Текст книги "По осколкам разбитого мира (СИ)"
Автор книги: Кармаль Герцен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Глава первая
Говорят, раньше люди видели сны. Цветные или черно-белые видения, яркие фантазии – порой бессмысленные, порой – по-настоящему волшебные, заставляющие людей, проснувшись, улыбаться. Алексия всегда воспринимала сновидения своего рода магией и жалела, что она ей недоступна. Подсмотреть бы хоть краешком глаза, что такое – сон?
Алексия родилась за девять лет до наступления времен, когда люди перестали видеть сны, и уже не помнила, каково это. Она жила в эпоху, когда ночь существовала для того, чтобы насладиться драгоценными мгновениями жизни – ведь утро принесет полнейшую неизвестность, руины и разруху, и опасность, подстерегающую на каждом шагу.
Возможно, тех, кого Алексия видела сейчас из окна проезжающей по улицам Тарлеона кареты, следующей ночью с ними не станет. Каждый день кто-то умирал – исчезал, но не все ли равно? – каждая ночь несла с собой дурные вести, и не было никакой надежды все это прекратить.
Звонко цокнув копытами – завершающий аккорд – лошадь остановилась. Алексия подала затянутую в атласную перчатку руку лакею, и он помог ей выбраться из кареты. Даже отсюда, с улицы, она слышала музыку и смех, раздающиеся из поместья графини Вескерли. Бал в самом разгаре.
Два лакея в золотисто-красных ливреях застыли у входных дверей, выжидая появления гостей. Они распахнули дверь, и на Алексию тут же обрушился гомон голосов и рев оркестра. Подол шелкового платья нежного фиалкового оттенка скользил по полу. Затянутая старательной Мири в корсет, она едва могла дышать. Едва Алексия миновала порог особняка, к ней подлетел официант. На серебряном подносе стояли бокалы с игристым вином. Она взяла один, пригубила, чувствуя, как пузырьки щекочут губы.
Неподалеку от нее в танце кружились пары. Женщины в роскошных платьях – торжество шелка и атласа, мужчины в расшитых золотыми и серебряными нитями камзолах и бриджах по последнему писку переменчивой моды. Укрывшись за колоннами, практически у всех на глазах целовались пары – какое бесстыдство! Каждый стремился урвать свой кусочек счастья, насладиться последними часами беззаботной жизни. Алексия почти воочию видела зависшие над их головами песочные часы – песок неумолимо утекал в нижнюю чашу, отсчитывая минуты до Слияния.
Ночь олицетворяла жизнь. День – смерть, идущую за тобой по пятам на мягких лапах.
– Леди Атрейс!
Этот высокий, режущий ухо голос она узнала сразу. Обернулась, опуская на лицо невидимую маску. Улыбайся, Алексия, улыбайся – так искренне, как только сможешь. Все улыбки и теплые взгляды лживы. Это залог спокойной жизни, и жизненно необходимое притворство. Сейчас, когда Слияние было так неотвратимо, очень опасно и непредусмотрительно наживать себе врагов. Здесь, в Альграссе, улыбка и хороший тон – главное оружие.
Слабые в Бездне не выживают. Как и те, кто не умеет держать язык за зубами.
К Алексии спешила высокая и худая как жердь леди Виар. Баснословно богатая женщина, чье одиночество соизмерялась количеству золотых монет в кошельке. Вынести ее дольше нескольких минут почти не представлялось возможным – если только вы не обладали ангельским терпением. Леди Виар имела привычку говорить громко и будто бы взахлеб, постоянно перебивая собеседника и совершенно этого не замечая.
Алексия помалкивала, размышляя о своем и давая возможность леди Виар излить потоки красноречия. Вскоре к ним присоединилась и юная леди Аддарли – невероятно красивая девушка, неизменно собирающая восторженные взгляды находящихся на балу мужчин. Полилась непринужденная светская беседа. Говорили о погоде, о новом наряде графини Тавир («совершеннейшая безвкусица», – фыркнула леди Виар), о прибывшим в Тарлеон графе Дейваон, при упоминании которого щеки леди Аддарли вдруг заалели. Говорили о чем угодно, но только не о том, что должно было произойти с минуты на минуту.
