Текст книги "Стопроцентные чары (СИ)"
Автор книги: Катти Карпо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
– Что «странно»?
– Странно слышать от демона рассуждения о комфорте.
– Никак не пойму, ты нарываешься или просто тупая?
– Как пробка, – закивала Аркаша, решив, что в ее положении безопаснее придерживаться выдвинутой демоном версии. – Дураков умертвлять тоже не гуманно.
– Не жди гуманности от демонов, шмакодявка.
– Я слишком тупа, чтобы даже задумываться о такой возможности.
Юноша раздраженно засопел и отвернулся. Буря на время отступила.
Бум-бум-бум. Аркаша никак не могла сообразить, что за глухой стук сотрясает ее тело. Лишь немного погодя узналось звучание собственного сердца, испуганно трепещущего в грудной клетке. Все-таки ситуация попахивала неординарностью. Она ехала в вагоне по линии монстро-метро на коленях у самого настоящего демона. А еще поразительнее казалось то, что она до сих пор была жива.
Ощутив покалывание в спине, Аркаша боязливо откинула голову назад и встретилась взглядом с бугристой дамочкой. Ух, как же от нее ревностью-то перло! Будь это чувство материальным по типу биты или кувалды, Теньковской бы не поздоровилось. Кувалдочкой по наглой мордочке хотеть? Не хотеть!
«Нашли кому симпатизировать, мадам, – надулась Аркаша. – Поганка он и все тут».
Поезд ехал сквозь тьму, по всей видимости, преодолевая тоннель длиной в бесконечность. Приглушенный свет падал откуда-то сверху, сливаясь с более ярким источаемым сферами над головой сидящих пассажиров.
Аркаша, не привыкшая столь долгое время обходиться без движения, откровенно заскучала. В ее положении – ни тебе повернуться, ни бок почесать, а то вдруг снова попытаются скинуть, – удобнее всего было наблюдать за парнем-демоном, чем она с воодушевлением и занялась.
Острый подбородок, высокие скулы, бледный оттенок кожи. Холодный подтон кожи делал цвет волос и глаз еще более насыщенным и, как ни странно, живым. Тонкие губы облюбовали себе кривизну недовольства. Юноша был действительно красив. Гораздо красивее Коли, чью простоватую симпатичность с лихвой перекрывало внутреннее обаяние. От демона же веяло лишь ледяной отстраненностью и, может быть, малюсенькой капелькой любопытства. Но не того любопытства, что в решительности своей движет горы с целью расширения кругозора, а того, больше смахивающего на недоумение, которое испытывает крупный хищник, повстречавшийся с активно сопротивляющейся козявкой.
– Я Аркадия Теньковская. – Молчание угнетало, а напряжение последних часов рвалось наружу, склоняя к спонтанным действиям. Например, к разговору по душам с очень злым демоном. – А как тебя зовут?
Аркаша не особо надеялась на ответ, всерьез собираясь просто поболтать сама с собой, но неожиданно его получила.
– Меня не зовут. Я прихожу, когда сам этого захочу.
– А если серьезно?
– Считаешь, я не серьезен?
– Не хочешь назвать свое имя, так и скажи.
Удостоившись лишь пренебрежительного хмыка, Аркаша слегка приуныла. Притворяться обаяшкой перед демоном как-то не тянуло, да и интуиция подсказывала, что этот субъект раскусит на раз ее фальшь.
– Ты правда демон?
– А ты реально хочешь сдохнуть прямо сейчас?
– Знаешь, от тебя персиками пахнет. – Аркаша сама удивилась тому, насколько спокойно отнеслась к новой угрозе. – Ну, не кровью или жженой плотью, а очень даже приятно.
– Меня сейчас вывернет от твоего нескончаемого трепа, шмакодявка. Как насчет заткнуться?
– Первое что приходит на ум, – не умолкала Аркаша, – это японский вариант звучания слова «персик». Сказать?
– Нет.
– «Момо». Прикольно, да? Кстати, если не сообщишь мне свое имя, мне придется звать тебя «Момо», – пригрозила Аркаша.
– Рискни здоровьем.
– А что? Ближайшая ассоциация на твой запах.
– Харэ меня нюхать, пошлячка.
– Имя? А то сейчас как НЮХНУ!
– Шарора Ровен. И прекрати пыхтеть, как старик.
– Ровен? Очень приятно.
– От твоей притворной вежливости меня тоже блевать тянет.
