Текст книги "Дом Эмбер (ЛП)"

Автор книги: Келли Мур

Соавторы: Такер Рид,Ларкин Рид
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Джексон поставил передо мной сундук. Он был наполнен холстами. Я вытащила один. Пятна краски превращались в тяжелые лозы с цветками глицинии, спускались с крыльца около входа в кухню Дома Эмбер. Я поднесла картину к свету, чтобы посмотреть кто автор.

– Хм, – вырвалось у меня.

– Что?

– Художник Энни МакГиннес.

– Это не…

– Моя мама, – кивнув, ответила я.

– Вау, – ответил он. – Достаточно неплохо.

Я вытащила ещё одну. Мазки, слившиеся в лицо симпатичной рыжеволосой девушки, с навечно застывшей легкой улыбкой. Она была похожа на маму, но с мягкими кудряшками на детском лице. Я проверила подпись. Энни МакГиннес.

Я просмотрела остальные картины: парусник на Чесапике, идущий против бури, солнечный свет, озаряющий зеленые по-весеннему поля вокруг крошечного Дома Эмбер; ещё один автопортрет моей мамы на скамейке окруженной опавшими листьями; малышка в викторианском платье, сжимающая Злобного Мишку. Все заполнены светом. Все отражают воображение кого-то, захваченного увиденным. Я проверила подписи на каждой. Все картины были нарисованы Энни МакГиннес.

Я понятия не имела, что моя мама умеет рисовать. Почему-то я чувствовала себя преданной – как будто она десятилетиями скрывала себя за этими рисунками. Оставив мне замену, оборотня, который всего лишь выглядел как кто-то, кто однажды был Энни МакГиннес.

Я сложила холсты обратно, затем заметила этюдник, сложенный на дне сундука, маленький и почти незаметный. Это был ещё один шанс увидеть лицо моей матери до того, как она превратилась в нынешнюю застывшую личность. Я вытащила его, затем заставила себя закрыть крышку сундука.

Подняв глаза я увидела, что Джексон наблюдает за мной. Выражение его лица было добрым, но я не хотела жалости. Здесь не было ничего особенного. Я сжала зубы и пожала плечами.

– Есть ещё что-нибудь?

В ответ он тоже слегка пожал плечами, выражение лица снова сменилось на нейтральное, которое он так часто использовал. Он толкнул вперед две одинаковые коробки с папками.

Я сорвала ленту с первой. Она была полна семейных фотографий. Самые новые были со мной в младенчестве. Они показывали прошлое, прошли через десятилетия, от детства моей бабушки в бледном шерстяном пальто и черных ботинках на пуговках до солдата в форме времен Первой Мировой Войны и семейства в конном экипаже.

– Я хочу забрать их отсюда, – сказала я Джексону. – Я хочу найти для них другое место, чтобы я могла рассмотреть их и не объясняться при этом с мамой.

– Ты можешь снести одну из коробок по лестнице?

– Думаю, да. – Я попыталась приподнять одну.

– Я возьму другую, – сказал он, беря коробку под левую руку, а в правую – лампу. Мы проскользнули через дверь. Я балансировала, держа коробку на приподнятой левой ноге, затем я запечатала ту часть прошлого моей семьи на месте.

Мы засунули коробку под кровать в западном крыле, затем Джексон покинул дом через оранжерею. Когда я подошла к своей комнате, свет у Сэмми был включен. Я просунула голову в дверь и обнаружила, что он шепчется со своим медведем. Он посмотрел на меня и легонько моргнул.

– Сэм. Что ты делаешь? Предполагалось, что ты уже должен спать.

– Хорошо, Сара. Я снова засну.

– А что тебя разбудило? Плохой сон?

Он улегся, и я подошла к нему и подоткнула вокруг него одеяло. Он проговорил.

– Хочешь послушать мою песенку, Сара? Она про паука.

Я села рядом с ним и наклонилась, чтобы удобнее было слушать. Я сказала: «Начинай».

Он улыбнулся и вытащил руки из-под одеяла. Он начал петь жутким голосом.

