Текст книги "Дневники Кэрри"
Автор книги: Кэндес Бушнелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Ну, конечно, – отвечает Питер с сомнением.
Мисс Смидженс смотрит на него со зловещей улыбкой на лице. Помахивая сигаретой, она собирается продолжать, как вдруг большой столбик пепла отламывается от фильтра и падает ей прямиком в разрез на груди. Мисс Смидженс вскакивает и начинает вытряхивать пепел из-под блузы, а мы, пользуясь случаем, пытаемся поспешно ретироваться. Мы уже у двери, когда она останавливает нас:
– Стойте.
Мы медленно поворачиваемся.
– Насчет Пинки, – говорит она, щурясь в клубах дыма. На губах ее снова играет улыбка, не предвещающая ничего хорошего. – Я хочу встретиться с ним. Или с ней. Скажите ему, чтобы определился с полом.
– Вы это видели? – спрашивает Мэгги, хлопая газетой по столу в столовой.
– Ну да, – отвечает Мышь, наливая кипяток в пластиковый стаканчик с супом быстрого приготовления. – Вся школа об этом говорит.
– Как гак получилось, что я узнала об этой статье только сейчас? – осведомляется Мэгги, глядя на Питера осуждающе.
– Наверное, потому, что сильно занята делами комитета по организации выпускного? – говорит Питер, протискиваясь на место между Мэгги и Мышью. Мэгги берет газету и указывает на заголовок:
– Что это за имя – Пинки Уизертон?
– Может, кличка? – делаю предположение я. – Как у Мыши?
– Но ее на самом деле не Мышью, а Робертой зовут. Я имею в виду, что, когда она подписывается, она ведь не пишет там «Мышь».
Питер смотрит на меня, потом гладит Мэгги по голове:
– Не стоит ломать голову над внутренними делами «Мускатного ореха». Все под контролем.
На лице Мэгги появляется выражение удивления и любопытства.
– Да? А как вы собираетесь объясняться с Донной ЛаДонной? Она наверняка сильно на вас обиделась.
– На самом деле, – говорит Мышь, дуя на суп. – Ей, кажется, все это нравится.
– Серьезно? – спрашивает Мэгги.
Она оборачивается и вглядывается в противоположный конец столовой. Мышь права. Донна ЛаДонна наслаждается вниманием. Она сидит у своего обычного стола, окруженная поклонниками и пчелками из ее улья. Они собрались вокруг нее так плотно, словно они – телохранители кинозвезды, которой во что бы то ни стало нужна защита от фанатов. Донна распускает перышки. Она улыбается, опускает лицо вниз и глядит исподлобья. Плечи она при этом соблазнительно приподнимает, словно каждое ее движение снимает невидимая камера. А вот Лали и Себастьяна рядом с ней как-то не видно. Я их так и не вижу, пока не встаю, чтобы опустошить поднос. И только тогда я их нахожу. Они ютятся на краю пустого стола в углу столовой.
Я уже собираюсь выйти из столовой, когда меня окликает сама Донна ЛаДонна.
– Кэрри! – кричит она громким и звонким голосом.
Я поворачиваюсь и вижу, как она машет мне рукой над головой Тимми Брюстера.
– Привет, что? – говорю я, осторожно приближаясь.
– Ты читала статью обо мне в «Мускатном, орехе»? – спрашивает она, и я окончательно убеждаюсь, что она совершенно не потеряла самообладания и, даже наоборот, польщена.
– Ну, как же, как я могла пропустить?
– С ума сойти, – говорит она, показывая, что внимание со стороны всей, школы – это невыносимо, но здорово. – Я тут сказала Тимми и Джен Пи, что тот, кто написал эту статью, знает меня очень, очень хорошо. Кто бы это ни был.
– Да уж, это точно, – говорю я мягко.
Она смотрит на меня, хлопая ресницами, и вдруг, кто бы мог подумать, я понимаю, что не в силах уже ее ненавидеть. Я хотела ее сломать, но она умудрилась перевернуть все с ног на голову и получить выгоду от ситуации со статьей.
Это здорово, думаю я, выходя из столовой.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Принц-ботаник
– Ты знала о том, что Уолт живет в палатке? – спрашиваю я Мэгги. Мы идем, держа в руках пакеты с конфетти.
