Текст книги "Кровь избранных"
Автор книги: Кай Дзен
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
20
Из дневников Генриха Хофштадтера
Том IV, страница 204
Провинция Аньхой, Китай, июль 1920
Секрет «дыхания Сета» заключается в сочетании двух элементов: обычной плесени и определенного вида бактерий. После того как со дна Восточно-Китайского моря подняли амфоры с прикрепленными к ним табличками, мне стало ясно, что содержится в них.
В результате химической реакции грибков с микроорганизмами образуется субстанция, обладающая токсическими испарениями. Бактерии сохраняются в крови людей, которые в папирусах именуются «избранниками», медленно оказывая на них разрушительное воздействие. Очевидно, такой способ хранения и перемещения Аль-Харифа, а также воспроизводства его компонентов адепты считали наиболее простым. Однако здоровые носители встречались крайне редко, и выявить их было очень трудно. Посему «дыхание Сета» помещали еще и в запечатанные сосуды, где вещества находились раздельно, как в тех, что выловили из моря.
Согласно хроникам, для обычных людей Аль-Хариф опасен: они либо гибнут, либо получают серьезные увечья. Признаками поражения являются мышечные спазмы и следующая за ними кататония. [113]113
Кататония – синдром шизофрении и психозов, возникающих в результате интоксикации, инфекций или органического поражения головного мозга.
[Закрыть] Мозг под воздействием «дыхания Сета» превращается в «чистый лист», на котором можно написать что угодно. Люди становятся послушными рабами. Их разум подвластен любому, кто даст приказ. Старики, дети, больные неспособны противостоять воздействию вещества. Папирус сообщает об этом достаточно ясно:
Кто встретится с демоном – умрет,
Кто не умрет – станет рабом,
Кто не станет рабом – будет сеять демона.
Субстанция находится в крови «избранников» довольно долго, пока не уничтожит их нервную систему полностью. У них возникают галлюцинации, проявляются психоз и шизофрения. Я пока не могу определить, сколько времени проходит до полного разрушения организма. «Священная глина Хнума», единственная оболочка, способная удержать «дыхание Сета». В телах здоровых носителей, принявших в себя вещество, оно находится до тех пор, пока безумие не вынудит хранителей повторить операцию на другом человеке. Но это означает, что особых людей должны характеризовать какие-то признаки, по которым их можно отличить. В папирусах есть специфическое выражение: «Та, что пьет из сосуда». Видимо, «избранники» на самом деле «избранницы». В рукописях также упоминается какая-то пищевая непереносимость, но у меня недостаточно данных, чтобы глубоко изучить предмет.
Последователи Хнума совершали ритуал, выпуская кровь носителя кинжалом, который назывался Талон. Одну часть плазмы потом консервировали, а второй – заражали следующих «избранников».
Кровь здоровых носителей, соединившись с плесенью, вызывает химическую реакцию, в результате которой выделяются жидкость и пары. В организм состав попадает не только если его выпить, но и если вдохнуть. Все упирается в то, чтобы соединить компоненты субстанции в нужной пропорции. Вторичные элементы: температура и влажность воздуха – тоже влияют на получение нужного вещества. В общем, работа предстоит огромная.
Особое замечание. Попытка поставить опыт на человеке стоила слишком дорого. Да простит мне Господь такой соблазн. Старик, которому я ввел синтезированный состав, бился в судорогах несколько секунд и впал в каталепсию. Несчастный безумец, которого разыскал Юань Чэ, раньше жил отшельником в лесу, словно дикий зверь. Его никто не будет искать и просто сочтут одной из жертв отрядов Ни Сычуна. Но на душе от этого не легче. Если Шань Фен когда-нибудь возвратится из Шанхая, я ничего ему не скажу о злополучном эксперименте. Слишком стыдно. Однако не думаю, что он вернется.
