Текст книги "P.S. моей ученице (СИ)"

Автор книги: Каролина Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

Глава 6: день рождения Ани

Наше время.

– С днем рождения, солнышко! – радостно пропела мать, оставив торт на прикроватной тумбе. Все вокруг веселились, улыбались на радость всем, но почему-то мне не особо пришлась по вкусу идея праздновать день рождения дочери в палате, когда ее можно сводить в кино или кафе с друзьями. Меньше всего мне хотелось впутывать в свое заболевание дочь, но мать настояла на своем, предполагая, что я могу что-то вспомнить. Только моя память никак не хотела восстанавливаться ежесекундно. Она не имела такой особенности. Всему нужно время, в том числе и мне.

У Ани сегодня день рождения. Наверное, этим предложением можно сказать многое и одновременно ничего не сообщить. Только в этом есть один недостаток. Все праздновали шестой день рождения, когда в моей голове насчитывался только третий. Доктор поддержал мамину затею, так же подразумевая, что я смогу что-то вспомнить, ибо действие медикаментов должно дать первые плоды. Но я смотрел на повзрослевшую версию моей маленькой дочери, и не понимал ее, будто она была мне чужой. Но это не так. Я это осознавал. Осталось только воспринять все и восстановить временной промежуток. Мне предстояло многое узнать о своей малышке, выучить заново или вспомнить забытые воспоминания.

На самом деле не было бы никакого праздника, если бы мне не сняли гипс и не перевели из реанимации в обычную VIP-палату. Рентген показал, что нога в полной сохранности, а ребра хорошо срослись, хотя мне все равно вкалывали обезболивающее, чему я несказанно радовался. Все-таки не хотелось просыпаться среди ночи от боли в груди. Хотя порой она никак не связывалась с физическими травмами после аварии. Просто плохой сон с участием той девчонки. Почему-то после этих сновидений, которые мне уже порядком надоедали, всегда становилось больно. В душе. Как бабе. В последний раз я испытывал такое ощущение, когда узнал о смерти Таси. Странно, правда?

– Пап, смотри, я как Гермиона! – пропела Анюта, прыгая в какой-то ведьминской шляпе. Она выглядела счастливой, будто мечта всей ее жизни осуществилась в один миг. Жаль, что мои мечты так быстро не воплощались в реальную жизнь. А чего я желал? Выйти отсюда здоровым человеком и улететь домой вместе со своей малышкой. Вместе со своей семьей. Жаль, что с нами нет Таси. Ее никогда не было рядом с нами, но я чувствовал, что она находилась где-то поблизости. В день своей смерти и день рождения дочери.

В тот день, когда она пожертвовала собой, дав жизнь нашему чаду…

Анюта никогда не понимала, почему в ее день рождения я всегда грустил, смотря на меня недоумевающим, но умным взглядом морских глаз. Конечно, я старался держаться при ней, хотя искренне радовался, она еще ни капельки не соображала. А я ревел. Как мальчишка, которого избили старшеклассники. Ревел от боли в груди. Говорят, мужчины не плачут? Они просто не показывают все горе, предпочитая держаться на людях, однако стоит им оказаться наедине с самим собой или же со стаканом коньяка – их прорывает, словно водопроводный кран. Мы – мужчины, сильные, но только, если рядом с нами есть те, ради кого мы должны быть такими. Сильными. А моя мотивация умерла, оставив наедине с маленьким ребенком.

Когда Ане не было еще и года, я уже не плакал. К этому времени я успел частично свыкнуться с отсутствием одной важной женщины в моей жизни. Однако в груди все равно оставался горький осадок, напоминающий о трагедии. Работа, конечно, помогала мне отвлечься, но это временно. Я не думал ни о чем, пока моя голова занималась программными кодами, но затем, стоило мне вернуться в родной дом, я вновь впадал в эту рутину. В депрессию. Вся жизнь мне казалась депрессией. Она до сих пор кажется мне таковой, но я научился подавлять ее, делая вид, что со мной все хорошо, а недавняя трагедия меня никак не трогала. Вранье. Я помнил о ней каждую чертову секунду.