Алексия к этому привыкла.
Бой часов на стене в бальной зале перебил ее мысли. Музыканты, разом побледнев, прекратили играть, словно подчиняясь приказу невидимого кукловода. Танцующие пары остановились и расплели объятия. Через несколько мгновений их раскидает по разным сторонам изменчивого мира. Улыбчивые маски, нацепленные на лица дам и господ, спали, сменившись напряженными гримасами. Все, затаив дыхание, ждали.
Наступал рассвет.
Знакомое чувство, будто сознание затягивала в себя черная воронка, нахлынуло и не отступало. Перед глазами замелькали черные мушки, голова закружилась. Алексия знала, что сопротивляться этому бессмысленно, и все же почему-то сопротивлялась. Не хотела ощущать себя куклой, которая была совершенно беспомощна перед законами неких высших сил. Вот только правда в том, что она действительно была бессильна что-либо изменить.
Из последних сил Алексия попыталась уцепиться за угасающее сознание, но потерпела поражение.
Мгновение – и ее не стало.
Глава вторая
Бальная зала исчезла, исчез и окружающий Алексию мир.
Пески. Золотистое безбрежное море, раскинувшееся до самого горизонта. Барханы – словно застывшие во времени волны бесконечного моря из песка. Танцующие пары исчезли, оставшись только в ее памяти и ее воображении.
Итак, она снова в Асхаранже. Вот только Абигайл… ее нигде не было видно – с Алексией были только ветер и тишина. Она вздохнула – Метаморфоза снова разлучила их. Только бы с сестрой ничего не случилось…
На Алексии по-прежнему было шелковое платье до пят. Здесь, среди бесконечных песков, оно никуда не годилось. Алексия прикрыла глаза, призывая на помощь магию – легкое, едва уловимое усилие воли. Упоительное ощущение – чувствовать магию в своей крови. За ночь она так по нему истосковалась!
Алексия провела рукой по платью, изменяя его структуру, плотность и даже цвет. Ткань с треском рвалась и оплетала ноги, удушающие тиски корсета ослабли. Через несколько мгновений она оказалась облачена в брюки для верховой езды и шелковую блузу. Находись Алексия сейчас в бальной зале, столичные леди ее наряд бы не одобрили. Вот только здесь, в Бездне, царстве песка и разрухи, их мнение не стоило ничего.
Перед ней, как вставший на дыбы исполинский конь, возвышался огромных размеров бархан. Алексия протянула руку – повинуясь ее воле, песчинки поднимались в воздух, липли друг к другу. Она заставила ветер кружиться вокруг них, обтесывая песок до гладкости и остроты кинжала, вырезала его из бесформенной глыбы. Вскоре на ее ладони лежал клинок.
Алексии предстояло провести здесь ближайшие двенадцать часов. В этом мире, называемом Бездной, не действовали никакие законы, кроме закона выживания. Тебя не кому защитить, и полагаться можно только на саму себя. Ночь – не время для мести, но день… Многие использовали Бездну для того, чтобы расквитаться за все свои обиды, причиненные в Альграссе… и остаться совершенно безнаказанными. Жертвы Слияния думали лишь о том, как выжить – или отомстить, – а справедливость и честь, преступление и наказание здесь для них были лишь пустым звуком.
И пока остальные, как одержимые, сводили счеты друг с другом, Алексия училась. Училась находить воду и еду, училась магии и бою. Люди гибли, а она продолжала идти вперед. Каждый день ее, как и других, забрасывало в разные уголки Бездны, что сильно осложняло исследование этого странного мира. Но каждый день неизменным оставался один-единственный ритуал.
Алексия резанула лезвием по ладони. Вспышка боли ослепила на мгновение, кровь закапала на горячий песок. Она знала, что рискует – зарывшихся в землю тварей непременно привлечет кровь, – но не могла иначе. Без этого нехитрого обряда сестру ей не найти.
