Текст книги "Кровь избранных"
Автор книги: Кай Дзен
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
18
Провинция Аньхой,
июль 1920
(2)
Дерюйтер прижался к стене возле двери во вторую комнату и постарался справиться с одышкой. Гансу казалось, что оглушительный стук сердца раздается на весь дом и выдает его присутствие. Совсем как в том леденящем душу рассказе американского писателя, который голландец недавно прочел. ТУ-ТУМ, ТУ-ТУМ, ТУ-ТУМ. Неужели Шань Фен ничего не слышит? Или только притворяется?
Ганс затаился, сжимая нож в опущенной вдоль бедра руке. В темноте было плохо видно, но Дерюйтер прекрасно представлял, как ведет себя Шань Фен. Вот он крадется в дом, готовый в любую секунду отразить удар. Перед китайцем что-то поблескивает: скорее всего, лезвие ножа в кулаке. Потом послышался хрип… и возглас «Майн герр…». Шань Фен обнаружил тело своего немецкого барина. Еще несколько мгновений – и им придется свести счеты.
Голландец все-таки успел. Выходит, это судьба и так должно было случиться. Знать бы только, чем все закончится. Он хитростью выведал у Юй Хуа, где скрывается Хофштадтер, но не поспешил и упустил время. А когда Шань Фен выпросил разрешение проведать ученого, Ганс решил его опередить. Агент Овна не мог позволить, чтобы китаец опять увел добычу из-под носа.
К профессору Дерюйтер явился за несколько часов до приезда юноши. Хофштадтер сразу узнал решительного голландца, который командовал на корабле спасательными работами, и ничего не заподозрил. Ганс сказал, что его прислали вместо Шань Фена. Ужин оставил тягостное чувство: профессор, как хозяин дома, старался соблюсти закон гостеприимства. Никогда не следует разделять трапезу с тем, кого собираешься убить.
Дерюйтер с отвращением вспомнил, как еще ребенком слушал пасхальную проповедь отца Николаса в Утрехтском соборе. С каким порицанием звучали в речи священника слова об Иуде и о предательстве. В детстве все проще и определеннее. Суровую непреклонность кальвинизма принимаешь на веру, потому что не успел соотнести с жизнью. Наверное, поэтому Ганс успокаивал душевное смятение заклинаниями и народными суевериями. К каким-то непонятным синкретическим богам голландец обращал молитвы, которые сам сочинил, чтобы оправдать ежедневный сомнительный выбор.
После ужина, под предлогом взглянуть на странный шум снаружи, Ганс выманил доверчивого Линя и одним движением перерезал горло. Когда же голландец вернулся в дом, мурашки побежали сначала по щекам, потом по всей коже. Дерюйтер погрузился в транс и стал действовать с нечеловеческой точностью. Это не он нанес удар, не на него с удивлением и упреком смотрела жертва. И не Ганс перевернул все вверх дном в поисках записей, которых почему-то оказалось слишком мало.
Голландец снова стал самим собой, когда услышал цокот копыт: судьба настигла его. Он вынес амфоры в соседнюю комнату, где воняло козлом, и затаился в темноте.
До него донеслись слова, которыми Шань Фен выдал себя: «Что же мне теперь делать, профессор? Куда я дену твои записи? Всю работу…» Теперь у Дерюйтера появилась новая задача.
Он покрепче стиснул нож и стал ждать, когда китаец двинется осматривать комнату. Настала пора свести счеты.
Но тут внимание Шань Фена отвлек шум, донесшийся снаружи, и парень вышел из дома. Там появилась какая-то женщина, насколько Ганс смог разглядеть в окно. «Странный знак», – подумал он. Коротко прикинув, не убить ли обоих, Дерюйтер решил этого не делать. Против приметы не пойдешь.
19
Корумба, Бразилия – Суарес, Боливия,
август 1944
Первые лучи солнца растопили утренний туман. На пристани, к которой причаливали наполненные рыбой лодки, царило оживление. От порта окрестные улицы поднимались между разноцветными стенами домов и ветвились маленькими переулками. Прямо на земле, в лужах мочи, дремали пьяные.
– А вот то, что мы съели и выпили в пятницу! – крикнула из окна какая-то старуха и выплеснула на улицу таз.
Хофштадтер придержал Отару:
– Когда идете, надо поглядывать наверх.
Они перешагнули через лежащее в луже тело и пошли дальше.