– Нет, – говорит Мэгги недоверчиво. – Зачем ему жить в палатке?
– Отец узнал, что он гей, и не позволяет Уолту спать в доме.
Мэгги качает головой:
– Ох уж этот Ричард. Он, конечно, глупый человек, но никогда бы не заставил Уолта спать на улице.
Мэгги наклоняется ко мне и переходит на громкий шепот:
– Уолт становится чертовски театральным. Раз уж он теперь… Ну, ты поняла.
– Гей?
– Ну, да, – отвечает она, когда мы входим в спортзал.
Гм. Не слишком уж она добросердечна для близкой подруги.
После того как я узнала, что Уолт живет в палатке, я подумала: а ведь он прав, я была слишком зашорена, чересчур погружена в свои переживания по поводу Себастьяна и его предательства. Я практически не замечала, что творится с друзьями. Вот почему я согласилась, когда Мэгги попросила меня помочь ей украсить спортзал перед выпускным вечером для старшеклассников. В виде исключения, заверила я себя. Это только ради того, чтобы провести время с Мэгги.
– О, прекрасно! – восклицает Джен Пи, вскакивая из-за стола. – Конфетти. Вам удалось найти двенадцать пакетов?
– Угу, – кивает Мэгги.
Джен Пи критически оглядывает пакеты, которые мы держим в руках.
– Я не уверена, что этого достаточно. Как вы думаете, нам этого хватит?
По виду Мэгги можно подумать, что она – генерал, который только что потерпел поражение. Хорошим организатором она никогда не была. Я удивлена тем, что она так долго продержалась в комитете, занимаясь планированием.
– А сколько конфетти понадобится по твоему мнению? – спрашиваю я.
– Ладно, кладите сюда, после разберемся, – распоряжается Джен Пи, указывая туда, где уже лежат груды вымпелов и рулоны шелковой бумаги. Мы уже собираемся уходить, но она еще не закончила разговор.
– Кстати, – спрашивает она Мэгги. – Ты читала статью в «Мускатном орехе»? Где говорится о том, кто будет королевой и королем выпускного бала? Пинки Уизертон прав. Как может Донна ЛаДонна быть королевой, если она собирается привести парня, который не учится в нашей школе? Кому интересно смотреть на фотографии с выпускного вечера старших классов, не зная даже, кто был у них королем бала? Синди Вианде и Тимми думают, что королем и королевой должны быть они. Но я тоже рассчитываю посоревноваться за право быть королевой. Если бы у меня был парень, я бы так и сделала.
Джен переводит дыхание, слегка подталкивает Мэгги локтем и продолжает:
– Но Пинки правильно сказал: никогда нельзя знать заранее, чем все закончится. Вы с Питером могли бы выступить в роли темных лошадок. В конце концов вы уже шесть месяцев встречаетесь.
Укладывая принесенные пакеты с конфетти, я думаю о том, какого монстра я, похоже, породила.
В статье Пинки Уизертон, которая вышла в «Мускатном орехе» за эту неделю, говорится, что каждая пара из числа старшеклассников имеет право претендовать на титул короля и королевы выпускного бала. Теперь об этом судачит вся школа. Каждый раз, стоит мне обернуться, я тут же слышу, как кто-нибудь цитирует статью: «Мы должны обсудить каждую пару, оценить вклад, привнесенный ею в дело развития школы, а также то, насколько искренне партнеры любят друг друга». Не знаю, что заставило меня вставить фразу об искренности отношений. Вероятно, я сделала это затем, чтобы Себастьян с Лали даже думать не смели о том, чтобы претендовать на право быть королем и королевой.
Мэгги переполняют эмоции:
– Я никогда не хотела быть королевой бала.
Да я бы умерла, если бы мне пришлось стоять на виду у всех.
– Правда? А мне бы понравилось. Каждому свое, верно? – говорит Джен Пи, похлопывая Мэгги по плечу. Затем она смотрит на меня проницательным взглядом и отходит.
– Да уж, – говорю я чуть слышно. Я украдкой гляжу на Мэгги. Вид у нее растерянный.
Может, и не стоило писать эту статью.
