Текст книги "Милые чудовища"

Автор книги: Келли Линк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Когда ты попытался поцеловать Талис, она стукнула тебя боа-констриктором, – говорит он. Это был боа-констриктор, принадлежащий Эми. Вероятно, так вышло случайно. Карлу не следовало целовать девушек с боа-констриктором в руках.

– Просто помни, что я сказал, – говорит Карл, – тебе может нравиться кто угодно. Но только не Талис.

«Библиотека» идет по телевизору уже два года. Четкого расписания нет. Иногда дважды в неделю, а потом перерыв на несколько недель. Часто новые серии начинаются ночью. Существует большое интернет-сообщество, которое часами сканирует каналы, посылая сигналы и ложные сигналы; фаны обмениваются теориями, кассетами, файлами; пишут фанфики. Элизабет научила свой компьютер выкрикивать: «Вставай, Элизабет! Телевизор не ждет!» – когда достойные доверия сигнальные сайты «Библиотеки» выслеживают новую серию.

«Библиотека» – пиратское телешоу. Его показали раз или два на основных каналах, но обычно оно появляется на каналах, которые Джереми называет каналами-призраками. Те, которые пусты, если только ты не платишь за несколько сотен телеканалов кабельного телевидения. На них случаются рекламные паузы, но рекламируются товары наподобие «Эйфории». Они совсем не похожи на настоящие товары, которые в самом деле можно купить. Часто эти рекламы даже не на английском или каком другом узнаваемом языке, хотя мелодии в них привязчивы. Вонзаются в голову.

У эпизодов «Библиотеки» нет регулярного расписания, списка участников, а иногда даже диалогов. Один из эпизодов «Библиотеки» происходит в верхнем ящике карточного каталога, в смолистой тьме, разговоры ведутся на азбуке Морзе с субтитрами. Больше ничего. Никто никогда не претендовал на то, что ему принадлежит идея «Библиотеки». Никто никогда не брал интервью ни у кого из актеров, никто никогда не натыкался на съемочные площадки, съемочную бригаду или сценарий, хотя в одном из эпизодов, который сделан в стиле документального фильма, актеры снимали съемочную бригаду, но у всех на головах были бумажные мешки.

Когда Джереми приходит домой, отец варит в кастрюле перевернутую пиццу.

Знакомства с писателями обычно разочаровывают – в лучшем случае. Писатели, которые пишут сексуальные триллеры, не обязательно сексуальны или триллерны сами по себе. Детские писатели могут выглядеть, скорее, как бухгалтеры или убийцы с топорами, если уж на то пошло. Писатели романов ужасов редко выглядят устрашающе, но часто оказываются хорошими поварами.

Между тем, Гордон Стренгл Марс выглядит вполне устрашающе. У него длинные тонкие пальцы – сейчас перемазанные соусом от пиццы – вот почему он выбрал Стренгл [8]8
  Душитель (англ.).


[Закрыть]в качестве фальшивого второго имени. У него очень светлые волосы, за которые он дергает себя, когда пишет, пока они не встают торчком. У него скверная привычка появляться у вас за спиной, когда вы этого не ждете. Его глаза глубоко посажены, он исключительно редко моргает. Карл говорит, что отец Джереми смотрит на вас, как будто представляет, что вы угодили в сети гигантского паука. Что, по-видимому, верно.

Люди, которые читают книжки, никогда не интересуются вопросом, являются ли их любимые писатели заодно хорошими родителями. Почему, собственно, они должны ими быть?

Гордон Стренгл Марс – ворует в магазинах забавы ради. У него сложная негласная договоренность с местным книжным магазином, где, в обмен на автографы к романам Гордона Стренгла Марса, отцу позволяется утаскивать книги. Рано или поздно туда заходит мать Джереми и выписывает чек.

Джереми испытывает к отцу сложные чувства. Отец – скряга и мелкий воришка, но все-таки Джереми любит его.

Отец редко показывает характер, общаясь с Джереми, он всегда интересуется жизнью Джереми и дает интересные (хотя и сбивающие с толку) советы, когда Джереми просит. Например, когда Джереми спросил, стоит ли поцеловать Элизабет, тот предположил, что Джереми, целуя Элизабет, не боится гигантских пауков. В ответах отца Джереми обычно присутствуют гигантские пауки.