– Берегись доброй матушки, берегись! – Он скрючил пальцы в форме когтей. – Она скрывается на чердаке и под лестницей. – Он прошелся пальцами по моей руке в такт с текстом. – Так что если ты собираешься вынюхивать, тебе следует поостеречься. – Он начал вытягивать, добиваясь большего ужаса. – Потому что она может УКУСИТЬ кого-угодно, – и я подпрыгнула, потому что его пальцы рванулись к моей шее в притворном укусе, – кто попадет в её логово. – И он захихикал. – Я поймал тебя, Сара.

– Это точно, ты меня поймал, – сказала я и сама пощекотала его, имитируя укусы паука. Затем, – Шшш, Шшш, – успокоила я его и улыбнулась. Господи, благослови его. Не важно, какую грязь я получу от остального мира, у меня всегда будет Сэмми.

– Спокойной ночи, Сара, – сказал он, улыбаясь в ответ.

Я потянулась, чтобы выключить свет.

– Спокойной ночи, дружок Сэм.

Глава 9

– Я ненавижу оставлять тебя здесь, Кейт. Господь благословит и поможет тебе. Прощай.

В маленькой темной комнате, все пространство которой заполняли две кровати, я – она – сжимала в объятиях девушку лет шестнадцати. Девушка была в ночной пижаме и плакала. На мне была длинная юбка и плащ. Я могла видеть свое дыхание в воздухе.

Я поцеловала её в щеку, перебросила сумку через плечо и вышла в коридор. Из другой двери вышел толстый краснолицый мужчина.

– Останься, пока я не найду тебе замену. Я заплачу тебе хорошие деньги.

– Мой срок истекает в полночь. Я не останусь под этой крышей ни минуты больше.

– Я не позволю тебе уйти. – Он протянул руку, чтобы дотянуться до моей груди. Я отбросила её и ударила его ладонью.

Его красное лицо стало алым, но я всё ещё могла видеть бело-красный отпечаток моей ладони. Он поднял руку, чтобы ударить меня в ответ. Но на полпути её поймал высокий молодой человек, который оказался за его спиной. Молодой человек ударил его прямо в живот, и он согнулся пополам. Затем он нанес ещё один тяжелый удар, и я услышала влажный хруст треснувшей кости. Толстяк упал, словно срубленное дерево и остался лежать, с его носа текла кровь. Я обошла тело и бросилась к молодому человеку, неистово целуя его.

Затем мы покинули то место.

Мы находились на паруснике, стоя бок о бок на носу. Я увидела устье реки рядом с болотным тростником. Я показала направление.

– Туда.

Река сузилась, а берега стали выше.

– Здесь никого нет, – сказал он. – Чума забрала много индейцев, но их всё ещё достаточно. Тебе лучше держаться поближе. – Пока он поворачивал лодку к берегу, начался дождь, мягкая морось стала более сильной.

– Сорча, давай подождем, пока буря утихнет, – сказал мой молодой человек.

Но я не могла ждать.

Я поспешила через влажный от дождя лес. Ноги увязали в мокрой земле, маленькие ветки царапали меня по рукам и ногам. Лианы хотели поймать меня в плен. Я споткнулась и упала, но это меня не остановило. Я прошла остаток пути на четвереньках, борясь с грязью, которая старалась отбросить меня назад и остановить.

Деревья поредели. Я оперлась о небольшое дерево, чтобы подняться на ноги. Я вышла на поляну на обрыве, на которой росло единственное высокое дерево.

В облаках надо мной прорезался свет, затем появилась молния – она дугой ударила в поднятые ветки одинокого дерева. От раздавшегося грохота у меня зазвенело в ушах; от разряда на коже побежали мурашки. Половина дерева откололась и упала, тлея от огня.

Я увидела, как что-то выпало из середины дерева. Лиам догнал меня и схватил за руку, чтобы остановить меня. Но я оттолкнула его и уверенно пошла вперед. Я опустилась на колени у подножия упавшего дерева, и это было там, в траве – четкая, выжженная желтая капля, в центре которой что-то было, что-то темное по своей сущности.

Я высоко подняла это.

– Это никогда не будет забыто.

И я сжала камень в руке.

Я проснулась и лежала в кровати, вспоминая свой сон. Зная при этом, что это было нечто большее, чем просто сон. Что возможно это действительно происходило с Сорчей и Лиамом. Мои пра-пра-не-знаю-сколько-ещё-раз-прабабушка-и-прадедушка.

