Текст книги "Собрание сочинений. Том 10"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 58 страниц)

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС
ВОССТАНИЕ В МАДРИДЕ. – АВСТРО-ТУРЕЦКИЙ ДОГОВОР. – МОЛДАВИЯ И ВАЛАХИЯ

Лондон, вторник, 4 июля 1854 г.

Давно ожидавшееся в Мадриде военное восстание, под руководством генералов О'Доннеля и Дульсе, наконец, произошло[160]160
  Речь идет о военном мятеже (пронунсиаменто), начавшемся в Мадриде 28 июня 1854 года. С весны 1854 г. в Испании нарастало народное недовольство в связи с тяжелым экономическим положением в стране и хозяйничанием реакционных сил; недовольство масс особенно усилилось в связи с роспуском кортесов, пытавшихся противодействовать принятому правительством декрету об уплате налогов за 6 месяцев вперед. Руководители пронунсиаменто генералы О'Доннель и Дульсе, стремившиеся в своих личных целях свергнуть диктатуру Сан-Луиса, пытались использовать это недовольство масс и были вынуждены обещать некоторые буржуазные реформы в области налогообложения; они обещали также устранить камарилью, созвать кортесы, образовать национальную милицию и провести другие преобразования. Вовлечение народных масс в борьбу привело к буржуазной революции 1854–1856 годов, в ходе которой к власти в 1854 г. снова пришла партия прогрессистов во главе с Эспартеро. Однако напуганная активностью широких народных масс, буржуазия перешла на сторону контрреволюции, и в 1856 г. к власти вернулись крайние реакционные круги.


[Закрыть]. Французские правительственные газеты спешат сообщить нам, что, по полученным ими сведениям, испанское правительство уже справилось с опасностью и что восстание подавлено. Но мадридский корреспондент «Morning Chronicle», который дает подробное описание восстания и приводит текст прокламации повстанцев, пишет, что последние ушли из столицы лишь для того, чтобы соединиться с гарнизоном Алькалы, и что, если Мадрид останется пассивным, они легко смогут достичь Сарагосы. Если движение окажется более успешным, чем последнее восстание в этом городе[161]161
  Маркс, по-видимому, имеет в виду восстание, происшедшее в частях гарнизона Сарагосы в феврале 1854 года.


[Закрыть], то это заставит Францию отвлечься от производимых ею военных операций, даст повод для разногласий между Францией и Англией и, возможно, отразится на существующих осложнениях между Испанией и Соединенными Штатами.

Выясняется, что новый русский заем, очевидно, не был окончательно оформлен гг. Гопе из Амстердама, как я полагал раньше на основании объявлений, данных на лондонской и манчестерской биржах, и что эти банкиры не дали русскому казначейству никаких денежных авансов. Они только согласились предложить этот заем на различных биржах Европы, не беря при этом на себя никаких обязательств. Сообщают, что успех этого займа весьма сомнителен, и мы имеем сведения, что в Берлине и Франкфурте к нему относятся несочувственно. Гамбургский сенат запретил его официальную котировку, а английские дипломатические агенты и консулы, если верить «Morning Chronicle», выпустили обращение к британским подданным, предостерегая их от подписки на заем, «имеющий целью ведение войны против королевы».

Сведения о движениях русских войск после снятия ими осады Силистрии противоречивы. В то время как «Moniteur» сообщает об отступлении русских за Прут, венская «Presse» утверждает, что нет ни малейших оснований этому верить. По-видимому, русские, напротив, не собираются эвакуировать даже Валахию, поскольку генерал Липранди занял позиции у Плоешти и Кымпины, расположив свои аванпосты у входа в Ротертурм-пасс, в то время как главная армия, отходя через Слободзею и по левому берегу Дуная, остановилась, как сообщают, у Браилова. С другой стороны, корпус Лидерса, занимающий Добруджу, еще не оставил линии Траянова вала, и мало вероятно, что даже в случае дальнейшего отступления он сдаст Мэчин и Исакчу. Говорят, что большое количество союзных войск направляется в Молдавию, где русские, по-видимому, предполагают сосредоточить большие силы: сюда пришел корпус генерала Панютина из Подолии и подтягиваются дополнительные силы из Бессарабии. Все силы русских в Верхней Молдавии, между Яссами, Романом и Ботошанами, якобы достигают 60000 человек и одна дивизия в 20000 человек стоит у Каменца. «Паскевич», – сообщает «Ost-Deutsche Post», – «заявил, что он ни в коем случае не оставит устье Дуная». Свое отступление русские объясняют только эпидемией, вспыхнувшей на верхнем Дунае.