Когда Джереми и Карл не разговаривали друг с другом, именно отец Джереми помирил их. Он завлек Карла к ним домой, а потом запер обоих у себя в кабинете. Он не выпускал их наружу, пока они не стали разговаривать.

– Я придумал классную идею для твоей книги, – говорит Джереми. – Что если один из пауков сплетет паутину на футбольном поле, в футбольных воротах. И что если вратарь не заметит этого до середины игры? Может ли футболист убить паука мячом, если наподдаст как следует? Взорвется ли паук? Или, даже лучше, паук может проткнуть мяч своими огромными ядовитыми клыками. Это тоже было бы круто.

– Мать в гараже, – говорит Гордон Стренгл Марс, – хочет с тобой поговорить.

– Ох, – говорит Джереми. Совершенно внезапно он вспоминает, что Лиса из сна Талис пыталась ему позвонить. Чтобы предупредить его. Интуитивно он понимает, что родители виноваты в том, что Лиса умерла, как если бы они сами убили ее.

– О тебе? Вы разводитесь?

– Не знаю, – говорит отец. Он пожимает плечами. Корчит гримасу. Такие гримасы отец Джереми корчит часто, и его лицо становится еще более противным и злодейским, чем обычно.

– Что ты натворил? – говорит Джереми. – Тебя поймали при попытке кражи в «ВолМарте»? [9]9
  «Wall Mart» – сеть супермаркетов.


[Закрыть]

– Нет, – говорит отец.

– У тебя есть кто-то на стороне?

– Нет, – опять говорит отец. Теперь он выглядит разочарованным, то ли в себе, то ли в Джереми, задающем такие ужасные вопросы.

– Я проиграл. Хватит об этом.

– Как твоя книга? – говорит Джереми. В голосе отца есть нотки, от которых Джереми хочется кого-нибудь пнуть. Но, как назло, когда гигантские пауки по-настоящему нужны, их не оказывается рядом.

– Об этом я тоже не хочу говорить, – говорит отец, приобретя, если это возможно, еще более пристыженный вид. – Иди скажи матери, обед будет готов через пять минут. Можем посмотреть новую серию «Библиотеки» после обеда, если только ты не видел ее уже тысячу раз.

– Ты знаешь, что в конце? Мама тебе уже сказала, что Лиса…

– Вот дерьмо! – перебивает отец. – Они убили Лису?

Потому-то и тяжело быть писателем, думает Джереми.

Даже самые крутые и удивительные повороты редко становятся для тебя неожиданностями. Ты знаешь, куда ведет каждый рассказ.

Мать Джереми – сирота. Отец Джереми утверждает, что ее воспитали оставшиеся не у дел звезды немого кино, и это правда, она напоминает персонаж из фильмов с Гарольдом Ллойдом. [10]10
  Harold Clayton Lloyd (1893–1971) – американский актер


[Закрыть]У нее призывно-взъерошенный вид, как будто ее только что привязали к железнодорожным путям или только что отвязали от них. Она познакомилась с Гордоном Марсом (до того как он прибавил к своему имени Стренгл и опубликовал первый роман) в продуктовом отделе торгового центра в Нью-Джерси и влюбилась в него прежде, чем поняла, что он писатель и вдохновенный магазинный вор Она не прочла ничего из его сочинений, они не поженились, что со стороны отца Джереми было типичной коварной уловкой.

Мать Джереми не читает романов ужасов. Она не любит истории о привидениях или необъяснимых феноменах или даже о феноменах, требующих сложных технических объяснений. Например, микроволны, аэропланы. Она не любит Хеллоуин и даже хеллоуинские конфеты. Отец Джереми дает ей специальные издания своих романов, где самые устрашающие страницы склеены.

Мать Джереми скорее молчалива, чем наоборот. Ее зовут Алис, и иногда Джереми думает, что двух самых молчаливых из его знакомых зовут Алис и Талис. Но мать и Талис молчаливы по-разному. Мать Джереми принадлежит к породе людей, как будто хранящих что-то скрытое, что-то тайное. В то время как Талис – сама тайна. Мать Джереми легко могла бы быть тайным агентом. А Талис – смертельный луч, или ключ к бессмертию, или что-то, что тайные агенты должны сохранять в тайне. Зависнуть с Талис – все равно, что зависнуть с черной дырой.