Из фактов, собранных после глубокого изучения документов, мне удалось составить таблицу эффектов воздействия Аль-Харифа. Без серьезного статистического исследования я не уверен в том, что полученные данные соответствуют ста процентам случаев. Если смешать два компонента в неверных пропорциях, то получится яд, от которого погибают даже здоровые носители. Они нечувствительны к «дыханию Сета», но не к отраве.
В общем, эффекты воздействия можно разделить на четыре категории:
1. Спазмы и подавление воли у обычных людей, гибель индивидов с ослабленным здоровьем.
2. Судороги и смерть у нормальных подопытных при введении состава с неправильной комбинацией элементов.
3. Необратимая кататония у испытуемых при неверной дозе препарата.
4. Отсутствие какой-либо видимой реакции у здоровых носителей. Спустя некоторое время, зависящее от особенностей конституции человека, начинаются галлюцинации, психоз и бредовое состояние, приводящее к смерти.
Аль-Хариф
Нормальные люди
начальные судороги
полное исчезновение воли
Здоровые носители
никакой видимой начальной реакции
появление галлюцинаций после более или менее длительного инкубационного периода
смерть (у слабых людей)
бред, психоз, смерть
Ошибочная комбинация бактерий и плесени
Нормальные люди
судороги
необратимая кататония
смерть
Здоровые носители
судороги
смерть
необратимая кататония
21
Берлин, Германия, 1930
Просторный кабинет фамильной резиденции в Берлине освещали только два канделябра на мраморной каминной полке. Дитрих долго вглядывался в четкий почерк барона Генриха Т. Хофштадтера и наконец захлопнул тетрадь. Сын прочитал уже третий дневник отца. Он обернулся к трем мужчинам, которые, тихо переговариваясь, сидели в креслах вокруг маленького персидского коврика.
– Мы желаем убедиться, что не впустую потратим время, – произнес коренастый и приземистый фон Растембург. Ему было около пятидесяти, но горделивая осанка, результат прусского военного воспитания, молодила его на несколько лет.
– Господа, вы все хорошо знали моего отца. Он не тот человек, который потратил бы последний, наиболее насыщенный отрезок жизни на бесформенные фантазии…
Вайсман его перебил:
– Никто подобного не говорил, Дитрих. Уверяю тебя, что и «Ложа Света», [114]114
«Ложа Света» – см. «Врил».
[Закрыть] и нарождающаяся политическая сила в лице фон Растембурга очень заинтересовались проектом. Мы только хотим получить научно обоснованные подтверждения.
Хофштадтер-младший предвидел возражения, направленные на самую слабую сторону его плана. Насколько мог, Дитрих продолжил отцовские изыскания, но искусство общественных интриг он знал лучше, чем химию. Кроме того, ему недоставало основы, чтобы развернуть широкомасштабные исследования, которые могли бы дать ожидаемые результаты. Поэтому сын профессора и обратился к масонам.
Два компонента Аль-Харифа, которые отец достал со дна Восточно-Китайского моря, пропали с его кончиной, что создавало серьезную проблему. Первый ингредиент – обыкновенная плесень, второй – бактерии, но соединить обе части состава в правильной пропорции оказалось задачей трудноразрешимой. Предстояли долгие эксперименты с участием опытных специалистов и достаточным количеством испытуемых.
– Господа, будь у меня возможность предоставить результаты полных и достоверных научных исследований, я не обращался бы к вам за помощью. Сейчас настал ответственный момент в истории нашего отечества. Экономический и социальный кризис последних лет повлек за собой падение морали. Думаю, что мы сможем плодотворно сотрудничать, если основой наших отношений станет доверие. То, что находится у нас в руках, стоит гораздо больше потерянного в Версале. [115]115
Версальский мирный договор 1919 года – один из основных договоров, официально завершивших Первую мировую войну (1914–1918 гг.). Подписан 28 июня во Франции, в Париже, в Версальском дворце. Победители разоружили Германию, забрали часть ее территории и наложили огромную контрибуцию.
[Закрыть] Надеюсь, что вы и представляемые вами силы достаточно быстро это поймете.
