355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Карл Генрих Маркс » Собрание сочинений. Том 10 » Текст книги (страница 24)
Собрание сочинений. Том 10
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 11:09

Текст книги "Собрание сочинений. Том 10"


Автор книги: Карл Генрих Маркс


Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 58 страниц)

К. МАРКС
РЕОРГАНИЗАЦИЯ АНГЛИЙСКОГО ВОЕННОГО ВЕДОМСТВА. – АВСТРИЙСКИЕ ТРЕБОВАНИЯ. – ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ АНГЛИИ. – СЕНТ-АРНО

Лондон, пятница, 9 июня 1854 г.

Речь, произнесенная Кошутом в Шеффилде, наиболее содержательная из всех, услышанных от него за все время его пребывания в Англии; тем не менее нельзя не отметить ее недостатки. Содержащиеся в ней исторические экскурсы частью не точны. Например, нет абсолютно никаких оснований считать, что упадок Турции начался с того момента, когда Собеский оказал помощь австрийской столице[145]145
  Имеется в виду разгром турецкой армии под Веной 12 сентября 1683 г. австро-немецко-польскими войсками, в котором решающую роль сыграли польские войска под командованием Яна Собеского. Это сражение остановило продвижение турок в Центральную Европу.


[Закрыть]
. Исследования Гаммера[146]146
  J. Hammer. «Geschichte des Osmanischen Reiches, grossentheils aus bisher unbenutzten Handschriften und Archiven». Bd. 1—10, Pest, 1827–1832 (Й. Гаммер. «История Османской империи, составленная преимущественно на основе ранее неиспользованных рукописей и архивов». Тт. 1—10, Пешт, 1827–1832).


[Закрыть]
неопровержимо доказывают, что организация Турецкой империи находилась тогда в состоянии разложения и что уже за некоторое время до этого эпохе оттоманского могущества и величия быстро приходил конец. Таким же ошибочным является тезис, будто Наполеон отказался от мысли напасть на Россию с моря не потому, что у него не было флота и что англичане лишили его господства над океаном, а по каким-то другим причинам. Угроза, что, в случае если Англия вступит в союз с Австрией, Венгрия заключит союз с Россией, является большой неосторожностью. Во-первых, это дает оружие правительственным газетам, и газета «Times» не преминула широко воспользоваться им для того, чтобы «заклеймить» всех революционеров как русских агентов. Во-вторых, это странно звучало в устах. человека, правительство которого уже в 1849 г. предложило венгерскую корону русскому цесаревичу. И, наконец, он не может отрицать, что, если бы его угроза, по его ли инициативе, или по инициативе других лиц, когда-либо осуществилась, национальному существованию мадьяр был бы вынесен смертный приговор, поскольку большая часть населения Венгрии состоит из славян. Точно так же было ошибкой характеризовать войну против России как войну между свободой и деспотизмом. Не говоря уже о том, что в таком случае Бонапарт оказался бы представителем свободы, утверждению Кошута противоречит тот факт, что целью войны открыто провозглашается сохранение равновесия держав и Венских трактатов, то есть как раз тех трактатов, которые уничтожают свободу и независимость наций.

Сильнее, чем обычно, была и произнесенная г-ном Уркартом в Бирмингеме речь, в которой он снова выдвинул против коалиционного министерства обвинение в измене. Но поскольку г-н Уркарт коренным образом расходится с той единственной партией, которая была бы способна устранить совершенно прогнившую парламентскую основу, на которой покоится это олигархическое коалиционное министерство, то все его речи так же мало достигают цели, как если бы он обращался с ними к облакам.

Лорд Джон Рассел объявил вчера вечером в палате общин о предстоящем образовании особого военного министерства, которое, однако, должно не поглотить различные отделы, образующие сейчас военное ведомство, а лишь осуществлять над всеми ними поминальный надзор. Единственное преимущество этого изменения заключается в создании нового министерского поста. Что касается нового назначения, то газета «Morning Post» вчера сообщила, что в кабинете одержала верх фракция пилитов[147]147
  Пилимы – группа умеренных тори, объединившихся вокруг Р. Пиля и поддерживавших его политику уступок торгово-промышленной буржуазии в области экономической политики при сохранении политического господства крупных землевладельцев и финансистов. В 1846 г. Пиль в интересах промышленной буржуазии провел отмену хлебных законов, что вызвало резкое недовольство тори-протекционистов и привело к расколу партии тори и обособлению группы пилитов. Со времени смерти Пиля в 1850 г. пилиты являлись политической группировкой, не имевшей определенной программы. Пилиты участвовали в коалиционном правительстве Абердина (1852–1855). В конце 50-х – начале 60-х годов пилиты вошли в состав либеральной партии.