Земля благодарно впитала ее подношение. От раскаленного песка в том месте, где упала ярко-алая капля, верх взвилось облачко пара, сформировалось в тонкую, едва заметную дымку. Алексия двинулась в указанном направлении и там, где обрывался призрачный шлейф, тряхнула рукой. Капля крови сорвалась с руки, а поднявшаяся в воздух дымка снова повела ее вперед.
Позади раздался шорох – словно великан, играясь, пересыпал песок из ладони в ладонь. Алексия обернулась. Земля под ногами пришла в движение – нечто, дремавшее в ней, очнулось, пробужденное запахом и вкусом ее крови.
И отведав, оно жаждало еще.
Алексия сжала кинжал в ладони, зная, что он едва ли ей пригодится. Воронка в песке становилась все шире и глубже, и наконец высунулась удлиненная морда. Тварь, похожая на увеличенную в размерах ящерицу, но с когтями и двумя рядами острых зубов, выбралась наружу.
Песчаный монстр бросилась на Алексию, целясь пастью в ее лодыжку. Она стремительно наклонилась, одним росчерком провела между ними черту на песке, раскаленном палящим солнцем. Прикоснулась ладонью и прошептала: «Феллата». В тот же миг черта полыхнула огнем. Воздвигнутая чарами пламенная стена опалила морду песчаной твари, вздумавшей вторгнуться на чужую территорию. Раздался высокий, истеричный визг раненого существа. Развернувшись, Алексия бросилась бежать.
Вступать в схватку было ни к чему – мясо неведомой твари не казалось ей съедобным. Трофеи – сомнительны и бесполезны. А силы нужно было поберечь. Они ей еще пригодятся.
Лучше быть осторожной живой, чем бесстрашной мертвой.
В горле запершило от безостановочного бега. Песок летел из-под ног, Алексия жадно глотала теплый воздух, который с каждой минутой становился все горячее. Всходило солнце, согревая остывшие за ночь пески, золотило сверкающие в его лучах крупинки.
Остановилась она только тогда, когда опасность миновала – и когда дымка, ведущая ее к Абигайл, вдруг оборвалась. А затем… потянулась куда-то вверх. Алексия улыбнулась. Приставив ладонь к глазам, закинула голову. На самом верху скального уступа сидела Эбби. Слава Безымянным Богам, Метаморфоза на этот раз оказалась к нам милосердна – и раскидала не так далеко друг от друга. В следующий раз может так не повезти…
Абигайл – настоящая обезьянка. За двенадцать лет своего непростого детства – а у кого оно в Эпоху Слияния было простым? – она научилась ловко и быстро взбираться на деревья и скалы. Это и спасало ее жизнь тогда, когда Алексии не было рядом, как и кинжал отца, который та заставляла сестру плотно привязывать к телу каждую ночь – иногда во время Слияния вещи, не прилегающие к телу, испарялись бесследно. Увы… Иначе бы Алексия появлялась в Бездне со всеми необходимыми для выживания вещами. А так каждый день приходилось начинать с чистого листа.
Эбби проворно спустилась вниз. На мгновения Алексия увидела свежие царапины на ее ладонях, оставленные острыми краями скалы. Сердце вдруг кольнула острая тоска. Каждый божий день Алексия гадала, насколько далеко их раскинет друг от друга Метаморфоза, и успеет ли она найти Абигайл до того… как случится непоправимое. И каждый раз, когда сестер раскидывало в разные стороны, Эбби приходилось терпеливо ждать, когда Алексия отыщет ее в этом переменчивом мире. И гадать, кто найдет ее первой – сестра или очередная тварь из сонма обитающих в Бездне.
– Алексия! – Эбби бросилась сестре на шею.
Та легко ее подхватила. Прижала к себе хрупкое тельце с выступающими ребрышками. Безымянные Боги, как же она худа…
– Все в порядке, малышка. Я же обещала – где бы ты ни оказалась, я всегда тебя найду.
– Знаю, – отстранившись, серьезно кивнула Абигайл.
