Текст книги "Янтарин"

Автор книги: Катерина Шишканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Янтарин прикрыл глаза, огонь в зрачках пыхнул мрачным зеленоватым светом.

– Поч-щему он никому нич-щего не передал? Я же с-совс-сем близко. Мог бы предупредить, морда с-собачья.

– Он отшельник. Я вообще удивляюсь, как он столько лет на одном месте остаётся, если вспомнить, что он в розыске.

– А я удивляюс-сь, что ты ещ-щё не хвас-стаеш-шься, как припряг его к ч-щему-нибудь общ-щественно-полез-сному. Ну ж-ше, ч-щеловеч-щес-ский наёмник? В прош-шлом у тебя отлич-щно получ-щалос-сь управлять ч-щужими пос-ступками.

Гельхен невесело ухмыльнулся. В прошлом у него много что получалось.

– Он сам изъявил желание навестить добрых знакомых.

– Ну да. А заодно с-собрать вмес-сте вс-сю с-старую гвардию. Хотя вряд ли удас-стс-ся – Ферекрус-с не откликнитс-ся по… хе-хе… техничес-ским прич-щинам, Лиам оборотней на дух не перенос-сит, а Родомир с-слиш-шком глубоко ушёл в с-себя и чхать на вс-сех нас-с хотел. Правда, вс-сегда ес-сть Лейм. Эта бунтарка обожает выс-ступать против режима. К тому же они добрые знакомые. Практичес-ски родня.

Гельхен его не слушал.

– Думаю, подопечные Серха были первой волной, что напали на принца Диметрия. Я в это время находился в Говерле. У меня уши от колокольного плача позалаживало в тот вечер… Набрался браги, чтоб выбить звон из головы, подрался с несколькими дураками, даже вспоминать противно.

Янтарин открыл глаза, глянул на привалившегося к боку человека и взгляд его опять потеплел, избавился от трупного холодного блеска.

– До с-сих пор переживаеш-шь, – он не спрашивал, он утверждал.

– Кой только леший их туда понёс, вечно Диметрий нарывается. Дурак самоуверенный, полез в самое пекло. Будто мало ему было получить метку от Мортемира, так сам в пасть бежит.

– И ч-што? С-сколько уже лет прош-шло, ничего же не с-случилос-сь.

– Это-то больше всего и настораживает. Мальчишка тогда здорово подставился, а ему до сих пор не предъявили счёт… словно берегут для чего-то.

– Ты с-слиш-шком заботиш-шьс-ся о людях. Человечес-ское племя куда более живуче, чем хотя бы наш-ше. Пос-смотри на драконов – за десять лет, что у нас-с нет феникс-сов и алтаря, мы почти вымерли. А люди отдали пос-следнюю чес-сть Фионе, перес-ступили и пош-шли жить дальш-ше.

– Да. Помнится, Мортемир любил сравнивать людей с тараканами.

– А с-себя с богами. Это нич-щего не з-сначит.

– Кроме того, что и богов он не любит.

– Он никого не любит. Даже с-себя. Брос-сь, Феникс-с, мальчиш-шка с-сам жертва. Эта злобная з-смея не ос-ставит безнаказанным тот факт, что его с-смог покромс-сать какой-то жалкий с-смертный.

– Да уж. А эта дурочка ещё и восхищается.

– Она и тобой вос-схищаетс-ся, хотя, на мой взгляд, за пос-следние лет дес-сять ничего героического ты не с-соверш-шал. Хотя бы с-сейчас-с. Почему ты вс-сё ещ-щё з-сдес-сь?

Гельхен зажмурился, вызывая в памяти образ исхудалой драконихи, клубком свернувшейся в тёмном душном загоне. Рёбра чуть шкуру не прорывают, дыхание слишком быстрое для дракона – не может как следует вздохнуть, надышаться. И свист. Едва уловимый, раздражающий ухо только животных или нелюдей. В лёгких? Или всё же в повреждённом горле?

– В Нерререне тоже не всё гладко. Центральный могильник вскрыт.

– Страж?

– Жива, нездорова, но выздоравливает.

– А с-столица?

– Думаю, большая часть сгорела – там похозяйничал Оникс.

– Нерререн, Нерререн, – Янтарин задумчиво шевелил губами. – Это не там пропис-сан наречённый наш-шей буйной крош-шки?

– Архэлл, да. Славный юноша. Его ребята, кстати, спасли нашего дракона.

– Нужно не з-сабыть с-сказать ему с-спас-сибо при вс-стрече.