Мать Джереми сидит на полу гаража, рядом с большим картонным ящиком. У нее в руках фотоальбом. Джереми садится рядом.

Фотографии кота на заборе и чего-то неясного, напоминающего кита, дирижабль или буханку хлеба. Фотографии маленькой девочки, сидящей рядом с женщиной. У женщины – меховой воротник с острой маленькой мордочкой, четырьмя лапами и хвостом. Джереми чувствует внезапный приступ острой боли. Смерть Лисы – первая смерть, сколько-нибудь его взволновавшая, хотя речь идет о вымышленном персонаже. Маленькая девочка на фотографиях выглядит чрезвычайно бледной, как будто ее только что стукнули молотком. Как будто кто-то за пределами кадра сказал ей: «Улыбнись! Твои родители умерли!»

– Клео, – говорит мать Джереми, указывая на женщину, – это Клео. Она тетка моей матери. Жила в Лос-Анджелесе. Я отправилась жить к ней, когда мои родители умерли. Мне было четыре года. Я знаю, что никогда не говорила о ней. Я никогда не знала, что о ней сказать.

Джереми сказал:

– Она хорошо к тебе относилась?

Мать сказала:

– Она пыталась хорошо ко мне относиться. Она не собиралась взваливать на себя бремя воспитания маленькой девочки. Что за неудачная фраза! Взвалить бремя. Как будто она была лошадью. Как будто кто-то посадил меня ей на спину, и я никогда не спускалась на землю. Ей нравилось покупать мне одежду. У нее была страсть к одежде. Она была несчастна. Много пила. Она любила ходить в кино после обеда и на спиритические сеансы вечером. У нее были любовники. Некоторые из них были полной дрянью. Любовью ее жизни был мелкий гангстер. Он умер, она так и не вышла замуж. Она всегда говорила, что брак – это шутка, а жизнь – еще большая шутка, и ей попросту не хватает чувства юмора. Поэтому очень трудно вообразить, что все эти годы она занималась свадебной часовней.

Джереми смотрит на мать. Она наполовину улыбается, наполовину морщится, как будто у нее болит живот.

– Я сбежала, когда мне было шестнадцать. И больше никогда ее не видела. Однажды она прислала мне письмо, через издателей твоего отца. Она сказала, что прочла все его книги – так она и нашла меня, потому что он продолжает посвящать их мне. Она сказала, что надеется, что я счастлива, и что она думает обо мне. Я тоже написала ей. Я послала твою фотографию. Но она так и не ответила на мое письмо. Звучит как эпизод «Библиотеки», не так ли?

Джереми говорит:

– Так ты об этом хотела мне сказать? Папа говорил, ты хочешь сказать мне что-то.

– Это только часть, – говорит мать, – я должна поехать в Лас-Вегас, проверить кое-что, связанное с этой свадебной часовней. Я хочу, чтобы ты поехал со мной.

– Значит, ты об этом хотела поговорить? – говорит Джереми, хотя знает, что есть еще что-то. На лице матери все та же грустная полуулыбка.

– Микроб, – говорит мать, – ты знаешь, что я люблю твоего отца, правда?

– И что? – говорит Джереми. – Что он такого сделал?

Мать перелистывает фотоальбом.

– Смотри, – говорит она, – это было, когда ты родился.

На снимке отец держит Джереми, как будто кто-то только что вручил ему зачарованный фарфоровый чайник. Отец широко улыбается, но при этом выглядит запуганным. Он выглядит как ребенок. Пугливый, пугающий ребенок.

– Он тоже не хотел мне ничего говорить, – говорит Джереми, – видимо, дело паршиво. Если вы разводитесь, я думаю, вы должны набраться смелости и сказать мне.

– Мы не разводимся, – говорит мать, – но будет неплохо, если мы с тобой поедем в Лас-Вегас. Мы могли бы остаться там на несколько месяцев, пока я не вступлю во владение наследством. Позаботиться о недвижимости Клео. Я собираюсь поговорить с твоими учителями. Я оставила заявление в библиотеке. Воспринимай это как приключение.

Она замечает тень на лице Джереми.

– Нет, прости меня. Я сказала глупость. Я знаю, что это вовсе не приключение.

– Я не хочу ехать, – говорит Джереми, – все мои друзья здесь! Я не могу попросту уехать и бросить их. Это было бы ужасно!