Она вообще улыбалась очень редко. Чаще всего ее лицо принимало задумчивое выражение, а в глазах плескалась рассеянность. Вдумчивая, сообразительная, Эбби обладала неутолимым любопытством – жаждой впитывать в себя все новое, любые странности и особенности обоих миров – и Бездны, и Альграссы. Вот только Бездна оставалась для нее слепым пятном – путешествовать по ней для юной Эбби было слишком опасно.
Возможно, Алексия слишком оберегала ее – многие дети в этом возрасте уже вовсю постигали магию и наряду со взрослыми боролись за свою жизнь. Но стоило ей только представить Эбби лицом к лицу с какой-нибудь тварью Бездны, и сердце тут же заходилось от страха. Несмотря на восьмилетнюю разницу в возрасте, они были очень близки. Алексия была готова ограждать Абигайл от опасности пусть даже всю ее жизнь, лишь бы только с сестрой ничего не случилось.
– Давай придумаем, где ты будешь меня ждать.
– Вон там, на скале, – тут же откликнулась сестренка. – Там высоко, здорово и вид красивый.
– Вид… на пустыню? – Алексия изогнула бровь.
– Там, вдалеке, руины. – Абигайл указала тоненькой ручкой на запад.
– Да, я знаю. Я направляюсь туда. Добуду еду и вернусь.
Эбби полезла наверх – прирожденная скалолазка, – но и Алексия от нее не отставала. Годы странствий по Бездне закалили ее. Как статуя в руках умелого мастера, по воле Безымянных Богов из неженки-леди она превратилась в охотницу и бойца.
Как только сестры оказались на вершине скального уступа, Алексия, не теряя времени даром, приступила к каждодневному ритуалу – принялась окружать Абигайл защитным барьером. Сплетала воздушные потоки воедино, придавая им твердость и несокрушимость камня. Единственную фляжку с водой, уцелевшую после Слияния, отвязала от тела и отдала сестре. На пару часов этого хватит.
Полупрозрачный барьер окружил Эбби как перевернутая чашка неведомых богов, куполом опустившаяся на темноволосую девочку с большими глазами, так похожую на фарфоровую куколку – копию Алексии в детстве.
– Прости, что придется снова тебя оставить, – виновато сказала она.
– Ничего, я все понимаю, – прошептала Абигайл, и все же в глазах ее зажегся страх.
– Ты будешь в полной безопасности, обещаю.
– Знаю, – ответила Эбби. Ветер трепал ее длинные волосы, серо-голубые глаза смотрели на сестру с затаенной тревогой.
Алексия знала, что ее терзает не страх перед неведомыми тварями Бездны – ведь от них она была надежно защищена, – а страх одиночества. Алексия снова оставляла Эбби, и это рвало ее душу на части, но… иначе не могла. Сама она вполне была способна продержаться двенадцать часов без еды, хотя уже была худа, как тростинка, но морить голодом младшую сестру…
К тому же, Алексия должна была каждый день совершать хотя бы маленький шаг в исследованиях Бездны… если хотела однажды отыскать в ней отца.
Глава третья
Шаги, раздавшиеся снаружи его клетки, были мягкими и тихими, но Джувенел услышал их. Он давно научился различать именно его шаги. Для этого у него было достаточно времени.
Джувенел резко поднялся на деревянной койке, вот уже несколько недель заменявшей ему уютную, мягкую постель – не хотел давать пришедшему возможности застать его врасплох. Встретился с глазами Тревора Таррела – Венетри и его личного мучителя и палача. В них промелькнула растерянность, вызванная резким движением Джувенела. И пусть она тут же пропала, этот краткий миг доставил ему мимолетное удовольствие.
В последние дни в его жизни удовольствий было так мало…
Черты Тревора Таррела – высокого, черноволосого мужчины, портило презрительное выражение, как маска застывшее на лице. Таррел подошел к клетке Джувенела, не обращая внимания на ненавидящие взгляды запертых в подземелье Скользящих.
Адгеренты Таррела, обычно обретающиеся наверху, внимательно следили за тем, чтобы прутья клеток в подземелье всегда были окружены тончайшими нитями магии, прикосновение к которым причиняло невероятную боль. Как убедился Джувенел на опыте одного из пленных, долгое взаимодействие с этими красивыми сверкающими нитями, напоминающими молнии в миниатюре, могло убить. Правда, это не останавливало свихнувшихся Скользящих. Они обжигались о прутья решетки, стонали сквозь стиснутые зубы, но все равно продолжали тянуть руки к неспешно ступающему по каменному полу подземелья Таррелу. Эксперименты, которые годами проводили над пленниками Венетри, не могли не сказаться на их рассудке.
Особо надоедливых и громких Таррел осаживал легким движением руки. Узники замирали на мгновение, а затем кулем валились на пол и не двигались до тех пор, пока чары не рассеивались. Вот и сейчас, прежде чем отпереть дверь его клетки, Таррел обездвижил Джувенела. Чувствовать, что собственное тело не подчиняется тебе, было невыносимо.
В руке черноволосого и черноглазого мучителя, как всегда, оказался прозрачный камень, похожий на большой, с ладонь, осколок стекла. Камень Рикельма. Прежде чем шагнуть в неуютное пространство клетки, Таррел, прищурившись, оглядел Джувенела, и удостоверился, что он не может шевельнуть ни рукой, ни ногой.
– Ваша безумная затея обречена на провал, – процедил Джувенел.
– Увидим, – холодно усмехнулся Венетри.
Таррел приблизился к Джувенелу с зажатым в руке Камнем Рикельма. Даже зная, что не сможет ему противостоять, Джувенел все же попытался. Отчаянно замотал головой, но добился лишь того, что Таррел заставил его полностью оцепенеть. Навис над Джувенелом и вложил Камень Рикельма в его ладони. Удовлетворенно улыбнулся и вышел, заперев за собой дверь клетки магической печатью.
Лежа на полу своей клетки, Джувенел, стиснув зубы, пытался пережить боль, которую причинял ему зачарованный камень. Из него словно раскаленными щипцами вытягивали жилы, а его дар утекал сквозь пальцы. Когда все закончилось, и Камень Рикельма засверкал призрачно – голубоватым светом, напитавшись его силой, Таррел вернулся. Вырвал осколок из оцепеневших пальцев Джувенела и ушел, оставив его наедине с другими пленными.
Джувенел не знал, сколько пролежал без движения. Здесь, в сыром, скудно освещенном магическим светом подземелье, время не делилось на день и ночь. Он вообще не имел представления, сколько времени прошло с того момента, как его поймали наемники Венетри, но не сомневался, что не меньше нескольких недель. Время в заточении текло совершенно иначе, чем на свободе.
Венетри привлекал его дар, дар Скользящего, который они жаждали подчинить своей власти, и пресловутые Камни Рикельма должны были им в этом помочь. Если слухи, упорно ходящие среди Скользящих, были верны, то именно благодаря полученному от них дару и зачарованным камням, Венетри взращивали так называемых Детей Слияния – ассасинов Венетри.
Джувенел поднялся с холодного каменного пола, лег на деревянную койку, не уступающую по твердости и неудобству. Он давно свыкся с тем, что слово «удобство» потеряло для него всякий смысл. Оглядел руки: руны-татуировки потухли – стены подземелья не позволяли ему призвать на помощь рунную магию.
До ушей донесся звук отворяемой двери – тяжелой кованой двери подземелья. Джувенел бросил равнодушный взгляд в ту сторону, и тут же замер, пораженный увиденным. По каменным плитам шел Таррел, но он был не один. За собой он вел на цепи мужчину постарше Джувенела, высокого и поджарого. Наверняка очередной Скользящий – другие в этом подземелье не появлялись.
На лице пленного не было страха. Пусть он и был ведомым Таррелом, шел неторопливо и даже вальяжно, словно просто прогуливался перед сном. Джувенел медленно поднялся с койки и подошел к решетке так близко, насколько ему позволяли фиолетовые жалящие нити. Новоприбывший встретился с ним взглядом, и в то же мгновение Джувенел ощутил смутную, необъяснимую тревогу.
Таррел отпер свободную клетку напротив клетки Джувенела и со всего размаха зашвырнул туда Скользящего. Тот ударился о стену, но на его лице не отразилось ни ярости, ни гнева.
– Вы так одержимы своей жаждой власти, что не замечаете очевидных вещей, – насмешливо, будто дразня, заявил он. – Бездна уже вонзила в меня свои ядовитые когти, и от ее яда мне не спастись.
Таррел уже закрывал клетку, но слова пленника заставили его замереть. Заподозрив неладное, Венетри медленно вынул кинжал из поясных ножен. Джувенел не видел его лица, лишь спину. Но Скользящего, медленно поднимающегося с пола, видел отчетливо. И он был поразительно спокоен для пленного безжалостных Венетри.
– Но знаешь, что я тебе скажу, – невозмутимо, словно не замечая в руках Таррела тонкого клинка, произнес Скользящий, – я давно уже смирился со своей смертью. Но я рад, что, умирая, возьму вас с собой.
Венетри бросился вперед, занося кинжал, а спустя мгновение до Джувенела донесся его голос:
– Это что еще за…
Крови не было. Вместо нее из груди Скользящего вырвалась струйка зеленого дыма. Он рухнул на пол, чтобы больше уже не подняться. Таррел несколько мгновений стоял, склонившись над телом, но вдруг вскрикнул и отскочил в сторону. С телом пленного происходило нечто странное – из глаз, из ушей, из носа потек зеленый дым. Глаза закатились, из них исчезла жизнь.
Таррел стремительно отшатнулся от клетки Скользящего, едва не упал, в панике запутавшись в собственных ногах. Сделал несколько шагов назад. Зеленый туман медленно и лениво последовал за ним, распространяясь по всему подземелью. Таррел отступил еще на шаг. Его волосы едва не коснулись прутьев решетки… за которой стоял Джувенел.
Другого шанса у него могло бы не быть. Он лихорадочно соображал, что ему делать: клетку ему самому не отпереть – она была закрыта не ключом, как в большинстве обычных тюрем, а магической печатью.
Взгляд Джувенела переместился на зажатый в руке Рэйна кинжал. Пригнувшись, он просунул руки сквозь прутья решетки. Чуть не заорал от боли, пронзившей его от кончиков пальцев до самой шеи. Сжал зубы так, что заболела челюсть, но руки не опустил. Дотянулся до кулака Таррел, даже не подозревающего, что происходило за его спиной, и с силой вывернул его кисть, кажется, ее сломав. Кинжал выпал из ослабевшей руки Венетри.
В какой-то страшный момент Джувенел подумал, что клинок упадет на пол и отскочит в сторону, где до него уже будет не дотянуться, и тогда ему придет конец. Но в последнее мгновение, преодолевая невыносимую боль, которую причиняли ему магические нити, Джувенел успел поймать на лету нож. Выпрямился так быстро, что хрустнул позвоночник и, обхватив Таррела руками, прижал к решетке. Нити послушно обвили тело Венетри, впрочем, не переставая терзать и руки Джувенела. Таррел завопил от боли.
Джувенел приставил кинжал к его горлу так, чтобы лезвие находилось на расстоянии волоска от его кожи, и прохрипел:
– Отпирай эту проклятую дверь, иначе сдохнем мы оба.
Таррел медлил, и Джувенел решил его подтолкнуть:
– На этом лезвии частица того, что было внутри у Скользящего. Что бы это ни было, думаю, ты не хочешь, чтобы оно попало в твою кровь.
А зеленый туман между тем распространялся, заполняя собой подземелье, захватил несколько противоположных от Джувенела клеток. Запертые в них пленники кричали так, будто их сжигали заживо, падали на пол, катались по нему от боли, от которой не было избавления.
Увиденное подействовало на Таррела отрезвляюще.
– Ладно, только… не касайся меня лезвием… Я… я даже выведу тебя отсюда, клянусь! – торопливо заговорил он.
Венетри растерял всю свою решимость, всю прежнюю спесь. Когда нож был в его руках, когда лезвие его ножа касалось кожи Скользящих, он казался таким властным и самоуверенным! Теперь же судьба отвернулась от него, показав его истинное лицо.
