Текст книги "P.S. моей ученице (СИ)"

Автор книги: Каролина Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

Не дождавшись зеленого сигнала светофора, Вика вылетела на проезжую часть. Нет! Малышка, стой! Не надо! Я быстро преодолею расстояние между нами. Осталось совсем немного. Еще чуть-чуть. Прошу, подожди меня!

Только чудо спасло ее от ужасного исхода. А точнее я, когда со скоростью света догнал Вику и одним движением оттащил малышку на тротуар, прижимая к себе хрупкое тело за талию. Маленькое сердечко билось так быстро, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Как и мое. Только оно стучало скорее от облегчения, а не от физической нагрузки. Она со мной. Рядом со мной. Живая. Девочка моя, как же ты меня напугала. Я готов целовать каждый сантиметр ее лица от счастья. Я успел.

Успел…

Только обрадовался слишком рано…

– Малышка, как ты? – тихо спросил я, глядя в практически стеклянные глаза зеленого оттенка. Она молчала. Смотрела на мою переносицу. Так внимательно что-то разглядывала, словно подмечала для себя какие-то мелочи, которых не разглядела раньше. Но отвечать не смела. – Вика, ты слышишь меня? – тихо, практически шепотом спросил я, поглаживая ладонью ее бледное для нормального человека личико. Однако ответом послужило молчание, лишь легкая полуулыбка появилась на ее физиономии, а руки, которые до этого безжизненно свисали вдоль тела, едва дотягивались до моего лица.

Она молчала, но и слов я больше не ждал. Ведь она была рядом. Она слышала меня, видела, как я переживал. Своими действиями Вика будто отвечала на поставленный ранее вопрос. Она меня слышит. Чувствует. Как и я ее. Наверное, эти мгновения облегчения запомнятся мне на всю жизнь, только продлились они совсем недолго. Пока Вика не начала медленно закрывать глаза и слабеть, а уголки пухлых, таких любимых губ не вернулись в исходное положение. Нет! Малышка, не пугай меня вновь!

– Вика! – кричал я, пытаясь вернуть ее в наш мир, но все мои попытки оказались тщетны. Бесполезны. Бессмысленны. Блядь! Что же я наделал? Что я сотворил со своей малышкой? Вика! Проснись, Вика! Пожалуйста! Не бросай меня! Прошу!

Стоп!

Хватит раскисать, словно баба какая-то. Нужно действовать. Нужно вызвать скорую. Легкий обморок они быстро вылечат, один нашатырь чего стоит. Хотя нет. Этот вариант не подходит. Если я вызову мигающую карету, то придется звонить родителям и объяснять ситуацию. В таком случае, что я им скажу? Что любимая дочь увидела классного руководителя с другой женщиной и плюхнулась в обморок? Да уж. Такой расклад не оставит без лишних вопросов ни меня, ни Вику. Нужно искать другое решение, которое как раз записано в моих контактах под именем «Служба спасения для своих».

Длинные губки заставляли меня нервничать еще больше, однако спустя несколько секунд на конце провода ответили довольно серьезным и грубым голосом, который я тут же перебил:

– Саныч, ты свободен? – сразу же выкрикнул я. Чем скорее вызову друга, тем лучше. Нельзя тратить время зря.

– Твою мать, Смирнов, ты меня напугал. У тебя ЧП? – спросил Саныч возмущенным голосом, будто я отвлек его от важного дела. Только сейчас мне глубоко насрать на все его дела, главное, чтобы оказал нужную помощь моей девочке.

– Да! Девушка без сознания, – не сбавляя громкости, ответил я.

– Скидывай адрес, сейчас приеду, – кинул друг и бросил трубку. А я лишь облегченно вздохнул, понимая, что моя малышка окажется в надежных руках. Однако это облегчение мигом испарилось, понимая, что на улице в такую слякоть и холод Саныч вряд ли чем-то поможет, а до моего дома ехать далековато. Если нас увидит кто-то из учеников? Или учителей? Что я скажу в свое оправдание? Хотя нет, нужные слова я смогу подобрать, но правильно отреагировать на действия посторонних – вряд ли. Блядь!

