Текст книги "P.S. моей ученице (СИ)"
Автор книги: Каролина Дэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)
По дороге домой я, откровенно говоря, насрал на тот факт, что у нее есть еще один компромат против меня и неизвестно, где именно она его хранила (кроме телефона, конечно). Какая теперь разница? Да, я мог позвонить Костяну и попросить его вновь удалить фото, но какой сейчас от этого толк? Компромат на нее у меня имеется, главное, чтобы сейчас она не притронулась к моей малышке и никоим образом не втянула ее в нашу войну.
Иначе вряд ли на поле битвы останутся выжившие.
Сучка! Чертова рыжая сука! Какого хуя она вообще полезла в мою жизнь? Какого хуя полезла к моей личности, к моей семье и личной жизни? Зачем ей это? Ах, да, нехватка мужского внимания. Как же я мог забыть, что баб бальзаковского возраста уже не воспринимают за привлекательных женщин. Но почему именно я? Чем же я так провинился перед судьбой, раз мне нарисовали и силой повели по адскому пути? Чем?
Ответ на этот вопрос не нашелся ни дома, когда я совершал попытки поработать внештатно, ни через три часа, когда собрался в качалку, ни спустя час нахождения в ней. Я обошел все тренажеры по несколько кругов, удивив нашего тренера, и сейчас бил грушу. Все бил и бил, стараясь с помощью физической нагрузки унять ярость, однако она лишь усиливалась втройне, не давая мне покоя ни на секунду. Мысли о словах рыжей ведьмы не хотели уходить из моей головы. Ебаная сука! Это не сойдет тебе с рук! Я не дам свою малышку в обиду, да и себя тоже! В понедельник я покажу, кто из нас на шаг впереди! Покажу!
– О, Стасон, не знал, что ты сегодня придешь, – «Я и сам не знал, что захочу сюда приехать» – хотелось мне ответить мужчине, но сдержался, продолжая колотить грушу. – С тобой все в порядке? – знакомый голос прозвучал слева от меня, однако отвлекаться от этой чертовой груши я так же не желал. Костян казался таким же веселым и жизнерадостным. Хотя нет. Вру. Стоило мне повернуть голову в его сторону, я ощущал такой же прилив злости, как и у меня самого.
– Да! – буркнул я, вновь избивая злосчастную грушу. Сколько я тут уже стою? Час? Два? Даже не чувствую болевых ощущений в костяшках. Ничего не чувствую. Только злость, которую подкинула мне рыжая ведьма. Я потерял счет времени и пространства, думая о словах той суки! Ненавижу!
– Мне хотя бы не ври, – с упреком произнес друг, пытаясь привлечь мое внимание, только вряд ли он понимает, что сейчас лучше держаться от меня подальше.
– Не вру. Отъебись от меня, Костян, – уже не буркнул, а прорычал я, на секунду поворачиваясь к нему лицом. Взгляд друга не выглядел удивленным, будто он и ожидал от меня такой реакции.
– Из-за своей школьницы переживаешь? – у меня складывалось ощущение, что он пытался меня поддеть, однако на провокации сейчас вестись не готов. Однажды повелся. Я молчал, не отвечая на вопрос Костяна, пока он сам не встал передо мной, заменяя грушу. – Понял. Из-за нее. Опять грузишься из-за какой-то бабы? – теперь уже не отвернуться. Я уже не смогу стукнуть от злости спортивный снаряд, не смогу вынести на нее всю злость. А она имела свойство скапливаться, особенно из-за таких вот вопросов.
– Лучше заткнись, – предупредил я. Сам и так на взводе и не хотелось бы причинять вред своему другу, а он, будто шагая по лезвию ножа, нарывался на неприятности в виду моего кулака.