Состроив рожу, Ровен опустил взгляд на футболку Аркаши. Через секунду уголки его губ чуть дернулись.
– Нет, – вкрадчиво произнес юноша.
– Что «нет»? – не поняла Аркаша.
– Не возьму тебя с собой, потеряшка.
– Оу... – Девушка глянула на надпись на футболке и, зардевшись, быстро сложила руки перед собой. – Я и не напрашивалась.
– Да, твоя правда. Ты не спрашивала, а просто взяла и придавила меня своим задом. Ну, наконец-то, приехали.
Вот теперь-то Ровен спихнул ее с колен без всякой жалости. Перешагнув через Аркашу, скрючившуюся на полу среди подпрыгивающих и попискивающих белоснежных глазастых шариков, юноша без труда преодолел весь путь до выхода из вагона.
Используя волосатую ногу ближайшего пассажира в качестве опоры, Аркаша приняла вертикальное положение и кинулась вслед за Ровеном. Протолкавшись к открытым дверям, девушка успела заметить, как юноша, нацепив наушники, выходит на платформу, попутно раздавив одно из белоснежных, похожих на пух одуванчика существ.
– А-а-а!! Ты же наступил на него! – Аркаша упала на колени рядом с существом, впечатанным в пол безжалостной подошвой.
Маленькие мутные серые глазки взирали на нее из середины раздавленной лепешки. Девушка подцепила ноготком краешек существа, а затем, не слишком надеясь на успех, ладонями вновь привела его в форму комочка.
Утробно заурчав, существо помигало Аркаше и, звонко чихнув, отделило от себя пушистый кусочек размером с ноготок мизинца.
– Э-э… ты в благодарность отдаешь мне частичку себя? – Аркаша неуверенно сжала в кулаке неожиданный дар. – Оу, спасибо тебе, непонятная глазастая лохматенция.
К тому времени как Аркаша выбралась на перрон, Ровен Шарора уже исчез. В сердцах чертыхнувшись, девушка прошла пару шагов и замерла, заметив длинную табличку на стене, оканчивающуюся жирной черной стрелкой. Золотые буквы на темном фоне собирались в оптимистичное приветствие:
«Добро пожаловать в Классический Университет Культурно-Углубленного Обмена, цветы жизни!»
Глава 4. Когда культура не в чести
Не верю в чудеса, они – глупцов мираж,
Надежда и опора стремящихся к вершине,
Один лишь раз свершу наивности вираж,
Чтоб пожалеть застрявших в паутине.
Не верю в сказки, их конец – муляж,
Что слеплен из добротных провокаций,
Без лишних слов отправлюсь я в вояж,
Чтоб избежать пожизненных нотаций.
Не верю в клятвы, сущность оных – блажь,
Что легче легкого бессовестно нарушить.
Мой будущий неугомонный страж,
Неверие дано ли тебе мое разрушить?..
Под ногами, срываясь с краев выщербленных ступеней, хрустели мелкие камешки. Аркаша, ежесекундно оглядываясь, поднималась по каменной лестнице. Именно на нее указывала та стрелка на табличке с приветствием, и, не найдя альтернативного выхода, Теньковская пошла по указателю.
Сумрак потихоньку отступал. Потянуло свежестью.
Аркаша прикрыла лицо, выбираясь на залитую солнцем площадку. Пошарив рукой по сумке, девушка обнаружила Колину кепку, – видимо, во время незапланированной пробежки удачно зацепилась ремешком за замок. Вернув подарок на законное место – чуть не облысевшую с демонской подачи голову, – Аркаша ощутила прилив сил, словно лучший друг через кепку делился с ней энергией.
Избавившись от рези в глазах, девушка осмотрелась. Кусочек свободного пространства окружали ветвистые кустарники с крупными листьями. Сочная зелень медленно подступала к пустому пятачку, вгрызаясь корнями в скальную поверхность. От чистоты воздуха вмиг закружилась голова.
«До станции поезд ехал не больше семи минут, но мы, похоже, успели покинуть город. А там что блестит? Неужто море?»
Раздвинув ветви, Аркаша осторожно шагнула в кустарниковую гущу к просвету. Перед взором открылась захватывающая дух панорама. Вдали на водной глади, простирающейся до самого горизонта, плясали солнечные блики. Пышные облака нежно обнимали небосвод. Далеко внизу волны лениво облизывали скалы, похожие на покосившиеся зубы.
«Главное помнить, что это не курорт».