Все это время он готовился к самым ужасным вещам, какие только можно услышать. Он представлял себе разговор, в котором мать открывает ему страшный секрет. Он воображал, что сохранит спокойствие и рассудительность. Воображаемые родители рыдали и просили понять их. Воображаемый Джереми понимал. Он воображал, что понимает все. Но сейчас, когда мать говорит, сердце Джереми бьется в ускоренном ритме, а легкие наполняются воздухом, как будто он бежит. Он начинает истекать потом, хотя пол в гараже холодный. Ему хотелось бы оказаться на крыше с телескопом. Попадаются метеориты, невидимые невооруженным глазом, которые несутся по небу в направлении Земли. Лиса умерла. Все, с кем он знаком, – обречены. Он знает, что принимает все слишком близко к сердцу. Но это знание ничуть не помогает.

– Я знаю, это ужасно, – говорит мать. Она кое-что понимает в ужасе.

– Так почему я не могу остаться здесь? – говорит Джереми. – Ты будешь улаживать дела в Лас-Вегасе, а я останусь здесь с папой. Почему я не могу остаться?

– Потому что он вставил тебя в книгу! – говорит мать. Она пронзает словами. Он никогда не слышал, чтобы она говорила так сердито. Мать никогда не сердится. – Он вставил тебя в одну из своих книг! Я зашла в его кабинет, рукопись лежала на столе. Я увидела твое имя, взяла рукопись и стала читать.

– И что? – говорит Джереми. – Он и раньше вставлял меня в свои книги. Всякую ерунду, которую я говорил. Вроде того, как в восемь лет, когда у меня была температура, и я сказал ему о деревьях, полных мертвецов в клоунских шляпах. Или когда я случайно поджег его кабинет.

– Нет, это не то, – говорит мать, – речь идет о тебе. О тебе. Он даже не заменил имя. Мальчик в книге занимается бегом с барьерами и хочет стать ученым в области ракетостроения и лететь на Марс. Он умненький, и забавный, и милый, его лучшая подружка Элизабет влюблена в него. Он разговаривает как ты и выглядит как ты. А потом, Джереми, он умирает. У него опухоль мозга и он умирает. Он умирает. Никаких гигантских пауков. Только ты, и ты умираешь.

Джереми молчит. Он представляет, как отец пишет сцену, в которой мальчик по имени Джереми умирает, и плачет, тихонечко. Он воображает этого мальчика-Джереми, персонажа-Джереми умирающим. Бедный обездоленный ребенок.

Теперь у Джереми и Лисы есть кое-что общее. Оба они придуманы. Оба мертвы.

– Элизабет влюблена в меня? – говорит он. Просто из принципа он никогда не доверяет словам Карла. Но если так написано в книге, то, должно быть, это правда.

– Вот дерьмо, – говорит мать, – я правда не хотела этого говорить. Я так сердита на него. Мы женаты семнадцать лет. Я была только на четыре года старше, чем ты теперь, Джереми, когда мы с ним познакомились. Мне было девятнадцать. Ему всего двадцать. Мы были младенцами. Можешь ли ты вообразить это? Я могу смириться с поющим унитазом, магазинными кражами и обивкой кресел, я могу простить ему жадность. Но он убил тебя, Джереми. Он вписал тебя в книгу и убил. Он знает, что так нельзя делать. Он сам себя стыдится. Он не хотел, чтобы я тебе говорила. Я не хотела тебе говорить.

Джереми сидит и размышляет.

– Я все еще не хочу ехать в Лас-Вегас, – говорит он, – может, папа съездит вместо нас?

Мать говорит:

– Неплохая идея.

Но он уверен, что она уже разрабатывает их совместный маршрут.

В одной из серий «Библиотеки» все были невидимками. Актеров не было видно: только книги, книжные полки и учебные кабины на пятом этаже, куда монетные автоматы-колдуны являются флиртовать и творить свои чары. Невидимые Запрещенные Книги сражались с невидимыми пиратами-колдунами, а пираты-колдуны сражались с Лисой и ее друзьями, тоже невидимыми. Борьба была суровой, с множеством смертельных случаев. Было слышно, как они воюют. Полки переворачивались. Книги летали по воздуху. Невидимые живые перебирались через невидимых мертвецов, но нельзя было понять, кто умер, вплоть до следующей серии. Некоторые из персонажей – Случайный Меч, Лохматый Сейф и Птолемей Креветка, который (подобно Вогонам в «Автостопом по Галактике» Дугласа Адамса) писал настолько плохие стихи, что они убивали всякого, кто читал их, – исчезли навеки, и никто не знает, мертвы они или нет.