Ответ на мой вопрос сразу же пришел в голове, стоило зеленому сигналу светофора позволить пешеходам пройти дорогу. До меня сразу дошло. Нужно идти к ней. На руках я успею донести ее и скинуть адрес другу, главное, чтобы дома никого не оказалось. Вика говорила, что мама работает до вечера, а отец больше с ними не живет. Это даже на руку.

Кое-как я донес малышку до подъезда, затем до квартиры, поднимаясь на пятый этаж пешком, ибо лифт отказывался приезжать на первый этаж. Труднее всего оказался поиск ключей в ее сумке, среди кучи тетрадок, учебников и прочего женского барахла, но я преодолел все трудности и, не разувшись, положил расслабленное хрупкое тело в ее комнату. Она так и не пришла в себя. Нежное, до боли родное и любимое личико казалось каким-то спокойным и размеренным. Ненапряженным, какое я наблюдал в течение нескольких продолжительных дней. Надеюсь, с ней все будет хорошо. Надеюсь, это не я довел ее до такого состояния. Хотя я и так знал, что послужило причиной этого исхода. Блядь! Блядь! Блядь! Своими же руками нанес травму любимой девушке. Прости меня, Вика. Прости… Я бы все отдал, лишь бы ты сейчас улыбнулась. Абсолютно все…

Саныч приехал через десять минут после моего повторного звонка с названным адресом. Седые густые брови мужчины нахмурены, нервный взгляд и строгий голос заставляли меня незамедлительно отвечать на поставленные вопросы, действия, по старой привычке, выработаны до мельчайших деталей, начиная от бахил, заканчивая быстрым мытьем рук в ванной и тщательным осмотром моей малышки. Если говорить откровенно, этого человека я должен называть Олегом Александровичем и обращаться на «вы», учитывая разницу в возрасте. На крайний случай дядя Олег. По крайней мере, именно так я называл его в детстве, пока не вырос, а наши взгляды не приобщились. Он был другом отца, другом нашей семьи, да и моим тоже. Именно он спасал нашу семью от верной смерти столько лет подряд. Кроме одной единственной. Хотя это произошло не по его вине, а порекомендованного акушера, который не справиться со спасением Таси. Но все это в прошлом. С того дня много воды утекло, жизнь изменилась, в том числе и моя. И сейчас она зависела от новой пациентки Саныча.

– Все с ней хорошо, – вынес вердикт домашний врач после долгого осмотра, вкалывания каких-то лекарств, пока я смотрел на обездвиженную малышку, не отходя от нее ни на шаг. – Ее организм истощился. Я поставил капельницу с витаминами. Через полчаса должна очнуться, – собирая сумку, произнес Саныч.

– Спасибо тебе, – пожал я руку мужчине. Все это время он ни разу не спросил меня о малышке, не поинтересовался, кто она мне, не задавал лишних вопросов. За это я был благодарен, ибо отвечать на какие-то вопросы я не желал. И, как видимо, я рано радовался.

– Кстати, Стас, не слишком ли она молода для тебя? Не припомню, чтобы тебя тянуло на малолеток, – полюбопытствовал врач. О чем я и говорил. Рано радовался. Если мужчина решил сдать меня отцу, то поздно спохватился – он в курсе о моем романе с Викой.

– Она моя ученица, – но ему знать всю правду необязательно, по крайней мере, если в этом нет какой-то необходимости. Тем более я не соврал. Вика действительно является моей ученицей и останется ею еще на несколько месяцев.

– Даже так? Ну ладно. Если что, я на связи, – быстро попрощался друг, захлопнув за собой дверь. Я не надеялся, что он поверит мне, учитывая хитрый взгляд темных глаз, но и высказывать ему все проблемы, связанные с этими отношениями не хотел. Лучше поберегу нервы друга.

