Текст книги "Тебе меня не получить (СИ)"
Автор книги: Катерина Снежинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Ора, придерживая бархатный кокон, снова села, но гораздо аккуратнее, никуда не спеша. Утёрла мокрое с лица, глянула на ладонь и ничего не поняла. Оглянулась на тёмную дыру, зияющую на месте окна, на легонько покачивающуюся, словно сочувственно кивающую, ветку дерева. Повернулась в другую сторону.
Владыка лежал на боку почти накрытый опрокинутым креслом и смотрел на Роен, но вряд ли её видел, потому что глаза у него были выпученные и странно белые, как у рыбы. А ещё под ним растеклась глянцево поблёскивающая лужа. И халат задрался, бесстыдно обнажая пухлое рыхлое бедро.
Фламик снова заскулил, длинно втягивая носом воздух – это он не стонал, а так дышал.
– Вы не умерли? – невесть зачем спросила Ора, запросто выпутываясь из бархатных тряпок. – Вы живы, да?
Жрец ничего не ответил, только моргнул. Взгляд у него остался таким же бессмысленным. Роен снова повертела головой и, естественно, никого нового не увидела. Было ясно как день: что надо вставать, подходить к этому страшному под креслом, опускаться на колени – прямо в лужу! – и смотреть, что же там приключилось.
Проделывать всё это не хотелось до тошноты.
– Помогите? – спросила Ора у оконного провала.
Там, в темноте, затрещав, рухнуло. Обычно так трещат подрубленные деревья, когда их сначала раскачивают, а потом роняют. Вернее, трещат не сами стволы, а ломающиеся кусты и подлесок и…
Ора мотнула головой, словно на самом деле надеясь вытряхнуть из неё чушь вместе с остатками паники, поднялась. Кресло, придавившее фламика, оказалось тяжёлым, будто из камня вырубленным, а лужа моментально промочила штаны, холодом добравшись до колен.
– Вы меня слышите? Мне надо вас положить на спину, чтобы посмотреть.
Владыка не отвечал, таращась белыми глазами, лишь сдавленно хрюкнул, когда девушка его перевернула.
На выпуклом, выступающем пузырём животе, на желтовато-белёсом, словно рыбье брюхо коже ухмылялась, сочась кровью, широкая рана.
– Всё не так плохо, – промямлила Роен, понятия не имея, плохо на самом деле или просто ужасно. Если внутренности наружу не лезут, то это, наверное, хорошо? Или они не должны лезть? – Я вас перевяжу. Меня учили. Я умею.
Перевязывать было нечем. А на том месте, где хранилось, чему её учили, гремел колокол.
Ора, едва не сорвав ногти об узлы шнуровки, стащила с себя куртку, потом рубашку, прижала ком ткани к ухмылке на жреческом пузе, молясь Матери, и Юной, и всем Шестерым разом. Привычные слова тоже куда-то пропали, потому Роен просто звала, просила о помощи, хотя сама толком не понимала, чем тут можно помочь.
– Он сам ко мне пришёл! – Голос верховного фламика, удивительно ясный и чёткий, раздался так неожиданно, что девушка едва успела визг проглотить. Но рука её, навёрное, всё-таки дрогнула, потому что старик зашипел придавленной змеёй. – Первый раз пришёл сам, понимаешь? – Роен поспешно закивала, не понимая ни слова. – Он сам предложил, сказал, что мы можем… сотрудничать. Взаимовыгодно. Сказал подумать. Я думал! Я не имел права… Мы не способны справиться с ними, их надо посадить на поводок, надеть намордник, понимаешь?
– Вы сейчас о демонах говорите? – не слишком уверенно уточнила Ора.
Чувствовала она себя странно, её знобило, как при начинающейся лихорадке, а позвоночник и вовсе оледенел, зато ладоням было тепло, почти горячо. Но посмотреть, что это там с ними такое творится, Роен не могла. Потому что тогда бы пришлось их поднять, оторвать от подмокающей рубашки, открывая ухмыляющуюся рану.
– Если б я с ним договорился, они не стали бы жрать всех подряд! – почти выкрикнул фламик и даже попытался приподняться на локтях. – Разве это плохо? Нет, ты скажи.