После моего сна я встала задумчивая и угрюмая, но, к счастью, в кухне никого не было, когда я туда спустилась. Пока я стояла и ложкой ела «Чириоуз»³, которые я смешала для себя, мама совершила ошибку, позвав меня вместо того, чтобы тихо войти в комнату. Я предположила, что речь пойдет о продвижении каких-то идей по поводу вечеринки, а я не была в этом заинтересована.

Я бросила свою миску в раковину и выскользнула через дверь наружу. Я пробежала по тропинке и свернула за угол дома, надеясь, что она не увидит меня в окно. Если мне удастся скрываться до десяти часов, то потом, когда придет Роза, чтобы помочь мне с брауни, я смогу полностью уклониться от того, что требуется от меня моей маме.

Стена изгороди простиралась справа от меня, на дюжины ярдов дальше, её прорезала арка. Мне это показалось хорошим местом для укрытия. Я забежала внутрь. Арка вела в длинный, зеленый коридор, на полу которого между каменными плитами проросла трава.

В конце коридора стояла маленькая девочка, лет шести или семи, с ореолом темных волос, в прозрачном белом платье.

И я подумала, что она красивая.

Она посмотрела в мою сторону, повернулась и скрылась за изгородью.

Не остановившись, чтобы задуматься, даже не попытавшись подумать, кто она или откуда, я побежала за ней.

В конце коридор раздваивался и уходил вправо и влево. Я повернула налево и, добежав до угла, снова налево. И тут до меня дошло, что я нахожусь в зеленом лабиринте.

На полпути к следующему коридору, пересекались два прохода, и, посмотрев направо, я увидела белое пятно.

– Эй! Стой! – я побежала быстрее и натолкнулась на очередную развилку. Поворот влево привел меня в тупик.

Я её потеряла. Я почувствовала непреодолимую боль.

Я пошла назад, повернув направо на первой развилке. Увидела три тупика во всех направлениях. Тут до меня дошло, что я тоже заблудилась. Я была уверена, что мне нужно повернуть направо, затем налево. И подумала, что должно быть я пропустила поворот. Я попыталась вернуться назад, пошла налево, затем снова налево и опять оказалась в тупике.

Тогда мне подумалось, что я могу опоздать к уроку по приготовлению брауни с Розой. Может быть, даже очень сильно опоздать.

Я решила, что мне следует стать более методичной. Я начала собирать попадающиеся мне камни, чтобы отмечать найденные повороты. Лабиринт не бесконечен. Так или иначе, я найду выход.

Десять минут спустя впереди показался очередной тупик, и я начала идти назад, следуя по моим отметкам из камней, чтобы избежать любых ранее изведанных коридоров, и думая о том, какая я умная. При следующей развилке уже находилась отметка. Я собиралась уже идти подальше от него, когда мое внимание привлек камень. Он напоминал пятнистый зеленый камешек, который Ричард нашел в комнате Дейрдре. Я оставила его в кармане джинсов, которые были на мне. Поддавшись импульсу, остановилась, чтобы снова поднять его – обычный камень, мог отмечать этот коридор. Когда я повернула за очередной угол, я обнаружила сидящей на скамейке кое-кого, кого совсем не ожидала увидеть. Она вздрогнула, присмотрелась и на её лице растянулась улыбка.

– Сара, девочка, вот ты где.

– Нанга! Слава богу, что я наткнулась на вас, – выговорила я, делая ударение на каждом слове.

Она засмеялась.

– Ты слегка заблудилась, не так ли?

Я рассмеялась в ответ.

– Полностью заблудилась.

Изгородь позади неё была ниже, чем где-нибудь ещё, позволяя немного рассмотреть реку внизу. Я прошла к дальнему краю лабиринта и даже не знала этого.

– Не волнуйся, ты всего лишь в нескольких поворотах от того мета, с которого ты начала. Я расскажу тебе, как выйти.

Она назвала повороты. Я повторяла их следом за ней, затем повторила ещё раз.

– Спасибо за помощь, – сказала я. – Я уже начала волноваться. Это большой лабиринт. Я видела здесь маленькую девочку – с ней все будет в порядке?

– Не беспокойся за неё. Она знает, как войти, и знает дорогу назад.

– Она живет где-то по соседству?