– Нужно отвезти туда принцессу. Вряд ли её будут искать в разгромленной стране, да ещё и зная, что туда вместо неё отправили её близнеца.

– З-саодно и с-с жениш-шком познакомитс-ся получш-ше, – ехидно хрюкнул дракон.

– Заткнись, – тихо попросил наёмник, заложил руки за голову и удобней умостился у драконьего бока. Задрал голову к ночному небу и долго всматривался в звёздные узоры, пока череда мутных видений не заплясала перед золотистыми глазами.

…Рыжий принц скрестил на груди руки и отрицательно покачал головой. Зеленоглазый отложил лютню, тряхнул шапкой каштановых волос и недобро сощурился.

– Я уже, кажется, говорил, что не в восторге от этой идеи, – процедил он. – Мои люди не покажут врагу спины и не оставят родные земли без охраны.

– А я не в восторге от идеи торчать здесь. Тем более, когда с севера приближается подозрительный табун кентавров. Мы с ними уже сто лет не в ладах. Вы – тоже, так чего ждать? Эта тварь улетела на восток к горам. Там моя сестра и, между прочим, твоя нареченная.

– От твоей сестрёнки я, кстати, тоже не в восторге.

– Угу, у вас это взаимно, – принц лукаво усмехнулся, глядя, как темнеет лицо собеседника.

Не взаимно. Да и Фелль скорее просто бесится, что выбора не дали. Ну и дураки – оба дикари, парочка – просто загляденье вырисовывается, лишь бы страну потом не разгромили. Хотя, именно поэтому друг другу и не подходят.

– Значит так, мои ребята работу выполнили – меня к вам доставили, а вот держать под замком они обещались именно мою сестрёнку, так что, уж извини, будем прощаться.

Юноша развернулся и вышел из палатки. Предводитель нерреренцев мрачно сопел ему вслед.

– Ваше Высочество!

С противоположной стороны в шатёр ворвался тот самый заросший тип, который напоминал молодому нерреренцу сторожевого овчара и медведя в одном лице.

– Вы разминулись, – он лениво указал на выход. Хольт взглянул в поскучневшее лицо эльфийского принца. Тот вопросительно поднял брови. Странно, обычно "величеством" он величал только своего рыжего принца, Архэлла же предпочитал окликать на "малец", "пацан" и "эй". – Что ещё?

– Как вы смотрите на то, чтоб одолжить нам свою дракониху?

Брови-дуги поползли на лоб.

– Извините?

Командир янтарного отряда ничуть не смутился ни ядовитому тону, ни сверкнувшим тиной глазам.

– Матильда. Она всё же дракониха, пусть и раненая. Думаю, на один перелёт до Говерлы её должно хватить.

– Возможно, но она слишком слаба и таскать на себе ваши туши…

– Только принц Феликс, – мгновенно среагировал Хольт и, увидев, как презрительно скривились тонкие мальчишеские губы, быстро зачастил, – это не побег, вы его не знаете, если парень зажёгся найти сестру, поверьте – именно этим он и займётся, а погибать за чужую страну в стычке с какими-то конями я ему всё равно не позволю.

Архэлл скрипнул зубами. Драться с кентаврами он бы принцу тоже не дал – ещё чего не хватало – мальчишку под копыта бросать! Но отпустить его в мир с тем, чтобы обнаружить там эту строптивую девицу, его сестру, это уже перебор. С этой девкой даже придворный вампир справиться не в силах, дай боги и некроманту поперёк горла встанет.

– Что ж, я постараюсь её уговорить.

– Стоять, паршивка!

Гельхен открыл один глаз, полюбовался яркой картинкой "невинная дева в пасти дракона", сонно улыбнулся и вернулся к прерванному сну.

– Хе-хе, я же говорил – не поможет, – самодовольно прошамкал ящер, выплёвывая обмусоленную жертву.

– П-придурок, – сплюнула Фелль. Встала и пошатываясь пошла вниз по склону.

– Куда?

Дракон задумчиво прижал лапой широкую штанину, девчонка дёрнулась, обернулась и плюнула в нахальную морду огнём. Сжала и разжала обожжённую ладонь. Дракон скосил глаза на подплавленую чешую.

– Ты слишком уверено ухмыляешься, детка, – Гельхен вновь открыл глаза. Дракон и принцесса замерли друг против друга. Она всё ещё сжимала кулачонки, он пытливо щурил пылающие золотые глаза. – Сама догадалась или мама рассказывала о моей уязвимости?