Мир, странно мозаичный, не совпадающий углами кусков, поехал в бок и вниз, но тут же на место вернулся, целый и кристально ясный, будто тряпочкой протёртый. И Ора сообразила, что переворачивать старика не стоило, а рубашку надо бы сложить по-другому и давить иначе. Да и крови вокруг не так, чтобы много. И нет запаха, того самого, ни с чем несравнимого – вони порванных внутренностей.
А умирающим, наверное, наплевать на собственную правоту. По крайней мере, смертный одр вряд ли располагает к самооправданиям, да ещё с такой убеждённостью.
– Ты просто не понимаешь! – вот теперь жрец голос до настоящего крика повысил.
– Да нет, почему, – пожала одним плечом Ора, давя на неприятно упругое пузо. И прислушиваясь к темноте за выбитым окном. Там по-прежнему трещало, грохотало и выло, даже вроде бы громче, чем раньше. А это вселяло надежду. – Понимаю. Демоны перестанут жрать всех подряд, а станут… кушать только избранных. Цивилизованно. В специально отведённом для этого месте.
– А виселицы вас не смущают, чистоплюи? Преступников всё равно казнят! Какая разница, как умирать?
– Не знаю, – Роен приподняла с живота Владыки рубашку, разглядывая длинную, ещё сочащуюся сукровицей, но уже подживающую царапину. Странно, но что-то такое она и ожидала увидеть. Хотя, конечно, рана, довольно глубокая и серьёзная, хоть и не смертельная, за десять минут никак не могла вот так затянуться. Но затянулась же. – Можно проверить. Позвать сюда демона или доложить о вашем гениальном плане кому следует. Вот тогда вы и оцените разницу между повешеньем и… сожранием. А потом расскажите. Поделитесь впечатлениями, основанными на личном опыте.
– Послушай, девочка, – тон жреца мгновенно стал паточно-сладким и угрожающе-добрым. Владыка даже по руке Роен погладил, а потом сжал её запястье с такой силой, какую в этом сдобном теле заподозрить было трудновато. – Ты ведь далеко не глупа и я…
– Просто мерзкий старик. Разожравшийся паук, – перебила его Ора, неторопливо выворачивая кисть из хватки фламика. – Ничего вы не сделаете ни мне, ни моему мужу. Играйте в свои игры, но нас не трогайте. Тогда и сами останетесь целым.
– Ты всерьёз думаешь, что угрожать мне – это умно? – Владыка мягко улыбнулся, потянулся, хватаясь за ножку перевёрнутого кресла. Ора села на пятки, исподлобья следя за ним и даже не пытаясь помочь ему подняться. – Я ведь на самом деле многое могу.
– Так ведь и я теперь тоже, – сообщила Роен как можно любезнее, указав подбородком на пузо фламика. – Хотите проверить мои способности? – Жрец моргнул раз, потом другой, покосился на собственный живот, стянул полы набрякшего кровью халата. И промолчал. – Ну вот и я о том же. Предлагаю оставить границы наших возможностей неисследованными. Об условиях договоримся позже. Бежать мне надо, а то у меня муж… идиот.
Странно, но Владыка кивнул, словно на самом деле соглашаясь с ней.
***
«Идиот!» – стучала под черепом навязчивая, как модная песенка, мысль. В такт сердцу, в такт шагам: «И-ди-от!».
Вслед за супругом в окно Ора прыгнуть не рискнула – высоковато всё-таки. Пришлось бежать по лестницам, путаясь в коридорах и переходах, дорогу до кабинета фламика Роен запомнила плоховато. Ей было уже плевать на скрытность, наоборот, девушка просто мечтала наткнуться на каких-нибудь стражей или даже слуг – всё равно на кого, главное, чтобы хоть кто-нибудь сумел на помощь прийти. Но дом по-прежнему оставался пугающе пустым.
И подсказать, где тут выход в проклятый всеми Шестерыми сад, было некому, так что пришлось искать дверь самой. И всё-таки она нашла, вот только створку загораживал Одинец. Он стоял, привалившись к косяку, сложив руки на груди, скрестив ноги и разве что не насвистывал, рассматривая запыхавшуюся девушку.
– Что. Ты. Тут. Делаешь? – выдавила Ора, пытаясь отдышаться.
