Текст книги "Собрание сочинений, том 15"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 61 страниц)

К. МАРКС
ЛОНДОНСКАЯ ГАЗЕТА «TIMES» О ПРИНЦАХ ОРЛЕАНСКИХ В АМЕРИКЕ

Лондон, 12 октября 1861 г.

По случаю поездки прусского короля в Компьен[171]171
  С 6 по 8 октября 1861 г. в Компьене (Франция) состоялось свидание между Наполеоном III и прусским королем Вильгельмом I.


[Закрыть] лондонская газета «Times» напечатала несколько едких статей, показавшихся весьма оскорбительными по ту сторону Ла-Манша. «Pays, Journal de l'Empire»[172]172
  «Le Pays, Journal de l'Empire» («Родина, газета империи») – французская ежедневная газета, основана в Париже в 1849 году; в период Второй империи (1852–1870) – полуофициальный орган правительства Наполеона III.


[Закрыть], в свою очередь охарактеризовала авторов из «Times» как людей, головы которых отравлены джином, а перья запачканы грязью. Этот случайный обмен ругательствами имел своей целью лишь скрыть от общественного мнения ту близость, которая существует между Принтинг-хаус-сквер[173]173
  Принтинг-хаус-сквер – площадь в Лондоне, местонахождение главной редакции газеты «Times».


[Закрыть] и Тюильри. За пределами границ Франции у героя декабря нет большего сикофанта, чем лондонская газета «Times», и услуги последней являются тем более неоценимыми, чем больше эта газета время от времени присваивает себе тон и манеру цензора Катона по отношению к своему Цезарю. Газета «Times» в течение месяцев осыпала Пруссию оскорблениями. Воспользовавшись жалким делом Макдоналда[174]174
  Дело Макдоналда – арест в сентябре 1860 г. в Бонне и предание суду капитана английской армии Макдоналда по обвинению в неподчинении местным властям. Английское правительство воспользовалось этим инцидентом, урегулированным лишь в мае 1861 г., как предлогом для усиления антипрусской пропаганды,


[Закрыть], газета сообщала Пруссии, что Англия приветствовала бы переход рейнских провинций из-под варварского господства Гогенцоллернов к просвещенному деспотизму Бонапарта. Это возмутило не только прусскую династию, но и прусский народ. Газета «Times» неодобрительно отозвалась об идее заключения англо-прусскою союза в случае конфликта между Пруссией и Францией. Газета напрягала все силы, чтобы убедить Пруссию в том, что ей нечего ждать помощи со стороны Англии и что самое лучшее для нее – это прийти к какому-нибудь соглашению с Францией. Когда, наконец, слабый и приспособляющийся прусский король решился на поездку в Компьен, газета «Times» могла с гордостью воскликнуть: «quorum magna pars fui» [ «в этом большая заслуга принадлежит мне» (Вергилий, «Энеида», книга вторая). Ред.], но теперь настало время, когда необходимо изгладить из памяти англичан тот факт, что «Times» прокладывала путь прусскому монарху. Отсюда ее бутафорские громы. Отсюда же и ответные громы со стороны «Pays, Journal de l'Empire».

Теперь газета «Times» снова заняла позицию смертельного противника бонапартизма, получив тем самым возможность оказать помощь герою декабря. Случай для этого вскоре представился. Луи Бонапарт, конечно, наиболее щепетилен в тех случаях, когда дело касается славы его соперников – претендентов на французскую корону. Он показал себя в смешном свете в деле с памфлетом герцога Омальского против Плон-Плона[175]175
  Имеется в виду антибонапартистская брошюра «Lettre sur l'histoire de France» («Письмо об истории Франции»), написанная герцогом Омальским в ответ на речь принца Наполеона (Плон-Плона) во французском сенате весной 1861 года. По приказу Наполеона III брошюра была немедленно конфискована, а ее издатель и типографский работник осуждены на тюремное заключение и уплату штрафа по 5000 франков.