[Закрыть]
и что новым секретарем по делам войны станет герцог Ньюкасл, тогда как колонии будут предложены лорду Джону Расселу. Вышедший вчера вечером номер «Globe» подтверждает это сообщение и добавляет, что так как лорд Джон по всей вероятности откажется, то секретарем по делам колоний будет назначен сэр Джордж Грей. В то время как газеты пилитов продолжают притворяться, будто не знают окончательного решения, газета Пальмерстона сегодня утверждает, что герцог Ньюкасл и сэр Джордж Грей уже получили назначения.

«Morning Post» пишет по поводу австрийских «категорических требований»:

«Мы имеем основание думать, что Россия не обойдет молчанием обращение Австрии и не ответит ей отказом, и мы не будем удивлены, если скоро узнаем, что Россия готова принять австрийское предложение о полной эвакуации турецкой территории на том условии, что Австрия предпримет шаги для заключения перемирия на предмет переговоров».

Сегодняшний номер «Morning Chronicle» также признает, что «это обращение может иметь величайшее значение». Газета все же добавляет, что это обращение не следует рассматривать как ультиматум, что оно написано в обычном вежливом тоне и что разрыв имелся в виду лишь в том случае, если бы Россия совершенно игнорировала обращение. Если же Россия даст уклончивый ответ или сделает частичные уступки, могут последовать новые предложения и переговоры.

Допустим на один момент, что предположение «Morning Post» правильно и близко к осуществлению: очевидно, что оказанная Австрией услуга лишь обеспечила бы еще одно перемирие в пользу России. Весьма вероятно, что нечто подобное имелось в виду, причем основывались на том, что Силистрия тем временем падет и «честь и достоинство царя» будут соблюдены. Однако весь план рухнет, если Силистрия выстоит и доблесть турок заставит, наконец, союзные войска перейти к военным действиям, вопреки желанию их командующих и правительств.

Если что-нибудь может скрасить скучное зрелище бесконечных упущений и промахов этой большой войны, так это – забавная нерешительность английской публики и прессы в оценке реальности и пользы союза между западными и германскими державами. Едва лишь Австрия ко всеобщему удовлетворению выдвинула свои «категорические требования», как все повергаются в тревогу известием о встрече австрийского и прусского монархов, встрече, которая, по словам газеты «Times», «не предвещает ничего хорошего для западных держав».

Опубликованы статистические данные министерства торговли за последний месяц. Данные эти менее благоприятны, чем данные за предыдущие месяцы. Объявленная ценность экспорта дает снижение на 747527 ф. ст. по сравнению с соответствующим месяцем 1853 года. Больше всего пострадали статьи экспорта, связанные с манчестерским рынком; но и полотняная, шерстяная и шелковая промышленность также показывают снижение.

В очередном ежемесячном бюллетене, издаваемом гг. Стёрдж из Бирмингема, мы читаем, что всходы пшеницы находятся в неблагоприятном состоянии, причем сообщается об этом в следующих выражениях:

«Высокие цены на семена явились причиной того, что на каждый акр было посеяно меньше семян, чем в обычные годы, а худшее качество пшеницы прошлого урожая, использованной для посевов, может быть, является причиной того, что виды на урожай не столь благоприятны, как. это имело бы место, если. бы прошлогодний урожай был лучше».