Как ни странно от нашего шороха Вика не шелохнулась, в какой-то момент я даже сомневался, что Саныч оказал всю необходимую помощь, однако, стоило мне лечь рядом с ней, прижимая к себе хрупкое тело, то почувствовал ровное дыхание и размеренные удары ее сердца. Моя малышка. С ней все хорошо. Я не желал отходить от Вики. Даже чувствуя голод и зная, что она не будет против, если я перекушу чем-нибудь из ее холодильника, все равно не попытался подняться и оставить свою малышку без тепла. Я должен быть с ней, должен обнимать ее, гладить нежнейшую кожу, смахивать несуществующие пылинки. Просто потому что я так хочу. Не это необходимо. Периодически я наблюдал, как она хмурилась, наморщив носик, или улыбалась, будто видела какой-то сон, а я легко-легко прикасался костяшками пальцев к ее коже, разглаживал нежную, практически бархатную поверхность щек, порой приникал к пухлым губам, все еще чувствуя сладкий вкус клубники. Родной. Любимый. Глядя на размеренное лицо малышки, я лишь надеялся, что мне удастся во так просто лежать рядом с ней и чувствовать ответные чувства. Возможно ли это после открывшейся ее глазам сцены в моем кабинете? Я этого не знал. Но надежда умирает последней, так?

Пока малышка спала, я лазил в своем телефоне, периодически поглаживая свою девочку по голове. Я не просто так полез сюда. Пока у меня есть время, я хотел еще раз перечитать те анонимки, которые мне присылала Анна Михайловна, однако основной акцент я сделал на фотографии. Сделана она издалека, едва можно различить людей, однако, если постараться, в высоком мужчине можно узнать меня. Но не Вику. Она стояла спиной к фотографу, лишь темные волосы выдавали ее с потрохами. Однако такая прическа не редкость, а мою малышку можно перепутать с любой другой девушкой, что в принципе и сделала историчка. Задумавшись, я обнаружил не только ошибку рыжей ведьмы, но и свою лично. Я поверил в ее осведомленность о моей личной жизни, опасаясь за любимую, но она не знала о Вике, то и сделать ничего не смогла бы. Это всего лишь фарс. Ложь. Можно подобрать тысячу синонимов. В таком случае, отвязаться от женщины окажется гораздо проще, чем я предполагал ранее. Нужно лишь посоветоваться с отцом и мне самому раскопать некоторые данные. И почему я не сделал это раньше?

Но не успел я погрузиться в воспоминания наших общих будней, как раздался звонок в дверь. И на этот раз Вика не проснулась, продолжая видеть десятый сон. Если это ее родители? Придется импровизировать. Совру что-нибудь о плохом самочувствии дочери во время занятий. Тогда почему не позвонил им, а остался сидеть здесь? Ладно, придумаю что-нибудь, не впервой врать в лицо людям.

Однако паниковать начал я рано – знакомое лицо еще одной ученицы из моего класса я узнал даже через глазок.

– Станислав Родионович? – на пороге стояла еще одна представительница класса рыжих ведьм и по совместительству подруга моей малышки. Софья Колесникова удивленно вскинула брови, будто ожидала увидеть на пороге кого угодно, но не меня, и прошла в квартиру, по-хозяйски снимая верхнюю одежду. – Что вы здесь делаете? – вопрос странный, но я полагал, что девчонка и так знала на него ответ, как и о наших отношениях. – Где Вика? – тут же спросила она, не дав мне ответить на предыдущий вопрос. Мне показалось, или ее голос стал каким-то волнительным, словно переживала, что я съел ее подругу.

– Она в своей комнате, – безэмоционально ответил я, предлагая войти в комнату моей малышки. Наверное, я зря это сделал, ибо впоследствии рыжая подружка чуть ли не завизжала на весь дом. Ну и реакция. Хотя, в глубине души, мне самому хотелось выть от беспомощности.

– Что с ней? – коротко кинула Колесникова, присев рядом с Викой на кровать.

– Она упала в обморок, – не став скрывать правду, ответил я. Мне кажется, Викина подружка рано или поздно узнала бы истинную причину такого состояния, однако вдаваться в подробности или рассказывать о той сцене с историчкой я не намерен. Не в моих интересах выслушивать нотации какой-то ученицы.

