Текст книги "Дневники Кэрри"

Автор книги: Кэндес Бушнелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Конкуренция

– Я слышала, Донна ЛаДонна встречается с Себастьяном Киддом, – говорит Лали, подавляя очки для плавания.

Что? Я пробую ногой воду в бассейне, поправляю лямки своего купальника «Спидо» и пытаюсь успокоить себя.

– Правда? – спрашиваю я, придавая твоему голосу будничность. – Откуда ты это взяла?

– Она сказала двум Джен, а они растрепали всем остальным.

– Может, она все выдумывает, – говорю я, разминая ноги.

– Зачем ей это нужно?

Я пожимаю плечами, и мы с Лали занимаем соседние дорожки.

– На старт… Внимание… Марш! – командует тренер Нипси, и, когда мы с Лали одновременно прыгаем в воду, я вдруг кричу: «Я была на свидании с Себастьяном Киддом». И успеваю заметить выражение шока на лице Лали, когда она животом плюхается в воду.

Вода холодная, около двадцати трех градусов. Я проплываю одну дорожку, разворачиваюсь и, когда вижу, что Лали меня догоняет, начинаю усиленно грести. Лали плавает лучше меня, зато я лучше ныряю. Мы дружим уже почти восемь лет и очень много времени проводим вместе. Перед соревнованиями мы встаем в четыре утра, проглатываем странную стряпню из сырых яиц, которая делает нас сильнее, и раскрашиваем наши лица в цвета школы. Летом мы ездим в специальные лагеря для пловцов, где веселимся по полной: меняемся одеждой и обувью, придумываем смешные танцы и демонстрируем их на дискотеках. На нас кричат тренеры, ругаются матери, из-за нас плачут маленькие дети. Нас определенно считают плохим тандемом, но мы все еще вместе, и никто не смог пометать нашей дружбе.

Мы плывем восемь изнурительных кругов разными стилями. Лали обходит меня на шестом круге, и, когда я, наконец, доплываю до финиша и дотрагиваюсь рукой до стенки, она уже стоит надо мной.

– Хороший способ сорвать соревнование, – говорит она, хлопая меня по ладони.

– Кроме того, что это правда, – говорю я, сгребая полотенце и вытирая голову.

– Что?

– Вчера вечером он пришел ко мне домой. Мы съездили в музей, а затем отправились к нему домой, где полночи целовались.

– Ага. – Она сгибает ногу, похлопывает себя по бедру, чтобы снять напряжение с мышц, и начинает делать растяжку.

– И он провел лето в Риме. И… – я оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто нас не подслушивает, – он грызет ногти.

– Ну, хватит, Брэдли.

– Лали, – шепчу я. – Я серьезно.

Она перестает тянуться и пристально смотрит на меня. Сначала мне кажется, что Лали сердится, но потом она ухмыляется и выпаливает тоном:

– Да ладно, Кэрри. С чего бы это Себастьян стал встречаться с тобой?

На какое-то мгновение мы обе ошеломлены этими ужасно неловкими словами. Так бывает между друзьями, когда вы как будто встаете по разные стороны баррикад. Что будет дальше? Ты говоришь что-то противное, чтобы защищаться. Она говорит что-то жестокое из вредности. Ты задумываешься, а будете ли вы после этого вообще разговаривать. Но возможно, она это имела в виду, поэтому ты даешь ей еще один шанс.

– А почему бы и нет? – спрашиваю я, пылясь прояснить ситуацию.

– Только из-за Донны ЛаДонны, – говорит она. – Я имею в виду, если он встречается ней… Тебе бы тоже показалось странным, что встречается с кем-то еще.

– Может, между ними ничего нет.

У меня сжимается горло. Я так ждала, когда смогу рассказать Лали о нашем свидании, все в мельчайших подробностей, что он сказал и что сделал, – но сейчас не могу. Что, если он действительно встречается с Донной ЛаДонной? Я буду выглядеть как полная дура.