[Закрыть], и его поведение оказало делу орлеанистов большую поддержку, чем все, что сделали все сторонники Орлеанов вместе взятые. В эти последние дни французскому народу опять пришлось провести параллель между Плон-Плоном и принцами Орлеанскими. Когда Плон-Плон отправился в Америку, в Сент-Антуанском предместье появились карикатуры, изображавшие его в виде толстяка, занятого поисками короны, но в то же время принимающего вид самого безобидного путешественника, который питает особое отвращение к запаху пороха. В то время как Плон-Плон возвращался во Францию, не пополнив лавры, которые он приобрел в Крыму и в Италии, принцы Орлеанские пересекли Атлантический океан, чтобы поступить на службу в национальную армию[176]176
  Речь идет об участии принцев Орлеанского дома – принца Жуанвиля, герцога Пантьеврского, графа Парижского и герцога Шартрского – в Гражданской войне в Америке на стороне северян.


[Закрыть]. Отсюда большая суматоха в бонапартистском лагере. Негодование бонапартистов не могло найти выхода в продажной парижской прессе. Таким образом были бы лишь обнаружены опасения сторонников Империи, повторилась бы скандальная история с памфлетом и напрашивались бы нежелательные сравнения между принцами в изгнании, которые борются под республиканским знаменем против поработителей миллионов трудящихся, и другим изгнанным принцем, который приносил присягу в качестве английского специального констебля, чтобы принять участие в подавлении английского рабочего движения[177]177
  Намек на Луи-Наполеона, который в 1848 г., во время пребывания в Англии, добровольно вступил в число специальных констеблей (полицейский резерв из гражданских лиц), действовавших вместе с полицией против рабочей демонстрации, организованной чартистами 10 апреля 1848 года.


[Закрыть].

Кто должен помочь герою декабря разрешить эту дилемму? Кто иной, как не лондонская газета «Times»? Если та самая лондонская газета «Times», которая 6, 7, 8 и 9 октября 1861 г. возбудила ярость «Pays, Journal de l'Empire» своей циничной критикой компьенского визита, если эта самая газета могла выступить 12 октября с беспощадными нападками на принцев Орлеанских за их вступление в ряды национальной армии Соединенных Штатов, то разве Луи Бонапарт тем самым не доказал свою правоту по отношению к принцам Орлеанским? Разве статья «Times» не будет переведена на французский язык, разве она не будет комментироваться французской прессой» разве prefet de police [префект полиции. Ред.] не разошлет ее во все департаментские газеты и разве она не будет циркулировать по всей Франции как беспристрастный приговор, вынесенный лондонской газетой «Times», личным врагом Луи Бонапарта, по поводу последних действий принцев Орлеанских? Поэтому-то «Times» сегодня выступает с весьма грубыми нападками на этих принцев.

Луи Бонапарт, конечно, слишком деловой человек, чтобы, подобно официальным торговцам общественным мнением, проявлять слепоту суждения в отношении войны в Америке. Он знает, что подлинный народ Англии, Франции, Германии, Европы считает дело Соединенных Штатов своим собственным делом, делом свободы и что, несмотря на всю продажную софистику, он видит в Соединенных Штатах свободную землю миллионов безземельных Европы, их обетованную землю, которую теперь надо защищать с оружием в руках от грязных посягательств рабовладельцев. Более того, Луи-Наполеон знает, что народные массы во Франции связывают борьбу в поддержку Союза с борьбой их предков за основание американской независимости и что в их глазах каждый француз, обнажающий свой меч за национальное правительство, лишь выполняет завет Лафайета[178]178
  Во время войны североамериканских колоний Англии за независимость (см. примечание 127) борьбу восставших колоний поддерживали французские революционеры. В организации отправки оружия и волонтеров из Франции в Америку принимал участие известный драматург Бомарше. Среди французских волонтеров – участников войны широкой известностью пользовался буржуазный революционер Лафайет.