В какой-то момент наступила тишина. Колесникова внимательно рассматривала спокойно лежащую на кровати Вику, гладила ее то по голове, то по плечам, заметив, что я не успел ее переодеть после школы. Мне было не до этого, хорошо, что верхнюю одежду удалось снять. Но смутило меня не это. Взгляд, которым она смотрела на мою малышку. Обеспокоенный. Немного странный. Наверное, так смотрят на лучших подруг, когда тем нездоровится. Однако спустя некоторое время, когда она сама отошла от Вики и задала парочку вопросов, касательных ее состояния, на которые я без запинки ответил, девчонка, вытянув меня из комнаты и закрыв за собой дверь, прошла на кухню, где начала свою тираду.

– Станислав Родионович, – начала она, глядя на меня не так нежно, как на Вику, скорее презрительно, будто я совершил самое страшное преступление. Что-то мне подсказывает, что ничем хорошим этот разговор не закончится, по крайней мере, для меня. – Вам не кажется, что вас слишком много в ее жизни?

– О чем ты? – непонимающе ответил я вопросом на вопрос, однако я прекрасно осознавал, что именно девчонка имела в виду.

– Зачем вы мучаете ее? – Колесникова больше не поднимала голос, но возмущения и непонимания в тоне присутствовало сполна. Конечно, я понимаю, что эта девица беспокоится за подругу, но у меня складывается ощущение, что кое-кто переходит грань. Гран наших отношений, в которых нет третьего лишнего и не должно быть.

– Это не твое дело, Колесникова, – чуть грубее ответил я. Хотя нет – мой тон выражал все скопившиеся чувства, учитывая ее слова. Я не мучаю Вику. Никогда не мучал и не хотел! Не мучаю! Я не хочу верить в эту наглую ложь! Я люблю ее больше жизни!

Я ее не мучаю…

– Как раз мое! – воскликнула девушка, выставив руки в бока. Синие глаза заискрились, будто там присутствовал самый настоящий ток. Да, этот диалог ничем хорошим не закончится. – Вика моя лучшая подруга с детства, и я впервые вижу ее такой подавленной. Знаете, когда она рассталась с Лариным, то переживала не так сильно, как из-за вас. Зачем она вам, раз вы не хотите быть с ней? – она все задавала вопросы, смотрела на меня синими глазами, заставляя произнести хоть слово, но я не хотел. Не видел смысла. Вряд ли девчонка поймет, ради чего я все это делаю. – Оставьте ее. Не морочьте голову Вике. Она и так из-за вас настрадалась, – крикнула напоследок она, развернувшись в сторону коридора. – Я провожу вас, – слова здесь больше не нужны, я и так понял, что видеть меня здесь не хотят. Несомненно, я бы мог настоять на своем, дождаться пробуждения моей малышки и сам объяснить все, что вертелось в голове столь долгое время. Мог. Но сейчас мне лучше уйти. Ради Викиного спокойствия.

Обуваясь, я задумывался над словами Колесниковой. Если она права? Может, мне и правда оставить ее в покое, больше не мучить ни ее, ни себя? Может, мне просто-напросто отдаться той рыжей ведьме и дать то, чего она так желает? Тогда в чем смысл моей борьбы за счастье? Зачем я проворачиваю весь этот фарс, подыгрываю и стараюсь вести себя, словно одуванчик на минном поле? У меня есть цель и зовут ее Виктория Сафронова.

Да, я бы смог отпустить ее, зная, что так будет легче ей, несмотря на свою боль. Но я не могу. Не могу без нее. Не представляю свою жизнь без своей малышки. К тому же я ежедневно наблюдаю подтверждение своих слов. Она тоже не может без меня. Наверное, это будет звучать слишком пафосно, но мы созданы друг для друга, я будто всю жизнь ждал свою девочку, преодолев все жизненные преграды, и эта рыжая историчка одна из них. Мы преодолеем, забудем все обиды и невзгоды. Мы будем вместе. Всегда.

