Текст книги "Иллюзия убийства"

Автор книги: Кэрол Макклири

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

63

Вместо целого пульмановского вагона класса люкс я имею в своем распоряжении лишь одно купе, такое тесное, что все подношения в виде цветов и фруктов пришлось оставить, о чем я очень сожалею. Да и скорость у этого поезда не та, с какой мы мчались из Сан-Франциско. Он ползет будто черепаха, и я боюсь, что этот отрезок пути не завершу вовремя.

Когда я шла в свое купе, Джордж дал мне телеграмму, которую я должна была получить в Сан-Франциско, но она только сейчас нашла меня.

Это послание доставляет мне огромное удовольствие, и мое настроение меняется:

«Господин Жюль Верн желает, чтобы это послание было вручено Нелли Блай в тот момент, когда она ступит на американскую землю. Жюль Верн шлет искренние поздравления отважной Нелли Блай».

О, как мне нужна сейчас помощь Жюля Верна!

Обслуживание в поезде оставляет желать лучшего. Пассажирам приходится ссаживаться, чтобы поесть. Наша первая остановка в Логанспорте, где мы ужинаем.

Когда я выхожу на платформу, молодой человек, которого я никогда не видела и больше не увижу, заскакивает на другую платформу и, размахивая шляпой, кричит:

– Ура Нелли Блай! Ура Нелли Блай!

Делегация железнодорожников встречает меня и дарит цветы и сладости, как и другие люди. Толпа аплодирует и приветствует громкими возгласами. Она размыкается, чтобы пропустить меня в станционную столовую, а потом смыкается и снова восторженно рукоплещет. Люди даже подходят к окнам, чтобы посмотреть на меня.

После того как я сажусь за стол, передо мной ставят несколько блюд с надписью «Успеха, Нелли Блай».

Несмотря на оказанное мне внимание с того момента, как я сошла с «Океаника», всеобщее восхищение не очень радует меня. Я недовольна собой – люди высокого мнения обо мне, они рассчитывают на мою победу, а я могу подвести их, потому что задержалась на несколько часов.

Я ем очень осторожно, чтобы у этих замечательных людей по крайней мере не сохранилось в памяти, как за ужином я облилась супом.

От древней старушки за одним из соседних столиков я получаю записку. Я раскрываю ее и читаю, прихлебывая суп:

«Даже когда я играю в пользующемся успехом спектакле, меня не встречают с таким энтузиазмом. В следующий раз, если захочу польстить себе, я совершу кругосветное путешествие за рекордное время».

Я бросаю быстрый взгляд на старую актрису, она чуть заметно кивает мне, а я робко улыбаюсь ей.

На обратном пути к поезду мне сообщают: будет задержка из-за того, что маневровый паровоз добавляет еще вагон через один от моего. У меня появляется возможность пройтись вдоль железнодорожного пути на прохладном вечернем воздухе и отвлечься от суматохи последних дней.

Хотя кругом находятся люди, я время от времени оглядываюсь. Уже темно, а при мне все еще ключ, из-за которого убили человека.

На некотором расстоянии от меня прицепляют новый пульмановский вагон. Он красивый, полированный, темно-зеленого цвета с позолоченными элементами отделки, что свидетельствует о принадлежности его человеку, имеющему солидное состояние.

Я останавливаюсь и смотрю на табличку на боковой стене вагона – серебряную, с выгравированным золотом названием.

«Амелия».

Сердце у меня начинает учащенно биться, и перед мысленным взором возникает истекающий кровью человек, который произносит это имя.

По ступенькам вагона из «Амелии» спускается проводник и закуривает сигарету. Я бросаюсь к нему.

– Добрый вечер.

– Добрый, мисс.

– Это вагон мистера Весткота?

– Да, мисс.

– Я однажды встречалась с ним. Не могли бы вы передать ему мою визитную карточку?

– Нет, не могу. Его нет в вагоне.

– Вот как? А кто едет в нем?

В тамбуре слышится кряхтение. На посадочной площадке пульмана стоит рыжий мужчина и смотрит сверху на нас.

Проводник, буркнув «извините», поднимается по ступенькам. Мужчина пропускает его, не сводя с меня глаз.

