне может быть правдой. Вчера после разговора с Кейт на кухне он действительно почувствовал себя лучше. Ему следует чаще бывать на людях. Плохо, что они с Джудит проводят вместе двадцать четыре часа в сутки. Эшли впервые подумал, что его болезнь может носить психосоматический характер.

– Слушайте, у меня идея. Когда Полли приедет в следующий раз, нужно будет устроить маленький ужин на четверых. Мы с Джудит сможем лучше узнать ее.

– Гмм… Звучит неплохо.

– Может быть, вы дадите мне ее лондонский адрес? Тогда мы сможем назначить дату.

– Сейчас принесу.

«Жизнь становится интереснее с каждой минутой», – подумала Бенни.

– Скоро у Джудит день рождения. Мы могли бы его отпраздновать.

– Отличная мысль! – воскликнула Бенни.

– Только… – Эшли приложил палец к губам и вполголоса сказал: – Я хочу, чтобы это было сюрпризом.

– Понимаю, – так же тихо ответила Бенни. – Никому ни слова.

Джудит, сидевшая в своей темной конуре, прислушалась. Сначала они говорили громко, а потом начали шептаться… Конечно, никакого сигнала факса не было. Просто ей нужно было уйти. Ох уж этот энтузиазм Бенни… А это ужасное мыло доконало ее окончательно. Еще минута, и она бы не выдержала.

Теперь они смеялись. Она не помнила, когда Эшли смеялся в последний раз. Смех был громкий, и это напомнило ей прошлое. Как этой глупой женщине удается смешить Эшли, если ей самой это не под силу? Что у них за секреты? Она закрыла компьютер и хотела вернуться на кухню, но в это время зазвонил телефон. Джудит сняла трубку, и ее досада тут же исчезла. Звонили из больницы. Сможет ли мистер Парнелл приехать к половине пятого в следующий вторник? Джудит догадывалась о причине. Другого она и не ждала. В регистратуре всегда притворяются, что они ничего не знают. Должно быть, готовы результаты последнего анализа крови. У Джудит пересохло во рту. Она встала и побежала к Эшли.

Глава седьмая

Вплоть до середины дня двадцатого июля, последнего дня его работы в общеобразовательной школе имени Ивена Седжуика, Мэллори пытался не выдавать владевшей им радости. Это было бы невежливо. Он понимал, что учителя ему завидуют. Все знали, что он будет получать приличную пенсию. Мэллори случайно подслушал разговор секретарши, говорившей, что он выиграл в лотерею, и был вынужден признать, что это недалеко от истины. Разница заключалась в том, что он выиграл свободу – вещь куда более важную, чем деньги.

Он сдирал со стен кабинета плакаты, графики, календарные планы спортивных соревнований, домашних и выездных. Теперь эти даты можно забыть навсегда. Мэллори взял толстый ежедневник, в котором были запечатлены семь месяцев непрерывных мучений, и с силой провел по нему кончиком большого пальца. Родительские собрания, служебные совещания, профсоюзные собрания, совещания у губернатора, встречи с полицией, лицами, осуществляющими надзор за условно осужденными, уборщицами, вспомогательным персоналом, школьными инспекторами, поставщиками, администраторами и прочей шушерой.

Мэллори хотел бросить проклятую книгу в мусорную корзину, но внезапно ощутил детский порыв к разрушению. Он отодрал корешок и начал выдирать страницы, рвать на клочки и бросать их в воздух, как конфетти. Потом Лоусон опомнился и остановился, с грустью осознав бессмысленность своего занятия.

Осталось всего сорок минут. Конечно, ему не следовало торчать здесь. И даже приходить вообще. У Лоусона сложилось впечатление, что в канцелярии удивились, увидев его. Но теперь, когда Мэллори мог выбирать, какое-то странное извращенное чувство заставило его просидеть в школе имени Ивена Седжуика до самого конца.

Лоусон пытался не жалеть о том, что праздник, который они хотели сегодня устроить с Кейт, пришлось отменить. Конечно, если Бенни заболела, нужно ехать в Форбс-Эббот. Но все же жалел.

Они не обедали в своем любимом ресторане «У Ривы» почти три года. В последний раз супруги отмечали там день рождения Мэллори, но Лоусон был так вымотан, что скрасить вечер не смогли даже отменная еда, качество обслуживания и изысканный интерьер. В этот раз все должно быть по-другому.