С того дня, как состоялся дебют Пинки Уизертона в «Мускатном орехе», прошел уже месяц. Все это время Пинки Уизертону пришлось трудиться в поте лица, так как его статьи выходили каждую неделю. За это время вышли: «Рабовладельческая сущность клик» о девочке, ставшей всеобщей «шестеркой» в надежде услужливостью пробить себе дорогу наверх, «Принц-ботаник» о парне, который был ботаником в младших классах и стал донжуаном в старших, и наконец «Каслберийское дерби! Кто станет королем и королевой выпускного бала?». Пинки закончил еще одну статью – «Как украсть чужого парня? О тех, кто крадет и кого крадут» – почти неприкрытая сатира на отношения Себастьяна и Лали. Однако Пинки пока придерживает эту статью с целью опубликовать ее в последнюю неделю своего пребывания в школе.
Пока суд да дело, я сняла фотокопии со всех пяти статей и отослала их в Нью Скул. Джордж настоял, чтобы я позвонила туда и удостоверилась в том, что копии попали по назначению. Обычно я не проверяю, получил ли кто-то корреспонденцию, которую я ему направила. Однако Джордж убедил меня сделать это, сказав, что в мире много людей и их интересы часто пересекаются. Для того чтобы иметь дополнительное конкурентное преимущество, стоит порой сделать лишний, звонок, чтобы нужные люди запомнили твое имя. Со своей стороны я внесла предложение пробежаться по холлу Нью Скул голышом, но, кажется, шутка Джорджу не понравилась. В общем, пришлось позвонить.
– Да, мисс Брэдшоу, – ответил мне глубокий и звучный мужской голос на другом конце линии. – Мы получили ваши публикации и свяжемся с вами.
– Когда?
– Мы свяжемся с вами, – повторил мужчина и повесил трубку.
Мне, наверное, никогда не стать слушателем этой программы.
– Она такая наглая! – восклицает Мэгги, нахмурившись.
– Джен Пи? Я думала, она тебе чем-то даже нравится.
– Сначала так и было. Но уж слишком она дружелюбна, тебе не кажется? – Мэгги загоняет пакеты с конфетти на место ногой. – Она все время где-то поблизости. Я клянусь, Кэрри, с той самой поры, когда Пинки Уизертон написал статью о Питере…
О-хо-хо… Только не это.
– «Принц-ботаник»? – спрашиваю я. – Откуда ты знаешь, что там говорится о Питере?
– А о ком же она еще может быть? Что, в школе есть еще какой-то парень, который, как Питер, был ботаником в младших классах, пока я не превратила его в крутого парня?
– Хм… – говорю я, припоминая текст статьи.
Такие работы всегда овладевают школьницами последние классов в сентябре. Если ты – девушка-старшеклассница, ты начинаешь оглядываться и думать о том, будет ли у тебя парень, который мог бы составить тебе пару во время выпускного. И если такого парня нет, то где его найти? В результате таких раздумий и появляются принцы-ботаники.
Вы смотрели свысока на этого парня в младшей и средней школе. Сначала он был коротышкой с писклявым голосом. Потом он стал долговязым парнем с угрями. А потом что-то произошло. Его голос стал глубже. Он стал носить контактные линзы. И вот вы сидите рядом с ним на уроке биологий. Вы думаете о том, что, в сущности, вам нравится этот парень.
У принца-ботаника есть, свои плюсы. Он не привык к тому, что все считают его классным парнем, и не развращен этим. Наоборот, он знает, что такое благодарность. На него не кричал тренер, его не топтали на тренировка, школьной команды. Поэтому в его душе достаточно тепла и доброты. Вы можете ему доверять…
Мэгги складывает руки на груди, смотрит вслед Джен Пи и продолжает:
– С тех пор как в газете появилась эта статья, Джен Пи охотится за Питером. Ты только посмотри, как она на него смотрит…
– Перестань, Мэгвич. Я уверена, ты не права. Кроме того, Питеру никогда не понравится Джен Пи. Он ненавидит таких девочек.
Мэгги не согласна со мной. Она качает головой:
– Не знаю, Кэрри. Он изменился.
– В каком смысле?
– Похоже, он считает, что заслуживает большего.
