Текст книги "Дом Эмбер (ЛП)"
Автор книги: Келли Мур
Соавторы: Такер Рид,Ларкин Рид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Келли Мур, Ларкин Рид, Такер Рид
Дом Эмбер
Оригинальное название: Amber House by Kelly Moore, Tucker Reed, Larkin Reed
Серия: Amber House #1
Трилогия дома Эмбер #1
Главы: 29 + Пролог и Эпилог
Жанр: Триллер
Дата выхода в оригинале: 1 октября 2012
Переводчик: Настя Гулик
Редакторы: Марта Нежина, Елена Ермакова
Вычитка: Настя Сыпало
Перевод подготовлен специально для группы
•WORLD OF DIFFERENT BOOKS•ПЕРЕВОДЫ КНИГ• http://vk.com/world_of_different_books
При копировании перевода,
пожалуйста, указывайте переводчиков, редакторов и ссылку на группу! Имейте совесть. Уважайте чужой труд!
Капитану – нашему отцу и
дедушке, который строил для нас дома на деревьях,
обустраивал комнату в морском стиле
и хранил историю нашей семьи
ещё со времен Джеймстауна.
Благодаря которому мы появились на свет.
Нам бы хотелось, чтобы ты мог прочитать эту книгу.
Пролог
Я бывала здесь раньше.
Я уже бегала по бесконечным залам, двери которых открывались в другие места. Я повторяла слова, которые должна была запомнить, направления…
– Если у тебя есть шанс…
Бесконечные двери впереди и позади меня, только вот я стала слишком большой, чтобы проходить через них, или слишком маленькой, чтобы дотянуться до ручки.
– …шанс выбирать….
Она прошла мимо меня и, оглянувшись с серьезным взглядом, поманила меня, её белое платье развевалось на бушующем ветру.
– …тогда выбери путь….
Я устала. Было такое чувство, что я постарела от вечного бега. Это больно. Но мне нужно продолжать идти. Найти нужную дверь.
– …путь, который ведет…
Он тоже был здесь, где-то здесь. За одной из этих дверей, если бы я только могла выбрать которую. Кто? Я ничего не помнила. Только улыбку. Только его белоснежную широкую улыбку.
Глава 1
Мне почти исполнилось шестнадцать лет, когда моя бабушка умерла в первый раз.
Была середина октября. Всё ещё тепло, как летом, но деревья уже окрасились в багряный и желтый цвета. Дома, в Сиэтле, обычно все деревья были вечнозелёными с добавлением выцветших коричневых тонов. Эти нелепые яркие цвета вдоль берегов реки Северн были первым, во что я здесь влюбилась – осень в том виде, в каком она и была задумана.
Сейчас сложно вспомнить самый первый день – это как смотреть на фотографию под водой, – картинка дрожит, изображение размыто. Но существует часть меня, которая никогда этого не забудет. И это важно подключиться к этой части, заставить себя вспомнить. Иногда если я по-настоящему сконцентрируюсь, воспоминания волнами накатывают на меня. Все они. От начала и до конца. Затем всё начинается сначала. Полный круг.
Всё началось на похоронах. Мы стояли на холме к западу от дома, за чугунной решеткой среди других надгробий. Всех членов семьи моей бабушки, начиная от первых переселенцев, хоронили на этом кладбище. Бабушка выбрала участок для себя, когда была ещё маленькой. Что может быть даст вам некоторое представление о семье моей бабушки и их болезненных наваждениях.
Это был один из немногих разговоров с моей бабушкой, который мне запомнился. Мне тогда было около шести. Она рассказала мне о выбранном ею месте отдохновения, затем радостно добавила:
– Однажды тебя тоже здесь похоронят. – Я разрыдалась.
И вот десять лет спустя я стою среди незнакомцев, на кладбище, на том самом месте, которое моя бабушка описала мне, под живой частью дерева, оставшейся после давней катастрофы. На новой мраморной плите, стоящей в его тени и ожидающей момента, когда её воздвигнут на предназначенное ей место с простой надписью «ИДА УОРРЕН МАКГИННЕС – НАКОНЕЦ-ТО МЫ ВОССОЕДИНИЛИСЬ». Мы стоим в ряд над открытой могилой, как скворцы на проводе, и слушаем речь священника, который напоминает нам, что «для всех под солнцем есть своё время». Какая-то старушка протирает глаза платком и громко всхлипывает. Все остальные будто замерли, включая мою мать. В какой-то момент папа хотел взять её за руку, но она притворилась что не заметила этого. Её взгляд сфокусировался на какой-то точке вдалеке.