Действия австрийцев пока еще совершенно неясны. По слухам, корпус Коронини получил приказ погрузиться на пароходы в Оршове, чтобы спуститься по реке в Журжево и отсюда направиться в Бухарест. «Corriere Italiano», австрийский правительственный орган, сообщает, что единственной целью этой операции является занятие нейтральной позиции в Валахии; и в то же самое время нам сообщают, что Россия отклонила австрийский «ультиматум». Телеграмма, помещенная в «Morning Chronicle», гласит:

«В своем ответе на австрийские требования русский император выражает готовность вести переговоры с четырьмя державами по всем вопросам, кроме вопроса о привилегиях христианских подданных султана. По этому вопросу он намерен вести переговоры только непосредственно с Портой и отказывается допустить вмешательство четырех держав. Он также отказывается дать какие-либо гарантии относительно эвакуации Дунайских княжеств».

Вполне возможно поэтому, что следствием этого отказа будет показная война между Австрией и Россией. Такая война свелась бы к столь же славному rencontre [поединку. Ред.], как знаменитое дело под Бронцеллем, которым закончилась в 1850 г. мнимая война между Пруссией и Австрией[162]162
  «Знаменитым делом под Бронцеллем» Маркс иронически называет незначительную стычку между прусским и австрийским передовыми отрядами 8 ноября 1850 года. Пруссия и Австрия, боровшиеся за гегемонию в Германии, оспаривали друг у друга право вмешательства во внутренние дела Кургессена для подавления вспыхнувшего там восстания; поскольку Австрия пользовалась дипломатической поддержкой царского правительства, Пруссии пришлось уступить.


[Закрыть], в то время, когда газеты еще терялись в догадках об ужасных последствиях этого «среднеевропейского кризиса». Чем заниматься подобными гипотезами о возможном значении теперешней политики Австрии, лучше обратимся к реально существующему австро-турецкому договору от 14 июня, который уже официально и полностью опубликован.

Здесь нужно обратить внимание на два момента: взаимоотношения между Австрией и Турцией и отношение молдаво-валашского народа к Турции и Австрии или другим иностранным державам; как ни странно, последний момент полностью игнорировался европейским общественным мнением, находящимся целиком под влиянием дипломатов.

Первая статья договора гласит:

«Австрийский император обязуется применить все средства, как дипломатические, так и иные, чтобы добиться эвакуации Дунайских княжеств занимающей их иностранной армией, и даже, в случае необходимости, выставить необходимое для достижения этой цели количество войск».

Этой статьей австрийский император уполномочивается ввести в Валахию любое количество войск, без предварительного с его стороны объявления войны России. Так турецкое вассальное государство подвергается операции, которая превращает его в нейтральное владение под властью Австрии и против Турции. Вторая статья определяет, что

«руководство операциями армии принадлежит исключительно императорскому главнокомандующему. Последний, однако, должен следить за тем, чтобы своевременно осведомлять о предпринимаемых им операциях главнокомандующего оттоманских армий».

Благодаря этому соглашению австрийцы не только освобождаются от какого бы то ни было контроля Турции над любой операцией, которую сочтут целесообразной, но и добиваются абсолютного контроля над всеми операциями, которые может предпринять на валашской территории турецкое командование, так как им достаточно будет уведомить турецкое командование о своем намерении занять тот или иной пункт, чтобы помешать туркам направиться туда. Если же принять во внимание, что, помимо небольшой территории Добруджи, Дунайские княжества являются единственно возможной ареной сражений между Турцией и Россией, то становится ясно, что австрийское вмешательство просто запрещает Турции развивать свои успехи и наказывать вторгшегося на ее территорию противника. Согласно третьей статье

«австрийский император обязуется по взаимному соглашению с оттоманским правительством, как только это будет возможно, восстановить в Дунайских княжествах законный порядок вещей, вытекающий из привилегий, данных Высокой Портой касательно внутреннего управления этих областей. Восстанавливаемые таким образом местные власти не смогут, однако, распространять свою компетенцию настолько, чтобы осуществлять какой-либо контроль над императорской армией».