– Да, именно. Она моя маленькая подружка. Иногда она навещает меня и делает мое сердце светлее.

Я нашла странным то, что Нанга бродит по территории Дома Эмбер. Разве что она привыкла гулять здесь, когда была жива бабушка.

Как будто прочитав мои мысли, она произнесла:

– Ида никогда не была против моих визитов. Я надеюсь, что ты тоже не станешь возражать. Она улыбнулась. – Присядь на минутку. Пожалуйста.

Пожилая дама не… приводила в замешательство… как было в первую нашу встречу. Может быть, потому что она только что спасла мою задницу. Как ни странно, она казалась моложе и более близкой.

– Что у тебя в руке? – спросила она, когда я села.

Я опустила глаза и с удивлением обнаружила, что всё ещё сжимаю в руке зеленый камешек. Она как будто хотела протянуть руку и прикоснуться к нему.

– Откуда это… – она остановилась. – Это вердит. Камень, который можно встретить только в Африке, недалеко от того места, откуда произошли люди. Держи его при себе. На удачу.

Я сунула камень обратно в карман.

– Джексон сказал, что мне следует вернуться и поговорить с вами. Что вы хотели? Раньше.

– Раньше? В твоей комнате?

– Нет. Что? Нет. Возле вашего дома.

– Я обещала тебе разговор.

То, как она это сказала, выглядело почти как вопрос.

– Да. Вы сказали, что есть что-то, что вы должны сказать мне…

– С Сэмми всё в порядке?

– С Сэмми всё хорошо, – ответила я, удивляясь, почему она вообще спрашивает об этом.

– Ты знаешь, – сказала она, – я здесь уже настолько давно, что, кажется, знаю все секреты дома Эмбер, – она кивнула в мою сторону, как будто предоставляет мне слово.

– Хм. – Я не была склонна к откровениям, но она продолжала ободряюще смотреть на меня. – Итак, вы знаете о… даре? – Я стеснялась сказать это слово вслух.

Она снова кивнула. И я почувствовала облегчение. Кто-то кроме Джексона сказал мне, что это реально. Это не было просто чувство в моей голове.

– Что это такое? – спросила я её. – Почему это происходит?

– Твоя бабушка привыкла называть это тенями, но это не совсем правильно. Ты ведь знаешь, что на вещах могут появляться физические отметки от прикосновения, вроде царапины или зазубрины? Мне кажется, что, возможно, наши мысли и чувства могут оставлять похожие метки на вещах, к которым мы прикасаемся, которые мы любим. Или ненавидим. И женщины в этой семье… те, у которых есть дар… могут видеть подобные метки, особенно, если они настроены на них. Это имеет для тебя какой-то смысл?

– Наверное. Вроде бы. Значит, это не призраки?

Она покачала головой.

– В Доме Эмбер нет призраков.

Нет призраков, повторила я про себя, мне стало немного легче.

– А что вы имеете в виду под… «настроены на них»?

– Похоже на звонок. Нужно нажать, чтобы ответить.

– То есть, мои мысли могут стать причиной видений?

– Скорее твои чувства. Или заботы. Беспокойство. Иногда, я почти уверена, что дом сам пытается помочь.

Я попыталась это переварить.

– А вы можете их видеть?

– Нет, дитя. Я не могу видеть прошлое.

– Откуда он? Этот дар.

– С давних времен. Фиона говорила, что бабушка, которая первой приехала сюда, имела его. Она могла находить потерянные вещи и узнавать о людях всё, просто прикоснувшись к их вещам. Ей пришлось покинуть дом, потому что все думали, что у неё дурной глаз. Ей пришлось стать рабыней, чтобы оплатить свой переход.

– Сорча, – сказала я.

– Ты её видела, – сказала Нанга. – Тогда, вероятно, ты знаешь, что в этом месте было что-то, что притягивало её. Что-то, что питало её дар. Может быть, это всегда было местом силы. А, может быть, сила появилась здесь, потому что здесь жило столько могущественных женщин, как будто их существование стало причиной её появления, причина или следствие, это не важно.

– А почему только женщины? – спросила я.

– Не знаю. Женщины во многом отличаются от мужчин. Они слушают по-другому. Они похожи на пауков, всегда плетут связи между собой и другими, всегда плетут свои сети.