Я вспоминаю до сих пор…

Только к тому моменту, когда моя дочка научилась видеть людей практически насквозь, я понял – вот он мой стимул. Маленький кусочек меня. Маленький кусочек жены. Как там любят говорить женщины, плод нашей любви. Звучит пафосно, но так оно и есть. Мой маленький жизненный ориентир. Ради нее я живу, ради нее существую. Я понял, что зря убивал время на злость и несправедливость этой жизни. Ведь у меня есть маленькое чудо, готовое заменить весь мир. В ее нежных, синих, словно море, глазах я находил не только покойную жену, но и свою маленькую дочку. Хоть ей и было на тот момент всего полтора года, но я видел в ней личность, которой готов посвятить всю свою жизнь. Я нуждался в ней гораздо больше, чем она во мне.

К двум годам жизни Анечки, я научился жить без воспоминаний о прошлом. Я просто вычеркнул его из своей памяти раз и навсегда, заваливая себя то работой, то заботой о дочери. Наверное, я не был идеальным отцом, однако старался делать все, чтобы моя маленькая принцесса ни в чем не нуждалась.

– Ты очень красивая, малышка, – произнес я, обнимая свою дочку. – В три года именно так выглядят красивые девочки, – я улыбнулся ей, только вот выражение лица малышки сменилось на немного недоуменное, хотя оно быстро приняло иной вид после сказанных мне слов.

– Пап, мне шесть! – с серьезным видом проговорила она, продолжая играть с волшебной палочкой из набора «Гарри Поттер» и размахивать плащом. Как сказала мать, это подарок якобы от меня, хотя я вряд ли подарил бы ей эту хрень. Радует, что меня не тошнило от этой серии так, как некоторых личностей.

О моей амнезии мы никому не распространялись, особенно дочери, которая мало что понимала в этом, да и беспокоить малышку зря никто не хотел, я в особенности. Порой я забываю об этом, живя в каком-то своем измерении, как сейчас, когда перепутал возраст дочери. Хорошо, что я помнил дату ее рождения, как отчий наш. Дату смерти своей жены… Но я старался не думать об этом, радуясь празднику с моей маленькой малышкой. Только сейчас мне не приносил весь этот балаган особого энтузиазма.

– Конечно, шесть. Папа просто забыл, – подбодрила мать, крепко обнимая Аню. Ее взгляд скользнул по мне обвинительно-печально. Она понимала, что я это не специально, однако стальной характер, наработанный годами руководства школой, давал о себе знать в самый неподходящий момент.

От всеобщей радости (почти), нас отвлек скрип двери, а затем высокая мужская фигура в деловом костюме. Да, отец, как это бывало обычно, не изменил своим принципам – даже в больницу к сыну приехал при параде: выглаженный серый костюм, начищенные туфли, зализанные назад кудрявые волосы. Как у меня. Я даже перенял эту манеру у него, пока одна важная женщина не сказала, что мне лучше с кудрявыми, а Тася знала толк в красоте.

– Еле вас нашел, – воскликнул он, поставив на соседний стол большую коробку, за что получил от матери меткий взгляд. Любит все-таки дед баловать единственную внучку.

– Деда! – крикнула Анюта, прыгая примяком к отцу на руки. На странность, он еще умел поднимать малышку высоко-высоко, иногда даже подбрасывать на метр вверх в свои пятьдесят пять. Визгов на всю палату хватило настолько, что мне хотелось закрыть уши или вставить беруши. И тут я вспомнил о главном.

– Я могу с тобой поговорить наедине? – обратился я к нему, мысленно надеясь, что он не будет спрашивать причину таких обстоятельств. Мать немного напряглась, однако делала вид, что ничего не произошло, хотя Аня вряд ли могла сейчас что-то понять.

– Конечно, – понимающе кивнув, отец повернулся к имениннице. – Ты не хочешь сходить с бабушкой в буфет и поесть кексы? – спросил у Анюты, наблюдая на ее лице предвкушение и радость. Я и не знал, что моя дочь любит кексы…

– Хочу! Пошли, ба! – запрыгала малышка, вытягивая мать в коридор, несмотря на сопротивление. Да, моя мама одна из самых любопытны женщин, особенно когда дело касается наших с отцом разговоров. Но тут ничего не поделаешь. Есть некоторые вещи, которые мне сможет объяснить лишь один человек в нашей семье.