Она даже согнулась, опершись ладонями о колени, но это помогло мало – побитые упавшими книгами рёбра и без всяких наклонов ныли.
– Вопрос в другом, – эдак задумчиво протянул лысый, занявшийся изучением собственного маникюра. – Что здесь делаешь ты?
– Отойди! – хрипло рыкнула Роен.
– Зачем? – приподнял бровь бугай.
Действительно, зачем? Чтобы пройти? Ответ казался до ужаса дурацким. Да, собственно, чем ей мог помешать призрак, пусть и кажущийся совершенно реальным? Но только даже представить, как она проламывается сквозь бывшего экзорциста, не получалось.
– Во-от, – совершенно довольный собой, кивнул Одинец. – И ты не знаешь, чего тебе там понадобилось.
– Спасти… – буркнула Роен и тут же рот захлопнула, горячо пожалев, что вообще его открыла.
– Как? Треснешь демона сковородкой? Да у тебя даже её-то нет. Ничего у тебе нет.
– Есть, – выдала Ора на чистом упрямстве.
– Что?
– Не твоё дело. Отойди!
– Нет, ну давай рассуждать логически. Не хочешь? Ладно, я сам тогда. Там есть высший демон, которого вы, суслики мои, сумели довести до белого каления. Там есть Гр… э-э… Ноэ, которого умудрилась довести до бешенства ты. Ну, и немножко демон. Ещё там есть вполне боеспособный, хоть и немой Лис. – Здоровяк поднял голову, будто прислушиваясь к чему-то, раздражённо цокнул языком. – А нет, теперь уже не очень боеспособный, когтями получил. Но кроме него там есть однорукий Олден и Барс. Но этому всё равно помирать.
– Почему? – оторопела Ора.
– Почему помирать? – уточнил Одинец, возвращаясь к разглядыванию собственных ногтей. – Наверное, потому что один раз он уже отправился в Закатное небо. В Лабиринте отправился. Правда, Шестеро решили: рановато ему – и вернули обратно. Ну, вроде как одолжили. Вообще, там занятная история была, но длинная, так что в следующий раз как-нибудь. И ведь этот же му… Прошу прощения, дурак снова туда попёрся. Ну и всё, кончилось одолженное. И у парней тоже.
– Да о чём ты говоришь? – почти проскулила Роен.
– А всё о том же. – Лысый выпрямился, набычился. – Нельзя испытывать богов. Один раз одарили и сиди тихо, не высовывайся! Потому что у тех, кто не ценит, подарки и отобрать могут!
– Какие ещё подарки? Нет, я знаю, то есть видела… Олден, у него руки не было и ещё… Он ведь родился таким, да? И Лабиринт его… исправил?
– Исправил, – Одинец фыркнул так, что шикарные усы встопорщились, как у рассерженной рыси. – Олден должен был стать самым крутым колдуном! Или как они там называются? Короче, выше нас только горы, магичим не перемагичим. Вот только малец решил, что лучше быть целым, чем крутым. Ну и отдал Лабиринту почти всё. Сейчас-то у него так, ошмётки былого. Так что, считай, здесь всё честно. Первый раз получил, второй раз полез – вертай, что было.
– Значит, и сила вернётся? – спросила Ора, пытаясь сообразить, как бы обойти Одинца.
Проталкиваться сквозь него по-прежнему мерещилось слишком диким, а дожидаться, пока он наговорится, времени не оставалось. Да и не нравился ей этот разговор. И, честно говоря, не очень-то он Роен интересовал. Об ушедшем, вернувшемся или не вернувшемся можно поговорить и потом.
– Дожидайся! – сплюнул Одинец. – То, что забрато, боги не возвращают. Хотя, может и вернут… Да какая разница-то? Ему уродом жить поперёк… – лысый явно проглотил какое-то слово, а, может, и целую фразу, – всего.
– Ну с ним понятно, а остальные что? – поинтересовалась Роен, пытаясь понезаметнее заглянуть в боковой коридор, вроде бы там тоже окно было.
Или это зеркало поблёскивало?
– Остальные! Эти за силой попёрлись, дурни малолетние. Думаешь, откуда у них это, всякие киски, птички, лисички? Много ты эльдов оборотней видала?
– Ни одного. То есть, двоих видела, Грая и Барса. А вот Лиса, кажется, нет, – не слишком задумываясь о том, что говорит, отозвалась Ора.