Австрийский император сохраняет таким образом за собой полную свободу восстановить существующий порядок, когда ему покажется, что это возможно; и даже тогда ему предоставляется восстановить местные власти лишь для того, чтобы подчинить их австрийскому военному закону, совсем по образцу русского генерала Будберга.

Согласно четвертой статье

«императорский австрийский двор обязуется не заключать с императорским русским двором никакого соглашения, которое не исходило бы из признания суверенных прав султана и целостности его империи».

Статья пятая добавляет:

«Как только цель настоящей конвенции будет достигнута заключением мирного договора между Высокой Портой и русским двором, австрийский император примет немедленно меры к тому, чтобы его военные силы были выведены, как только это будет возможно. Подробные условия, связанные с выводом австрийских войск, будут предметом специального соглашения с Высокой Портой».

В первой из этих двух статей Австрия оставляет за собой право заключить с Россией соглашение, основанное только на принципе status quo, как он установлен в Венской ноте[163]163
  Венская нота – см. примечание 65.


[Закрыть]. В последней Австрия обещает вывести свои войска не после соглашения между нею и Россией, а лишь после того, как будет заключен договор между Россией и Турцией. «Материальная гарантия», которая уже не находится в безопасности в руках России, передается Австрии, и Австрия уполномочивается хранить ее – с согласия Порты – до тех пор, пока Турция не присоединится к «соглашению между обоими императорскими дворами».

Статья шестая дает австрийцам право даже без видимости уплаты присвоить себе все жизненные припасы, которые останутся в Дунайских княжествах после ухода русских. Выгоды этого соглашения могут быть поняты только в Германии, где население привыкло получать австрийские гарнизоны в наказание за свои революционные грехи и где в 1849–1850 гг. австрийцы опустошили целые области.

По существу договор означает передачу Дунайских княжеств Австрии и прекращение турецкого сюзеренитета над ними. Турки совершили при этом такое же вопиющее нарушение прав молдаво-валашского народа, какое раньше совершили русские. Турки имеют такое же право отдать Дунайские княжества австрийской оккупации, как объявить их русскими провинциями.

Притязания Порты на сюзеренитет над Молдавией и Валахией основаны на договорах 1393, 1460 и 1511 годов. Договор 1393 г. между Валахией и Турцией содержит следующие статьи:

«Статья I. Мы, Баязид, и пр., по нашему крайнему снисхождению к Валахии, подчинившейся нашей непобедимой империи, вместе с ее правящим князем, постановляем, что эта страна будет продолжать управляться по своим собственным законам и что валашский князь будет иметь полную свободу объявлять войну и заключать мир со своими соседями, как и когда это ему угодно.

Статья III. Князья (христиане) избираются митрополитами и боярами.

Статья IV. Князь Валахии обязан платить в императорскую казну ежегодную дань в 500 пиастров». Договор, заключенный в 1460 г. Владом V, князем валашским, с Мехмедом II, постановляет:

«Статья I. Султан соглашается и обязуется за себя и своих преемников покровительствовать Валахии и защищать ее против любого врага, не требуя от нее чего-либо, кроме признания своего сюзеренитета над Валахией, как суверенным княжеством, за что воеводы должны платить Высокой Порте дань в 10000 пиастров.

Статья II. Высокая Порта никоим образом не вмешивается в местное управление названного княжества, и ни один турок не имеет права вступать в пределы Валахии без какого-либо серьезного основания.

Статья III. Воеводы по-прежнему избираются митрополитами, епископами и боярами, и эти выборы признаются Портой как законные.

Статья IV. Валашский народ сохраняет свободу управления в соответствии со своими собственными законами, и его воеводы обладают правом жизни и смерти над своими подданными, а также правом объявления войны и заключения мира, не неся никакой ответственности за свои действия перед султаном».

Третий договор, это – договор 1511 г., в котором Молдавия признает сюзеренитет Порты и выговаривает себе еще более благоприятные условия, чем те, которых добилась Валахия.