– Как же ты жалок, – презрительно бросил Джувенел. – Отпирай эту проклятую дверь, иначе лишишься не только своего дрожащего голоса, но и жизни. Я перережу тебе глотку, даже не поморщившись.
– Ладно, ладно!
Джувенел резко развернул Таррела лицом к клетке, чтобы тот мог распознать наложенную на нее магическую печать. Схватил за волосы, кинжал приблизил к шее, держа лезвие на небольшом расстоянии.
Таррел поднял руку и принялся рисовать в воздухе странные символы, оставляющие за собой едва заметный серебристо-голубой след. Через несколько мгновений, показавшихся целой вечностью, Джувенел услышал, как щелкнул замок. Он снова с мстительным наслаждением впечатал Таррела в решетку. Толкнул дверь, освободил из тисков сначала одну руку, затем другую. Развернул Венетри к себе спиной, вновь приставил рукоять кинжала к его шее.
– Стоит тебе только дернуться, и эта дрянь – туман, дым или что бы это ни было – окажется на твоей коже, – предупредил Джувенел. – Так что советую идти осторожно, без лишних движений.
– Хорошо, – процедил Таррел. Он уже понял, что действительно нужен беглецу, поэтому его страх понемногу отступал.
Ненадолго, подумал Джувенел.
Немногие оставшиеся в живых Скользящие жались к решеткам, позабыв про боль. Бились о них, кричали:
– Выпусти нас!
Теряя драгоценные мгновения, Джувенел заставил Таррела отпереть ближайшие к выходу клетки, те, до которых еще не дотянулась призрачнозеленая рука тумана. Просто не мог оставить их здесь погибать, даже рискуя при этом погибнуть самому. А ядовитый туман меж тем подобрался совсем близко – на расстояние вытянутой руки от него. Не став дожидаться, пока зеленое нечто его коснется, Джувенел направился к выходу из подземной тюрьмы.
Таррел открыл дверь. Подталкиваемый сзади Джувенелом, поднялся наверх по короткой каменной лестнице. Наверху у столов, заставленных зельями, травами и алхимическими приборами, стояли Венетри. Ближайшая к Джувенелу молодая девушка, заметив его, вскрикнула. На ее крик оглянулись остальные.
– Ни единого жеста, иначе он умрет, – холодно предупредил Джувенел. Он слышал за своей спиной тяжелое дыхание двоих Скользящих, выпущенных Таррелом на свободу.
Таррел быстро закивал. Алхимики Венетри испуганно переводили взгляд с него на Джувенела.
– Отступите к той стене, – приказал он, кивком указывая на дальний угол комнаты. – Прижмите к ней руки.
Они беспрекословно подчинились. В комнате надземного этажа лаборатории их было лишь семь человек, и Джувенел внимательно следил за каждым из них – за их руками. Отошел к выходу из руин спиной, прикрываясь телом Таррела. Кинул быстрый взгляд на дверь, ведущую в подземелье. Зеленый туман сквозь узкую щель уже проникал в комнату, где находились алхимики. И единственный выход из нее своим телом загораживал сейчас Джувенел.
Алхимики, не сводящие с него испуганных глаз, пока не замечали стелящегося по полу ядовитого тумана. Окон на надземном этаже, как и в подземелье, не было совсем – по всей видимости, чтобы никто не смог подглядеть происходящее в лаборатории Венетри. Помещение освещалось лишь магически сгустками света. Превосходно.
Джувенел ногой вытолкнул дверь и отступил назад, на улицу, залитую лунным светом. Скользящие выбежали вслед за ним и… бросились прочь. Некоторые, в ком еще было достаточно сил для Скольжения, исчезли в тот же миг, растворяясь в межпространстве. Вот и вся благодарность за освобождение.
Пожав плечами, Джувенел захлопнул дверь и коротко приказал Таррелу:
– Запечатывай.
Тот замер в нерешительности. Джувенел начинал нервничать – Венетри в любое мгновение могли заметить зеленый туман и броситься вон из лаборатории. Если Таррел воспользуется их паникой и отвлечет его внимание…
Все может закончиться очень плохо.