Если быстренько нырнуть в коридор, то можно вылезти в окно. Или стекло разбить, что ли? На выламывание рамы её вряд ли хватит.
– Ты, девка, даже не думай слинять раньше, чем мы договорим, – нахмурился призрак. – Всё равно не пущу, даже не надейся.
– Да?
– Точно тебе говорю.
С этим Роен спорить не стала, потому что знала: прав он. Непонятно откуда, но ведь знала, поэтому к коридорному окну и примеривалась.
– Ну тогда давай заканчивать побыстрее, – огрызнулась Ора. – Так что там с остальными?
– Чем они тогда расплатились говорить не стану, пусть сами рассказывают, если захотят. Хотя могла и догадаться. А теперь-то Грай за тобой потащился, они следом. Вот так-то.
– Погоди, – Роен потёрла лоб, пытаясь сгрести упорно разбегающиеся мысли в кучу. Ну или, по крайней мере, уцепить за хвост самую важную. – Подожди, подожди… Грай был в Лабиринте, значит и он… Чем он расплатился?
– Тебе-то какая разница? – хмуро проворчал бывший экзорцист.
– Чем, Одинец?
– Силой, – лысый уставился в пол, даже сапогом половицу шкрябнул. – Всего лишь силой.
– Но он же не маг! Вернее не колдун. То есть не этот… Какой силой?
– Да простой! – совершенно неожиданно вызверился призрак. – Обыкновенной! Его сейчас не только демон, котёнок забодает! Ну, это я преувеличиваю, конечно. Но с тем, что было и близко не сравнить.
– Тогда на кой же он на рогатого-то полез? – Ора зачем-то изобразила пальцами рожки – от растерянности, наверное.
– Зачем, зачем! Потому что ты тут есть. Может, ему хуже смерти, если тварюга тебя к себе заберёт? Может, без тебя ему и жизнь-то не мила? Может, ему легче собственную кровушку по капле выцедить, лишь бы с тебя волосок не упал?!
– Да почему?
– От бабы дуры! – Снова сплюнул Одинец. – И не потому, что дуры, а потому, что бабы! Сама сообразишь или нормальным языком сказать?
– Не надо нормальным. Соображу, – медленно кивнула Роен. – Кажется.
***
Соображалось плохо, даже, можно сказать, совсем никак не соображалось. На бегу вообще думать сложно, а когда надо охватить многое, да ещё жизненно важное, то ничего толком и не получается. Ещё и реальность, будто нарочно, запутывала, не давая попасть, куда нужно. Просто ли заблудиться в ночном саду пусть даже и огромного, но всё-таки очень ухоженного, вылизанного поместья? Оказалось, безумно легко.
Широкие вроде бы аллеи путали тенями, заставляя принимать фигурно выстриженные кусты за боковые дорожки, а дорожки за кусты. Живые изгороди и запутанные цветники вдруг выводили к каким-то стенам, которых тут вовсе и быть не должно, беседкам и гротам, окружённым почти первобытными зарослями. И, в конце концов, Ора вообще угодила в зелёный лабиринт. Пришлось, рыча и царапаясь до крови, проламываться прямо через путаницу веток, рискуя заработать вечное проклятие от садовников.
То удаляющиеся, то приближающиеся треск деревьев, крики и вой помогали ориентироваться, но только они на помощь и приходили: Луна, словно издеваясь, прикрылась плотными тучами, любопытно выглядывая из-за завесы самым краешком.
А соображать, даже мечась, было очень нужно. Две мысли гонялись по кругу, будто пытаясь поймать друг друга за хвост: «Что делать?» – это в глобальном, общем смысле, то есть вообще. И: «Что с этим делать?» – это про откровения Одинца, то есть о совершенно неожиданных чувствах собственного мужа к ней, к Оре в смысле.
Роен на всём ходу влетела во что-то колючее и очень запутанное, мгновенно вцепившееся тоненькими пальчиками-веточками и в волосы, и в куртку, и в штаны. Девушка с разбегу рванулась, но тут же потеряла равновесие, выставила руку, чтобы удержаться, но только повалилась, круша кусты.
Какой раз за эту проклятую ночь?