Еще один мужчина, почти такого же вида, как тот, что смотрит сверху, появляется позади меня.

Понятно, это переодетые полицейские: толстые шеи, бычье телосложение, красные носы от ирландского виски, как у нью-йоркских полицейских, мешковатые дешевые костюмы из одинаковой ткани. Или, может быть, это личная охрана.

Кем бы мужчины ни были, почему они охраняют «Амелию»? Или, что более вероятно, того, кто в вагоне. Конечно, там не Весткот, ведь он держит путь на запад подсчитывать свои денежки.

Повернувшись, я вежливо улыбаюсь им:

– Всего хорошего.

Они тоже прощаются со мной в не особенно дружественной манере и касаются шляп кончиками пальцев.

Очень интересно. Они при исполнении, это точно. Но одно обстоятельство удивляет меня: у них английский акцент.

Почему два английских полицейских охраняют железнодорожный вагон любовника Сары?

Кто эта столь важная особа, что один из богатейших людей Америки предоставляет свой роскошный пульман для романтического свидания гостя с актрисой?

Список, ясное дело, невелик. Но кто же все-таки он?

На ум вдруг приходит предположение о возможной личности любовника, но оно столь невероятно, столь немыслимо, что даже мое богатое воображение отвергает его. В рамки разумного не вписывается, что в вагоне находится один из самых важных людей на планете. Будь так на самом деле, новость уже находилась бы на первых полосах всех газет.

Нет, такого быть не может. Чему удивляться, если меня одолевает жажда узнать, кто все же едет в пульмане.

Я не могу уснуть.

Лежа с открытыми глазами, прислушиваюсь, не раздастся ли предательский звук, указывающий на то, что Сара отправляется на романтическое свидание с таинственным пассажиром «Амелии», но ничего не улавливаю. Должно быть, она тихо выскользнула из купе, а я этого не слышала из-за стука колес и скрипа вагонов.

Наконец я впадаю в сон, но среди ночи просыпаюсь от скрипа тормозов. Мы останавливаемся для дозаправки углем и водой.

В тот самый момент, когда пробуждаюсь, я знаю, каким будет мой следующий шаг. Быстро одеваюсь, достаю ключ из каблука ботинка и кладу в карман. Взявшись за ручку двери, я на секунду замираю и спрашиваю себя: нужно ли делать то, что я задумала?

Поезд остановился, сейчас ночь, все спят. У меня ключ от «Амелии». Появилась возможность, какая может больше не представиться.

Если есть более легкие способы узнать, что находится в багажном ящике, чем вскрывать его в темноте, то в данный момент они не приходят мне на ум.

Чувствуя мелкую дрожь во всем теле, я прижимаюсь лбом к двери и закрываю глаза. Мне действительно нужно делать это? Сейчас или никогда – только так стоит вопрос. Если делать, то сейчас.

Я сжимаю ключ в ладони. Я обещала мертвому человеку доставить ключ по назначению. Только так я могу выполнить обещание.

Настало время открыть ящик Пандоры и посмотреть, что в нем.

64

Проскользнув мимо храпящего за шторой проводника, я быстро открываю и закрываю за собой входную дверь, чтобы он не проснулся, если по вагону будет гулять ветер.

Спустившись на каменистое полотно, я сожалею, что не надела пальто, потому что ночь холодная.

Хотя темно, я могу различить в начале состава желоб, по которому уголь сыплется в тендер, и колонку для подачи воды в котел. Это заправочная станция у черта на куличках – ни тебе домов, ни вокзала. Я у дальнего конца моего вагона от «Амелии», и мне нужно идти медленно и осторожно, чтобы не оступиться на каменистом полотне. Хорошенькое будет завершение моего путешествия вокруг света, если я после всего пережитого упаду здесь, стукнусь головой и останусь лежать на обочине железной дороги, а поезд продолжит триумфальный бег и прибудет в Нью-Джерси – без меня.

Ни в одном из окон «Амелии» не горит свет. Багажный ящик примерно посередине вагона.

Хотя под ногами у меня скрипит щебень, я стараюсь ступать осторожно, потому что не хочу повстречаться с кем-нибудь, кто решил размяться и подышать свежим воздухом.