– Лучше тебя никого нет, Мэгз, – говорю я ей нежно. – И он знает об этом.
– Может, он и знает, но Джен Пи на это наплевать.
Затем, словно для того, чтобы проиллюстрировать наш разговор, в спортзал входит Питер. Мэгги машет ему, но он ее не видит, возможно, по причине того, что Джен Пи молниеносно подбегает к нему смеясь и размахивая обеими руками. Питер кивает ей и улыбается.
– Мэгги… – произношу я, обращаясь к подруге, которой, оказывается, и след простыл.
Я нахожу ее на стоянке. Она вся в слезах, сидит в своем «Кадиллаке», заперев двери.
– Мэгги, – зову я, стучась в ветровое стекло.
Она трясет головой, потом закуривает и, наконец, опускает боковое стекло.
– Что?
– Мэгги, перестань. Они просто разговаривали.
Да-да, точь-в-точь как Себастьян и Лали. Они поначалу тоже просто разговаривали. Мне становится не по себе.
– Впусти меня.
Мэгги отпирает двери, и я заползаю на заднее сиденье.
– Зайка, у тебя паранойя.
Эх, боюсь, не паранойя это. Может, в этом есть доля моей вины? Если бы я не написала статью о принце-ботанике…
– Ненавижу Пинки Уизертона, – жалуется Мэгги. – Если я его когда-нибудь встречу, выскажу все, что думаю. Из-за этой статьи Питер заважничал. Думает, он подарок судьбы.
Внезапно Мэгги поворачивается ко мне.
– Ты же пишешь для «Мускатного ореха». Должна бы знать, кто такой Пинки Уизертон.
– Мэгги, клянусь, не знаю.
– Ну, хорошо, – спрашивает она и щурится на меня с подозрением. – А кто тогда знает?
– Не могу тебе сказать, – беспомощно отвечаю я. – Человек, который скрывается под псевдонимом Пинки Уизертон отдает статьи Гейл, а та…
– Кто такая Гейл? – требует ответа Мэгги. – Может, она и есть Пинки Уизертон.
– Не думаю, Мэгз, – отвечаю я, разглядывая ногти. – Гейл все-таки еще в младших классах.
– Мне нужно поговорить с Питером.
– Это хорошая мысль, – отвечаю я ласково. – Уверена, Питер, сможет все объяснить.
– Стало быть, ты на его стороне?
– Я на твоей стороне, Мэгги. Просто стараюсь помочь.
– Тогда найди его, – командует она. – Иди в спортзал и найди его. Скажи, мне нужно его видеть. Немедленно.
– Конечно.
Я выскакиваю из машины и спешу назад в спортзал. Джен Пи никак не выпустит Питера из плена. Она болтает о том, как важно украсить зал воздушными шариками.
Я прерываю разговор и передаю ему послание Мэгги. Он раздражен, но идет вслед за мной к выходу, неохотно простившись с Джен Пи. Он машет ей рукой и заверяет, что скоро вернется. Я наблюдаю за ним, пока он идет по стоянке. С каждым шагом его гнев становится все сильней и сильней. Он так зол, что, подойдя к машине, рывком открывает дверь и, сев, с силой захлопывает ее за собой.
Вероятно, Пинки Уизертону пора возвращаться в Миссури.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Держись за штаны
Мышь приходит на ужин в субботу вечером. Я собираюсь подать курицу в вине, и на приготовление у меня уходит целый день. Однако попутно я обнаруживаю, что занятия кулинарией – прекрасный способ отвлечься от проблем, а результаты позволяют почувствовать, что я сделала что-то собственными руками. Что-то полезное, несмотря на то что свидетельства моей работы будут съедены всего через несколько часов. Кроме того, кулинария дает возможность проводить больше времени дома, с Доррит. Психиатр, к которому она ходит, говорит, что ей нужно чувствовать, что она член нормально функционирующей семьи. В соответствии с его рекомендациями я теперь раз в неделю делаю что-нибудь сложное и требующее долгого приготовления по рецепту из поваренной книги Джулии Чайлд.