Но сколько бы Аркаша ни старалась, губы все равно невольно растягивались в улыбку. Тепло-то как. Спокойно. И плевать, что тело в синяках, язык прикушен, а местонахождение: «никто не услышит» северной широты, «никто не спасет» восточной долготы.
С площадки дорога повела сквозь плотную стену из разнообразной растительности: деревья с толстыми стволами, кусты с корявыми ветками, напоминающими скрюченные пальцы. Открылось второе дыхание, и ноги с легкостью преодолевали подъем. Минута быстрого шага, и в поле зрения появилась новая теперь уже открытая площадка в самой высокой точке скалы, по которой взбиралась Аркаша. Здесь ничто не препятствовало ветру, и он властвовал во всю свою мощь, неспешно решая кого сбросить вниз, а кого лишь игриво потрепать по челке.
На самом краю обрыва ютились два дерева с уродливыми кривыми стволами. Их силуэты отчетливо выделялись на фоне неподвижной глади воды. Солнечные лучи проникали в ее глубины и отбирали весь цвет, оставляя лишь туманную дымку прозрачности.
Игольчатые листья деревьев отбрасывали причудливую тень на землю, поломанные края скалы и ученическую парту...
«Чего? – Аркаша резко дернула головой, возвращаясь к последнему элементу пейзажа. – Парта?!»
Рядом с одним из представителей кривого ветвистого дуэта и правда стоял стол. И за ним даже кто-то сидел.
Звонкий хлопок от лопнувшего шарика, выдутого из жвачки, перекрыл свист ветра. Загорелая девушка лет двадцати с откровенным равнодушием пялилась на Аркашу. Ее заплетенные в косы обесцвеченные волосы были сложены на макушке в прическу, по форме напоминающую гребень коритозавра. Черную блестящую ткань верха – то ли майки, то ли части платья – покрывала серая сеточка. Запястья украшали браслеты из металлических голов с перекошенными выражениями на лицах, черный лак зрительно увеличивал длинные пальцы, лежащие на развернутом свитке. Часть свитка свисала с парты, тянулась по земле и исчезала где-то за краем обрыва.
Внезапно девушка начала медленно подниматься из-за парты. Рука скользнула за пазуху, и в следующий миг Аркаша узрела наставленное на нее дуло пистолета.
Грохнул выстрел. Теньковская, вскидывая руки, запоздало охнула, а затем повторила возглас, когда ее начало осыпать кусочками рваной блестящей бумаги, тут же тающей при малейшем прикосновении.
«Добро пожаловать в КУКУО, перво-о-окурснии-и-ик! – гнусаво провозгласила девушка с «гребнем динозавра», мастерски переходя с приветствия на протяжный зевок. Небрежно брошенный на парту пистолет чихнул блестками.
– Да, смотрю тут все ку-ку, – пробормотала Аркаша, бросая тоскливый взгляд на дорогу, приведшую ее сюда. А не повернуть ли назад?
– Не стой столбом. Топай сюда.
– Ну ладно.
– Кто?
– «Кто»?
– Ты? – Девушка плюхнулась обратно на скамейку и, вопросительно уставившись на Аркашу, принялась тянуть к себе серую бумагу свитка.
– Эм... Аркадия. А вы так со всеми поступаете? Ну, блестками из пистолета осыпаете?
– Ваниль подстреливает только первокурсников. – Девушка, по всей видимости, ленясь сворачивать бумагу обратно в рулон, просто сминала ее и целыми кусками сбрасывала на колени.
– А Ваниль – это вы? – уточнила Аркаша, нисколько не удивляясь манере собеседницы говорить о себе в третьем лице. Тетя Оля в состоянии «слегка шатаюсь, но еще не в зюзю» могла и не такое ляпнуть. Что-то вроде «посторонись, соплячка, мы идем в ванну» использовалось чаще всего, и под этим «мы» имелась в виду тетина «великая я» и понимающий ее с полуслова единомышленник – «шикарная я». Да, в отсутствии многогранности тетю Олю точно было не упрекнуть.
– Ваниль назвала всю эту процедуру «формальная тягомотина» и свалила пару часов назад. – Новый пузырь жвачки дорос всего лишь до размеров теннисного мячика и благополучно простился с жизнью. Розовые ошметки прилипли к подбородку, но гнусавящая девушка не торопилась их снимать. С тоскливым вздохом она сосредоточилась на своем уже крайне деформированном свитке. Аркаша же пришла к выводу, что скучно до смерти здесь было не только хитро ретировавшейся Ваниль.