– Книги умные читала.

– О… и кто тот идиот, чьи рукописи попались тебе на глаза?

Костяшки пальцев побледнели.

– Просто отпусти меня, я всего лишь хочу умыться.

– Но там василиск.

– Дохлый. Твоими стараниями.

– Дурёха. Это здоровенная змеюка, порванная моими стараниями Не кажется ли тебе, что это не та картина, которой пристало любоваться юным леди?

– Юным леди не пристало лазить с заспанными рожами, – Гельхен потянулся до хруста в костях, прошёл к взъерошенной принцессе и уволок её за собой к ручью.

– Спасибо, – тихо шепнула девушка, брызгая в лицо холодной водой.

Гельхен невольно залюбовался. Всего три дня рядом с Янтарином, а прогресс уже на лицо: глаза, раньше медовые, теперь потемнели до бледно-малинового. Ещё чуть-чуть и станут цвета лавы в разломе вулкана. Как у Фионы. Как у всех воинов-фениксов.

КАК он мог проморгать это чудо? Это сокровище? КАК он мог не заметить, что отпущенная под его защиту девочка – дочка Иволги? У неё те же губы – чуть припухшие от вечных покусываний, чуть кривящиеся от затаённой дерзкой улыбки. Те же покатые плечи – такие же хрупкие, такие же сильные, вечно трясущиеся от малейшего сквозняка и вечно несущие на себе ношу о памяти всего клана. Тот же взгляд – открытый, чуть удивлённый, дерзкий и доверчивый одновременно; и такой же обозлённый, такой же… недетский. Даже привычка слегка задирать нос при разговоре, чтоб лучше видеть собеседника из-под лохмы вечно обсмаленых огнём волос, такая же. А он и забыл. Только теперь, глядя на живую почти копию любимой женщины, понял, как же он скучал за всеми этими маленькими деталями.

И всё же Фионой она не была: вздёрнутый нос в веснушках, дерзкий разлёт бровей, слишком независимый характер и это убийственное, просто не идущее ни в какие ворота хулиганство! Не глядя на внешнее сходство, Фиона и Фелиша были двумя разными людьми и это вносило в душу Гельхена невыразимую тоску и смятение.

Принцесса подняла глаза на молчаливого наёмника.

– Что-то не так?

– В следующий раз сама будешь разбираться со своими проблемами. И мой тебе совет – не заедайся с Янтарином. Всё же теперь вы с ним, хочешь того или нет, связаны.

Фелиша надулась, но промолчала. Гельхен нахмурился, но сделал вид, что поверил.

– Знаешь легенду о первом драконе?

Она оторвалась от своего заспанного отражения и удивлённо взглянула на замершего над ней мужчину. Он на неё не смотрел – тоже следил за рябью на воде.

– Тот, что охранял мировое дерево и из чьего яйца целый мир вылупился?

Гельхен хмыкнул.

– Нет. Тот, что был родным братом огненного бога. Неужели твоя мать никогда…

– Нет.

– Кхм, ну ладно… – он удивлённо выгнул брови, но тут же пришёл в себя. Присел рядом с принцессой и принялся чертить на мокром песке палкой шипастый драконий гребень. – Был такой себе дракон, Пламень. Был ли он первым неизвестно. И вряд ли он действительно был родным братом этого бога, но…

– Но?..

– Но между этими двумя была какая-то невероятная связь. Они были первыми, кто смог понимать друг друга. И они же научили первых фениксов этому чуду. С тех пор прошли многие века, теперь эта история звучит совсем иначе. И всё же…

– Зачем ты мне всё это рассказываешь?

– Когда дракон умирал, его бессмертный друг пообещал, что это чудо общения не прекратится.

Фелиша закусила губу.

– Ты тоже с ним разговариваешь.

– Ну, это совсем другое. Как ты уже заметила – у меня талант к общению с не людьми. А вот ты свой дар профукиваешь впустую. О чём вы сейчас скублись?

Девчонка медленно заливалась краской.

– Ну же?

– Он… он сказал, что я такая же упрямая, как и мама.

Сердце ухнуло вниз. Да, упрямство – ещё одна яркая черта обеих. Не он один их сравнивает.

– И что такого, если ты действительно такая?

– Что?

– Я имею в виду, он знает её, как никто другой, возможно, он имеет право судить.

Кулачок ткнулся в нарисованного на песке дракона, взметнув фонтанчик песка.

– ОН имеет меньше всего прав!