Я вышел из квартиры без оглядки, попросив лишь проследить за Викой и дать ей необходимые лекарства, на что рыжая подружка лишь кивнула в знак согласия, презрительно посмотрев мне в глаза. Однако на недоброжелательное отношение последней я положил огромный болт. Плевать, что она там возомнила в своей голове и что желала для своей подруги. Я не уйду от Вики. Ни за что и не при каких обстоятельствах. Не оставлю одну, а начну решать проблему прямо сейчас, учитывая зацепку, о которой за последние несколько минут успел позабыть. Больше я не позволю своей малышке страдать из-за собственных ошибок. Никогда.

Глава 22: я не сдамся без бою

Год назад.

Дни вновь начали свой быстрый бег, не интересуясь моим мнением на этот счет. Минуты превращались в часы, часы в сутки, и так по замкнутому кругу, пока я постепенно старался решить свои проблемы. Вряд ли кому-то есть дело до постороннего мужчины, у которого каждая секунда на счету. Это никого не касается. Мои проблемы, раз не успеваю. Всем плевать, даже самой природе. Я бы и сам забил на всю эту суматоху. Мог бы. Без какого-либо напряга. Только одна единственная девушка заставляла меня двигаться вперед, не спать ночами и сканировать каждый байт информации. Но обо всем по порядку.

Первым делом, когда совершенно наглым образом меня выгнали из Викиной квартиры, я тут же приехал домой и, зацепившись за те сообщения, начал пробивать номера. Да, я мог дождаться отчета от знакомого отца, только вряд ли в состоянии ждать так долго, а эту мелочь можно выполнить самостоятельно. Надо сказать, я потратил немало времени на поиски владельца того номера, который принадлежал какой-то Усмане Фаритовне. Я впервые за эти дни по-настоящему обрадовался хоть какому-то просветлению, однако это оказалась лишь минутная белая полоса, за которой последовала черная. Почему? Потому что этой Усманы Фаритовны не существует. Вообще. Не совпадают ни серия и номер паспорта, ни имя и фамилия. Единственный вывод, который можно сделать в данном случае – симка фальшива и куплена, видимо, виртуально или же возле перехода без предъявления паспорта. Тупик. Вновь я уперся в стену безысходности, не представляя, как решить эту проблему дальше. Но я не сдавался, вновь разглядывал ту фотографию, присланную Анной Михайловной, изучал ее свойства, дату создания. Снова и снова пробивал фотографию в поисках исходного места нахождения. Как оказалось, мест нахождений файла немало, и некоторые из них на флеш-носителе. На самом деле я и раньше подумывал удалить фотографию, однако меня останавливали дальнейшие действия рыжей ведьмы, которые она могла применить к моей малышке. Но не сейчас. Раз за той уверенностью скрывалась ложь, то и ее поступки фальшивы. Тем более моя малышка в безопасности. Нужно лишь избавиться от этой женщины, приструнить ее раз и навсегда, чтобы знала, каково это связываться со Смирновым Станиславом Родионовичем.

Но, к сожалению, моей квалификации не хватило, чтобы удалить все копии фотографий, тем самым лишив женщину хоть каких-то доказательств против меня. Пришлось прибегнуть к помощи моего старого друга Костяна, который почему-то в момент моего обращения за помощью был не в духе.

– Что случилось? – с ходу выпалил Костян, нелепо стягивая куртку. Да, видимо, день у друга явно не задался, как, в принципе, и мой. Хотя это можно отнести не только к сегодняшнему дню.

– Надо удалить одну фотографию с нескольких носителей, – тут же начал я. Когда я звонил другу и попросил срочно приехать, то не успел ввести его в курс дела, а до этого момента как-то не получалось у меня сообщить другу о новом сдвиге в непростой ситуации. На самом деле я мало кого хотел втягивать в этот бой против исторички, однако айтишники отца вряд ли справились бы в столь короткий срок с задачей, а Костяну я доверял, как самому себе, несмотря на изменившиеся между нами отношения. Точнее не так. Из дружеских они превратились в приятельские. Разговаривали мы чисто по делу, я появлялся у него дома только по необходимости, а друг то и дело высказывал свое недоумение по поводу моего романа с Викой. Я уже смирился, что Костян вряд ли поймет меня и старался пропускать его ехидные высказывания мимо ушей, превращая все в шутку. Возможно, я бы мог спросить напрямую, но сейчас на первом месте стояла другая проблема.

