Текст книги "P.S. моей ученице (СИ)"

Автор книги: Каролина Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Но вряд ли я смогу смириться с отрицательным ответом…

Глава 15: самый странный новый год

Наше время

– Мам, зачем это? – возмутился я, перешагнув порог квартиры в центре Берлина, которую снял для нашей семьи отец. – Я не люблю праздновать новый год, – напомнил я свою традицию, основанную после смерти Таси, хотя мне почему-то казалось, что особо никто не церемонился по этому поводу или же все забыли этот маленький факт.

– Сынок, ты столько времени находился в больнице. Доктор разрешил тебе поехать на праздники домой, так что не будь эгоистом, – возразила мать. Да, в ее духе. Ей плевать на мои чувства, на неприязнь к этому празднику. Всем вокруг, видимо, плевать. Наверное, родители думали, что я смогу что-то вспомнить, только вряд ли можно на что-то рассчитывать. Как сейчас помню, все это время после смерти Таси новый год я праздновал в гордом одиночестве со стаканом коньяка, а Анюту привозил к тестю и теще. Так происходило из года в год и, думаю, вряд ли можно что-то выцепить из воспоминаний, которые я и так знал наперед.

Надо сказать со временем я начал привыкать к новшествам, к изменению времени, к тому, что вместе «Айфона 4s» все пользуются более поздней моделью. Дурацкое сравнение, но таким способом можно измерять время. Странно, правда? Если раньше я мысленно отрицал пройденные четыре года, то сейчас не мог не принять это, как данность. Вокруг все изменилось. Люди. Мысли. Поступки. А я один остался все на том же месте, отставая в общественном развитии. Хотя раньше я чувствовал себя более отстраненным и чужим среди своих, а сейчас радовался, что это ощущение больше меня не преследовало.

За время моего пребывания в больнице, в голову приходили некоторые несущественные воспоминания. Таким образом, я медленными шагами вспомнил еще один утерянный год. Тот самый год, когда купил новую квартиру для нас с дочерью в благополучном районе, когда отправил впервые ее в детский садик и наблюдал, как маленькая мордашка покраснела от слез, думая, что папа оставил свое дите на попечение чужих теть и больше не вернется. Помню, как она обрадовалась, когда я пришел за ней в конце рабочего дня. На странность, тогда она уже научилась разговаривать. Я вспомнил даже все обстоятельства этого события и первое слово. Папа. Впервые меня назвали папой, а я радовался, словно маленький мальчишка, получивший на день рождения любимого робота. За тот произошло много событий, а я почувствовал, насколько моя голова оказалась, будто там не нашлось больше места для хранения мыслей. Как на флешке. Но я знал, что все это временно, стоило мне пару дней отоспаться в своей палате и умственно отдохнуть. Это всегда помогало мне расслабиться и приготовиться к новым порциям внезапных вспышек, однако сегодня я был спокоен. Почему? Потому что вряд ли мне предстоит вспомнить что-то очень важное, особенно в этот день.

Все вокруг суетились: Аня с удовольствием помогала своей бабушке на кухне, отец и Костян устанавливали елку, а я, как больной на всю голову человек (во всех смыслах этого слова) сидел на своем месте и ничего не делал. Совсем. Пару раз я даже хотел сходить покурить на балкон, пока не понял, что здесь это не положено. Странная страна, странные порядки. Все больше и больше я цеплялся за мысли о возвращении на родину, в свою любимую квартиру. Почему-то мне казалось, что именно в своем родном доме мне удастся вспомнить больше утерянных воспоминаний, нежели в чужом месте. Этот вопрос я даже попытался обсудить с матерью и доктором. Мать категорически против моего возвращения, пока я не буду полностью здоров, а врачи хотели последить за моим головным мозгом еще некоторое время, пока не закончится пара курсов принятия лекарств – все-таки не только благодаря своей концентрации утерянные моменты из жизни возвращаются на свои места. Эти новости меня не особо обрадовали, но поделать я сейчас ничего не мог.

– Пап, почему ты скучаешь? – вернув меня в реальность, спросила дочка. Я еще не особо привык к ее возрасту, однако старался не показывать свою скованность, а разговаривать с ней, как со взрослым человеком, как мечтал раньше.