– Почему? Потому что твоя мать погибла из-за него?

Фелиша скрипнула зубами.

– Брось, принцесса. Лучше подумай о том, что он единственный, кто сможет рассказать тебе о ней. Кажется, с отцом ты не слишком ладишь. И ещё…

Он молча раздвинул ветки малинника. Дракон ворошил рылом прогоревшее кострище, потом вывернул туда содержимое принесённой наёмником сумки – десяток картофелин – и, невнятно что-то бормоча, принялся осторожно дуть на угли, мгновенно раскалившиеся до пылающе-оранжевого.

– Между прочим, мне эта скотина в жизни ничего не готовила, – тихо сказал он. – Впрочем, пару раз пыталась отравить.

Фелиша фыркнула, но Гельхен успел заметить, как она прикусила нижнюю губу. Покаянно… и в то же время упрямо…

…действительно, в мамочку…

– Через пять минут вылет. Мы отправляемся в Нерререн.

Фелиша перестала колупать полусырой картофель и удивлённо взглянула на Гельхена. Тот молча чистил меч. И никуда не спешил.

– Пожалуй, у нас ещё есть минут пятнадцать, – заметила она.

– У вас их нет, – наёмник наконец-то отложил оружие и в упор посмотрел на принцессу. – Вы отправляетесь в Нерререн. Я остаюсь здесь.

– Почему?

– Потому что так надо. Свою работу я выполнил. Осталось доставить тебя жениху, да побыстрее, а это уже его работа.

Дракон приглашающе выгнул шею.

– Что? – Фелиша отскочила от ящера, возмущённо пнула отложенный меч. – Нет! Я хочу…

– А я хочу, – Гельхен невозмутимо сгрёб девчонку в охапку, нацепил свой плащ и закинул на драконью спину, – чтоб ты прекратила мутить воду. Не забыла ещё, что я наёмник? Мне заплатили за твою безопасность.

– Тебе заплатили за то, чтоб ты доставил меня к брату.

– Ты туда и отправляешься. Феликс уже переживает, вот ты его и успокоишь. Янтарь, лети быстрее, молодой принц решил вернуться домой, нужно успеть его перехватить. Нечего ему сейчас по Янтарному краю ошиваться – Мортемир совсем озверел, раз поднял из могилы фениксов.

– Надеюсь, это единственные нелюди, на которых он нашёл управу, – тихонько проворчал дракон.

Продуктовая сумка упала Фелише в руки.

– Здесь вяленая оленина. Не кукся, твоё высочество, перелёт займёт сутки-двое и отвлекаться на еду никто не собирается.

– А как же?..

– Не переживай, принцесса, – дракон сощурил хитрые глаза. – Вы ещё увидитесь. От таких, как Феникс, так просто не отделываются. К тому же твоя семья по-прежнему должна ему денег.

Гельхен что-то прошипел, вытащил из своей сумки пеньковую верёвку и соорудил петлю на шее дракона. Янтарин покосился на сомнительное украшение, хмыкнул, но промолчал. Второй конец тоже украсила скользящая петля.

– Вот, всунь ногу, – приказал он. Фелиша чуть отодвинулась и подозрительно уставилась на болтающуюся в руках наёмника петлю.

– С чего бы это? Может лучше узду?

– Угу, которую я перепалю уже на втором вздохе, – ухмыльнулся дракон. Суй давай, а то и потеряться недолго.

– Руку удобней.

– Можешь без неё остаться, – честно предупредил Янтарин, оскаливаясь в хищной улыбке.

– А если я себе ногу выверну?

– Уж лучше так, чем расплывчатая клякса на земле. Драконы быстро летают, а в небе не всегда безопасно, вывалишься ещё ненароком. И потом: вывернуть ногу – это ещё баба надвое сказала, а вот руки точно не досчитаешься.

– Но я… а ты…

Гельхен отступил на шаг, качая головой. Дракон крякнул, подождал пока девчонка справится с верёвкой, выгнулся дугой и взмыл в небеса.

– Не пори горячку, Фелишия, – крылья хлопнули над головой, разрывая облако. – Я же говорил, что он чудовище. Такие не меняются.

Фелль открыла сумку. Достала обмотанный ветошью свёрток. Развернула тряпицу. Зажмурилась от радужных переливов витого рога. И когда только успел подобрать?

– А я говорила, что мне всё равно, кто он…

…Солнце ударило по глазам. Принцесса недовольно заворочалась, вытерла вызванные ветром и блеском чешуи слёзы.