Присев на корточки перед ящиком, я сожалею, что не догадалась положить в карман спички, поскольку в темноте не вижу замка. Я нащупываю его пальцами.

Меня мучает приступ нервной дрожи, словно мое тело знает что-то, чего не знаю я, хотя должна знать.

Поднося трясущимися руками ключ к замочной скважине, я роняю его на каменистое полотно, черное от сажи и угольной пыли. Я шарю руками по земле и нахожу его, а потом вставляю в замок и поворачиваю. Когда я начинаю поднимать крышку, петли производят ужасный металлический скрежет, от которого я съеживаюсь. Черт! Скрежет такой громкий, что разбудит мертвого.

Но я ничего не вижу в ящике, это просто черная пустота. Либо он абсолютно пуст, либо что-то есть, но лежит в глубине, скрытое темнотой.

Я тянусь туда насколько могу, но ничего не нащупываю. Ящик Пандоры пуст? Я выбираюсь наружу и смотрю на него, отказываясь верить своим глазам: ключ от «Амелии» открыл пустой контейнер.

Справа от меня слышатся шаги, я поворачиваюсь и вижу перед носом дуло пистолета.

– Вы верно сказали, мистер Селус. Эта женщина – возмутительница спокойствия. Совершенно точно.

Говорит один из английских полицейских. Тот, который рыжий. Дозаправка локомотива закончилась, и мы в общем салоне вагона, в котором едет Фредерик. Когда рыжий полицейский направил на меня пистолет там, у вагона, другой зашел мне за спину и спрятал свой пистолет, только для того чтобы надеть на меня наручники.

Здесь же, в салоне, лорд Уортон. Пришел, чтобы потоптать меня, по крайней мере фигурально.

У его светлости румянец на лице от виски, и он нестойко держится на ногах. Все ясно – среди ночи прикладывался к бутылке. Видимо, желание расслабиться с Джоном Ячменное Зерно, какова бы ни была причина, усилилось, с тех пор как я видела лорда на «Океанике».

На помощь мне пришел Фредерик. Он убедил полицейских снять с меня наручники, сказав:

– Она неопасна, только чересчур любопытна.

Слушая в тихой ярости, как мужчины тешат свое тщеславие и похлопывают друг друга по спине, я сижу с закрытым ртом, потому что мне нечего сказать в свое оправдание.

Фредерик избегает смотреть мне в глаза, и это меня только радует, потому что я больше злюсь на себя, чем на него. Он догадался о моих намерениях и предупредил полицейских, а они устроили ловушку. Попасть в нее было просто непростительно.

Другим пассажирам, которые повысовывали головы из своих купе, чтобы посмотреть, что за шум, когда я возмущалась грубым обращением со мной, приказали идти спать. Сара и носа не показала.

Комитет бдительности – так я назвала про себя этих британцев, схвативших меня, словно я преступница. Подобно добровольным блюстителям порядка, которые вылавливают плохих парней на улицах Сан-Франциско и других городов, эти полицейские превышают свои полномочия. То, что у них есть оружие и мускулы, делает их в данный момент неоспоримыми вершителями правосудия.

Когда переполняется чаша моего терпения от того, что они приступают к обсуждению, как «сдержать» мои «порочные порывы», я начинаю наносить словесные удары.

– На следующей станции я попрошу шерифа ссадить всех вас с поезда, – говорю я рыжему, – и отправить под арест за грубое обращение с женщиной.

– Да будет вам известно, мы полицейские, – огрызается рыжий.

– Если даже так, вы на тысячи миль за пределами вашей юрисдикции. Вы группа иностранцев, совершивших нападение на американского гражданина.

– Нелли! – Фредерик хочет похлопать меня по руке, но я отдергиваю ее.

– Какие у вас полномочия, мистер Селус, и у всех остальных, скажите мне? Кто дал вам право похищать женщину и удерживать ее? – Я перевожу взгляд с одного на другого и многозначительно смотрю на каждого из них. – Совершенно ясно, что вы вступили в заговор с моей конкуренткой с целью не дать мне выиграть. К вашему сведению, если вы не заметили, на каждой остановке стояла полиция, которая приветствовала меня. – Это не совсем так, но я говорю очень убедительно. – Когда на следующей станции я выйду и сообщу толпе, что вы оскорбили меня действием, как, по-вашему, она среагирует?