Папа, конечно, очень любит Мышь, ведь она говорит на языке теорем почти так же хорошо, как он сам. Поговорив немного о математике, мы переходим на тему колледжей, и Мышь рассказывает, как ее радует мысль о том, что она поедет учиться в Йель, а я – в Браун. Затем разговор каким-то образом сбивается на тему о парнях.
Мышь рассказывает отцу о Дэнни, а потом, естественно, всплывает имя Джорджа.
– У Кэрри есть один довольно симпатичный парень, который ею интересуется, – говорит папа многозначительно. – Но она отвергла его.
– Я его не отвергала, пап, – говорю я, со вздохом. – Мы все время с ним по телефону разговариваем. Мы – друзья.
– Когда я был юношей, ребята и девушки не были «друзьями». Если вы назывались «друзьями», это означало, что…
– Я знаю, что это означало, паи, – прерываю я. – Теперь все иначе. Ребята и девушки, бывает, просто дружат.
– Кто этот Джордж? – спрашивает Мышь.
Я тяжело вздыхаю. Каждый раз, когда Джордж звонит, а это происходит примерно раз в неделю, он приглашает меня на свидание, а я отвечаю, что не готова, и отклоняю предложение. Но на самом деле мне кажется, в случае с Джорджем я никогда не буду готова. Но Мыши я просто говорю, что Джордж – это парень, который учится в Брауне.
– Он очень милый парень, – присоединяется папа. – Как раз такой, какого все отцы желают видеть в качестве жениха дочери.
– И как раз такой, с каким, как представляется дочери, стоит встречаться, но она этого почему-то не делает. Потому что он ее не привлекает.
Папа всплескивает руками:
– Да кому нужна какая-то там привлекательность? Дело в том, любишь ты его или нет.
Мы с Мышью переглядываемся и смеемся. Если бы я только чувствовала влечение к Джорджу, не было бы никаких проблем. По крайней мере, было бы с кем пойти на выпускной. Я бы и сейчас, могла его позвать, и он бы пришел, но мне не хочется снова понапрасну морочить ему голову. Это было бы несправедливо.
– Нельзя ли поговорить еще о чем-нибудь?
И вдруг, как будто бы в ответ на мои молитвы, раздается громкий стук в заднюю дверь.
– Это Мэгги! – кричит Мисси.
– Не могла бы ты сказать ей, чтобы она входила? – спрашивает папа.
– Она говорит, что не будет входить. Она хочет поговорить с Кэрри наедине и немедленно.
Мышь закатывает глаза:
– Ну, что там еще случилось?
Я кладу салфетку на стол и иду к двери.
У Мэгги лицо опухло от слез. Волосы торчат в разные стороны, словно она пыталась их вырвать с корнем. Она жестом просит меня выйти на улицу. Я пытаюсь обнять ее, но она отстраняется. Ее буквально трясет от гнева.
– Я так и знала, что это случится. Так и знала.
– Что знала? – спрашиваю я. В моем голосе – усиливающаяся тревога.
– Не могу здесь об этом говорить. Тут твой папа может услышать. Встретимся в «Эмеральд» через пять минут.
– Но… – говорю я, оглядываясь на долг. – У меня в гостях Мышь и…
– Приходи вместе с ней, – отрывисто отвечает Мэгги. – В «Эмеральд», через пять минут. Будьте там.
– Да в чем дело? – спрашивает Мышь, когда мы останавливаемся возле машины Мэгги. Ее в машине нет, а это значат, что Мэгги ушла в бар одна, и это само по себе повод для беспокойства.
– Не знаю, – отвечаю я в полной растерянности. – Боюсь, это имеет отношение к Питеру. И к статье в «Мускатном орехе». Про принца-ботаника.
Мышь делает гримасу.
– Там же не написано конкретно, что это – Питер.
– Мэгги так думает.
– Это для нее типично. Она все воспринимает на свой счет.
– Да я понимаю, но… – говорю я, раздумывая, не рассказать ли Мыши о том, кто такой на самом деле Пинки Уизертон. Но тут дверь бара открывается, и из нее высовывается голова Мэгги.
– А, вот вы где! – мрачно восклицает она и снова исчезает внутри.
Она сидит у бара и пьет что-то весьма похожее на чистую водку, в которой нет даже льда. Мышь заказывает скотч, а я свой обычный коктейль с соком сахарного тростника. Я чувствую, что разговор будет неприятным, и мне требуется что-нибудь вкусное в качестве компенсации.
