Текст книги "Собрание сочинений. Том 10"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 58 страниц)

V

Центральная хунта не смогла защитить отечество, потому что не смогла выполнить свою революционную миссию. Сознавая свою собственную слабость, неустойчивость своей власти и свою чрезвычайную непопулярность, могла ли она прибегать к другим средствам, чем недостойные уловки и мелочные интриги, когда пыталась положить конец соперничеству, ревности и чрезмерным претензиям генералов, свойственным всем революционным эпохам? Поскольку Хунта относилась с чувством постоянного страха и недоверия к своим военным командирам, у нас нет оснований не верить Веллингтону, который писал своему брату маркизу Уэлсли 1 сентября 1809 года:

«Наблюдая действия Центральной хунты, я начинаю опасаться, что в использовании своих сил она руководствуется не столько задачами военной обороны и боевых операций, сколько политическими интригами и мелкими политическими целями».

В революционные периоды, когда все узы субординации ослабевают, военную дисциплину можно восстановить только строгим подчинением генералов гражданской дисциплине. Так же как Центральной хунте с ее нелепым устройством никогда не удавалось подчинить себе генералов, так и генералам не удавалось добиться повиновения от солдат, и до самого конца войны испанская армия не смогла достигнуть даже обычного уровня дисциплины и повиновения. Распущенность в армии поддерживалась вечной нуждой в продовольствии, одежде и всех предметах, необходимых для армии, ибо моральное состояние армии, употребляя выражение Наполеона, зависит всецело от ее материальных условий. Центральная хунта была неспособна регулярно снабжать армию, ибо поэтические манифесты бедняги Кинтаны для этого не годились, а применить принуждение наряду с декретами означало бы прибегнуть к тем самым революционным мерам, которые Центральная хунта осудила в провинциях. Даже провозглашение всеобщего набора без привилегий и изъятий и предоставление всем испанцам доступа к любому чину в армии были заслугой провинциальных хунт, а не Центральной хунты. Но если поражения испанских армий были обусловлены бездарностью и контрреволюционностью Центральной хунты, то эти катастрофы в свою очередь оказывали угнетающее действие на правительство и, навлекая на него презрение и подозрения народа, усиливали его зависимость от притязательных, но бездарных военных начальников.

Испанская регулярная армия, хотя и терпела везде поражение, тем не менее была повсюду. Рассеянная более двадцати раз, она всегда была готова снова встретить неприятеля и нередко после поражения вновь появлялась с возросшими силами. Бить ее было бесполезно, ибо, быстро обращаясь в бегство, она терпела ничтожные потери людьми, а потеря поля боя ее не тревожила. В беспорядке отступая в горные ущелья, отряды твердо знали, что они соберутся опять и появятся в самый неожиданный момент, получив новые подкрепления и способные если не сопротивляться французским армиям, то, по крайней мере, держать их в постоянном напряжении и заставлять растрачивать свои силы. Более счастливые, чем русские, испанцы даже не должны были умирать, чтоб воскреснуть из мертвых.

Разгром при Оканье 19 ноября 1809 г. был последним большим правильным сражением, которое дали испанцы; с этого момента они ограничились исключительно ведением герильи. Уже самый факт отказа от регулярной войны свидетельствует, что общенациональный правительственный центр стушевался перед местными центрами. Когда поражения регулярной армии стали постоянным явлением, повсюду появились отряды герильерос и народная масса, не задумываясь над поражениями в национальном масштабе, восхищалась местными успехами своих героев. В этом пункте по крайней мере Центральная хунта разделяла всеобщие иллюзии: «Gaceta» «давала более подробные отчеты о какой-нибудь стычке герильерос, чем о сражении при Оканье».

Как Дон-Кихот своим копьем выражал протест против применения пороха, так и герильерос протестовали против Наполеона, только с неодинаковым успехом.