Рыжий полицейский смотрит на Селуса:

– Вы утверждали, что она неопасна. Так ли это?

– Ее нужно посадить в карцер, – лопочет Уортон.

Его пьяный лепет напоминает мне отчима-алкоголика, который оскорблял всю нашу семью и распускал руки. Я ненавидела его всей душой. Я почти вплотную подхожу к Уортону.

– На следующей станции я предъявлю вам обвинения во лжи и в оскорблении меня. Вам придется просить следующую бутылку виски в тюремной камере, если толпа не вздернет вас на ближайшем дереве.

Лорд Уортон делает шаг назад и чуть не спотыкается. Моя речь повергла его в ужас. Его того гляди хватит удар.

– Вас высекут. – Он грозит мне пальцем.

– Еще одна угроза в мой адрес, – констатирую я.

Фредерик становится между нами.

– Отведите лорда в его купе, – говорит он рыжему полицейскому. – А вы возвращайтесь к своим обязанностям, – приказывает другому.

Селус берет меня под руку, но я вырываюсь.

– Вы тоже сядете за решетку.

Он начинает смеяться, и это еще больше выводит меня из себя.

– Пожалуйста, остыньте, – просит Фредерик. – Я смеюсь не над вами, а над тем, как быстро эти ребята ретировались.

Мы стоим и молча смотрим друг на друга. Немая сцена, кажется, тянется нескончаемо долго.

Естественно, я нарушаю молчание:

– Я не шутила, когда сказала, что засажу в тюрьму всю вашу шайку.

– Я не сомневаюсь, что вы можете сделать это, ведь вы любимица Америки. Но с тех пор как встретился с вами, я столько всего пережил, что длительное тюремное заключение покажется раем.

– Вы пережили? На мне кровь убитого, и меня саму чуть не убили, и не один раз, а дважды.

Довольная, что последнее слово осталось за мной, я направляюсь в свое купе.

Фредерик догоняет меня и шепчет заветные слова:

– Я знаю ответы на ваши вопросы.

И я, конечно, останавливаюсь.

Он снова касается моей руки, на сей раз осторожно, словно боится, что я укушу.

– Пожалуйста, пойдемте в мое купе, там мы сможем поговорить с глазу на глаз.

В его купе мы садимся друг против друга. Я расправляю складки на платье и откидываюсь на спинку сиденья, сложив руки вместе.

– Выкладывайте все, – командую я. – Все. С самого начала. И не пытайтесь слишком много лгать.

– Прежде чем я начну, вы должны дать честное слово, что все сказанное мной не станет достоянием всеобщей гласности, пока живы те, кого это касается.

– Не могу обещать этого, поскольку я репортер. Кроме того, я уже многое знаю сама.

– Я буду говорить, только если вы дадите слово.

– Как я могу обещать, если не знаю всех фактов? А если вы скажете нечто такое, что, по чистой совести, следует предать огласке или довести до сведения властей? – Я поднимаю руку, предвосхищая его возражения. – Давайте договоримся: если вы сообщите мне вескую причину, по которой я не должна писать об этом, то я не буду писать. Но только в том случае, если сочту причину убедительной. Я уже сопоставила многие вещи, о чем вы и не догадываетесь, и мне все равно, какая страна в итоге будет контролировать Суэцкий канал. И я с уверенностью могу сказать, что знаю личность таинственной персоны, которую посещает Сара. – Многое из того, что я якобы знаю, не больше чем догадки, но мне приходится блефовать, поскольку я сомневаюсь, что Фредерик будет со мной полностью откровенен. Я не имею представления, насколько убедительна была моя тирада, но он, кажется, слегка улыбнулся, поэтому смотрю ему прямо в глаза, чтобы Фредерик до конца прочувствовал нокаутирующий удар, который я собираюсь нанести.

– Как поживает старина Берти? – спрашиваю я, имитируя акцент кокни.

Улыбка мгновенно исчезаете его лица. Глаза сужаются, и на лоб ложатся морщины.

– Вы в самом деле опасны.

– Итак, вам слово, – снова командую я. Как приятно одержать верх, после того как я долгое время ползала по дну. – Начинайте с убийства в Порт-Саиде.