– Эти люди приехали в Корумба, спасаясь от войны, в поисках легких денег. Кто-то надеялся стать наемником, кого-то поманил мираж алмазов. Они потратили все свои сбережения на поездку сюда или проиграли деньги на обратный билет. Большая часть кончает тем, что либо спивается до скотского состояния, либо какая-нибудь шлюха награждает триппером… Или в драке получают удар ножом в трактире «Два чуда».
Немцу с японцем помахал рукой высокий, крепкий человек, пробиравшийся сквозь портовую давку.
– А вот и Герман, – обрадовался Дитрих.
Раздвигая толпу, как ледокол, к ним подошел великан. Его рукопожатие запросто могло покалечить.
– Недавно «Горда Рубья» прошла то место, где Миранда впадает в Рио-Парагвай. К завтрашнему утру корабль прибудет в порт Суарес, как и намечено.
Довольный Хофштадтер произнес:
– Артур молодчина. С завтрашнего дня грузом займемся мы. Герман, надеюсь, все готово?
– Да. А теперь пойдемте со мной…
Дитрих и Хиро двинулись за белокурым великаном. На его шее складки кожи обгорели на солнце, а на затылке, под короткими волосами, темнело большое родимое пятно. Живот свешивался наружу, но не был дряблым – под слоем жира перекатывались мощные мускулы.
Они отошли от главной пристани. На дальнем причале Герман прыгнул в одну из небольших лодок, и она закачалась на воде. Великан протянул руку Хофштадтеру, потом Отару и резким движением дернул трос мотора. Вверх взвилось густое белое облачко.
Единственным признаком присутствия людей на реке были радужные пятна бензина. Временами в воде что-то сверкало или слышался громкий всплеск.
– Герман и мои люди в порту Суарес со вчерашнего дня, – сказал Дитрих японцу. – Я предпочел бы сегодня тоже заночевать в Корумба. Когда приедем, вы поймете почему, Хиро.
– Вы до сих пор мне не сказали, где, собственно, находится лаборатория. – Отару раздраженно наклонился к немцу.
– Я и в самом деле должен был сообщить вам точное место, а не только название. – Хофштадтер наморщил лоб. – В центре Мато-Гроссо. Между истоками Рио-Парагвая и Хингу. Мы туда полетим. А Герман на корабле с грузом поплывет по реке, а потом отправится посуху.
Последние метры они проплыли с выключенным мотором, и их сразу окружили звуки реки. Когда лодка приблизилась к берегу, из-за узловатого ствола дерева появился какой-то человек и бросил Герману чалку.
– Надо поторопиться, скоро стемнеет. В этих краях ночь наступает за четверть часа. – Герман сделал знак человеку, который дожидался, чтобы их проводить.
Компания миновала излучину реки, и из-за небольшого, заросшего травой холма показались каменные стены полуразрушенных строений Суареса. Через несколько минут они вошли в порт и оказались на боливийской территории. Возле ворот между двумя башнями, над которыми сверху красовалась надпись «Боливия», лениво топтались пограничники. Стражи покосились на вновь прибывших, кивнули проводнику и пропустили всех.
Немощеная улица вела вверх. Темнота упала сразу, как секира, и отрубила все очертания портовых зданий. С гудением зажглись скудные фонари. Под ногами что-то замельтешило, и Герман с досадой начал пинками расшвыривать крыс, ударяя их об стены.
– Глядите внимательно, куда ставите ноги: можно по щиколотку провалиться в сточную канаву с червями, – поморщился великан.
Они стали пробираться по лабиринту узких улочек. Запах был такой, что им пришлось прикрыть носы платками. То и дело ноги скользили по грязи. Герман переговаривался по-немецки с проводником-боснийцем. Вдруг внимание Дитриха привлекло какое-то движение у них за спиной.
– Герман…
Не оборачиваясь, гигант продолжил спокойно, вразвалочку идти дальше и пробормотал себе в бороду:
– Я их видел, герр Хофштадтер. До отряда пока далеко. Но не волнуйтесь, эти бродяги не знают, на что идут, верно, сержант Налетилич?
– Да сжалится Аллах над их душами, – безмятежно ответил проводник.
Четверть часа спустя, миновав самую высокую точку города, компания уже шла мимо более массивных зданий, окруженных каменными оградами. Налетилич уверенно шагал впереди. Наконец они зашли в большой двор. Из-под ног выскочило какое-то животное.