– Нет, не заткнусь, – проговорил он. – Заебал ты со своими разборками, совсем забыл о друзьях, – надо сказать, отчасти он прав, я действительно долго не выходил на связь со своими близкими без крайней на то нужды, однако надеялся, что хотя бы Костян поймет меня. Что он поддержит в борьбе с рыжей ведьмой, только сейчас я слышал от него лишь упреки. Возможно, правдивые, но совершенно неуместные. – Променял лучшего друга на какую-то малолетку. Ты у нее сто пудов не единственный, а этих пацанов она меняет, как перчатки. Кто так поступает? – спросил друг, совершая фатальную ошибку за последние несколько минут. Нет, дело уже не в упреке, не в голосе родителя, мечтающего побольше попилить свое чадо. Нет! Он затронул Вику. Вновь. А я просил его этого не делать, не трогать ее, ведь в моем положении они нисколько не виновата. Но Костян перешел черту, которую я когда-то начертил, нарушил свое слово. А вдобавок к моему настроению и его ни о чем не сожалеющему выражению его лица после того, как он практически прямо назвал мою малышку шлюхой, этот факт меня окончательно вывел из себя.
Больше ничего он не успел мне высказать после моего удара по морде. Сильного. Мощного. Только в этот момент я почувствовал, как заболела кисть, да и другие мышцы тоже. Я предполагал, что этого мало, что нужно добить его еще парочкой взмахов кулаком, однако быстро выкинул эту мысль из головы, завидев лежащего на полу друга, придерживающего нос, из которого текла слабая струйка крови. Костян лишь удивленно смотрел на меня снизу вверх, скалясь, и если бы я пришел в себя, то обязательно потянул ему руку и помог залечить рану, однако, глядя в его ни о чем не сожалеющие глаза, такие родные и близкие с детства, понимал, что ему это не нужно. Он не будет жалеть о сказанных словах. О том, что оскорбил любимую мною девушку. Тогда почему должен жалеть я? Ответа на вопрос я не нашел ни в раздевалке, в которую тут же отправился, смыв остатки чужой крови, ни на выходе, когда на меня озирались, словно на душевнобольного. Наверное, Костян уже успел рассказать, какой я неблагодарный друг, но мне насрать. Впервые в жизни мне насрать на мнение друга, впервые мне не захотелось поддержать его, скорее наоборот – послать куда подальше. Теперь вдобавок к имеющимся проблемам ссора с другом! Пиздец!
Доигрался, Стас!
Хотя нет, это еще не все сюрпризы на сегодня.
Выйдя из раздевалки на лестницу, ведущую на другие этажи комплекса, я столкнулся с знакомыми, до боли родным силуэтом, облаченным далеко не в спортивную одежду: сапоги на каблуках, пальто до колен. Не по ситуации одета, но, видимо, она сюда пришла не за тем, чтобы подтянуть и так стройную и тонкую фигурку. Вика стояла в компании какого-то парня, которого я не узнал со спины, глядя на него своими мраморными, слегка потемневшими глазами презрением и ненавистью. Израненное вчера лицо выглядело практически таким же, как и обычно, а косметика отлично скрывала увечья, полученные во время драки. Кроме одной. На пухлой нижней губе, которая всегда пахла спелой клубникой. Наверное, во мне бы ударила ревность, как вначале недели, однако голова моя была поглощена другим. Словами, которые услышал сегодня утром от ненавистной женщины:
«Сегодня вы увидите ее в последний раз и, если ваши отношения не изменятся, то вряд ли следующая встреча состоится»
Она не врала…
Значит, моя малышка и правда в опасности…
– Я не отпущу, пока ты не ответишь на мой вопрос, – эти слова, сказанные далеким от дружелюбия тоном, прозвучали через толщу моих размышлений, возвращая в реальность. Они не заметили меня, стоя где-то посередине лестницы, однако я видел, что моей девочке, которой грозит опасность, нужна помощь. Моя помощь, а не чья-либо другая.
– Что здесь происходит? – грозным, все еще злым голосом, поинтересовался я, слыша, как эхом мой вопрос разнесся по лестничной площадке. Наверное, получилось грозно, но мне на это насрать. На меня посмотрели две пары испуганных глаз, причем одна из них смотрела с неприязнью, а вторая – с облегчением. Я даже издалека заслышал, как моя малышка облегченно выдохнула, завидев меня на лестнице. Жаль, что я при виде ее не могу сделать то же самое, скорее наоборот – забеспокоиться еще больше, вспоминая сегодняшнее утро и цель визита в спортзал.