– Хорошо. События, которые привели к нему, начались несколькими неделями раньше, по крайней мере для меня. Я навещал в Каире старого приятеля – охотника, турецкого коллекционера экзотических животных, который имел дела с широким кругом партнеров в Египте, в том числе с некоторыми активными сторонниками махдистского движения. Назовем его Бей. Он слышал историю, которая мне показалась не заслуживающей доверия, но когда я рассказал ее главе нашей миссии в Каире, то поразился, узнав, что она соответствует действительности. Бей тогда сообщил мне, что махдисты готовят заговор с целью нанести удар по Британии, который потрясет мир и поднимет на борьбу все египетское население. Заговорщики намеревались убить очень важную персону…

– Берти, – вставляю я.

– Они хотели убить эту персону во время… э…

– Романтического свидания?

Фредерик откашливается.

– Во время неофициального посещения конных скачек в Америке. Как вам, должно быть, известно из газет, эта персона имеет большое пристрастие к бегам и, будучи владельцем скаковых лошадей, регулярно выставляет их на важных скачках в Англии и на континенте. В течение ряда лет он дружески соревнуется с мистером Весткотом, имеющим самую быструю в мире кобылу-трехлетку. Время, которое показывает эта кобылка и лучшая лошадь нашей персоны, примерно одинаковое, и решить спор можно, только выставив в одной скачке их обеих. Таким образом… э… персона решает привести свою лошадь в Америку и устроить приватное и, конечно, тайное соревнование на ипподроме, на котором проводится кентуккийское дерби.

– Такие гонки было бы гораздо легче устроить, отправив туда одних лошадей, без их владельцев, поэтому мое предположение о романтическом свидании выглядит более правдоподобным.

Селус дипломатично улыбается:

– Допустим, есть и другие мотивы для поездки. Персона, о которой мы говорим, иногда совершает путешествия инкогнито.

– Тогда каким же образом сведения о его предстоящей поездке дошли до Египта и до ушей террористов?

– Не таким уж необычным, как может показаться. Человек, занимающий второе место в руководстве английской миссии в Египте, входит в число лиц, приближенных к нашей персоне у себя в стране. Будучи в Лондоне, он слышал о намечаемой поездке. А когда вернулся к своим обязанностям в Каире, как-то за ужином сказал об этом жене…

– В присутствии слуг, – догадываюсь я.

– Да.

– Вы правы, вовсе не необычно. В Нью-Йорке найдется не один слуга, разбогатевший благодаря тому, что удачно навострил уши, когда господа говорили о делах за сигарами и бренди. Это плата за высокомерие тех, кто не считает прислугу за людей.

– Совершенно верно. Слуга был приверженцем махдистов и передал информацию кому-то из их главарей. Махдисты знали, что персона будет ехать в пульмановском вагоне. Кстати, они однажды убили важного члена английского правительства и вместе с ним несколько высокопоставленных египетских чиновников, заложив бомбу в поезд, направлявшийся из Александрии в Каир.

– Вы хотите сказать, они выкрали ключ от ящика под днищем пульмановского вагона и заложили туда бомбу?

– Правильно. Завладеть ключами достаточно легко: пульмановские вагоны есть в Египте.

– И мистер Кливленд перехватил ключ. Как я понимаю, он был английским агентом?

– Морским офицером.

– Уже два года как мистер Кливленд умер.

Фредерик снова прочищает горло.

– Мы воспользовались именем Кливленда не только потому, что он больше в нем не нуждается, но и потому, что его профессия торговца ножевыми изделиями, имевшего бизнесе Египтом, подходила для прикрытия. Морской офицер получил задание, поскольку он знал арабский. У английского правительства не так много штатных агентов и никого, кто бы свободно говорил по-арабски. Моя же задача изначально состояла лишь в том, чтобы встретиться с «Кливлендом» в Порт-Саиде и сообщить ему, что я узнал от Бея. А тот сказал мне, что ключ будет передан наемному убийце продавцом скарабеев на рынке.

– Махдисты предпочли наемного убийцу, а не кого-то из своих рядов? Не потому ли, что свои обратили бы на себя внимание?