– Давай же, – сквозь сжатые зубы прорычал Джувенел. Чтобы напомнить Таррелу о его безрадостном положении, с силой вдавил рукоять кинжала в его шею. – Или тебе не дорога собственная жизнь?
– Хорошо, хорошо! – прохрипел Таррел.
Он поднял руки, приблизил их к двери, начал выводить символы, один за другим. Как только приступил к четвертому, Джувенел приказал:
– Хватит.
Не зная верную комбинацию, Венетри потратят на снятие печати не меньше получаса. Этого времени достаточно, чтобы зеленый туман полностью поглотил надземный этаж лаборатории. Джувенел знал: Венетри достаточно могущественны, чтобы справиться с этой напастью – чем бы она ни была, но ему нужно было время, чтобы уйти как можно дальше отсюда.
Через несколько мгновений раздался истошный крик – первый, но далеко не последний. Джувенел схватил Таррела за волосы и развернул лицом к себе. Заглянул в глаза, в которых раньше таилась бесконечная жестокость. Жажда крови, причинения боли, наслаждение от криков. Теперь же в этих глазах был один лишь страх.
– И как ты чувствуешь себя после того, как собственноручно заточил своих же людей в ловушке?
Лицо Таррела исказила ненависть, но он предпочел промолчать.
– Неужели ты настолько глуп, что действительно думал, будто я тебя пощажу? – ровным голосом произнес Джувенел.
– Ты не выживешь в одиночку. – Таррел нервно облизнул пересохшие губы.
– Тебя будут искать тебя, и найдут. От Венетри не убежать – ассасины поймают тебя так же легко, как поймали несколько недель назад. Я нужен тебе.
Джувенел не сводил с него долгого взгляда, потом медленно покачал головой.
– Ты ошибаешься, Таррел. Ты мне не нужен, – бесстрастно произнес он. – Вы, Венетри, только и ждете, когда к вам повернутся спиной, чтобы вонзить в нее нож. Я не верю ни одному твоему слову, как и тебе не стоило верить моему.
Ему казалось, это так легко – провести зараженным лезвием по шее своего мучителя. Но… Джувенел не был убийцей. И отобрать чью-то жизнь – пусть даже и жизнь врага – оказалось совсем непросто. И пока он пытался заключить сделку с собственной совестью, и заставить свою руку нанести роковой удар, драгоценные мгновения были потеряны.
Воспользовавшись промедлением Джувенела, Таррел высвободился из его хватки. Бросился на него, рыча от ярости, как дикий и неуправляемый зверь. Инстинктивно Джувенел сделал выпад, полоснув клинком по щеке врага. Яд с лезвия кинжала воспламенил края раны. Кожа Таррела мгновенно потемнела, кровь, хлынувшая из раны, на глазах меняла цвет, из ярко-алой превращаясь в багровую. Жилы вздулись, почернели. Схватившись за шею, Венетри упал на землю.
Джувенел с ненавистью смерил взглядом здание лаборатории, где он провел долгие дни и недели. Пора было убираться отсюда, пока зеленый туман не добрался до него самого. Не для того он выжидал все это время, чтобы сгореть в тумане, только лишь благодаря которому и сумел выбраться.
С опаской покосившись на лезвие кинжала, Джувенел подумал, что ножны ему бы не помешали. Судя по тому, что ему довелось увидеть, магический туман сжигал лишь человеческую плоть, но не причинял вреда ни ткани, ни дереву, ни металлу.
Он склонился над телом Таррела, чье дыхание перемежалось натужными хрипами. Тот все еще был жив. Пересилив себя, Джувенел снял с него ножны и зашипел от обжигающей боли. Кончики его пальцев ненароком коснулись щеки Таррела, пораженной ядом зеленого тумана. Несколько мгновений Джувенел остолбенело смотрел на обугливающиеся подушечки пальцев. Из оцепенения его вывел тот же проклятый туман, просачивающийся наружу из щелей.
Больше нельзя было ждать ни минуты. Джувенел надел на себя ножны и бросился бежать. Он не знал, куда держит путь, да и сейчас это было неважно. Он наконец был свободен.