– Что-то случилось? – спросил отец, как только перестал слышать удаляющиеся шаги наших женщин. Он посмотрел на меня серьезно своими карими глазами. Когда-то в детстве он умел проделывать ими дыру в моем мозгу, однако сейчас они излучали лишь беспокойство.

– Не совсем. Просто хочу, чтобы этот кошмар поскорее закончился, – обводя вокруг наряженную гирляндами палату произнес я, хотя на самом деле мои слова звучали гораздо масштабнее одного праздника. Хочется к себе домой. Сильно.

– Не переживай, Стас. Ты справишься. Херр Шмиц прописал тебе специальные лекарства для восстановления памяти. Ты быстро все вспомнишь, – подбодрил меня отец, как это всегда умел делать, но сейчас мне не особо помогали его слова. А точнее, совсем не помогали.

– Вряд ли моя жизнь за те года сильно отличилась, за исключением взросления Ани, – высказал вслух свои мысли. Отец, недолго думая, присел рядом со мной, стараясь высказать мне нужные слова. Сейчас наш разговор напоминал мне нашу посиделку в четырнадцать лет, когда я стал официально мужчиной в этой семье. Да, тогда было все гораздо веселее, чем сейчас.

– Сынок, человеческая жизнь так прекрасна. Вряд ли ты не захочешь вспомнить свои счастливые дни, – придыхание в его голосе придавало немного тепла. Но только капельку, вряд ли он способен на большее. Нет, отец не скуп на эмоции, как я, однако чрезмерная нежность ему чужда. И когда у меня появилась Аня, я прекрасно это понял. – Поверь, ты был так счастлив до этой катастрофы. Я хочу надеяться, что ты все вспомнишь самостоятельно, – он взглянул куда-то в окно, рассматривая осенний пейзаж. Я тоже часто смотрел туда, стараясь осознать свое положение, вспомнить утерянное прошлое. Или вновь переварить в своей голове знакомый сон. Кстати…

– Знаешь, в последнее время мне снится странный сон, – начал я после недолгого молчания. – Какая-то девчонка тянет меня в свет. Мне так хочется подойти к ней, но я все время просыпаюсь. Я бы подумал, что это Анюта, но она старше и выглядит совершенно по-другому, – закончил я свой краткий рассказ. Конечно, описывать подробности моих снов я не стал, не видел в этом никакого смысла – он и так все понял без лишней пурги.

– А как она выглядела, ты не помнишь? – складка между бровей отца стала более явной, будто он размышлял о чем-то важном. То, что могло нанести мне непоправимый вред. Я бы сказал, что он выглядел странно-задумчиво, но это положение рук, головы и выражение лица я видел довольно часто, поэтому значение не придал.

– Длинные темные волосы, зеленые глаза, – вспоминая внешность той девушки, произнес я. А я помнил ее лицо досконально, хотя некоторые черты так и не успел рассмотреть издалека. Она часто бродила в моей памяти, а я не мог не забыть этот нежный образ красавицы. Чисто физически. – Надеюсь, я скоро ее забуду.

– Поверь, такие сны редко забываются. Ты сам это поймешь, – он сказал это с некой грустью в голосе. Или мне показалось? Возможно, я просто зациклился на мрачных эмоциях, вот и вижу их в каждом встречном. Наверное. – Пойду посмотрю, как там наши девочки, – отец быстро встал со стула и покинул палату, оставив меня в полном одиночестве. Если бы я не хотел заканчивать разговор, то задался бы вопросом о таком молниеносном исчезновении. Но этого не произошло. Я высказал беспокоящие меня мысли. Стало ли легче? Ни капли. Выговариваться могут женщины, которые искали успокоение в других людях. Но сейчас другой случай. Мне не полегчает после каких-то разговоров, хоть и с родным отцом, которому доверял, как самому себе. Мне нужны действия. Когда я поправлюсь и выйду из этой треклятой больницы, я испытаю полное удовлетворение.