Парня я узнал практически сразу – Антон Ларин из класса Ольги Павловны и, кажется, бывший ухажер моей малышки. Так вот к кому она пришла такая наряженная и красивая? Хотя, учитывая нескрываемую неприязнь, вряд ли стала бы тратить силы на этого пацана. И правильно. Иначе я бы сам объяснил, что к чужим девушкам лучше не притрагиваться, несмотря на нашу разлуку.
– Ларин, оставь нас с Сафроновой наедине, – почувствовав, как Вика немой мольбой просила меня о помощи, приказал я таким же стальным голосом, не меняя тональности. На самом деле я предполагал, что он напетушится, как любят это делать подростки с маленьким членом и большим самомнением, однако парень послушно разжал пальцы на запястьях моей девочки, костяшки которых все еще краснели после вчерашней стычки с Лазаревой, и спустился вниз, оставляя меня наедине с Викой. Теперь нужно разобраться с другой проблемой по имени «Виктория Сафронова под угрозой» и вернуть ее под родительское крыло так, чтобы она не догадалась о подставе рыжей ведьмы.
– Что ты забыла здесь в такой поздний час? – подойдя ближе к моей девочке, спросил я, внимательно рассматривая ее сверху донизу. Она всегда выглядела прекрасно, даже сейчас, несмотря на синяки и ссадины, была красива, по-женски невинна. Мне так хотелось прижать ее к себе, почувствовать часто бьющееся сердце в хрупкой грудной клетке, но, вспоминая недавние слова исторички, тут же сдержался от нахлынувшего порыва.
Моя малышка молчала, стояла на месте словно статуя, не смея пошевелиться. Ты так рада меня видеть? Поверь, я испытываю обратные эмоции. Хотя, если бы ты сказала мне цель визита в спортзал, который я регулярно посещаю на протяжении нескольких лет, то моя реакция на твое появление, возможно, изменилась бы. Но она не произнесла ни слова и, видимо, отвечать на мой вопрос не собиралась. Если бы Вика хотя бы намеком дала понять, что появилась здесь по собственной инициативе, а не по чьему-то требованию, я бы не переживал так сильно, не придумывал бы воплощение плана, который придется применить. Если бы она не молчала, я бы придумал другой способ защитить ее от рыжей суки.
Но ответа не последовало…
– Пойдем, я подвезу тебя до дома, – кинул я, обойдя свою малышку сбоку и спускаясь вниз по лестнице, надеясь, что она пойдет следом и не станет кобенится. И я оказался прав. Она молча, без всяких пререканий спустилась следом за мной на улицу и села на переднее сидение моей машины, которая уже успела разогреться к нашему приходу.
Больше ни один из нас не произнес и звука. В какой-то степени я мысленно благодарил ее за это, ибо сейчас слова казались мне лишними. Вика молча глазела в окно автомобиля, рассматривая уличную слякоть, пока я вез ее до дома, а я поник в своих мыслях, размышляя, как лучше поступить и что сделать для спасения моей малышки. Ведь я любил ее, несмотря на обстоятельства. Мои чувства не угасали ни на секунду, да и ее, скорее всего, тоже, но действия, которые мне предстоит выполнить, раз и навсегда разведут нас по разные стороны баррикад. Больше я не смогу приблизиться к ней, не смогу легко-легко оставить свой поцелуй на клубничных губках. Она больше не будет меня ждать и умоляюще смотреть из урока в урок.
Вика больше не простит меня и не примет обратно…
Зато она будет в безопасности от той сумасшедшей. Может, рыжая сука до сих пор стояла возле ее дома и сторожила мою малышку. Хотя, подъехав к подъезду, а не по привычке к углу дома, никого подозрительного я не застал. Может, невнимательно смотрю? Или эта сука притаилась в самом незаметном для людского глаза месте? Скорее всего, так и есть.