Договоры, заключенные между Россией и Турцией, не могли, конечно, лишить силы договоры, которые молдаво-валахи сами заключили с Портой, так как народы эти никогда не вели переговоров с русскими и не давали Порте права договариваться за них. Стоит отметить, к тому же, что Россия сама признала в Адрианопольском договоре упомянутые выше капитуляции. В статье V этого договора говорится:

«Поскольку княжества Валахия и Молдавия подчинились по капитуляциям сюзеренитету Высокой Порты и Россия гарантировала их преуспеяние (!), является само собой очевидным, что они продолжают пользоваться всеми теми привилегиями и иммунитетами, которые были дарованы им в силу их капитуляции».

Из цитированных выше капитуляций, которые еще остаются в силе, так как никаким позднейшим договором они не отменены, вытекает, что Дунайские княжества являются двумя суверенными государствами под сюзеренитетом Порты, которой они платят дань под условием, что Порта защищает их от всех внешних врагов, кто бы они ни были, и при этом отнюдь не вмешивается в их внутреннее управление. Турки не только не имеют права отдавать Валахию под иностранную оккупацию, но и им самим запрещено переходить на территорию Валахии без какого-либо серьезного основания. Более того: так как турки нарушили таким образом капитуляции, заключенные с валахами, и потеряли право на сюзеренитет, русские могли бы даже, если бы валахи обратились к ним, обосновать свое право изгнать австрийцев из княжеств ссылкой на нарушенные Турцией договоры. И это отнюдь не было бы неожиданностью, так как Россия в своей политике всегда не только поощряла, но даже подстрекала турок нарушить права валахов, чтобы посеять между ними вражду и создать себе таким образом повод для вмешательства. Что, например, произошло в 1848 году? Весной этого года несколько бояр подали молдавскому князю петицию, в которой требовали известных реформ; под влиянием русского консула эти требования не только не были удовлетворены, но авторы петиции были брошены в тюрьму. Волнения, вызванные этой мерой, дали затем русским повод перейти 25 июня границу и двинуться на Яссы. Одновременно господарь Валахии, по примеру других европейских правительств, обещал ряд реформ, которых требовала либеральная партия валашских бояр. Это было 23 июня. Нечего и говорить, что эти реформы ни в какой мере не затрагивали сюзеренитета Порты. Но они разрушили все влияние, которого Россия добилась благодаря основному закону, изданному ею во время оккупации 1829 г.[164]164
  По одной из статей Адрианопольского договора между Россией и Турцией (1829 г.) Молдавия и Валахия оккупировались русскими войсками вплоть до уплаты Турцией контрибуции (оккупация продолжалась до 1834 г.). Турция обязывалась признать автономию Дунайских княжеств, предоставив им право самостоятельного избрания господарей. В 1831 г. собрания бояр и духовенства в Молдавии и Валахии на основе проекта, составленного царским правительством, приняли Органический регламент, по которому законодательная власть в каждом княжестве предоставлялась собранию, избранному крупными землевладельцами, а исполнительная власть – господарям, пожизненно избираемым представителями землевладельцев, духовенства и городов. Сохранялись прежние феодальные порядки, в том числе барщина, политическая власть сосредоточивалась в руках крупных помещиков-крепостников. В то же время Регламент вводил ряд буржуазных преобразований: отменялись внутренние таможни, вводилась свобода торговли, суд отделялся от администрации, разрешался переход крестьян от одного владельца к другому, уничтожались пытки. Во время революции 1848 г. Органический регламент был упразднен.


[Закрыть] и упраздненному указанными реформами. Установенная вместо этого основного закона конституция отменила крепостное право и передала крестьянам в собственность часть той земли, которую они занимали, помещики же должны были получить от государства компенсацию за отошедшую от них землю и за потерю права на труд своих крестьян. Затем правящий князь, по наущению русских, отказался от престола, и было образовано временное правительство для ведения государственных дел. Порта, которая, как мы видели, не имела права вмешиваться во внутренние дела княжеств и которая упустила время для протеста против вступления русских в Молдавию, послала Сулейман-пашу с турецкой армией в Валахию и опубликовала угрожающее обращение султана к населению; эти меры были, разумеется, приняты Диваном под давлением России. Валахи вышли навстречу паше и туркам и побратались с ними. Было заключено соглашение о том, что временное правительство будет заменено Lieutenance Princiere [княжеским наместничеством. Ред.], которое должно было состоять сначала из шести, затем из трех лиц. Это правительство было признано пашой, а по настоянию паши также и иностранными консулами. Новая конституция подверглась еще некоторым изменениям, после чего она была утверждена султаном.