Но что-то мне подсказывало, что это произойдет не скоро…

* * *

Ветер дул мне в лицо, заставляя прикрыть глаза. Вашу ж мать, откуда он взялся в этой чертовой темноте? Хотя нет, ветром это назвать сложно. Скорее ураган. Но все равно вопрос оставался открытым в моей голове. Какого хера? Почему даже в этой коморке мне не дают покоя погодные условия? На странность, прохлады я не чувствовал. Я ничего не чувствовал вокруг. Не видел. Я даже не задавался вопросом о реальности.

Это сон.

Я спал. Чувствовал, что спал, не находясь наяву, ибо, стоило мне ущипнуть себя, я сразу же проснулся бы. Но я этого не делал. Почему? Не желал просыпаться. Хотел знать ответы на крутящиеся в голове вопросы. Я не мог найти их в реальной жизни. Так найду здесь. Во сне. Она придет ко мне. Та девчонка. Расскажет все и расставит по полочкам мой разум. Да, эта девушка вызывала во мне больше вопросов, чем реальность, но я почему-то чувствовал, что проснусь удовлетворенный ее ответами. Или мне так только казалось? Странное ощущение, если честно. Раньше подобное я считал чем-то из области фантастики. Чем-то неземным. Нереальным. Пока не понял, что хочу верить в эту нереальность. Хочу верить в нее больше, чем во что-либо.

Ибо здесь я узнаю куда больше, чем от своих близких…

Внезапно меня не ослепил сгусток света, расширяющий свои границы все больше и больше. Все происходило как обычно, будто по прописанному заранее сценарию. И главное – я знал его наизусть. Вот мне открылся некий портал, а оттуда вышла прекрасная девушка, озаряя своей улыбкой все вокруг. Мне даже казалось, что больше света исходило именно из ее сущности. Из ее глаз. Из ее белоснежной улыбки. Она освещала все вокруг гораздо больше, чем тот выдуманный мир, из которого явилась ко мне.

На этот раз миловидная брюнетка подошла ко мне чуть ближе, чем раньше, настолько, что я мог разглядеть некоторые черты лиц: глубину больших, малахитовых глаз, аккуратный маленький носик, небольшую впадинку на подбородке. Эта мужская черта не выглядела на ней как-то чуждо, скорее дополняла образ чарующей красавицы.

– Стас, пойдем со мной, – шептала она. Странно слышать ее шепот, вместо мелодичного голоса, хотя и он не был лишен каких-то эмоций. Он умолял меня. Умолял последовать за ней. Но если раньше я, не задумываясь, хотел сделать шаг навстречу, то сейчас стоял на своем месте, готовый держать оборону во что бы то ни стало. Пока не услышу от нее нужную мне информацию…

– Куда ты меня ведешь? – спросил я, наблюдая за неизменившимся выражением лица. Она так же улыбалась пухлыми, чуть красноватыми губками, так же пронзительно смотрела на меня, стараясь заглянуть куда-то вглубь. В самую душу.

– В мой мир. Ты разве не хочешь его посмотреть? – задалась вопросом девушка, откидывая прядь темных волос назад, хотя не перестающий дуть ветер решил все по-другому.

– Хочу. Но только зачем? – не унимался я. Однако на нее это никак не повлияло. Ее лицо практически не изменилось. Кроме глаз. Она будто заражалась моим взглядом голубых очей, не в состоянии посмотреть куда-то в сторону. Словно в трансе. Что с тобой?

– Мне так не хватает тебя, Стас… – снова начала жалобно скулить девушка. Как и раньше. Словно раненый щенок. До этого меня никак не трогали такие манипуляции, но сейчас я словно прочувствовал всю ее боль. Ее страдания. Без меня. Но как?

– Откуда ты знаешь мое имя? – задал я постоянно интересующий меня вопрос, вновь не надеясь услышать на него вразумительного ответа. Но не сейчас.

– Я всегда его знала, как и ты мое, – вот так просто ответила она. Как будто это ничего не значило для нее. Обыденность. Интересно, почему раньше она молчала? Минутку! Ее имя?

– Но я его не знаю, – честно произнес я. Только девчонка не расстроилась, как я мог предположить. Она будто знала мой ответ наперед. Жаль, что я его не знал.