– Стас, я все знаю, – прервала тишину Вика, повторяя текст вчерашнего сообщения наяву. И что же ты знаешь? Как я страдаю? Как пытаюсь защитить тебя? Как тяну время, дабы не сказать то, чего не желаю? – Об историчке, о ее шантаже. Ты не просто так хотел переспать с ней. Тебя принудили, – ответила она на первый мысленный вопрос. Я не задумывался о способности Вики к телепатии, не время сейчас думать о такой ерунде, даже произнесенную ею информацию, источником которой стал кто-то мне неизвестный, не брал в счет. Хотя предположения о сексе с училкой заставил проделать в желудке сальто и вывернуть наружу сегодняшний завтрак и обед. – Скажи что-нибудь, – умоляюще произнесла малышка, не ведая, о чем просила. Прости меня. Прости, любимая. Мне придется это сделать. Ради твоей безопасности. Однажды ты осознаешь эту жертву, но сейчас тебе лучше не знать ни о чем.
– Тебе придется забыть обо мне, – спокойно, не показывая свое волнение и нервозность, произнес я, не глядя в ее сторону. Почему? Потому что не хотел видеть удивленные большие мраморные глаза, становившиеся еще больше, не хотел замечать побледневшее, шокированное лицо.
Не хотел видеть ее страдания, которые бы отпечатались на моей физиономии…
– Ты шутишь? – спросила она, слегка повысив тон, хотя в этом не слышалось намерения застать меня врасплох. Скорее боль. Лишь она звучала в сладких нотках ее прекрасного голоса, искажая его не в самую лучшую сторону.
– Тебе будет лучше без меня, – мой голос не меняется, такой же спокойный, несмотря на ощущения накала страстей. Внутри вновь что-то разрывалось, связь с внешним миром терялась, а я постепенно превращался в робота, который мне так необходим. В бездушную машину, наплевавшую на чувства одной красивой девочки, сидящей рядом со мной.
– Тебе может быть лучше, но не мне, – внезапно выкрикнула малышка. – Ты изменили мою жизнь раз и навсегда. Ее не вернуть обратно. Я никогда не стану прежней, – продолжила она. Зачем? Зачем ты все портишь? Почему не может молча хлопнуть дверью моей машины и уйти домой? Почему не сдерживаешь себя и заставляешь меня чувствовать себя подонком? Хотя я и так ощущаю себя подонком, произнося ранящие наши души слова.
– Ты станешь, кем захочешь, – вновь включаю безэмоционального робота, не чувствующего ничего вокруг. Ни накалившейся обстановки, ни напряженного до предела воздуха в салоне, ни частого, слегка нервного дыхания одной малышки, сидящей справа от меня. Ничего. Возможно, мне нужно быть таким при ней? Нужно. Только мое сердце, быстро бьющееся в грудной клетке, требовало совершенно иного.
– Стас, объясни, к чему такие жертвы? Почему ты не делишься со мной? Пожалуйста, расскажи, – слышу прямой вопрос, на который не смогу дать ответ. И не дам. Не буду впутывать ее в грязные игры, не посмею очернить миловидный, поистине женственный и невинный образ моей малышки, исказив ее грязью рыжей ведьмы. Не посмею. Пусть она возненавидит меня, пусть презирает, но со временем поймет, как сильно я люблю ее, что готов пойти на этот риск. Риск больше никогда не приближаться к ней. Не чувствовать ее рядом, не ощущать красивые, пухлые губки на своих губах.
– Прости… – тихое, искренне сказанное слово прозвучало из моих уст не так эмоционально, как в голове. Но я знал, что более мне не придется ничего произносить. Это последняя капля, последняя возможность сплотить нас вновь и больше не разлучать. И я ею не воспользовался. Не захотел. Иначе с моей девочкой могло произойти нечто ужасное. А я этого не хотел. Она должна быть подальше от меня, по крайней мере сегодня. Сейчас. – Вика, прости меня… – напоследок произнес я. В пустоту. Потому что в салоне моей машины оказался лишь я один, а громкий хлопок двери лишь подтвердил мои догадки. Она ушла. Исчезла. Последовала моему плану.