[Закрыть]. Поэтому Бонапарт знает, что если что-нибудь может помочь принцам Орлеанским завоевать расположение французского народа, так это именно их вступление в ряды национальной армии Соединенных Штатов. Он содрогается при одной мысли об этом, и поэтому лондонская «Times», его цензор и сикофант, заявляет сегодня принцам Орлеанским, что «они не увеличат своей популярности среди французской нации, унизившись до службы этому подлому делу». Луи-Наполеон знает, что все войны, которые велись в Европе между враждующими нациями со времени его coup d'etat [государственного переворота. Ред.] были искусственными войнами, беспочвенными, вздорными, основанными на фальшивых предлогах. Война с Россией, война в Италии, не говоря уже о разбойничьих экспедициях против Китая, Кохинхины[179]179
  В первой половине XIX в. Франция, как и другие европейские державы, предпринимала неоднократные попытки проникнуть в Индокитай. В 1858 г. правительство Наполеона III, при участии Испании, начало новую колониальную войну в Индокитае под предлогом защиты католических миссионеров. В результате этой войны, закончившейся в 1862 г., Франция захватила сначала три провинции в южной части Индокитая, прозванной европейцами Кохинхиной (Намбо), а в 1867 г. и всю Кохинхину.


[Закрыть] и т. д., никогда не возбуждали симпатий французского народа, который инстинктивно чувствовал, что эти войны велись лишь с целью укрепить цепи, созданные coup d'etat. Первая великая война в современной истории – это война в Америке.

Народы Европы знают, что рабовладельцы Юга начали эту войну декларацией о том, что существование рабовладения более несовместимо с существованием Союза. Следовательно, народы Европы знают, что борьба за существование Союза является борьбой против существования рабства, что в этой борьбе высшая форма народного самоуправления, какая только существовала до сих пор, дает бой самой низкой и самой бесстыдной форме порабощения человека, когда-либо встречавшейся в летописях истории.

Луи Бонапарт, конечно, чрезвычайно недоволен тем обстоятельством, что принцы Орлеанские приняли участие именно в этой войне, отличающейся грандиозностью своих размеров и величием своих целей от беспочвенных, вздорных и ничтожных войн, которые происходили в Европе, начиная с 1849 года, Потому-то лондонская газета «Times» считает нужным заявить:

«Пренебречь различием между войнами, которые велись враждующими нациями, и этой наиболее беспричинной и вздорной из всех гражданских войн, какие только знает история, значит нанести своего рода оскорбление общественной нравственности».

«Times», конечно, обязана усилить свои нападки на принцев Орлеанских за то, что они «унизились до службы такому подлому делу». Делая глубокий реверанс победителю при Севастополе и Сольферино, «Times» пишет:

«Нелепо сравнивать то, что происходило у Спрингфилда и Манассаса, с подвигами у Севастополя и Сольферино».

Ближайшая почта покажет, как императорские органы по заранее обдуманному плану используют статью из «Times». Согласно пословице, друг в беде стоит тысячи друзей в счастливые времена, а тайный союзник лондонской газеты «Times» как раз находится в очень тяжелом положении.

Нехватка хлопка, последовавшая за нехваткой хлеба, торговый кризис, соединенный с неурожаем, сокращение таможенных доходов и денежные затруднения заставили Французский банк взвинтить учетную ставку до 6 %, войти в соглашение с Ротшильдами и Берингом о займе в 2 миллиона ф. ст. на лондонском рынке, заложить за границей принадлежащие французскому правительству цепные бумаги и при всем том остаться с резервом в сумме лишь 12000000 при наличии обязательств, превышающих 40000000. Такое положение дел в области экономики создает подходящую обстановку для конкурирующих претендентов, чтобы поставить на карту двойную ставку. В Сент-Антуанском предместье уже имели место хлебные беспорядки, и поэтому настоящий момент является самым неподходящим для того, чтобы позволить принцам Орлеанским приобрести популярность. Этим и объясняется яростное выступление лондонской газеты «Times».