По поводу этого сообщения «Mark Lane Express» замечает:

«Этот вывод нам представляется весьма вероятным и заслуживает внимания, так как плохое качество семян вряд ли позволяет ожидать таких же здоровых всходов, какие возможны при более благоприятных условиях. За ростом хлебов будут следить с особенным интересом, так как известно, что хлебные запасы не только в Англии, но и почти во всех частях света весьма истощены из-за сильного неурожая 1853 года. В дальнейшем уровень цен будет в значительной степени зависеть от погоды; сейчас цены на пшеницу слишком высоки, чтобы стимулировать спекуляцию, и хотя более чем вероятно, что подвоз извне в течение ближайших трех месяцев будет производиться в гораздо менее широких размерах, чем это было до сих пор, тем не менее, если не случится ничего такого, что усилило бы неблагоприятные перспективы в отношении предстоящего урожая, обладатели свободных запасов постараются скорее расстаться с ними, между тем как мукомолы и другие будут придерживаться выжидательной тактики… При этом следует иметь в виду, что страна вообще страдает нехваткой хлеба».

Теперь нельзя пройти по улицам Лондона, чтобы не увидеть толпу, стоящую перед патриотическими картинами, на которых изображена интересная группа «трех спасителей цивилизации»: султан, Бонапарт и Виктория. Чтобы дать вам возможность в полной мере оценить, что представляют собой деятели, которым теперь вверяется спасение цивилизации, после того как они уже «спасли общество», я продолжу свой очерк о генералиссимусе, маршале Сент-Арно [148]148
  В записной книжке Маркса отмечено, что 6 июня 1854 г. в редакцию «New-York Daily Tribune» была отправлена статья о Сент-Арно. Эта статья не была напечатана.


[Закрыть]
.

Знаменитые июльские дни[149]149
  Речь идет об июльской буржуазной революции 1830 года во Франции.


[Закрыть]
спасли Жака Леруа (по-старому) или Жака Ахилла Леруа де Сент-Арно (по-новому) из когтей его кредиторов. Тут перед ним встал трудный вопрос, как ему использовать условия французского общества, пришедшего в полный беспорядок благодаря внезапному крушению старого режима. Ахилл не участвовал в трехдневных боях; он не мог даже притвориться, что участвовал в них, так как было слишком хорошо известно, что в это памятное время он сидел под замком в тюремной камере Сент-Пелажи. Он не мог поэтому, по примеру многих других авантюристов того времени, претендовать на какое-либо вознаграждение под тем фальшивым предлогом, что он один из июльских борцов. С другой стороны и успех буржуазного режима, казалось, никоим образом не мог благоприятствовать этому заведомому представителю подонков парижской богемы, который всегда исповедовал слепую веру в легитимизм и отнюдь не принадлежал к обществу «Помоги сам себе» (этот недостаток прозорливости он возместил тем, что стал одним из первых членов Общества 10 декабря)[150]150
  «Помоги себе сам и небо тебе поможет» – так называлось политическое общество умеренно-либерального направления, основанное во Франции в 1827 г. при участии ряда будущих деятелей Июльской монархии (Гизо, Барро, Лафайет и др.); в общество входила также группа буржуазных республиканцев (Флокон, Годфруа Кавеньяк и др.).
  Общество 10 декабря – тайное бонапартистское общество, созданное в 1849 г., состояло преимущественно из деклассированных элементов. Подробная характеристика Общества 10 декабря дана Марксом в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (см. настоящее издание, том 8, стр. 167–170).


[Закрыть]
и не играл никакой роли в великой «комедии пятнадцати лет». Все же Ахилл кое-чему научился в искусстве импровизации у своего старого учителя г-на Э. де П. Он храбро явился в военное министерство и объявил себя здесь младшим офицером, подавшим в отставку из политических побуждений во время Реставрации. Свое изгнание из Gardes du Corps [королевской гвардии. Ред.], свое исключение из корсиканского легиона, свою отлучку из 51 полка, отправившегося в колонии, он сумел легко превратить в доказательство своего необузданного патриотизма и преследований со стороны Бурбонов. Послужной список удостоверял, правда, ложность его утверждений, но военное министерство сделало вид, что поверило им. Уход в отставку многочисленных офицеров, не желавших присягнуть Луи-Филиппу, создал много вакансий, которые надо было заполнить, и правительство узурпатора охотно принимало поэтому всякого открытого отступника от легитимизма, каковы бы ни были мотивы его перехода. Так Ахилл получил назначение в 64-й линейный полк, впрочем, не без унижения: он был принят обратно на службу в качестве младшего офицера, вместо того чтобы получить повышение, как его получили прочие офицеры, подавшие в отставку во время Реставрации.