Сэмми, мой пятилетний братишка играет в прятки среди надгробий – как всегда он напевает одни и те же шесть нот – и на мгновение мне хочется к нему присоединиться. Наверное, всё это выглядит так, словно у меня нет должного уважения к смерти. Но я едва знала свою бабушку. Я могла бы по пальцам одной руки посчитать количество её визитов к нам. И нас никогда не приглашали сюда, чтобы навестить её. Моя мама всегда вела себя с бабушкой скореё как с дальним знакомым, чем с членом семьи. Так что мне сейчас немного сложно вникнуть в ход происходящего.
И мне плохо оттого, что я не чувствую себя плохо.
Чуть выше на холме и в отдалении от остальных стоит пара, отец и сын, оба светловолосые, загорелые, с хорошей фигурой и в одинаковых черных костюмах. Я заметила, как некоторые из провожающих кивали на них, и мне стало интересно, кто они.
Чуть ближе, на другой стороне ровной прямоугольной ямы, стоит сиделка моей бабушки, Роза Валуа, со своим подростком-внуком, который на целую голову выше неё. Они были единственными темнокожими среди довольно однообразно одетой толпы. Когда я смотрю на них, парень отводит взгляд, как будто его застали за подглядыванием.
Мои щеки краснеют. Я бессознательно одергиваю помывшийся в чемодане черный свитер, который мой друг Джеси одолжил мне, чтобы я одела его поверх старой белой блузки. Всё, что на мне одето, – плохо подобрано и мало сочетается – немного унизительно перед друзьями моей бабушки, но определенно со стороны моей матери было бы неплохо предупредить меня, что возможно будет присутствовать и пара ребят.
Внук миссис Валуа снова бросает на меня взгляд. Его брови ползут вверх. Теперь подглядываю именно я.
Я пытаюсь сфокусировать свое внимание за пределами окруженного забором кладбища. На золотистых полях. На деревьях, тянущихся вверх вдоль речного берега. На доме, притаившемся вдалеке и скрытом за широким садом.
В ожидании мелькает у меня мысль. И я невольно вздрагиваю.
Утренний воздух разговаривает со мной. Ветер ерошит мои волосы и шепчет мне в ухо. Деревья сплетничают приглушенными голосами. Упавшие листья носятся по земле, как крадущиеся животные. Я слышу эхо голосов, возможно, это голоса каких-то лодочников на реке.
Кажется, мы с Сэмми единственные, кто замечает это.
После церемонии люди собираются группами и направляются к дому. Все кроме пары отец-сын – я видела, как они спускались к подъездной дорожке и садились в черный джип. Мне бы хотелось иметь возможность лучше рассмотреть того, кто моложе.
Я пробегаю мимо остальных провожающих, пробегаю через ворота и бегу вниз по холму, оставляя некоторое пространство между собой и другими людьми. Я хочу первой оказаться в семейном доме, о котором я много слышала, но никогда не видела.
Это было одно из мест, которым присваиваются имена, – Дом Эмбер. В 1600х это была небольшая хижина из камней и дерева, которая росла с каждым поколением, как живой организм. К ней достроили каменное крыло, второй этаж, затем и третий, достроили спереди новый вход, дом оброс мансардами, фронтонами и балконами. По большей части дом был отделан белыми досками, позеленевшими от времени, с множеством застекленных окон и то тут, то там вылезающими дымоходами. Возможно, по описанию покажется, что дом был беспорядочным, но это не так. Всё сходилось в красивом ансамбле. Всё было целостным.
У входа я повернула латунную ручку, металл был теплым в моей руке. С небольшим щелчком дверь плавно открылась.
