Текст книги "Золотые мили"

Автор книги: Катарина Причард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

Глава XLIV

Сумятица международных событий эхом отдавалась и здесь, в этих удаленных городках западных приисков. Каждый рабочий читал ежедневную газету «Калгурлийский горняк» и, хотя центры международных политических бурь находились далеко, чувствовал, что от клубка заокеанских интриг, завязавшихся в борьбе за экономическую гегемонию, тянется сюда, на прииски, золотая нить. Пусть он всего лишь труженик, добывающий золото, но ведь оно играет такую большую роль в судьбах народов. Это сознание заставляло его внимательнее следить за всем, что происходит в других странах, и задумываться о том, какое влияние эти события могут иметь на его собственную жизнь.

Всякое колебание и изменение международного барометра глубоко волновало людей вроде Тома Гауга, Теда Ли и Барнея Райордэна, так как оно указывало, какая погода – ясная или бурная – наступает для трудящихся всего мира. На рудниках во время обеденного перерыва, в кабачках и на уличных перекрестках они старались заводить разговор на международные темы, разъяснять значение происходящих событий и их влияние на местные дела.

Японские требования, предъявленные Китаю; угроза, которую представляют собой для Австралии острова, захваченные Японией на Тихом океане; создание республики в Германии; грызня держав-победительниц за столом мирной конференции; этот фарс, именуемый Лигой наций, в которую не входят Соединенные Штаты Америки и Советская Россия, – все это было постоянной темой разговоров. Забастовки и разгул расовой дискриминации в Америке, подавление всеобщей забастовки в Англии и стачки, вспыхивавшие по всей Австралии, вызывали жаркие споры.

Все понимали, что безработица и дороговизна жизни ставят перед трудящимися не только Золотой Мили, но и всего мира чрезвычайно важные проблемы и нужно быть готовым к борьбе.

Обстановка для переустройства жизни общества на принципах справедливости и гуманности, обещанного союзными державами своим народам по окончании войны, создавалась весьма мрачная. Разве лишь кое-кто из предпринимателей или профсоюзных деятелей верил, что эти обещания будут хоть в какой-то мере выполнены.

– Нужно быть таким оптимистом, как миссис Салли, чтобы думать, что из этих обещаний может выйти что-то путное, – заметил Динни. – Она все вспоминает слова одного члена английского парламента, который заявил, что «война уничтожит различие между классами и для Великобритании наступит новая эра».

– Он сказал, – оправдывалась Салли, – что «чувство братства, возникшее между солдатами, было оскорблено тем, что принесла рядовым людям цивилизация тысяча девятьсот четырнадцатого года, и потому вполне возможно, что утопии, зародившиеся в грязи бесчисленных окопов или под палящим солнцем Востока, будут подвергнуты испытанию на практике, дабы в завтрашней Великобритании, равно как и в ее доминионах, стало лучше и радостнее жить».

– Как похоже на правду, а? – Ироническая усмешка скользнула по лицу Динни. – И это когда рабочим всюду угрожает безработица и голод, а Ллойд Джордж говорит об «астрономических» капиталах, нажитых военными промышленниками в первые же годы войны.

В Калгурли и Боулдере самым жгучим вопросом было будущее рудников. От добычи золота зависело существование этих заброшенных городков, столь удаленных от влияния международной дипломатии. Калгурли и Боулдер поставляли то, что считалось жизненно необходимым для стабильности экономической системы, существовавшей на протяжении столетий. Но золото с введением бумажных денег обесценилось во время войны. По мнению экономистов, стоимость денег теперь составляла лишь две трети того, что они стоили десять лет назад. Материальное благосостояние должно измеряться не количеством выпущенных банкнот и не цифрами банковских отчетов, а количеством произведенных товаров. Для расцвета золотодобывающей промышленности прежде всего необходимо было оживить другие отрасли производства и возвратиться к золотому паритету. Но способна ли одряхлевшая финансовая система на такой акробатический трюк?

Западные прииски дали огромное количество золота для отправки в Соединенные Штаты в счет военного долга Великобритании. Многие рудокопы и старатели помнили слова Уинстона Черчилля, что в Соединенные Штаты было отправлено на четыреста миллионов фунтов стерлингов золотых слитков и на миллиард ценных бумаг. Сейфы американских банкирских домов и государственного казначейства Соединенных Штатов были забиты огромными запасами золота, но военный долг Великобритании был еще далеко не покрыт. А Соединенным Штатам все было мало золота. Там была даже создана комиссия для изучения вопроса о повышении оплаты за золото, добываемое в самих Штатах.