– Смотри, – отвлек меня Костян от размышлений. – Эти фото я удалил, следы подчистил, а с флешкой тебе придется разбираться самому. Она не подключена в какому-то устройству, я не докопаюсь до нее, – вынес вердикт друг. В принципе я подозревал, что получится именно так, однако в душе тешилась надежда, что мой друг-волшебник и просто мастер всевозможных взломов в состоянии решить эту проблему. Видимо, такой вариант ему не под силу.

– Ладно, разберусь как-нибудь. Спасибо, чувак, – пожав руку Костяну, поблагодарил я, однако вместо привычного дружелюбия я натолкнулся на подозрительное волнение в темно-карих глазах.

– Стас, ты уверен, что она стоит того? – этот вопрос я уже слышал из его уст не раз, и мой ответ оставался прежним. Он не изменился и не изменится никогда. Я готов идти на жертвы ради моей малышки, готов ломать судьбы, идти по головам, нарушать законы. Все ради нее. Ради нашего будущего. Я хочу быть с Викой, и ничто не остановит меня в достижении этой цели. – О’кей, молчу, – видимо, понимая, по моему красноречивому взгляду, что обсуждать иной вариант развития событий я не намерен, в знак примирения Костян поднял руки вверх.

Так мы и распрощались, не обсуждая более мою личную жизнь. По сути, она теперь вертелась вокруг моей малышки и той рыжей исторички, которую хотелось заживо закопать где-нибудь на окраине города. Да, она вставила мне большую и толстую палку в колеса, однако я радовался, что смог хотя бы на небольшой шажочек продвинуться в этом деле. Возможно, женщина уже успела заметить отсутствие доказательств на своих гаджетах. Осталась только флешка, которую, скорее всего, придется стащить из ее кабинета, если она, конечно, находилась именно там, а не в каком-нибудь сейфе или дома. Но это можно оставить на потом, а пока заняться другими проблемами, которые я так же отложил на потом. И одна из них – Вика, которая увидела меня вместе с Анной Михайловной.

С того понедельника, который запомнится мне на всю оставшуюся жизнь, свою малышку я больше не видел ни на уроках, ни в школьных коридорах, даже на другие уроки своего класса я приходил с проверкой, но, как оказалось, Вика официально освобождена на несколько дней от занятий, что подтверждала справка, которую я получил от ее подружки. Как ни странно, Колесникова не распространялась о нашем разговоре в квартире моей девочки, даже знака не подала, что имела со мной какие-то дела вне стен школы. Лишь презрительный взгляд синих глаз выдавал ее презрительное отношение ко мне с потрохами. Только мне было глубоко плевать на ее мнение. На ее и на окружающих тоже. Плевать, что подумали бы посторонние люди, стоило им залезть в мою голову и прочитать мысли. Вряд ли она смогли бы понять и почувствовать мою любовь к собственной ученице.

Это же аморально…

Но не для меня, учитывая последние месяцы.

Я скучал по своей девочке. Скучал по ее тонкой и хрупкой фигурке, скучал по нежному личику, по улыбке, которую видел в наши счастливо проведенные минуты. По красивому малахитовому взгляду, смотрящему на меня с любовью. Я скучал по нас, но в то же время радовался, что она больше не появлялась в школе. Так проще сосредоточиться на решении проблем, ибо видеть ее грустную мордашку, особенно после того случая, катастрофически больно. Не только ей, но и мне. Думаю, за время ее отсутствия я успею подготовиться к нашему разговору, смогу открыть ей правду, которую знать ей не стоит, а затем, когда историчка будет повержена, мы сможем воссоединиться вновь. Быть вместе, как и мечтали. Любить друг друга, несмотря на преграды. А главное – верить в наше будущее.