И тут его размышления прервал телефонный звонок. Отвечать не хотелось. Какое это теперь имеет к нему отношение? Он снял с себя все обязанности, попрощался с немногими людьми, о расставании с которыми мог пожалеть, и не ждал, что ему устроят вечеринку-сюрприз. Так зачем брать трубку?

Потом Мэллори долго гадал, что случилось бы, если бы он ушел. Надел пальто и вышел из кабинета, не обращая внимания на звонок. Наверное, просто выиграл бы немного времени. Что-то можно отсрочить, но результат всегда бывает тот же.

– Алло?

Из трубки донесся странный сдавленный звук.

– Кто говорит?

– А-ахх… – Послышался плач. – Папа…

– Полли? Полли…

– Я… попала в беду…

– Где ты?

– Дома. Ох, папа… пожалуйста, приезжай…

– Что случилось?

– Просто приезжай.

– Ладно-ладно! Я выхожу. Послушай… не… я хочу сказать, никуда не уходи, ладно? Я могу… пробки…

– Пожалуйста, никому не говори! Никому!

– Не скажу.

– Обещаешь?

Конечно, он пообещал, а потом со всех ног помчался к машине. Ободрав бок о чугунные ворота, Мэллори понял, что не спросил, какой дом имела в виду Полли. Наверное, она звонила из своей долстонской квартиры, находившейся в нескольких километрах от Парсонс-Грина. А вдруг она ждет там, расстроенная, и смотрит в окно?

– О господи… – Оказавшись на улице, он позвонил к себе домой, не услышал ответа и набрал номер телефона квартиры дочери. Никто не откликнулся. Мэллори выругал себя за спешку. Если бы у него была пара минут на раздумье, все было бы ясно. Но она не берет трубку…

Он снова и снова вспоминал их разговор. Да, Полли ужасно расстроена. Плакала. Испугана? В этом он не был уверен, потому что никогда не видел Полли испуганной. И тут Мэллори впервые пришло в голову, что она могла быть не одна. Может быть, кто-то принудил ее сделать звонок. Стоял с ней рядом. Может быть, она застала у себя взломщика… Эта мысль чуть не свела Мэллори с ума. Он попытался выразить свой страх словами, разразившись потоком ругательств. А потом ударил кулаком по приборной доске.

Две женщины, стоявшие на тротуаре, наклонились и заглянули в окно. Одна из них пошевелила губами, что должно было означать: «У вас все в порядке?» Другая начала смеяться. Потом машины медленно двинулись вперед.

Мэллори сделал глубокий вдох и попытался сосредоточиться на управлении машиной. Он – здравомыслящий человек, а потому должен мыслить здраво. Отделять факты от пугающих образов, заполняющих его мозг. Сосредоточиться на фактах. Его дочь расстроена. Она попала в какую-то беду. Она дома и почти наверняка одна. Скоро он будет у нее, они поговорят и все выяснят. Нужно дышать глубже.

Добравшись до своего квартала, он слегка успокоился. Однако когда Мэллори увидел машины, стоявшие бампер к бамперу вдоль всей Кордуэйнер-роуд, его спокойствие бесследно исчезло. Он сбавил скорость, но услышал позади гневные гудки. На углу стояла красно-белая полосатая будка. Рабочие бурили асфальт, в результате чего движение стало однорядным. Свободного пространства не было. Он попробовал свернуть на Элмстон-роуд – безнадежно. На Харбидаун-роуд творилось то же самое; машины направляли в объезд. В отчаянии Мэллори бросил машину у гаража, на котором висела надпись: «Не парковаться ни в коем случае».

Полли открыла дверь и с удивлением уставилась на отца. Потный и запыхавшийся Мэллори держался за бок и с трудом выдавливал слова.

– Папа? – Она помогла ему войти в прихожую. – Господи, что ты делал?

– Бе… бежал.

– Зачем? Я в порядке. – Полли пыталась поддержать его. – Честное слово. Почему ты бежал?

– Волновался. – Мэллори оперся о перила; его не держали ноги. Шумный выдох причинил ему боль, но дышать становилось все легче. – Ты говорила так…

– Ох, папа. – Полли снова неловко обняла отца, и они чуть не потеряли равновесие. – Проходи и садись.

Гостиная, которая в кошмарах мерещилась ему разгромленной, выглядела как обычно. Мебель и вазу с вялыми розами освещали слабые лучи предвечернего солнца, делавшие заметной пыль. Мэллори пошел к диванчику; Полли помогала отцу так, словно он был инвалидом.