«Эти герильерос», – говорит «Oestreichische militarische Zeitschrift» (т. 1, 1821), – «свою операционную базу носили, так сказать, в себе самих, и всякая военная операция против них оканчивалась тем, что самый объект ее исчезал».

В истории герильи надо различать три периода. В первый период население целых провинций бралось за оружие и вело партизанскую войну, как, например, в Галисии и Астурии. Во второй период отряды герильерос, в которые вошли остатки разбитых испанских армий, дезертировавшие из французских армий испанцы, контрабандисты и т. д., вели войну на свой риск и страх, независимо от каких-либо иностранных влияний и в соответствии с собственными непосредственными интересами. Счастливый случай и стечение обстоятельств нередко собирали под их знаменами целые округа. Пока организация герильерос оставалась такой, они не производили устрашающего впечатления в целом, но тем не менее были чрезвычайно опасны для французов. Они создавали основу для фактического вооружения народа. Всякий раз, как представлялся случай захватить трофеи или была задумана сложная операция, из народной массы выходили наиболее активные и смелые элементы и присоединялись к герильерос. Отряды герильеров стремительно бросались на свою добычу или располагались в боевом порядке, в зависимости от стоявших перед ними задач. Нередко можно было видеть, как они целый день подстерегали осторожного врага с целью перехватить курьера ила отбить обоз. Именно таким образом Мина-младший захватил вице-короля Наварры, назначенного Жозефом Бонапартом, а Хульян взял в плен коменданта Сьюдад-Родриго. Как только дело было закончено, каждый шел своей дорогой, и вооруженные люди рассеивались во всех направлениях; а принимавшие участие в деле крестьяне спокойно возвращались к своим обычным занятиям, так «что даже их отсутствие проходило незамеченным». В результате сообщение по всем дорогам было прервано. Врагов было тысячи, хотя их невозможно было обнаружить. Нельзя было ни отправить курьера, чтобы он не попал в руки врага, ни послать продовольствие, чтобы его не перехватили; одним словом, за каждым движением французов следили сотни глаз. В то же время покончить сразу с такой формой организации было невозможно. Французам приходилось ежеминутно быть наготове против врага, который, беспрестанно скрываясь, появлялся вновь и, оставаясь невидимым, находился всюду, ибо каждая гора служила ему прикрытием.

«Силы французов», – говорит аббат де Прад, – «истощались не сражениями и стычками, а беспрестанными мелкими атаками невидимого неприятеля, который, подвергаясь преследованию, тут же исчезал в массе народа и немедленно снова появлялся с обновленными силами. Лев из басни, замученный насмерть комаром, – вот верная картина французской армии».

В третий период герильерос подражали приемам регулярной армии, их отряды возросли до 3000–6000 человек, утратили свою тесную связь с целыми округами и попали в руки нескольких вожаков, которые использовали их для достижения своих собственных целей. Эти изменения в ведении герильи дали французам значительные преимущества в борьбе. Выросшие численно отряды уже не могли, как прежде, прятаться и внезапно исчезать, избегая сражения, герильерос теперь часто бывали захвачены врасплох, разбиты, рассеяны и на долгое время теряли способность тревожить французов.

Сопоставляя три периода герильи с политической историей Испании, можно увидеть, что они соответствуют различным этапам, через которые прошел народный энтузиазм под охлаждающим воздействием контрреволюционно настроенного правительства. Партизанская война началась с восстания целых масс населения, затем продолжалась силами опиравшихся на целые округа отрядов герильерос и, наконец, привела к формированию иррегулярных воинских частей, которые, в свою очередь, превращались либо в разбойничьи банды, либо в регулярные полки.

