Текст книги "Янтарин"

Автор книги: Катерина Шишканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

…никаких поцелуев отныне. Отныне ты – феникс, я же – Феникс…

Наёмник молча отпихнул девчонку прочь, но закрыть глаз не успел. С Храмовой горы послышался скрежет разбивающегося камня.

– Что это?

– Надеюсь, галлюцинация, – буркнул Гельхен, подымаясь и нашаривая свой меч. – Сиди здесь и никуда не рыпайся.

– Но…

– Я сказал: "не рыпайся"! В прошлый раз тебя угораздило нарваться на оборотня. Боюсь даже представить, на что ты наткнёшься здесь. И надень, богов ради, мой плащ! Сколько можно говорить: без него – за пределы лагеря ни ногой. Надвигается гроза, ему вода не страшна. Всё.

Гельхен ушёл, спокойной уверенной походкой пересёк освещённую огнём полянку и скрылся в зарослях. Принцесса проводила его раздражённым взглядом.

Она уже почти решила последовать мудрому совету начальства, когда из темноты выскочила коза. Дикая рыжая коза с выпуклыми удивлёнными глазами и устюками, застрявшими в жидкой бороде. В голове моментально щёлкнуло: вяленая оленина заканчивалась, затариться продуктами в Подгорном Гельхен не смог – не было ни денег, ни времени, уж очень облизывались на принцессу местные, а кушать молодому сильному организму хотелось.

– Цыпа-цыпа-цыпа, – вкрадчиво позвала принцесса, облизываясь на потенциальный завтрак. Коза недоверчиво мекекнула, перебрала точёными ножками, но тут Фелиша потянулась за полюбившимся кинжалом. Рыжуху словно ветром сдуло. Цокнули по камням копытца – коза мчалась по тропинке вниз к ущёлью. Девчонка дунула за ней, оскальзываясь на осыпающихся камнях и мокрой от росы траве. Хорошо хоть плащ успела цапнуть. И завёрнутый в него свёрток…

Как только шею не свернула! Извилистую тропку перегородило хилое дерево, едва цепляющееся кручеными корнями за каменистую породу. Притормозить она не успела – перепрыгнула через узловатую культяпку вывернутого корня, ещё больше ускоряясь. По лодыжке чиркнула сухая колючка, оставляя кровавую метину.

Не так она представляла себе триумфальное возвращение в Кулан-Тар. Исцарапанная, запыхавшаяся, в пыльной рванине, ещё десять минут назад бывшей, пусть и мешковатыми, но весьма удобными, штанами и сорочкой на завязках-стяжках. Собственно, змейки шнурков, оплетающих одежду от груди до бёдер, во время спуска развязались и либо болтались дохлыми червями, цепляясь обмахрившимися кисточками за все кусты, мешая продвижению, либо благополучно выскользнули из петель и были втоптаны в пыль. Соответственно, сдерживаемая ими одежда, выросла размера на четыре и теперь принцесса старательно подтягивала сползающие штаны и слишком длинные рукава. Мучалась она недолго – рукава закатала, штанины обкромсала кинжалом и стянула на талии одним из шнуров, отцепленным от бедра: всё равно второй потерялся. Плащ бесформенным мешком свисал чуть ли не до самой земли, но толку от него не было – сквозь прорехи задувал не по ночному пронзительный ветер, а снять и выкинуть не позволяла совесть – всё-таки рванина принадлежала не ей, а Гельхен относился к этой половой тряпке с непонятной теплотой – мало ли какие у человека тараканы в голове.

Коза ещё раз мекекнула и удрала в ночь, дёрнув на прощанье куцым хвостом. Фелиша ругнулась. Посмотрела на тропинку, по которой только что спустилась кубарем и которая уходила вверх к небу на добрых футов триста. Извилистая, как и само ущелье, и такая же подлая – где пологая со ступенями-выступами, щедро предоставленными корнями редких елей, где почти отвесная, осыпающаяся под ногами мелким щебнем, а в нескольких местах тропка предательски обрывалась коротким провалом, обнаружить которые помогла весело скачущая перед носом козюлька. Спускаться по ней было глупостью, но подыматься, тем более беззвёздной ночью, подсвечиваемой лишь вспышками приближающейся грозы – самоубийством.

Недобрым словом помянув коз, драконов и Кулан-Тар, принцесса побрела вперёд, смутно припоминая, что где-то в нескольких милях отсюда была ещё одна дорожка, не такая пакостная, ведущая напрямую к руинам храма Солнца. Её выложили гладкими белыми камнями, выбивающими слёзы у тех, кто взглянул на них при ярком дневном свете. Сама она в это не сильно верила – огромные белые валуны, вросшие в землю и наполовину затёртые мхом, являли собой более чем удручающее зрелище. Хотя, двенадцать лет назад она с восторгом хлопала в ладоши, когда солнечные блики, отражённые от поверхности одного такого памятника прошлому плясали по её лицу…

Первая молния взорвалась над самой головой и в тот же момент на голову хлынули сплошные потоки дождя, вымочив до нитки в мгновение ока. Плащ отяжелел и обвис, клоня к земле, словно к подолу были пришиты гирьки. Ага, не промокаемый, как же! Хотя… Фелиша ощупала ткань – она пропускала воду сквозь себя, оставаясь едва сырой. Ну да, вода ему не страшна… Вскипели под ногами лужи, целеустремлённо ползущие к самому дну Кулан-Тара, туда, где сотни лет назад гремела грозная река, а теперь хлюпала дохлая речушка, почти полностью высыхающая жарким летом. Ослеплённые каплями глаза тем не менее выхватили во вспышке нечто светлое, лаково блестящее от дождя – белые камни.

Ещё один взрыв грома… или это в вышине загрохотали каменные плиты храма? Секундная тишина. Взвыл ветер, растрепавший мокрые волосы. И заглушивший далёкое лязганье стали о камень. Зашуршал гравий. Залепленные волосами глаза с удивлением обнаружили, как бесформенной кучей летят вниз белые камни-маяки, на чей блеск шла принцесса последнюю четверть мили. Рёв грома расколол небо, прокатился от горизонта до самой Говерлы, распылившись где-то над Нерререном. Загрохотали камни. Выщерилась раздвоенная как змеиный язык молния, на миг ослепившая застывшую девчонку. И осветившая двух жутких существ, вставших на дыбы друг против друга. То, что принцесса сослепу приняла за белые валуны, выгнулось горбом, встопорщив спинной игольчатый гребень, раздражённо мазнуло по ближайшей скале гигантским хвостом и пыхнуло малиновым огнём в морду соперника – не такого здоровенного, скорей даже мелкого, но тоже весьма агрессивно скалящего клыки, вызывающе торчащие из-под верхней губы. Второй – едва заметный в ночи из-за тёмной шкуры – мелкий и встопорщенный, словно дикобраз, проворно отскочил в сторону, раззявил украшенную кривыми клыками пасть и резко пронзительно заверещал. Светлый мотнул башкой, ещё раз шлёпнул хвостом по скале, сбив себе на спину несколько внушительных глыб. Здоровенный – футов десять в холке и раза в четыре больше в длину. Его ощерившийся противник, не такой внушительный по размерам – от острого рыла до кончика хвоста, увенчанного шипастой шишкой в нём едва ли наскреблось футов пятнадцать – тем не менее впечатлил Фелишу куда больше: юркий, как змея, вертлявый. На самом ни единой царапинки, а вот светлая шкура в проёме меж двумя сверкнувшими молниями, выкрасившими чешую в плавленое золото, украсилась четырьмя кровавыми полосами.

Они гупали по дну ущелья, плевались огнём и слюной и совершенно не желали делиться пространством. Девушка замерла у камня, вжавшись в него и даже дыша через раз, и во все глаза смотрела, как рвут друг друга монстры древности. Драконы не были таким уж редким явлением, особенно в Янтарном крае. Особенно в Кулан-Таре, где, по слухам, засел король, "корень рода", чуть ли не прародитель всех ныне здравствующих и уже почивших ящеров. Сказки, конечно, он исчез десять лет назад, когда погибла его всадница. Возможно, забился в какую-нибудь щель и благополучно околел на радость всем. Уж Фелиша, думая об этом, точно злорадствовала…

…-Ну, здравствуй, маленький феникс, – сладко улыбнулся подозрительный мужик у окна. Какого чёрта он пробрался в спальню и зачем приволок с собой огромный мешок, спрашивать не стоило – очередной любитель приключений и старых легенд – якобы к последнему отпрыску фениксов переходит вся сила огненного рода. Болван, зачем тогда один приволокся? И зачем притащил мешок – неужели надеется запихнуть в него девчонку одиннадцати лет – орущую и брыкающуюся?

Она недобро улыбнулась, прищурив глаза, цвета расплескавшейся лавы. Ну, допустим, легенда права. Что дальше?

Руки сложила на груди, вопросительно выгнула бровь. Письменный столик, бесценная вещь – красное дерево, инкрустированное перламутром – вспыхнул весёлым пламенем, налившимся изнутри голубым и оплавившимся охряным. Горе-похититель отпрянул от полыхнувшего жаром столика. Но не обратно в окно, как она ожидала – выхватил маленькую трубочку и дунул. Дротик ужалил шею. Снотворное вяло потекло по отравленным венам.

– Почему? – обиженно шепчут губы. Или уже не шепчут – едва шевелятся. А их хозяйка оседает на кровать, падает щекой на шёлковые простыни.

Мужчина подходит, задумчиво изучает борющуюся со сном жертву.

– У тебя потрясающие способности, принцесса, – наконец довольно заявляет премерзкий тип. – Ещё годик-другой и… эх! Будешь полыхать не хуже Янтарина, прям как твоя матушка.

Гнев вскипел где-то глубоко внутри – там, куда ещё не добралось снотворное. И никогда не доберётся.

…как он смеет?! Эта мерзкая ящерица оставила ЕЁ маму умирать, а сама убралась восвояси как только смогла шевелить крыльями. Жаль, магистр Кант подлатал гадину. Лучше б крысиным ядом накачал, большего предатель не заслуживает…

Кровать пыхнула. Балдахин свернулся от оплавившего его жара, прутья раскалились, шёлковое постельное затрещало и занялось в единый миг. Огонь лизнул деревянные перемычки, весело заплясал на ковре, пополз к тяжёлым портьерам. Человек в ужасе отпрянул, попытался было загородиться рукавом от полыхающей кровати и вытащить свернувшуюся на ней калачиком девочку, уже потерявшую сознание. А пламя ревело, жадно поедая пол и платяной шкаф.

Она не спала. Стиснула в руке янтарную каплю, не чувствуя, как острый угол вгрызается в ладонь и капает на горящую простынь алая-алая кровь.

Перед глазами взметнулись языки погребального костра. Такие же алые, как фениксова кровь. Такие же алые, как пламя золотого Янтарина.

Огонь брызнул вверх, лизнул потолок. Человек закричал, послышался звон разбиваемого стекла. Застонала дверь, вывернутая из косяка.

Веллерен ворвался в объятую огнём спальню как раз в тот момент, когда она решила показать на что способен обозлённый феникс – пожар вырвался через окно и плюнул в убегающего жаром, подсмалив пятки и штаны. А потом огненные глаза закрылись. Было ощущение полёта, глухое биение вампирьего сердца, когда королевский советник тащил уже едва дышащую принцессу в лазарет. Видел он или не видел, что горела не только спальня, но и она сама? Всего пару мгновений, пока его плащ не упал на полыхающее тело и не сбил пламя.

Потом она откроет глаза, с удивлением узнает, что провалялась в постели четыре дня, что за пять минут разбомбила всё спальное крыло и что спасением жизни обязана поганой Пиявке.

Одна вспышка гнева – два месяца ремонтных работ.

… нужно себя контролировать. Нельзя вымещать ненависть на ни в чём не повинных людях. А если бы там был Феликс? Или отец? А треклятого Янтарина нет… и мамы тоже…

Её глаза потускнели всего за месяц…

Драконы сцепились, как два мартовских кота – тёмный прыгнул на спину светлого, нещадно деря когтями задних лап отливающую муаром чешую. Белый дракон взревел, неестественно вывернул шею, плюнув багровым пламенем в морду запрыгнувшему на спину гаду, забил перепончатыми крыльями, щёлкая недоразвитыми когтями на сгибах локтей, взбрыкнул лапами, избавляясь от обидчика. Не тут-то было! Пепельный вывернулся, вцепившись в холку уже передними лапами, зло рявкнул в рогатый затылок, но всё же не удержался – свалился под брюхо светлого, тут же перекатился со спины на лапы, выскалился на податливый драконий живот. Но получил когтистую оплеуху и отскочил в сторону. Успев рвануть на память расправленное левое крыло. Ещё один клуб огня. Темный дракон привычно увернулся и струя полетела дальше, высвечивая затаившуюся у россыпи валунов девчонку. Брызнуло жаром. Фелиша инстинктивно закрылась рукой от огня, но он скатился с неё, впаявшись в камень за спиной. Валун треснул.

Обе твари ощерились. Сверкнули вытянутые зрачки – золотой и стальной.

Самое время от страха сползти по камню вниз и лишиться чувств. Но Фелиша не любила бояться и уж тем более не могла позволить ненавистным тварям видеть свои слабости. А падать в обмороки по расписанию она всё равно так и не научилась. Руки сжались в кулаки.

Тёмный потянул в себя воздух. Ноздри его расширились. Серый вытянутый зрачок стал почти круглым. Тварь довольно завозилась, заворчала, выгибая непропорционально длинную шею в сторону задохнувшейся ужасом девчонки.

Небо над головой полыхнуло ещё раз. Теперь – огнём. Сверху посыпалась оплавленная жаром каменная крошка. Пламя волнами скатилось со скалы, высветив на миг тёмную фигуру, зацепившуюся одной рукой за каменный выступ. Во второй был крепко зажат меч, а по лезвию его змеился знакомый до боли рисунок. В глазах Фелиши потемнело.

Она пронеслась мимо ощеренных пастей, услышав за спиной несколько припозднившееся клацанье мощных челюстей. Захлопали крылья, заклокотал едва сдерживаемый в горле огонь – вот-вот вырвется наружу, расплещется по кипящей от дождя земле. В лопатки фыкнуло дымом – серый раззявил пасть и почти ухватил беглянку за полу плаща, но неожиданно дёрнул мордой, а в следующую секунду светлый выплюнул нагнетаемый до этого заряд огня… В сторону соперника. Серый вякнул и взмыл в небеса. С его мгновенно раскалившейся багрово-матовой шкуры сыпались искры. Фелиша мельком оглянулась через плечо – светлый стоял каменным изваянием, только кончик хвоста нервно бил по задней лапе, словно у раздражённого кота. Несоразмерно большие для точёной морды глаза мерцали ярче вспышек молний. Золотые. Тёплые.

Дракон совершенно по-человечески прищурился, а потом приклонил красивую голову к земле.

Но Фелиша уже не видела – сломя голову неслась к мерцающим в темноте белым камням.

7. ЗАРЯ НАД ХРАМОМ СОЛНЦА

– Какого лешего ты здесь забыла?!

Из первого возмущённого вопля принцесса уяснила только, что Гельхен очень не в духе, но не поняла ни слова. Поэтому ему пришлось перевести на общечеловеческий. А заодно убрать все непечатные выражения.

К тому времени, как Фелль подскочила к обрыву, он уже лишился меча, улетевшего вниз, и медленно соскальзывал следом за неверным оружием, из последних сил цепляясь за крученый корень ели, крысиным хвостом торчащий из породы. От самой ели остался лишь обугленный ещё дымящийся комель. Она вцепилась в его плечи, скорей сталкивая вниз, чем помогая взобраться наверх. Молча упёрлась коленями в разбухшую от ливня землю, но не смотря на поток ругани под ухом, так и не выпустила наёмника. Наконец он, оттолкнулся ногой от каменного выступа и рывком подтянулся, попутно саданув спасительницу головой под челюсть.

– Какого лешего ты здесь забыла?! – Гельхен нагнулся, схватил осевшую девчонку за ворот рубахи и как следует встряхнул. – Я же кажется приказывал оставаться на месте.

Она подняла на него глаза, злобно прищурилась.

– А я уже, кажется, говорила, что чхать хотела на приказы.

– Да плевал я на что ты там чихаешь! – он ещё раз взболтал девушку. Она послушной тряпкой дёрнулась в такт рукам, на миг приподняв подбородок и высветив длинную глубокую царапину на скуле, память о загородившем тропинку кизиле. – Мокрая, грязная, где ты вообще шлялась?

– Воздухом свежим дышала, – окрысилась принцесса, – проверяла водонепроницаемость твоего драного плаща. Водичка ему действительно не страшна.

Костяшки пальцев, впившиеся в её ключицы, побелели.

– Тебе больно? – неожиданно спросила девушка, сама кривясь от всё сильнее сжимавших ей рук. Мужчина непонимающе моргнул. – Твои ожоги.

– Я не ранен, – сквозь зубы процедил Гельхен даже не потрудившись оглядеть себя.

Фелиша недоумённо захлопала ресницами – ещё минуту назад она была уверена, что лицо и руки наёмника покрыты жуткими волдырями. Но единственным изъяном в его внешности по-прежнему оставался давний шрам на левой скуле.

– Отпусти, – тихо попросила она, почти шипя от боли.

– Вот ещё, отпущу, когда сам того пожелаю.

– Отлично, давно мечтала услышать подобное… А их ты чем порадуешь?

Гельхен проследил глазами за янтарным взглядом, устремившимся ему за спину. Туда, где скалились в небо оставшиеся от храма последние две колонны, увитые вьюнком и диким виноградом. И лежали между ними глыбы разваленного храма – несколько щербатых валунов, сквозь которые долбилась чахлая болезненная зелень шиповника… И несколько десятков неприветливых мертвяков, на диво прытко выкарабкивающихся из-под них.

Уже вторая партия – от первого десятка осталось несколько вонючих кучек с шипением остывающего под дождём пепла.

– Не потяну, – самому себе буркнул под нос наёмник.

– Чего?

– Меча, говорю, нет, – он повернулся к Фелише, которую продолжал сжимать в руках, но так и не удосужился поднять с чавкающей влагой земли.

– У меня есть кинжал, – девушка вытащила из-за пояса оружие с уже приевшимся рисунком паутины по рукояти. Гельхен скривился.

…дался он ей!..

– У меня тоже есть, даже целых пять, только этим товарищам совершенно наплевать на них, собственно, как и на меч. Но тот хотя бы башку мертвяку снесёт. А колотой раны они даже не заметят.

Принцесса бросила взгляд на лужайку, всё ещё подсвечиваемую редкими всполохами удаляющейся грозы. Дождь почти перестал, поэтому в уши отчётливо ввинчивался низкий клокочущий звук, вырывающийся из трёх десятков глоток. Отрубленных голов, равно как и иных запчастей, видно не было – значит наёмник нашёл иной способ разобраться с настырными монстрами.

…Небо над головой полыхнуло ещё раз. Теперь – огнём. Сверху посыпалась оплавленная жаром каменная крошка. Пламя волнами скатилось со скалы…

– Откуда здесь огонь?

– Что?

– Огонь, говорю. Я видела.

– Что именно? – золотые глаза вновь стали холодными серыми ледышками. – Как тут бабахнули плиты, из-под которых сыпанула целая куча плотоядно облизывающихся покойников?

Фелиша промолчала – злая фраза, выплюнутая в лицо, совершенно не объясняла ни огня, ни ожогов, исчезнувших быстрее, чем они смогли запечатлеться в памяти.

Первый мертвяк оскалил на диво прочные белые зубы и бросился на метающих друг в друга убийственные взгляды людей. Гельхен быстро оттолкнул от себя девчонку, извернулся и наподдал ногой по мёртвой плоти. Мертвяк ухнул и полетел в провал. Второй и третий получили по кинжалу в глаз, но не заметили этого и утробно урча набросились на оскалившегося оставшимися железками мужчину. Фелиша зажмурилась, не желая смотреть, как её защитника растерзают голыми руками.

Откуда здесь вообще мертвяки? Тут же святыня фениксов, а после них не оставалось захоронений. Никогда. Почти.

…Таша поджала в кресле ноги, обняв себя одной рукой и положила голову на колени – любимая её поза. Вторая скользнула раскрытой ладонью вниз. Но не к собаке, обычно растягивающейся у хозяйского кресла. На его место опустился Веллерен, непривычно ссутулившийся, сгорбленный и какой-то совсем не демоничный – обычный уставший, с осунувшимся лицом и запавшими глазами. Почти человек… Пальцы принцессы по-свойски взлохматили тёмные волосы, на лице появилась улыбка.

Она часто видела, как улыбается её сестра, но даже искренняя улыбка Талины задевала лишь один уголок губ – второй всегда оставался безучастным. Ироничная и сдержанная. Не в этот раз – на щеках проступили ямочки.

– Что теперь?

Вампир тяжело откинул голову, подставляя под тонкие пальцы лицо.

– Ваша сестра подпалила библиотеку.

– Хм…

– Архивный сектор сгорел почти полностью. Ваш батюшка… м-мм… в общем он попросил во всём разобраться.

Таша нахмурилась.

Она тоже. И непроизвольно сжала кулаки. Как всегда занят.

…ну и чёрт бы с ним, но Пиявку зачем впутывать?..

– Как продвигается расследование?

– Принцесса, вы же всё знаете, – впервые на её памяти вампир улыбнулся не ехидно, а задорно и раскованно. Даже обнажившиеся клыки не заставили встать её волосы дыбом. Просто чуть более длинные и острые зубы. – Я к вашей сестрёнке и на трибушетный выстрел стараюсь не подходить, чтоб лишний раз не нарываться.

Таша шутливо смыкнула волосы.

– Экий вы корыстный. Только когда что-то надо, тогда и являетесь. А я, между прочим, целый день не знала, чем себя занять.

– Ага, и поэтому вас едва отыскали в третьей по счёту голубятне. Отметьте, городской. Вы зачем в город пошли? Да-да, я всё знаю. Не делайте такое виноватое лицо, я всё равно не верю в ваше раскаяние.

Таша хихикнула.

– Маэстро Н'елли достал – всё скулил, чтоб я на Фелишу повлияла, а то ему уже надоело по утрам лицо от масляных красок отмывать.

– Всё ясно. Займёмся Н'елли, он, если честно, и меня уже достал – тоже скулит: крови просит из моих личных запасов – человеческой.

– Зачем?

– Во-первых, он свято уверен, что она у меня есть. А во-вторых, этот дуралей вычитал где-то, что человеческая кровь делает красный цвет ещё более насыщенным. Интересно, а про прах мертвецов ему не рассказывали – якобы улучшает качества чёрных чернил? А тут ещё проблема с принцем Архэллом. Как знал, что не стоит его сюда приглашать, он теперь от нашего домашнего монстра шарахаться будет, как нечистый от распятия. Всё же на его глазах происходило. В буквальном смысле: я его у библиотеки нашёл, уже надышавшегося. Едва в лазарет успел дотащить. Ещё б немного и…

Вампир прикрыл глаза и почти отчётливо заурчал, когда прохладная ладонь прошлась от носа до подбородка.

– Фелиша хорошая девочка, – тихо шепнула Таша и на её лице опять появилась знакомая ей грустная однобокая улыбка. – Она только хочет выглядеть злой. Вчера побила мальчишек подмастерьев за то, что обзывали меня слепой курицей.

– Да, очень хорошая, – вновь ехидно скривился вампир, – магистр Кант еле позаштопывал их увечья.

– И всё же… я пыталась ей объяснить, что так нельзя, и эти мальчики истинные слепцы, им не дано увидеть красоту сердца, а она сказала, что в следующий раз ещё и уши пооткусывает. Глупышка.

– А ещё она сказала, что за вас выбьет зубы даже самому Дьяволу. И пойдёт за вами хоть к чёрту на рога… – Веллерен накрыл узкую ладошку своими пальцами, прижимая ко впалой щеке и бескровным губам. – Я тоже многое знаю. И я тоже пойду за вами к чёрту на рога.

– Всё, что предначертано, исполнится так или иначе, и незачем гневить судьбу и пытаться что-то изменить.

– Вы о чём?

– Там была книга, – тихо сказала Таша.

Она вся подобралась, каждой клеточкой ощущая, как плавится кожа в сжавшихся кулаках. Черти же её дёрнули сунуться в запертый тронный зал и выбираться из него через тайный лаз в гостиной – дыру в стене прикрывал гобелен. Хорошо хоть Таша не потащила за собой свою собачищу – эта скотина после того, как стараниями феникса не единожды лишалась шерсти на хвосте, чуяла врагиню не то что сквозь гобелен – сквозь саженый слой земли. Веллерен, правда, тоже отличался просто таки собачьим нюхом, но востроглазый Феликс как-то подметил, что рядом с Ташей папин советник не замечает вообще ничего вокруг – хоть звезда с неба упади и по маковке шарахни. Даже не почешется.

– Книга? Что за книга?

– Про фениксов. Она прочитала что-то, что её сильно… разозлило, наверное. Я не видела печали. Фелиша вспылила… в прямом смысле. Вот и вся история. Не нужно расследования. А королю можете сказать, что моя сестра нечаянно разлила масляный фонарь.

– Угу. А ещё понатыкала по всему архиву штук двадцать факелов, которые тоже нечаянно подожгла. От одного фонаря полздания не сносит. Хорошо хоть сама не убилась.

– Бросьте, Веллерен, она ведь феникс. Пусть даже и наполовину. Что ей будет от огня?

Она никогда не видела, чтоб Пиявку так косило! Он резко подобрался и сиганул на окно, подставив неожиданно разгорячённое лицо ночному ветру.

– Вы не видели того, принцесса, что видел я.

Таша соскользнула с кресла, протянула руку, слепо выискивая вспылившего собеседника. Ладонь прошлась по вздрогнувшей спине, но вампир не обернулся, только ещё больше подобрался, готовый в любой момент сорваться с карниза и удрать в спасительную прохладу ночи.

– Тебя беспокоит храм Солнца, я знаю. – Руки бесстрашно обхватили Веллерена, шёлковая завеса густых волос упала ему за плечи. – Что там произошло? Кроме очевидного.

Откуда ей было знать, что этот кровосос на самом деле умеет не только издеваться и насмехаться? Откуда она знала, что Пиявку тоже мучают кошмары? Даже чаще, чем её. Постоянно. Из ночи в ночь. Из года в год. Из столетия в столетие…

– Гельхен, прочь с дороги!

Сцепившиеся наёмник и мертвяк не сразу поняли, кто это пытается вклиниться в их тесный междусобойчик. Принцесса оттолкнула замешкавшегося мужчину, выхватывая что-то из-за пояса. Перламутрово блеснул витой рог. В ушах неожиданно заложило – умчавшаяся на запад гроза плюнула спаренной молнией и взорвалась в ушах рявканьем грома.

– …ет!

Поздно: скрытая в роге энергия полыхнула-плюнула в первую волну нападающих, разметав их, но не причинив ощутимого вреда. Остаток заряда прошёл сквозь неплотные ряды и впился в каменные плиты. Из которых тут же полезла очередная партия оживших трупов. Гельхен удручённо взвыл. Мертвяки тоже – от восторга.

– Что ты натворила?! – наёмник вырвал постепенно угасающий рог и со всей дури зашвырнул его в провал, где он взорвался, вызвав обвал одного из "клыков" Кулан-Тара. Ещё одно гнилое дупло… – Тебе что, этих не хватало? Там же светлая магия, она для этих тварей, что невинная девица для чернокнижника.

Он махнул в сторону урчащих мертвецов, попутно съездив кулаком самому ретивому. Тот отлетел в сторону, помотал башкой и полез обратно – свежий и перевозбуждённый.

– Бежим!

– Куда?

Их окружили на диво быстро и профессионально, словно мертвяки не лежали себе спокойно под обломками храма уже две сотни лет, а методично изучали искусство боя и сопутствующие ему приложения.

Гельхен отошёл к краю, задвигая себе за спину принцессу. И сам задвигаясь за обломок скалы, бывший некогда одним из "зубов", очень удачно отделивший небольшой закуток от общего бардака. Правда, между каменным боком и обрывом остался всего лишь шаг, но девчонке места хватит, а сам он отсиживаться не собирался.

– Только не вмешивайся.

Она удивлённо подняла глаза на его застывшую спину. Неужели попросил?

– Предупреждаю: будешь путаться под ногами – либо они схарчат, либо сам запинаю. Возможно, нечаянно.

Девушка хмыкнула. Чуть высунулась из укрытия, вгляделась в лица – никаких признаков разложения, хотя смотреть в них всё равно не хотелось – ничего живого там не осталось: пустые немигающие глаза, сухие не движущиеся губы, только носы хищно раздуваются, втягивая в себя запах живого тела. Двух тел, прижатых к обрыву и скале. Одно, оскаленное кинжалами, второе задумчиво присевшее на корточки и посматривающее на светлеющее после грозы небо.

– Рассвет скоро, – задумчиво проговорила Фелиша.

– И что? – рявкнул Гельхен, выскакивая наружу и откидывая сразу двоих. Третьего он таки полоснул по шее, но мертвяк даже не заметил. Тонкая полоска сукровицы выступила из раны и тут же засохла. – Думаешь, они отвлекутся на дивные пейзажи?

– А в могилу они не улягутся?

– С чего бы им…

Конец фразы утонул в треске ломающегося о головы камня, распавшегося в руках наёмника на две неравные половины. Одну он бросил в толпу, придавив самых шустрых, вторая вывернулась из руки и ударила по ноге. Фелиша вскрикнула. Он обернулся с искажённым лицом. Всего на секунду. И увидел летящий в его сторону кинжал с обломанным острием – даже не кинжал, а смазанную полоску стали, вызывающе ярко сверкнувшую в бледнеющем небе. Не успел не испугаться, не возмутиться: "я же говорил, чтоб не высовывалась!", "а в меня-то за что?" – лезвие вжикнуло мимо уха и чиркануло по белой тонкой руке, нацелившейся на открывшуюся шею. И улетело дальше. Чего ещё ожидать от девчонки? Хорошо хоть вообще попала. А могла и промазать. Вернее, угодить не в того, кого следует…

Совершенно пустяковая рана, скорей, даже царапина – не то что мёртвый, тут и не всякий живой почешется. Однако мертвяк взвыл неожиданно звонким мальчишеским голосом. Пустые глаза полыхнули привычной для фениксов огненной радужкой. И угасли. Закатились под лоб, мальчишка дёрнулся и упал к ногам замершего Гельхена.

– Чтоб тебя, – ахнул наёмник и обернулся к принцессе, – Фелиша! Фелль, ау!

Он шагнул к девушке, встряхнул за плечи, заставляя посмотреть себе в глаза.

– Эй, очнись давай!

– Он умер? – тихо шепнула принцесса. В глаза так и не взглянула – всё смотрела на распростёртого мертвяка. Нет, мёртвого феникса.

– Угу. Двести лет назад. Приди в себя!

– Но я не хотела…

Хлясь! Щека запылала от пощёчины.

Глаза из тёпло-медовых стали холодно-прозрачными.

– Ещё раз… – зло прошипела она, хватая мужчину за грудки. Меланхолии как не бывало. Гельхен усмехнулся, чувствуя как тлеет под хрупкими девичьими пальчиками его рубаха.

…значит, не от страха, а от гнева? Странно, обычно огонь – это защитная реакция. Любопытно, любопытно… И проблемно. Потушить гнев куда проще страха…

– И что тогда? – он надменно усмехнулся, разжал пальцы. – Ну что ты, соплячка, можешь мне сделать?

Из ладоней хлынуло пламя. Хорошо хоть успел вовремя вывернуть руки и огонь полоснул за скалу, опалив и без того чёрный комель ели и урчащих на некотором отдалении тварей. От тех, кто не успел отскочить, остались знакомо дымящиеся кучки пепла.

– Отлично! Вызови дракона. Здесь водится один.

– Что? Зачем?! – озадаченное выражение на лице сменилось удивлением и даже возмущением.

– Потому что он нас спасёт! Как ты собираешься выбираться? – он осторожно развернул взбугрившиеся ожогами ладошки, подул и волдыри стали быстро исчезать.

– А…

– Я что, больной, против тридцати выступать?

Оставшиеся твари кружили на расстоянии, невнятно урча, но не решаясь подойти ближе.

– Скоро они обратно полезут, памяти у них хватает минут на пять. Давай же!

– Как? – побледневшие губки жалко скривились.

– Откуда я знаю? По имени позови, посвисти, что там ещё у вашего племени практикуется?

– Я эту гадину на трибушетный выстрел к себе не подпущу!

Любопытно: Фиона не могла дождаться, когда познакомится со своим драконом. Потом, правда, долго ревела, когда оказалось, что не может найти с этой скотиной общий язык. Но когда научилась понимать, радости не было предела, даже Янтарин сделал счастливый кувырок, подмяв под свою тушу пару молодых тисов. Правда, кувырок он делал, когда ловил неугомонную девицу с верхушки одного из тех самых тисов, куда принцесса какого-то лешего забралась, а потом сорвалась вниз…

– Далековато лететь, – задумчиво заметил Гельхен, придвигаясь к самому обрыву. – Где ты его видела?

– Что? Откуда ты…

– Брось, ущелье не настолько широкое, чтоб разминуться с этой тварью.