Только от этого мне не стало легче…
Я смотрел, как постепенно Вика отдалялась от меня, шагала все дальше и дальше в новую жизнь. Да, я могу утверждать, что так лучше, что историчка больше к ней не притронется, пока я не загоню ее обратно в психушку или за решетку, но все это ложь. Я только что упустил свою малышку, любимую девушку, отправив ее в свободное плаванье. Возможно, через несколько лет я узнаю, что она встретила достойного молодого человека, а еще через парочку вышла за него замуж и родила прекрасных детишек. Мне останется лишь наблюдать со стороны за своей малышкой, понимая, что свой шанс я упустил. Прямо сейчас. Хотя мог поделиться с ней, рассказать, как я мучился все эти дни, как она мне нужна, и как я не хочу, чтобы она уходила. Возможно, она не поймет меня, зато я буду с ней честен, не обманывая во благо.
Сейчас я чувствовал себя обманщиком, заставившим насильно ее отогнать от себя несмотря ни на что. Несмотря на свою боль, разъедающую меня изнутри. Сжигающую все живое, что когда-то во мне находилось. Думал, что так будет лучше. Но Кому? Ей? Она сама говорила, что я изменил ее жизнь и все равно выбрал другой путь. Мудак! Какой же я мудак! Сука!
Боль. Тупая боль. Причем не физическая, особенно после удара кулаком по приборной панели. Духовная. Я не знал, что мне делать дальше. Уезжать не хотелось, пока она не исчезнет из поля зрения, да и не в состоянии я садиться за руль, несмотря на короткое расстояние. Хотелось напиться в стельку, а затем утопиться в какой-нибудь Москве-реке. Блядь! Даже сейчас, она не уходил из моей головы, стоя возле своего подъезда, будто решала для себя что-то. Все уже решено. Ты не сможешь ничего изменить. И я не смогу.
Внезапно я заметил, как стоящий возле подъезда образ молодой, а главное – любимой девушки испарялся, но она будто растворялась в моем сознании. Вика постепенно становилась прозрачной, неосязаемой. Как героиня из сказки, чья роль в картине завершилась. Но я ошибался в своих умозаключениях. Роль Вики в моей жизни не закончена. Ведь она не исчезла окончательно, не растворилась перед моими глазами, а начала вновь проявляться, приобретая четкость женственного силуэта. Лишь хлопок двери машины и тихий, искренний шепот, знакомый мне так давно, вывели из транса, в который я неосознанно впал.
– Я не могу без тебя, – эти слова не сразу прозвучали в моей голове. Кто не может? Без чего не может? Не понимаю. Я все еще плохо чувствовал реальность, даже когда мое тело придавили сверху чем-то теплым и мягким, а в губы вторгся сладковатый ягодный вкус. Похожий больше на клубнику. Такой знакомый аромат, свойственный только одной девушке.
Значит, она не ушла. Она вернулась…
С каждой пройденной секундой я чувствовал поцелуй моей малышки. Ощущал ее сладкие губки, вторгающийся внутрь язычок, пытающийся вернуть меня из ада в людской мир. Ее поцелуй такой легкий и нежный, которым я одаривал раньше. Он казался мне страстным. Жестким. Пылким. Однако я всеми силами хотел оттолкнуть ее, взглянуть на красивое миловидное личико, на яркость зеленых глаз. На нее саму. Хотел поверить в реальность этих событий. Но она лишь сильнее сжимала меня, не собираясь вставать с моих колен, а я не спешил применять к ней силу и останавливать от дальнейших действий.
Я осознал одну простую истину. Когда моей малышке было плохо, я находился рядом с ней, стараясь помочь решить сложившуюся проблему, несмотря на легкость или сложность, но когда слаб я, понимая, что кроме самого себя мне никто не поможет, она сама проявляла инициативу, не спрашивая у меня на то разрешение. Как сейчас. Она оказалась рядом, даже если я того не желал, целовала и возвращала нашу любовь, несмотря на смиренность расставания. В какой-то момент Вика приобретала эту мужественность, когда мне становилось хреново, и даже сейчас, готовый повеситься от мысли, что больше не поцелую ее, она вернулась ко мне, придавив меня к сидению, и впивалась в меня своими пухлыми, мягкими губками. Моя малышка. Красивая. Нежная. Моя. Как же я люблю тебя. Как же ты мне нужна. Больше, чем когда либо. Плевать на все эти обстоятельства. Плевать на эту ебучую историчку. Хватит. Ты мне нужна и отпускать тебя я больше не намерен.