– Итак, – заявляет Мэгги. – Она его заполучила.
– Кто эта «она» и кого ей удалось заполучить? – спрашивает Мышь.
Я знаю, она не хотела, чтобы ее слова звучали саркастически, но все равно так оно и вышло, хотя и не слишком заметно.
– Роберта, – говорит Мэгги сердито. – Я тебе точно говорю, сейчас не время для этого.
Мышь воздевает руки и пожимает плечами.
– Что, уже и спросить нельзя?
– Мне кажется, в этом есть доля твоей вины, – говорит Мэгз, отпив изрядный глоток из бокала с водкой. – Это же ты нас познакомила.
– С Питером? Прекрати, Мэгги. Ты же его уже много лет знаешь. Просто раньше ты его не замечала, и кстати, я не помню, чтобы советовала тебе им заняться.
– Да уж, – вмешиваюсь я. – Согласись, никто не побуждал тебя: заниматься с ним сексом.
– Знаешь, уж тебе-то точно не стоит об этом…
– Знаю, знаю. Потому что я – девственница. Очень хорошо. Я разве виновата в этом? Я бы переспала с Себастьяном, если бы Лали его не украла.
– Правда? – спрашивает Мышь.
– Ну, да. Почему бы и нет? С кем еще мне было спать?
Я обвожу глазами бар.
– Хотя можно вот тут кого-нибудь подцепить и сделать это на автостоянке…
– Извини, – прерывает меня Мэгги, ударяя бокалом по барной стойке. – Мы сейчас обо мне говорим, ага? У меня неприятности. И я просто с ума схожу от этого, Я готова на самоубийство…
– Не делай этого, – говорит Мышь. – Слишком много мороки…
– Прекрати! – кричит Мэгги.
Мы с Мышью переглядываемся и немедленно умолкаем.
– Хорошо, – говорит Мэгги после долгого вздоха. – Это случилось. Мой самый большой кошмар. Оказался реальностью.
Мышь поднимает глаза к потолку.
– Мэгги, – говорит она терпеливо. – Мы не сможем тебе помочь, пока ты не расскажешь, что случилось.
– Ты что, не знаешь? – практически стонет Мэгги. – Питер порвал отношения со мной и теперь встречается с Джен Пи.
Я чуть не падаю с табурета.
– Да, это правда, – рычит Мэгги.
– Сначала мы с ним сильно поругались. Это было в среду днем, ты помнишь, – говорит она, глядя на меня. – В тот день, когда он флиртовал с Джен Пи в спортзале. Мы долго кричали друг на друга, но потом мы занимались сексом, и я подумала, что все улеглось. А сегодня днем он звонит мне и сообщает, что нам нужно поговорить.
– Ого!
– Он приходит и…
Плечи Мэгги опускаются при воспоминании о разговоре.
– Он… Он сказал, что больше не может со мной встречаться. Сказал, что все кончено.
– Но почему?
– Потому, что его интересует Джен Пи. Он хочет встречаться с ней.
Черт. Это моя вина. Как я могла быть такой глупой? Но я никогда не думала, что кто-то воспримет мои статьи в «Мускатном орехе» так серьезно.
– Не может быть, – говорит Мышь, прерывая изумленное молчание.
– Еще как может, – отвечает Мэгги.
Она снова заказывает водку, делает глоток и ставит бокал на стойку. Язык у нее уже слегка заплетается.
– Он сказал, что поговорил с мамой. Нет, ну вы только представьте – с мамой! И она думает, что он слишком молод для серьезных отношений с одной девушкой. Ему видите ли, нужно попробовать «что-то еще». Вы когда-нибудь такое слышали? И его не мама надоумила, это точно. Он сам додумался. Использовал маму, чтобы оправдаться.
– Отвратительно. Тряпка, – говорю я, нервно потягивая коктейль через соломинку.
– На самом деле Питер – не тряпка, – говорит Мышь. – Он, конечно, дурак, но…
– Он тряпка с хорошей прической. С прической, которую я для него придумала! – восклицает Мэгги. – Я первая сказала, что ему следует следить за волосами. На самом деле это я превратила его в привлекательного парня, а теперь его хотят другие девчонки. Я его сделала. А он мне чем отплатил? Это, вопиющее безобразие.