– А парень тут, случаем, не проходил? Злющий и склонный к душегубству? – Аркаша решила удостовериться, что пришла по адресу. Вот только куда?
– Тут все такие. – Девушка сковырнула остатки жвачки с лица и вновь сунула их в рот. – Имя знаешь?
– Момо. То есть Ровен.
– Шарора Ровен, демон, второй курс. Уже внутри, – пробубнила любительница жвачки и выдула пузырь размером с собственную голову. Аркаша подавила желание проткнуть тонкий розовый слой пальчиком. – Назови-ка себя снова.
– Аркадия Теньковская. А здесь что, пересадочный пункт? До КУКУО еще доплыть нужно?
– Теньковская. Есть такой студень в списках.
– Правда, что ли? – искренне удивилась Аркаша. Затея с университетом, куда она каким-то непостижимым образом поступила, до последнего казалась ей чьим-то издевательством. Кому она здесь нужна? Монстрам? Чтобы испепелить? А, может, съесть? Так себе перспективка.
Краем глаза Аркаша уловила движение. По стволу дерева скользнул черно-белый клубок.
– Ох и подзадержалась ты, девчонка! «Всеобъемлющее стирание» сработало два часа и тридцать восемь минут назад. Где таскалась?
Упреки шли от взволнованного маленького зверька размером с кота, успевшего примоститься у правого кроссовка Аркаши. Густая угольно-черная шерсть покрывала все тельце, две широкие белые полосы тянулись по обе стороны хребта от головы до пышного, словно опахало, черно-белого хвоста.
Аркаша быстро-быстро заморгала, надеясь, что блестящие внимательные глазки зверька просто растворятся в воздухе вместе с их владельцем.
Фокусы с огнем – ладно, терпимо. Кровожадный карлик – тревожно, однако жить можно. Но говорящий скунс?!.. Как минимум клиника.
– Уважаемая, мы на пять минуточек отлучимся. – Скунс кивнул девице со жвачкой, та пожала плечами.
Теряясь в догадках, Аркаша последовала за степенно вышагивающим зверьком. Встав у дальнего от парты дерева, скунс решительно тряхнул роскошным хвостом.
– Так, девочка, не пугайся, но сейчас я тебя проверять буду.
Никогда. Никогда не говорите кому-либо «не пугайся», потому что сразу после этих слов уровень паники проинформированного бедняги взлетает до немыслимых высот.
Аркаша попятилась.
– Стой, стой, вертай назад!
– Не, я как-нибудь без близких контактов обойдусь.
– Да подожди ты, трусишка. – Скунс последовал за девушкой. – У меня есть флакон с запахом Аркадии Теньковской.
После этих слов Аркаша резко тормознула.
– Чего у тебя есть?
– Запах Аркадии Теньковской, – невозмутимо повторил зверек. – Я его запомнил, так что позволь проверить, являешься ли ты ею. Подставляй подмышку.
Ничего более абсурдного Аркаша в своей жизни никогда не слышала. Разве что заявление одного из тетиных ухажеров, отличившегося крючковатым носом и выпирающим между пуговиц рубахи волосатым пузом. «Знаешь, деточка, мечтаю работать на судне. Представь, однажды заберу с собой Олечку и тебя. Буду коком, а ты моим кокенком».
Тем временем скунс продолжал напирать:
– Дай нюхнуть подмышку.
– Да не дам я тебе свою подмышку!
– Дай уже, не артачься. Нужно проверить, Теньковская ты или нет.
– Да я это я. Так что не трогай мою подмышку!
Издав разочарованный возглас, скунс отступил.
– Так не пойдет. Как мне узнать истину, если ты не идешь навстречу? Когда сопротивление слишком сильно, возникают некоторые подозрения, знаешь ли.
– Даже знать ничего не хочу. – Аркаша рассерженно сложила перед собой руки. – Если уж припекло не по-детски, то воспользоваться носом вполне можешь и со своего места. Замечу, мной пахнет не только моя подмышка.
– Конечно, учуять запах для меня не проблема. – Скунс склонил маленькую головку к земле, испытывающе глядя на девушку. – Вот только ты насквозь пропахла демоном, что весьма затрудняет процесс опознавания.
– О, правда?.. – Аркаша ощутила, как запылали щеки.
«И чего это я смутилась?»
– Как насчет подмышки? – застенчиво напомнил скунс.
– Категоричный отказ.
– Ну что за бескомпромиссный ребенок! – Зверек от полноты чувств крутанулся на месте. – Хорошо, твоя взяла, упрямица. Вариант номер два.