Когда гости откланялись, Дитрих приготовил себе «Сингапурский слинг», [116]116
«Сингапурский слинг» – подслащенный коктейль из рома или джина с водой. «Слинг» изобрел в 1915 году Ньям Тон Бон, бармен знаменитого фешенебельного «Рафль-отеля» в Сингапуре.
[Закрыть] достойный искусного бармена из «Рафль-отеля», и усмехнулся про себя. Ему довольно быстро удалось расположить к себе и людей из «Врила» со всеми их мистическими штучками, и практичных националистов из «Туле». [117]117
«Туле» – немецкое оккультное и политическое общество. Полное название – «Группа изучения германской древности». Основано 17 августа 1918 года немецким оккультистом Рудольфом фон Зеботтендорфом как мюнхенская ветвь «Германского ордена» (см. «Германский орден»). По одному предположению, общество названо в честь мистической северной страны из древнегреческих легенд Гипербореи, называемой также Туле. По другой версии, «Туле» происходит от Тале, места, где в 1914 году состоялся съезд «Германского ордена», на повестке дня которого стояло формирование тайной организации. «Туле» финансировалось Немецкой рабочей партией, впоследствии трансформированной Гитлером в НСДАП. Существуют утверждения, что Гитлер непосредственно состоял в обществе «Туле», однако этому нет доказательств. Идеология общества базировалась на концепции германского расового превосходства, антисемитизме и пангерманской мечте о новом могущественном германском рейхе. Как и многие другие подобные общества в Баварии и в Германии в целом, «Туле» широко использовало мистические символы, например свастику, и сложные, тщательно разработанные магические ритуалы. В 1919-м, в период существования Баварской Советской Республики, члены общества принимали активное участие в борьбе с коммунистическим режимом. Большинство членов «Туле» вступили в НСДАП. Фон Зеботтендорф их примеру не последовал ив 1919 году покинул общество. После прихода Гитлера к власти «Туле» попало в список запрещенных. Когда фон Зеботтендорф опубликовал книгу «До прихода Гитлера» об обществе «Туле», то подвергся аресту, а тираж книги был изъят из обращения.
[Закрыть] Вдруг снова вошел один из приглашенных. Увидев его, Хофштадтер улыбнулся и произнес:
– Я полагаю, герр Мориц, вы вернулись не потому, что забыли зонтик.
Гость промолчал весь вечер, давая высказаться более молодому Вайсману. Он снял серую шляпу и, держа ее в руке, подошел к Дитриху:
– Да будет вам известно, барон…
Хофштадтер, удивленный, что его назвали по титулу, поставил бокал на каминную полку.
– Ваш отец был моим близким другом. По возможности он держал меня в курсе своих исследований и время от времени посылал мне письма, как, кстати, и Оллрою из «Золотой зари». Мы состояли в одном братстве и разделяли идеалы высшего знания, которых вы, как мне кажется, не разумеете или не желаете осмыслить. – В глазах гостя отражалось пламя камина. – Я знаю, что Генрих всегда находился вдалеке, даже в тяжелые моменты…
Мориц, желая предупредить возражения, продолжил:
– Поверьте, он страдал от этого, и немало. Но я пришел не для того, чтобы рассказывать о вашем отце, а предупредить вас.
На миг наступило молчание, оба пристально смотрели друг другу в глаза.
– Фон Растембург человек могущественный. Скептик, как и вы, но, в отличие от вас, человек малоинтеллигентный. За его спиной люди из «Германского ордена» и из «Туле», которые рвутся к политической власти. Очень скоро они ее добьются, поверьте мне. Когда ваш отец искал средства на исследования, те вызвались ему помочь. Но настал момент, и они оказались у него на пути и у вас встанут, если сочтут нужным.
– Я не такой, как отец.
Мориц надел шляпу, разгладил усы и направился к выходу:
– Это вы так думаете. Мое почтение, герр барон.