На следующий день после окончания трудоемкого дня в школе, я заглянул на работу к отцу с уверенностью в готовности долгожданной информации, рассчитывая уже сегодня устроить переполох в голове рыжей ведьмы. Я уже планировал, где сделаю важное заявление о ее гадкой натуре, каким тоном буду обвинять в грешных делах и шантаже, только не рассчитал одну маленькую деталь. Время, которого оказалось мало.

– Что значит в пятницу? – выкрикнул я, облокачиваясь о стол отца кулаками. Только этого мне не хватало. Ярость моментально пропитала меня сверху донизу, заставляя рвать и метать на ходу. Лишь толика здравости, оставшаяся до прихода в кабинет родителя, останавливала меня от опрометчивых действий.

– Стас, потерпи. Этот человек не подведет, – спокойным тоном уверял отец, совершенно не разделяя со мной злобу на двоих.

– Он уже подводит меня, раз задерживает материал, – рявкнул я, не глядя более в глаза родителя, по которым вряд ли можно что-то понять. Это дома он может быть обычным членом семьи, но здесь, сидя в президентском кресле крупной компании, не имеет права ударить в грязь лицом, подозревая, что у каждой стены имеются уши.

– Успокойся, – повторил отец чуть жестче. – Я предупреждал, что нам понадобится много времени на то, чтобы нарыть компромат.

– У меня складывается ощущение, что вы вдвоем со своим Палычем водите меня за нос, – кинул я предположение, вертевшееся в голове уже долгие пятнадцать минут. Вряд ли я так думал на самом деле, скорее всего злость на разрушение дальнейших планов так подействовали на меня. Или все-таки эти мысли не так фальшивы, коими могут казаться на первый взгляд?

– Тогда ищи все сам, раз тебя что-то не устраивает! – теперь уже отец рявкал наравне со мной, встав со своего кресла. Вот, блядь, и пришел я за необходимым компроматом на рыжую суку. Как же бесит эта нерасторопность отца и задержки того сыщика, взявшегося за мое дело. Все бесит, угнетает, заставляет совершать непоправимые вещи, только это ничем не поможет. От слова, совсем. Только лишний раз нарвусь на конфликт с отцом, за который придется извиняться, и не продвинусь ни на шаг в разоблачении исторички.

Но стоило мне, хлопнув от злости дверью, выйти из офисного здания компании отца, я вновь зациклился на сказанных несколько минут назад словах:

«Тогда ищи все сам, раз тебя что-то не устраивает»

Если мне действительно попробовать самому? Возможно, в личном деле, которое лежало у матери в архиве, есть какая-то деталь, за которую можно зацепиться. Эти мысли не давали мне покоя весь день, только под вечер, когда в здании школы никого не оказалось помимо охраны, не задающей неправильные вопросы, я смог удовлетворить свой интерес, забравшись в кабинет матери и найдя в архиве дело Ольховской Анны Михайловны. Я ощущал себя шпионом, несмотря на спокойствие в лице охранника, отдавшего мне ключ от директорской ложи под предлогом забытой матерью вещи (он в курсе нашей родственной связи), чувствовал прилив адреналина, фотографируя каждую страницу личного дела рыжей ведьмы. Однако, стоило мне выйти из здания школы и вернуться домой, я осознал всю бессмысленность своего поступка. Почему? Хотя бы потому, что в личном деле не оказалось ничего стоящего. Идеальный преподаватель, хороший педагог, участник конкурса «Учитель года». Мда. Тоже мне достижение. И все. Больше ничего я найти не смог среди кучи снимков.

Я уже готов был опустить руки, просматривая фотографии личного дела по третьему или четвертому кругу, пока не наткнулся на одну единственную строку, которую искал так долго и упорно. Та малюсенькая зацепка, которая помогла бы мне справиться с непростой ситуацией. Которая освободила бы меня от гнета рыжей стервы.

Которая вновь сплотила бы меня с Викой без всяких преград и общественных запретов…

«Ольховская Анна Михайловна прошла лечение в клинической больнице в отделении психиатрии».