В другой серии Лиса похитила волшебное снадобье у «Норн» [11]11
  Норны – богини судьбы в скандинавской мифологии.


[Закрыть]– пророческой женской музыкальной группы, которая гвоздь программы в кабаре на бельэтаже Свободной народной библиотеки Древа Мира. Она случайно вспрыснула себе это снадобье, забеременела и родила клубок змей, показавший ей точную полку, где библиотекари-ренегаты упрятали старую и ужасную колдовскую книгу, которая не была переведена, пока Лиса не попросила змей о помощи. Змеи сплетались и извивались на земле, выписывая слова, буква за буквой, своими телами. Переведя для Лисы книгу, они зашипели и испарились. Сначала они превратились в огненные линии на земле, а после и вовсе исчезли. Лиса плакала. Это был единственный раз, когда она плакала, за все время. Она вовсе не похожа на принца Винга. Принц Винг – рёва-корова.

В «Библиотеке» персонажи никогда не возвращаются, если умирают. Как будто умирают по-настоящему. Поэтому, возможно, Лиса в самом деле умерла и в самом деле не вернется назад. В «Библиотеке» болтается пара привидений, но они всегда были привидениями, с самого начала сериала. Нет ни злобных поддельных двойников, ни вампиров. Но однажды, хотелось бы надеяться, злобные поддельные двойники возникнут. Кто же не любит злобных поддельных двойников?

– Мама сказала, что ты обо мне написал, – говорит Джереми. Мать до сих пор в гараже. Он чувствует себя теннисным мячиком в игре, где игроки любят его очень-очень сильно, даже когда швыряют, и отбивают, и посылают назад и вперед, назад и вперед.

Отец говорит:

– Она сказала, что не будет говорить тебе, но, думаю, рада, что сказала. Прости, Микроб. Есть хочешь?

– Она собирается в Лас-Вегас на следующей неделе. Хочет, чтобы я с ней поехал, – говорит Джереми.

– Знаю, – говорит отец, до сих пор не выпуская из рук кастрюлю с перевернутой пиццей. – Постарайся не беспокоиться об этом. Думай об этом как о приключении.

– Мама говорит, что все это глупости. Дашь прочесть книгу про меня? – говорит Джереми.

– Нет, – говорит отец, в упор глядя на Джереми, – я ее сжег.

– Правда? – говорит Джереми. – И компьютер тоже сжег?

– Компьютер не сжег, – говорит отец, – но прочесть ты не можешь. Она все равно была плохая. Хочешь, посмотрим вместе «Библиотеку»? Будешь есть эту проклятую пиццу? Я, может, никудышный отец, но хороший повар. И если ты любишь меня, то с благодарностью поешь проклятую пиццу.

И вот они сидят вдвоем в оранжевом кресле, Джереми ест пиццу и, в компании отца, во второй с половиной раз смотрит «Библиотеку». Таймер отключает свет в гостиной, и принц Винг опять убивает Лису. И тогда Джереми идет в постель. Отец отправляется писать или жечь написанное. Все равно. Мать до сих пор в гараже.

На столе Джереми клочок бумаги с телефоном. Он мог бы при желании позвонить в телефонную будку. Когда он набирает номер, раздаются длинные гудки. Джереми сидит в темноте на кровати и слушает их. Когда ему почти надоело, кто-то берет трубку. Этот кто-то молчит, и Джереми говорит:

– Алло? Алло?

Кто-то дышит в телефон на другом конце провода. Кто-то говорит мягким, музыкальным, тонким голосом:

– Сейчас я не могу говорить, дитя. Перезвони позже, – и вешает трубку.

Джереми снится, что он сидит рядом с Лисой на диване, который его отец оббил паучьим шелком. Отец похитил паутину из торговых центров для гигантских пауков. Из своих собственных книг. Это магазинная кража или автоплагиат? Диван мягкий, серый и чуточку клейкий. По обе стороны от него сидит по Лисе. Правую Лису играет Талис, левую – Элизабет. Обе Лисы смотрят на него с огромным состраданием.