Биржи всего мира были встревожены предсказаниями о предстоящем понижении добычи золота. Говорили, что это неизбежно повлечет за собой сокращение кредитов и торговли, снижение заработной платы и рост безработицы.

На рудниках и во всех прирудничных городках Запада широко обсуждалась статья из одного южноафриканского горнорудного журнала, перепечатанная в «Калгурлийском горняке».

В ней говорилось: «Сокращение добычи золота поставит под угрозу мирное развитие промышленности». Далее шли комментарии корреспондента «Горняка»: «Автор статьи призывает все золотодобывающие компании добиваться государственных субсидий для эксплуатации рудников с низкосортной рудой, чтобы добыча золота не упала процентов на двадцать. Нужны время и осторожность, чтобы изъять часть банкнот из обращения. Чрезмерные требования, предъявляемые рабочими, подрывают доверие, тормозят инициативу предпринимателей, порождают безработицу и создают угрозу революции. Вопрос о меновой стоимости золота еще должен быть изучен экспертами с тем, чтобы стабилизировать цены, обеспечить привилегированное положение квалифицированным рабочим по сравнению с отсталыми туземцами и оградить себя от обесценения денег».

– Похоже, этот чудак хотел сказать: укрепите положение в золотодобывающей промышленности – и вы предотвратите революцию, – заметил Динни.

– И что только при социализме можно разрешить проблему золота, – спокойно сказал Том. – Для нас это означает, что надо крепить организацию трудящихся: укреплять профсоюзы и расширять участие рабочих в политической жизни страны. Нам скоро предстоят тяжелые бои.

– Вот когда портовые грузчики выступили против объединения штрейкбрехеров, они действительно выиграли большое сражение, – напомнил Динни.

– Правильно, Динни, – подтвердил Том. Лицо его стало серьезным и сосредоточенным: он думал о том, что на приисках назревает борьба за самые основы профсоюзного движения. – Тем, кто пытался сорвать забастовку на верфях, так ничего и не удалось добиться; надо думать, у них ничего не выйдет и на рудниках.

Под воскресенье Сэм Маллет, Эли Нанкэрроу я Тэсси Риган заходили потолковать с Динни, и Салли слышала, как они рассуждали о международных событиях – совсем свободно, словно речь шла о местных приисковых новостях. Они говорили о Ллойд Джордже и Вильсоне, Ленине и Клемансо словно о своих давнишних знакомых вроде Пэдди Хэннана, Мэллоки О'Дуайра, Фардауна Мика или Флори О'Дрискола. После нескольких метких замечаний по поводу мирного договора разговор переходил к слухам о крахе советской власти в России, или о вновь вспыхнувшей в Хэмптон-Плейнзе золотой лихорадке, или о том, что между профсоюзом горняков и демобилизованными в Калгурли снова назревает глухая вражда. Крис из своего угла негромко вставлял словечко.

Салли нередко вспоминала последний вечер, когда он сидел у нее на веранде вместе с Динни и его приятелями.

Крис декламировал вполголоса какое-то длинное стихотворение – она и прежде не раз слыхала, как он бормотал про себя эти стихи. Он сказал, что их написал римский поэт Лукреций, живший в первом веке до нашей эры.

В тот вечер он возвысил голос и прочел:[12]12
  Здесь приводятся стихи неизвестного поэта на темы, близкие Лукрецию. – Прим. ред.


[Закрыть]

 
Земля передо мной и небосклон,
Их красотой, творец, я восхищен;
Но вечная основа всех времен —
Лишь Атомы, Пространство и Закон.
 

 
Услышь, Земля, узнай, о свод небес!
Богов на свете нет – и нет чудес!
Кто созидал, а сам был лишь созданьем, —
Тот, словно тень, рассеялся, исчез!
 

А три дня спустя Динни пришел из Булонга и сообщил Салли, что Крис умер.

– Должно быть, разрыв сердца, – печально сказал Динни. – Мы с ним сидели у костра, как всегда по вечерам, и Крис рассказывал о своих старинных дружках-старателях. Я поднялся, чтобы идти спать. Крис тоже встал было – и опять сел на свой складной стул. «Пошли, Крис, – сказал я. – Пора вздремнуть». Он не ответил. Я понял, что с ним что-то неладно. Подхожу, а он откинулся назад, и рот открыт…

Динни принес Тому и Эйли кое-какие книги Криса и одну – для Салли. В ней были отмечены любимые стихи Криса и на заглавном листке сделана надпись: «Миссис Гауг от Кристофера Монтгомери». Вот, значит, как его настоящее имя – и это было все, что они узнали о Крисе.