– Осторожно, не наступите на старину Мигеля: это может плохо кончиться, – предупредил сержант. – Его тут держат, чтобы ловил мышей. Он, правда, уже состарился. Днем кот все время дремлет где-нибудь на солнышке.
Дверь открылась, и прибывшие вошли. В комнате находились человек пятнадцать, и все они дружно поприветствовали Германа, Налетилича и Хофштадтера.
– Отару-сан, позвольте представить вам отряд, который будет сопровождать груз и охранять лабораторию. Наших ангелов-хранителей, – произнес Дитрих.
Хиро сдержанно поклонился, охранники представились один за другим. Некоторые из них говорили по-немецки с тем же акцентом, что и босниец.
Налетилич положил на стол окровавленный мачете с прилипшими к лезвию волосами:
– По дороге пришлось немного подискутировать.
Кое-кто из присутствующих улыбнулся.
Герман пошел искать хозяина дома, чтобы заказать еду и питье. Через пару минут немец вернулся, опять выглянул в коридор и прокричал:
– И чтобы бутылки с водой были запечатаны! Не хватает нам еще заразиться холерой!
Вскоре пошел дождь. Дитрих, деливший комнату с Отару, подошел к окну и поинтересовался:
– Нам понадобится много времени?
– Да. – Японец аккуратно складывал на стуле куртку. – Ваш отец оставил детальные записи, но у него был Аль-Хариф, а мы такого преимущества лишены. Надо воссоздать сложнейшую молекулу, и комбинации приближаются к бесконечности.
– Не считая того, что каждый результат придется проверять, – вздохнул штурмбанфюрер. – На эксперименты могут уйти годы. Как же это им удалось четыре тысячи лет назад?
– Вы же знаете, что тогда и технология, и медицина были на высоте. – Японец зажег сигарету.
– Согласен. И многое было утеряно за тысячелетия. Не хочу вдаваться в дискуссию по поводу биологии или химии. Я спросил так, риторически.
Они помолчали. Потом Дитрих сказал:
– Простите, Хиро, я немного нервничаю. Через несколько дней мы начнем делать былью то, ради чего… – Он запнулся.
Отару подошел к окну и встал с ним рядом:
– Зачем вам все это? Я здесь из-за чисто научного интереса и из-за денег. А вы? Что нужно вам? Власть?.. Думаю, не только она.
Дитрих не сумел ответить.
На следующее утро «Горда Рубья» прибыла в скрытый туманом порт.
Понтичелли, в шерстяных брюках-гольф [65]65
Брюки-гольф – брюки на притачных манжетах, которые застегивают под коленями на пуговицу. Обычно брюки такого фасона шьются из клетчатой ткани.
[Закрыть] и в лихо надвинутой на одно ухо баске, суетился на борту. Одну руку американец держал в кармане, где находился револьвер. Часть экипажа уже возилась на пристани со швартовыми.
– Черт возьми, Джордж, еще нет и шести… – донесся сквозь туман голос Филмора.
Американец рассмеялся и защелкал зажигалкой, пытаясь подкурить отсыревшую сигарету. Наконец Понтичелли жадно затянулся и вдруг хлопнул себя по шее:
– Чертовы москиты, нигде от них покоя нет!
Филмор посмотрел в сторону рубки, стараясь разглядеть человека у штурвала.
– Бьюсь об заклад, дьявол де ла Роса еще там. Я не видел, чтобы капитан уходил из рубки, и никто его не подменил. Почему? – Англичанин обернулся к Понтичелли. – Хофштадтер будет здесь с минуты на минуту. Его человек поджидал нас и ушел за ним. Джордж, ну хоть раз веди себя прилично!
Окурок описал в воздухе светящуюся дугу и упал в воду.
– Будет исполнено, сэр!
– Остроумничай сколько хочешь, но следи за собой: нельзя же всех подкалывать!
К Филмору подошел темнокожий человек и вмешался в разговор:
– Готово. Мы наладили пандус в трюме и можем разгружаться.
Англичанин посмотрел ему в глаза и помедлил с ответом, словно думая о другом:
– Хорошо, капитан, постараемся действовать по возможности быстро. Как только разгрузимся, отойдем к излучине Такуари и станем на якорь.
Де ла Роса нахмурился. Филмор быстро сообразил:
– Я понимаю, это не входило в ваши планы, но мы достойно заплатим, будьте уверены. – И обратился к американцу: – Джордж, ты знаешь, что надо делать.