– Я не скучаю, Анют, – соврал я. – Тебе показалось, – дернув по маленькому носику, я улыбнулся маленькой счастливой девочке, на что та показала мне линию выпавших зубов. Кажется, неделю назад их было больше, чем сейчас. – Анют, как ты думаешь, что тебе подарит на новый год дедушка Мороз? – стараясь отвлечь малышку от посторонних мыслей, спросил я.

– Папа, ты что маленький? – слишком серьезно спросила она. – Деда Мороза не существует, – с небольшой досадой поделилась девочка новостью. Вот это новость! А я думал, что она об этом лет так в двенадцать, когда подрастет и поймет, что к чему. Но не в шесть лет!

– Откуда ты знаешь? Может тебя обманули, а дедушка Мороз на тебя обидится за такие слова, – уверял я дочь, хотя ее хмурые глазки настроены решительно. Видимо, она узнала правду.

– Нет. Мне бабушка с дедушкой в прошлом году сказали, что дед мороз скоро придет, а на самом деле пришел какой-то странный дяденька с бородой на голове и шубой наизнанку, – она грустно опустила глазки в пол. Мда. Вот тебе и детский праздник. Надо обязательно поговорить с родителями Таси, когда вернусь домой. Ничего, малышка, в твоей жизни еще будет праздник.

Я не сразу заметил, когда стол уже был накрыт, елка наряжена, а все члены семьи вместе с Костяном уже сидели на своих местах. Все вокруг веселились, радовались, один я сидел с дочерью на руках и не хотел присоединяться к остальным. Она, уже получив свой заслуженный подарок, сначала бегала и хвасталась новой куклой, а затем, видимо, устав от такой суматохи, уснула на моих коленях. Даже в тот момент, когда я отнес ее спать в другую комнату, тело едва шелохнулось. Все-таки утомилась моя маленькая принцесса.

В гостиной ничего не изменилось, все веселились, отдыхали в свое удовольствие, даже не заметив, как я присоединился к скромной компании. Вновь я почувствовал себя чужим. Отдаленным от всех остальных. Даже голос матери едва вернул меня в реальность, напомнив, что после речи президента наступит новый год. Уже без пяти двенадцать. Интересно, сколько времени сейчас в Москве? Наверное, там все без исключения напиваются в каких-то барах на вечеринках или дома в одиночестве как я. Раньше. А сейчас…

– Десять… – выкрикивали мои домочадцы, поднимая бокалы. Как они не боялись разбудить Анюту?

– Восемь… – продолжали они, хотя я даже не пытался поддержать их веселье.

– Шесть… – вновь голоса родных мне людей раздался в моей голове, только я никак не мог понять, почему до сих пор не присоединился к ним. Наверное, вы могли подумать, что мне совсем не до праздника. С одной стороны именно так и было, но с другой – все казалось гораздо сложнее. Мне ничего не стоило подыграть им, только я не хотел. Точнее не так. Не мог.

– Три… – вновь крик. Однако я больше не видел ни родителей, ни лучшего друга. Никого. Передо мной открылась другая картина. Домашняя атмосфера праздника царила в стенах моей квартиры. Чертова елка колола мне пальцы, а я злился каждый раз, когда неудачно вешал шарик. Но не долго. Пока не задерживался взглядом на одной фигуре. Женской. В своей квартире я был не один. На меня смотрела какая-то брюнетка в праздничном платье, нарезая салат на новенькой кухне.

Внутри меня что-то радовалось и одновременно сжималось. Я видел ее улыбку. Ее маленькие ручки. Длинные, струящиеся волосы. Только издалека я не мог разглядеть ее лицо, как бы не старался. В какой-то момент я осознал, что в тот день совсем не злился из-за присутствия постороннего человека, а наоборот – радовался. Ведь я находился рядом с красивой девушкой, которая мне была небезразлична. Внутри разносилось какое-то непонятное тепло, стоило мне лишь взглянуть на домашнюю атмосферу, где я наряжал ненавистную когда-то елку, а на кухне старательно готовила девушка.