Утрата связи с верховным правительством, ослабление дисциплины, постоянные поражения, беспрестанные формирования, расформирования и переформирования кадров на протяжении шести лет неизбежно должны были придать испанской армии в целом преторианский характер и сделали ее одинаково способной превратиться в руках руководителей в орудие избавления или в кнут. Сами генералы в силу обстоятельств либо входили в состав центрального правительства, либо боролись и конспирировали против него и при этом всегда бросали свой меч на чашу политических весов. Так, Куэста, доверие к которому со стороны Центральной хунты, казалось, возрастало по мере того, как он проигрывал сражения, решавшие судьбу родины, начал с того, что вступил в заговор с Королевским советом и арестовал представителей Леона в Центральной хунте. Сам генерал Морла, член Центральной хунты, перешел в лагерь бонапартистов, предварительно сдав Мадрид французам. Нахал маркиз де лас Ромериас, тоже член Центральной хунты, строил ей козни вместе с хвастуном Франсиско Палафоксом, негодяем Монтихо и беспокойной хунтой Севильи. Генералы Кастаньос, Блаке, Лабисбаль (один из О'Доннелей) попеременно играли видную роль в качестве регентов и интриговали во времена кортесов, а командующий военным округом Валенсии дон Хавьер Элио кончил тем, что предал Испанию на милость Фердинанда VII. Преторианский элемент, несомненно, был гораздо ярче выражен среди генералов, нежели в их войсках.

С другой стороны, если во время войны герильерос получили часть своих командиров, таких как Порльер, Ласи, Эролес и Вильякампа, из среды отличившихся офицеров линейных войск, то регулярная армия, в свою очередь, получила в качестве командиров бывших руководителей герильерос, – как Мина, Эмпесинадо и других; так армия и герильерос являлись наиболее революционной частью испанского общества, ибо они рекрутировались из всех слоев без разбора, в том числе из среды пылкой, стремящейся вперед патриотической молодежи, свободной от расслаблявшего влияния центрального правительства, сбросившей с себя оковы старого режима; часть этой молодежи, подобно Риего, уже побывала несколько лет в плену во Франции. Поэтому нас не должно удивлять влияние, которое испанская армия оказывала на события в последующих движениях – как в тех случаях, когда она брала на себя революционную инициативу, так и в тех, когда своим преторианским характером она вредила делу революции.

Что касается герильерос, то, разумеется, проведя много лет на поле кровавой борьбы, усвоив себе привычки к бродяжничеству, склонные к страстной ненависти, мстительности и грабежу, они должны были в мирное время превратиться в самый опасный сброд, по первому знаку готовый во имя любой партии или любого принципа поддержать того, кто мог щедро заплатить или доставить случай для грабительских походов.

Страница непоубликованной рукописи К. Маркса из серии статей «Революционная Испания»

VI

24 сентября 1810 г. на острове Леон собрались чрезвычайные кортесы; 20 февраля 1811 г. они перенесли свои заседания в Кадис; 19 марта 1812 г. они обнародовали новую конституцию и 20 сентября 1813 г. закончили свои заседания, три года спустя с момента их открытия.

Обстоятельства, при которых открылось это собрание, были исключительными в истории. Ни одно законодательное собрание еще не имело в своих рядах представителей столь различных частей света, ни одно не претендовало на контроль над столь обширными территориями в Европе, Америке и Азии и столь разнообразным населением с таким переплетом сложных интересов; но почти вся Испания была оккупирована французами, и само собрание, фактически отрезанное от страны неприятельской армией и оттесненное на крохотный язычок земли, должно было издавать законы пред лицом окружающей его осаждающей армии. Из отдаленного уголка на острове Леон кортесы должны были заложить основы новой Испании, как их предки в свое время с горных высот Кавадонги и Собрарбе[263]263
  В долине Кавадонги (в горах Астурии) в 718 г. испанские войска нанесли поражение арабам. Эта победа способствовала возникновению в горных районах Астурии небольшого независимого государства, ставшего одним из оплотов борьбы с арабскими завоевателями.
  В Собрарбе, небольшой территории в горах на севере Арагона, несколько позже, чем в Астурии, возник еще один район сопротивления арабским завоевателям.