Не говоря ни слова, Понтичелли сошел по трапу и скрылся за строениями порта. Через несколько минут прибыл Хофштадтер со своими людьми.
Немец протянул руку Артуру:
– Прекрасная работа, старина. Ты точен, как Биг-Бен. [66]66
Биг-Бен – часовая башня с колоколом в Лондоне, часть архитектурного комплекса Вестминстерского дворца.
[Закрыть]
Филмор огляделся на снующих рыбаков и рабочих:
– Здесь слишком много народу.
– Не волнуйся, баржа пришвартуется к «Горда Рубья», и мы перегрузим материал, не сходя на берег. Кстати, при доставке проблем не возникло?
– Да было несколько горячих голов. Один аргентинский анархист уговорил сбежать нескольких сирот. Мы скормили всех рыбам.
Хофштадтер одобрительно кивнул:
– Тем лучше. Меньше неприятностей будет потом.
Отару и Герман опустили рукава и застегнули воротнички, защищаясь от надоедливых москитов, и пошли сквозь толпу. Вдруг мелькнула знакомая фигура и свернула за угол. Японец немного ускорил шаг, оторвавшись от Германа на несколько метров. Человек скрылся за развешенным бельем.
Тяжелая рука немца легла Хиро на плечо:
– Что случилось, герр Отару? Все в порядке?
Японец поднял глаза на великана:
– Мне показалось, что я заметил Понтичелли, одного из людей Филмора.
Герман пожал могучими плечами:
– Вполне может быть. Янки, наверное, сошел на берег с каким-нибудь поручением. Да кто его знает зачем.
Отару поманил спутника за собой. Сдвинув белье, они увидели, как Понтичелли пересек площадь и вошел в почтовое отделение. Герман погладил бороду:
– Может, он хочет отправить открытку жене или семье.
Отару поднес руку ко рту и задумчиво провел по губам указательным пальцем.
– Что-нибудь не так, сэр? – поинтересовался великан.
Японец помотал головой:
– Пошли, Герман, выпьем. Я угощаю.
Они зашли в бар «Эскуиназо», занимавший первый этаж колониального здания. Буквы «Эс» и «Ку» на застекленной двери стерлись, и в просвет был виден вход на почту и телеграф. К ним подошел хозяин:
– Что сеньоры желают заказать?
Герман взглянул на Отару, и тот заказал черный кофе. Немец знаком дал понять, что желает то же самое.
– Вы можете сказать, что происходит? – спросил великан. – Не за тем же вы меня сюда затащили, чтобы выпить грязной водицы, которую называют здесь кофе. – В ожидании ответа Герман искал глазами официанта.
– Точно не скажу, но не нравится мне этот американец. И не только из-за того, что он достает своими колкостями. Когда мы за ним следили, у меня возникло ощущение дежавю. Этого человека я уже видел раньше. Но не могу вспомнить где.
Вернулся официант с двумя дымящимися чашками. Герман удержал его за руку:
– Этот кофе выпей сам, приятель.
Официант отшатнулся.
– Я видел, как ты его готовил. Вернись за свою грязную стойку и свари кофе на воде из запечатанной бутылки.
Официант попятился назад.
– Но, сеньор, вода кипела, и…
Немец не дал ему закончить.
– Неважно, все равно сваришь заново. Не бойся, я заплачу за четыре чашки.
– Хорошо, сеньор.
Увидев, что Понтичелли вышел из почтового отделения и свернул на улицу, ведущую к реке, Отару положил на стол несколько монет и быстро поднялся. Герман одним духом проглотил горячий кофе, обжег себе язык и, ругаясь, вышел за ним. Посетители удивленно таращились им вслед, а бармен, сосчитав деньги, сунул их в карман.
– И что дальше? – мощный бас немца перекрыл уличный шум.
– Пойдем на почту и постараемся выяснить, что он там делал.
– Не думаю, что это будет легко. Надо немного подмазать, так всегда поступают здесь.
Они поднялись по каменным ступенькам и около двери столкнулись со старичком, который в знак приветствия коснулся шляпы рукой. В помещении посетителей не было. Герман направился к стойке. Отару, оставшись у входа, закурил. За окошком сидел человек в белой рубашке с черными нарукавниками, лысый череп которого отражался в стекле.
Немец без промедления обратился к нему:
– Сюда недавно заходил иностранец с густыми бакенбардами, в баске. Что ему было нужно?