– Вы мертвы? – говорит Джереми.

– А ты? – говорит Лиса, которую играет Элизабет, тем самым безошибочно узнаваемым голосом Лисы, который, как сказал однажды отец Джереми, звучит как сексуальный и безумный воздушный шарик. У Джереми болит голова от того, что он слышит, как голос Лисы выходит изо рта Элизабет.

Лиса, напоминающая Талис, вообще ничего не говорит. Надпись на ее футболке такая мелкая и такая иностранная, что Джереми не может прочесть ее, не рискуя показаться пялящимся на грудь Лисы-Талис. Вероятно, там написано нечто, что ему необходимо знать, но он никогда не сможет это прочесть. Он слишком хорошо воспитан и слишком слаб в иностранных языках.

– Эй, смотрите, – говорит Джереми, – нас показывают по телевизору!

В телевизоре он сидит между двух Лис на сером диване посреди поля, заросшего красными маками.

– Мы в Лас-Вегасе?

– Мы не в Канзасе, – говорит Лиса-Элизабет, – сделай кое-что для меня.

– Что? – говорит Джереми.

– Если я скажу тебе во сне, – говорит Лиса-Элизабет, ты не забудешь. Когда ты проснешься, тебе нужно вспомнить, что ты должен позвонить мне. Продолжай набирать номер, пока не дозвонишься.

– Как я вспомню, что нужно позвонить тебе, – говорит Джереми, – если я не вспомню, что ты сказала мне во сне? Чем я могу тебе помочь? Что здесь делает Талис? Что написано на ее футболке? Почему вы обе Лисы? Мы на Марсе?

Лиса-Талис продолжает смотреть телевизор. Лиса-Элизабет опять открывает свой милый и хорошенький, как у Hello Kitty,ротик. Она рассказывает Джереми все. Растолковывает все. Она переводит надпись с футболки Талис, которая мигом объясняет все, что Джереми хотел знать о Талис. Она отвечает на все вопросы о девочках, когда-либо интересовавшие Джереми. И Джереми просыпается.

Темно. Джереми врубает свет. Сон уходит от него. Снилось что-то о Марсе. Элизабет спрашивала, кто, по его мнению, красивее: Талис или Элизабет. Обе смеялись. У обеих были острые лисьи ушки. Они хотели, чтобы он что-то сделал. Был какой-то номер, предполагалось, что он позвонит по нему. Предполагалось, что он сделает что-то.

Через две недели, пятнадцатого апреля, Джереми с матерью сядут в микроавтобус и отправятся в Лас-Вегас. Каждое утро, перед школой, Джереми подолгу принимает душ, и отец совсем ничего не говорит. Иногда кажется, что у родителей вполне хорошие отношения. В другой день они даже не смотрят друг на друга. Отец Джереми не выходит из кабинета. А на следующий день Джереми приходит домой и видит, что мать сидит на коленях у отца. Они улыбаются, как будто знают какую-то глупую тайну. Они даже не замечают Джереми, когда тот проходит через комнату.

Но уж лучше так. Если они замечают его, то ведут себя виновато и странно, как будто ломают ему жизнь. Гордон Марс готовит блинчики каждое утро, а макароны с сыром – любимую еду Джереми – каждый вечер. Мать Джереми просчитывает маршрут. Они будут колесить по стране и останавливаться в библиотеках, потому что мать любит библиотеки. Но она вдобавок купила двухместную палатку, два спальных мешка и портативную кухонную плиту, чтобы они смогли разбить лагерь, если Джереми захочет. Несмотря на то, что мать Джереми ненавидит природу.

После того как мать закончила с покупками, Гордон Марс стал все выходные проводить в гараже. Он не разрешает смотреть, чем занимается, а когда позволяет им зайти, оказывается, что он убрал задние сиденья микроавтобуса, заменив их на два дивана, один напротив другого, обитые фальшивым мехом цвета электрик.

Теперь им придется забираться внутрь через багажник, потому что один из диванов перекрыл раздвижную дверь. Отец Джереми говорит с довольным видом:

– Теперь вам не придется ставить палатку на природе, если не захотите. Можно спать внутри. Внизу есть место для чемоданов. У диванов даже есть ремни безопасности.