– Знаешь, вот что странно – я никогда не плакала, – дракон повернул точёную морду к девчонке. За несколько часов пути она не произнесла ни слова – куталась в подаренный Гельхеном плащ и привычно тряслась от холода: фениксы вообще плохо переносят морозы, даже укутанные по самые брови будут звенеть словно сосульки, – думала, что для этого нужен особенный повод, – Фелиша поёжилась, вспоминая погребальный костёр и жжение в сухих глазах. Дракон тоже вздрогнул – влажная от слёз ладонь опустилась на едва зарубцевавшуюся от клыков Оникса рану. И тут же в голове замелькали клочки видений: погребальный костёр, два одинаковых лица в отражении зеркала с треснувшей рамой, мальчишка с золотыми глазами и огненной птицей на плече, слишком серьёзный для подростка, слишком расслабленный для сжимающего в руке меч, десятки драконов в небе, одновременно выдувающих огненные струи, приветствующие новую королевскую всадницу, горящая библиотека, сотни бабочек вокруг медноволосой огненноглазой девушки… Из-за них она и сорвалась тогда с дерева…

– Что это было?

Дракон сморгнул поток информации, разрывая связь. Сам на миг запутался, где своё, где чужое. Хотя, уже нет – чужого больше не было. Хрипло крякнул, резанув слух всаднице, ещё не слышавшей истинного голоса своего дракона.

– Добро пож-шаловать ко мне в голову, вс-садниц-са, – усмехнулся он и стрелой понёсся к земле. Впервые принцесса услышала настоящий голос дракона.

9. МАТИЛЬДА

Фелиша осмотрелась, недоумённо подбила ногой пожухлую листву, сплошным ковром устлавшую землю. Вокруг громоздились раскуроченные склепы, разрытые могилы скалились гнилыми досками вскрытых гробов.

– Где это мы?

Дракон слегка округлил глаза. Зрачок вытянулся и настороженно сверкнул охряным.

– Раз-све не видно – на кладбище, – буркнул он.

– На разгромленном кладбище, – дополнила принцесса. Подошла к треснутой надгробной плите, провела пальцем по надписи. – Мне кажется, я уже была здесь прежде.

– Надеюс-сь, нет. Это капище охраняют наяды, а они не оч-щень любят тех, кто вламываетс-ся в их владения.

– Наяды, – Фелиша прошлась ладонью по растресканой плите. – Такое ощущение, что здесь ни то что наяд, ни одного покойника не осталось.

– Не нравитс-ся мне это, – дракон скребнул лапой сухую землю. – З-сдесь должна была с-стоять мощная з-сащита. Наяды всегда были жуткими перес-страховщ-щицами. А тут такое ощущение, будто…

– …сняли сами?

Фелиша сама не поняла, как очутилась за драконом, мгновенно растопырившим крылья и хищно изогнувшим шею. Только когда чешуя налилась внутренним золотом, принцесса сообразила, от кого принимает защиту.

– П-сс, Лиам, ты?

Багульник на краю кладбища едва заметно затрясся, сухо кашлянул. Наяда так и не показалась. Только тихонько застонала.

– Так и знала, что ещё свижусь с тобой, Янтарин, надоедливая ты ящерица, – прожурчала она, когда дракон потянулся к зарослям и осторожно раздвинул их мордой. Наяда сидела, облокотившись о заросший мхом валун. Её поразительные волосы растеклись по плечам, медленно просачиваясь в землю родниковой водой. Чуть раскосые глаза подёрнулись туманом. Руки она чинно сложила на животе… Нет, прикрыла ладонями по рукоять ушедший в живот кинжал. В солнечном свете она ещё меньше походила на человека – полупрозрачная, будто из воды состоящая. Хотя, так оно и было. И всё же раньше она лучше контролировала собственную плоть.

– Этот стервятник всё же нашёл способ вскрыть могилы. Спустил на нас того чёртового дракона, не в обиду тебе, Янтарин, будет сказано, а пока мы пытались от него избавиться, какая-то мелкая пакость сломала защиту; они… они принесли в жертву одну из нас. Я же говорила Фениксу, что мы не воины.

– З-сахоронения полукровок?

– Да. Я даже не думала, что можно найти на них управу. Они же не принадлежат ни одной расе, ни одной вере.

– А я з-снаю одного идиота, который тож-ше не принадлеж-шит ни одной рас-се и теперь уже ни во что не верит. У Оникс-са был обломок янтарного амулета?