– Что, пятку теперь?
– Зачем пятку? – растерялся скунс.
– Понюхать.
– Не, это как-нибудь без меня, – вежливо отказался зверек.
Крутанувшись еще пару раз, скунс скрестил лапки и махнул хвостом. По каменной поверхности покатился кулечек – прямо к ногам Аркаши.
– И что с этим делать? – Девушка присела на корточки и опасливо занесла руку над кулечком, однако прикасаться не спешила.
– Разверни.
– Ничего подставлять больше не заставишь?
– Нет, с этим завязали.
Сосредоточенно кивнув, Аркаша коснулась пальцем кулечка. Ничего. Воодушевившись, девушка положила его на ладонь и аккуратно развернула. Внутри оказался маленький шарик, чем-то напоминающий изначальный вид ее желтого именного билета. Под гладкой прозрачной оболочкой перекатывались светящиеся миниатюрные медузы.
– Красиво, – протянула Аркаша, заворожено следя за меланхоличными перемещениями медуз. – А что за шарик?
Скунс не ответил. Заметив вопросительный взгляд девушки, зверек встрепенулся.
– Опознавательная сфера, заговоренная на одно-единственное создание, – объяснил он. – И этот шарик... хм-м... не взорвался.
– А должен был? – ужаснулась Аркаша.
– Если бы ты была не Аркадией Теньковской, то да, – бесстрастно сообщил скунс. – На практике бывало, что всяким любопытным бедолагам и пальцы отрывало.
Опознавательная сфера тут же выпала из рук девушки.
– Эй, легче. Раритетный артефакт, между прочим! – Скунс поспешно остановил лапкой направившийся было к краю обрыва шарик.
В голове Аркаши тревожно звякнуло.
– Слушай, а ты разве не говорил, что сфера на меня заговорена? То есть, если ее коснется кто-то другой, то ему хана?
– Типа того.
– А ты прямо сейчас разве не касаешься сферы?
– Ох, ляжки святых. ЛО-ЖИСЬ!!!
БАБАХ!
Аркаша в который раз уже убедилась, что так и не научилась правильно падать в экстренных ситуациях. Она вновь приложилась лбом о камень и стерла в кровь правую коленку.
– Даже и не знал, что эффект будет настолько сильным, – посетовали над Аркашиным ухом.
Девушка повернула голову и гневно уставилась на смущенного скунса.
– Ты мне бомбу в руки дал!
– Не совсем бомбу вообще-то.
– А, по-твоему, сейчас бомбануло не бомбой?!
– Неприятно, конечно. Но нет худа без добра. Зато мы теперь точно знаем, что ты Аркадия Теньковская, а я – нет.
– Да я и до взрыва в этом не сомневалась!
– Поэтому нужно было сразу подставить подмышку, – назидательно сказал скунс.
– А на слово поверить?
– Словам каждого верит лишь ленивый – так папаня говорил. Прилежный же позаботится о том, чтобы окружить себя теми, чьи слова можно принимать на веру без опаски.
– Резонно, – вынуждена была согласиться Аркаша. – Но что ни говори, а сомнений в том, что перед тобой Теньковская собственной плачевно-жалкой персоной, больше быть не должно. А сейчас моя очередь задавать вопросы. Ты кто такой?
– Гучебей Фонвизин де Скаляри Шестой, – представился скунс. – Зови меня просто Гуча.
– Впечатляющее имя, однако после бомбежки мое обычное «очень приятно» почему-то застревает в горле.
– Я же извинился.
– Как раз таки нет.
– Ладно, мой просчет. Признаю, девчонка. Извини.
Расцарапанное колено нещадно ныло, лоб терпеливо сносил тупую боль.
– Тебе крайне повезло, Гуча. Страдаю злопамятностью только по определенным дням. – Аркаша хмуро оглядела пушистое создание. – Кстати, откуда ты знаешь про «Всеобъемлющее стирание»?
– Это заклинание создал Филиций. – Гуча сообщил это с таким видом, словно Аркаша должна была тотчас все понять. Но Теньковская не поняла и от этого еще больше рассердилась.
– Что еще за Филиций?
От удивления блестящие глазки зверька повлажнели.
– Не знаешь Филиция?
– Да я себя-то еще плохо знаю, не говоря уже о дядьках, промышляющих магией.
– А Ольга Захарова разве не рассказывала?
– Видать, упустила это в одном из разговоров.