– Я принесу тебе попить.

– Нет-нет! Ради бога, рассказывай!

Мэллори пристально осмотрел дочь. Ни следа слез. Он был тронут тем, что Полли умылась, вытерла лицо и постаралась преодолеть отчаяние. Теперь она выглядела спокойнее его самого. Но тут ее глаза потемнели, а губы задрожали. Полли сжала их так, что они превратились в ниточку. Мэллори взял дочь за руку.

– Рассказывай, Полл.

И она рассказала. Рассказала, что начала играть на бирже с группой спекулянтов, которых считала своими друзьями. Сначала выигрывала, потом стала проигрывать и наконец получила возможность отыграть все с лихвой, поскольку прошел слух о новой очень успешной интернет-компании. Придя в отчаяние оттого, что не может воспользоваться столь сказочной возможностью, она взяла ссуду у банкира их группы. Этот человек не сомневался, что слух верен, а он никогда не ошибался.

– Честное слово, папа, этому парню еще тридцати нет, а он ужасно богатый, хотя начал с нуля. Он предложил мне договор, я подписала его, и несколько недель все было в порядке. Не потрясающе, но курс акций был устойчивым. А потом все рухнуло, и я осталась ни с чем… Именно тогда я прочитала пункт, набранный мелким шрифтом, – глотая слезы, продолжила она. – Двадцать пять сложных процентов в месяц, поскольку у меня нет финансового поручительства. Это было три месяца назад, и теперь проценты стали почти такими же, как сам долг. Он… э-э… предложил другой способ расчета, но я не смогла на это пойти. Он такой мерзкий, такой противный, такой сальный…

– Ни в коем случае! – Мэллори овладел черный гнев. Он ненавидел этого незнакомца, хотел схватить его за глотку, потрясти и задушить. О боже, что за ублюдок!

– Папа, ты делаешь мне больно.

– Извини. – Он отпустил ее руку. – Извини, милая.

– Долг все растет и растет. Он такой же спекулянт, как те, кто наживается на ипотеке. Берешь в долг пять фунтов, а по прошествии времени оказываешься должен пятьсот.

– Полли, сколько ты заняла?

– Десять.

– Десять тысяч? – Полли опустила голову, и ее пышные темные кудри упали на лицо.

– А сколько твой долг составляет сейчас?

– Почти шестнадцать.

– Это невероятно. – Мэллори осторожно вздохнул и шумно выдохнул. – Ты говорила об этом кому-нибудь?

– Кому?

– Разве в ЛШЭ не у кого спросить совета?

– Мне нужен не совет, а деньги, будь они прокляты! – Полли заплакала, закрыла лицо руками и начала медленно раскачиваться взад и вперед.

– О господи…

– Я думала, ты меня поймешь. – Ее голос звучал глухо и безжизненно. Так, словно спор длился уже несколько часов и они смертельно устали. – Думала, поможешь.

– Помогу. Просто жалею, что ты не обратилась ко мне раньше.

– Я не могла. Ты был не в том состоянии.

– Только подумать, что ты несла такое бремя в одиночку…

Внезапно Мэллори вспомнил ссору из-за квартиры Полли, состоявшуюся несколько недель назад. Ссору, которую прервал телефонный звонок Бенни и известие о смерти Кэри. Видимо, для этого ей и были нужны деньги. Вспомнил осторожный скептицизм Кейт. Жена была права. Одно признание этого факта заставило Мэллори почувствовать себя так, слово он предал Полли.

– Когда я узнала, что тетя Кэри оставила мне все эти акции, то испытала огромное облегчение. Папа, но ждать еще десять месяцев – это ужасно. Тогда от этой суммы ничего не останется. – Полли смотрела на отца глазами, полными невыплаканных слез. – Ты знаешь Денниса всю свою жизнь. Если ты попросишь его оказать тебе услугу и один раз нарушить правила, я уверена, что он тебе не откажет.

– Полли…

– Мне не нужна вся сумма. Только то, что я должна.

– Для этого не нужно обращаться к Деннису.

– Не понимаю, – с искренним недоумением сказала Полли, честно глядя отцу в глаза. Она готовилась к этому моменту с того дня, когда залезла в кабинет Денниса и узнала, кто на самом деле управляет ее наследством.