Между тем русское правительство в манифестах, обращенных ко всей Европе, метало громы и молнии против валашского народа и обвиняло его в том, что он учредил республику и провозгласил коммунизм. 1 августа 1848 г. большое русское войско перешло Прут, направляясь в Бухарест, Сулейман-паша внезапно был отозван Портой; султан отказался принять валашских депутатов, прибывших в Константинополь по его же собственному приглашению, а 25 сентября Фуад-эфенди, появившись под Бухарестом во главе турецкой армии, заявил, что прибыл исключительно с целью лишить Россию всякого повода для вторжения в Дунайские княжества. Поверив словам турок, более 100000 жителей города Бухареста и его окрестностей, без оружия, в праздничных одеждах и во главе с духовенством, вышли приветствовать их. Фуад-эфенди предложил им направить к нему в лагерь депутацию для получения от него инструкции. Г-н Братиану рассказывает в своем отчете об этих событиях:

«Не успела депутация представиться Фуад-эфенди, как она уже была арестована; в то же время турецкие войска стремительным маршем бросились в Бухарест, смяли под копытами своей кавалерии мирных жителей, вышедших встречать турок как друзей, сорвали их знамена, сломали кресты, обстреляли попавшуюся на пути военную казарму, а также целый квартал в самом городе, расстреляли картечью находившихся в казармах валашских солдат, побуждая их сдаться и сложить оружие, и перебили больных; вступив в город, войско предалось грабежам, убийствам и прочим ужасным насилиям».

Здесь к турецкой армии присоединился и фактически командовавший русский уполномоченный, генерал Дюгамель. За ним следовала русская армия; результатом явился Балта-Лиманский договор[165]165
  Балта-Лиманский договор – конвенция, заключенная Россией и Турцией 1 мая (19 апреля) 1849 г. в связи с пребыванием их войск в Молдавии и Валахии, куда они были введены с целью подавления революционного движения. Согласно конвенции, оккупационный режим сохранялся вплоть до полного устранения революционной опасности (иностранные войска были выведены из княжеств лишь в 1851 г.), временно вводился принцип назначаемости господарей султаном по согласованию с царем и предусматривался ряд мер со стороны России и Турции, в том числе новая военная оккупация, в случае повторения революции. В княжествах восстанавливался Органический регламент (см. примечание 164).


[Закрыть], который, кроме всего прочего, восстановил русский основной закон, так называемый Статут, – не что иное, как тот status quo, вернуть к которому Валахию Австрия теперь обязуется.

Ясно, что если бы Омер-паша вступил теперь со своей победоносной армией в Валахию, турки, наученные своим недавним опытом и находясь в состоянии войны с Россией, восстановили бы конституцию 1848 г., со всеми ее последствиями в виде «республики, коммунизма» и возобновления всех порождений 1848 года. Никто не поверит, что Австрии такая перспектива понравится больше, чем России. С другой стороны, не менее ясно, что Порта должна была подвергнуться исключительно сильному давлению, чтобы позволить склонить себя к новому нарушению своих договоров с валахами, зная по опыту, каковы могут быть последствия такого шага. Давление это могло быть оказано только английским послом. Интересно поэтому вспомнить, как тот же самый лорд Редклифф и его начальство на Даунинг-стрит отнеслись в 1848–1849 гг. к нарушению прав Молдавии и Валахии русскими и турками.

Когда русская армия впервые перешла молдавскую границу в июне 1848 г., лорд Пальмерстон заявил в палате общин, отвечая на вопрос неизменного Дадли Стюарта, что

«русская армия вступила в Молдавию без приказа с. – петербургского кабинета; она имеет целью лишь поддержание или установление порядка, после чего она немедленно будет выведена; переход ее произошел с согласия господаря и у России нет намерения приобретать эту территорию».

В августе 1848 г., когда русская армия на пути в Бухарест вновь перешла Прут и молдаво-валахи послали депутацию в Константинополь, Диван обратился за советом к послам Англии и Франции и получил от лорда Редклиффа рекомендацию придерживаться политического курса, предписываемого Россией.

В октябре, когда турки и русские совместно заняли Валахию, русские преследовали некоего валашского офицера вплоть до самой квартиры командующего турецкими войсками в Бухаресте Омер-паши, который вместе с Фуадом-эфенди заявил по этому поводу протест. Узнав об этом оскорблении, Порта заявила, что не желает больше иметь дела с русскими и приказывает своим войскам отойти за Дунай, дабы перестать быть соучастниками политики русских в Дунайских княжествах. При этом Порта грозилась обратиться к великим державам с торжественным протестом, подтвержденным подробным меморандумом о всем том, что произошло в Дунайских княжествах. Тот же посол снова вмешался и расстроил эти намерения Порты.

Наконец, когда объединенная русско-турецкая оккупация в 1849 г. приняла характер террористического режима, и Магиеру, вождь валашских иррегулярных войск, один только оказывал сопротивление, он вынужден был отступить за Карпаты, «подчиняясь доводам британского генерального консула, который указывал ему, что присутствие его армии парализует деятельность дипломатии и что страна его скоро будет восстановлена в своих правах».

Написано К. Марксом 4 июля 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4134, 19 июля 1854 г.

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Ф. ЭНГЕЛЬС
ВОЙНА НА ДУНАЕ[166]166
  Как видно из письма Маркса Энгельсу от 7 июля 1854 г., статья «Война на Дунае» (обозначенная в записной книжке Маркса как «Осада Силистрии. Окончание») была задержана Марксом и отправлена только 11 июля 1854 года.


[Закрыть]

Около 80 лет тому назад, когда победоносные армии Екатерины II отрывали от Турции одну провинцию за другой, еще до превращения этих провинций в то, что ныне называется Южной Россией, поэт Державин в один из моментов лирического вдохновения, которые он обычно обращал на превознесение славы, если не добродетелей, самой императрицы и предстоящего ее империи великого будущего, написал заслуживающее внимания двустишие, которое и сейчас в сжатой форме выражает высокомерие и самоуверенность царской политики:

 
На что тебе союз? – о Росс!
Шагни – и вся твоя вселенна.
 

[Державин. «На взятие Варшавы». Ред.]

Возможно, что это было бы верно, даже для настоящего времени, если бы только Росс мог шагать вперед; это движение, однако, встречает довольно серьезные препятствия. Вот почему он вынужден, по крайней мере в настоящий момент, немного отсрочить захват вселенной. Но особенно задета его гордость тем, что, отступая, он не только не может обеспечить за собой мировое господство, но вынужден даже оставить нетронутыми ключи от обыкновенной крепости Силистрии на Дунае, завладеть которыми он поклялся. И, что еще более печально, он оставляет приблизительно пятьдесят тысяч своих братьев, павших в бою и погибших от болезней в течение этой единственной в своем роде кампании.

С военной точки зрения осада Силистрии, несомненно, важнейшее событие с начала войны. Именно в силу того, что русским не удалось взять эту крепость, их кампания оказывается полностью проигранной, а к отступлению за Серет, которое они сейчас совершают, присоединяется позор и немилость царя. Наши читатели получили уже тщательный и, как мы полагаем, полный анализ ранних этапов осады Силистрии; теперь, наконец, после получения официальных русских отчетов, доставленных пароходом «Пасифик», мы можем проследить всю операцию до ее завершения, отдавая должное каждой стороне. Кроме русских отчетов, написанных ясно, четко и деловито, но содержащих множество пропусков, мы сейчас имеем в своем распоряжении отчет лейтенанта Несмита (из бенгальской артиллерии), написанный для лондонской газеты «Times»[167]167
  Отчет корреспондента газеты «Times» Ч. Несмита «Осада Силистрии», датированный 2 июня, был опубликован в «Times» 3 июля 1854 года.


[Закрыть]. Это – полный дневник осады, содержащий много интересных подробностей, но написанный довольно небрежно, и в некоторых случаях дающий неточные даты. Уместно заметить, что высказанные нами ранее взгляды и заключения об осаде вполне подтверждаются этими более поздними и более подробными отчетами, за исключением следующей детали: турки не отказались от защиты форта Араб-Табиа, тогда как мы предполагали, что на последнем этапе осады им придется это сделать. Очевидно также, что русские действовали еще более необдуманно, чем мы предполагали. Сначала они развернули правильную осаду крепости с востока, в низинах Дуная, надеясь, что смогут совершенно обойти обособленные от крепости форты и сразу проделать брешь в главной стене Силистрии. Если эта попытка и имела какие-либо достоинства, то лишь достоинства оригинальности. Она является, может быть, первым примером того, как против крепости устраиваются траншеи и апроши на местности, которой не только угрожали с фланга укрепленные неприятелем высоты, но над которой господствовали также высоты, расположенные в тылу. Но затем была предпринята вторая неправильная осада этих самых высот, причем она велась так искусно, что, после того как две недели были потрачены на рекогносцировки и штурмы, во время которых тысячи русских были убиты и изувечены, против этих высот должна была быть начата также и правильная осада. Но ни слова больше о высоком искусстве, проявленном русскими. Перейдем теперь к подробностям осады.

1 июня русские получили с левого берега Дуная новую партию осадных орудии, из которых была составлена батарея, выдвинутая против Араб-Табиа. Турки рыли шанцы и подкладывали мины под контрэскарпы и гласисы этого форта. 2 июня был убит бомбой Муса-паша, командующий войсками в Силистрии. К вечеру русские взорвали мину под одним из бастионов Араб-Табиа. Так как они к этому времени не могли еще достичь вершины гласиса, то мина, несомненно, была заложена не очень точно. Расстояния и линия наименьшего сопротивления, видимо, были высчитаны неправильно и вследствие этого мина не только не нанесла ущерба турецким оборонительным сооружениям, но взорвалась назад и засыпала русские траншеи градом камней и земли. Но здесь были сосредоточены штурмовые отряды, готовые к атаке, и легко себе представить, как подействовал на них этот град камней. Насколько мало русским удалось действительно блокировать крепость, можно судить по тому факту, что в этот день 5000 человек турецких иррегулярных войск из Разграда, к западу от Силистрии, проникли в осажденный город.

С 4 по 8 июня продолжалось рытье траншей против Араб-Табиа. Русские достигли гласиса, смело подвели подкоп до его гребня, который, впрочем, весьма слабо прикрывался их артиллерийским огнем. Они начали подводить мину под ров и довели ее до эскарпа бастиона. Эти работы еще продолжались, когда 9 июня маршал Паскевич предпринял одну из своих непонятных демонстраций силы в виде проведенной против крепости рекогносцировки, в которой участвовали 31 батальон, 40 эскадронов и 144 полевых орудия. Чего он рассчитывал добиться этим, никто не может сказать. Это, по-видимому, было одной из тех демонстраций, которые проводятся исключительно в надежде, что представится какой-нибудь случай для серьезных действий или хотя бы для того, чтобы заставить врага поверить в бесполезность сопротивления. На турок, однако, она не произвела подобного впечатления. Напротив, они выслали навстречу русским 4000 кавалеристов, которые, как говорится в русском бюллетене, были жестоко разбиты. Однако Несмит уверяет, что они вернулись с шестьюдесятью русскими лошадьми, захваченными в этой схватке. А в это же время Паскевич, вместо того чтобы произвести рекогносцировку в своих интересах, сам был рекогносцирован турецким пушечным ядром, которое вывело его hors de combat [из строя. Ред] настолько, что его пришлось отвезти в Яссы.

10 июня осада достигла своего кульминационного пункта. Большая мина, последняя надежда Шильдера, была взорвана. Она действительно пробила проходимую брешь в переднем бастионе Араб-Табиа. Отряды русских пошли на штурм; как, однако, они должны были ожидать, турки давно уже соорудили coupure, или второй ряд укреплений, со рвом немного позади главной стены, и когда русские подошли к нему, их продвижение приостановилось и они подверглись губительному огню. Но раз уж идущий на штурм отряд остановлен, он разбит, так как огонь неприятеля, укрывшегося за валами и поддержанного артиллерией, стреляющей на таком расстоянии, что каждый выстрел попадает в цель, заставляет его отступить буквально через несколько минут. Русские вынуждены были поэтому поспешно отступить через пробитую ими брешь, а за ними последовали турки, преследовавшие их до их траншей и разрушившие часть осадных сооружений. Эта атака была последней серьезной операцией русских против Силистрии. Если осада по видимости и формально еще продолжалась, пока не пришел приказ о ее прекращении, то это делалось только для соблюдения внешнего приличия. 12 июня блокада поддерживалась так слабо, что офицеры-европейцы из Шумлы прошли в крепость без всяких затруднений.