Динни очень не хватало старого друга; он продал участок, на котором они работали, и совсем переселился к Гаугам.

Изгнание итальянцев-одиночек из Калгурли и Боулдера после погрома мало что изменило в положении демобилизованных. Некоторые из них получили работу на рудниках, но многие все еще оставались без места. К тому же стали прибывать рабочие с большой трансконтинентальной железной дороги; они бродили от рудника к руднику, перехватывая то тут, то там какую-нибудь случайную работу. Они жили в Долине Нищеты в лачугах из ржавой жести и дерюги или в карьере заброшенного рудника Маритана; они оседали в этих краях, надеясь, что рудники опять начнут работать на полную мощь и тогда найдется дело и заработок для всех.

Дик был в отчаянии. Динни узнал, что, пытаясь раздобыть хоть немного денег, он стал играть в ту-ап и в прочие азартные игры с другими безработными, которые собирались на площадке среди песчаных холмов близ гостиницы «Солнце». Дик взялся бы за любую работу – на поверхности или под землей, – но работы не было. Динни дал ему взаймы денег, чтобы он не сбился с пути, и предложил отправиться вместе в очередной поход за золотом.

– Дику полезно будет уйти на время из города, правда, Эми? – сказала Салли.

– Мне совершенно все равно, что он делает, – вызывающе крикнула Эми. – Я по горло сыта всем этим.

– Эми! – Салли не могла скрыть изумления – такое раздражение и неприязнь прозвучали в голосе Эми.

– Дело не только в том, что нам трудно приходится, – смутившись, пояснила Эми. – Просто мы с Диком не можем ужиться. И пытаться нечего.

Глава XLV

Дик был без работы уже полгода, когда ему предложили место в Вилуне. Это был богатый прииск возле озера Уэй, за триста шестьдесят с чем-то миль от Калгурли; его открыли еще в 1896 году, но так как руда там была низкосортная, при обработке ее встретились трудности. Несколько компаний пытались с помощью новой технологии все же двинуть разработку этого месторождения, но понесли большие убытки и прекратили работы. Не только среди рудокопов, но и среди акционеров и промышленных магнатов о прииске шла дурная слава из-за того, что в породе содержалось много мышьяка.

Дику предстояло ехать одному. О том, чтобы взять с собой Эми и Билла в эти дикие, необжитые места, не могло быть и речи.

Недавно созданная компания намеревалась возобновить работы на старой фабрике и провести опыты с вилунской рудой, и Дику предложили место младшего инженера-металлурга. Динни пытался отговорить его.

– Да что ты, Динни! – удивился Дик. – Я ни за что на свете не откажусь от этого.

– Послушай, Дик, – сказал Динни. – Вилуна – самая паршивая дыра во всей стране. Помню, Джордж Вудли с товарищами отправился из Кью на верблюдах попытать счастья близ озера Вайолет. Погода стояла хорошая, озеро – как зеркало, и на нем полно диких уток, кроншнепов и ибисов. Джордж говорил, что там даже чайки попадались. Первое золото нашел Леннан – жила выходила на поверхность на полмили восточнее того места, где потом раскинули главный лагерь. Он застолбил участок и назвал его Черный Лебедь. Партия собрала четыреста унций россыпного и открыла несколько золотоносных жил. Ребята застолбили участки, где потом был рудник Монарх, а Джорджу Вудли достался тот, что теперь под Призом. Потом началась лихорадка и туда ринулись капиталисты. Лагерь стали называть Вилуна – многие считали, что это по-здешнему значит «место, где гуляет ветер». Но мне один старик туземец сказал, что так кричат кроншнепы – Вии-луу-на! Вии-луу-на! – а кричали они там день и ночь. Первую дробилку поставил Джек Кимбер на Эссексе – она работала вручную с помощью лебедки. А потом Перси Мартин откопал кусок кварцевой руды в шестьсот унций, из них четыреста – чистого золота, и мы решили, что Вилуне предстоит блестящее будущее – куда там Калгурли и Боулдеру! Упряжка верблюдов притащила из Кью машины. Сколотили небольшой синдикат, пустили в ход первую обогатительную фабрику. Симми Дарлинг – мистер Дарлингтон Симпсон, он потом стал владельцем Черного Лебедя – принимал раз губернатора, сэра Джерарда Смита, так даже извинялся перед ним, что обед подают не на золоте. Ребята потом рассказывали, что кузнец с одного его рудника на Пик-Хилле в самом деле смастерил Симми тарелки из золота. Только скоро в окисленной руде золото пошло на убыль, и вилунские компании захирели.