Девушка, которую я любил…

– С новым годом! – громко выкрикнули все вокруг, даже за стенкой и на улице слышались радостные возгласы. Лишь я один остался равнодушен и не сразу присоединился к всеобщему веселью, лишь почувствовав на себе странные взгляды родителей и друга. На самом деле я готов был проклинать этот чертов праздник, эту радость и всех вокруг. Я хотел вернуться в то время, где был счастлив. Где ненавистный день в году наполнился счастьем, о котором я успел позабыть за годы одиночества. Но мне не дали. Ни родители, ни друг, ни шумящие на улице люди. Будто сговорились. Насрать! На все и вся. У меня появилась точка отсчета, от которой я могу двигаться дальше, цепляясь за это воспоминание, как за спасательный круг. Мои обычные дни не проходили спокойно, а я не жил той размеренной жизнью, как представлял себе. В ней многое изменилось, и главное – появился человек, который разделял мои будни.

И я узнаю все о ней, чего бы мне это не стоило…

Глава 16: новый год

– Стас, пожалуйста, – прошептала девушка, смотря на меня двумя изумрудами. Кристально-чистыми. Красивыми. Практически родными. Ее нежный голосок умолял меня. Только о чем – неизвестно.

Вокруг царила тьма, но я мало обращал на это внимание. Точнее не так – вообще не обращал. Меня интересовала лишь одна девушка, стоящая передо мной. Моя малышка. Моя Вика. Мы находились так близко друг к другу. Я буквально чувствовал, как быстро билось маленькое сердечко в грудной клетке. Как и мое. Романтики, наверное, подумали, что это судьба, но нет. Просто физиология. Но это все ерунда. Она была рядом со мной, а это гораздо важнее других факторов.

– Что ты хочешь? – мягко спросил я, обводя пальцами нежный подбородок. Кожа такая гладкая, мягкая, как у младенца, однако она давно вышла из этого возраста. Всего семнадцать лет, а уже просит меня о чем-то. Однако я готов выслушать все ее слова, потому что в принципе не мог сказать нет моему ангелу.

– Я хочу быть с тобой. Будь со мной, прошу тебя, – голос ласковый, нежный. Он не такой, каким я привык его слышать в стенах школы. Только на концертах, когда слышал ее вокал. Такой же мелодичный и нежный, местами звонкий. Блядь, о чем я думаю…

– Но я не могу… – хотел возразить я, но меня перебили, приложив маленький палец к моим губам.

– Ты можешь. Ты все можешь, иначе бы я не влюбилась в тебя, – влюбилась. Знаешь ли ты, девочка, что такое любовь? Знаешь ли, какие мучения нас ждут? Вряд ли. Ты смотришь на ситуацию лишь с одной стороны, когда я могу предсказать все итоги этих отношений. Хотя нет. Вру. Их всего два. Мы либо будем вместе, либо порознь. Разница лишь в том, что нам придется преодолеть ради нашего счастья. Готова ли ты пойти на это? По глазам вижу, что да, но вряд ли ты до конца осознаешь всю соль…

Вновь сон. Только на этот раз не кошмар, а самый обыкновенный. С ее участием. В последнее время Вика часто приходила ко мне во сне, только я не понимал что с этим делать. В какой-то степени, вспоминая наши последние проведенные вместе минуты в полумраке, я пожалел, что играл чертового клоуна на новогоднем вечере и не вывел ее из зала в свой кабинет. Там бы мы смогли спокойно объясниться, а главное насладиться обществом друг друга. Я бы прижал ее к себе крепко-крепко, не как в актовом зале, соблюдая дистанцию, почувствовал бы под своими руками хрупкое тело, услышал бы бешеный стук сердца. Моя девочка. Какой же я дурак. Но поздно о чем-то жалеть. Нужно жить дальше и больше не совершать таких ошибок.

Аню я отвез к тестю и теще еще в выходные, как раз за это время они нарядят елку и приготовят подарки. А я… успею еще сделать одно техническое задание, заполнить школьные документы и приготовиться к личному празднованию нового года, то есть раздобыть любимый коньяк и выпить к бою курантов пару стаканов. Я бы с удовольствием занялся своей работой, отдохнул бы от назойливых учениц, которые то и дело поздравляли меня с новым годом в «Вконтакте». Я даже не удивился, откуда они узнали мою страницу. Это не важно.