Думаться не переставало. Даже когда, жалостливо поскуливая, унизительно пятясь задом, выбиралась обратно на дорожку. Даже когда выпутывала волосы, оставляя на цепких сучках целые клоки шевелюры. Даже когда поднималась, шипя от боли в подвёрнутой щиколотке.
Правда, что ли, чувства супруга были для неожиданностью? Да нет, конечно! Уж точно не после того, как он её спасать пошёл. Нет, уж точно не после того, как он её спас, в полном согласии с законами сказок, былин и баллад. Так почему же раньше в голову не приходило, что он её… Что она ему… В общем, что он не равнодушен?
Ора остановилась – гравий напряжённо хрустнул под каблуками – прислушалась. Кажется, шум снова стал тише, отдалился, грохнуло где-то слева. Она развернулась, ринулась в проём между высокими, выше головы, стенами шпалерных роз. И завизжала, едва снова не упав: примерещилось, что статуя вывалилась из темноты и прыгает на неё. Просто девушка не сразу сообразила, что это всего лишь очередной каменный красавец, а вовсе не что-то страшное.
Дыхание перехватило так, что горло заболело, словно простуженное.
Шестеро и Один! Почему даже мысленно, про себя она не может назвать его по имени, а только эдак иронично «муж» или там «супруг»? Почему думать не может про… ну, про любовь?
Ора, пятясь, потому как и отдышавшись просто не могла повернуться к статуе спиной, отошла подальше и только когда скульптура превратилась в смутное светлое пятно за ветками, снова развернулась, побежала.
А она сама? Что он для неё? Сволочь, вломившаяся в жизнь и разнесшая её на куски? Досадная обуза, вечный раздражитель? Зарвавшийся атьер, которому во что бы то ни стало надо показать, доказать и продемонстрировать его место? Тогда почему она сейчас-то несётся неведомо куда, наплевав на всё и на себя в первую очередь, пугаясь статуй и не боясь высших демонов?
Поляна появилась сбоку неожиданно, показалось даже, что это живая стена провалилась куда-то в бездну. И сердце от испуга заколотилось под самым подбородком – примерещилось, что и Ора сейчас соскользнёт вслед за ней. Но миг, другой, а там и третий ничего не происходило, даже шум будто кляпом заткнули. Тишина полная: ни листик не шевельнётся, ни птичка голоса не подаст, только вот по-прежнему поскрипывал гравий под подошвой.
Ора длинно выдохнула, медленно разжала кулаки – когти впились в израненную мякоть ладоней почти до крови – осторожно выглянула на поляну, на которой, естественно, белели статуи. В саду фламика их вообще было много, даже слишком уж много. Только эти не изображали прекрасных обнажённых атлетов, тут были Шестеро – странно заброшенные, в потёках от сырости, заросшие неухоженным, наполовину сухим плющом. И странно живые.
Юные – Он и Она – стояли друг напротив друга, даже руками не касаясь. И всё равно было понятно, что до поцелуя, а там и до большего, всего-то один удар сердца и остался. Отец И Мать не слишком чётко белели за ними: Он чуть впереди, слегка сгорбившийся, наклонивший голову, словно готовый броситься на врага, Она позади, спокойная, почти умиротворённая и складки платья смяты странно, будто к юбке прижимались дети, которых тут не было. Мудрых Ора почти не видела, четыре статуи совсем их загораживали. А дорожка, как ни в чём не бывало, тянулась между скульптурами – ей было равно плевать и на изображение богов и на эльдов.
Роен длинно выдохнула, снова кулаки сжала – идти дальше не хотелось, робость одолела точно такая, как при спуске в крипту, даже больше. Но она всё-таки шагнула, стараясь быть тихой, незаметной.
Статуям, конечно, до неё никакого дела не было, они никак не отреагировали, что и понятно. Но у последней пары Ора остановилась, задрав голову, рассматривая лица Мудрых, а они не смотрели на девушку, только друг на друга: спокойно, даже довольно. А что им? Круг пройден и закончен, всё, что следовало, сделано, труды остались позади, дальше же только Закатное небо и отдых. А потом новый круг, где они снова будут вместе.
И вот как скульптору удалось передать такое? Но ведь удалось же.