– Брэдшоу! – кричит, тренер Нипси. – Что, черт возьми, с тобой сегодня происходит? Быстро на трамплин.

– Прости, – говорю я Лали, как будто в чем-то виновата, беру полотенце и иду к мостикам для прыжков.

– Мне нужно, чтобы к четвергу ты научилась делать половину сальто назад и пируэт! – кричит тренер Нипси.

Великолепно. Я поднимаюсь по ступенькам, ведущим к трамплину, пытаясь представить прыжок. Но вместо этого у меня в голове воспоминания о той ночи в «Эмеральд», когда Донна ЛаДонна и Себастьян целовались у всех на виду. Может, Лали права: зачем ему добиваться моей благосклонности, если у него есть Донна ЛаДонна? Хотя, может, он и не встречается с ней и Лали просто пытается ввести меня в заблуждение. Но зачем ей это делать?

– Брэдшоу! – кричит тренер Нипси. – Я не могу ждать тебя целый день.

Ну, хорошо. Я поднимаюсь еще на четыре ступени, отталкиваюсь левой ногой и подпрыгиваю вверх и вперед. Как только я оказываюсь в воздухе, я понимаю, что прыжок будет ужасным. Мои руки и ноги разлетаются в разные стороны во время исполнения сальто, и я плюхаюсь в воду, ударяясь головой и спиной.

– Ну и что это было, Брэдшоу? Ты даже не стараешься, – распекает меня тренер Нипси.

Обычно я стойко переношу удары, но сейчас у меня в глазах стоят слезы, и я не уверена, что это только из-за боли от неудачного входа в воду – мое эго уязвлено не меньше моей спины. Я смотрю на сидящую на трибуне Лали, надеясь на сочувствие, но она не обращает на меня никакого внимания. И представьте мое удивление, когда буквально в футе от нее я вижу Себастьяна. Почему он продолжает появляться так неожиданно? Я решительно не готова к этому.

Я возвращаюсь назад на мостик, не осмеливаясь даже посмотреть на него, но я чувствую, он не отрывает от меня глаз. Моя вторая попытка выходит немного лучше, и, когда я врезаю из воды, вижу, что Лали и Себастьян разговаривают. Лали смотрит на меня и поднимет руку с зажатым кулаком, чтобы подбодрив меня:

– Давай, Брэдли!

– Спасибо, – машу я в ответ.

Себастьян перехватывает мой взгляд и подбивает.

Мой третий прыжок получается совсем неплохо, но Лали и Себастьян слишком увлечены беседой, чтобы заметить это.

– Эй, – говорю я, выжимая воду из волос, перешагиваю через ряды кресел, чтобы добиться до них.

– О, привет, – говорит Лали, как будто она меня сегодня еще не видела. Сейчас, когда Себастьян здесь, мне кажется, она должна чувствовать неловкость за то, что наговорила.

– Было больно? – спрашивает Себастьян, когда я сажусь рядом с ним. Он гладит меня по голове. – Со стороны это выглядело ужасно.

Я смотрю на Лали: ее глаза расширяется.

– Да ну, ерунда, – пожимаю я плечами. – Такое часто случается.

– Мы только что разговаривали о той ночи, когда лазили на коровник, – говорит Лали.

– Вот это было шоу, – подхватываю я, пытаясь вести себя так, как будто все в, порядке вещей, словно я нисколько не удивлена, что Себастьян ждет меня здесь.

– Хочешь, я подвезу тебя домой? – спрашивает он.

– Конечно.

Он провожает меня до двери в раздевалку, и мне становится легче: я вдруг понимаю, что злилась из-за того, что он разговаривал с Лали, а я не хочу его ни с кем делить. Ведь мы так мало знакомы, поэтому все время должны проводить вместе. И затем я чувствую себя ужасно: как вообще я могу так думать, ведь Лали – моя лучшая подруга.