Над диванами отец Джереми укрепил деревянные полочки, которые откидываются на цепях от стенок и становятся столом. С потолка свисает дорожных габаритов диско-шар, а за водительским сиденьем приделана деревянная панель – с липучками и черной стеганой подкладкой – отец Джереми объяснил, что они смогут повесить на нее портрет женщины с яблоком и ножом.

Микроавтобус выглядит порождением «Библиотеки». Мать Джереми разражается слезами. Убегает в дом. Отец Джереми беспомощно говорит:

– Я всего лишь хотел ее рассмешить.

Джереми хочется сказать: «Я ненавижу вас обоих». Но он не скажет этого, нет. Было бы легче, если бы сказал.

Когда Джереми сказал Карлу о Лас-Вегасе, Карл двинул его в живот. Потом он сказал:

– Ты сказал Талис?

Джереми сказал:

– Я думал, ты хорошо ко мне относишься. Я думал, ты скажешь мне не ехать, что эта поездка сосет, я думал, ты не станешь меня бить. Почему ты ударил меня? Что, Талис – единственная тема твоих размышлений?

– Типа того, – сказал Карл. – Большую часть времени. Прости, Микроб, конечно, я не хочу, чтобы ты ехал, и да, твой отъезд меня парит. Мы считались лучшими друзьями, но ты все время делаешь что-то этакое, а я – никогда. Я никогда не ездил через всю страну, никогда не был в Лас-Вегасе, хотя мне бы сильно хотелось. Я не могу переживать за тебя, потому что – клянусь чем угодно – пока ты будешь там, ты проберешься в какое-нибудь казино, поиграешь на игорных автоматах и выиграешь миллион баксов. Это ты должен меня жалеть. Я остаюсь. Оставишь мне свой грязный велик, пока ты там?

– Конечно, – сказал Джереми.

– А телескоп? – сказал Карл.

– Я беру его с собой, – говорит Джереми.

– Ладно. Звони мне каждый день, – сказал Карл, – и шли е-мэйлы. Ты должен рассказать мне о девочках из варьете в Лас-Вегасе. Я хочу знать, какого они роста. Чей это номер?

Карл держал в руках клочок бумаги с номером телефонной будки Джереми.

– Мой, – сказал Джереми, – это моя телефонная будка. Та, что я унаследовал.

– Ты звонил туда? – говорит Карл.

– Нет, – сказал Джереми. Он звонил в будку несколько раз. Но это не игра. Карл наверняка думает, что это игра.

– Круто, – сказал Карл, прошел вперед и набрал номер.

– Алло, – сказал Карл, – я хотел бы поговорить с человеком, ответственным за жизнь Джереми. Это лучший друг Джереми, Карл.

– Не смешно, – сказал Джереми.

– Моя жизнь скучна, – сказал Карл в трубку, – я никогда ничего не получал в наследство. Девочка, которая мне нравится, не хочет со мной говорить. Так есть там кто-нибудь? Хочет ли кто-нибудь поговорить со мной? Хочет ли кто-нибудь поговорить с моим другом, Хозяином Телефонной Будки? Джереми, они требуют, чтобы ты убирался прочь из телефонной будки.

– Не смешно, – сказал Джереми, и Карл повесил трубку.

Джереми сказал Элизабет. Они сидели на крыше дома Джереми, и он все ей рассказал. Не только о Лас-Вегасе, но и о своем отце, и о том, как он вписал Джереми в книгу без гигантских пауков.

– Ты читал ее? – говорит Элизабет.

– Нет, – говорит Джереми, – он не разрешает. Не рассказывай Карлу. Я сказал ему только, что мы с мамой должны уехать на несколько месяцев, чтобы разобраться со свадебной часовней.

– Я не скажу Карлу, – сказала Элизабет. Она наклонилась вперед и поцеловала Джереми. Очень неожиданно и быстро, но они не свалились с крыши. В этом рассказе никто не падает с крыши.

– Ты нравишься Талис, – сказала Элизабет, – так говорит Эми. Возможно, и она тебе нравится. Не знаю. Но я подумала, что сейчас должна поцеловать тебя. Просто на случай, если я больше не смогу поцеловать тебя.

– Ты сможешь поцеловать меня еще, – сказал Джереми. – Видимо, я не нравлюсь Талис.