Служащий помолчал и ответил картавым детским голосом:
– Это п'гиватная инфо'гмация, сено'г. Если вам не нужно отп'гавить письмо или телег'гамму, не заде'гживайте оче'гедь.
Отару щелкнул по сигарете, стряхнув пепел. Герман ухмыльнулся: никакой очереди за ним не было. Он сунул руку в карман и вытащил пачку песо. Положив деньги на прилавок, немец повторил вопрос.
Почтовый работник, казалось, не замечал банкнот.
– Я уже сказал вам, что это п'гиватная информация. Не хочу показаться невежливым, но п'гошу вас уступить место следующему клиенту. Спасибо.
Хиро докурил и загасил сигарету о подошву. Отару на миг поймал взгляд немца, а потом увидел, как тот протянул руку в окошечко и схватил за горло служащего. Тот, задыхаясь, замолотил руками по могучему запястью великана. Хиро подскочил к двери. Герман немного ослабил хватку и в третий раз повторил вопрос. Мужчина с трудом прошипел несколько слов.
– Что ты там бормочешь? Ничего не слышу! Вежливый служащий должен говорить так, чтобы клиент его понимал. Или мне пожаловаться директору?
Собрав всю свою волю и набрав немного воздуха в легкие, служащий с усилием сказал:
– Я п' гишел на службу за несколько минут до вас… – Он с каким-то чавканьем перевел дыхание. – …и сменил ста'гика Мануэля.
Герман еще чуть ослабил руку.
– Чертово отродье… Если ты врешь, клянусь, я сверну тебе шею. Где искать этого Мануэля?
– Там… У восточной ограды. Дом с голубыми стенами.
Немец посмотрел в вылезшие из орбит глаза почтового работника и отпустил шею. Служащий упал без чувств.
Дом у восточной ограды оказался длинным бараком на деревянных сваях. Герман осторожно постучал, словно боялся, что шаткое сооружение может рухнуть. Хиро попытался разглядеть сквозь треснувшие стекла хоть какое-то движение. Великан покачал головой:
– Похоже, здесь никого нет.
К ним подошла какая-то женщина с корзиной на плече:
– Мануэль уехал на рыбалку и вернется только завтра. Он так поступает каждую пятницу. Я живу неподалеку. Что ему передать?
– Ничего. – Японец взглянул на карманные часы: приближалось время встречи. – Нам надо идти. Герр Хофштадтер ждет нас через двадцать минут.
На «Горда Рубья» тем временем закончили разгрузку. Стоявший на палубе Налетилич заметил на берегу Дитриха и подал тому знак рукой.
– Артур, они закончили. Благодарю за великолепную работу. Назначенная сумма уже выплачена. У нас до отплытия еще есть время. Выпьем чего-нибудь?
– А почему бы и нет? – Филмор разгладил усы.
Над дверью пивной на цепочке раскачивалась вывеска с надписью «Желтая обезьяна». Когда немец с англичанином вошли, на них никто не взглянул. Однако исподтишка посетители наблюдали за ними очень внимательно. Дитрих и Артур уселись за стол, и Хофштадтер заказал две порции. Бармен наполнил бокалы, и пена поднялась через край.
– Черт возьми, рановато для пива, я же не ирландец какой-нибудь. А, да ладно, надо же отметить. Ну, будем здоровы! – Филмор поднял бокал и чокнулся с Дитрихом.
Немец отпил большой глоток и причмокнул губами:
– Конечно, это не то пиво, что подают в Монако, но тоже неплохое. Теперь, когда первая партия груза почти доставлена по назначению, мне полегчало. Нам еще предстоит проплыть много миль, но главное позади. Плавание по бразильским водам – одно удовольствие. Ни тебе полиции, ни военных.
– Разве что попадется парочка охотников за черепами, – хохотнул англичанин.
– Нет, они плывут в другую сторону.
Секунду собеседники молча глядели друг другу в глаза, потом Дитрих сменил тему:
– А де ла Роса молодец…
Артур допил пиво:
– Сущий дьявол. Если бы не он, на границе у нас была бы куча проблем. Капитан имеет большие связи и знает, кому сколько дать. Видно, всю жизнь занимается контрабандой.
Хофштадтер сделал последний глоток и подозвал бармена, чтобы тот принес еще пару бокалов. Разделавшись со второй порцией, они не спеша поднялись и отправились на пристань.
– Артур, работа с тобой доставила мне удовольствие. Как только понадобится еще материал, я дам тебе знать телеграммой или лично.