Написано К. Марксом 12 октября 1861 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 6426, 7 ноября 1861 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС
ГРАЖДАНСКАЯ ВОИНА В СЕВЕРНОЙ АМЕРИКЕ[180]180
  Данной статьей начинается сотрудничество Маркса в газете «Die Presse».
  «Die Presse» («Пресса») – австрийская ежедневная буржуазная газета либерального направления, выходившая в Вене с 1848 по 1896 год. Основанная в июле 1848 г. как орган умеренно-либеральной буржуазии, газета была временно закрыта после поражения революции 1848–1849 гг. в Австрии. Это создало газете репутацию некоторой «оппозиционности». В начале 60-х годов она имела наибольший тираж (30000 подписчиков) среди газет, издававшихся на немецком языке. Значительная популярность газеты в эти годы объяснялась ее антибонапартистской позицией во внешнеполитических вопросах, а также ее выступлениями против реакционной внутренней политики австрийского правительства. С 1856 г. одним из редакторов «Die Presse» становится немецкий публицист М. Фридлендер, ранее издававший буржуазно-демократическую «Neue Oder-Zeitung» («Новую одерскую газету»), в которой на протяжении 1855 г. Маркс сотрудничал в качестве лондонского корреспондента. Редакция «Die Presse» неоднократно пыталась привлечь Маркса к сотрудничеству в газете. Маркс дал свое окончательное согласие лишь в октябре 1861 г., после того как «Die Presse» выступила против мнимо-конституционалистского правительства Шмерлинга в Австрии.
  Статьи Маркса в «Die Presse», обычно публиковавшиеся редакцией с пометками: «От нашего лондонского корреспондента» или «Спец. корр.», затрагивали все важнейшие вопросы международной и внутренней политики Англии, Франции и США, знакомили австрийского и немецкого читателя с положением рабочего класса и демократическим движением в этих странах. Основная часть статей Маркса, написанных для «Die Presse», посвящена Гражданской войне в Соединенных Штатах и ее влиянию на положение в странах Европы и Америки. Для обзора военных действий Маркс, как правило, пользовался материалами, предоставляемыми в его распоряжение Энгельсом. Сотрудничество Маркса в «Die Presse» продолжалось свыше года. За этот период на страницах газеты были опубликованы 52 статьи Маркса – из них две написаны совместно с Энгельсом, одна статья принадлежит Энгельсу. Значительная часть статей и корреспонденции, написанных Марксом для «Die Presse», не была помещена редакцией газеты. Это явилось основной причиной прекращения сотрудничества Маркса в газете в конце 1862 года.
  Работа над статьей «Гражданская война в Северной Америке» была начата Марксом, по-видимому, еще в июне – июле 1861 г., когда он получил предложение от Фридлендера о сотрудничестве в «Die Presse». Тогда же, в основном, была написана и статья «Гражданская война в Соединенных Штатах», отосланная в редакцию, как и первая статья, в октябре 1861 года.


[Закрыть]

Лондон, 20 октября 1861 г.

Задающая тон лондонская пресса – еженедельные и ежедневные газеты – уже несколько месяцев повторяет все те же перепевы о Гражданской войне в Америке. Подвергая оскорблениям свободные штаты Севера, она в то же время боязливо защищается от подозрения в симпатиях к рабовладельческим штатам Юга. В самом деле, она постоянно пишет по две статьи: одну статью, в которой нападает на Север, и другую статью, в которой оправдывается за свои нападки на Север. Qui s'excuse s'accuse [Кто оправдывается, тот признает себя виновным. Ред.].