– Нет, – сказала Элизабет, – я имею в виду, давай не будем. Я хочу, чтобы мы остались друзьями, а это довольно трудно – остаться друзьями, Микроб. Посмотри на себя и на Карла.

– Я не буду целоваться с Карлом, – сказал Джереми.

– Смешно, Микроб. Мы должны устроить вечеринку-сюрприз в твою честь, прежде чем ты уедешь, – сказала Элизабет.

– Не надо, – сказал Джереми. Возможно, ему хватило одного поцелуя.

– Знаешь, если бы я рассказала об этом Эми, вечеринка не получилась бы сюрпризом, – сказала Элизабет. – Эми взорвалась бы на миллион кусочков, и все эти крошечные кусочки принялись бы вопить: «Представляешь? Представляешь? Мы устраиваем вечеринку-сюрприз в твою честь, Джереми!» Но учти, хоть я и посвятила тебя в наши планы, это не означает, что никаких сюрпризов не будет.

– Вообще-то я не очень люблю сюрпризы, – сказал Джереми.

– А кто любит? – сказала Элизабет. – Только тот, кто их готовит. Можно устроить вечеринку у тебя? Думаю, это будет что-то вроде Хеллоуина, здесь все похоже на Хеллоуин. Мы могли бы надеть карнавальные костюмы, посмотреть старые серии «Библиотеки» и поесть мороженое.

– Конечно, – сказал Джереми. А потом: – Это ужасно! Что если появится новая серия «Библиотеки», пока я буду в отъезде? С кем я буду ее смотреть?

И он брал. Элизабет стало так жалко Джереми, который смотрит «Библиотеку» один одинешенек, что она снова поцеловала его.

Ни в одном эпизоде «Библиотеки» не участвовали гигантские пауки, хотя однажды Лиса сильно уменьшилась в размерах и Птолемей Креветка носил ее в кармане. Ей пришлось разодрать носовой платок Креветки и завязать себе глаза, чтобы случайно не прочесть черновик ужасных стихов Креветки. А потом выяснилось, что наряду со стихами Креветка припрятал в кармане редкого рогатого Анубиса-уховертку и хранил его неправильно. Птолемей Креветка, как оказалось, беззаботно отнесся к вибрации его смертоносного сверла. Уховертка едва не сожрал Лису, но вместо этого стал ее другом и до сих пор шлет ей рождественские открытки.

Два главных сходства у Джереми с друзьями – это место жительства и любовь к сериалу о библиотеке. Джереми включает телевизор, как только возвращается из школы. Он щелкает каналы, глядя повторы «Стар Трека» и «Закона и Порядка». Если появится новая серия «Библиотеки» до отъезда в Лас-Вегас, то все будет хорошо. Все получится. Мать говорит: «Ты чересчур много сидишь у телевизора, Джереми». Но он продолжает переключать каналы. Потом уходит в свою комнату и берется за телефон.

– Нужно, чтобы новая серия вышла поскорее, потому что мы готовимся к отъезду. Сегодня вечером было бы хорошо. Ты скажешь мне, если новый эпизод начнется сегодня вечером, хорошо?

Молчание.

– Могу я считать это согласием? Было бы проще, если бы у меня был брат, – говорит Джереми телефонной будке. – Алло? Ты слышишь? Или сестра. Я устал все время быть хорошим. Если бы у меня был брат или сестра, мы могли бы быть хорошими по очереди. Если бы у меня был старший брат, у меня лучше бы получалось быть плохим и сердитым. Карл и правда хорошо умеет сердиться. Он научился у своих братьев. Я не хотел бы иметь таких братьев, как у Карла, конечно, но задолбало учиться всему самостоятельно. Чем более нормальным пытаюсь я быть, тем больше мои родители уверены, что я прикидываюсь. Они считают, что это этап, когда я из всего должен вырасти. Они считают, что это ненормально быть нормальным. Потому что нормы больше нет.

И вся эта история с книгой. В духе магазинного воровства. Папа вообразил, что можно пойти и украсть мою жизнь, как вещь из магазина. Я не утрирую. Именно это он и сделал! Я тебе говорил, что однажды он украл хорька из зоомагазина, потому что ему стало перед ним неловко, потом выпустил его дома, и оказалось, что хорек беременный. Пришла эта журналистка, брать у папы интервью, села на один из…