[Закрыть]. Как объяснить тот любопытный факт, что конституция 1812 г., позже заклейменная на конгрессе в Вероне коронованными особами всей Европы как самое мятежное изобретение якобинства, была порождением древней монашеской и абсолютистской Испании в момент, когда она, казалось, была целиком поглощена священной войной против революции? И как объяснить внезапное исчезновение этой конституции, испарившейся подобно призрачной тени – «sueno de sombra», по выражению испанских историков – при первом столкновении с живым представителем Бурбонов? Если рождение этой конституции загадка, то смерть ее не меньшая загадка. Чтобы разрешить ее, мы начнем с краткого рассмотрения самой конституции 1812 г., которую испанцы еще дважды пытались воплотить в жизнь – сначала в период с 1820 по 1823 г. и потом в 1836 году.

Конституция 1812 г. состоит из 384 статей и содержит следующие 10 разделов: 1) об испанской нации и испанцах; 2) о территории Испании, ее религии, правительстве и испанских гражданах; 3) о кортесах; 4) о короле; 5) о судах и судебном ведомстве, гражданском и уголовном; 6) о внутреннем управлении провинций и общин; 7) о налогах; 8) о национальных вооруженных силах; 9) о народном просвещении; 10) о соблюдении конституции и порядке внесения в нее изменений.

Исходя из того принципа, что

«носителем верховной власти по существу является нация, которой одной поэтому принадлежит исключительное право устанавливать основные законы»,

конституция, тем не менее, провозглашает принцип разделения властей, в силу которого «законодательная власть принадлежит кортесам совместно с королем», «исполнение законов вверяется королю», а

«применение законов в гражданских и уголовных делах принадлежит исключительно судебным учреждениям, причем ни кортесы, ни король ни в коем случае не уполномочиваются отправлять судебные функции, вмешиваться в подлежащие решению дела или назначать пересмотр решений, уже состоявшихся».

Основой национального представительства является численность населения из расчета: 1 депутат на каждые 70000 жителей. Кортесы состоят из одной палаты, а именно палаты депутатов, выборы в которую производятся всеобщим голосованием. Избирательным правом пользуются все испанцы за исключением домашней прислуги, несостоятельных должников и преступников. После 1830 г. избирательным правом не могут пользоваться те граждане, которые не умеют читать и писать. Однако порядок выборов – косвенный, так как выборы имеют три ступени: приходские, окружные и провинциальные. Определенного имущественного ценза для депутата не требуется. Правда, согласно статье 92, «чтобы быть избранным в кортесы, необходимо обладать соответствующим годовым доходом от личной недвижимой собственности», но статья 93 откладывает введение в действие предыдущей статьи до момента, пока кортесы в своих будущих собраниях не объявят, что время для ее применения наступило. Король не обладает правом ни распускать кортесы, ни откладывать их заседания; кортесы ежегодно собираются в столице 1 марта, без предварительного созыва, и заседают не менее трех месяцев подряд.