– Знаешь. Вспомни меня, Стас. Просто вспомни, – пропела девушка, придав голосу чуть больше силы, чем раньше. Она вновь умоляла, только более настойчиво. Будто от этого зависела ее жизнь. Ее существование в моей голове. А она бывала там гораздо дольше, чем в этом гребаном сне. Гораздо чаще.

Просто вспомни…

Я вновь резко вскочил с кровати, как это бывало обычно. Скоро привыкну к такому пробуждению, хотя… уже привык. Привык засыпать с мыслью о своей беспомощности, привык видеть девчонку в своем сне. Привык испытывать злость каждый раз, когда я оставался неудовлетворенным ее ответами. Хоть сейчас эта девчонка не ответила на мои вопросы, но я не гневался на нее. Ведь она дала мне гораздо больше, чем раньше.

Она дала мне надежду, что ее образ реален, а в моей голове хранилась память о ней гораздо раньше, чем сейчас …

Глава 7: война и мир

Год назад.

Да вашу ж мать! Кто звонит в такую рань? Какому уебку врезать по морде, чтобы больше не названивал с утра пораньше?

Именно с этими мыслями я вернулся из царства Морфея в реальность. Фу! Как пафосно звучит. Бесит! Хотя сейчас меня все бесит. И слишком светлая домашняя обстановка, и сопящая рядом Инна, выгнувшаяся в позе кошечки, и слепящее осеннее утро. А главное – тот занудный абонент, который решил разбудить меня в самый неподходящий момент. Я так рассчитывал на то, что смогу хотя бы выспаться на этих выходных, но, видимо, небеса решили иначе.

Кое-как отрываю голову от мягкой и пушистой подушки, наблюдая привычный дизайн моей комнаты. Радовало, что я находился у себя дома, а не у Инны. Она, кстати, мирно спала, видя десятый сон, даже не подозревая, что я готов выебать весь мир, дабы этот аппарат больше не беспокоил меня. Он вновь звонит. Уже который раз? Пятый? Шестой? Кого же там принесло? Мать. Серьезно? Что за ЧП у нее, раз звонит в такую рань? Просто так она вряд ли стала бы меня будить. Однако, перезвонив, я сильно пожалел об этом. В следующий раз возьму в привычку отключать телефон на ночь.

– Стас, просыпайся! – расслышал я обеспокоенный голос матери. Может, что-то с Анютой случилось? Блядь! Надо проснуться. Соображай, Стас! – Сегодня генеральная репетиция у твоих учеников. Где тебя носит? – она не кричала, хотя тон ее ледяного голоса заставил бы меня поежиться лет пятнадцать назад. Но не сейчас. Мой недосып моментально отошел на второй план, а голова старалась припомнить, когда это он успел назначить ученикам репетицию на выходной день? Или Афанасьев опять придумал какую-то хрень и воспринял свою власть слишком серьезно? Ничего не понимаю.

– О чем ты? – спросил я все еще сонным голосом, несмотря на соображающую во всю голову. На часах всего восемь утра. Какой идиот назначил в такую рань? Хотя я подозреваю о существовании это личности. Блядь!

– О предстоящем празднике, дорогой! – последнее слово она особенно выделила, придав ему далеко не ласковую окраску. – Ты должен присутствовать в школе, – констатировала мать, заставляя меня впасть в полное отчаяние и проклинать этот чертов день до конца жизни!

– Ты не могла мне сказать об этом заранее? – я не хотел поднимать на мать голос, однако сдержать себя не смог. Испорченное утреннее настроение давало о себе знать. К сожалению. Она вряд ли заслужила моего гнева. Хотя…

– Ты разве не видел мои сообщения? – недоуменно спросила она. Интересно, почему я не додумался открыть входящие сообщения перед тем как звонить ей? Наверное, потому что я редко читаю всякий спам, а друзья присылают сообщения в «Ватсап» или «Вконтакте». И правда, мать предупредила меня и даже звонила пару раз, только я был на тот момент занят более важными вещами. Инной. – Приезжай как можно скорее, я пока понаблюдаю за ними, – продиктовала мне она и сразу же отключилась. Как всегда. Чтобы я не смог что-то добавить или опровергнуть. Хотя сам поступал точно так же.