– Аркадия, – торжественно начал Гуча, не обратив внимания на ироничные нотки в голосе девушки, – Филиций, также носящий прозвище Иллюзионист, был искуникарфом – искателем уникальных артефактов. Но главное, маг Филиций Теньковский был твоим отцом, девочка.
«Фокусник из цирка», – пронеслось в голове Аркаши.
– Знаешь, девочка, немного пугает, что при упоминании отца на твоем лице ни одна жилка не дрогнула.
– В свидетельстве о рождении я Филипповна, – рассеянно сообщила Аркаша, устало присаживаясь прямо на холодную каменную поверхность. – Филиций, Филипп... нет особой разницы.
– Ты о чем? – Гуча приблизился, встревожено всматриваясь в лицо девушки, внезапно ставшее похожим на неподвижную театральную маску.
Аркаша тоже почувствовала в себе перемену. Холодность и черствое равнодушие накатывали волнами, словно доза лекарства, от которой обязательно будет клонить в сон. Тетя Оля обожала это ее состояние. «От тебя так сильно несет презрительностью, – восторгалась она, – как вонью с помойки. Будь такой почаще. Мне нужно кое-кого вернуть.»
– Аркадия!
Аркаша вздрогнула и, чтобы хоть немного прийти в себя, вцепилась ногтями в колени.
– Что? – буркнула она.
– Ты помрачнела. Я волнуюсь. Честно говоря, думал, что ты обрадуешься, хоть чуть-чуть узнав об отце. Но тебе... – Гуча на миг смолк, но затем, решившись, выпалил: – Как будто все равно!
«Вот именно».
– Сложно думать тепло о людях, которые никогда не присутствовали в твоей жизни. – Аркаша отстраненно водила пальцем по миниатюрным разломам в камне.
«Филиций, Елизавета. Влезли в мою жизнь и испортили все, что я с таким трудом создавала. Стерли мою дружбу, мою крепость, мою защиту. Оставили одну только слабость. Вас никогда не было рядом. Так почему вы вмешались именно сейчас?!»
– Понимаю. Тебе кажется, что все покинули тебя. – Голос Гучи понизился почти до шепота. – Но на самом деле.
– Не была я одна! – Аркаша стукнула кулаком по камню. – Тетя Оля обо мне заботилась!
«И выгнала... и выгнала… и выгнала… соплячка надоела. И соплячку выгнали…»
– Прости, девочка, но Ольга Захарова сделала свой выбор. – Скунс шагнул в сторону, чтобы оказаться в поле зрения отвернувшейся Аркаши. – Хочешь верь, хочешь нет, но теперь у тебя есть только я.
– Не может быть, что после всего пережитого единственное, что у меня осталось, – это вонючий скунс! – вспылила Аркаша.
От ее возгласа Гуча испуганно отпрянул.
– Ну извиняй, – обиделся зверек.
– Нет, постой! – опомнилась Аркаша. – Прости, я не хотела. Нервишки пошаливают.
– Чего уж там. – Насупившийся Гуча двинулся в сторону парты. – Не волнуйся, мое общество тебе терпеть не придется. Филиций был моим другом, и я обещал, что присмотрю за тобой. Так что давай обеспечим тебе проход на территорию университета и распрощаемся.
– Гуча… – Аркаша нерешительно поплелась следом.
Никогда еще совесть не мучила ее с таким остервенением. Он всего лишь хотел помочь, а она только и делала что огрызалась. И никакие заикания в стиле «я не привыкла, когда мне помогают» ее не оправдывали.
– Уважаемая, Аркадия Теньковская готова вкусить прелести образовательного процесса, – нарочито вежливо отчитался скунс перед сидящей за партой девушкой.
«Нельзя так просто уйти. Нагрубила ни в чем не повинному существу и сразу голову в песок?» – продолжала корить себя Аркаша, нервно приплясывая на месте и не решаясь добавить чуть больше искренности в извинения, которые готова была вот-вот озвучить.
Все еще жующая девица сбросила с колен внушительные части развернутого свитка и, позевывая, направилась к деревьям с уродливыми стволами. Щелкнув замочком, она скинула браслет с левого запястья, явив миру черную татуировку. Аркаша не сразу смогла разобрать замысловатую вязь – большая буква «Б» и расположившаяся чуть пониже «Д». Буквы окружали четыре миниатюрные карточные масти – пики, червы, бубны и трефы. Выставив запястье, девушка провела рукой по воздуху аккурат над плоским выступом на стволе ближайшего дерева. Жест напоминал сканирование штрих-кода продуктов в супермаркете.