Новые кортесы избираются каждые два года, и ни один депутат не может заседать в кортесах двух созывов подряд, то есть депутат может быть снова избран лишь после двухлетнего перерыва. Депутат не имеет права ни добиваться, ни принимать от короля награды, пенсии или почетные отличия. Государственные секретари, государственные советники и все должностные лица королевского двора не могут быть депутатами кортесов. Государственный чиновник, состоящий на службе правительства, не может быть избран депутатом в кортесы от той провинции, в которой он выполняет свою должность. Для возмещения расходов депутатов каждая провинция должна уплачивать им суточные в размере, который будет определен для депутатов следующего состава кортесами данного состава на втором году их деятельности. Дебаты кортесов не могут происходить в присутствии короля. Если министры хотят сделать кортесам какое-либо сообщение от имени короля, они могут присутствовать при дебатах, когда и как кортесы сочтут это удобным, могут также участвовать в них, но не могут присутствовать при голосованиях. Король, принц Астурийский и регенты обязаны принести присягу конституции в присутствии кортесов, которые определяют все фактические и юридические моменты, могущие возникнуть в связи с порядком престолонаследия, а в случае необходимости назначают регентство. Кортесы одобряют, до ратификации, все договоры, касающиеся наступательных союзов, субсидий и торговли, разрешают или воспрещают допущение иностранных войск на территорию королевства, предписывают создание или упразднение должностей в судебных учреждениях, установленных конституцией, а также создание или упразднение государственных должностей; они определяют на каждый год по предложению короля состав сухопутных и морских сил во время мира и во время войны, издают распоряжения по армии, флоту и национальной милиции во всех их ведомствах; определяют расходы государственного управления, ежегодно устанавливают налоги, в случае надобности заключают государственные займы, решают обо всем, касающемся монет, мер и весов; устанавливают общий план народного образования, охраняют политическую свободу печати, принимают меры к тому, чтобы ответственность министров действительно осуществлялась и т. д. Король имеет лишь право суспенсивного вето, которое он может применить в течение двух сессий подряд, но если тот же законопроект будет предложен в третий раз и одобрен кортесами следующего года, то согласие короля предполагается полученным, и он обязан его дать. До окончания каждой сессии кортесы назначают постоянную комиссию из семи членов, заседающую в столице до следующей сессии кортесов и имеющую полномочия наблюдать за строгим соблюдением конституции и выполнением законов; эта комиссия должна доложить очередной сессии кортесов о всяком замеченном нарушении, а в критические моменты уполномочена созвать чрезвычайную сессию кортесов. Король не может покинуть страну без согласия кортесов. Для вступления в брак он тоже должен получить их разрешение. Кортесы назначают сумму ежегодных доходов королевского двора.

Единственным личным советом при короле является Государственный совет, в котором министры не участвуют и который насчитывает сорок членов, из них четыре представителя духовенства, четыре испанских гранда, а остальные – видные администраторы, причем все они выбираются королем из списка в сто двадцать лиц, намеченных кортесами; но ни один депутат не может быть советником, и никакой советник не может принимать от короля должностей, почетных отличий или назначений. Государственные советники по могут быть смещены без оснований, признанных достаточными высшей судебной палатой… Кортесы определяют жалованье этих советников, мнение которых по всем важным вопросам король обязан выслушивать и которые намечают кандидатов на церковные и судебные посты. В судебном ведомстве упраздняются все старые consejos [советы. Ред.] и вводится новая организация судебных учреждений, создается Высшая судебная палата для суда над министрами в случае их обвинения, для разбора всех случаев увольнения или отстранения от должности государственных советников и членов судебных палат и т. д. Ни один процесс но может быть начат без предварительного подтверждения, что была сделана попытка примирения. Пытка, принудительное взимание и конфискация имущества отменяются. Все чрезвычайные суды упраздняются, за исключением военных и церковных, однако на их решения допускается апелляция в Высшую судебную палату.

Для внутреннего управления городов и коммун (там, где коммун нет, они должны быть образованы из округов, насчитывающих не менее 1000 душ населения) создаются аюнтаментос из одного или более магистратов, муниципальных должностных лиц и советников под председательством начальника полиции (corregidor), причем все избираются всеобщим голосованием. Ни один государственный чиновник, находящийся на королевской службе, не может быть избран магистратом, муниципальным должностным лицом или советником. Муниципальные должности считаются общественной службой, от которой никто не может быть освобожден без уважительных причин. Муниципальные учреждения выполняют свои обязанности под наблюдением провинциальных депутаций.