– Послушай, Мэгги. Ты ни в чем не виновата. Питер – обычный мальчик. Самое правильное – смотреть на парней, как будто это электроны, элементарные частицы. У них есть заряд, положительный или отрицательный. И им всегда требуется ниша, в которую их этот заряд затягивает…
– Ты что, о члене говоришь? – спрашивает Мэгги, пристально глядя на меня.
– Нет, ну не о члене, это было бы слишком, – отвечает за меня Мышь, присоединяясь к моей теории. – Мы говорим не о материальных вещах. Скорее, о первобытной энергии…
Мэгги скрежещет зубами:
– Он идет с ней на выпускной вечер.
На меня наваливается такой груз вины, что приходитсяопереться о стойку. Нужно рассказать Мэгги всю правду. Она, наверное, после этого больше никогда не будет со мной разговаривать, но…
К нам бочком подходит мужчина и садится на табурет рядом с Мэгги.
– Похоже, вы очень расстроены, – обращается он к Мэгги, деликатно прикасаясь к ее руке. – Вы позволите мне вас чем-нибудь угостить?
А? Мы с Мышью переглядываемся и смотрим на Мэгги.
– Почему бы и нет, – говорит она, поднимая пустой бокал. – Наполните его.
– Мэгги, – предупреждаю я ее.
– Что? Я хочу выпить.
Я смотрю на нее, распахнув глаза и стараясь донести до нее тот факт, что мы не знаем этого парня и, следовательно, не должны допускать, чтобы он угощал нас выпивкой. Но послание мое до нее не доходит.
– Водки, – говорит она с улыбкой. – Я пью водку.
– Простите, – спрашивает мужчину Мышь. – Мы знакомы?
– Не думаю, – отвечает он, обворожительно улыбаясь.
Он не стар, ему, наверное, около двадцати пяти лет, но для нас он слишком взрослый. На нем толстовка в белую и синюю полоску и блейзер вроде тех, что носят яхтсмены, с золотыми пуговицами.
– Меня зовут Джексон, – говорит он, протягивая руку для приветствия.
Мэгги пожимает ее.
– Меня зовут Мэгги. Это – Кэрри и Мышь.
Она икает и поправляется:
– Я хотела сказать, Роберта.
– Приятно познакомиться, – отвечает Джексон, поднимая бокал.
– Повторите, пожалуйста, моим новым друзьям, – просит он бармена.
Мы с Мышью снова переглядываемся.
– Мэгги, – говорю я, похлопывая подругу по плечу. – Наверное, нам пора.
– Не раньше, чем я выпью, – отвечает она, пиная меня в лодыжку. – Кроме того, я хочу поговорить с Джексоном.
– Что вы здесь делаете? – спрашивает она мужчину, склонив голову.
– Я только что переехал в Каслбери.
Он кажется вполне разумным человеком, в том смысле, что не выглядит сильно пьяным. По крайней мере, пока.
– Я банкир, – добавляет он.
– О-о, банкир, – произносит Мэгги заплетающимся языком. – Мама всегда говорила, что нужно выходить замуж за банкира.
– Правда? – спрашивает Джексон, вытягивая руку, чтобы поддержать Мэгги за спину, так как есть риск, что она упадет с табурета.
– Мэгги, – говорю я отрывисто.
– Тсс, – отвечает она, приложив палец к губам. – Мне тут хорошо. Что, нельзя уже человеку себя хорошо чувствовать?
Она сползает с табурета и, воскликнув «Уборная!», пошатываясь, убегает. Спустя пару минут Джексон извиняется и тоже исчезает.
– Что нам с ней делать? – спрашиваю я Мышь.
– Думаю, надо закинуть ее на заднее сиденье машины, и ты отвезешь ее домой.
– Отличный план.
Но когда Мэгги через десять минут все еще нет, мы впадаем в панику. Идем в уборную, но там ее тоже нет. Рядом с туалетом находится небольшой коридор, а в конце его – дверь, ведущая на стоянку. Мы выскакиваем на улицу.