Эта новость заставила обрадоваться столь полезной находке, но с другой стороны пожалеть женщину, ибо причин такого исхода я не знал, да и, в принципе, знать не желал, если бы это не было как-то связано с текущим положением вещей. А если связано? Посмотрим. К этому пункту прилагалась справка, на которую я не обратил с первого раза внимание. Справка о дееспособности после прохождения курса лечения. И после этого ей позволили работать с детьми? Жаль, что не указан диагноз. Или же его просто-напросто не занесли в личное дело? Странно. А я предполагал, что моя мать на работе непреклонна даже к несущественным пустякам. Не знал, что она делала поблажки кому-то из коллег. Но сейчас это не имеет никакого значения. Возможно, мать не знала о психическом заболевании исторички, а в личное дело не занесли на предыдущем месте работы. Плевать. Меня больше интересовал сам диагноз, которым можно либо надавать, либо никак не воспользоваться за ненадобностью. Если найти его, то мои аргументы против этой женщины окажутся весомыми. Я смогу самостоятельно справиться с этой задачей и не придется ждать, когда знакомый отца раскопает все до самой маленькой детали. Хотя нет, услуги так называемого в народе Палыча мне все же пригодятся. Прямо сейчас.

Отец не сразу, но все же прислал в ответ на мое сообщение телефон этого загадочного сыщика, «супер профессионала» и «отличного мастера своего дела». Скептизм мысленно распространялся во все части мозга, но я вовремя сумел подавить порыв. Учитывая, что доказательства я нашел гораздо раньше него самого, мне много что хотелось высказать в адрес этого «компетентного» сыщика, однако я воздержался от лестных эпитетов, как только заслышал длинные гудки на том конце провода.

– Анатолий Павлович? – сразу же спросил я после стандартного «Ало» в динамике. – Я от Смирнова Родиона Алексеевича, – тут же пояснил я. Надо надеяться, что этот работничек не будет скидывать все на тормоза, ведя разговоры о позднем часе и окончании рабочего дня. Нет уж! Так просто я не отстану, тем более на часах всего семь вечера.

– Добрый вечер, – на странность вежливо поздоровались со мной, томно произнося приветствие слегка хрипловатым голосом. – Помню, помню. Компромат на Ольховскую? – сразу же задался вопросом сыщик, переходя к делу.

– Почти. Я кое-что нашел на эту женщину, но некоторых данных для подтверждения мне не хватает. Не поможете ли вы? – несмотря на заочную неприязнь к этому человеку, я старался разговаривать с ним вежливо, иначе план грозил провалиться, так и не сформировавшись толком.

– Конечно, – ответил согласием хриповатый голос. – Я вас слушаю, – доброжелательно кинул мужчина, дав мне возможность для долгого монолога из диктовки документов, дат, названии больницы и отделения, а так же справки.

Всю известную мне информацию я проговорил минуты за две, может, три, однако мужчина на том конце провода достаточно долгое время что-то бубнил себе под нос, записывал, иногда переспрашивал тот или иной факт.

Надо сказать, необходимую информацию нарыл он достаточно быстро, мог бы не морочить мне и отцу голову все эти дни. Но это в прошлом. Главное, что нужные документы через десять минут оказались у меня на почте со всеми справками, заключениями врачей и диагнозами. И, откровенно говоря, эта информация заставила меня не на шутку поволноваться. Сначала глубокая депрессия, затем наркотическая зависимость, нервный срыв. И все это за пять лет до начала работы в нашей школе. Как же ее с таким списком пустили в эти стены? Как мать проглядела такой экземпляр? Тут еще упомянуто о нанесении физического и морального вреда какой-то девушке. Вот этот факт меня насторожил. Значит, ее угрозы в сторону малышки не пусты, а тот случай с Лазаревой, которым она хвасталась, словно самым большим достижением в своей жизни, не выдумка. Вашу ж мать! Ну ничего, скоро мы решим эту проблему, а я избавлюсь от ненормального человека, мешающего мне нормально существовать. Ну что, Анна Михайловна, вы от меня никуда не денетесь. Настала моя очередь ставить вам условия, теперь от меня зависит ваша жизнь. Теперь я на несколько шагов впереди.