Поработать спокойно я, к сожалению, не смог.

Все эти дни я действовал как заторможенный человек, не задействуя каждую потраченную минуту с пользой. Как раньше. В свое время, еще до прихода в школу, я погружался в работу и выходил из своего рода транса только к концу рабочего дня, если не задерживали обстоятельства. Но сейчас, сидя за «Маком» и вникая в давно известные мне символы, хочется хлопнуть крышкой ноутбука и послать всех к чертовой матери со своими требованиями и техническими заданиями. Зачем они сейчас нужны? После нового года мои работы их вполне устроят. Или же после рождества? Когда угодно, но не сейчас! Не могу я работать в полную силу, думая о чем-то другом. Точнее о ком-то.

У Вики ведь день рождения первого числа, сразу после наступления нового года. Я посмотрел дату в журнале сразу же, как закончился новогодний вечер в школе, а страница в социальной сети подтвердила информацию. Ей уже будет восемнадцать. Если бы я знал раньше, что так скоро основная преграда для наших отношений будет преодолена, то не терял бы ни минуты, не включал бы здравый смысл в самые неподходящие моменты. Не делал бы ничего, что могло бы причинить моей девочке боль и разочарование. А главное – мы не страдали бы вдвоем. Я чувствовал себя дураком, болваном, который упустил шанс на счастье. Второго шанса жизнь не дает. Сейчас или никогда. Мое «сейчас» уже прошло, померкло. Осталось лишь «никогда». Наверное, мне суждено прожить всю жизнь одному, не познав любви вновь после стольких лет. Я бы думал именно так, но, к сожалению или же к счастью, жизнь дала мне возможность вновь обрести утерянное давно чувство со смертью моей жены. Может, все-таки у меня еще есть это самое «сейчас»?

Последний день в этом году наступил очень быстро. Не скажу, что я ждал его с большим нетерпением, но все же был рад, что адское веселье, которое все равно услышу под окнами своего дома, в скором времени закончится. Больше я не увижу радостные лица, не услышу возгласы и счастливые крики. Завтра улицы будут не так заполнены, как сейчас, а люди после бурной пьянки провалятся в сон. Поскорее бы пережить этот день. Поскорее. Хотя бы мысли об этом кошмаре частично отвлекают меня от Вики. От моей маленькой малышки. Интересно, что она сейчас делает? Наверное, так же радуется празднику, как и другие. Готовится, прихорашивается возле зеркала, стараясь превратиться с помощью макияжа и нарядов из подростка в двадцатисемилетнюю женщину. Как она обычно празднует новый год? С подружкой или в кругу семьи? Что любит получать в качестве подарка на следующий день сразу же после наступления нового года? В голове возникло так много вопросов, а ответов находилось так мало. Приходилось угадывать ее вкусы, привычки, когда на самом деле хотелось их узнать самому. Лично от нее. Из ее пухлых губ. А желала ли она узнать что-то обо мне? Наверное, да. Если ее чувства взаимны. А они были взаимны, я в этом абсолютно уверен, вспоминая тот яркий взгляд на новогоднем вечере. Нужно потерпеть.

Один день. Два дня. Неделю

Дождаться, когда закончатся каникулы и расставить все по своим местам. Потому что находиться вдали от нее и не знать, где она и чем предпочтет заниматься – невыносимо. Я бы и сейчас мог пойти к ней домой, вытянуть на разговор, только неизвестно, как отреагируют ее родители. На их месте я бы вызвал копов, если бы к моей Анюте пристал взрослый мужик. Вновь чувствуется привкус педофилии, хоть я давно и отошел от этой мысли. О нет. Я не педофил. По крайней мере, не стану им. Завтра ей исполнится восемнадцать. Вика вправе сама решать, как поступить с нашими чувствами. И вновь я понимаю, что не справился бы с ее отказом. Или справился бы? Блядь! Хватит! Нужно продержаться всего ничего! Потерпи, Стас!