Тут Ора осознала, что в лице Мудрого есть что-то до нелепого неправильное, не такое, как должно быть. Его щёки, изрезанные морщинами, всё равно были слишком гладкими, без шрамов. И он глядел на Мудрую чересчур уж прямо, не отворачиваясь, а Грай, даже привыкнув, станет от неё прятаться и в старости.
Роен обернулась к Матери с Отцом, к Юным, и кивнула. Всё так, всё верно. Экзорциста мальчиком никто бы не назвал, но свой Круг он ещё даже не начал и не начнёт, пока её рядом не будет. Если без неё, то так и проблуждает где-то рядом, по кромке до самого Заката. Дальше же Колесо покатится совсем без него. Но и с ней без него случится тоже, не будет ничего, а Ничего – это очень страшно.
Это он родился, чтобы спасти её или она появилась на свет, чтобы помочь вернутся ему? Впрочем, какая разница? Всё верно, всё так, как и должно быть. Нет никакой воли богов и предназначения тоже нет. Просто двое встретились и увидели друг друга. Нет, не так: Увидели – это вернее. А ведь можно не разглядеть. Можно разглядеть и пройти мимо и такое ещё страшнее, чем ничего. Потому что второго шанса не будет, Круг не пересечёт сам себя.
Ну да, они, считай, незнакомцы, между ними не протягивались нити, не взрывались солнца и не было того самого мига понимания, что без другого жизнь не мила. Они почти ничего не знают друг о друге. Она понятия не имеет, какой у него любимый цвет, что он предпочитает на обед и как злится, когда не может найти потерянное. Он не в курсе, что Ора никогда не просыпается в хорошем настроении, читая, обожает грызть орехи, и ненавидит каши.
Для того чтобы это узнать у них есть вся жизнь.
Она никогда не скажет: «Вот тогда я поняла, что люблю тебя». Он никогда не признается: «В этот миг я и влюбился в тебя». Зато у неё есть шанс на: «Без тебя было бы совсем пусто», а у него: «Без тебя я бы пропал».
Почему так получается? Интересно, знают ли сами Шестеро, отчего вот так, а не иначе?
Впрочем, это тоже совсем не важно. Они увидели друг друга, и теперь есть всего два пути: пройти мимо или попытаться остаться. Грай свой выбор сделал. А она?
Ора на цыпочках отошла подальше от статуй, снова обернулась и поклонилась, сама не понимая, зачем это делает. Просто так было тоже правильно.
***
На демона Роен наткнулась сразу же за поляной с Шестью, за ещё одной изгородью – и это не удивило, она почти ждала чего-то подобного. Потому, когда Ора едва не ткнулась носом куда-то под грудь рогатого, ни визжать, ни отпрыгивать девушка не стала, лишь шагнула назад, не боясь, а просто чтобы лучше его видеть: слишком уж большой, одним взглядом не враз обхватишь.
– Я тебя искал, – злобно рявкнул бугай.
Атьера кивнула, рассматривая демона. Потрепали его изрядно: на лбу темнела рана, залившая кровью всё лицо, один глаз совсем скрылся за вздувшейся подушкой скулой, отчего симпатичнее физиономия не стала ни на йоту. Левую руку он берёг, прижимая к груди, плечо странно дыбилось, натягивая кожу. Бок разодран, волосы склеились сосульками, но на ногах рогатый стоял твёрдо. К сожалению.
– Больше тебя защищать некому, – сообщил громила, набычившись. Видимо, молчание девушки ему не слишком понравилось. – Крысы. Слизняки.
Ора снова кивнула.
– Ты их убил? – спросила негромко.
Демон в ответ неловко пожал здоровым плечом. Такие мелочи его не слишком интересовали.
– Пойдём, Косуля, – приказал рогатый, явно даже не задумываясь о том, что у неё на этот счёт собственное мнение имеется. – Мне надо…
– Ты ведь не слышишь, что я тебе говорю, да? – уточнила Ора, получив в качестве ответа взгляд, просто-таки переполненный непониманием. – Я с тобой никуда не пойду.
– Что так? – Демон, заинтересовавшись, совсем по-собачьи голову к плечу наклонил, разве что язык не вывалил. – Или тут больше нравится? Прислуживать уроду, который своих на корм отдаёт?
– Я ему не служу.