Годы и его старое офицерское звание дали ему, наконец, чин лейтенанта. В то же время ему представился случай проявить свои особые таланты пресмыкающегося отступника. Его полк стоял в 1832 г. в Партене, в центре легитимистского восстания в Вандее. Его старые связи с некоторыми из прежних. Gardes du corps, собравшимися вокруг герцогини Беррийской, открыли перед ним возможность сочетать обязанности солдата и полицейского шпиона, сочетание, весьма отвечавшее его гению, созревшему в игорных домах Лондона и cafes borgnes [притонах низшего пошиба. Ред.] Парижа. Герцогиня Беррийская, проданная г-ну Тьеру евреем Дёцем, была арестована в Нанте, и Ахиллу было поручено сопровождать ее в Бле, где он должен был исполнять обязанности одного из ее тюремщиков под командой генерала Бюжо. Горя желанием не упустить случая открыто проявить свое крайнее рвение в защите интересов династии, он хватил через край и шокировал даже Бюжо низкими услугами, которые он оказывал полиции, и своим грубым обращением с герцогиней. Бюжо, однако, не имел права уволить адъютанта, специально назначенного полицией для охраны герцогини, находившегося под непосредственным начальством полицейского комиссара г-на Жоли и зависящего в конце концов больше от министерства внутренних дел, чем от военного министерства. Будущий генералиссимус англо-французских войск исполнял роль повивальной бабки, так как его специальной миссией было установить свидетельскими показаниями и доказать беременность герцогини, разоблачение которой нанесло смертельный удар сторонникам старого режима. В связи с этим его качеством имя г-на Сент-Арно упоминается в первый раз в газете «Moniteur». Мы читаем в мае 1833 г. в этой газете:

«Г-н Ахилл де Сент-Арно, тридцати четырех лет, обычно проживающий в Париже, адъютант генерала Бюжо, получил предписание, согласно его официальному положению, подписать акт о рождении ребенка, которым герцогиня разрешилась в тюрьме 10 мая 1833 года».

Галантный Сент-Арно и далее оставался верен своей роли тюремщика и сопровождал герцогиню на корвете, который, доставил ее в Палермо.

По возвращении во Францию Ахилл стал посмешищем и козлом отпущения для всего полка. Ненавидимый офицерами, исключенный из их reunions [собраний. Ред.], преследуемый недвусмысленными проявлениями крайнего презрения, отвергнутый всем полком, он в конце концов вынужден был искать убежища в алжирском иностранном легионе, как раз тогда формировавшемся в Париже под руководством полковника Бедо. Этот иностранный легион с успехом можно было бы назвать Обществом 10 декабря европейских армий. Отъявленные головорезы, запутавшиеся в долгах авантюристы, дезертиры всех стран, вообще отбросы европейских армий, составляли ядро этого Corps d'elite [избранного войска. Ред.], который с полным правом носил название refugium peccatorum [убежища грешников. Ред.]. Нигде больше гений Ахилла не мог бы так развернуться, как в товарищеской среде подобного войска, официальная миссия которого предохраняла его от клыков полиции, тогда как моральный облик его членов устранял все преграды, обычно сдерживающие офицеров регулярной армии. Расточительный во всем, Ахилл, однако, был очень скуп на доказательства своего военного мужества и способностей и продолжал прозябать в течение четырех лет в незначительном чине лейтенанта первого батальона иностранного легиона, пока, наконец, 15 августа 1837 г. новый патент не дал ему чин капитана. Весьма прискорбно, что походная касса во французской армии находится под надзором капитана, который несет ответственность за выплату жалованья солдатам и за снабжение продовольствием. Кассы, однако, и были как раз тем, на что наш современный Ахилл был особенно падок. Так получилось, что спустя несколько месяцев после его повышения в чине во вверенной ему кассе обнаружился ужасающий дефицит. Генерал-инспектор г-н де Рюльер, раскрывший эту растрату, настаивал на наказании капитана. Доклад в министерство был уже составлен, его вот-вот должны были сдать на почту и г-н де Сент-Арно погиб бы навсегда, но тут вмешался его начальник г-н Бедо, тронутый отчаянием своего подчиненного, и ему удалось смягчить гнев генерала Рюльера.