Аркаша отвлеклась от самобичевания и во все глаза уставилась на деревья, ожидая невесть каких чудес. Ничего не произошло.
– Эй, алле! – Девушка принялась неистово размахивать запястьем над выступом. Тщетно. – Пустите, черти!
Листья на деревьях зашелестели. Шуршащий шепот мягко коснулся слуха. Девушка настороженно замерла, прислушиваясь.
– Что-то не так? – забеспокоился Гуча.
– Возрастное ограничение. Несовершеннолеткам путь заказан.
Вот это поворот. Аркаша опустила взгляд и впала в прострацию, решая, то ли смеяться над скунсом с его отвисшей челюстью, то ли отбросить прочь лирику и сразу начинать паниковать.
– Девочка, тебе нет восемнадцати? – Интонации Гучи были такие, словно Аркаша не статус студента пыталась приобрести, а как минимум собиралась в сутенеры податься.
– Пару хвостиков и гаков, и считай, что мне восемнадцать, – умильно заулыбалась Аркаша, вновь отчего-то чувствуя себя виноватой.
– Сколько на самом деле?!
– Ладно, ладно, мне пятнадцать. – Она примирительно подняла перед собой руки.
– Ляжки святых! С какого перепугу Ольга Захарова использовала «Всеобъемлющее стирание» до твоего восемнадцатилетия?
– А я почем знаю? Хотя... – Аркаша понурила голову и пробормотала: – Тетя Оля сказала, что устала от меня, и нет разницы, если заклинание будет использовано на несколько лет раньше.
– Что за безответственная женщина, – возмущенно пропыхтел Гуча. – Всего лишь три года оставалось.
– В КУКУО принимают совершеннолетних, – вмешалась девица с татуировкой. – Значение имеет лишь возраст, с момента достижения которого представитель твоего вида считается совершеннолетним.
«Твоего вида»? Да, без стакана компота не разобраться. Аркашин молчаливый призыв о помощи Гуча распознал мгновенно.
– Кроме демонов, ты встретишь в КУКУО множество иных существ. Возраст некоторых не берусь предполагать даже я, – пояснил скунс.
– Если встречу. – Аркаша ткнула большим пальцем в заупрямившееся дерево. – Что-то меня не особо там ждут.
– Уважаемая, – в голосе зверька появились льстивые нотки, – неужто нет другого выхода? Ведь все-таки Теньковская числится в ваших списках.
– Отчего же нет. – Девица шумно шмыгнула носом и наклонилась за упавшим браслетом. – Все как всегда. Несовершеннолетние допускаются при наличии при них законных представителей.
«Черт бы побрал эту законодательную систему! И тут задавили ограничениями. – Аркаша ощутила, как горло перекрывает громадный ком досады. Ее зависимость от тети Оли продолжала нависать над ней, как покореженная стена здания, готового вот-вот обрушиться. – Тетя ни за что не согласится приехать сюда, а уж тем более остаться при мне. Я не смогу ни учиться в КУКУО, ни вернуться домой. Но мне... больше некуда идти».
Последняя мысль обожгла девушку не хуже жара раскаленной кочерги. Она и правда может исчезнуть. Как память людей, как живое создание, как личность.
– Чего скисла? – Гуча с неодобрением следил за тем, как со скоростью света сменяются выражения на лице Аркаши, вываливая на свет божий все потаенные страхи. – Опять на уме мысль, что все тебя покинули? Хочешь впасть в состояние «я бедненькая, несчастненькая»? – Дождавшись стыдливого кивка, скунс фыркнул. – Ты должна быть более уверенной в себе, иначе этот мир сгрызет твою сущность.
– Не знаю… – Аркаша сглотнула, – не знаю, что теперь делать.
С секунду Гуча просто молча смотрел на нее, а затем, распушив хвост, повернулся к выдувающей новый пузырь девушке.
– Простите, уважаемая, дело повышенной срочности. Я желаю стать папаней.
Девица подавилась жвачкой.
– Это не ко мне, – быстро заметила она, кашляя и ошарашено хлопая ресницами.
– Не стоит понимать превратно. – Гуча, не сдержавшись, хихикнул, но тут же вновь посерьезнел. – Я имел в виду иное. Хочу оформить попечительство.
Аркаша изумленно охнула.
– Ты о чем вообще?