Едва выйдя из дверей берлинского особняка, где поселился вместе с хозяином, Шань Фен быстрым шагом направился к южной стороне площади Савиньи. По сравнению с просторной виллой в Любеке их теперешнее жилище выглядело крошечным, хотя и более элегантным. На сегодняшний вечер Дитрих назначил особое собрание, где будут вестись разговоры, не предназначенные для ушей китайца, а посему тот получил выходной.
В столицу они перебрались недавно, поэтому парень еще не знал города. Шань Фен вышел на обсаженную деревьями улицу Ку'Дамм, решив двигаться по ней. Ему почему-то стало уютно на просторных бульварах, среди строгой геометрии улиц. Китаец не сознавал, чего ищет и куда идет. На Фазаненштрассе юноша услышал какие-то смешки и из любопытства пошел в глубь улицы. Сразу за синагогой, прислонившись к стене, курили две молодые женщины. От сигарет поднимались голубоватые дымки. Шань Фен замедлил шаг.
– Не хочешь составить компанию бедной девушке? Я, дружочек, разделяю несчастную судьбу моего великого древнего народа. Попросту говоря, недорого стою. – Девица засмеялась.
Подруга ткнула ее локтем в бок:
– Ты что, перебрала? Не видишь, он какой-то странный.
– Почему? А мы что, не такие?
Волнистые немытые черные волосы незнакомки спадали до лопаток. Не по погоде легкое платье красиво обтягивало роскошные формы. Симпатичное лицо портили слишком глубокие морщины – следы ночных трудов.
– Ну и стой тут, дожидайся, пока арийки придут с тобой разбираться.
Девица взяла китайца под руку, ничего не спросив, и они ушли.
22
Польверилла, Аргентина – Тупица, Боливия,
май 1948
Хиро и Фелипа встали рано утром и связались с проводником. За смешную сумму тот согласился отвезти их на мулах через перевал на боливийскую территорию меньше чем за две недели.
В пути, двигаясь по еле различимым тропам, ослепленные лежащими вокруг снегами, беглецы почти не разговаривали, только непрерывно жевали листья коки. Девушка время от времени болтала с проводником по имени Мирто, бывшим шахтером из серных копей. На каторжной работе он потерял здоровье: выгорели легкие, и одна рука осталась где-то в толще скалы.
Отару из их разговоров почти ничего не понимал и только старался удержаться в седле. На крупе его мула висели сумка с тетрадками и запасы провизии. Пожелтевшие страницы совершили поразительное путешествие. Исследование, начатое где-то между Египтом, Палестиной и Дамаском, закончилось в Поднебесной. Дневники и записки, обойдя весь континент, от Красного моря до просторного Шанхайского рейда, оказались в руках какого-то грязного китайца. Барон Хофштадтер, наверное, и впрямь был сумасшедшим, сын сказал правду. Подумать только: доверил тайну Аль-Харифа Шань Фену. А тот тоже хорош: вывез материалы к Дитриху в Германию и отдал такую силу и власть незнакомому человеку!
Зачем? Из каких соображений? Из чувства чести и преданности?
Мул взревел от усталости, ноги у него начали заплетаться. Отару решительно дернул поводья. Листья коки делали свое дело: японец ощущал себя могучим и сильным. Полчаса спустя Мирто привел путников на небольшую площадку, где они разбили лагерь и заночевали.
Все последующие дни троица пробиралась среди обледенелых скал. Копыта животных поднимали маленькие снежные вихри. Фелипа и Отару стучали зубами от холода. Нечесаная борода японца превратилась в пучок сосулек. Если бы сейчас Хиро взглянул на себя в зеркало, то сильно бы испугался. Мир-то выдал им теплые, непромокаемые пончо крупной вязки, но стужа все равно пробирала до костей, и они все время растирали себе руки и ноги. Крутые откосы превратились в каменистую дорогу.