У Сент-Арно есть свойственная только ему манера выражать благодарность за оказанные ему благодеяния. Назначенный военным министром накануне coup d'etat[151]151
  Имеется в виду государственный переворот Луи Бонапарта 2 декабря 1851 года.


[Закрыть]
, он приказал арестовать генерала Бедо и вычеркнуть имя генерала Рюльера из списков офицерского корпуса. Рюльер послал ему следующее письмо, которое показал своим друзьям в Париже и опубликовал в бельгийских газетах:

«В 1837 г. генерал Рюльер отказался сломать шпагу капитана Леруа де Сент-Арно, не желая его обесчестить. В 1851 г. военный министр Леруа де Сент-Арно, будучи не в силах обесчестить генерала Рюльера, сломал его шпагу».

Написано К. Марксом 9 июня 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4114, 24 июня 1854 г.

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Ф. ЭНГЕЛЬС
ОСАДА СИЛИСТРИИ


После некоторого промежутка времени, заполненного военными операциями, которые не выдерживают критики, ибо они диктовались не столько стратегическими и тактическими, сколько дипломатическими и парламентскими соображениями, осада и штурм Силистрии являются, наконец, событием, имеющим военное значение.

Этот штурм показывает, что русские продолжают удерживать инициативу и что до настоящего момента действия турок, союзных армий и союзных флотов определяются действиями противника. Союзные флоты инстинктивно, непреодолимо влечет к русскому флоту в его надежном убежище в Севастополе; будучи не в состоянии атаковать эту крепость без помощи сухопутных сил, они скованы в своих действиях и парализованы флотом, значительно уступающим им по качеству и числу судов. Даже эвакуация фортов кавказского побережья, произведенная своевременно и под носом у британских и французских паровых судов, показывает решимость русских удержать инициативу как можно дольше. А на войне это уже очень много. Это доказывает превосходство – либо в количестве, либо в качестве войск, либо же в полководческом искусстве, и поддерживает моральное состояние солдат при всех неудачах и отступлениях, кроме проигрыша решительного сражения. Именно эта инициатива и сплачивала маленькую армию Веллингтона, окруженную сотнями тысяч французских войск в Испании, и делала ее центром всех событий этой пятилетней войны. Вы можете быть вынуждены к отступлению, вы можете быть отбиты, но пока вы в состоянии влиять на действия противника, вместо того чтобы подчиняться ему, вы все еще до некоторой степени превосходите его. И – что еще важнее – ваши солдаты, каждый в отдельности и все вместе, будут чувствовать себя выше его солдат. Кроме того, нападение на Силистрию является первой действительно наступательной операцией русских с тех пор, как они закончили оккупацию устья Дуная. Вступление в Добруджу преследовало явно оборонительные цели; оно явилось одновременно и сокращением линии их фронта, и шагом к овладению устьем Дуная. А нападение на Силистрию – не только смелая, но и в высшей степени правильно рассчитанная операция.

В 1828–1829 гг. русские, тогда господствовавшие на Черном море, совершенно правильно пренебрегли Силистрией ради того, чтобы в первую очередь овладеть Варной, так как Варна открывала новую линию морских сообщений с их собственной страной. Все же Силистрия была достаточно важным пунктом, чтобы побудить их взять ее прежде, чем перейти Балканы. Но в настоящее время, когда союзные флоты господствуют на Черном море, Варна в значительной степени теряет свое значение для русских, а Силистрия и Шумла становятся для них главными объектами наступления. Для русских Варна может иметь теперь ценность лишь косвенно: взяв ее, они не получают расширенной операционной базы, но только лишают противника того, что можно было бы назвать береговым предмостным укреплением, под прикрытием которого он мог бы внезапно сосредоточить, при помощи своих судов, известное количество войск для какой-либо определенной операции. Так, в 1849 г. датчане, заманив прусскую армию в Ютландию, внезапно переправили морем сильный отряд войск на свое береговое предмостное укрепление у Фредерисии и, совершив вылазку, уничтожили прекрасный, но значительно более слабый шлезвиг-гольштейнский отряд, оставленный перед крепостью для ведения осады. Если, следовательно, русские, отодвинутые от Черного моря, не могут ни при каких обстоятельствах перейти Балканы, не заняв Варны, они не могут выступить против Варны, не овладев по крайней мере Силистрией.