Понимая, что в этих стенах вряд ли смогу работать, да и вообще хоть как-то сосредоточиться, я вышел на уличную прогулку. По дороге я увидел своих радостных соседей, счастливый Глеб Николаевич встречал любимых внуков у подъезда и, завидев меня в наступающей темноте, помахал рукой в знак приветствия. Да, на улице уже темнело. Так всегда происходило в зимнее время года, только не всегда привычны эти перемены. Ну и черт с ними! Никто не будет менять природу мне в угоду. Никто не оставит меня в покое, потому что я так захотел. Никто не пройдет мимо, стоит мне рассказать о чувствах к собственной ученице. Все будут мусолить эту тему раз за разом, шептаться за спиной. Осуждать, не зная тонкостей. Наверное, я бы тоже осуждал, представив, что с моей дочерью происходит то же самое. Но на месте главного развратника находился не какой-то дяденька, пристающий к моей принцессе, а лично я! Я положил глаз на чью-то дочь! А главное, я не сожалел об этом… Поздно. Поезд со здравым смыслом уехал далеко-далеко, оставляя за собой лишь отголоски рассудка. Я лишился его, осознав, насколько мои чувства и намерения по отношению к Вике серьезны. Хотя… об этом говорить пока рано.

На улице становилось все темнее и темнее, снег большими хлопьями падал на мою кучерявую голову (хорошо, что сегодня не укладывал волосы), а ветер разбрасывал их в разные стороны. Возможно, я бы продолжил идти так и дальше, размышляя о чем-то своем и не обращая внимания на веселящийся вокруг народ, пока не обнаружил, что отошел далеко от дома. Хотя нет, главным фактом моего возвращения с небес на землю являлся не дальний путь от квартиры, а хрупкая, до боли знакомая фигурка в зимней куртке, напоминающая сейчас не мою ученицу, не девушку, которая красиво пела на школьных мероприятиях, а пингвина, который шатался из стороны в сторону. Чуть сократив расстояние между нами, я заметил, как ноги в тонких колготках покраснели, руки обнимали маленькое тело, а взгляд устремлен куда-то на снег. Под ноги. Она меня не заметила – однозначно, хотя мы стояли достаточно далеко друг от друга. Интересно, что она здесь делала в такой час? Из дома выгнали что ли?

– Сафронова? – чуть громче, чем рассчитывал, выкрикнул я, замечая, как ее миловидное личико медленно поднялось с пола, а покрасневшие мраморные глаза, полные боли и отчаяния, умоляюще на меня взглянули, будто сейчас именно я являлся для нее лекарством от всех бед…

– Здравствуйте, Станислав Родионович, – поздоровалась она, шагнув ко мне навстречу совсем чуть-чуть, но и этого хватило, чтобы я заслышал ее голос. Грустный. Слишком высокий. Не такой, как я слышал во сне или в последнюю нашу встречу. А маленькое покрасневшее личико, которое я мог спокойно подержать в своих ладонях, подтвердила мои догадки. Она плакала.

– С тобой все в порядке? – блядь, какой дебил будет спрашивать очевидное? Конечно, я! Разве и так не понятно, в каком состоянии она находится? Да и ее ответ дает о себе знать.

– Лучше не бывает, – сарказм. Он так и шел из ее уст. Нет, вряд ли она хотела нагрубить мне – сам виноват, что спросил ее о самочувствии, а не обнял сразу же, как из ее изумрудных глаз скатилась еще одна слезинка, гораздо крупнее, чем предыдущие. Конечно, она могла постоянно кулачками стирать с щек маленькие капли, могла сделать вид, что с ней все хорошо, а в глаза просто-напросто попала пылинка довольно крупного размера, но очевидное не скроешь.

– Что ты делаешь на улице за три часа до нового года? – спросил я, замечая, как ее глазки то и дело стреляют то в одну, то в другую сторону, пытаясь зацепиться за что-то в этой темноте, освещаемой лишь светов редких фонарей. Она смотрела куда угодно, только не на меня, да и на вопрос отвечать не спешила.