– Значит, этим слюни подтирать станешь? – Рогатый лизнул порезы на своём предплечье, вышло у него снова совершенно по-звериному. Может, это из-за языка, противно длинного и неожиданно узкого. – Так они всё равно скоро сдохнут, если не уже.
И опять Роен кивнула, не споря.
– Я тебе теперь не к чему, – напомнила она.
– То есть? – Бугай выломил бровь, а потом глянул на её живот и тут же почти смущённо отвёл глаза. Надо же, стеснительный какой! – А, это… Всё назад вернуть можно. Родишь, сколько нужно.
– Как?
– Это ты не слышишь, что я говорю, – вполне миролюбиво рыкнул демон. – Тьемены дети Шестерых и Одного. Они мне не откажут.
– А мы чьи дети?
– А вы корм, добыча! – с места в карьер завёлся громила.
– Прости, я забыла, – покаялась Ора, смиренно потупившись. – Наверное, не слишком удобно уговаривать добычу, странно как-то. Мы вот не упрашиваем оленей на вертел залезть. И сложных комбинаций, чтобы им, понимаешь, глаза открыть, тоже не устраиваем.
– Могу и!.. – рявкнул окончательно взбешённый рогатый.
– Я в курсе, что ты можешь, – Роен даже решилась протянуть руку, положить ладонь ему на предплечье, похлопать успокаивающе. И невзначай проехаться когтями по глубоким царапинам. К её жёсткому разочарованию, демон даже не вздрогнул, видимо, собственные раны его тоже не слишком занимали. – И, честно говоря, не собираюсь спорить. Я сказала, что никуда с тобой не пойду.
– А я сказал!..
– Сейчас не пойду. Мне нужно выполнить долг до конца, – Ора, задрав рваный рукав куртки, продемонстрировала супружеский браслет. – Ты сам утверждаешь, он скоро отправится в Закатное Небо. Я обязана его проводить, иначе Шестеро могут покарать за нарушение обетов.
– Мы это уже обсуждали!
– Ну, не Шестеро, а верховный фламик.
– Этот жирный слизняк! – непередаваемым презрением хохотнул здоровяк.
– Его чары совсем не жирные. То есть не склизкие, – Роен поморщилась. Всё-таки соображать стоило бы получше. – В общем, даже руку терять я не собираюсь.
– Можно и!..
– Можно всё, – снова согласилась Ора. – И, между прочим, предложение твоё я уже приняла, помнишь?
– Ты дашь мне договорить, женщина? – вызверился рогатый.
– Нет, если ты не можешь сказать ничего ценного. Привыкайте, повелитель, – Роен даже изобразила нечто вроде реверанса, – Если желаете стать корнем рода. Или как у вас там? Крови? В общем, это сейчас неважно, – Атьера подняла руку, останавливая рогатого, который явно собрался снова рот открыть. – Главное, что от своих слов я отказываться не собираюсь. Нужна тебе – получишь. Но на моих условиях.
– Каких? – недовольно буркнул громила.
– Пока первое: я к тебе приду сама, проводив своего мужа. Остальные оговорим позднее. Теперь вопрос, как мне попасть в Лабиринт? Фламик может проход открыть? – Теперь уж кивнул демон, хоть и сделал это с неохотой. – Прекрасно, а там ты меня сам отыщешь. Договорились?
– У тебя два ваших дня, – процедил рогатый, очень неприятно щурясь. – Если не явишься, пеняй на себя. Последствия тебе не понравятся. Я перестану быть добрым.
– Нисколько не сомневаюсь. И я приду, слово Роен. К тому же здесь мне делать теперь действительно больше нечего, – спохватилась Ора, отвернувшись.
Ей и всхлипнуть удалось, хотя в горле и носу было сухо, как в книжном шкафу, даже, вроде пылью попахивало.
– Не реви, – пробормотал демон, и тон его очень походил на смущённый, – не о чем. Тебе будет только лучше. Я докажу.
Ора в очередной раз кивнула. И даже сумела удержать при себе: «Мне будет лучше, когда ты, наконец, уберешься!»
Глава 16
В комнате было очень душно, за день солнце успело прокалить спальню не хуже иной печки даже через наглухо закрытые ставни. А ещё сильно пахло лекарственными снадобьями, и от этого аромата казалось, что нос забит травяной трухой. Плошки с жиром, в котором плавали горящие фитили, комфорта не добавляли, но орденский лекарь категорически запретил открывать окна, да Ора бы и не решилась – от яркого света Лис начинал метаться, порываясь то ли бежать куда-то, то ли дать кому-то по физиономии.