Но для настоящего момента эти соображения отходят на второй план. Без помощи Австрии Россия не может и думать о переходе Балкан на виду у своих теперешних противников. Силистрия в настоящий момент имеет для русских первостепенное оборонительное значение; и это значение столь велико, что, если они ее не возьмут, они могут считать свою кампанию этого года проигранной. Силистрия расположена как раз против центра русских позиций, протянувшихся от Журжева через Калараш и Чернаводы к Кюстенджи. При наличии сильной системы крепостей перед этой позицией, при том, что в Шумле находится Омер-паша, подобно пауку, следящему из своей паутины за каждым движением предполагаемой добычи, при том, что союзные войска ожидаются на Камчике и Девненске, весьма мало шансов на то, что армия, которой Россия может располагать для войны на Дунае, окажется способной без посторонней помощи пробиться к фракийским долинам, зелень которых манила усталых солдат Дибича с Балканских гор. Россия должна рассчитывать, по крайней мере в этом году, лишь на простую защиту своих нынешних завоеваний, пока либо Австрия не присоединится к ней, либо какое-нибудь обстоятельство не обессилит или не заставит удалиться ее наиболее серьезного противника, англо-французскую армию. Оборонительная война предполагает систему полевых или, если возможно, долговременных оборонительных сооружений. Но пока Силистрия остается в руках противника, русские не имеют в своем распоряжении долговременных укреплений за исключением мелких фортов Добруджи, которые в случае потери Валахии окажутся совершенно бесполезными. Русские могли бы восстановить некоторые укрепления Браилова и Рущука и создать укрепленный лагерь под Бухарестом, но пока они не овладели Силистрией, их первая серьезная оборонительная линия лежит дальше в тылу, на линии Серет – Фокшаны – Галац – Измаил.

Но предположим, что Силистрия находится в руках русских, – и военное положение сразу же меняется. Силистрия – прекрасный пункт для русского предмостного укрепления на Дунае. Она расположена на внутреннем углу, образованном излучиной Дуная, – положение, как нельзя лучше соответствующее указанному назначению. На северо-западе имеется большой остров, пересекаемый дамбой по направлению к Каларашу и господствующий над равнинами к западу от крепости, на расстоянии в 1000 ярдов, достаточно близком для обстрела траншей продольным огнем и бомбардировки колонн. На востоке – два небольших острова, с которых простреливаются восточные подступы, и временные батареи, воздвигнутые там при низкой воде, весьма существенно тревожили бы осаждающих. Таким образом, часть территории, которую турки, атакованные с севера, не могут использовать при обороне и должны поэтому отдать противнику, представляла бы отличные позиции для русских батарей, ведущих фланкирующий огонь по противнику, наступающему с юга. Открытый для атаки участок фронта был бы при этом ограничен основанием треугольника, в вершине которого расположена Силистрия, или, другими словами, его южной, обращенной к суше, стороной; и турецкая или союзная армия не могли бы и думать о серьезном наступлении на Силистрию, по крайней мере до тех пор, пока Валахия находится в руках русских.

Главные преимущества, однако, были бы не столько тактического, сколько стратегического характера. Обладание Добруджей и Силистрией дает России господство на Дунае и возможность, смотря по обстоятельствам, предпринимать кратковременные наступательные действия либо со стороны Траянова вала, либо из Силистрии. Неприятель, не превосходящий русских по численности вдвое, не мог бы переправиться ни в одном из пунктов выше по течению, не обнажив при этом Шумлу. Что же касается перехода через реку ниже Силистрии, то об этом не может быть и речи: ближе Гирсовы нет переправы, а чтобы дойти туда, ему пришлось бы сперва овладеть позициями Карасу, а затем и самой Гирсовой, которая настолько же сильно защищена от нападения с суши, насколько она легко уязвима с реки.