Чтобы лишний раз не встречаться с Лали, я решаю пройти к парковке через спортивный зал. Я так и не досушила волосы, а джинсы, надетые на мокрое тело, неприятно липнут к бедрам. Я вижу машину Себастьяна – она на противоположном конце стоянки – и направляюсь к ней. Вдруг прямо передо, мной проезжает и останавливается бежевая «Тойота». Открывается окно, и из него высовывается Джен Эс.

– Привет, Кэрри, – как ни в чем не бывало говорит она. – Куда идешь?

– Никуда.

Из-за нее выглядывает Джен Пи:

– Хочешь съездить в «Гамбургер Шэк»?

Я одариваю их скептическим взглядом. Они никогда раньше не предлагали мне сходить в «Гамбургер Шэк», черт, да они вообще никогда никуда меня не приглашали. Они что, действительно думают, что я идиотка?

– Я не могу, – неясно отвечаю я.

– Почему нет?

– Мне нужно идти домой.

– Но у тебя же найдется время на гамбургер, – говорит Джен Эс. Возможно, все дело в моем воображении, но я слышу легкую угрозу в ее голосе.

Себастьян нажимает на клаксон. Я подпрыгиваю от неожиданности. Джен Эс и Джен Пи обмениваются взглядами.

– Залезай, – настаивает Джен Пи.

– Действительно, девчонки, спасибо, но как-нибудь в другой раз.

Джен Эс свирепо смотрит на меня. И в этот раз в ее голосе определенно слышится враждебность.

– Делай, как, тебе нравится, – говорит она и поднимает стекло.

Затем они просто сидят в машине и смотрят, рак я иду к машине Себастьяна и сажусь в нее.

– Привет, – говорит он и целует меня.

Я отстраняюсь.

– Лучше не стоит. За нами следят. – Я показываю на бежевую «Тойоту». – Две Джен. – Ну и что? – говорит он и целует меня снова. Я отвечаю на его поцелуй, но через несколько секунд отстраняюсь.

– Две Джен – это лучшие подруги Донны ЛаДонны.

– И?

– Ну, очевидно, они ей все расскажут, о тебе и обо мне, – осторожно говорю я, не желая казаться слишком мнительной.

Он морщится, поворачивает ключ зажигания, и машина с визгом трогается со второй передачи. Я оборачиваюсь назад: «Тойота» едет прямо за нами.

– Не могу поверить, – бормочу я. – Они преследуют нас.

– О, ради бога, – говорит он, глядя в зеркало заднего вида. – Может, сейчас самое время преподать им урок.

Он переключает рычаг на четвертую передачу, и двигатель начинает реветь, как дикое животное. Мы резко сворачиваем на шоссе и едем со скоростью семьдесят пять миль в час. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как там «Тойота».

– Думаю, мы от них отрываемся.

– Зачем они это делают?

– От скуки: им просто нечем больше заняться.

– Лучше бы они нашли себе какое-нибудь другое развлечение.

– Или что? Ты собираешься их зверски избить? – хихикаю я.

– Что-то вроде того. – Он гладит мою ногу и улыбается. Мы резко съезжаем с шоссе на Мэйн-стрит и притормаживаем около моего дома.

– Не здесь, – снова паникую я. – Они увидят твою машину на подъездной аллее.

– Где тогда?

Я задумываюсь.

– В библиотеке.

Никто не догадается искать нас здесь, кроме, может быть, Мыши: она знает, что городская библиотека Каслбери – мое любимое место. Библиотека располагается в белом кирпичном доме, построенном в начале 1900-х, когда Каслбери был быстроразвивающимся фабричным городом и в нем жили миллионеры, которые хотели показать свой достаток, строят большие дома на реке Коннектикут. Но когда деньги на их содержание у жителей Каслбери закончились, они перешли в государственную собственность.