Вскоре путники увидели впереди андскую пастушью хижину. Проводник уверенно двинулся к ней. Отару молчал, съежившись от холода и голода, но его радовала мысль о близком убежище. Когда они добрались до низенького строения, японец забился в угол. Фелипа с Мирто, болтая и пересмеиваясь, разожгли огонь и принялись готовить еду. Полчаса спустя креолка принесла ученому миску супа из каких-то клубней с маисом и вернулась к аргентинцу. Хиро жадно принялся есть, не обращая внимания на тошноту, вызванную кокой. Положив в опустевшую посудину деревянную ложку, Отару пошарил в кармане, не осталось ли крошек табака.
Снег перестал валить только после нескольких дней пути. Тишину нарушали одни взревывания мулов. Однажды, ближе к вечеру, Мирто поднял руку, указывая перед собой:
– Боливия!
Креолка с проводником снова о чем-то переговорили, и вскоре Фелипа решительным шагом подошла к японцу:
– Он сказал, что нам надо двигаться на восток к аргентинскому городку Ла Квиака. Оттуда можно попасть в Боливию, если пересечь охраняемую границу, перейти мост и сесть на поезд западного направления. Можно также проехать около сотни километров на север и добраться до боливийского города Тупица. Проводник считает населенный пункт большим, но, учитывая, что сам привык жить вообще нигде…
У Отару губы и челюсти словно онемели, и он долго мычал, прежде чем произнес что-то членораздельное. Указав на Мирто, японец с трудом выговорил:
– А он может проводить нас в Тупицу?
Совещание прервал чей-то хриплый голос:
– Отдайте мулов и поклажу, и можете валить отсюда всей компанией!
На снегу возникли три фигуры в лохмотьях, с палками и мачете в руках. Самый низенький из них различил под пончо женский силуэт и тут же добавил:
– Поклажу, мулов и девчонку! – Он демонстративно провел пальцами по штанам. – Иди к папочке, чернявая, у меня тут кое-что есть.
Отару понял, что их будут грабить. Когда один из незнакомцев приблизился, Хиро вытащил из-под пончо пистолет и не раздумывая выстрелил ему в живот. Человек упал и принялся с криком кататься по земле, оставляя за собой кровавый след. Остальные бандиты, подняв руки, начали отступать. Отару подошел к содрогающемуся в конвульсиях умирающему, ногой отбросил мачете и стал наблюдать за агонией. Потрясенные Фелипа и Мирто жались друг к другу в стороне.
Хиро снова прицелился. Грабители что-то забормотали, один из них описался. Креолка подошла к японцу:
– Не надо! Отпустите их, Хиро, это же просто бедняки, неужели вы не видите?
Отару, как в тумане, выставил вперед браунинг и прикоснулся пальцем к курку. В голове всплыли лица священника и мальчика, затем появились фигуры в черном. Они скользили по коридорам виллы Хофштадтера, растворяясь в темноте.
Фелипа, сглотнув, снова попросила ученого:
– Остановитесь, Хиро, прошу вас.
Отару отпустил курок и поднял пистолет вверх. Неудачливые грабители пустились наутек. Японец плавно опустил руку, целясь им в спины. Креолка не могла вымолвить ни слова. А Хиро вдруг нервно дернул головой, опустил оружие и принялся пинать труп. И без того алый снег стал еще краснее. Девушка задохнулась от слез. Мирто положил ей руку на плечо, пытаясь успокоить. Отару схватил поводья и потянул к себе мула, словно проверяя, на месте ли поклажа.
До Тупицы странники добирались несколько дней. Было тепло, несмотря на то что зима стояла у порога. Городок выглядел приветливо. Над домами возвышалась церковь с двойной колокольней. На окраине они встретили индейцев в шляпах и с корзинами за плечами, у некоторых на поясах висели кинжалы. Подойдя вплотную к первым постройкам, путники привязали мулов к кормушке. Креолка, нагнувшись, обняла низкорослого проводника. Отару отвязал багаж и ограничился тем, что молча расплатился. Фелипа поцеловала Мирто в щеку, заставив того покраснеть:
– Спасибо тебе за все. Если бы не ты, нам бы сюда не добраться.