– Машина на месте, – говорю я с облегчением. – Далеко уйти она не могла.
– Может, она спит на заднем сиденье?
Может, Мэгги, конечно и спит, но с ее машиной при этом происходит что-то непонятное. Она размеренно покачивается, и стекла как-то странно запотели.
– Мэгги? – кричу я, стучась в заднее окно. – Мэгги?
Мы пытаемся открыть двери. Они все заперты, за исключением одной.
Я рывком открываю ее. Мэгги лежит на заднем сиденье, Джексон – на ней.
– Черт! – восклицает он.
Мышь просовывает голову внутрь вслед за мной.
– Ты что тут делаешь? Убирайся! Вон из машины!
Джексон старается нащупать над головой ручку двери. Ему удается отпереть ее, и, когда дверь неожиданно распахивается, он вываливается на мостовую. Половина одежды, как я с облегчением замечаю, все еще на нем. Мэгги тоже почти одета.
Мышь подбегает к нему и кричит прямо в лицо:
– Ты что, извращенец?
– Спокойно, – отвечает Джексон, отстраняясь. – Это не я затеял. Она сама хотела…
– Да мне плевать, – рычит Мышь. Она поднимает свитер и бросает в Джексона: – Забирай свой свитер и убирайся отсюда, пока я не вызвала полицию. И чтобы я тебя больше не видела!
Джексон, прикрываясь одеждой, поспешно удаляется.
– Что тут происходит? – спрашивает Мэгги, которая находится в состоянии полусна.
– Мэгги, – зову я, похлопывая ее по лицу. – Ты в порядке? Он что, он тебя не…
– Напал на меня? Нет, – хихикает Мэгги. – Это я на него напала. Вернее, пыталась. Но не смогла стащить с него штаны. Знаешь, – говорит она, икая. – Мне это понравилось. Это очень, очень здорово. Правда.
– Кэрри? Ты сердишься на меня?
– Нет, – отвечаю я. – За что мне на тебя сердиться, Мэгвич?
– Ну, за то, что у меня было больше парней, чем у тебя, – отвечает она, икая и улыбаясь.
– Не волнуйся. Однажды я тебя догоню.
– Надеюсь. На самом деле это здорово, знаешь. Это как… Власть. Как будто ты обладаешь властью над этими парнями.
– Угу, – осторожно соглашаюсь я.
– Питеру не рассказывай, ладно?
– Не расскажу. Это будет наш маленький секрет.
– И Мыши скажи, ладно? Пусть и для нее это останется нашим секретом.
– Конечно…
– Хотя, если подумать, – говорит она, подняв палец. – Может, и стоит рассказать Питеру. Я хочу, чтобы он ревновал. Хочу, чтобы знал, что потерял.
Мэгги кашляет и прикладывает руку ко рту. Я останавливаю машину у обочины. Мэгги выбирается из машины, ее тошнит. Я аккуратно придерживаю ее волосы, чтобы они не закрывали лицо.
Когда она возвращается в машину, заметно, что она уже почти протрезвела и в связи с этим помрачнела.
– Я сделала глупость, правда? – стонет она.
– Не волнуйся, Мэгз. Все мы иногда делаем глупости.
– О боже, я же шлюха, – заявляет она, закрывая лицо руками. – Я чуть было не занялась сексом с чужим мужчиной.
– Прекрати, Мэгги, ты не шлюха, – разуверяю я ее. – Вопрос не в том, со сколькими парнями ты спишь, а в том, как и когда ты с ними спишь.
– Что это значит?
– Понятия не имею. Но звучит здорово, правда?
Стараясь не производить шума, я загоняю машину в проезд, ведущий к ее дому. Родители крепко спят, и мне удается незаметно провести Мэгги в спальню и переодеть ее в халат. Я убеждаю ее принять пару таблеток аспирина, запив их стаканом воды. Она заползает в постель и лежит, глядя в потолок. Затем сворачивается в клубочек, как младенец.
– Знаешь, иногда так хочется снова стать маленькой.
– Да уж, – отвечаю я со вздохом. – У меня часто бывает такое же чувство.
Я некоторое время сижу возле кровати, а потом, убедившись, что она заснула, выключаю свет и незаметно выскальзываю из дома.