– Да. «Кливленду» нужно было отправиться на рынок и наблюдать за передачей, как вы знаете, а вместо этого скарабей оказался в его руках. Мы не понимаем, почему он вдруг схватил скарабея. Может быть из-за незнания, как поступить в такой ситуации, или потому, что египтянин принял «Кливленда» за убийцу и поначалу решил отдать скарабея ему…

– …а потом, поняв, что ошибся, крикнул кому-то, чтобы его убили.

Фредерик кивает:

– Бедняга. Он действовал по внутреннему побуждению, как солдат, не учитывая хитростей шпионажа.

– Ваш «Кливленд» переоделся египтянином, хотя мог смешаться с другими европейцами на рынке. Правильно?

– Да, я согласен, Нелли. О чем это вам говорит?

– Он с самого начала решил завладеть ключом. И разговаривал с продавцом скарабеев, который вполне мог сказать ему, что объект атаки – «Амелия».

– Вы совершенно правы. Я понял, что вы имеете в виду. Он пошел туда не наблюдать, как ему было приказано, а сорвать заговор.

– Где вы находились, когда его убили?

– Не так близко, как вы. Я не видел самого убийства. Я подошел к лорду Уортону, после того как вы ушли с ее светлостью.

– Ага. И принялись делать из меня дурочку.

Он пожимает плечами и разводит руками.

– Не по злому умыслу, уверяю вас.

– И вы встали на место «Кливленда»?

– Именно так. Его начальник привлек меня к этому делу, потому что не было никого другого. Так получилось, что я уже приобрел билет до Индии для участия в сафари, и мое появление на пароходе не вызвало бы подозрения.

– И вы выдумали историю, что «Кливленд» жив.

– Тогда казалось, что это будет уместно.

– Почему вы не попросили у меня ключ?

– Нелли, вы же не говорили мне, что он у вас.

– В самом деле. Я, собственно, не знала, что у меня есть что-то важное, пока не почувствовала, как вокруг меня плетутся козни.

– Помимо всего прочего, допускалась возможность и вашей причастности к заговору. Бею сказали, что убийц двое. И ими могли быть мужчина и женщина.

– Вы думали, я убийца? И спланировала кругосветное путешествие, чтобы скрыть свои истинные намерения?

– Тогда я не знал, кто вы. Вскоре я поверил, что вы настоящий репортер.

– Ну что же, очень мило и благоразумно с вашей стороны.

Он снова покашливает, прочищая горло.

– Но потом возникла еще одна проблема. Скарабея не было на теле «Кливленда», когда я обыскивал его. Но я нашел фрагменты скарабея в вашей каюте.

– Значит, вы знали, что ключ у меня. И мы начали играть в кошки-мышки.

Он улыбается.

– И вы были кошкой. С острыми когтями.

– Когда вы поняли, что ключ у меня, почему же просто не попросили его?

– На то были сложные причины.

– Сложные причины? A-а, я, кажется, поняла. Наемным убийцам также понадобился бы ключ. И, следя за мной, вы бы установили, кто они…

– Верно.

– Когда меня станут убивать.

Он опять откашливается и слегка улыбается.

– Я надеялся не допустить такого хода событий.

– И вы просто невинный сторонний наблюдатель, призванный служить королеве и стране.

Он безуспешно пытается скрыть ухмылку.

– Мне казалось, что я успешно справляюсь с ролью шпиона.

– Неплохо-неплохо. – Я пожимаю плечами. – Хотя вам нужно почаще оглядываться. Мне удалось проследить, как вы встречались с леди Уортон и тем агрессивно настроенным моряком – вашим приятелем – в Гонконге. Я не скажу, что наткнулась на вас случайно.

– Выходит, за шпионом шпионили. Но Гэри неплохо сыграл свою роль, не правда ли? В общем-то он служит в морской разведке.

– Нет, актер из него неважный. Он заговорил по-французски не с той женщиной, и это натолкнуло меня на мысль: у вас есть какой-то интерес к Саре. Как я теперь понимаю, вы пытались убедить ее вернуться домой и забыть про свидание.

– Да, но, как и вы, она не любит плясать под чью-либо дудку.

– А с какой целью вы тайно встречались с леди Уортон в Гонконге?