– У нас не было времени приглядываться, – нахмурилась Лиам. – Эта тварь угробила половину моих девочек раньше, чем мы вообще поняли, в чём дело. Но вообще-то, да – я сунулась к нему, а гадина шарахнула чем-то янтарным, так что я чуть на молекулы не растеклась.

Наяда скользнула взглядом по Фелише, высунувшейся из-за дракона, улыбнулась.

– О, маленький феникс тоже с тобой. Очень мило. Всю жизнь мечтала отправиться в Западные Воды на руках огненного народца.

– Брос-сь, Лиам, – дракон осторожно ткнулся носом в руки наяды, недовольно засопел, когда алая вода потекла сквозь судорожно сжавшиеся пальцы. – Ты же обещала с-спляс-сать на моём погребальном кос-стре. Нечего отлынивать.

Фелиша повернулась к дракону.

– Ты можешь что-то сделать?

– Нет. Она же из воды. Ес-сли я дыхну, она прос-сто превратитс-ся в пар.

– Не стоит за меня переживать, девочка, – Лиам плотнее прижала руки к животу. – Иволга была такой же – заботилась не о тех, о ком нужно: переживала за Феникса, когда этот дурень выпихнул её в Говерлу замуж, хотела найти тело Ферекрусу, хотя этой бестолочи нужна разве что новая голова. Даже меня жалела, дурочка – думала, что я жутко страдаю по поводу вымирания моего вида. И за спасение Янтарина заплатила двумя жизнями – своей и твоей. Не бери с неё пример, иногда нужно помнить только о себе.

Фелиша опустилась рядом с умирающей на колени.

– Я не понимаю, вы сказали… Иволга?

– Ну, вряд ли ты её знаешь под этим именем. Феникс королева Фиона звучит слишком вычурно и длинно. А наши не любят разводить церемонии, – Лиам перевела взгляд на дракона, – Янтарь, будь добр, ты бы не мог перенести меня ближе к реке? Не хочу бросать девочек, но должен же кто-то замолвить за них словечко в загробном мире.

Фелиша оглядела кладбище – там и здесь земля темнела расплескавшейся водой – всё, что осталось от поверженных наяд. И Лиам едва сдерживалась, чтоб самой не растечься родниковой водой и не оросить собой кладбищенскую землю.

Наяда что-то прошептала.

– Ась?

– Я не с тобой говорю, змея позорная. – Лиам с возмущением отбила сунувшуюся к ней морду. Фелиша вопросительно подняла брови. – Именно, детка. Подойди. – Наяда сняла свой венец. – Эта игрушка может перейти только от королевы к королеве. Или принцессе. Не хочу, чтоб он растёкся водой после моего ухода.

Не зная что сказать, Фелиша просто стиснула подарок в руках, чувствуя, как пульсирует чужая магия, не желая смиряться с новой хозяйкой.

Речка затерялась в кувшинках и лилиях. Наяда судорожно вздохнула, когда вода обвилась вокруг её лодыжек, скользнула слабеющей ладонью по драконьей морде, на секунду приникла к раздувающимся ноздрям, чмокнула чешую и тут же оттолкнула дракона. Ни улыбнулась, ни заплакала, даже рукой на прощание не махнула – просто без всплеска ушла в реку. Вода всколыхнулась, на миг замерла и частой рябью понеслась к затерявшемуся в папоротнике берегу, отдавая последнюю дань своей повелительнице.

– Значит, Иволга…

– С-слушай, ну подумай хорош-шенько с-своей рыжей головой, – Янтарин слишком сильно хлопнул крыльями, прибавляя скорость, словно желая улететь от неприятного разговора, – ты же не с-считаешь в с-самом деле, что птичка Гельхена и твой брат с-совершенно с-случайно нос-сят одинаковые имена?

– Ну, это необычно, но именам свойственно повторяться.

Дракон помолчал.

– Она была такой же юной, когда её отец выз-свал Гельхена, чтоб вывес-сти с-свою дочь за пределы нес-спокойного гос-сударс-ства – это были с-смутные времена, вампиры, нападали чуть ли не каждую неделю, нас-селение с-страны, и без того не с-слишком многочис-сленное, за каких-то четыре мес-сяца с-сократилос-сь наполовину. План был прос-ст – защитить нас-следную принцес-с-су и на какое-то время затерятьс-ся с-с ней где-нибудь у с-сос-седей. Думаю, ты з-снаешь, что с-случилос-сь с-с твоим племенем.

– Ночью взорвался вулкан, – тихо прошептала Фелиша.