Русские открыли свои траншеи в низинах Дуная 19 мая, 22 мая их батареи, в количестве семи, начали обстрел Араб-Табиа. На следующий день против этого форта было выставлено еще пятнадцать орудий. И все же, согласно русскому отчету, правильная осада Араб-Табиа была начата лишь 31 мая. Это, по-видимому, указывает на то, что батареи, установленные 21 и 22 мая, лишь выполняли роль первой линии и были снабжены тяжелыми орудиями лишь для обстрела форта продольным огнем. С 31 мая до 10 июня русские батареи подошли к крепости на расстояние ста ярдов, то есть продвинулись от первой до третьей параллели у основания гласиса. На гласисе не было кроны, не были воздвигнуты траншейные батареи, но, как мы уже упомянули, была прорыта сапа к склону гласиса с целью заложить мину у его вершины.

Так как из всех отчетов вытекает, что форт Араб-Табиа представлял не более, как полевое укрепление, хотя и обширных размеров, но неспособное на длительное сопротивление, то действия его защитников, – состоявших из 4 батальонов и 500 человек иррегулярных войск, под командой Хюсейн-паши, – конечно, заслуживают высокой похвалы. Девять дней обстрела дальнобойными орудиями, одиннадцать дней пребывания в открытых траншеях, два минных подкопа и четыре или пять штурмов, причем все это окончилось поражением противника, – поистине в военной истории едва ли найдется другой пример, когда простой внешний форт, такой как Араб-Табиа, выстоял так долго. Больше всего это напоминает оборону Кольберга пруссаками в 1807 г. и Данцига французами в 1813 году.

Казалось весьма странным, что в течение всей осады Омер-паша ничего не предпринял для того, чтобы поддержать такой важный, пункт и освободить его от осады. Из его письма к Сами-паше, губернатору Видина, однако, видно, что он действительно готовился прийти на помощь Силистрии, когда русские отошли на левый берег Дуная.

«Вы знаете», – писал он в этом письме, – «что я собрал все наши войска в районе Шумлы и готовился идти на помощь крепости. Шесть полков кавалерии и три батареи уже вышли из Шумлы в этом направлении. Русские, узнав об этом движении, поспешно отступили на левый берег со всей своей артиллерией. За сорок дней осады крепости они потеряли убитыми 25000 человек».

Что теперь собираются делать русские, невозможно определить. Если верить некоторым венским газетам, они намерены занять позиции за рекой Бузэу, но те же газеты уверяют, что русских гонит назад страх перед австрийцами, а позиция у Бузэу уже обойдена австрийцами. Если бы русские попытались удержать Молдавию, то австрийцы обошли бы их со стороны Галиции и Буковины. Но своевременное соединение русских войск в Польше с бывшей Дунайской армией в Подолии и Волыни привело бы, в свою очередь, к обходу Австрии и поставило бы под удар северо-восточную часть Галиции до Сана и Днестра.

Если на минуту отвлечься от политических соображений и допустить, что Австрия готова присоединиться к силам союзников для нападения на Россию, то положение дел будет выглядеть так: Австрия могла бы выставить 200000—250000 человек для совместных действий с союзниками, в свою очередь располагающими приблизительно от 100000 до 120000 турок и 60000 англо-французских войск. Этим силам Россия могла бы противопоставить четыре корпуса Дунайской армии с их резервами, что составляет, за вычетом соответствующих потерь, приблизительно 200000 человек. Второй корпус, под командой Панютина, три кавалерийских запасных корпуса и еще некоторые пехотные резервы и подкрепления от новых наборов могли бы составить в общей сложности приблизительно 180000 человек, так что общая численность войск России достигла бы 350000, из которых еще нужно вычесть гарнизоны для охраны Крыма и некоторых районов Южной России. Сверх этого оставались бы еще для защиты Польши и Прибалтийских провинций гвардия, гренадеры и первый армейский корпус, не считая финского корпуса приблизительно в 15000 человек. Принимая все это во внимание, разница в численности войск обеих воюющих сторон была бы не настолько велика, чтобы лишить Россию шансов на некоторый успех в случае, если бы она ограничилась обороной в узком смысле этого слова.