Я начал отвечать на пылкий поцелуй моей малышки, соединяя наши языки в страстной борьбе за власть. Надо сказать, я эту борьбу проигрывал всухую. Но мне плевать. Главное, я целовал свою девочку, ласкал языком ее нижнюю губу, оттягивал ее зубами, не сразу вспоминая о вчерашней ране. Блядь! Наверное, ей больно. Хотя признаков дискомфорта она не подавала, продолжая целовать мои губы, не меняя напора.
Я хотел быть с ней нежным, показать свою любовь не только словами, но и действиями, но Вика буквально умоляла меня взглядом быть с ней жестче. Мои руки нетерпеливо блуждали по ее нежному лицу, спускаясь все ниже и ниже по шее, расстегивая пуговички ее пальто, надеясь, что она не будет против и не даст заднюю. Но этого не произошло. Даже когда лишний элемент одежды оказался у меня под ногами, а ладонями я продолжал продвигаться все ниже и ниже по молнии платья на спине, спускаясь под самый подол, ощущая подушечками пальцев ткань колгот, скрывающую нежную и довольно упругую попку, моя малышка не переставала целовать меня, ерзать тазом по коленкам, заставляя меня идти на необдуманные поступки, о которых, возможно, пожалею в будущем. Хотя, учитывая нашу создавшуюся связь, которая крепчала с каждой секундой, вряд ли я буду раскаиваться в содеянном.
У меня просто сорвало крышу. Ее запах, казалось, проник не только в легкие, но и впитался в кожу, нежные всхлипы разносились по салону машины и отдавались эхом где-то в моей голове, стоило мне сжать ее попку чуть сильнее, а зубами подхватить сладкую кожу на шее. Горячее тело моей девочки просто не могло не плавиться под моими руками. Кожа гладкая и нежная, она пахла так же, как и всегда – ягодами. Ароматными плодами, которые я жаждал вкушать вновь и вновь. Это чертово платье мешало мне, хотелось сорвать его, разорвать на куски, лишь бы оно не скрывало истинную красоту моей малышки, однако Вика поспешила первая, стянув с меня кожаную куртку и разорвав рубашку, оставляя ту без пуговиц. Страстная девочка мне попалась. А чего стоил ее взгляд на мой обнаженный торс, открывшийся перед ее сверкающими малахитовыми глазами, которые, казалось, стали еще ярче, чем раньше. Все девушки слабели перед моим телом, но то, как смотрела на него моя маленькая малышка, проводя пальцами по моей шее и напряженной груди, выбивал из меня мельчайшие остатки разума, оставшиеся по сей час. Вика чуть приспустилась на коленях, целуя мою кожу, а я не мог остановить ее. Не в силах воспротивиться ей, мешать прикосновениям ее маленьких, слегка прохладных пальчиков ко мне.
Пока она сидела верхом и ласкала мою грудь, то и дело останавливаясь на татуировке, которую так любили многие представительницы прекрасного пола, побывавшие в моей постели, я то нежно, то жестко сжимал ее попку, еле сдерживаясь, чтобы прямо сейчас не засадить ей по самые яйца. Со всей силы. Не жалея ни ее, ни себя. Возможно, у нее появятся синяки от моих манипуляций, но я не мог больше сдерживаться. Не было сил, особенно под ее поцелуями. Под прикосновениями. Под упругой попкой, которой она умудрялась тереться о мой член, приподнявшись и приняв исходное положение. Вашу ж мать, разве так можно издеваться? Все!
Резко отодвинув ее от себя, я быстро нашел молнию на платье, дернул вниз, боясь, что просто-напросто сломаю замок, и обнажил верхнюю часть прекрасного девичьего тела. Передо мной открылся изумительный вид на темный лифчик в тон платью, скрывающий аккуратную грудь второго размера. Красивые полушарии, которые идеально помещались в моих ладонях, прекрасны, нежно-розовые вставшие торчком соски привлекали к себе все мое внимание, как только я избавился от лишнего элемента нижнего белья, мешающего целиком и полностью насладиться моей малышкой. Я не удержался, припав к правому соску губами, оставляя на ней далеко не воздушный и легкий поцелуй. Скорее он больше походил на укус, норовя оставить за собой следы. Но мне плевать. Я имел полное право следить на своей женщине. На своей малышке, которая лишь стонала под ласками, стоило моему нетерпеливому языку перейти на другую вершинку. Ей я уделил больше внимания и времени, то кусая, то оттягивая вкусную горошинку на себя. Моей девочке нравится. Чувствую, как она вцепляется в мои обнаженные плечи, впиваясь в них когтями, выгибается, словно дикая пантера. Как же сладко. Как прекрасно она издавала мелодичные звуки из своего пухлого ротика. Как шептала что-то нечленораздельное, выбивая меня из реальности.