– Да. Не з-снаю, как Феникс-с рас-с-сказал об этом твоей матери и как она вс-сё это пережила. Если чес-стно, даже не з-снаю, как он с-сам с-смог это пережить, он долго винил с-себя в гибели целого племени. Впрочем, ему прис-суще винить с-себя в том, в чём он не виноват.

– Ты о чём?

– О многом, – туманно изрёк Янтарин. – Потом они наш-шли меня – Феникс-с привёл Фиону, чтобы её род не утратил с-связь с-с драконами. И потом это была единс-ственная возможнос-сть хоть как-то привес-сти её в порядок. Дальше всё банально – эта глупыш-шка влюбилас-сь, напридумывала с-себе невес-сть знамо чего, и тогда Феникс-с решил, что хорошенького понемножку, и вообще она уже пришла в чувс-ство, поэтому хватит тут прохлаждатьс-ся, нашёл подходящего с-супруга, обо всём договорилс-ся и… ну, дальш-ше ты тоже вроде в курс-се.

– Значит, он её не любил?

– Фелишия, детка, ты з-снаешь, как у Гельхена появилс-ся феникс-с?

– Он его подбитого нашёл.

– Угу, это он так говорит. Вернее, да, Феликс-су переломали крылья, с-с тех пор он не сс-лишком любит летать, но вообще-то птица и так его ис-скала. Феникс-сов-птиц тогда тоже почти всех выбили и они ис-скали защиты. Нашёл только один. Видишь ли, когда кому-то из нас гроз-сит опас-снос-сть, мы с-стараемся с-ббитьс-ся в с-стаи и защититьс-ся. Но ес-сли нас ос-стаётс-ся с-слишком мало и никакая с-стая уже не с-спас-сёт, с-срабатывает другой инс-стинкт – мы ищем близких по крови, тех, кто с-сможет нас защитить.

Фелиша фыркнула.

– Ничего родственного между Филей и Гельхеном я не заметила – у одного крылья, у второго обгрызенный кинжал. Совершенно разные.

– О, это с-старо, как мир. Дело з-сдесь не во внешнем с-сходс-стве – я когда-то тоже ис-скал помощи и с-совсем не у с-стаи – почти вс-сех драконов тогда выбили, ос-ставалас-сь небольшая колония, мы тогда с-слеталис-сь с-со вс-сего континента к единс-ственному, кто мог нас-с защитить, и драконом он не являлс-ся.

– Кто это?

– Ты его, к с-сожалению, не з-снаешь, – сухо обронил дракон. – Гельхен лишь бледное подобие. Так вот, с-сила, которая влечёт нас-с к с-сущес-ствам пус-сть и заведомо с-слабее нас-с с-самих – это не прос-сто заболевший инс-стинкт с-самос-сохранения, это с-сила непреодолимая, как… хм… земное притяжение – с-сколько не махай крыльями, а с-стоит на минутку отвлечься и привет, жёс-сткая пос-садка. Так и здесь – ес-сли тебе грозит с-смерть и помочь некому, с-судьба обязательно с-сплетёт дорожки с-с Защитником, как бы ты не с-старался увильнуть.

– Гельхен был Защитником мамы?

– Не с-совсем это точное слово – Защитник, с-скорее хранитель или нечто подобное. Он… – Янтарин шевелил губами, подбирая правильные слова, – он с-считал, что чувс-ства его с-спутницы с-спуталис-сь; с-столько всего навалилос-сь – с-смерть племени, с-семьи, а она одна в чужой земле, в компании с-с молодым человеком, который уже не раз доказал, что умеет держать в руках меч. Кто же тут ус-стоит?

– В смысле он ей не поверил?

– Поверил, конечно, что ж он, с-совсем дурак, чтоб очевидного не видеть? Прос-сто у неё и выбора-то не было. Это во-первых, а во-вторых… когда с-спас-сали лично мою шкуру, я был практически влюблён в с-своего с-спас-сителя, не так чтоб до извращения, но он был для меня больш-ше, чем друг, больш-ше, чем брат – он был вс-сем, целым миром, не приведи боги кому ис-спытать подобное. Теперь же мы с-с ним практичес-ски не общаемс-ся. В предпос-следнюю нашу вс-стречу вообще чуть друг друга не поубивали.

– Значит, он всё списал на её благодарность?

– Фелишия, ты з-снаешь, что такое огонь?

Принцесса недоумённо заморгала – пробить странную логику собеседника она не могла.

– Стихия? – осторожно предположила она.

Дракон засмеялся. Его исполинское тело затряслось, заставляя сидящую на нём всадницу беспокойно ёрзать.

– Огонь, принцесс-с-са – это бес-сшабашная молодос-сть. Нет обязательс-ств, нет ус-словностей – только чис-стый обжигающий порыв. И Феникс-с был огнём – молодой, взбалмошный, он не с-собирался, не должен был с-связывать с-себя узами.

– Он… сбежал?

– Твоя мать так и с-считала. Но он выполнял с-свою работу – защищал пос-следнего феникс-са: нашёл дом и с-семью, а ещё не дал её роду зачахнуть.

– Думаю не дать её роду зачахнуть, он мог и сам, – буркнула Фелиша.

Дракон неопределённо мотнул башкой – своё личное мнение по поводу безмозглой выходки друга он предпочитал не высказывать, соглашаясь с ним умом, но противясь сердцем.

– Феникс-сы никогда не были многочис-сленным племенем, но с-с их с-силой с-считалис-сь, а как ты думаеш-шь, много кто заметит юную девушку, которая и с-с с-собс-ственным-то драконом не может толком наладить с-связь, никак не услышит его мыс-слей? Он обес-спечил ей будущее, в котором молодым феникс-сам не пришлос-сь ждать поколения и поколения, прежде, чем окрепнуть и заявить о с-себе в полный голос-с. Не стоило боятьс-ся ис-счезновения, будучи придавленными кем-то более масс-с-сивным. Посмотри на с-себя – мы даже не были уверены, что в тебе найдутс-ся дос-статочные с-силы для огненной с-стихии, а бароны всех с-сос-седних держав с-словно с-с цепи с-сорвалис-сь, нес-счастный Веллерен едва уберёг тебя от их болезненного внимания.

Девушку передёрнуло от упоминания вампира. И тут же неожиданно пришло ощущение опустошённости. Она… скучала. Не за самим Пиявкой, конечно, нет. За всем. Она ненавидела осуждающие шепотки за своей спиной, но как же ей не хватало платьев, каждое утро вылаживаемых на её постели чьей-то заботливой рукой. Она ведь так и не удосужилась узнать, кто так заботится её королевским обликом. Она сама выискивала повод затеять драку с дворовыми мальчишками и каждый день тайком подглядывала за их нехитрыми простолюдинскими забавами – игрой в ножички, чехарду. И страшно завидовала, что не может присоединиться. Всепрощающая и понимающая Милли, спокойная и рассудительная Таша, уравновешенный и ехидный Веллерен, пухлая вечно улыбающаяся стряпуха из кухни – она даже её имени не знала, такой же улыбающийся конюший, не смотря на запрет позволяющий принцессе брать батюшкиного лучшего скакуна, бледнеющий и заикающийся при её приближении Янош, старый магистр Кант с его замечательной всё в себя вмещающей алхимической лабораторией и ещё десятки и десятки лиц, которые она видела каждый день, которые терпели все её выходки. И которые прощали её не потому, что она принцесса и ей всё позволено. Многие, как, например, стряпуха, даже и не подозревали в замызганной худенькой девочке юную наследницу.

Палац, большой и не всегда уютный, тем не менее был её домом. Там остались те, кто наверняка о ней думал и переживал. Улыбнувшись этой мимолётной мысли, Фелиша склонилась к спине Янтарина и задремала, плотней укутавшись в непродуваемый плащ Гельхена. И подзеркаливающий её дракон тоже улыбнулся этим приятным мыслям.

Утро наступило зябкое и промозглое. Дракон открыл золотистые глаза, оббежал взглядом поляну. Принцессы нигде не было.

– Фелиш-шия, – позвал Янтарин.

Тишина. И сквозь эту тишину дракон услышал, как, тихонько шурша, опадают за кустарниками, опалённые пламенем, иссушенные листья. Янтарин мигом перетёк в боевую стойку.

– Фелиш-ша, прекращ-щай с-страдать ерундой. Отз-совис-сь немедленно!

– Тут я, – невесело откликнулся девчоночий голос из-за раскидистого куста.

– Ф-фух, – дракон облегчённо прикрыл глаза. – Ну где ты там зас-стряла?

Принцесса, мрачная, словно грозовая туча, вышла в просвет. А следом за ней на поляну вышло, высыпало и вылетело… двойное драконье сердце гулко бухнулось о грудную клетку… целая свора разномастной нечисти и нежити дружно оскалилась при виде золотой чешуи.