Таким образом, в результате занятия Силистрии русскими форты Добруджи приобретают для них большое значение. Их армия получает двойную ось, вокруг которой она может свободно маневрировать, не подвергая опасности свои коммуникации, и если бы даже вдвое превосходящие силы позволили неприятелю переправиться у Олтеницы или Журжева, взять Бухарест и отбросить русских за Яломицу, осада Силистрии была бы абсолютно необходимой для того, чтобы сделать решительное продвижение в Бессарабию безопасным. Поэтому до фактического падения Силистрии русские могли бы считать себя обладателями Валахии, даже если бы в этой провинции у них не было ни одного солдата. Словом, обладание Силистрией означало бы для русских шесть месяцев владения Валахией, а шесть месяцев, подводящие нас к зиме, когда вообще нельзя в этой стране вести никакие осадные операции, означали бы продление господства русских еще на четыре месяца. Взятие Силистрии явилось бы выигрышем кампании, а отступление от Силистрии – почти проигрышем ее.

Итак, в виде исключения, вопреки дипломатии, подкупу, трусости и нерешительности, мы подошли, в силу внутренних закономерностей войны, к решающему поворотному пункту. Либо Силистрия будет предоставлена своей судьбе – тогда ее падение есть факт, достоверность которого может быть математически высчитана, либо союзники придут ей на помощь – тогда произойдет решающее сражение, ибо русские не могут, не деморализовав тем самым свою армию и не утратив своего престижа, отступить без боя из-под Силистрии – впрочем, они, кажется, и не собираются этого делать.

Больших превратностей судьбы, чем Силистрия, не претерпела ни одна крепость. В 1810 г. русские взяли ее после девяти дней осады и пяти дней решительного штурма. В 1828 г., хотя крепость была точно в таком же состоянии, что и раньше, они обложили ее 21 июня своими сухопутными силами, а 10 августа – дополнительно – тридцатью шестью канонерскими лодками. Но их осадная артиллерия прибыла лишь в сентябре, и при ней не оказалось никаких боевых припасов, так что нельзя было предпринять правильной атаки. 10 ноября русские были вынуждены снять осаду ввиду наступления зимы и появления на Дунае плову чего льда. При отступлении дезорганизованные и деморализованные русские подверглись ожесточенному преследованию со стороны гарнизона; часть русской осадной артиллерии была брошена в батареях, остальная была взята турками, проследовавшими в направлении Расовы. В следующем году Дибич возобновил осаду, обложил крепость 7 мая, выбив турок из окопов и редутов, возведенных русскими в предыдущем году, и открыл огонь из тридцати одного тяжелого орудия, расположив их, по-видимому, без всякой предварительной подготовки на возвышенности, почти в 900 ярдах от города. 26 мая, примерно в 600 ярдах от стены, были открыты демонтирные батареи. В то же время была открыта вторая параллель; третья была открыта 4 июня, а 12 июня началось продвижение на покрытие гласиса. 17-го гласис был покрыт в одном пункте, но эта операция была закончена лишь 26-го, после того как пять батарей были открыты у самого края рва, в тридцати ярдах от главной стены. Одновременно генерал Щильдер, тот самый, что руководит теперь инженерной частью осады, произвел свои любимые минные операции в широком масштабе. Крупные мины, заложенные под контрэскарп и главную стену, были взорваны 21 июня (сразу же образовав проходную брешь), 25, 27, 28 и 29 июня, когда, наконец, крепость сдалась. Но и тогда, кажется, не было крайней необходимости в сдаче, если бы не панический страх, вызванный подземными взрывами у суеверных иррегулярных солдат. Позади всего атакованного фронта и второго вала был проведен coupure, или новый окоп, для овладения которым несомненно потребовались бы еще новые минные или артиллерийские операции. Таким образом, эта удивительная крепость, нисколько не усовершенствованная по сравнению с 1810 г., все же продержалась тридцать пять дней после открытия траншеи и девять дней после образования проходимой бреши в главной стене; она заставила русских израсходовать 30000 снарядов и гранат в артиллерийской атаке и 336 английских центнеров пороха при минировании.