Да вашу ж мать! Какого хера? Ненавижу! Вся эта ситуация злила меня до скрежета в зубах. Я так надеялся проснуться этим утром и сделать затяжку и просто наслаждаться этим выходным, затем позвонить Анюте и узнать, как она проводит свой день рождения у бабушки с дедушкой, потусить в клубе с Костяном в конце концов. А эти малолетки испортили мне всю малину. Сука! Придется ехать. Сегодня я точно кого-то из них покараю.

Вскакиваю с кровати и с молниеносной скоростью ищу свой костюм в шкафу, радовало, что у меня их херова туча и было из чего выбирать. Вытягиваю первый попавшийся под руку, натыкаясь на прекрасную картину. Инна. Блядь! Из-за нее я еще больше задержусь.

– Инна, присыпайся, – ¬¬трясу я женщину, наблюдая за ее медленным пробуждением. На странность, ее реакция сильно отличалась от моей. Если я готов был рвать и метать, то эта девушка проснулась достаточно быстро и, завидев меня одетого в костюм, быстро поняла, что к чему.

– Ты уходишь? – спросила она, несмотря на риторическое звучание вопроса. Прости, детка, но сегодня наше утро безобразно испортили.

– Да. И ты тоже, – собирая портмоне, ответил я. Ее карие, еще сонные глазки, смотрели на меня с легким возмущением, однако едких вопросов и свой далеко не оптимистичный настрой она не стала на меня вываливать, за что я мысленно ее поблагодарил. Сейчас мне не до скандалов.

– А я так хотела продолжить начатое, – с грустью пропела брюнетка, вставая с кровати. Голышом она еще красивее, чем в одежде – в этом я убеждаюсь не раз, однако сейчас мои мысли заняты не прекрасным женским телом, а своим опозданием.

– Потом продолжишь, – буркнул я, заходя в ванную комнату. Нужно побыстрее уложить волосы. Да, это полная хрень, но все-таки я вряд ли смог выйти одной ногой из дома с такими кудрями, торчащими во все стороны.

– Ты такой смешной, когда торопишься, – крикнула Инна. Я застал ее одевающейся в своей комнате и пытающейся кое-как привести свои волосы в порядок. Зря ты это делаешь, Инна, не помогут тебе эти махинации. Хотя я был рад, что она так скоро нашла свои вещи по всей комнате.

– Собирайся быстрее! – крикнул я, обуваясь во вчерашние идеально сохраненные после продолжительного дня туфли. Странно, что после ежедневных нападок любопытных школьниц они все еще остались живы. Хотя какая мне сейчас разница? Срать я хотел!

– Лучше бы ты так вчера приказывал, – фыркнула девушка, изящно прохаживая мимо меня. А я надеялся, что сейчас обойдемся без выебонов. Ошибся. Инна умеет показывать коготки, только почему-то это происходит в самый неподходящий момент. Тогда, когда это не особо мне нравится. Вряд ли это вообще кому-то понравится.

Вчера я провел отличную ночь. Да, это так. Несмотря на некоторые факторы, мешающие мне целиком и полностью насладиться нашему времяпрепровождению, я остался доволен. Инна своими округлыми бедрами и большой грудью все-таки смогла доставить удовольствие нам обоим, хоть и не заметила моего мешкающего поведения. А я… не всегда зацикливался на своих мыслях, которые возвращали меня в подземный переход, где проходила одна маленькая девушка, опечаленная на весь мир. Я бы даже сказал, отчаявшаяся. Одно я знал точно – если бы не эти малолетки, я бы мог упиваться компанией этой нимфы, вместо того, чтобы торопиться вылететь из дома и наблюдать за недвусмысленным разочарованием моей спутницы. Но где бы находились мои мысли на этот момент – неизвестно никому. Даже мне.

Почему я вспомнил о Сафроновой именно сейчас – непонятно, но факт остается фактом. Я думал о ней после того, как посадил Инну в такси, заказанное заранее, воспроизводил в памяти ее печальный образ, который хотелось загородить и защитить от бед, стоило мне завести машину и выехать на трассу. На кой черт эта девчонка засела в моей голове в столь неподходящий момент? Почему даже сейчас она не желала оттуда выходить, когда я дал себе обещание больше не воспринимать подобные ситуации близко к сердцу, отключая отцовский чувства? Причин может быть множество, однако ни одна из придуманных не оправдывала мои мысли. И поступки. Пока я не переключил внимание на что-то более важное.