Тени собрались внутри, холодные и таинственные. Воздух был тяжелым от пыли и молчаливо пустым. Я увидела золотистый пол, толстые персидские ковры, винтовую лестницу. Антикварные столы, стулья, светильники. Среди разнообразных произведений народного творчества висели старые, написанные маслом портреты. Даже без рассказов я знала, что здесь жили целые поколения, которые прикасались, пользовались и рассматривали одни и те же вещи. Тут чувствовалось что-то мрачное. Как в месте, где вот-вот что-то должно было произойти. Как в церкви.
Затем меня догнала толпа, сбилась в кучу позади девушки, которая грубо блокировала дорогу, её рот приоткрылся в виде небольшой буквы О.
– Ты мешаешь пройти, Сара, – заметила моя мама.
Я сжала губы и отступила.
Моя мама скользнула внутрь – черный лебедь ведущий за собой стайку одетых в черное женщин. Она точно не выглядела помятой. Даже несмотря на то, что мы приехали сюда практически из аэропорта, на её выглаженном темно-сером костюме на было ни единой складочки. Она развернулась и приготовилась приветствовать скорбящих лишь с легким намеком на приветственную, но грустную улыбку. Её гости проходящие мимо и пожимавшие ей руку, казалось, были слегка сбиты с толку её холодным спокойствием. Они во все глаза рассматривали дом, переговариваясь приглушенными голосами, располагаясь в комнате, которая прилегала к прихожей. Большинство проходило через вторую слева дверь, где безошибочно узнаваемый звон фарфора и столового серебра позволял определить место, где был подан великолепный обед.
На мгновение я пожалела, что не последовала за толпой на ланч. Мой желудок издавал отвратительное бурчание. Но я была не настолько голодна, чтобы ждать в очереди с двадцатью седовласыми пожилыми дамами и вдыхать токсичные ароматы Шанель № 5. Так что, когда я увидела Сэмми, торопливо пробегавшего мимо меня, я устремилась за ним – моя равнодушная попытка отстрочить момент, когда он улизнет, а меня пошлют на его поиски.
Он, наверное, почувствовал, что я иду за ним по пятам, потому что он удвоил скорость. Он повел меня в гостиную, а затем в библиотеку и в застекленную галерею с двумя арками, ведущими в разные крылья дома, закрытые и неосвещённые.
– Сэм! – зашипела я так незаметно, как только могла, еле поспевая за ним. – Сэм. Остановись.
Не замедляясь, он повернул налево. В следующий раз я заметила его, когда он забирался вверх по лестнице. Я проследовала за ним, по пути стараясь внимательно всё рассматривать, не упускать ни одной детали. Восьмифутовые напольные часы на изгибе лестницы остановились на 10:37. Колонны на лестнице были разными, каждая отличалась от остальных. Картины на стенах изображают библейские сцены. Одна из рам на стене накрыта черным сукном.
Лестница заканчивается длинной площадкой, на лакированном полу которой выложена Роза Ветров, как будто бы карта, служащая для передвижений по дому. Держась рукой за резной столб, я осматриваюсь. К северу от меня находится стена из окон, на юге – перила с видом на прихожую. На запад и восток простирается коридор из портретов, уходящий куда-то во мрак.
В западном крыле взгляд выхватывает какую-то тень среди множества других. Спиной ко мне неподвижно стоит заблудившаяся гостья. Мне становится интересно, что она тут забыла.
– Простите? – зову я её. – Вы кого-то ищете?
Не говоря ни слова и даже не повернувшись, она устремляется прочь.
– Да ладно вам, – с притворной жизнерадостностью говорю я. – Я что, невидимка? Эй, – снова позвала я. – Мэм?
Она проходит через двери и скрывается из виду.
Слегка обидевшись на то, что меня проигнорировали, я иду следом за ней. Но, засомневавшись, я через несколько шагов останавливаюсь. Я не хочу идти дальше. И я удивлена этим своим нежеланием.
Я пожимаю плечами. Качаю головой. Пусть себе вынюхивает. Зачем она мне далась? В конце-то концов, это же не мой дом.