– Знаю, – нетерпеливо сказал Дик. – Там дело не только в сульфидной руде. Попытки обогащать вилунскую руду при помощи обжига провалились. Бен Хау заявил, что ему удалось усовершенствовать процесс очистки за счет возгонки, но его способ осаждать золото оказался очень невыгодным. Добыча трех унций обошлась бы в тридцать тысяч фунтов стерлингов. Тогда работы прекратили и рудники забросили. Но у этой публики, к которой я нанимаюсь, есть какие-то новые идеи и пропасть денег. Даже если эта затея ничего не даст, у меня хоть будет возможность провести несколько интересных опытов.

– Это все очень хорошо, – проворчал Динни. – Только если бы ты видел, как мучаются люди, отравившись мышьяком, ты бы туда не рвался.

– Я таких видел сколько угодно, – сказал Дик. Салли ахнула от ужаса, и он поспешил прибавить: – Но я сумею позаботиться о себе. Не забывайте, что я привык возиться с цианидами.

Динни опять пустился в воспоминания, чтобы отвлечь Салли от тревожных мыслей.

– Помните вилунские наводнения, мэм? – спросил он. – О них там до сих пор еще вспоминают. Это было в девятисотом, озера тогда вышли из берегов, равнину залило кругом на много миль. А теперь, когда видишь этот бесплодный, высохший край, так просто не верится, что все это в самом деле было. Но что правда, то правда – у них на озере даже лодки были, и они завели яхт-клуб в тот год и устроили гонки. Можно было плыть под парусами полтораста миль. Яхты и лодки везли шестьсот миль поездом от побережья до Кью, а дальше переправляли на верблюдах. Только это было уже после, когда вода малость спала, а сперва на рудниках остановили работу, и лагерь оказался совсем отрезанным. Почтовая карета не могла проехать. Кучер, который вез последнюю почту, пробовал было пробраться, но в конце концов ему пришлось выпрячь лошадей и бросить карету. Она так и увязла посреди дороги, а в ней были мешки с почтой и тысяча унций золота! Припасы подходили к концу, и дело было совсем плохо, но тут Тому Твиди как-то удалось все же провезти инспектора с целым фургоном муки, сахара и чая. Года два или три погода в этих местах держалась на редкость хорошая. Травы и дичи было сколько угодно, и туземцы развоевались. Между двумя племенами произошел настоящий бой неподалеку от озера Вайолет. От трупов шло такое зловоние, что инспектор посулил Чарли Гусю, приехавшему из Кью, по тринадцать монет с головы, чтоб он только похоронил их. Чарли сделал недурное дельце: он зарывал трупы, а потом тут же сам их выкапывал, пока инспектор не догадался, в чем дело.

– Не везет некоторым, – усмехнулся Дик.

– Чарли Гусю и Микки Святоше очень даже повезло, когда в бурные девяностые годы они открыли в Кью несколько игорных притонов, – задумчиво сказал Динни. – Но уж если говорить, кому удача, а кому нет, так вот Джеку Карлсону действительно чертовски не повезло в Вилуне… Он искал золото миль на пятьдесят восточнее и набрел на останки Боба Мак-Кензи и его товарища, погибших в тех местах. Джек решил привезти тело Боба в Вилуну. Он взвалил его на верблюда и стал навьючивать туда же и пожитки, как вдруг ружье покойника выстрелило, и пуля пробила Джеку ногу. Ну и худо же ему пришлось, насилу выбрался. А все-таки Боба он не бросил и позаботился, чтобы товарищи устроили ему похороны как следует.

Скоро после этого я отправился в Внлуну, но там уже нечего было делать – кварцевые жилы совсем иссякли. В то лето приехал Герберт Гувер. Они с Джоном Эгнью решили, что лучшие дни Вилуны миновали. И я тоже так думаю.

– Не уезжай, Дик, – молила Салли. – Вилуна всегда была проклятым местом.

– Темнокожие издавна боятся раскидывать там лагерь, – заметил Динни. – А ведь там были дикие, свирепые племена! Бывало, нахлынут к озеру, как муравьи, а потом уйдут. Кэннинг раз попал в переделку – столкнулся с одним северным племенем, когда разведывал дорогу для перегона скота от Холл-Крика. Это было нешуточное дело, Дик, – прокладывать путь на восемьсот миль по таким пустынным местам! Но Кэннинг всегда умел найти воду и недурные пастбища для своих лошадей и верблюдов. Он странствовал полтора года и за это время потерял только одного из своих людей – Майка Тобина: темнокожие пронзили его копьем.