Девушка на прощание помахала рукой, и беглецы побрели по узким улочкам между низких домов к центру. Там они выбрали гостиницу наугад и вошли. Отару по-английски обратился к человеку за стойкой:
– Нам нужны две комнаты, горячая вода и что-нибудь поесть.
Не дожидаясь ответа, он положил на стойку несколько банкнот. Портье заулыбался и произнес заученно:
– Добро пожаловать в Тупицу, господа, в прекрасную жемчужину Боливии. Мы рады видеть вас в городе, где еще сорок лет назад обитали Буч Кэссиди и Санденс Кид. [118]118
Буч Кэссиди и Санденс Кид – американские бандиты, герои вестернов. Из США перебрались в Южную Америку, где в конце концов были убиты солдатами.
[Закрыть]
Мальчик-метис подхватил заляпанные грязью, пахнущие мулом сумки Фелипы. Когда посыльный вернулся за багажом Хиро, тот остановил его взглядом. Отару заметил, что человек за стойкой, посмотрев на вещи японца, быстро опустил голову.
Лифт поднимался с натужным шумом, сквозь зарешеченные двери перед пассажирами мелькали темные коридоры. На четвертом этаже кабина, дернувшись, остановилась. Мальчик пошел вперед, показывая дорогу. Раздав ключи от помещений, посыльный, прежде чем попрощаться, застыл с протянутой вверх ладонью. Креолка вложила в руку пару монет и вошла в комнату, закрыв за собой дверь. Прежде чем зайти в свой номер, Хиро несколько секунд постоял у порога. Ему хотелось что-то сказать, но он промолчал. В комнате японец вытряхнул содержимое сумки на пол возле кровати. Дневники, деньги, пистолет, несколько патронов, одежда, пилюли спартеина, очки с разбитой линзой, горсть отсыревшего табака и несколько смятых карт. Раздевшись догола, Отару сел на пол и долго глядел на то, что осталось от его жизни. Затем ученый провел рукой по грязным волосам и отросшей клочковатой бороде. Болели зубы. Хиро взял сигарету, сунул ее в рот и взял с прикроватной тумбочки спички с надписью на синей этикетке «Отель Уйюни». Глубоко затянувшись, японец приставил браунинг к виску, нажал на спуск… и рассмеялся.
Пистолет оказался разряженным. Значит, судьба – и надо идти до конца.
Под пальцами зашелестели листы дневника. Отару долгое время проработал с записями Генриха Т. Хофштадтера, поэтому некоторые фразы он знал наизусть. Слово за словом, буква за буквой исследовал Хиро исписанные страницы, поначалу опуская даты и замечания, не относящиеся к науке. А потом ему стало интересно все, только бы раскрыть тайну Аль-Харифа. Проходя вместе со своим предшественником его пути и заблуждения, он сроднился с ним. Восстановить рисунок мозаики можно было, только проследив каждый намек, оставшийся между строк. Цепкий, лихорадочный взгляд японца остановился на символе, обозначающем египетское божество Хнума. Такой знак часто встречался в записях барона.
Старик считал, что последователи Овна первыми пленили «дыхание Сета». Свое второе имя, Аль-Хариф, загадочная субстанция получила только три тысячи лет спустя, во время долгих скитаний по странам Востока. Ее старались хранить и оберегать любой ценой. Адепты Хнума передавали друг другу тайное знание и принимали разные обличья, в зависимости от времени и эпохи.
То, что Дитриху казалось плодом эзотерической и мистической мании отца, в мыслях ученого вдруг обрело форму, так, словно он впервые все увидел. Ему показалось, что из документов на него смотрит голова Овна. Погасив сигарету об пол, японец начал листать записные книжки. Страницы в них были намного тоньше, чем у дневников, и, наверное, у менее бережного читателя они просто рассыпались бы. Хиро перечитывал заметки десятки раз, удивляя штурмбанфюрера. Хофштадтер равнодушно просмотрел блокноты только раз, когда их привез в Любек Шань Фен. В Новой Германии Дитрих отдал все Отару, так как считал, что они неинтересны. Ведь это всего лишь обычные мысли.