Когда они прощались, мимо прошел Понтичелли и отсалютовал, приложив руку к баске:
– Мистер Эйч!
Хофштадтер кивнул и проводил его взглядом до самой «Горда Рубья». Хлопнув Филмора по плечу, Дитрих тоже зашагал к соседнему причалу. Налетилич возился со швартовыми. Увидев штурмбанфюрера, босниец, не выпуская каната из рук, доложил:
– Все в порядке, сэр. Мы готовы к отплытию, ждем только приказа.
Катер Хофштадтера покачивался на волнах, неподалеку начало маневрировать судно де ла Росы.
Неожиданно крупными, как виноградины, каплями пошел дождь. Наспех поздоровавшись с Налетиличем и командой, Дитрих спешно укрылся под навесом. Штурмбанфюрер закурил сигару и, подождав, пока стихия успокоится, отправился на встречу с японцем.
Встречу назначили у старого театра. Отару стоял у входа и изучал драную афишу. На ней был изображен правитель инков, падающий под ударами кинжалов знати. Нацепив очки, Хиро наклонился, чтобы получше все разглядеть. Герман, прислонившийся рядом к стене, чистил ногти кончиком ножа и декларировал:
– Дуй, ветер! Вздымайся, море! Плыви, корабль! Поднялась буря, и положимся на случай.
Хофштадтер расплылся в одной из своих самых очаровательных улыбок:
– Любопытная версия «Юлия Цезаря» Шекспира.
Герман и Хиро обернулись. Дитрих пожал руки обоим.
– Налетилич и его команда отплыли после дождя. Думаю, препятствий не будет. А если что и случится, то босниец не из тех, кто даст себя запугать. Он никому не кланяется, разве что во время молитвы, поворачиваясь лицом к Мекке. – Штурмбанфюреру было весело. – Сегодня вечером отпразднуем в Корумба удачную доставку груза, а завтра вылетим на Мато-Гроссо.
Поглазеть на поединки в баре собралось много посетителей. Дитрих завороженно следил, как боксеры двигаются по освещенному рингу. Раунд близился к завершению. Хофштадтер интуитивно угадал, что победит тот, кому больше всех досталось.
Кровь, сочащаяся из раны над бровью, заливала глаза. После хука в подбородок спортсмен собрал последние силы и нанес апперкот, от которого противник уже не встал. Удар гонга возвестил об окончании боя, и посетители восторженно взревели. Шесть – один.
Герман вскочил и захлопал в ладоши:
– Скоро начнется второй поединок, который, надеюсь, будет поинтересней. – Немец сел, махнул юному гарсону в длинном переднике и спросил: – Мальчишка понял или нет?
Отару был единственный, перед кем стояла полная рюмка. Едва японец допил ее, как тут же, словно по волшебству, появился официант.
– Парнишка поворачивается быстрее, чем ты думаешь, Герман.
Хофштадтер впервые за последние годы чувствовал себя легко и свободно. Его так и подмывало шутить, смеяться и не думать о том, что их ожидает дальше. Штурмбанфюреру хотелось, чтобы время в этом баре с его шумными клиентами и боксерами никогда не кончалось.
Он взглянул на приятелей. Хиро был, как всегда, безмятежен. Дитрих уже научился его понимать и знал, что Отару здесь тоже по-своему отдыхает, даже развлекается. Ему вспомнилась партия в го при первой встрече: казалось, прошла целая вечность.
Здоровяк Герман вдали от драки всегда был благодушен.
Вдруг Хофштадтер с удивлением поймал себя на мысли о Фелипе. Ему захотелось, чтобы она присутствовала здесь. Страстная и загадочная креолка с глазами цвета корицы. Все женщины, что были в его жизни до этой девушки, казались теперь старыми выцветшими фотографиями. Он рассмеялся, вспомнив разбившую ему когда-то сердце балерину из Любека: соломенные волосы, глаза как лед.
Погрузившись в мысли, штурмбанфюрер стукнул ладонью по столу. Не поняв, в чем дело, Герман тоже захохотал и стукнул кулаком. Ром от удара тут же выплеснулся из рюмок. Японец сначала, наклонив голову, глядел на одержимых демоном европейцев, но потом приступ смеха одолел и его. Отару никогда раньше так не потешался. Он высоко поднял рюмку, немцы тоже, и накатившее на всех беспричинное веселье было скреплено стекольным звоном.