Опять пробки. В эту долбанную рань, в чертов выходной здесь, стоял затор похуже, чем первого сентября. Какого хера? Ау, вы там наверху! Вы специально решили так поиздеваться надо мной? Чем я это заслужил? Хотя какая разница! Я зверски опаздываю, а ехать мне осталось совсем чуть-чуть. А нет, авария какая-то. Но это не меняет сути дела – не обгонишь и не объедешь. Пришлось заезжать во дворы и парковаться возле парка неподалеку от школы. Еще идти пешком до этой долбанной школы. Блядь! Бесит! Все бесит! Бесит это ебучее солнце, слепящее глаза, бесит эта недопрогулка, где я не наслаждаюсь свежим воздухом и пустующим парком, а буквально бегу. Бесят тот старик и малолетняя девчонка, сидящие беззаботно на лавочке возле фонтана и болтающие о чем-то своем. Только вот остальные раздражающие факторы меня совсем перестали беспокоить, пока я не подошел ближе к этой парочке.

И эти две фигуры я не мог не узнать…

Об одной из них я размышлял несколько минут назад, а другую – знал уже давно. Глеб Николаевич сидел на одной лавочке вместе с Сафроновой, которая то и дело терла глаза кулачками, которые под объемным белым свитером выглядели еще меньше. Но не это меня шокировало. Я никогда не представлял близкого мне человека рядом с ней. С одной из неприятных мне фигур. Вряд ли мог назвать Сафронову врагом, она всего лишь нерадивая ученица, но вот Глеб Николаевич дорог мне, как и я ему.

Мы познакомились несколько лет назад во время моей утренней пробежки. Да, были времена, когда у меня находилось время по утрам заниматься бегом, но сейчас это не имело никакого значения. Нас объединяло кое-что общее – мы оба потеряли своих вторых половинок, только разница в том, что у Глеба Николаевича со своей покойной женой осталось множество воспоминаний, в отличие от меня. Нас с Тасей объединяли всего четыре года. Для кого-то это много, но для меня – мало. Слишком мало времени нам вдвоем было уготовлено. Слишком долго я тосковал по ней. Наверное, Глеб Николаевич один из тех стариков, которые не ворчат и не сидят у подъездов, обсуждая нравственность нынешней молодежи. Он тот, кто в свои восемьдесят сможет понять любого человека, как когда-то понял свою жену, как когда-то понял мое плачевное положение. Только что там делала Сафронова – понять я не мог.

– О, Стас, а мы как раз о тебе говорим! – радостно воскликнул старик, показывая оставшиеся зубы, которые были видны сквозь пышные черные усы. Он обратил на меня всеобщее внимание, ликуя от неожиданного появления, однако я такого ликования не разделял и, видимо Сафронова тоже. Нет, я рад встретить Глеба Николаевича и в свободное время послушать его истории, но вот компания Сафроновой прибавила еще несколько процентов к моей утренней злости.

– Здравствуйте, Глеб Николаевич, – поздоровался я с дедом, пожав его морщинистую руку. За дни разлуки он не изменился – так же приветлив, несмотря ни на что, в отличие от меня, хотя я старался не вымещать свой гнев на старика – все-таки он ни в чем не виноват. В отличие от нее. – И тебе доброе утро, Сафронова, – поприветствовал я девчонку, которая смотрела на меня во все глаза. Сегодня она еще более странная, чем обычно. Взгляд какой-то перепуганный, будто ожидала увидеть кого угодно, только не меня. Поверь, деточка, я думал практически так же.

– Доброе утро, Станислав Родионович, – слегка заикаясь, произнесла она, все так же испуганно смотря мне в глаза.

Ощущение, будто она пыталась стать невидимкой, только вряд ли бы ее это спасло от моего зоркого глаза – все равно бы увидел, только вряд ли обратил бы внимание, не будь она в компании с моим хорошим знакомым.