Я кивнула. Даже не смотря на то, что не вполне понимала её. И мне не слишком понравилось то, что меня сравнивали с пауком.

– Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, Сара, ты можешь довериться Джексону. Он хороший мальчик, и он пойдет на многое ради тебя. – Она слегка склонила голову и посмотрела на меня. – Ты знаешь, что вы с ним родственники? Кузены, если порыться в вашем семейном древе.

– Серьезно? – Это была интригующая информация. Во многих смыслах. Ричард говорил, что Капитан занимался перевозкой рабов, но я никогда не проводила никаких параллелей между работорговлей и моей семьей. Понятия не имею почему. Наверное, я не хотела об этом задумываться. И если Нанга говорит, что у меня с Джексоном есть общий предок, то это значит, что кто-то из моих предков мужчин сделал… что? Я даже думать об этом не посмела. Причинил боль дальней бабушке Джексона? Я почувствовала отвращение.

– Я знаю, о чем ты думаешь, девочка. – Её глаза стали задумчивыми. – Это было ужасно. Непростительно. Это невозможно забыть. Но из-за этого ужасного деяния на свет появилось много хороших мужчин и женщин. А та женщина получила свое правосудие – правосудие тогда и правосудие в конце. – Она кивнула, и её взгляд снова прояснился. – Мне всегда казалось, что в Доме Эмбер время находило путь к излечению.

Ужасное деяние, мысленно повторила я, тряхнув головой. Я надеялась, что та женщина добилась правосудия. Я подумала, что никогда не узнаю наверняка. Мне нужно было подумать об этом.

– Ладно, – я встала. – Я должна спешить. – Роза, наверное, уже ждет. – Ещё раз спасибо вам, за… всё.

Она улыбнулась и отмахнулась от моих благодарностей.

– Прощайте, – сказала я, уходя от неё.

Нанга повысила голос мне в след.

– Ещё одна вещь. Чуть не забыла. Ты никогда не запутаешься, решая тени это или нет, зеркало всегда скажет тебе правду.

Я была занята тем, что мысленно проговаривала повороты и думала о рабыне – предке Джексона, – с которой жестоко обошелся подонок-рабовладелец – мой предок. И это отразилось на моей связи с этим местом и этими людьми. Так что я была уже на полпути к выходу из лабиринта, прежде чем вообще услышала её последнее предложение.

Я нашла длинный зеленый коридор, ведущий наружу. Когда я вышла, я увидела Джексона, сидящего на каменной стене.

– Привет, – сказала я. – Что ты там делаешь?

– Сэмми… сказал мне, что ты пошла внутрь. Я хотел убедиться, что ты найдешь выход.

Я кивнула и слабо рассмеялась.

– Спасибо. Ты знал, что мы с тобой кузены?

Он поднял брови.

– Да. Я знал. Ида рассказала мне о женщине, которая была моей прапрабабкой, что-то около семи поколений назад. Похоже, что это была невероятная женщина.

– Я не знаю. Бабушка говорила мне о прапрабабушке, которая была сторонником ликвидации рабства. Почему-то она при этом никогда не рассказывала мне о наших предках-рабовладельцах.

– А откуда вообще всплыла эта тема сейчас?

– Там была Нанга. Она рассказала мне, как найти выход.

– Нанга?

– Ага. Она… приятная. Слегка странная, но приятная.

– Нанга… Я помню, как Ида говорила, что Нанга сделает для друга всё, что угодно, но с ней не стоит пререкаться. Она никогда не прощает и никогда не забывает.

Я подняла брови.

– Мне не кажется, что у неё настолько хорошая память – кажется, что в действительности она не помнила нашу первую встречу. Думаю, что так всегда происходит, когда человек стареет.

Он кивнул, забавляясь.

– Она хорошо держится последние несколько лет.

– Ты знаешь, который сейчас час? Мне кажется, что я должна быть на кухне прямо сейчас. Твоя бабушка предложила мне помочь с приготовлением брауни.

– Я знаю, – ответил он. – Помощь – это я.

Вот как. Серьезно?

– Ты собираешься сделать это?

– Ну, не задаром. Мы продублируем рецепт. Половину я заберу домой.

– Ты, правда, знаешь, что делать? – Я, должно быть, выглядела слегка скептичной.

Он фыркнул.

– Это всего лишь брауни.