К сожалению, рыжий фламик был единственным, кто хоть какие-то признаки жизни подавал. Роен то и дело обтирала экзорцистов уксусом и делала она это не столько для того, чтобы им полегче стало, сколько убеждаясь: они всё ещё дышат. Но всё равно то и дело мерещилось, что вот он, настал-таки конец не для одного, так для другого. Она хваталась за перо, подносила его к обметанным лихорадкой губам, и на миг становилось легче. Но только на миг.
Страх за Грая, скручивающий внутренности в колючий узел, мешался со жгучим, выжимающим слёзы стыдом. Ведь она даже не задумывалась, что там случилось с тремя остальными. Да что там не задумывалась! Слушать не желала, когда Одинец пытался рассказать.
А теперь вот это: комната, ставшая тесной от четырёх кроватей, полумрак, подсвеченный оранжево-красным светом плошек, жара, духота, запах лекарств, горящего жира и беды. И не проходящий, ни на секунду не отпускающий страх, что вот-вот всё кончится, не успеет она. А ещё мерзкая, сосущая тошнотой мыслишка, от которой никак не удавалось отделаться: с ней-то что тогда будет?
Ора откинула со лба мокрые, липнущие к щекам волосы, оттянула ворот рубашки, подула, пытаясь хоть немного охладить преющую кожу, хлебнула степлившейся воды прямо из миски, в которой губку мочила – ничего не помогло, всё равно было гадко, мерзко и дико страшно.
– Сколько времени? – спросила девушка у стены.
– С тех пор, как ты в последний раз интересовалась, прошло десять минут, – буркнул из угла Одинец.
Это значит сколько? Впрочем, не важно. Главное, сколько осталось до полуночи, потому что Владыка, чтоб его демоны отлюбили, мог открыть ход в Лабиринт только в двенадцать ночи ни раньше, ни позже. А до этого ещё ждать и ждать: часа полтора, если не больше.
– Ты точно решила? – проворчал бывший экзорцист, дергая себя за ус с таким энтузиазмом, словно хотел его выдрать. – Может, ещё подумаем?
– О чём? – раздражённо огрызнулась Ора. – Сам всё видишь, раны мы затянули. – На самом деле, лечила-то она, обмирая от собственных возможностей. Орденский же лекарь больше со стороны наблюдал, да советы давал. В основном совершенно бестолковые, потому что и сам не понимал, как это у Роен выходит. – Только не очень это помогло.
– Ну, подождём ещё денёк, – не слишком уверенно предложил лысый призрак.
– Они умирают, Одинец. Другого выхода просто нет, – с уверенностью, которой она даже и близко не чувствовала, отрезала Ора.
Сначала всё было очень просто. Когда она приняла решение, то всё казалось настолько очевидным и единственно правильным, что и тени нерешительности не возникло, никаких колебаний, ни капельки сомнений – только так и верно, а на этом точка! Но чем дальше тянулся этот жаркий бесконечный день, тем становилось хуже. Страх за себя любимую разъедал, как кислотой: что же с ней-то будет в конце концов?
– Может, ты мне всё же разобьяснишь, что делать собралась? – медведем шевельнулся в своём углу Одинец и почему-то только в этот момент Ора заметила, что тени он не отбрасывает.
Хотя, наверное, для призраков это нормально.
– Нет, не объясню.
– Мне ж жуть как любопытно!
– Даже от любопытства второй раз не помрёшь.
– Злая ты, ну и ладно. Только почему Лабиринт-то? Мало парни от него получили, что ли?
– Получили-то как раз мало, – кивнула Роен. Отжала губку, осторожно протирая шрамы Грая. У того даже ресницы не дрогнули, а ей так хотелось, чтобы он открыл глаза! Потому что тогда бы всё решилось без неё и страшного делать не пришлось. – В Лабиринте нет времени, там они не умрут. Ну или, по крайней мере, у меня будет больше… У меня будет больше времени.
– Уверена? – со скепсисом, которого могло бы и поменьше быть, поинтересовался Одинец.