– Пожалуйста, Ста-ас, – молилась она, растягивая последнюю гласную в протяжном, сладком стоне. Больше не могу. Я должен оказаться в ней! Хватит! Заебала!
Я одним движением разорвал на ней эти чертовы колготки, которые успели порядком потрепать мне нервы недоступностью к ее манящей, гладкой коже и вошел резким рывком, полностью заполняя ее до предела, не боясь встретить на пути преграду – помнил, что ее там не окажется. Какая же она теплая. Узкая. А отодвинутые в сторону тоненькие трусики промокли насквозь. Моя чувственная девочка. Еще совсем маленькая, но порой такая взрослая, что самому не верится в это сокровище. Поначалу старался двигаться плавно, дав ей привыкнуть к моему немалому размеру, однако, спустя несколько мгновений, она сама начала насаживаться на меня как можно глубже, двигая бедрами с удвоенной скоростью, чем предложил я. Вика будто умоляла меня быть жестче, брать ее без сожалений. Быстро. Грязно. Страстно. Ты сама напросилась.
Я не сдерживался, сильно сжимал ее нежную попку, брал жестко, вколачивался быстрыми толчками, будто другой возможности насладиться друг другом у нас не появится. Кусал до боли нежно-розовые соски. До вскриков. До впившихся ногтей в мои плечи.
Кричи. Кричи громче. Мне нужно слышать, как тебе хорошо со мной. Нужно доказательство твоего удовольствия.
Ловил каждый ее стон губами, вкушая аромат клубники. Прости, малышка, но я не могу удержаться. Не в силах. Ты сама меня просила, сама насаживалась на мой член, умоляя о большем. Но, видимо, ты тоже не против этой жесткости, которую я редко применял по отношению к другим женщинам.
Мы наслаждались близостью друг друга, прикосновением тел. Мягкостью кожи. Влажностью. Я наслаждался ею, как давно хотел. Хотел ее. До боли в паху. До гортанных стонов. До шепота, который я сам не мог разобрать. Я чувствую, как мы оба близимся к разрядке. Еще пара движений. Еще немного. Блядь!
Вашу ж мать!
Как же охуенно слышать и одновременно ощущать членом ее удовольствие. Как же охуенно изливаться в нее, прижимая обмякшее тело к себе все сильнее. Как же охуенно смотреть в удовлетворенные малахитовые глаза, светящиеся в темном салоне, словно две яркие фары. Моя малышка. Только моя. Теперь раз и навсегда.
– Ты прекрасна, – прошептал я, стирая большим пальцем остатки крови с ее губы. Интересно, она заметила легкую боль, которую я причинил ей? Судя по довольному выражению лица – вряд ли.
– Я люблю тебя, Стас, – тихо произнесла она, поглаживая правой ладошкой мою грудь, где красовалась татуировка. Так заворожено смотрит на нее. Облизывает свои губки, будто собралась совершить второй круг. Моя сладкая девочка.
– И я тебя люблю, малышка, – не выдержав соблазнительного вида, я накрыл ее нежным поцелуем, не таким жестким, как до этого. Хватит с нас поцелуев из горячего порно. – Поехали ко мне? – спросил и все еще пребывающей в эйфории малышки, кое-как оторвавшись от сладких губ. Отпускать ее сейчас – преступление против природы. Я хотел продолжить наше соитие, продлить страсть как можно дольше. И, скорее всего, она мечтала о том же.