Он четко знал, где что находится – противни, какао и орехи, мука и сахар. Он передал мне пачку масла и сказал смазать противень.

– Как смазать?

Вздохнув, он забрал масло, отрезал маленький кусочек и плюхнул его на противень.

– Используй пальцы, чтобы растереть его, особенно в уголках, чтобы тесто не приклеилось. Ты вообще когда-нибудь пекла пирог?

– Для этого существуют пекарни, – ответила я. – Мне нужно использовать пальцы?

– Да. Тебе нужно использовать пальцы. Но сначала вымой руки, – сказал он, закатывая рукава и берясь за мыло. Я изо всех сил пыталась не смотреть на невероятные грубые шрамы, поднимающиеся к его предплечьям. Но он всё равно поймал меня.

Он слегка пожал плечами.

– Дорожная авария, когда мне было три года. Я очень сильно обгорел с левой стороны.

Я не знала, что сказать в ответ. Я пробормотала что-то вроде – мне жаль.

– Я почти ничего не помню, – сказал он, – разве что иногда бывают сны. Бабушка говорит, что я мог умереть, но мне удалось выбраться из моего кресла. Взрыв отбросил меня. Получил травму головы и несколько сломанных ребер, но я выжил. Мои родители нет.

– Ты помнишь их?

– Не то, какими они были.

Не то, какими они были?

Видимо он понял, как странно это прозвучало:

– Я… я слышал множество историй о них, от бабушки, разумеется, и в моей голове сложилась картинка, какими они могли бы быть, какими бы мы стали… – Его голос стал тихим.

Если бы все сложилось по-другому, мысленно закончила я. Я подумала, что если мы когда-нибудь всё-таки отыщем алмазы, я должна буду убедиться, что он получит половину. Он имел на них столько же прав, сколько и я. И он заслуживал большего, чем то, что дала ему жизнь.

Он встряхнулся.

– Нам лучше шевелиться, – сказал он. – Брауни должны остыть, прежде чем можно будет резать их.

После того как я натерла противни, он показал мне, как посыпать их мукой. Затем шаг за шагом мы прошлись по рецепту. Ст.л. значило столовую ложку; одна использовалась в пароварке, чтобы растопить шоколад; вторая давала возможность вытащить яичные скорлупки из миксера и не лезть туда пальцами…

Он схватил меня за запястье, когда я собралась вытащить попавший осколок.

– Ты хочешь лишиться одного? – А когда скорлупа случайно попала в тесто, он вылил всё в раковину и начал с самого начала.

Он взял всё на себя, повторно отмеряя сыпучие ингредиенты, вбивая масло в растопленный шоколад, растирая, смешивая, добавляя ваниль, даже не отмерив, сминая орехи рукой. Он определенно знал, что нужно делать.

– Плохо, что ты хочешь стать врачом, – сказала я. – Ты был бы отличным шеф-поваром.

– Я не собираюсь становиться врачом. Я хочу заниматься исследованиями.

– Исследованиями, – с удивлением повторила я. – Просто интересно, почему ты хочешь похоронить себя в лаборатории? Ты такой общительный. Даже Сэмми ты нравишься, хотя он едва ли любил кого-нибудь.

– Сэмми чудесный ребенок, – ровно сказал он, фокусируясь на разравнивании теста по двум противням, снова и снова разглаживая его. Я почувствовала, что сказала что-то неправильно, но не знала, что именно. Когда Джексон поднял глаза, его лицо было ровным. Ничего не выражало. Снова. Он сменил тему. – Давай отправим это в духовку.

Я начала убираться, пока он делал глазурь. Когда таймер прозвенел, он показал мне, как проверить степень приготовления и заявил, что противни готовы к мытью.

– Сядь, – приказала я. – Я закончу уборку. С этим я справлюсь.

– Если ты так настаиваешь, – сказал он. Он раскатал рукава и сел так, как сидел, когда я впервые увидела его – откинувшись назад, его вытянутые ноги заняли половину кухни.

– Как скоро нужно будет поливать все глазурью?

– Дай шоколаду несколько минут, чтобы растаять. Кстати, это называется ганаш. Шоколад и сливки смешанные вместе.

– Ладно, – сказала я, – сейчас ты просто хвастаешься.