– Заклинание стерло не только память тех, с кем ты когда-либо общалась, но и подчистило твое личное дело, в том числе документы на оформление опеки в пользу Ольги Захаровой. Другими словами, госпожа Захарова больше не отвечает за тебя, и сейчас ты – несовершеннолетняя, оказавшаяся в «подвисшем», так сказать, состоянии, что в магическом обществе не приветствуется в той же мере. А я, в свою очередь, всего лишь собираюсь восстановить изначальный баланс.
– То есть, собираешься... – Аркаша, волнуясь, хрустнула пальцами.
– Стать твоим попечителем, – закончил за девушку скунс тоном, которым обычно сообщают время на часах.
– Чума, – выдохнула Теньковская, все еще не веря собственным ушам.
– Бубонная, что ли? – усмехнулся зверек. Аркаша невольно улыбнулась. Похоже, Гуча больше не сердился на нее за грубость.
– Ты не обязан, – едва слышно пробормотала она.
– Аркаша, – мягко позвал Гуча. – Ты хочешь учиться в этом университете?
– А разве есть выбор?
– Хочешь или нет? Скажи мне правду.
«Правду?»
Черно-белое существо, как и Коля, ждущее от нее искренности. Как же страшно говорить вслух о том, что она действительно чувствует. Красиво завуалированная, приправленная сладостью ложь всегда безопаснее. Ведь у хорошей девочки не может быть проблем, а правда тут же загубит идеальный образ. Но кому какое дело до ее созданного образа здесь, за изнанкой обычного мира? Здесь, где твою ауру могут сожрать, а скальп с легкостью отделить от черепа? Где звери человечнее людей, а магия – суровая обыденность?
– Я не хочу быть пустым местом. Не хочу, чтобы на лицах был написан немой вопрос «кто такая Аркадия Теньковская?» Хочу занять свою нишу.
– Да как две пятки почесать, – неожиданно легкомысленно отозвался Гуча, вмиг разогнав всю гнетущую атмосферу. – Уважаемая, я готов заполнить форму.
– Но... – Аркаша шагнула вперед и замялась, совершенно не представляя, что в таких случаях следует говорить. – Но…
– Теньковская. – Маленькие бусинки глаз грозно сверкнули. – Я взрослый разумный скунс и вполне осознаю характер своих поступков, так что будь пай-девочкой и постой пару минуточек молчаливым пай-столбиком.
– Ну че? Оформим на месте? – поинтересовалась девушка с татуировкой, роясь в боковом кармане платья.
– Да, пожалуйста. Мы и так заняли слишком много вашего драгоценного времени, уважаемая.
– Не страшно. Сегодня таких занимателей моего времени было больше, чем микробов в унитазе.
– Что ж, тогда я спокоен. – Гуча полуобернулся и подмигнул Аркаше.
Ворча себе под нос что-то вроде «ненавижу жеребьевку на дежурство в день приемки» и «гадючка же ты, Ваниль», девушка наконец вытащила из кармана полупрозрачный зеленый камешек. Поднеся к губам, лизнула его, что-то шепнула, а затем сунула в ухо.
– Алле, дежурный, – прогнусавила девица мгновение спустя. – Алле, Аппаратная. Ленька, ты, что ли? Это Брунгильда. Че значит «какая Брунгильда»?! Которая на передовой за пределами Блэк-джека кидается на амбразуру, пока остальные благополучно дезертируют. Кстати о дезертирах. Куда Ваниль делась? Я ее под честное слово отсюда отпустила, чтобы она сменила Князя в Аппаратной. Чего говоришь? Сменила? А ты тогда зачем за нее? Нет, Ленька, за дежурство Немезийский не обещал никакого автомата на зачете по травкам-муравкам. Да, Ваниль тебя провела. Поздравляю, ты лошара. Стоп, куда ломанулся?! Ты ж сейчас за дежурного. Потом Александру нажалуешься, а сейчас обеспечь мне портал в библиотеку. Мне нужно телепортнуть бланк на оформление попечительства. Чего? Что за вопросы! Не тупи. Да, стоят рядом со мной. Ага, прямо сейчас и оформят. Нет, не надо меня переключать на Немезийского. С Эрнстом, говорю, не надо соединять. Без согласования. Он сказал согласовывать только по поводу тех, кто будет занимать больше одного жилого места. А у меня тут одна пятая жилого места. – Брунгильда прикрыла ладонью ухо и поинтересовалась: – С Теньковской жить будете? Лишних мест в общагах нет, так что определяйтесь.