– Решила сходить в магазин за соком, – сжимаясь еще больше, ответила она. Врет. Вижу по глазам, которые так и не осмелились взглянуть на меня, по тоненькому голоску, который не имел никакого отношения к слезам. По пухлым, покрасневшим губам, которые то и дело она кусала, либо сжимала в тонкую линию, не в состоянии оставить их в покое. Ох… лишь бы не засмотреться…

– Сафронова, ты ведь понимаешь, что я не поверю в твое очередное вранье? – проговорил я, слегка улыбаясь ее смутившейся физиономии. Не знаю, что именно вызвало у меня такое умиление. Наверное, очередная неудачная попытка сделать из меня дурака или же наоборот, не впутывать в свои проблемы. Ложь во благо? По-моему, мы это уже проходили.

– Ах, да, вы же видите меня насквозь, я совсем забыла, – язвит. Не нарочно. Скорее всего, ее слова подвластны сейчас не здравому смыслу, а настроению, которое и так не самое лучшее, однако я продолжал улыбаться ей, стараясь не воспринимать ее тон всерьез. Хотя нет, не старался – не дурил этим голову в принципе.

– Тебя выгнали из дома? – постарался предположить я и, видимо, попал в яблочко. Ее постоянно бегающие туда-сюда глаза вдруг остановились на какой-то точке внизу, а голова опустилась, стараясь спрятаться от меня. Сейчас она еще больше походила на бездомную девочку, которую бросили на произвол судьбы. Маленькую. Хрупкую. Совсем беззащитную. Я не задавался вопросом, кто мог так поступить с моей малышкой – она вряд ли что-то мне ответит даже на этот вопрос, не говоря уже о других.

Маленькая капелька вновь потекла по щеке и упала на куртку, где тут же образовался след. Затем вторая. Третья. Новый поток слез охватил мою девочку, хотя виду она не подавала. Не хныкала, не содрогалась. Слезы просто текли по ее лицу, а она до последнего старалась спрятать их от меня, будто я слепой. Будто она сейчас находилась совсем одна. Но это не так. Я с тобой, малышка. Я с тобой.

Высвободив правую руку из перчатки, я прикоснулся к ее маленькому подбородку и приподнял лицо вверх. Вика не сразу подчинилась мне, показывая взгляд глубоких мраморных глаз полных боли и отчаяния. Слезы до сих пор текли по ее глазам, а я старался большим пальцем стереть влажные дорожки под глазами, на которых уже образовались черные круги. Не могу видеть, как девушки плачут, тем более та, которая мне небезразлична. Моя маленькая. Кто же посмел тебя обидеть?

– Нет, сама ушла, – спустя время ответила на, не отрывая свой заплаканный взгляд от меня. По началу я подумал, что она вновь врет, но ее чистый взгляд говорил об обратном. Она говорила правду. Доверилась. А это первый шаг к успокоению.

– Зачем? – спросил я, продолжая касаться ее влажного лица. Я не сразу почувствовал, в какой момент ее тело пробрала легкая дрожь то ли от холода, то ли от нашей близости, в какой момент она шагнула мне навстречу, сокращая расстояние между нами. В любой другой ситуации, я бы взял на себя всю инициативу и отвлек бы ее от любых мыслей, но сейчас вряд ли она оценит такой поворот событий.

– Были на то причины, – тихо прошептала Вика, не отводя от меня своих глаз, как раньше.

– Не хочешь рассказать мне? – поинтересовался я, хотя, честно говоря, не рассчитывал на какой-либо ответ. Вряд ли она в состоянии делиться со мной своим горем.

– Не сейчас, – будто прочитав мои мысли, ответила она. Свободной рукой, не выдержав, я притянул ее к себе ближе за талию, почувствовав, как медленно, но верно, она, не сопротивляясь, подходила ближе ко мне. Еще немного. Ближе. Вот так. Мы стояли практически вплотную, а я почувствовал, как ее все еще дрожащее тело немного расслаблялось, но не до конца. Все-таки замерзла девочка. Еще немного, и она таким макаром заболеет.

– Пойдем, ты вся продрогла в своих тонких колготках, – размыкая наши объятья, я потянул ее за окоченевшую руку в сторону большой дороги. Раз она не может попасть в свой дом, значит попадем в мой.

– Куда? – удивленно спросила она. О чем я говорил? Даже голос стал дрожать от мороза. С огнем играешь, девочка, а точнее с морозом и моими нервами.