Из-за финансовых затруднений и войн в Египте турки до такой степени запустили этот важный пункт после Адрианопольского мира, что даже в 1836 г. не только не были полностью заделаны пробоины 1829 г. и очищены рвы, но даже были еще видны следы штурма 1810 года. Султан имел тогда в виду воздвигнуть отдельные форты, но это намерение в течение некоторого времени не осуществлялось. В настоящий момент Силистрия находится в совершенно ином состоянии, главным образом благодаря усилиям прусского офицера на турецкой службе, полковника Граха. Первоначальная порочная конструкция крепости, по-видимому, вряд ли допускает значительные улучшения, но отдельные форты, воздвигнутые на возвышенностях, уже доказали свою полезность. Крепость образует полукруг, диаметр которого, длиной около 1800 ярдов, идет по берегу Дуная. Она имеет десять бастионных фронтов в среднем длиной в 500 ярдов. Конструкция, как во всех турецких крепостях XVI и XVII столетий, изобилует всеми недостатками, свойственными старым итальянским укреплениям: длинные куртины, небольшие и тесные бастионы, короткие фланки, почти не прикрывающие ров, сам ров мелкий (не более восьми футов глубины), отсутствие крытых путей, лишь простой гласис, гребень, или верхняя часть, которого едва выдается на четыре фута над верхушкой контрэскарпа. Сам же вал, высотой в восемь футов и толщиной в двадцать футов, построен из земли; эскарп и контрэскарп рассчитаны по глубине рва, то есть имеют восемь футов. Сам ров вследствие высоты его уровня по необходимости остается сухим. Перед куртинами нет даже люнетов. Такова была Силистрия до 1836 года. А эти недостатки ее укреплений усугубляются тем фактом, что в 600 ярдах от стены над крепостью господствует цепь высот, тянущихся к югу от нее. Эти высоты являются отрогами Болгарского плато, которое, имея совершенно гладкую верхнюю поверхность, простирается на 1500 ярдов от города и затем отлого снижается по направлению к реке, предоставляя батареям превосходные ступенчатые позиции для фронтального или продольного огня, с узким рукавом реки с одной стороны и возвышенностью – с другой. Майор Мольтке, который осмотрел эту крепость в 1836 г. и работе которого о кампании 1828–1829 гг. мы обязаны вышеприведенными подробностями, выражает мнение,

«что Силистрию невозможно сделать способной к серьезной обороне, не снабдив ее четырьмя отдельными фортами на высотах и предмостным укреплением на расположенном напротив большом острове»[152]152
  Moltke. «Der russisch-turkische Feldzug in der europaischen Turkei 1828 und 1829». Berlin, 1845, S. 206 (Мольтке. «Русско-турецкая кампания в европейской Турции в 1828 и 1829 гг.». Берлин, 1845, стр. 206).


[Закрыть]
.

Возвести предмостное укрепление на острове, принадлежащем Валахии, из которой турки были удалены по договору, было невозможно; но форты уже воздвигнуты и, если мы правильно осведомлены, приблизительно на тех именно местах, которые указаны были майором Мольтке.

Что именно полковник Грах мог предпринять для устранения недостатков главной крепостной стены, сказать трудно. Однако вряд ли может быть сомнение в том, что он, вероятно, соорудил хотя бы крытый путь и пробил бойницы в центре куртины для ведения огня вдоль рва во всех наиболее угрожаемых и менее защищенных фронтах. Что касается четырех отдельных фортов, мы пока ничего не знаем о характере их конструкции, но принимая во внимание, что полковник Грах – пруссак и что дешевизна имеет большое значение для Порты, мы сказали бы, что, по всей вероятности, они построены по системе, почти повсеместно принятой теперь на континенте и особенно в Пруссии, а именно: плоские квадратные или восьмиугольные редуты с бойницами на каждом втором углу. Их расположение определяется четырьмя мысами, образующими конечные выступы плато в направлении города и отделенными друг от друга тремя оврагами. Их расстояние от главной стены должно равняться в среднем 1500 ярдам, так что огонь из крепости не является для них сколько-нибудь успешной защитой. Но в этом и нет абсолютной необходимости; а ближе к городу на склоне, кажется, нет ни одной складки местности, где бы можно было хорошо укрыть форт от господствующего над ним края плато.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю