Текст книги "Дом Эмбер (ЛП)"
Автор книги: Келли Мур
Соавторы: Такер Рид,Ларкин Рид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Звук становился всё громче и четче.
Он что, в ванной, возмутившись, подумала я. Он в ванной!
Со всплеском я вынырнула на поверхность.
– Сэмми, что, черт возьми, ты здесь…
В помещении никого не было.
Бормотание оказалось просто эхом, отдававшимся в пустой комнате. Сэм был где-то близко. А в моей ванной стало холодно. Обхватив себя руками, я высунула голову в коридор.
– Сэм?
Дрожа в своем махровом халате и оставляя мокрые следы на ковре я последовала на звук шести пронзительных нот. И оказалась перед закрытой дверью в спальню.
Мелодия стихла. Мое сердце бешено билось. Я заставила себя открыть дверь в комнату Дейрдре Фостер
– Сэм, ты здесь?
В комнате было темно. И пусто. В зеркале на стене было видно мое отражение. И чьё-то ещё позади справа.
Я развернулась, мое сердце подкатило к горлу.
Сэмми стоял и смотрел на меня, его светлые, влажные волосы после ванной беспорядочно сбились.
– Ты меня звала, Сара?
– Да, – ответила я и вздрогнула.
– Здесь холодно, Сара, – сказал Сэмми, – давай пойдем в другое место.
Он взял меня за руку и вывел из комнаты.
Папа появился, когда я заплетала свои влажные волосы. Мама не была рада его появлению.
– Слушай, так как ты не позволяешь детям посетить меня сегодня, я подумал, что могу прийти сам. Я хотел бы провести время с ними, прежде чем ты снова увезешь их через весь континент. – Он держал большой коричневый пакет, источавший вкусные ароматы. – Я принес китайской еды, соблазнял он. – Если ты хочешь чтобы я ушел…
– Нет, ну разумеется, нет, – сказала она. – Оставайся.
Нельзя было назвать её приветливой. Интересно, что случилось с брызжущей весельем женщиной, которую я видела сегодня утром.
– Пошли, я покажу тебе свою комнату, папочка, – сказал Сэмми, беря его за руку и ведя вверх по ступенькам.
– Дай-ка я угадаю, дружок. Ты выбрал себе морскую комнату?
Как он мог знать? Подумала я, поднимаясь следом за ними. Потом я вспомнила. Папа учился на медицинском в Мэриленде. Они с мамой познакомились и влюбились друг в друга в Балтиморе. Вероятно, он бывал здесь несколько раз – а может и много раз. Мы с Сэмми были единственными, кто никогда не был в Доме Эмбер.
Сэмми проводил экскурсию.
– Это моя кровать, – сказал он, похлопав по ней.
– Мне она нравится, Сэмми. А ты знал, что это настоящая корабельная кровать с настоящего корабля?
– Угу. А это мой звонок, – Сэм с энтузиазмом дернул за кольцо.
– Вот это да, приятель. – Папа изо всех сил пытался изобразить мистера Дарлинга из Питера Пена. – А ну-ка потише, не так громко.
Сэмми рассмеялся. Он залез на кровать и погладил резное украшение, нависавшее над ней. – А как тебе мой орел? – спросил он.
– Это кормовая фигура, Сэм. С задней части корабля.
– Ага. Он слез и перебежал на противоположный угол. – А это моя русалочка.
– Тоже очень красивая, Сэм. Это носовая фигура, её крепили к передней части корабля. Папа сел на кровать и взял медвежонка Сэма. – А это кто?
– Он мой. Это Злобный Мишка.
– Это твоя мама так его называет? – Папа вздрогнул.
– Это его имя. – Сэм забрал медведя. – Злобный Мишка. – Он повернулся к выходу из комнаты. Пойдем. Я покажу тебе комнату Сары. Это я её ей отдал.
Мы с папой пошли к выходу. Сэмми стоял в проходе моей комнаты, дожидаясь нас. – Смотри, – с гордостью сказал он.
– О, Сэм, ты нашел для Сары эту комнату? Она ве-ли-ко-леп-на, – сказал папа.
– Угу. А как тебе этот кукольный домик? – Он погладил его по шаткой крыше. – Все огни по-настоящему светятся, когда есть батарейки. Может быть, здесь живут маленькие люди.
– Просто замечательный кукольный домик. Чудесная комната. Дружок, тебе не кажется, что Сара всегда хотела, чтобы у неё была такая комната?
– Угу.
– Чего я не могу понять, ребята, так это почему ваша мама решила остаться здесь.
– Я это сделал, – с гордостью проболтался Сэм. – Сара сказала мне и я сделал, но никому не говори, потому что это секрет.
– Может мы уже поедим? – раздался голос мамы снизу.
– Пошли, – сказал Сэмми, выбегая за дверь.
Папа посмотрел на меня. Я поежилась.
– А что именно он сделал?
– Просто… немножко покричал.
– Сара. Перестань. Ты же знаешь, что нельзя поощрять его аутическое поведение.
– Я знаю, пап. И мне жаль. Но для нас это было очень важно. И тебе нужно было это увидеть. Я не могла поверить в то, что он сделал. Я испугалась, он был таким настоящим. Парень должен играть в кино.
– Твоя мать, наверное, билась в истерике. – Засмеялся он, затем взъерошил волосы у себя на голове. – Ты нечестно играешь, Сара. Помоги Боже тому, кто встанет между тобой и тем, что тебе нужно. Это одновременно и хорошо, и плохо. Как и со всеми супер силами, этой нужно пользоваться с умом.
– Мне кажется, ты путаешь меня с мамой.
– Ты ведь знаешь, чья это комната, не так ли?
– Её.
– Она тебе сказала?
– Нет. Я просто сама додумалась до этого.
– Детка, ты до очень многих вещей додумываешься сама. Ты всегда была проницательной. Ещё одна супер сила. – Он улыбнулся.
Мне пришлось моргнуть, чтобы сбить непрошеные слезы, удивившись оттого, насколько сильно я по нему соскучилась.
Он выглядел так, как будто ему было неудобно.
– Пошли, пока твоя мама не решила заново подогреть еду.
– Не слишком беспокойся об этом, – сказала я. – Не думаю, что она знает, как включается духовка.
На обед у нас были свинина в томатном соусе, блинчики со свининой, сечуанская говядина и печенья с предсказаниями.
– Джексон нашел меня сегодня, папочка. Я прятался, а Джексон меня нашел.
– Правда? – спросил папа.
– Угу. Он даже более хорош в прятках, чем Сара.
– Лучше, – поправила его мама.
– Он даже более лучше, – сказал Сэмми.
– Без более, просто лучше. Он лучше.
– Точно, – просиял Сэмми. – Он лучший!
Папа рассмеялся. Мама нет.
– Он должно быть очень хороший искатель, Сэм, если он лучше Сары.
– Лучше. – Сэм кивнул.
Над столом повисла тишина. Мне это не понравилось.
– Ты слышал о моей вечеринке, пап?
– У тебя будет вечеринка? Здесь? – Определенно не слышал, его лицо выражало удивление.
Мама тут же стала защищаться – наверное, ей было немного неловко оттого, как безумно она выглядела, предложив это.
– Ей исполняется шестнадцать. Это важная дата. Когда мне исполнилось шестнадцать, у нас был прием. Господи, разве не будет здорово, если мы отпразднуем это?
– А что Сара думает по этому поводу? – Папа повернулся ко мне.
– Сара думает, – намеренно медленно проговорила я, – что вечеринка с сотней незнакомцев это её версия ада.
– С сотней? – повторил папа.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – набросилась на меня мама. – Во-первых, не все они будут незнакомцами. Там будет Ричард, и вероятно, к тому времени ты успеешь познакомиться с некоторыми его друзьями…
– Ричард? – спросил папа.
– Сын сенатора, – ответила я.
– Сенатора… – в глазах папы мелькнул свет. – Это случайно не сенатор Роберт Хэтэуэй?
– Роберт заходил сегодня, чтобы выразить свое сочувствие, – нетерпеливо пояснила мама. – Он сказал, что поможет мне со списком гостей.
– И как поживает Роберт? – спросил папа с преувеличенным интересом.
– У него всё хорошо. Он просил передать тебе привет.
– Как мило с его стороны вспомнить обо мне. Ты ему рассказала, где я? Рассказала подробности?
– Нет, конечно. Я просто сказала ему, что ты снова вернулся на работу в Джон Хопкинс.
– А как дела у миссис Хэтэуэй?
– Я не спрашивала.
– Она умерла, – вырвалось у меня. – Несколько лет назад.
Я не должна была этого говорить. Мне следовало бы прикусить язык и держать рот закрытым.
– Скорбящий вдовец, хм? – произнес папа. – Как удобно для тебя.
Мама сузила глаза.
– Как смеешь ты меня критиковать? Как ты смеешь намекать, что я сделала что-то неправильно? Не вешай на меня это.
В ответ папа промолчал. Не смотря в мою сторону, он проговорил сквозь стиснутые зубы.
– Ты не обязана соглашаться на эту вечеринку, если не хочешь, Сара.
Мама даже глазом не моргнула.
– Ты ошибаешься, Том. В этом вопросе у Сары вообще нет права голоса. На эту вечеринку придут одни из самых влиятельных людей в округе, и в связи с тем, что я намереваюсь продать Дом Эмбер вместе со всем содержимым, я с радостью соглашусь на то, чтобы Дом Эмбер сверкал и сиял всеми огнями. Такую рекламу невозможно оплатить. Так что вечеринка состоится, и Сара будет присутствовать на ней с широкой улыбкой на лице. Разумеется, ты тоже приглашен, если захочешь прийти.
Бросив салфетку на тарелку, она вышла. В полном отчаянии я уставилась на свою еду.
– Ну же, Сара, детка, – проговорил папа. Мы же не хотим выбрасывать все эти вкусности. Давай-ка доедать.
– Нет, – сказал Сэмми. Он начал стучать кулаком по голове.
– Эй, не делай так, – папа поймал руку Сэмми. – Как насчет мороженого вместо этого?
– Нет! Нет, нет, нет! – прокричал Сэмми. Он высвободил руку, спрыгнул со стула и выбежал из комнаты. Я услышала топот его шагов по лестнице.
– Это моя вина, – сказала я. – Не стоило поддерживать эту её идею.
– Нет. Не ты же это предложила. Ничто из этого не является твоей виной. – Папа вздохнул. – Она не хочет, чтобы я был рядом. Может быть мне лучше перестать вмешиваться.
– Но ты же придешь на вечеринку?
– Если ты хочешь, чтобы я там был, то приду. – Он встал. Неуклюже наклонившись, он поцеловал меня в макушку. – Я схожу, проверю как там Сэмми, хорошо?
– Ага. Лучше иди.
Папа протер глаза тыльной стороной ладони. Я притворилась, что не заметила этого.
– Я скоро вернусь, – проговорил он. – Чтобы помочь с посудой.
Никто не взял свои печенья с предсказаниями. Вздохнув, я разломала свое. Отражение в зеркале покажет тебе того, кого ты хочешь видеть.
Я закатила глаза. Мне всегда попадаются паршивые предсказания.
Я разобралась с большей частью еды, когда папа вернулся.
– Он уснул, – сказал он. – Просто упал на кровать, обнял медведя и отключился. С ним всё будет в порядке.
– Да, так и будет, – ответила я. – Он невероятно оптимистически настроенный малыш.
– Ты случайно не знаешь, почему он назвал своего медведя именно так?
– Злобный Мишка? Понятия не имею. А что?
– Когда-то твоя бабушка проводила для меня экскурсию по дому. Она его тоже называла Злобный Мишка. Я сказал бы, что это немного странно. А ты?
– Может быть, она рассказывала Сэмми о нас во время одного из своих визитов?
– Может быть. – Папа взял мочалку и начал мыть тарелку. – Я остановила его.
– Не беспокойся об этом. Уже поздно, а тебе нужно выспаться. Иди. Я не хочу быть причиной иска о халатности.
– Ты уверена, что справишься сама?
– Я пожала плечами. – Практически уже всё сделано.
Прежде чем уйти, он сжал меня в объятиях. Результат разлуки, подумала я. Он никогда так не делал, когда мы были в Сиэтле. Я всё доделала. Когда я ходила из комнаты в комнату, выключая свет, я захотела, чтобы у меня был телевизор. Но единственный телевизор был в комнате бабушки, в которой сейчас спала мама.
Девять часов. Два с половиной часа до назначенного времени. Если бы у меня был номер Джексона, я бы позвонила ему и всё отменила.
Я поднялась наверх и выудила из чемодана свой телефон, подумав, что я могла бы позвонить Джеси, но он был выключен. И, ну разумеется, я забыла зарядку.
Я прокралась в комнату Сэма и вытащила фонарик из его рюкзака, потом спустилась вниз, в библиотеку. Мне показалось, что я видела телефон в этой комнате.
Он там был, на столике между двумя креслами. Для набора номера нужно было крутить диск, как в старых фильмах с Богартом. Мне потребовалась секунда, чтобы разобраться, как он работает.
– Джеси. Это Сара. Помнишь меня? – Я передернулась. По телефону у меня был дурацкий голос.
Мы немного поболтали. Она сказала, что сделала себе татуировку – написанное на иврите изречение из Талмуда: Чем больше думаешь о себе, тем меньше тебя любят.
– Способ прорекламировать евреев, – сказала я ей. – Я почти уверена, что татуировки нельзя считать кошерными. А раввин знает? Впрочем, плевать на него, твоя мама знает?
Она лишь рассмеялась. Я рассказала ей о вечеринке, но она не сможет приехать. Даже если бы она смогла оплатить билет на самолет, у неё была назначена репетиция в костюмах для Тайного сада. Я рассказала ей о красавчике сенаторском сыне.
– Модельная внешность? – спросила она.
– Модельная внешность, – подтвердила я. Я пообещала, что вышлю ей на почту фотки, как только я окажусь где-нибудь, где будет интернет. Я скучала по своему компьютеру.
Оставалось ещё полтора часа. Я исследовала библиотеку. Она была огромна – полки размешались на всех четырех стенах от пола до потолка. Насколько я могла видеть, книжки были в твердых обложках, большинство даже в кожаном переплете. На небольших латунных табличках были написаны тематики. Тут была секция французских авторов и секция с немцами. Тяжеленный Оксфордский словарь без сокращений лежал открытым на подставке рядом с антикварным глобусом.
Я уселась в одно из кожаных кресел и начала рассматривать стопку книг, которые моя бабушка оставила на столе. Конан Дойл и Кристи, Лавкрафт и По. У неё определенно была тяга к смерти. На дальнем конце стола лежала книжка, открытая на картинке с домом, стоящем на скале и просматривающемся между деревьями. Я привстала и рассмотрела перевернутую картинку – это был Дом Эмбер. Я проверила обложку. «Место во времени», Фионы Кэмпбелл Уоррен.
Об этой книге мне рассказывал Ричард. У бабушки просто должен был быть экземпляр. Я закрыла книгу и сунула её под мышку. Может быть, она поможет мне убить немного времени.
Я сидела за кухонным столом. Окно в наружной двери уставилось на меня словно большой черный глаз. Я хотела было передвинуть кресло так, чтобы мне не приходилось видеть его, но ещё больше я не хотела сидеть к нему спиной. Положив тяжелую книгу на стол, я открыла её.
После титульной страницы размещалась фотография автора, моей прабабки. Она была просто изумительной. Тонкие черты лица, отличная фигура, и копна густых волос. Она была немного похожа на мою маму. На следующей странице было пояснительное предисловие редактора.
Фиона Кэмпбелл Уоррен это необыкновенная женщина с неординарным видением. На следующих страницах она настолько умело сплела исторические факты, семейные предания и вымышленные истории, что читатель поверит в то, что она путешествовала по местам, жила в тех временах и встречалась с людьми, о которых она пишет. Затем, как будто задумавшись над своими записями, она заново описывает факты и персонажей, но слегка их переиначивает, перенося вас в другое время, и рассказывая иной ход событий – по собственным словам Фионы, «ещё одно если бы».
Затем шел переход к научному описанию, но я не стала его читать. После предисловия шло стихотворение под названием «Ещё одно если бы». Я не была поклонницей поэзии, но оно было любопытным. Я прочла его:
Мы выбираем дороги в запутанном лабиринте,
Движимые надеждой, преследуемые историей.
По счастливой случайности мы спокойны, в печали, мы идем не разбирая дороги,
Мы слепо идем навстречу тайнам.
Но время уходит от нас неслышными шагами,
Чтобы прислушаться, нужно разбудить Её, и подняться
Чтобы отыскать точку, где встречаются прошлое и будущее.
И хоть выбор кажется случайным, хотя случайность опровергает
Умысел, знай, что твоя судьба в твоих руках.
Отдели место, которое разрушает Время, которое поворачивает
Её течение, её капризное движение, твои команды.
И ты исцелишь рану, так свершаются все благие перемены.
Ты получишь возможность сделать выбор заново,
И выбрать путь, который приведет тебя к иному концу.
И что это должно значить? Она что, и правда думала, что время можно изменить, или это просто метафора? «Ещё одно если бы», ну да, конечно. Почему-то теперь я не удивлялась тому, что эту женщина на какое-то время запирали в лечебнице.
Она также предлагала что-то вроде семейного древа – Семьи Дома Эмбер, – в котором она перечислила всех моих предков, которые владели этим имуществом, начиная с пары, о которой упоминал Ричард, Лиам и Сорча О'Мэлли. Я нашла Дейрдре Фостер в середине семнадцатого века, на четыре поколения раньше, и её мужа, Капитана Фостера, любителя китов и оружия, который определенно был женат ещё на ком-то до несчастной Дейрдре. Я прошлась взглядом от нескольким чисто американских имен: Тейт и Вебстер, Гидеон и Квинси, до Майв Макалистер и нескольких ирландских вкраплений. Мейв была бабушкой Фионы. Древо заканчивалось дочерью Фионы, – моей бабушкой – Идой Уоррен. Я думала, что она будет упомянута последней, на момент публикации книги, как единственный ребенок Фионы, единственная, кому суждено было стать владелицей Дома Эмбер. Мама будет последней. Я никогда не попаду в этот список.
Мои веки слипались. Дома не было ещё и восьми часов. Я закрыла книгу и наклонилась вперед, положив руки на стол, намереваясь закрыть глаза лишь на минутку.
И уснула.
Священник стоит над могилой бабушки, говоря нам о том, «для всех под солнцем есть свое время». Бабушка стоит рядом с ним, и смотрит на меня с легкой улыбкой на лице.
Женщина в черном пальто исчезла, но все остальные были на месте, но все были как-то странно одеты и стояли перед разными надгробиями по всему кладбищу. Все они смотрели на меня. Бабушка сказала:
– Однажды ты тоже будешь здесь лежать.
Я попыталась сказать «Никогда», – но не смогла выговорить ни слова.
Я услышала возрастающее эхо голосов, звавших меня: «Сара, Сара…»
Глава 5
– Сара.
Я подскочила, эхо голосов всё ещё звучало в моей голове. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что я сижу в бабушкиной кухне.
Джексон просунул голову в дверь.
– Прости, – улыбнулся он. – Ты всё-таки заснула. А мне показалось, что ты говорила, что сейчас по твоему времени только пол-девятого.
Я проклинала себя за свое легкомыслие.
– Должно быть, это всё из-за утренних упражнений, когда я бегала по вашим кишащим клещами лесам.
– Ну да, ты сидишь прямо в центре самой большой популяции клещей в стране, если не в мире. – Он закрыл за собой двери. – Чтобы избежать их, – сказал он, накинув капюшон толстовки для демонстрации, – тебе нужен бронежилет. – Он ухмыльнулся, сбросил капюшон и расстегнул куртку. – С чего мы начнем?
– Как насчет того, чтобы подняться по лестнице на третий этаж? Я там ещё не была. А ты?
– Нет. Идем туда.
Мы на цыпочках вышли из кухни и начали подниматься на третий этаж. Когда мы прошли площадку второго этажа, лестница сделала виток и стала очень практичной. Узенькие ступеньки закончились на третьем этаже небольшим коридорчиком с тремя дверьми. Я открыла первую справа.
Свет от неполной луны освещал комнату, в которой находилось всего четыре вещи: маленький стол со стулом, латунный торшер и небольшой стеклянный шкаф с книгами в одинаковых кожаных обложках. Кое-что, к чему следует, потом вернуться, подумала я.
За дверью слева скрывался старый и пыльный хаос: сломанный мольберт, повалившийся набок, всё ещё удерживающий разорванный холст, на котором когда-то был нарисован пейзаж, и коробка, полная тюбиков с красками, пролившимися на пол.
На другой стороне, за третьей дверью, лучи наших фонариков осветили длинную, узкую комнату с наклонным потолком и единственным окошком в дальнем конце. Посредине чердака висела древняя лампочка со свисающим шнурком. Джексон подошел, потянул за шнурок и каким-то чудом лампочка зажглась. Её слабый свет осветил кладбище забытых вещей, сложенных в тени у стен комнаты и в V-образной форме у основания наклонного потолка.
Я пробежалась пальцами по ручке старой, изношенной детской коляски и подумала обо всех младенцах, которых в ней укачивали, которые были моими предками и давным-давно умерли и были похоронены. Безголовый манекен хвастался затянутой в корсет талией. Лысая китайская кукла сидела в сломанном кресле, её пустые глаза пристально уставились на то, что было воспоминаниями о детской.
Я открыла сундук. Кружевная фата пожелтевшего свадебного платья рассыпалась в пыль от моего прикосновения. Под ней оказался смокинг жениха, который лежал на старомодной кружевной детской одежде, детский матросский костюмчик и кучка кожаной обуви.
– Отвратительно, – невольно прокомментировала я и, швырнув одежду обратно в сундук, вернула её в темноту.
– Никогда бы не подумал, что ты так чувствительна. – Джексон фыркнул.
Он обо мне думал? Я пожала плечами и сказала:
– Мерзко. Гадость.
– Ладно, – проговорил он. Я тебя понял. Это гадость. – И он улыбнулся, широко и расслабленно. Он казался… счастливым. Я поняла, что до этого он всегда казался мне слегка жестким, как будто он постоянно был настороже. Но сейчас, он, кажется, расслабился. – Это всё из-за теплого и влажного климата – у нас миллион насекомых. Некоторых из них ты больше нигде не увидишь: жучок, который живет только в скалах Чесапикского побережья, или паук, которой водится исключительно на берегах этой реки.
– Я ненавижу пауков. – Меня передернуло. – У меня есть теория, что они появились благодаря каким-то чужеродным штукам типа метеорита, который упал на Землю миллион лет назад.
– У тебя, что, легкая форма арахнофобии? – Он хмыкнул.
– Ха, – ответила я. – Я всего лишь немного боюсь пауков.
Он начал было мне объяснять, что такое «арахнофобия», но до него быстро дошло, что это была маленькая шутка.
– А, юмор, – улыбнувшись сказал он. – Сложная штука.
Пока мы работали, он поддерживал легкую беседу, отпуская шутки и забрасывая меня вопросами. Какую самую восхитительную вещь ты видела? Для меня – это северное сияние; для него – ураган, пронесшийся над Чесапиком. Если бы ты могла отправиться путешествовать куда-угодно, куда бы ты поехала? Я в Париж; он – в Нью-Йорк. Там встретились мои родители. Что лучше – собаки или кошки? Однозначно – собаки. Я не стала упоминать, что лично мне кошки всегда напоминали о моей маме. Каким-то образом я начала рассказывать ему о Джеси и о том, как однажды она затащила корову в школу по наружной лестнице и как потом пришлось искать кран, потому что спуститься вниз самостоятельно корова уже не могла. Он откинул голову назад и расхохотался.
– Видимо Джеси очень классная, – сказал он, как будто смог понять это всего лишь по одной истории. Мы проболтали около часа, пока вытаскивали коробки одну за другой и рассматривали их содержимое.
Я смогла б сказать достаточно быстро, что тут не было ничего, что могло бы приблизить нас к легендарным алмазам Капитана. Но все находки были интересными лично для меня – как например маленькая коробочка внутри ящика твоей матери с тремя детскими молочными зубами и локон мягких тонких волос – это было отрадно, давало какую-то связь, и в то же время было слегка отвратительно. В коробках были документы, старая одежда, разбитые сокровища, когда-то любимые игрушки, – вещи, которые даже для тех, кто не жил в Доме Эмбер казались достойными того, чтобы сохранить их. Каждая коробка открывалась со стоном и ощущением распада, которые оседали на моей коже и заполняли мои легкие. Через какое-то время это начало давить на меня. Всё казалось устоявшимся, молчаливым и неизбежным, казалось, что все кусочки моей жизни однажды тоже окажутся здесь – истлевшие, разложившиеся и печальные.
– Я больше здесь не выдержу, – проговорила я, борясь с удушьем. – Там ещё много осталось?
Внезапно я почувствовала, что легкость, которую я ощущала в Джексоне, исчезла. Расслабленные линии отступили, на смену им пришло спокойное, без эмоций выражение лица, которое я так часто у него наблюдала.
– Нет, – ответил он. – Я просмотрел всё отсюда и до окна. Старый китайский фарфор, белье и бумаги, а также прочий мусор.
– Тогда я бы хотела убраться отсюда поскорее. У меня осталась всего пара коробок. Нужно было принести с собой клейкую ленту. – Я кивнула на небольшую стопку бумаг, которые я отложила. – Мне бы хотелось получше спрятать это, чтобы сохранить от мышей и моли.
– Я могу сбегать вниз и принести рулон из кухни, – сказал он.
И оставить меня здесь одну? Грустно подумала я. Но вслух сказала:
– Ага, это было бы здорово. Спасибо.
– Без проблем, – ответил он и вышел через открытую дверь.
Я вытащила на свет оставшиеся коробки. Дважды, пока я работала, я была вынуждена оглянуться, какая-то часть меня заставляла меня осматривать комнату. Я думала, почему Джексон так долго возится. Даже если он шел очень осторожно, он должен был уже вернуться.
Когда я закончила с последней коробкой, то решила, что не хочу здесь больше задерживаться. Я могу вернуться и перевязать всё в другой раз.
Я заметила свитер Джексона, накинутый на спинку сломанного стула, и сунула его под мышку, чтобы освободить руки для коробки с фотографиями, которые я хотела забрать с собой. И тут я с опозданием поняла, что прежде, чем уйти, мне придется выключить верхний свет. При мысли о том, что я окажусь поглощенной тенями чердаке, мне стало плохо. Оглянувшись вокруг последний раз, для собственного успокоения, я включила свой фонарик и дернула за шнурок, чтобы выключить лампочку.
Засунув фонарик под мышку в пару к толстовке, я наклонилась, чтобы поднять ящик. Когда я поднялась, полностью перегруженная, фонарик выскользнул и полетел мне под ноги. Я замерла в полном недоумении и беспомощная, с занятыми руками и как в замедленной съемке я наблюдала, как он откатывается от меня. Он остановился под наклонной крышей, и слабо светился в пыльной ловушке.
В окружившей меня темноте я поставила коробку, а затем опустилась на колени и оперлась на руки. Отчаянно желая, чтобы Джексон не решил вернуться как раз в этот момент, и чутко ощущая открытое и обнаженное место между плечами, я потянулась и наклонилась под углом потолка. Пальцы коснулись чего-то холодного и металлического, что заставило меня одернуть руку.
И тут погас свет.
Тьма нахлынула на меня словно водопад. Я почувствовала, что тону, как будто вместе со светом ушел весь воздух. Я попятилась и встала, слепо ища шнурок лампочки, подняв руки вверх и шаря ими по воздуху. Что-то нащупав, я пошатнулась и замерла.
Тишина звенела у меня в ушах, это напоминало жужжание, вздохи. Воздух как будто пульсировал. Как будто кто-то тяжело дышал.
Фу-фуф-фу-фуф-фу-фуф-фу-фуф
Звук раздавался впереди меня, из дальнего угла чердака.
Кровь превратилась в воду и рассыпалась, как будто внутри меня все покрылось льдом. Я замерла от звука этого дыхания. Все мои чувства усилились.
Теперь я могла слабо видеть – темно-серые накопления остатков древности, тонкий луч света, проникающий через единственное окно. Я прищурилась, чтобы попробовать рассмотреть получше. Может быть, я увидела бледную тень. Могло ли там что-то притаиться вне освещённой зоны. Может быть, оно сейчас наблюдает за мной.
Дыхание прекратилось. Поднялась мучительная тишина. Я замерла, прислушиваясь; я напрягала зрение. Я замерла в ожидании звуков с противоположного конца чердака.
Вместо этого услышала шаги позади меня, на лестнице.
Джексон.
С чувством дикого облегчения я повернулась. Но я прямо чувствовала, что дверь чердака была заперта. Джексон оставил её открытой. Я чувствовала, видела, что кто бы ни поднимался сейчас по лестнице, теперь стоял перед этой закрытой дверью. Стоял, не двигался, молчал. И не помогал.
Позади меня раздался звук скользящей по дереву цепи.
Я почувствовала такой холод, такое стеснение, что едва смогла вдохнуть воздух. Слезы потекли, словно кровь из уголков глаз.
Я заставила себя повернуться. Я заставила себя посмотреть.
В лунном свете стояла женщина. Свет бил ей в спину и было трудно рассмотреть её. Я видела густые кудри черных волос. Скрюченные мускулистые руки, бесформенный полупрозрачный халат. Она была неподвижна. Возможно, она была высечена из камня. По её локону пробежал паук, и я резко выдохнула. Я захотела заткнуть себе рот кулаком, чтобы из моего горла не вырвался крик.
Она заговорила. Голос был одновременно грубым, отрывистым, шипящим и мягким.
– Ты слушаешь? Ты меня слышишь?
Да, подумала я. Да, да, да. Я слышу тебя. Да.
– Ты знаешь, что меня нельзя запереть здесь. Ты знаешь, что я могу оставить это место, когда только пожелаю. Ты знаешь, что ты не можешь меня остановить.
Ричард говорил, что в доме водятся призраки. Ричард говорил, что Дейрдре держали взаперти. Мертвую, безумную Дейрдре. Боже мой, Боже мой, Боже мой.
Она склонила голову набок. Голос поднялся почти до крика.
– Ты думаешь, что ты в безопасности? Думаешь, я не могу причинить тебе вред? Могу. Я могу добраться до тебя. Я найду тебя в твоих снах.
За эхом этого крика я услышала, как из моего горла вырвался слабый стон.
– Не спи, – нежно пропела она, как будто для ребенка. – Нет, нет. Никогда не спи. Потому что теперь я там живу.
А потом она начала двигаться, она пошла на меня. Рывок цепей, шуршание одежды. И крик, который я до этого удерживала за зубами, наконец, вырвался на волю.
– Сара? – прокричал Джексон со стороны лестницы. – Сара? Что такое? Что случилось?
Я развернулась и побежала к двери. Луч от фонарика Джексона светил сквозь щель снизу. Слишком поздно я заметила, что дверь не была закрыта – она всё также была распахнута. Я ударилась о нее. Я начала падать.
Джексон поймал меня. Он опустился на пол, позволяя мне опереться на него, свернуться в его руках, устроиться у него на груди. Я чувствовала жуткую боль в области лба. Дрожащей рукой я прикоснулась к нему. Огромная шишка уже начинала проступать.
– Она была прямо позади меня, – прошептала я.
– Здесь никого нет, Сара.
– Включи свет. Включи свет! – я визжала, я не хотела этого, но ничего не могла с собой поделать.
Он встал и нашел шнурок. Свет включился. Я попыталась встать, но упала, белые пятна мелькали перед глазами. Джексон снова меня поймал.
– Отдышись немного, – сказал он. – Расскажи мне, что ты видела.
Я огляделась, чтобы убедиться, что её нигде нет.
– Ты подумаешь, что я сошла с ума, – сказала я.
– Скажи мне.
– Здесь был призрак, – сказала я, низко наклонив голову.
– Нет… – он пытался подобрать слова. – Этого не может… Ты не могла видеть… призрака, – проговорил он.
– Ты не знаешь. Я видела её. Я её видела! – Я снова повысила голос.
– Шшш, – сказал он, пытаясь успокоить меня. – Это не был призрак. Это… – Он тряхнул головой, как будто не хотел говорить то, что собирался. – Это… дом. Это всё Дом Эмбер.
– Что ты несешь? – Я уставилась на него, боль в голове внезапно стала невыносимой. – Тут была женщина. Я её видела. Она собиралась навредить мне.
– Нет, – сказал он. – Нет. Ида тоже видела что-то. Она называла их тенями. Когда она прикасалась к определенным вещам, кусочки прошлого оживали для неё. Она говорила, что это были воспоминания дома.
– Тени? Воспоминания дома? – Что? И кстати: – Почему ты не сказал мне? Если ты об этом знал? Почему не предупредил меня?
– Я не был уверен, что ты тоже их видишь. – Он опустил глаза и слегка пожал плечами. – Не был уверен, что они настоящие, потому что Ида была слегка…