– Твоя доля является частью имущества тети Кэри. А теперь это имущество перешло ко мне.

– Я не могу… Что? – Хорошенький ротик Полли недоверчиво приоткрылся. Потом она засмеялась и заплакала одновременно, бросилась к нему на шею и промочила пиджак слезами. – Тогда все в порядке!

Мэллори неловко погладил дочь по голове. Потом Полли села, вытерла лицо рубашкой, очень серьезно посмотрела на отца и расправила плечи, словно приняв решение.

– Я сделала это для тебя, папа.

– Что?

– Ты был заперт в этой ужасной школе как в сумасшедшем доме. Это было жестоко. Я видела, как работа медленно убивала тебя. И все потому, что у нас не было денег.

– Теперь все позади.

– Когда я приезжала домой, ты напоминал маньяка. Смотрел на меня так, словно не узнавал. Ты помнишь это?

Озадаченный Мэллори покачал головой.

– Я боялась, что ты совершишь что-нибудь отчаянное. И не могла этого выдержать. Просто не могла. – Она стиснула кулаки и сильно ударила ими по ручкам кресла. – Эти задницы зарабатывают бешеные деньги с помощью шулерства! Вот я и подумала, почему часть этих денег не может достаться моему отцу?

– Ох, Полли… – У растроганного Мэллори перехватило дыхание. Все смешалось в его мозгу. Восхищение дочерью, которой хватило смелости нести такое тяжелое бремя и молчать. Ненависть к незнакомцу, пытавшемуся с помощью шантажа заставить Полли лечь с ним в постель. Но сильнее всего были радость и благодарность за это проявление дочерней любви. Конечно, он всегда любил ее. Большинство родителей любит своих детей, потому что считает их своим достоянием. «И они тоже любят нас, – думал Мэллори, – пока остаются маленькими. По крайней мере, должны любить, потому что мы – их спасательный трос. Вырастая, они теряют причину любить нас, но все же продолжают любить. О господи, разве мы не счастливчики?»

– Папа…

– Да, Полл. Извини.

– Как долго? Я имею в виду, когда ты сможешь…

– Скоро. Через пару дней.

– А когда я смогу получить наличные?

– Наличные?

– Понимаешь, он может не предъявить чек в банк. Бог свидетель, деньги ему не нужны. А так он все еще будет владеть ситуацией.

Настоящая причина заключалась не в этом. Просто чек было неудобно швырнуть в удивленную морду Слотера. Ткнуть в его слюнявые губы и волосатые ноздри. Заткнуть за пояс его семейных трусов. Слегка задыхаясь от ликующего ожидания, Полли начала смеяться. Картина была такой реальной, словно это уже случилось. Внезапно Билли Слотер, лишившийся своей власти, превратился в ничто.

Мэллори встал и подошел к окну.

– Я должен позвонить твоей матери…

– Нет! – Полли вскочила, подбежала к телефону и схватила его. – Не надо!

– Она ждет меня.

– Ладно, но… Не говори ей об этом, хорошо, папа? Обещаешь?

– Не могу.

– Это не ее дело.

– Полли, она – твоя мать.

– Она не поймет. Ей все равно.

– Чушь.

– Она ненавидит меня.

– Конечно нет.

– Ты начинаешь сердиться! – воскликнула Полли, повиснув на руке отца, как ребенок, и пытаясь схватить телефон. – Вот видишь? Она вечно встает между нами.

– Не выдумывай.

– Я выдумываю? Вспомни, как она радовалась, когда я ушла из дома.

– Чушь, – повторил Мэллори, но уже без прежней уверенности. Он вспомнил, как изменилась Кейт, когда Полли переехала от них. Мэллори был погружен в несчастье, созданное собственными руками, но все же замечал, что лицо Кейт постепенно светлело. Она двигалась медленно, долго сидела ничего не делая и улыбалась. Чаще бывала дома и даже отказалась от пары вечерних курсов, без которых раньше, по ее словам, не могла обойтись. Да, после ухода Полли из дома она стала счастливее.

Полли следила за отцом чуть ли не с любовью. Он был виден насквозь.

– Теперь видишь? – грустно и серьезно сказала она.

– Ничего я не вижу.

– Этому не будет конца. Как я смогу приходить к вам в таких условиях?

– Что ты имеешь в виду?