Искренняя улыбка, теплая и расслабленная. Как тогда, на чердаке.

– Кто, я? – сказал он. – Да никогда.

Я засмеялась, и в этот момент вошла мама. Её губы были сжаты; она была раздражена.

– Сара, я видела тебя, когда ты бежала по тропинке, собираясь сбежа… – Она оборвала саму себя и подошла ближе, рассматривая меня. – Боже, как ты умудрилась размазать муку по всему лицу?

– Ты ищешь Сэмми? – с надеждой спросила я.

– Нет. Я искала тебя. Сэм уехал в Аннаполис с твоим отцом этим утром.

– Этим утром? – озадаченно повторила я. – Ты же говорил, что… – я повернулась к Джексону.

Но он уже двигался по направлению к двери.

– Я вернусь позже и покрою глазурью оба противня, Сара. – Он выскользнул.

Я повернулась к маме.

– А почему они не дождались меня?

– Сегодня мне нужна была твоя помощь.

– А что мы будем делать? – осторожно спросила я.

– У нас была встреча с планировщиком, поставщиком продуктов и дизайнером торта. Но они ушли тридцать минут назад.

– Прости, мам, – сказала я, изо всех сил пытаясь выглядеть раскаивающейся, а не радостной.

– Ну да, конечно. Не важно. Сейчас тебе нужно подготовиться к поездке в Аннаполис. Смени одежду. Причешись. И не могла бы ты воспользоваться блеском для губ и помадой, пожалуйста? Мы пытаемся произвести хорошее впечатление в округе.

Я стояла, чувствуя себя не в своей тарелке, в миллионный раз пытаясь понять, слышит ли мама саму себя, когда говорит подобные вещи, или это происходит бессознательно. Она вышла, позабыв обо всем.

В том смысле, я понимала, что разочаровываю её. Я не могу быть похожей на неё. Я не такая красивая. Не шикарна. Не гениальна. Но знаете что? Я хотя бы стараюсь быть приятной.

Что тоже не похоже на неё.

Может быть, она просто не понимает, что у людей вообще-то есть чувства. В отличие от неё.

Я медленно поднималась по лестнице, попутно пытаясь сообразить, каким образом девушка, которая нарисовала те восхитительные картины в сундуке на чердаке, превратилось в мою маму.

Я открыла дверь своей комнаты и остановилась. Постель была застелена. Моя одежда не свисала с кресла. И было ещё кое-какое отличие…

Стены. Цветочный рисунок был только частичным.

Я услышала какое-то движение.

Часть меня просто хотела развернуться и уйти прочь, но другая часть этого не желала. Мне было нужно увидеть того, кто скрывался с другой стороны кровати.

Девочка с русыми волосами сидела на полу, подвернув ноги под себя. В левой руке она держала палитру с красками. Кисточкой в правой руке она рисовала мальву, плетущуюся по стене, с распустившимися цветами и листьями.

Я обошла кровать таким образом, чтобы я смогла рассмотреть лицо девочки.

Моя мама. Примерно в одиннадцатилетнем возрасте.

Я некоторое время наблюдала за ней. Поглощенной работой. Расслабленной. Изредка напевает отрывок какой-то знакомой мелодии. Слегка в беспорядке, с краской на руках, джинсах и лице. Она выглядит, как девочка, с которой я могла бы подружиться. Она кажется… счастливой.

Если бы я только могла пройти сквозь время и поговорить с ней. Я хотела бы защитить её от чего бы то ни было, что забрало её счастье.

Не задумываясь, я произнесла вслух:

– Я люблю тебя, мам.

Девочка перестала мурлыкать и склонила голову, как будто она прислушивалась. Она выглядела озадаченной. Потом она макнула кисточку в краску и вернулась к прерванной работе.

Я вышла за двери. Я не хотела ничего знать о прошлом. Я не хотела этот дар. Он ничего не изменит, а только каким-то образом заставляет меня чувствовать себя хуже.

Когда я снова заглянула в комнату, там царил мой обычный беспорядок. А сад снова был на своем месте.

Личный Эдем моей мамы. Со стеганным яблочным деревом на кровати.

Я поспешно оделась, закончила макияж и спустилась вниз.

– Прости, что не помогла тебе с планировщиком вечеринки, – пробормотала я.