– Ее светлость хотела поделиться мнением о фон Райхе. Дело в том, что ее муж поддерживаете ним тесные отношения, но она недолюбливает фон Райха, чьи антианглийские высказывания возмутили ее.

– Терпимость ее мужа, на мой взгляд, – результат того, что он не задаром представляет фон Райха правительственным чиновникам.

– Совершенно верно.

– Значит, – я на секунду задумываюсь, – замысел состоял в том, чтобы подложить бомбу в ящик под днищем пульмановского вагона. Как было сделано в Египте.

– Да.

– Но вы помешали этому?

– Попытки пресекли за несколько часов до того, как вы воспользовались ключом. Мы знали, что она будет предпринята, и были готовы к ней. Когда мы заметили злоумышленника, он бросил взрывное устройство и убежал. Но нам известно, кто он. И ваша полиция поймает его. Если не что-нибудь еще, то сильный акцент выдаст его.

– Акцент? Фон Райх? Фон Райх – убийца? – Мое изумление не знает границ.

– Да, он подходит по всем статьям, вам не кажется? Эксперт по взрывчатым веществам, иностранец, был на рынке…

– Но он человек совсем иного склада.

Фредерик вскидывает брови:

– Нелли, дорогая, убийц не создают по шаблону.

– Но…

– Не может быть никаких «но». Вы должны просто принять это.

– Вы и те полицейские видели фон Райха?

– В темноте нельзя было разобрать приметы человека, но когда он убегал, с него слетела шляпа.

– Какой у фон Райха мотив?

– Деньги, конечно. Махдисты в состоянии много заплатить золотом. Вероятно, он также изготовлял взрывчатку, которая была заложена в вагон египетского поезда.

– У вас нет признания вины. Вы не знаете, где…

Селус поднимает руку, чтобы остановить меня.

– Он сбежал. Уверен, как репортер, вы знаете, что бегство с места преступления равносильно письменному признанию. – Фредерик встает, наклоняется и целует меня в щеку. – Отдохните, мы еще поговорим об этом утром. Вам нужно беречь силы для финишного рывка.

Вернувшись в свое купе, я раздеваюсь и забираюсь в кровать, изнемогая от усталости. Конечно, Фредерик прав: таинственная история с ключом от «Амелии» закончилась, а мне нужно с победой завершить свое путешествие.

Я не упустила из виду, что Фредерик забыл взять с меня слово не писать о том, что я узнала. Эта история станет сенсацией. Пулитцер будет потрясен, не говоря уже о том, что меня ждут поощрения: повышение зарплаты, новые возможности писать. Я не только вовремя закончу кругосветку, но и привезу еще одну сенсационную новость.

Придя к этому решению, я закрываю глаза и стараюсь уснуть, как вдруг мысль пронзает мой уставший мозг: бедный фон Райх.

Почему эта мысль сейчас пришла на ум? Фон Райх – убийца. Я сажусь в кровати. Но он полный и быстро бежать не может. От полицейских ему едва ли удалось бы уйти. И к тому же он теряет шляпу.

– Как кстати, – произношу я вслух.

Теряет шляпу, и теперь не будет проблем с установлением личности?

«Хватит, Нелли!»

Все позади, все кончено, в этой истории поставлена точка. Пора двигаться дальше.

Фон Райх – главный злодей. Он террорист-профессионал. Тюрьма по нему плачет. Но почему мой разум не приемлет, казалось бы, очевидный факт? Я ложусь и натягиваю одеяло на голову. Терпеть не могу, когда сознание не выключается и не дает уснуть.

Слышится слабый стук в дверь, и проводник спрашивает:

– Мисс Блай, вы не спите? Вам записка.

Встаю и приоткрываю дверь.

Проводник, протянув записку в щель, извиняется и поясняет:

– Мне ее дали несколько часов назад, а я о ней совсем забыл.

– От кого она? – спрашиваю я, разворачивая листок бумаги.

– Не знаю, другой проводник передал ее. Спокойной ночи.

Джордж уходит. Я закрываю за ним дверь и читаю записку:

«МНЕ НЕОБХОДИМО УВИДЕТЬСЯ С ВАМИ

7201C – ФР.».

Инициалы автора полыхают огнем перед моим внутренним взором.

«Что нужно от меня этому человеку?»