Себастьян подъезжает к библиотеке и паркуется за углом. Я поспешно вылезаю и осматриваюсь по сторонам: бежевая «Тойота» медленно едет по Мэйн-стрит мимо библиотеки. Две Джен готовы свернуть головы, лишь бы найти нас. Они так забавно вертятся в машине, что похожи на трубочки в коктейле, которыми кто-то помешивает лед. Я не могу удержаться складываюсь пополам от смеха. Каждый раз, когда я пытаюсь выпрямиться, я смотрю на Себастьяна, и у меня вновь начинается истерика. Я спотыкаюсь и падаю на землю, держась за живот.

– Кэрри, – говорит он, – это действительно настолько смешно?

– Да, – хохочу я. И меня накрывает новая волна смеха, пока Себастьян смотрит на меня и прикуривает сигарету.

– Держи. – Протягивает он мне ее.

Я поднимаюсь, опираясь о него.

– Это же смешно, ты не находишь?

– Это весело.

– Почему же ты не смеешься?

– Я смеюсь, но мне больше нравится смотреть, как ты смеешься.

– Правда?

– Да. Это делает меня счастливым.

Он обнимает меня, и мы заходим внутрь.

Я веду его на четвертый этаж. Тут мало кто бывает, потому что здесь стоят книги по машиностроению, ботанике и непонятным научным исследованиям, ради которых большинство людей не затрудняют себя преодолением четырех пролетов. В середине зала – старый, покрытый ситцем диванчик. К нему мы и направляемся.

Мы целуемся уже примерно полчаса, когда слышим громкий злой голос:

– Привет, Себастьян. А мне было интересно, куда это ты убежал.

Себастьян лежит сверху меня. Я смотрю через его плечо и вижу Донну ЛаДонну, нависшую над нами, подобно злой Валькирии. Ее руки сложены на груди, подчеркивая пышный бюст. И если бы дыханием можно было убить, я была бы уже мертва.

– Ты отвратителен, – бросает она Себастьяну, пока не переводит внимание на меня: – А ты, Кэрри Брэдшоу. Ты еще хуже.

– Не понимаю, – тихо говорю я.

Себастьян выглядит виноватым:

– Кэрри, прости меня. Я не представлял, что она так отреагирует.

А что же он «представлял», интересно мне. С каждой минутой злость во мне нарастает: завтра утром в школе это станет темой номер один, и я буду выглядеть или дурой, или стервой. Себастьян кладет руку на подлокотник, ковыряя деревянное покрытие обгрызанным ногтем, как будто он смущен происходящим не меньше моего. Возможно, я должна наорать на него, но он выглядит таким милым и невинным, что я не могу этого сделать. Я строго смотрю на него, сложив руки:

– Ты встречаешься с ней?

– Все так запутанно.

– Как?

– Мы с ней не то чтобы встречаемся.

– Это как «я не то, чтобы беременна». Ты либо встречаешься с ней, либо нет.

– Я – нет, но она думает, что да.

И чья это ошибка?

– Разве ты не мог ей сказать, что между вами ничего нет?

– Это не так просто. Я ей нужен.

Теперь с меня точно довольно. Как уважающая себя девушка должна реагировать на такую чушь? Предполагается, что я скажу: «Нет, пожалуйста, ты мне тоже нужен»? И что это за старомодная формулировка – «я ей нужен»?

Он подвозит меня к дому и паркуется.

– Кэрри…

– Я лучше пойду, – резко говорю я.

Что еще я должна делать? Что, если ему больше нравится Донна ЛаДонна и он просто использует меня, чтобы она приревновала? Я выхожу из машины, громко хлопаю дверью и иду к дому. Уже около двери я слышу его быстрые уверенные шаги позади. Он берет меня за руку.

– Не уходи, – говорит он. Я позволяю ему развернуть меня к себе и положить руки на мои волосы. – Не уходи, – шепчет он и наклоняется к моему лицу. – Может быть, мне нужна ты.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Ты не можешь всегда получать то, что хочешь

– Мэгги, что случилось?

– Ничего, – холодно говорит она.

– Ты злишься на меня? – удивляюсь я.

Она останавливается, поворачивается и смотрит прямо на меня, И вот оно – лицо девушки, которое одинаково во всех странах и которое означает: «Я зла на тебя, и ты должна знать почему, я ничего не собираюсь объяснять».

– Что я сделала?

– Что ты не сделала.

– Хорошо, что я не сделала?

– Это ты скажи мне, – говорит она и идет прочь.

Я обдумываю несколько возможных сценариев, что я такого не сделала, но не могу найти ответ.

– Мэгз. – Я следую за ней по коридору. – Прости меня за то, что я не сделала. Но я честно не знаю, о чем речь.

– Себастьян, – огрызается она.

– Эээ?

– Ты и Себастьян. Я прихожу в школу утром, и все о вас знают. Все, кроме меня. И я, предполагается, одна из твоих лучших подруг.

Мы уже около двери в аудиторию, где проводит общешкольное собрание и где мне придется лицом к лицу столкнуться с подругами Донны ЛаДонны и с теми, кто ее друзьями не являются, но очень хотят ими быть.

– Мэгги, – защищаюсь я. – Так уж вышло. И у меня не было времени позвонить тебе, я собиралась рассказать все сегодня утром.

– Лали знала, – говорит она.

– Лали все видела. Мы с ней были в бассейне, когда пришел Себастьян, чтобы встретить меня и проводить домой.

– И что?

– Перестань, Мэгвич. Не хватает еще, чтобы ты тоже злилась на меня.

– Посмотрим. – Она толкает дверь в аудиторию. – Поговорим об этом позже.

– Хорошо, – вздыхаю я, когда она уходит. Я крадусь вдоль задней стены, быстро спускаюсь по лестнице к своему месту, стараясь привлечь как можно меньше внимания, и когда я, наконец, подхожу к своему ряду, то понимаю, что что-то не так. Я проверяю прикрепленную табличку, на которой, как я и ожидала, написана буква «Б», что означается, что я ничего не перепутала. Все в порядке, это мой ряд, вот только мое место занято – там сидит Донна ЛаДонна. Я оглядываюсь в поисках Себастьяна, но его нет. Трус. У меня же нет выбора, и я намерена сама выпутаться из сложившейся ситуации.

– Извини, – говорю я, проходя мимо Сюзи Бэк, которая последние три года каждый день носит исключительно черную одежду, Ральфа Боменски, болезненно бледного парня, чей отец владеет заправочной станцией и заставляет Ральфи работать там в любую погоду, и Эллен Брэк, в которой почти два метра роста, и она всегда выглядит так, словно хочет сжаться в маленький комочек и испариться – сейчас я ее понимаю, как никогда. Следующая на моем пути – Донна ЛаДонна. Ее волосы напоминают гигантский пушистый белый одуванчик, который закрывает всем остальным обзор. Она с большим воодушевлением разговаривает с Тимми Брюстером – это самая долгая беседа между ними, которую я когда-либо видела. Ее голос такой громкий, что его можно расслышать за три ряда.

– Некоторые люди не знают своего места, – говорит она. – А ведь везде существует своя иерархия. Ты знаешь, что происходит с цыплятами, которые лезут за кормом вперед, а не ждут отведенной им очереди?

– Нет, – тихо говорит Тимми. Он заметил меня, но быстро перевел взгляд на более подходящий объект – лицо Донны ЛаДонны.

– Их заклевывают до смерти, – зловеще говорит Донна. – Другие цыплята.

Ну что ж, достаточно. Я не могу стоять здесь вечно. Колени бедной Эллен Брэк поднялись до ушей, так как вдвоем поместиться на узком пятачке очень сложно.

– Извини, – вежливо говорю я, обращаясь к голове-одуванчику.

Никакой реакции: Донна ЛаДонна продолжает свою речь:

– И в добавление ко всему, она пытается увести парня у другой девушки.

Да неужели? Донна ЛаДонна в разное время увела парней практически у всех своих подруг, просто чтобы напомнить им, что она все может.

– Заметь, я сказала «пытается». Потому что самое трогательное во всем этом то, что у нее ничего не получится. Он позвонил мне прошлой ночью и сказал, что… – Донна наклоняется к Тимми и шепчет ему что-то на ухо, из чего я могу разобрать только слово «она». Тимми громко смеется, Себастьян звонил ей? Не может быть. Я не позволю ей все испортить.

– Извини, – повторяю я снова, но на этот раз гораздо громче.

Если она не оглянется, она будет выглядеть как полная идиотка, так как меня слышало пол-аудитории. Она оборачивается: ее глаза прожигают меня насквозь, как кислота.

– Кэрри, – говорит она и улыбается. – Так как ты, похоже, человек, который любит нарушать правила, я подумала, что сегодня мы поменяемся с тобой местами.

Ловко придумано, но, к сожалению, невозможно.

– Почему бы нам не поменяться местами в другой раз? – предлагаю я.

– Ох, – с издевкой говорит она. – Ты божишься, что будут неприятности, ты же такая паинька. Не хочешь испортить свою драгоценную характеристику?

Тимми откидывает голову назад, как будто это тоже невероятно смешно. Боже! Да он будет смеяться над палочкой, если ему сейчас ее кто-нибудь покажет.

– Ну, хорошо, – говорю я. – Если ты не хочешь уходить, я думаю, мне придется залезть тебе на голову.

Понимаю, что это несерьезно, однако действует, как оказывается, эффективно.

– Ты не осмелишься.

– Неужели?

И я поднимаю сумку, как будто собираюсь положить ее ей на голову.

– Извини, Тимми, – говорит Донна, вставая, – но некоторые люди все еще не выросли и не заслуживают того, чтобы с ними вообще связываться.

Выбираясь, она намеренно толкает меня и наступает мне на ногу. Я притворяюсь, что ничего не замечаю. Но даже когда она ушла, спокойнее не стало. Мое сердце бьется, как целый духовой оркестр, руки трясутся. Неужели Себастьян действительно ей звонил? И где он вообще?

Я высиживаю собрание, браня себя за свое поведение. О чем я думала? Зачем я облила мочой самую влиятельную девушку в школе из-за парня? Потому что у меня была такая возможность, вот почему. И я воспользовалась ею. Я просто не смогла сдержаться, что делает меня не очень логичной и, возможно, не очень милой девушкой. И у меня определенно будут из-за этого проблемы. Что ж, вероятна, я этого заслужила. Что, если все будут злиться на меня до конца года? Если так, то я напишу об этом книгу и пошлю ее вместе с заявлением на участие в летнем литературном семинаре в Нью Скул и на этот раз точно получу место. Затем я перееду в Нью-Йорк, заведу новых друзей и покажу им всем.

Когда мы выходим с собрания, первой меня находит Лали.

– Я горжусь тобой, – говорит она. – Не могу поверить, что ты выступила против Донны ЛаДонны.

– Эээ, да ничего особенного не произошло. – Я пожимаю плечами.

– Я все время наблюдала за вами. Я боялась, что ты начнешь плакать или что-то в тайком духе, но ты выдержала.

Вообще-то я не плакса и никогда ею не была, но такое вполне могло произойти. К нам присоединяется Мышь.

– Я тут подумала… Может, когда Дэнни приедет навестить меня, мы сможем сходить на двойное свидание: ты, я, Дэнни и Себастьян?

– Конечно, – говорю я, жалея, что она сказала это при Лали. Достаточно того, что Мэгги злится на меня, не хватает еще, чтобы Лали почувствовала себя брошенной и тоже обиделась. – Может, мы выберемся куда-нибудь все вместе, нашей большой компанией? С каких это пор нам стали нужны бойфренды, чтобы повеселиться?

– Ты права, – говорит Мышь, понимая мое положение. – Знаешь, говорят, что женщине нужен мужчина, как рыбе нужен велосипед.

Мы все дружно киваем, соглашаясь. Рыбе, возможно, и не нужен велосипед, но ей наверняка нужны друзья.

– О-па! – Кто-то толкает меня в спину. Я поворачиваюсь, ожидая увидеть одного из лейтенантов Донны ЛаДонны, но вместо них за мной стоит Себастьян, держа в руке ручку и смеясь.

– Ты как? – спрашивает он.

– Отлично, – не без сарказма отвечаю я. – Донна ЛаДонна сидела на моем месте, когда я пришла на собрание.

– Эх, – уклончиво говорит он.

– Я не видела тебя на собрании.

– Потому что меня там не было.

– Где же ты был?

Не могу поверить, что я только что сказала это: когда я успела превратиться в его мать?

– Это важно? – спрашивает он.

– Был скандал. С Донной ЛаДонной.

– Мило.

– Это было не мило, а гадко. Теперь она действительно ненавидит меня.

– Ты знаешь мой девиз, – говорит он, играючи тыча мне в нос карандашом. – Любой ценой избегай женских разборок. Что ты делаешь сегодня днем? Пропусти тренировку по плаванию, и давай куда-нибудь сходим.

– Так что насчет Донны ЛаДонны? – Я пытаюсь разузнать, звонил ли он ей, но не хочу спрашивать его в лоб.

– Что насчет нее? Хочешь, чтобы она тоже пошла?

Я свирепо смотрю на него.

– Тогда забудь о ней. Она для меня не важна, – говорит он, когда мы занимаем наши места на уроке по математическому анализу. Он прав, думаю я, открывая учебник на главе про целые числа. Мне должно быть наплевать на Донну ЛаДонну. Математический анализ – вот на чем нужно сосредоточить свое внимание.

– Кэрри?

– Да, мистер Дуглас?

– Вы можете выйти к доске и закончить уравнение?

– Конечно. – Я беру кусочек мела и смотаю на цифры на доске. Кто бы мог подумать, что математический анализ окажется проще, чем любовные отношения.

– Итак, ты победила, – говорит Уолт, с удовольствием вспоминая происшествие на собрании. Он прикуривает сигарету и откидывает голову назад, выпуская дым в стропила коровника.

– Уверена, ты ему нравишься, – ликующе говорит Мышь.

– Мэгз? – спрашиваю я.

Мэгги пожимает плечами и смотрит в сторону. Она все еще не разговаривает со мной. Она тушит сигарету ботинком, берет учебники и уходит.

– Что ее гложет? – спрашивает Мышь.

– Она злится на меня, потому что я не рассказала ей о Себастьяне.

– Это глупо, – говорит Мышь. Она смотрит на Уолта. – Ты уверен, что она не злится на тебя?

– Я ничего не сделал, – настаивает Уолт. Уже прошло два дня с тех пор, как Уолт и Мэгги «поговорили», он воспринял разрыв удивительно спокойно, и их отношения, похоже, остались такими же, как были раньше, за исключением того, что теперь Мэгги официально встречается с Питером.

– Может, Мэгги злится на тебя, потому что ты не переживаешь из-за расставания с ней? – добавляю я.

– Она сказала, что думает, мы сможем быть лучшими друзьями, чем любовниками. И я полностью согласен, – говорит Уолт. – Ты не можешь принимать решение, а потом, когда другие люди с тобой соглашаются, злиться.

– Можешь, – говорит Мышь. – Потому что Мэгги не самый логичный человек.

– Зато самый милый.

Я думаю, что лучше мне пойти за ней, но в этот момент появляется Себастьян.

– Давай выбираться отсюда, – говорит он. – Ко мне только что приставал Тимми Брюстер, который спрашивал что-то о цыплятах.

– Вы, ребята, такие милые, – говорит Уолт, качая головой.

– Просто как Бонни и Клайд.

– Что будем делать? – спрашивает Себастьян.

– Не знаю. Что ты хочешь делать?

Сейчас, когда мы сидим в машине Себастьяна, я вдруг чувствую себя неуверенно. Мы видим друг друга три дня подряд. Что это значит? Мы встречаемся?

– Мы можем поехать ко мне.

– Или, может, нам стоит чем-нибудь заняться.

Если мы поедем к нему домой, все, что мы будем делать, – это целоваться. А я не хочу быть девушкой, которая просто с ним целуется. Я хочу большего – быть его подругой. Но как, черт возьми, добиться этого?

– Хорошо, – говорит он, кладет руку на мою ногу и скользит вверх по бедру. – Куда ты хочешь поехать?

– Не знаю, – хмурюсь я.

– В кино?

– Да, – оживляюсь я.

– В кинотеатре Честерфилда идет хорошая ретроспектива фильмов с Клинтом Иствудом.

– Замечательно. – Не уверена, что я точно знаю, кто такой Клинт Иствуд, но, согласившись, я не знаю, как признать это. – О чем кино?

Он смотрит на меня и широко улыбается.

– Ты что, – говорит он, как будто не может поверить, что я задаю такой вопрос. – Это не одно кино. Ретроспектива подразумевает несколько фильмов. Если поедем прямо сейчас, то попадем на «Хороший, плохой, злой» и «Джоси Уэйлс – человек вне закона».

– Фантастика, – говорю я, как мне кажется, с энтузиазмом, который призван скрыть мое невежество. Но в этом совершенно нет моей вины: у меня нет братьев, поэтому я вообще ничего не знаю о мужской культуре. Я сижу и улыбаюсь, решив отнести это свидание к антропологическому приключению.

– Это замечательно, – говорит Себастьян, кивая головой, как будто ему все больше нравится его план. – Действительно замечательно. И ты знаешь что?

– Что?

– Ты замечательная. Я умирал от желания сходить на эту ретроспективу с девушкой, но, кроме тебя, я никого не мог представить рядом с собой.

– О! – Мне очень приятно это слышать.

– Обычно девушкам не нравится Клинт Иствуд. Но ты другая, ты знаешь? – Он отвлекается на долю секунды от дороги и смотрит на меня так искренне, что мое сердце тонет в бассейне с липким сладким сиропом. – Я имею в виду, это как будто ты больше, чем девушка. – Он запинается, пытаясь подобрать нужные слова. – Ты как… как парень в теле девушки.

– Что?

– Спокойно. Я не сказал, что ты выглядишь, как парень. Я имел в виду, что ты думаешь, как парень. Ты и прагматик, и хулиганка. Ты не боишься приключений.

– Слушай, малый. Если человек – девушка, это не означает, что она не может быть хулиганкой и прагматиком и любить приключения. Большинство девушек именно такие, пока они не приближаются к парням. Тогда парни заставляют их вести себя глупо.

– Ты знаешь, что говорят: все мужики – дураки, а все женщины – сумасшедшие.

Я снимаю ботинок и ударяю его.

Четыре часа спустя мы, спотыкаясь, выходим из кинотеатра. Мои губы пересохли от поцелуев, у меня немного кружится голова, волосы спутались, и, я уверена, тушь размазана по всему лицу. Когда мы выходим из темноты на свет, Себастьян сгребает меня в охапку, снова целует и теребит мне волосы.

– Так что ты думаешь?

– Довольно неплохо. Мне понравилась часть, где Клинт Иствуд ловит арканом Элая Уоллака.

– Да, – говорит он, обнимая меня, – это тоже мой любимый момент.

Я приглаживаю волосы, пытаясь выглядеть немного респектабельнее, а не так, как будто полдня целовалась с парнем в кинотеатре.

– Как я выгляжу?

Себастьян отходит назад и неожиданно начинает смеяться.

– Ты похожа на Туко.

Я шлепаю его по попе: Туко – это имя героя Элая Уоллака, он же «Злой».

– Думаю, что теперь буду называть тебя именно так, – говорит он, смеясь. – Туко. Маленький Туко. Что ты об этом думаешь?

– Я тебя убью, – говорю я и всю дорогу к машине через парковку изображаю погоню за ним.