И тут я слышу Сэмми раньше, чем он успевает материализоваться, выйдя из тени в западном крыле. Он выныривает из-за двери. Забыв о любопытной гостье, я снова начинаю преследовать его. Он нашел мальчишескую комнату, набитую разными морскими штуковинами: латунными светильниками, картинами, изображающими охоту на китов, гарпуном, пристроенным в углу. Всё это аккуратно сложено и покрыто пылью, но когда я захожу внутрь, я чувствую, что комната как будто замерла в ожидании.
Сэмми развлекает себя, вращаясь в кресле, стоящем рядом со столом. Механизм издает слабый неприятный скрип.
– Движение на полу.
– Паук, – информирую я его и поднимаю ногу, чтобы раздавить насекомое.
– Не нужно, – кричит он, и я колеблюсь, как раз настолько, чтобы тот успел убежать под стоящий под наклоном стол.
– Мерзость, – говорю я. – Зачем ты остановил меня?
– Она хорошая мама. Она здесь живет, – рассудительно ответил Сэм.
Я вздохнула и пожала плечами. Очередная бредовая идея Сэма. Плевать.
– Слушай, – сказала я, пытаясь пробудить в себе авторитет старшей сестры, – предполагается, что мы не должны здесь находиться, дружок.
– Ладно, – Он с легкостью спрыгнул с кресла.
Я заметила как он сжимает в руке какое-то старое чучело животного.
– Поставь это на место, Сэмми.
– Это Злобный Медведь. Теперь он мой. Ей он больше не нужен.
Я попыталась схватить медведя, но промахнулась. Как профи, Сэм проскользнул мимо меня и убежал. Я крикнула ему вдогонку:
– Верни его на место!
– Неа! – крикнул он через плечо, когда его голова исчезала вниз по лестнице.
– Сэм, – зашипела я, перебегая через лестничную площадку, и была слегка ошеломлена, когда обнаружила, что на меня уставилось море лиц. Я остановилась, залившись краской, и решила, что Сэм больше не является моей проблемой. Держа голову так высоко, как только могла я спокойно проплыла вниз по лестнице. Потом приступила к работе – общаться с людьми. Слушать.
Мой папа всегда говорит, что подслушивать – это плохая привычка. Но это было больше похоже на инстинкт. Может быть, это было не слишком этично, но как бы ещё я могла узнать важные для себя вещи, если бы не подслушивала в нужный момент.
В основном люди вокруг меня говорили о моей бабушке, что вполне логично, если учесть что это были её похороны.
– Такая чувствительная душа, – сказала одна женщина другой. – Мне кажется, она так и не оправилась от трагедии.
Я запомнила этот факт – трагедия – потом вернулась к подслушиванию.
Некоторые люди говорили о доме, как будто бы их пригласили сюда на экскурсию, а не на похороны.
– Один из старейших домов в штате, вы же знаете, мне говорили, что всё вещи здесь – это бесценный фамильный антиквариат.
– Ну, даже если и так, Мередит не пришла сегодня, – она говорит, что не входила в этот дом с тех пор, как ей было двенадцать, она тогда что-то увидела в детской комнате.
Последний оратор заметила меня и странно посмотрела. Я мило ей улыбнулась и посмешила уйти подальше.
– Я слышала, что её печень не выдержала, но со всеми несчастьями, которые перенесла Ида, неудивительно, что она пила.
Выпивка, отметила я и подумала, это многое объясняет.
– Говорят, в этой семье часты случаи безумия – вы видели их мальчика?
Услышав это, я резко развернулась, мои руки рефлекторно сжались в кулаки, но прежде чем я успела открыть рот, на мое плечо легла папина рука и развернула меня в противоположном направлении.
– Перестань подслушивать. – Он наклонился и прошептал мне. – Иногда ты можешь услышать вещи, которые ты не захочешь слушать.
Я оглянулась и с удовлетворением заметила красные пятна на щеках женщины, когда она увидела, как я отшатнулась. Папа улыбнулся мне легкой, уставшей улыбкой и сжал мои плечи, прежде чем отпустить меня.