Мама слегка улыбнулась и пожала плечами.

– Всё равно, это ведь не твое, не так ли? Всё в порядке. Уже почти всё готово. Это будет сказочная вечеринка, если это имеет для тебя какое-то значение.

– Уверена, что так всё и будет.

Когда я знала, что нужно искать, я всё ещё видела ту девочку со второго этажа. В основном это были глаза. Её голова всё ещё склонена. Все ещё прислушивается.

Я услышала, что снова произношу эти слова.

– Я люблю тебя, мам.

У неё на лице появилось странное выражение. Потом она сказала:

– Я тоже тебя люблю, милая. – Она тут же отвернулась и направилась в свою комнату. – Я буду готова уезжать через десять минут, – сказала она через плечо, её голос был слегка высоковат. – Ты же будешь в машине?

– Конечно, – согласилась я.

Я хотела выйти из дома. Я вышла на улицу, опустила окно в машине и ждала её на пассажирском сидении.

В Аннаполисе мама въехала на парковку перед магазином одежды.

Снова засада.

– Эй, – запротестовала я. – Я думала, мы встречаемся с папой и Сэмми.

– Я этого не говорила. Завтра мы идем в церковь и тебе нужна какая-то одежда.

– Церковь? – С каких пор моя мама стала верующей.

– Роберт пригласил нас присоединиться к нему, а затем отправиться в клуб на бранч⁴ и ежегодную Клубную Гонку на Чесапике.

Ах. Сенатор. Это было что-то вроде хорошей и плохой новости одновременно. Мне нравились лодки. И Ричард, скорее всего, тоже будет. Но день с Робертом в церкви и «клубе»? На моем лице, наверное, явно читалось полное отсутствие энтузиазма.

– Слушай, Сара, очень важно, чтобы мы до вечеринки увиделись как можно с большим количеством людей. В церкви будет много моих старых друзей, ещё больше их будет на регате. В гонке принимают участие пять самых больших яхт-клубов на Чесапике. Так что мы вчетвером будем там, будем улыбаться, будем общительными и хорошо проведем время. Поняла?

– Звучит интересно, – ровным голосом сказала я. Мне было интересно, каким образом мне следует держаться с Ричардом. Не слишком хотелось флиртовать с ним перед моими родителями. Моя мама направилась к вешалкам, тогда как я нашла стул и присела. Я прочитала уже половину статьи под заголовком: «Десять пикантных способов сделать это летом!» в номере Космо двухгодичной давности, когда мама появилась передо мной с охапкой одежды.

Здесь не оказалось никого, кто бы примерял это за меня.

Она пыталась уговорить меня на нечто розовое, но я остановилась на шелковом сарафане, расписанном водяными лилиями и маками, с поясом на талии в виде толстой черной ленты. Беспокоясь, что оно не слишком подходит по сезону, мама нашла маленький кашемировый свитер, чтобы прикрыть мои плечи.

Продавщица в магазине предложила нам пару подходящих балеток.

– Что случилось с вашей бедной головой? – Спросила она, сочась фальшивым сочувствием.

Я почти готова была сказать ей, что это просто очень большой прыщик.

– Ударилась крокетным молотком, – сказала я, сладко улыбаясь.

– Она споткнулась и ударилась о столбик кровати, – поправила меня мама.

Продавщица постаралась скрыть ухмылку.

– А теперь давай найдем что-то для завтрашней вечеринки, – энергичным голосом сказала мама.

С меня было достаточно.

– Если я не смогу пойти в джинсах, я вообще никуда не пойду.

– Ты ведь не имеешь ни малейшего понятия, что оденут остальные, ведь так? – обвиняющим тоном спросила она.

– Если мы не попали в параллельный мир, когда летели сюда, то лучше бы им носить джинсы. А если джинсов не будет, тогда я буду единственным человеком на вечеринке, не являющимся полным лузером.

Сказав это, я начала молиться, чтобы на вечеринке народ был в джинсах.

Глава 10

Шоппинг в Аннаполисе, разумеется, оставил мне мало времени для подготовки к вечеринке, и мой сеанс макияжа тем вечером длился чуть дольше обычного – я продолжала пытаться тщетно затушевать тональным кремом мой лоб. В итоге я начесала на лоб челку, чтобы скрыть мои усилия.