Политическое управление провинций поручается губернатору (jefe politico), назначаемому королем. Губернатор связан с депутацией, в которой он является председателем и которая избирается округами во время всеобщих выборов в очередные кортесы. Эти провинциальные депутации состоят из семи членов, к услугам которых имеется секретарь, оплачиваемый кортесами. Депутации ежегодно собирают сессии длительностью не более девяноста дней. Характер их прав и обязанностей позволяет рассматривать их как постоянные комиссии кортесов. Все члены аюнтаментос и провинциальных депутаций при вступления в должность присягают на верность конституции. Что касается налогов, то все без изъятия испанцы обязаны пропорционально своим средствам участвовать в покрытии государственных расходов. Все таможни упраздняются за исключением портовых и пограничных. Все без исключения испанцы подлежат воинской повинности, и наряду с регулярной армией в каждой провинции образуются отряды национальной милиции из жителей провинции соответственно численности населения и обстоятельствам. Наконец, конституция 1812 г. не может быть изменена, расширена или исправлена даже в мелочах до истечения восьмилетнего срока со дня ее вступления в силу.

Составляя этот новый план испанского государства, кортесы, разумеется, сознавали, что столь современная политическая конституция окажется совершенно несовместимой со старой социальной системой, и, соответственно этому, они обнародовали целую серию декретов для органического преобразования гражданского общества. Так, они уничтожили инквизицию. Они уничтожили сеньориальную юстицию со всеми ее феодальными привилегиями, изъятиями, запретами и лишениями, как то: правом охоты, рыбной ловли, пользования лесом, мельницами и т. д., за исключением тех прав, которые были приобретены в свое время в порядке купли и подлежали выкупу. Они уничтожили десятины по всему королевству, прекратили назначения на все церковные должности, не связанные с отправлением церковных служб, и предприняли шаги в целях упразднения монастырей и конфискации их земель.

Они намеревались превратить в частную собственность обширные пустоши, королевские домены и общинные земли Испании путем продажи половины их для погашения государственного долга и раздачи другой части мелкими участками в качестве патриотического вознаграждения демобилизованным участникам войны за независимость и предоставлением третьей части бесплатно и тоже участками бедным крестьянам, которые желали бы иметь землю, но не в состоянии ее купить. Они разрешили огораживание пастбищ и прочей земельной собственности, прежде запрещенное. Они отменили нелепый закон, запрещавший превращать пастбища в пахотную землю, а пахотную землю в пастбище, и вообще освободили земледелие от прежних произвольных и нелепых правил. Они отменили все феодальные законы об арендных договорах, а также «закон, согласно которому наследник майората мог не подтвердить арендные контракты, заключенные его предшественником, поскольку контракты считались утратившими силу поело смерти того, кто дал на них свое согласие. Они уничтожили так называемое voto de Santiago, древнюю подать в виде определенного количества лучшего сорта хлеба и вина, взимаемую с землепашцев некоторых провинций главным образом на содержание архиепископа и капитула Сантъяго. Они издали декрет о введении большого прогрессивного налога

и т. д.

Так как одной из главных целей кортесов было сохранение владычества над американскими колониями, в которых уже начинались восстания, они признали полное политическое равенство американских и европейских испанцев, объявили общую амнистию без всяких исключений, издали декреты против угнетения местных уроженцев Америки и Азии, упразднили так называемые mitas, repartimientos[264]264
  Mita – принудительное назначение индейцев на работы в золотых и серебряных рудниках в испанских колониях в Южной Америке.
  Repartimiento – периодическое перераспределение по жребию общинных земель; отмена repartimiento декретом от 4 января 1813 г. превратила общинные земли в частную собственность.


[Закрыть] и т. д., уничтожили ртутную монополию и первыми в Европе отменили работорговлю.

Конституция 1812 г. подверглась нападкам с разных сторон. Одни, – например, сам Фердинанд VII (см. его декрет от 4 мая 1814 г.), – обвиняли ее в том, что она чистейшее подражание французской конституции 1791 г.[265]265
  Конституция 1791 г., принятая буржуазным Учредительным собранием, устанавливала во Франции конституционную монархию и обеспечивала интересы крупной буржуазии и либерального дворянства. Конституция предоставляла королю всю полноту исполнительной власти и право вето; посредством деления граждан на активных и пассивных она фактически лишала политических прав большинство населения.
  Эта конституция была уничтожена народным восстанием 10 августа 1792 г., в результате которого королевская власть была свергнута.