– Ко мне домой, – ответил я честно, зная, что она не будет противиться этой затее. Даже сейчас она не сопротивляется и быстрыми шагами следует за мной.

– А как же новый год? Вас, наверное, ждут, – послышался ее вопрос из-за спины. Ох, девочка, ты бы знала, как весело я в последнее время провожу праздники, особенно этот гребанный новый год. Наверное, я бы ни за что не сказал ей об этом, но правда так и шла из моих уст, как недавно было и у нее.

– Я праздную новый год один, – отчеканил, словно вынес вердикт. Вопросов она больше не задавала, а мы быстрым шагом добрались до большой дороги, где могли поймать такси. Ожидая машину, мне пришлось заставить надеть ее мои перчатки – слишком сильно замерзли ее маленькие ладошки. Ничего, малышка. Мы скоро приедем домой, отогреемся, а ты мне все расскажешь. Даже если не расскажешь, я все равно пойму тебя.

Садясь в вызванную машину, я понял, что вот он. Мой второй шанс. Вот эта самая возможность, которую я так ждал. Может, она последняя, а, может, и нет, но я воспользуюсь подарком судьбы. Да, я не верю в судьбу, но сейчас, сидя рядом с моей малышкой, которую могу спокойно обнять и прижать к себе как можно ближе, чувствуя ответ с ее стороны, я готов поверить в эту чертову судьбу.

В ту самую хрень, которая отняла у меня все и вновь вернула, только в лице подростка, которую я готов любить так же, как и мою жену, если не больше…

Машина приехала через пару минут, несмотря на предновогоднюю суматоху, а довезли нас еще быстрее, чем я предполагал ранее. Видимо, я не так далеко ушел от дома, в отличие от некоторых. Вика все это время прижималась ко мне в поисках тепла, а я безвозмездно согревал ее, одаривая необходимым уютом. Хотя салон такси вряд ли можно назвать уютным, но, видимо, она не особо обращала на это внимания, держась на мою руку. Даже находясь в тепле, она все равно дрожала, зуб на зуб не попадал. Интересно, сколько она находилась на улице и как далеко ушла от дома? Наверное, на приличное расстояние, судя по все еще покрасневшим ногам в тонких колготках. Что же тебя заставило уйти из дома в чем попало?

Телефон время от времени вибрировал, оповещая меня о пришедших поздравлениях от друзей и бывших коллег, только я не особо обращал на это свое внимание. Зачем? Ведь в моих руках находился самый важный подарок от деда Мороза, хоть я знал о вымышленности этого персонажа. Рад ли я такому стечению обстоятельств? И да, и нет. Вряд ли я могу радоваться ее печали. Ее грусти и досаде. Мне хотелось уберечь ее от этих чувств, отгородить от них, подарив радость в этот день. И в следующий.

Мои крепкие объятья начали действовать лишь за пару минут до приезда домой, а расплатившись с таксистом и выйдя из авто, мы чуть ли не бегом направились к моему подъезду. Я заметил, как малышка еле-еле передвигала ногами. Все-таки слишком сильно замерзла, да и я не радовался наступившему морозцу. Лучше бы остался дома вместо того, чтобы прогуливаться по местным улицам. Хотя… хорошо, что все сложилось именно так.

Зайдя в квартиру, я быстро разделся и быстрым шагом проследовал на кухню. Ее нужно было немедленно отогреть, хотя, судя по довольному выражению лица, девчонка и так чувствовала себя нормально. Тогда почему так сильно дрожала в машине? Или не было так холодно, как мне казалось? Маленькая симулянтка!

– Проходи. Я сейчас сделаю чай, – бросил я, понимая, что она слегка отогрелась в машине и в состоянии сама снять верхнюю одежду. Надо бы ей горячий душ принять или выпить горячий чай. Сколько там времени осталось до нового года? Думаю, она быстро справится со всеми делами.

– Спасибо большое, мне не надо, – скованно сказала она, заставляя моего внутреннего зверя не на шутку разозлиться. Не надо, блядь? А кто недавно ходил по улицам в тоненьких колготках и мерз, словно мы находились не в Москве, а на Северном полюсе? Совсем о своем здоровье не думаешь, девочка? Папочки на тебя нет! Ах, да, совсем забыл… Почему же все так сложно?