– Поехали, – прошептала в губы моя девочка, коснувшись моих губ своими, и пересела на пассажирское сидение справа от меня, поднимая с пола пальто. Заводя мотор и выруливая с Викиного двора, я понимал, что этот вечер окажется самым лучшим в моей проклятой жизни. Я благодарил мать, что она взяла Анюту на выходные, дав мне возможность поработать, только это время я проведу более продуктивно. С моей малышкой. Когда мы последний раз виделись как парень и девушка? Довольно давно, учитывая мой конфликт с рыжей ведьмой. Он и сейчас оставался нерешенным, однако я наплевал на это с высокой колокольни. Ведь моя девочка рядом, сидит, накинув пальто, и смотрела лишь на меня одного.
Я кое-как отрывал свой взгляд от Вики, пока гнал по полупустой трассе на запредельной скорости, ибо эта маленькая нахалка дразнила меня. В этом коротком платье, которое моя малышка не собиралась застегивать, а оставила его спущенным, обнажая прекрасную грудь, с порванными колготками на ногах, она выглядела по-настоящему развратно. Порочно. Раньше я замечал, как она с помощью одежды хотела казаться взрослее, но сейчас Вика не просто выглядела на пару лет взрослее. Моя малышка выросла в душе. Она не та девочка, которая надоедала мне вначале года, напоминая чем-то ребенка. Она – женщина. Красивая, сексуальная женщина, способная завести меня в любую секунду. И я заводился, жалея, что застегнул молнию джинс, на которую теперь давил вновь приготовленный к марафону пенис. В какой-то момент у меня даже возникло желание остановиться на обочине или свернуть в тихий двор, где нас никто не заметит, и вновь показать ей, насколько сильно она мне нужна. Насколько нужно ее тело. И сердце. Маленькое сердечко, которое стучало для меня так быстро, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди.
Развратница.
Вика все выкручивалась на соседнем сидении, показывая то свои шикарные ножки в рваных колготках, то округлую попку.
Выводит из себя. Провоцирует. Заставляет идти на необдуманные поступки. Ну, ничего. Ехать недалеко. Осталось совсем ничего, тем более дорога пуста. Лишь бы она не набросилась на меня, пока я за рулем стискиваю зубы от нетерпения.
Еще пара метров…
Криво припарковав машину возле подъезда, я выскочил из машины и вытащил из пассажирского места мою малышку, которая успела закутаться в пальто, перебрасывая ту через плечо. Да, выглядело, наверное, дико, однако видеть ее извивающуюся и просящую оттрахать здесь и сейчас больше не в силах. Вика даже не сопротивлялась, смирно лежала у меня на плече, выпячивая пятую точку, по которой я периодически шлепал ладонью, когда та смела переигрывать. Мое мужское достоинство и без того готово разорвать любимые джинсы на глазах у честного народа, несмотря на немноголюдность.
С огромным трудом я дошел до родной квартиры с малышкой наперевес, однако спустил ее с рук только в спальне, опрокинув ту на мягкую, не застеленную кровать. Вика не изменила свой взгляд, смотря на меня не только со страстью, которую я наблюдал несколько минут назад перед ее подъездом, но и с любовью, которую не видел довольно давно. Вновь понимаю, насколько сильно скучал по ней, как мне не хватало ее восхитительных глаз, поцелуев с запахом спелых ягод. Как мне не хватало ее. Я хотел изучить свою малышку, прикоснуться к каждому участку ее нежной кожи. Эта ночь запомнится нам обоим на всю жизнь. Блядь! Звучит пафосно, как из какой-то мексиканской мелодрамы, но так оно и есть. И этого не изменить.
Я не сразу заметил, как малышка сама потянула меня за ворот незастегиваемой из-за отсутствия пуговиц рубашки, а затем нежно прикоснулась своими губами, уводя меня в чувственный поцелуй. На странность, в этот раз она действовала не так страстно и яростно, вымещая на мне все скопившиеся эмоции, наоборот, движения моей девочки казались осторожными, хотя в данном случае осторожничать должен именно я. Это я должен первым потянуться к ней за поцелуем, я должен водить руками по трепещущему женскому телу, практически не скрытому за слоями одежды, это я должен вырывать из ее пухлых губ рваные стоны.