С жадностью перелистывая страницы, японец нашел упоминание о каком-то голландце, который вместе с профессором находился на корабле, когда подняли со дна амфоры с Аль-Харифом. Одна незначительная деталь сначала все время ускользала от Хиро. Так, простое описание. Наверное, старик не придавал ему никакого значения. У европейца на предплечье был вытатуирован козел, а точнее, баран.
Мысли бешено завертелись.
Последователи Хнума веками, тысячелетиями прятались в тени. А что, если они выжили, пройдя толщу времени, просочились сквозь бесконечные смены цивилизаций, как капли влаги через песок пустыни? А что, если за Филмором, за Понтичелли и УСС, за бойцами, штурмовавшими лесную лабораторию…
Идея достаточно безумная, чтобы оказаться верной. Раздался громкий стук в дверь. Увлеченный чтением, Хиро вздрогнул от неожиданности и покрылся потом.
– Обед, сеньор!
Отару поднялся с пола, завернулся в одеяло и выглянул в коридор. Там, насвистывая, стоял знакомый ему посыльный с сервированными блюдами на тележке.
– Оставь все в коридоре. – Мальчик пожал плечами. – Ты понял?
Хиро махнул рукой, отпуская служащего.
Оставив еду стынуть, японец забрался в ванну, и вода сразу стала серо-коричневой. После купания Отару побрился, причесался, прибрал в комнате и облачился в одежду парня, убитого в тумане.
Через несколько часов у двери Хиро появилась Фелипа.
– Я все узнала, – сообщила девушка, – завтра рано утром есть поезд на север. Еще пара пересадок – и через неделю мы в Лиме. – Она помолчала, словно хотела что-то добавить.
– Болтать о наших намерениях неблагоразумно. Надо было повременить, – ответил японец бесцветным голосом.
Креолка стиснула кулаки, на висках вздулись вены.
– Послушайте, Отару, я сыта по горло вашими штучками. Как и обещала, провожу вас до Лимы. Когда вы отплывете, постараюсь войти в согласие с собой и забыть… всю эту историю.
Хиро глядел на нее, не меняя выражения лица. Фелипа начала закипать. Глаза ее сузились, веснушки яснее проступили на щеках.
– Ну как можно оставаться все время таким холодным? Что прячется под вашей маской? – Голос ее зазвенел. – Кого вы хотите поразить? Какого дьявола о себе воображаете… Я… я…
Японец водрузил на нос очки и теперь глядел на нее как на диковинное растение.
– Негодяй. Я видела, как ты, со всем своим высокомерным обличьем и отчужденным взглядом, обделался и трясся от страха… Трус, подлец и убийца! Мне пришлось остаться с тобой только потому, что внутри меня еще живет Дитрих и помочь тебе – все равно что в последний раз побыть с ним рядом. – На глаза у нее навернулись слезы, и она стиснула зубы, чтобы не заплакать.
Хиро с еле заметной усмешкой проговорил:
– Ты и вправду думаешь, будто герр Хофштадтер был настоящим героем с чистой душой? Так знай, на Мато-Гроссо, и не только там, твой храбрый рыцарь исключительно из жажды власти и славы мучил и убивал мужчин, женщин и детей. И никому из них не посмотрел в лицо, и ни с чем не посчитался ради своей цели. Тебе все давно известно. Только ты притворялась, что ничего не видишь…
По щекам креолки потекли слезы, и она посмотрела на Отару сквозь соленую пелену, застилавшую глаза. Все та же маска закрывала лицо японца, и Фелипу захлестнула ненависть, какой та никогда не испытывала. Девушка размахнулась и ударила Хиро по лицу:
– Пошел в жопу! Убирайся к той шлюхе, которая тебя родила! И уразумей, что ты – блядье отродье!
Фелипа повернулась спиной к японцу, подбиравшему с пола очки, и скрылась в своей комнате.