[Закрыть], пересаженное на испанскую почву мечтателями, не считавшимися с историческими традициями Испании. Другие же, – например, аббат де Прад в книге «О современной революции в Испании»[266]266
  Pradt. «De la revolution actuelle de l'Espagne, et de ses suites». Paris– Rouen, 1820, p. 177–178 (Прад. «О современной революции в Испании и ее последствиях». Париж – Руан, 1820, стр. 177–178).


[Закрыть], – утверждали, что кортесы без всякой надобности цеплялись за устаревшие формулы, заимствованные из старинных фу-эрос[267]267
  Фуэрос – грамоты, в которых в средневековой Испании фиксировались особые права и привилегии, даруемые городам и сельским общинам в области самоуправления, юрисдикции, налогового обложения, военной службы и т. д. Фуэрос ограничивали феодальный произвол, но в то же время способствовали развитию местного партикуляризма.


[Закрыть] и принадлежавшие феодальной эпохе, когда королевская власть была ограничена чрезвычайными привилегиями грандов.

Истина заключается в том, что конституция 1812 г. представляет воспроизведение старинных фуэрос, понятых, однако, в духе французской революции и приспособленных к нуждам современного общества. Например, право на восстание обыкновенно рассматривают как одно из самых смелых нововведений якобинской конституции 1793 г.[268]268
  Имеется в виду 35-я статья принятой в апреле 1793 г. Декларации прав человека и гражданина – введения к якобинской конституции 1793 года. Эта статья гласила: «Когда правительство нарушает права народа, то восстание является священнейшим правом и необходимейшей обязанностью всего народа и каждой отдельной его части».


[Закрыть], а между тем оно встречается в старинных фуэрос Собрарбе, где оно носит название Privilegio de la Union [право союза. Ред.]. Имеется оно также в древней конституции Кастилии. Согласно фуэрос Собрарбе, король не имеет права без предварительного согласия кортесов ни объявить войну, ни заключить мир или союзный договор. Постоянная комиссия из семи членов кортесов, которой надлежит следить за строгим соблюдением конституции в промежутках между сессиями законодательного собрания, издавна существовала в Арагоне и была введена в Кастилии, когда главные кортесы королевства были объединены в одно собрание. Ко времени французского нашествия подобная комиссия еще существовала в королевстве Наварра. Что касается образования Государственного совета, члены которого отбираются королем из списка в 120 человек, представленного кортесами, и кортесами же оплачиваются, то сама идея этого своеобразного детища конституции 1812 г. была внушена его авторам воспоминаниями о роковом влиянии придворных камарилий во все эпохи испанской монархии. Государственный совет мыслился как замена камарильи. Кроме того и в прошлом существовали аналогичные учреждения. Во времена Фердинанда IV, например, при короле всегда находились двенадцать депутатов, назначенных городами Кастилии в качестве тайных советников, а в 1419 г. делегаты городов жаловались, что их уполномоченных больше не допускают в Королевский совет. Исключение из кортесов высших чиновников и лиц придворного штата, равно как воспрещение депутатам принимать от короля почетные отличия или должности на первый взгляд кажется заимствованным из конституции 1791 г. и естественно вытекающим из современного принципа разделения властей, санкционированного конституцией 1812 года. На деле мы не только встречаем соответствующие прецеденты в древней конституции Кастилии, но знаем, что восставший народ не раз убивал депутатов, которые принимали отличия или должности от короны. Что же касается права кортесов назначать регентство в случае малолетства короля, то древние кортесы Кастилии постоянно пользовались им в течение долгого периода в XIV веке, когда трон занимали несовершеннолетние монархи.