Я снова обратила свое внимание на лица на портретах моих предков. Мама не знала, что я знаю, но я слышала как она строила планы по телефону, чтобы распорядиться имуществом моей бабушки с помощью одного из лучших аукционных домов на Восточном Побережье. Казалось, что она спешит избавиться от всего этого и покончить с Домом Эмбер. Не то чтобы мне было не всё равно. Просто я не могла понять, кто может захотеть приобрести портрет чьего-то давно умершего и незнакомого предка.
Но эти лица были семьей. Может быть, подумала я, мне стоит взглянуть на них.
Самый новый портрет принадлежал моей бабушке. Я сразу же её узнала. Миловидная молоденькая блондинка, примерно двадцати лет. Мне показалось, что портрет висит вместо какого-то другого, потому что вокруг картины виднелся прямоугольник чуть светлеё, чем остальные обои. Мне стало интересно, кто оказался недостойным висеть здесь.
Болеё старым изображением был потемневший от времени портрет пары, если бы вам удалось пройти мимо большого стола у входа, вы заметили бы симпатичного вида молодого человека и девушку. У него были темные волосы и глаза, а его скулу рассекал интересный шрам. У неё были золотисто-каштановые волосы с вдовьим выступом1, а глаза казались слишком большими для её лица. Рядом с ними была ещё одна картина, завешенная черной тканью, как на лестнице. Я осознала, что в комнате с морской тематикой тоже была такая же картина. Я приподняла уголок ткани. Оказалось что это зеркало. Должно быть, кто-то накрыл всё зеркала.
– Сэм?
Голос принадлежал моей маме, которая внезапно вспомнила, что она мать и что она должна присматривать за своим ребёнком. Если она заметит меня, то потребует чтобы я нашла его. А я и так сделала достаточно много для этого.
Я нырнула в галерею позади лестницы. Слева от меня находился коридор, ведущий к закрытым высоким двойным дверям. Справа от меня был другой коридор, конец которого исчезал в темноте. Но вместо того чтобы поддаться своим инстинктам исследователя, я толкнула вращающуюся дверь слева и чуть позади от меня. Кухня.
Где миссис Валуа и её внук повернулись и уставились на меня.
Я никак не могла придумать причину, почему я могла сюда прийти. Я заставила себя заговорить.
– О, – сказала я, пятясь назад. – Простите.
– Ты хочешь… – начала было миссис Валуа, но её внук опередил её:
– Не хочешь ли присесть, Сара?
Я остановилась, пораженная и ошеломленная этим приглашением – частично оттого что оно звучало скореё воинственно, чем приглашающе. Может быть, я сделала что-то, что обидело этого парня? Или он хотел меня напугать?
Вероятно последнеё, решила я. Я подошла к столу, выдвинула стул и села. Посмотрев ему в глаза, я спросила:
– Ты знаешь, как меня зовут?
– Твоя бабушка говорила о тебе. – Он, не мигая, посмотрел в ответ.
Бабушка говорила обо мне? С чего бы это, если мы виделись с ней едва ли полдюжины раз за всю жизнь? Я качнула головой.
– В это сложно поверить. Она едва меня знала.
И тут же пожалела об этом. В смысле что я только что сделала? Назвала его лжецом?
Вроде бы это его не задело. Он холодно спросил:
– Может быть, ты хочешь что-нибудь выпить?
Миссис Валуа бросила на него взгляд, как будто спрашивая его, с чего он поддерживает этот неудобный разговор, но повернулась ко мне.
– Могу я предложить тебе содовой?
Он поправил её.
– Спорю, Саре больше понравится вишневая кола из тайника в задней части холодильника. – Потом он улыбнулся, только уголками губ и его брови приподнялись. Как будто он проверял меня. Как будто он хотел, чтобы я попыталась с ним спорить.
И к тому же, откуда он знал об этом? Бабушка и об этом упоминала? А она откуда знала?
– Да, – неохотно согласилась я. – Вишневая кола больше подойдет.
Миссис Валуа подошла к огромному холодильнику – кажется, это была единственная современная вещь во всем доме. Пока она инспектировала его содержимое, я рассматривала парня передо мной.
Как я посчитала, он был примерно моего возраста. Сидя близко к нему, я увидела, что он весь в шрамах – выглядело так, как будто он пострадал после какого-то пожара, когда он был младше. Над манжетой его рубашки с левой стороны и над воротничком на его шоколадного цвета коже виднелась сеть линий и пятен. Шрамы пробегали по его шеё до подбородка и скул. Высокие скулы. Слегка миндалевидные зеленые глаза. Они смотрели прямо на меня, рассматривали меня. Я заставила себя перевести взгляд на его руки – большие и квадратной формы, с длинными пальцами. Я всегда думала, что о человеке очень многое можно сказать, если посмотреть на его руки. Может быть, потому что я восхищалась руками своего отца – руки хирурга, полные умения и интеллектуальной одаренности. Руки этого парня напоминали руки моего отца.
Пока я рассматривала его, его правая рука потянула манжету левой руки, чтобы прикрыть шрам. Мысленно я пнула себя ещё раз. Иногда у меня был настоящий талант строить из себя идиотку.
Миссис Валуа вернулась с содовой. В стеклянной бутылке, ей богу. Парень взял её, чуть ослабил крышечку и протянул бутылку мне.
– Это моя любимая, – сказала я, поддаваясь ему. – Спасибо.
– Твоя бабушка тоже любила её, – сказал он.
Я сделала несколько глотков, задумавшись, может ли передаваться по наследству вкус к сладким безалкогольным напиткам. Парень продолжал смотреть на меня, не грубо, просто с любопытством, как будто он ожидал продолжения разговора.
– Прости, – наконец выдавила я, – Я не знаю, как тебя зовут.
Он покачал головой, как будто не мог этому поверить. Прости, но бабушка о тебе не упоминала.
– Джексон, – сказал он.
– Рада с тобой познакомиться, – я кивнула ему и его бабушке. – С вами обоими.
Казалось, это сподвигло миссис Валуа на какие-то действия:
– Взаимно, – ответила она, – но мне нужно проверить еду, убрать какие-то блюда.
– Ой, – сказала я, и собралась вставать. – Я могла бы вам помочь, миссис Валуа.
– Нет, – оставайся на месте, – коротко сказала она.
– Отвлекись здесь от старых куриц… – Джексон кивнул.
– Следи за тем, кого ты называешь старыми, молодой человек. – Она направилась было к двери, но вернулась. – И пока я не забыла, Сара, зови меня просто Роза. Когда меня называют «миссис Валуа», я сразу же чувствую все прожитые годы. Для вас, дети, каждый кто старше тридцати уже в шаге от могилы… – Двери за ней захлопнулись.
Теперь определенно была моя очередь начать разговор.
– Почему твоя бабушка занимается всем этим? – спросила я. – Я думала, что она была сиделкой моей бабушки.
– Неа, не совсем. Бабушка на пенсии. Она лет двадцать работала в отделении интенсивной терапии в Балтиморе. Она просто помогала Иде. Они были близкими подругами большую часть жизни. Она из уважения занялась этим.
– А тогда, Боже, – сказала я, – они, должно быть, были очень хорошими подругами – ты видел пиршество на обеденном столе?
– Бабуля никогда не делает ничего наполовину. И она любит готовить. – Он был доволен этими словами.
– Надеюсь, осталось что-нибудь. На вид всё очень вкусно. Как ты думаешь, я могла бы взять что-нибудь с собой в отель?
– Вы не остаетесь? – Это удивило его.
– Здесь? – переспросила я. – Нет. Даже на сегодня. Мама ненавидит это место. Она собирается его продать.
Он отвел глаза, пытаясь скрыть это, но я заметила выражение шока на его лице. И я подумала, снова класс, Сара. Разве мама не говорила тебе, что они живут здесь? Она, скореё всего, продает всё за их спиной. Что я могла сказать?
– Мне жаль.
Он откинулся назад, его лицо снова ничего не выражало.
– Я просто… удивлен. Такое место как это… Никто не ожидает, что его продадут незнакомцам.
– Наверное. – Я слегка пожала плечами.
– Как бы то ни было, – Пришел его черед пожимать плечами, – слишком плохо, что вы не останетесь. Я надеялся, что мы с тобой… – Он замолчал, и я ждала, думая, как он собирался закончить предложение. Он выглядел смущенным.
– Надеялся, – наконец произнес он, его голос стал таким тихим, что я была вынуждена придвинуться ближе, – мы могли бы поискать сокровище.
Такой концовки я точно не ожидала.
Миссис Валуа – Роза – снова вошла через вращающиеся двери, её руки были заняты кучей посуды. Я спрыгнула и крутанулась, когда моя рука задела бутылку с колой, столкнув её со стола. Джексон поймал её в воздухе, прежде чем успела пролиться хоть одна капля. Мои глаза расширились. Его рефлексы были очень быстрыми.
– Там повсюду крошки, – проворчала Роза на другом конце комнаты. – В диване заведутся тараканы. – Она сгрузила тарелки в раковину. – Никто из них её не любил. Почему бы им всем просто не разойтись по домам?
Она вышла через вращающуюся дверь и снова исчезла.
Джексон поставил бутылку обратно на стол и казался смущенным, а не самоуверенным, чего обычно ожидаешь от парня. Но я всё ещё была сосредоточенна на том, что он только что сказал.
– Сокровище, – прошептала я. – Ты ведь шутишь, правда?
– Что, – сказал он, – ты никогда не слышала о потерянных алмазах Капитана? Все в округе слышали о них. Я всегда хотел отыскать их.
– Что? Отыскать. А я тебе зачем нужна?
– Ты что, шутишь? Это же твой дом. Я не могу это сделать без тебя.
– Как по мне это больше похоже на городскую легенду. Как по мне это пустая трата времени.
– А для меня это звучит как полная стипендия в университете Джона Хопкинса, – если мы найдем их.
– Ты хочешь поступать в университет Джона Хопкинса? – это было впечатляюще.
– План был таким, да. Но это стоит немного больше, чем бабуле удалось сохранить под матрасом. Я бы сказал, что стоит поискать.
Я была готова сказать ему нет – это всё звучало просто смешно. Если здесь и был какой-то тайник с алмазами, почему моя бабушка не нашла его? А если даже она не нашла его, то как я найду его? Когда мы вообще будем этим заниматься? Где мы собираемся его искать?
И ещё, это будет полный отстой, если мама продаст дом и кто-нибудь будет рыться здесь и наткнется на сундук полный сокровищ. И просто представьте, если всё это окажется правдой. Только представьте себе выражение лица моей мамы, когда я выложу перед ней горсть алмазов, найденных в месте, которое она ненавидит – подарок от бабушки, сказала бы я. Это стоит того, заняться поисками. Хотя бы на пару дней.
– Может быть, – сказала я, распрямляя плечи.
Он с удовлетворением кивнул, как будто он и ожидал от меня положительного ответа. И я подумала, что уже начинаю уставать от ощущения, что он знает меня намного лучше, чем я знаю его. Бабушка не могла ему так много рассказать обо мне.
– Ладно, – резко сказала я, поднимаясь. – Мне лучше начать сейчас искать моего брата. Место такое большое, что я могу умереть раньше, чем найду его.
– Игра в прятки.
– Что? – нахмурившись, удивленно спросила я.
– Прятки? Детская игра? В которую любят играть дети?
Мне это не понравилось. Это тревожило. Бабушка никак не могла сказать ему, что мы с Сэмом…
Но потом я почувствовала себя глупо. Это был просто ничего не значащий комментарий. Он ничего не имел в виду. Он не знал ни Сэмми, ни меня. Даже моя мама не знала о нас с Сэмми.
Кивнула и вышла, не говоря ни слова.
Глава 2
Я чувствую себя неуютно, какой-то незнакомец знает обо мне слишком много. Это странно неприятное чувство. Как будто бы моя жизнь была для кого-то просто поводом для разговоров.
И эта история с игрой в прятки – это ещё более странно. То как он сказал об этом. Как будто он знал.
Наверное, это было моим единственным настоящим талантом – моя способность находить младшего братишку. Я не была красавицей с утонченным вкусом, как моя мать, или гениальной и энергичной, как мой отец. А мои учителя с радостью проинформируют любого, кто согласится слушать, что я неорганизованная, медлительная, с вызывающим поведением и – диагноз, поставленный самой себе – СДВГ2. Но в чем я была хороша, так это всегда находить Сэмми.
Об этом я узнала, когда мне было двенадцать, а ему едва исполнилось два года. Он только-только начал всё познавать самостоятельно. В тот первый раз мы были в универмаге в деловой части Сиэтла. Мама подняла взгляд от кучки шелковых платков, в которой она рылась и обнаружила, что коляска Сэмми пуста. Она обвинила меня и начала его звать, проверяя все ближайшие проходы. Потом она начала паниковать. Мы разделились, а продавщица вызвала службу безопасности и с полдюжины парней среднего возраста в униформе бегали с нами по округе. К нам присоединились другие покупатели с криками «Сэмми» и никто из них не понимал, как много удовольствия получал сам малыш.
Но я знала. Я просто видела это. Я стояла там, посреди косметического отдела, представляла его пухлую физиономию, широкую улыбку, маленькие ямочки на его локтях и коленях, которые мне так нравились. Я почти чувствовала его, как он затаился и хихикает. Сначала мне показалось, что я всё придумала – почти незаметная электрическая вибрация. Но потом я последовала за этим чувством, последовала за нитью. Затем это стало просто игрой. Горячо. Холоднее. Напоминало игру, когда твои родители прячут подарок и направляют тебя – «становится теплее, ещё теплее».
Я нашла его, спрятавшимся в вертящейся металлической стойке среди вороха платьев. Он был очень доволен собой и радостно кричал: «Ты нашла меня, тебе водить», – как будто упрекая меня. Маленький шутник.
Мама не знала, каким образом я нашла его, я никогда ей не говорила. Даже тогда я знала, что она не будет в большом восторге от подобного дара. Мама ненавидела всё, что имело отношение к так называемому Нью Эйдж мусору. Так что я подумала, что она не захочет ничего знать о моем радаре на Сэмми.
Но она знала достаточно, чтобы всегда посылать меня отыскать его.
– Сара? – я подпрыгнула. Пожилая дама, сидевшая на диване, помахала мне. – Иди сюда, дорогая, – сказала она в манере я-состоятельная-женщина-и-мне-позволено-растягивать-односложные-слова. – Сядь-ка рядом со мной. Ты просто копия Иды, когда та была в твоем возрасте.
Я села рядом с ней, окутанная ароматом её лавандовых духов, и едва вслушивалась в её болтовню, сперва о временах, когда моя бабушка была ещё девочкой, потом о моей «творческой» прабабушке Фионе, которая устраивала безумные вечеринки во времена Сухого закона и любила танцевать в лунном свете и могла предсказать твою судьбу с помощью колоды карт. Прабабуля предсказала будущею этой женщины, когда ей было всего одиннадцать лет.
– Все было в точности, как она предсказала, – говорила она. – Неудачный брак, две дочери, всё слово в слово. – Она рассмеялась и захлопала в ладоши как ребёнок. – Фиона определенно была экстрасенсом.
Мне она показалась полной дурой.
– Вы слышали какие-нибудь истории об этом доме? – спросила я, закидывая удочку. Ну да, я слегка заинтересовалась потерянными алмазами. Может быть, это была сказка, может быть, нет, но разве не круто было бы найти их? Кроме того, я ведь была фанаткой Толкиена – могла ли я просто так отказаться от поиска сокровищ?
– Истории, – сказала она. – О небеса, разумеется, слышала, дитя мое. Это дом стоит здесь уже больше трех столетий, в конце концов.
– Например, какого рода истории?
– Ну, ты и сама знаешь. Мертвецы. Призраки. Потайные ходы. Самоубийства. Внебрачные дети. Обычные истории.
– А как насчет… – я понизила голос, – сокровищ?
Она рассмеялась.
– Что? Разве Дом Эмбер и без того не переполнен сокровищами? Оглянись вокруг, девочка. Все вещи только в этих прихожих могут стоить больше миллиона долларов. Не то чтобы твоя мать мечтала об их продаже, я уверена в этом. Это всё часть семейных историй.
– Вы правы, – вежливо согласилась я, мне показалось, что эту пожилую леди может хватить удар, когда она узнает, что именно это и планирует моя мама. – А как насчет… тайных кладов?