– Не расстраивайся, папа. – Она положила телефон на стол и подбодрила отца улыбкой. – Мы с тобой будем видеться. Например, встречаться в городе во время ленча…

У Мэллори похолодело в животе.

– Полли, этого я от тебя не ожидал.

– По-другому нельзя. Меня тошнит от семейных ссор. А эта ссора все продолжается и продолжается.

Возможно, она была права. Мэллори никогда не считал Кейт придирчивой, но сомневаться не приходилось: эту историю она так не оставит. Наверняка возникнут вопросы. Кейт разозлится так же, как и он сам. Потребует назвать имя этого ублюдка и, возможно, захочет его увидеть. В результате в эту историю вмешается еще один человек. Точнее, двое, потому что Мэллори тоже не сможет остаться в стороне… Он медленно набрал номер Эпплби-хауса.

– Привет, милая… Да, все в порядке. Просто немного задерживаюсь… Дел оказалось больше, чем я рассчитывал. Люди приходят… э-э… попрощаться, понимаешь? Пожелать мне всего хорошего…

– Мэл, ты говоришь из дома?

– Что? Э-э… – Теперь Мэллори вспомнил, что утром все уложил в машину, собираясь ехать в Форбс-Эббот прямо с работы. И Кейт ему помогала. – Из дома?..

– Я слышу шум отбойных молотков.

– Ах да… Да, из дома. Я кое-что забыл.

– Что?

– Кое-какие книги. Слушай, ужинайте с Бенни без меня. Я постараюсь приехать как можно скорее.

Он положил трубку и посмотрел на Полли. Она стояла неподвижно, опустив голову. Мэлори заметил, что ее носки слегка повернуты внутрь, и внезапно в его мозгу ожило воспоминание. Именно так она стояла в детстве, когда после долгого спора одерживала победу. Другой ребенок на ее месте радовался бы и даже улюлюкал. Но только не Полли. Она никогда не улюлюкала. Только улыбалась, пожимала плечами, бормотала что-то неразборчивое и тихо уходила.

– Спасибо, папа. Я этого не забуду.

– На перевод денег в наличные потребуется несколько дней.

– Ладно. Хорошо.

– Полли, речь идет только о деньгах, нужных для погашения долга. Большего не проси.

– Не буду, не буду! – крикнула Полли, тут же понявшая, что сваляла дурака, назвав настоящую сумму.

Перед отъездом в Форбс-Эббот Кейт забрала из буфетов и холодильника все продукты. И совершенно напрасно. По дороге была куча супермаркетов. Имело смысл сначала приехать на место, посмотреть, что требуется, а потом поехать и купить это. Но Кейт руководил вовсе не здравый смысл. Для нее опустошение холодильника, погружение продуктов в сумки и коробки и перенос их в багажник были перевозом дома в миниатюре. Пустяк, конечно, но требовалось как-то убить время.

Кейт выложила содержимое сумок на кухонный стол и спросила, что бы Бенни хотела съесть на ужин. Но особых пристрастий у той не было. Бенни сказала, что все выглядит очень привлекательно, поэтому она съест то, что приготовит Кейт. Они сошлись на рыбном карри по-гоански компании «Сэйнсбери» с тайским ароматизированным рисом и нелущеным горохом с собственного огорода.

Несмотря на предложение Мэллори начать без него, Кейт отложила готовку на час с лишним. Просто на всякий случай. Она открыла бутылку полусухого «Вувре». После одного бокала Бенни захихикала так, что не смогла глотать. В результате Кейт выпила больше, чем собиралась, и заметила, что после третьего бокала ее настроение изменилось. «In vino veritas»[53]53
  Истина в вине (лат.).


[Закрыть] и все такое прочее… Она чувствовала себя обиженной и мечтала на ком-то выместить обиду. Это было глупо, потому что обижаться не на кого.

Правда заключалась в том, что Кейт с нетерпением ждала сегодняшнего вечера. Ей хотелось поставить крест на прошлом и отпраздновать начало их с Мэллори новой совместной жизни.

Когда позвонила Джудит и описала состояние Бенни, Кейт искренне встревожилась и не стала мешкать. Если Мэллори сможет, то приедет вместе с ней. Конечно, вечера в ресторане было жаль, но они согласились, что могут съездить туда в другой раз. А праздничный обед можно устроить и втроем. Кейт сказала, что это правильно, потому что Бенни тоже будет участвовать в новом бизнесе. Но пробило восемь, а они все еще были вдвоем.