– Помню, помню, – вмешалась Салли. – С ними еще был тогда Длинный Билл Мэтьюсон, правда?

– Вот именно, – усмехнулся Динни. – Билли никому не давал забыть об этом! К каждому слову припутывал Кэннинга, уверял, что в жизни не видал лучшего следопыта. Но первым гуртовщикам, которые перегоняли потом стада по этой дороге, пришлось туго. Их было двое: одного звали Томпсон, другого – Шусмит, и с ними было еще несколько туземцев из Кимберли, двести голов рогатого скота и два десятка лошадей. Шусмит почти ослеп от песчаной болезни и как-то упустил стадо, и оно разбежалось. Томпсон кинулся собирать его и наколол руку на шип акации. А когда наколешься на акацию – это мука адова, сами знаете, она ведь ядовитая, царапина гноится, начинается заражение. Ну вот, Томпсону с товарищем стало совсем худо, и темнокожие знали это и напали на них. Они закололи их копьями подле того родника, где в свое время погиб Майк Тобин. Весь караван пропал – и стадо, и люди, и лошади. Годом позже другой гуртовщик прошел этой дорогой и подобрал записную книжку Томпсона. Но с этим гуртовщиком шло больше народу, и он запасся оружием. И все равно, скотоводы и гуртовщики говорят, что на дороге Кэннинга им приходится смотреть в оба и спать подальше от костра.

– Слава богу, что Дэн в безопасности на Юго-Западе, а то ведь ему все хотелось гонять скот на северные фермы, – воскликнула Салли.

Но тревога за Дика, который собирался в Вилуну, не покидала ее. Она хорошо знала, что такое отравление мышьяком. Ей приходилось видеть людей с разъеденной переносицей и слышать, что мышьяк лишил их способности иметь детей. Дику предстоит применить новый технологический процесс, цель которого – не только удешевить обработку вилунской руды, но и с выгодой использовать для производственных нужд содержащийся в ней мышьяк.

– Мне страшно подумать, что ты идешь на такой риск, – сказала Салли.

Дик улыбнулся, и сердце ее больно сжалось от этой улыбки.

– Риск? – переспросил он. – Я сейчас в таком тупике, что пойду на любой риск, лишь бы выбраться из него. Во Франции в окопах мне было не так тяжко, Салли моя, как эти последние месяцы, когда я из кожи вон лез, чтобы получить работу, видя, что Эми и малыш нуждаются в самом необходимом.

В его голосе было столько горечи, что у Салли слезы подступили к горлу.

– Не горюй, мама, – тепло сказал Дик. – Все будет хорошо, я не пропаду. Честное слово, это большая удача для меня! Подумай, ведь я могу найти способ сделать вилунскую руду доходной.

– Рудник Великий Фингал в Дэйдоуне давал отличный доход, – сказал Динни. – Хозяевам он принес полтора миллиона, а рабочие мерли, как мухи. Даже до женщин и детей, которые жили вокруг, добиралась белая пыль – она всегда столбом стояла в воздухе, когда на руднике шли работы. А ведь это была кварцевая пыль, не мышьяк. Теперь большой отвал стоит, как снеговая гора, и, говорят, песок дает всего-навсего четыре унции с тонны. Ну и город, конечно, опустел. Когда я в последний раз был там, я видел, что на старом копре главной шахты пара орлов свила себе гнездо.

– Ну, если мне хоть немного повезет, орлы не скоро станут вить гнезда в Вилуне, – весело сказал Дик.

– Лучше бы ты пошел со мной на разведку, – проворчал Динни.

Но Дик твердо решил отправиться на вилунский прииск. Он выехал на этой же неделе; первый день ему предстояло ехать автомобилем, а дальше, где дорога становится уж слишком плохой, он рассчитывал пристроиться к торговцам, перевозящим продовольствие на верблюдах. Караваны шли через густые заросли к рудникам и рудничным поселкам, разбитым на плато у озера Вайолет. Близ государственного толчейного стана еще работало на маленьких участках несколько партий золотоискателей, но большинство рудников уже много лет было заброшено.

– Боюсь, дорогая, что в последнее время Эми и малышу неважно жилось по моей вине, – сказал Дик матери. – Но теперь они сразу поедут на побережье. Эми приятно будет пожить там летом.