Правда, Кадисские кортесы отняли у короля всегда принадлежавшую ему власть созывать и распускать кортесы и откладывать их заседания, но так как кортесы фактически сошли на нет в результате тех именно приемов, которые короли пускали в ход, стараясь расширить свои привилегии, то необходимость отмены этого королевского права стала очевидна. Приведенных фактов достаточно, чтобы показать, что тенденция тщательно ограничить королевскую власть, самая яркая черта конституции 1812 г., полностью оправдываемая свежими и отвратительными воспоминаниями о презренном деспотизме Годоя, вела свое происхождение от древних фуэрос Испании. Кадисские кортесы только передали этот контроль из рук привилегированных сословий в руки национального представительства. Какой страх внушали испанским королям древние фуэрос, видно из того, что когда в 1805 г. понадобилось составить новое собрание испанских законов, было издано королевское предписание – удалить из него все следы феодальных прав, включенные в предшествующее издание и относящиеся к периоду, когда слабость монархии заставляла королей вступать со своими вассалами в сделки, подрывавшие их суверенную власть.

Если избрание депутатов всеобщим голосованием было новостью, то не следует забывать, что кортесы 1812 г., равно как и все хунты, были сами избраны всеобщим голосованием; что, следовательно, ограничение его было бы нарушением уже завоеванного народом права; наконец, не следует забывать, что введение имущественного ценза в эпоху, когда почти вся недвижимая собственность в Испании была связана правом «мертвой руки», фактически лишило бы избирательных прав большую часть населения.

Соединение народных представителей в одну-единственную палату отнюдь не является копией французской конституции 1791 г., как это хотят доказать ворчливые английские тори. Наши читатели уже знают, что со времени Карла I (германского императора Карла V) аристократия и духовенство потеряли свои места в кортесах Кастилии. Но даже в те времена, когда кортесы разделялись на brazas (ветви), представлявшие различные сословия, они собирались в одном общем зале, только в разных местах, и голосовали вместе. Из немногих провинций, в которых ко времени французского нашествия кортесы еще обладали действительным значением, Наварра, правда, сохраняла древний обычай созывать кортесы по сословиям, но в баскских провинциях вполне демократические собрания не имели в своей среде даже представителей духовенства. Кроме того, если духовенство и аристократия еще сохраняли свои ненавистные привилегии, то они уже давно не составляли независимых политических корпораций, существование которых лежало в основе структуры древних кортесов.

Отделение судебной власти от исполнительной, установленное Кадисскими кортесами, еще в XVIII веке было предметом требований наиболее просвещенных государственных деятелей Испании; и общая ненависть к Королевскому совету с начала революции порождала повсюду понимание того, что необходимо ограничить деятельность судебных учреждений рамками специфической им сферы.

Раздел конституции, относящийся к муниципальному самоуправлению, представляет, как мы показали в одной из предыдущих статей, чисто испанский продукт. Кортесы только восстановили старую муниципальную систему, однако вытравив ее средневековые черты. Что касается провинциальных депутаций, облеченных такими же полномочиями во внутреннем управлении провинций, как аюнтаментос – в управлении муниципалитетов, то кортесы создали их в подражание подобным же учреждениям, еще бытовавшим в эпоху французского нашествия в Наварре, Бискайе и Астурии. Уничтожая освобождение от воинской повинности, кортесы только санкционировали то, что стало общей практикой во время войны за независимость. Уничтожение инквизиции тоже представляло лишь санкционирование совершившегося факта, ибо инквизиционный суд хотя и был восстановлен Центральной хунтой, не решался возобновить свои функции, и его члены довольствовались получением жалованья, благоразумно выжидая лучших времен. Что касается отмены феодальных злоупотреблений, то кортесы не провели ее даже в объеме той реформы, которой требовала знаменитая докладная записка Ховельяноса, представленная им в 1795 г. Королевскому совету от имени мадридского экономического общества.