– Ты не хочешь с нами посидеть? – спросил Глеб Николаевич, похлопывая справа от себя ладошкой. Не хочется разочаровывать деда, но все-таки придется.

– Простите, Глеб Николаевич, работа ждет, – с сожалением ответил я. На самом деле, если бы у меня внезапно появилось свободное время, я бы посидел на лавочке вместе со стариком, провел бы отлично время, но мои замыслы вряд ли воплотятся сегодня в реальность. А во всем виноваты эти чертовы малолетки, в том числе и эта Сафронова. Интересно, почему она не в школе? Да и рюкзака рядом с ней не наблюдалось. Странно. – Кстати, Сафронова, ты в этом собираешься идти репетицию? – спрашиваю ее, придав своему голосу более жесткий тон, чем до этого. Переборщил, да? Ну, уж извините! Я сейчас вряд ли могу показаться хоть кому-то вежливым – не до этого мне сейчас.

Я ощущал на себе не только опасливый взгляд Сафроновой, смотрящей мне в глаза, но и недоумение Глеба Николаевича. Да, знаю, как это выглядит со стороны, но хочу надеяться, что на все вопросы старика смогу ответить потом. Не сегодня. Не сейчас, когда я так зол на все и вся.

На странность, девчонка реагирует не сразу, только после нескольких долгих секунд вытолкнула из своего горла один единственный вопрос, которым я задался ранее:

– Какая репетиция? – я бы мог сказать, что она косит под дурочку, но вот взгляд практически чистых зеленых глаз говорил мне об обратном. Она так же не понимала моих слов, как и я до этого. Но разве это что-то меняет?

– Сегодня у нас генеральная репетиция в костюмах. Ты в этом будешь выступать? – не припомню, чтобы мать говорила что-то о костюмах, но вряд ли на генеральную репетицию приходят в чем попало. Именно так сейчас одета Сафронова – в чем попало: белый легкий свитер, темные джинсы и кроссовки. Складывалось ощущение, будто собиралась очень быстро. Как и я. Что-то очень много похожих вещей мы совершили сегодня утром. Или мне только так кажется?

– Мне сказали, что генеральная репетиция в понедельник, – ответила она. А я даже об этой информации не знал. Надо бы поймать Афанасьева и приструнить за плохое руководство процессом. Маленький сорванец! Но это потом. Позже.

– Сейчас это никакого значения не имеет. Вставай, – приказал я девчонке, вытягивая ее, как маленькую, за руку. Вот из-за кого, но из-за этой малолетки мне не хочется нажить себе проблем. И так задержали репетицию из-за моего опоздания, так еще я стою здесь и объясняю элементарные вещи. Сколько минут прошло? Пять? Десять? Насрать! Нам нужно идти.

Только я хотел уже попрощаться со стариком и быстрым шагом пойти в школу вместе с Сафроновой, Глеб Николаевич поднялся со своего места и приблизился к моему уху, заставляя меня слегка нагнуться практически на девяносто градусов.

– Надеюсь, ты мне все объяснишь, – его старческий шепот звучал немного укоризненно, однако сейчас я не хотел придавать этому больше внимание, а просто кивнул в знак согласия и потянул за собой маленькую брюнетку – все равно надумывал на днях зайти к Глебу Николаевичу. И, видимо, это не просто мое желание. Необходимость.

Я шел прямиком к выходу, не видя перед собой ничего, кроме входа в школу. Тут всего пять минут пешком. Если ускорим шаг – доберемся за три. Чем раньше придем, тем быстрее начнем и закончим, а я успею побаловать себя десертом в виде Инны и повеселиться ночью с Костяном. Помнится, он очень лестно отзывался об организаторах сегодняшней вечеринки, что я просто не смог ему отказать, тем более после долгого перерыва. Слишком много внимания уделял этим малолеткам. Все. Закончилось ваше время! Дядя Стас хочет отдохнуть от вас хотя бы день. Только в этом гениальном плане имелось одно значительное «НО», которое мало того, что замедляло шаг, но еще и тянуло меня куда-то назад, раздражая еще больше. «Шевели копытами, Сафронова!» – хотелось прикрикнуть, но от лестных комментариев я воздержался.