– Я тебя не спрашивал, – только и проговорил ей в ответ, хотя мой тон получился довольно свирепым, будто я отчитывал не замерзшую девушку, оказавшуюся на морозе по стечению обстоятельств, а ученицу, которая без уважительной причины прогуляла уроки. А что она хотела? Решила поскромничать? Поздно!

– Я думала вы такой строгий только в школе, – ее голос раздался куда ближе, чем коридор. Я даже не заметил, когда она оказалась практически рядом со мной, представ передо мной в одном лишь платье. Странно, я не видел его под курткой, хотя в тот момент меня мало интересовала ее одежда. Даже с потекшим макияжем, который стоило бы смыть, она выглядела необычайно красиво. Нет, Вика не походила на какую-то простушку или шлюшку с Ленинградки. Для меня она оставалась такой же невинной и прекрасной, даже если выходило все с точностью да наоборот. Хотелось прижать ее, погладить обнаженную кожу на руках, прощупать пальцами миловидное личико и стереть черные разводы под глазами. Так хотелось, но эти действия почему-то казались мне невозможными. Опять здравый смысл врывается в самый неподходящий момент, но сейчас, в отличие от других столкновений разума и чувств, я оттолкнул это ужасное ощущение, наслаждаясь лишь моей малышкой без оглядки на какие-то запреты. Плевать. Сейчас она рядом, а остальное не имело значения.

Нас разделяла лишь барная стойка, за которой я заваривал зеленый чай для моей малышки. Взглянув на нее, я заметил, как на покрасневших от мороза и слез щеках появились маленькие ямочки. Их всего две. На одной и другой щеке. Она улыбалась, несмотря на мою грубость. Нет, не насмехалась, а просто улыбалась. Искренне.

– Я не могу быть не строгим, когда вижу свою продрогшую упрямую ученицу, – стараясь спрятать всю злость на ее упрямость, проговорил я. Нет. Вру. Я не старался быть спокойным, все получилось само собой, даже усилий не пришлось прикладывать – Вика сама все сделала вместо меня.

Чашку с горячим чаем, которую я в тот же момент практически с силой всучил в прохладные маленькие ручки, она выпила моментально, почти залпом. Глоток за глотком и небольшая кружка осталась пуста. Умничка. Молодец. Даже выглядеть стала получше, чем раньше. Слезы совсем высохли, только черные разводы подтверждали недавнее расстройство.

– Спасибо вам, – опустив свой взгляд вниз, поблагодарила Вика. У меня сложилось ощущение, будто мой паркет и пустая кружка интересовали ее куда больше, чем я. Неужели правда смутилась? Постеснялась? Чего именно? Что я приютил тебя? Отогрел? Если не помнишь, такое происходило часто, а я не чувствовал никакой неприязни во время помощи. Ведь мне нравится быть рядом с тобой, защищать от бед. Ты не просто моя ученица, за которой я обязан присматривать в стенах школы.

Ты девушка, которая изменила мою жизнь.

Я не сразу преодолел расстояние между нами и оказался рядом, чувствуя, как маленькое сердечко начало биться быстрее, а тело непривычно подрагивать. Она тоже поняла, насколько близки мы сейчас оказались и подняла свой мраморный взгляд, полный благодарности и… чего-то еще. Любви? А она знает, что такое любовь? Готова ли пойти на риск ради родного человека? Наверное, да, иначе не оказалась бы здесь, в моей квартире, стала бы сопротивляться, отшатнулась бы, стоило мне сократить между нами расстояние и коснуться ее своими ладонями. Но этого не происходило. Она смотрела на меня, не отрываясь, как и я на нее. Я вглядывался в совсем еще детское лицо. В глаза, полные наивности и нежности, в маленький покрасневший от слез носик, в полные губы, которые потрескались от мороза. Хотелось увлажнить их, отогреть в тепле своих собственных губ. А желала ли этого она? Однозначно. Видно по ее глазам, в которых можно утонуть и не возвращаться обратно.