Мотивы оправдания в основном гласят: война между Севером и Югом – война из-за тарифа; далее, эта война беспринципна, она не затрагивает вопроса о рабстве, так как в действительности дело идет о притязаниях Севера на верховенство; наконец, если даже право на стороне Севера, то разве не напрасной будет попытка насильственно подчинить себе 8 миллионов англосаксов! Разве отделение от Юга не избавит Север от всякой связи с рабством негров и не обеспечит ему с его 20 миллионами жителей и огромной территорией более высокое, прежде едва ли мыслимое развитие? Разве Север не должен был бы поэтому приветствовать сецессию как радостное событие, вместо того чтобы стремиться побороть ее путем кровавой и напрасной гражданской войны?

Мы рассмотрим пункт за пунктом защитительные речи английской прессы.

Война между Севером и Югом, – так гласит первое оправдание, – есть просто война из-за тарифа, война между покровительственной системой и системой свободной торговли, и Англия стоит, разумеется, на стороне свободной торговли. Должен ли рабовладелец пользоваться всеми плодами труда рабов или же он должен быть обманным образом лишен части этих плодов протекционистами Севера? Вот вопрос, о котором будто бы идет речь в этой войне. Газета «Times» ограничилась этим блестящим открытием; «Economist», «Examiner», «Saturday Review» и tutti quanti развивали тему дальше. Для данного открытия характерно, что оно сделано не в Чарлстоне, а в Лондоне. В Америке каждому, конечно, было известно, что в 1846–1861 гг. господствовал фритредерский тариф и что депутат Моррилл провел в конгрессе свой протекционистский тариф 1861 г. лишь после того, как мятеж уже вспыхнул. Таким образом, сецессия произошла не потому, что в конгрессе прошел тариф Моррилла, а в лучшем случае, тариф Моррилла прошел в конгрессе потому, что произошла сецессия. Когда в 1832 г. в Южной Каролине имела место первая попытка сецессии[181]181
  Имеется в виду аннулирование в 1832 г. штатом Южная Каролина федеральных тарифных актов 1828 и 1832 годов (см. примечание 160).


[Закрыть], протекционистский тариф 1828 г., несомненно, послужил предлогом, но всего лишь предлогом, как это известно из заявления генерала Джэксона. На этот раз, однако, прежний предлог в самом деле не повторился. На конгрессе сецессионистов в Монтгомери избегали всякого упоминания вопроса о тарифах, так как производство сахара в Луизиане, одном из влиятельнейших штатов Юга, покоится целиком на покровительственных пошлинах.

Война Соединенных Штатов, – продолжает свои оправдания лондонская пресса, – является не чем иным, как войной за насильственное сохранение Союза. Янки не могут решиться зачеркнуть 15 звезд на своем знамени. Они хотят изображать на мировой арене колоссальную фигуру. Другое дело, конечно, если бы война велась за уничтожение рабства! Но вопрос о рабстве, – как, между прочим, категорически заявляет «Saturday Review», – не имеет никакого отношения к этой войне.

Прежде всего следует напомнить, что инициатива войны исходила не от Севера, а от Юга. Север обороняется. В течение месяцев он спокойно смотрел, как сецессионисты захватывали форты, военные арсеналы, судовые верфи, таможни, кассы, корабли, запасы оружия Союза, оскорбляли его знамя, брали в плен отдельные отряды его войск. Наконец, сецессионисты решили шумным военным выступлением заставить правительство Союза отказаться от его пассивной позиции и только поэтому предприняли бомбардировку форта Самтер у Чарлстона. 11 апреля (1861 г.) их генерал Борегар во время переговоров с командиром форта Самтер майором Андерсоном узнал, что форт обеспечен продовольствием лишь на три дня и, таким образом, по истечении этого срока должен будет сдаться без боя. Чтобы предупредить эту сдачу без боя, сецессионисты начали рано утром на следующий же день (12 апреля) бомбардировку, которая через несколько часов привела к падению форта. Едва только это известие было передано по телеграфу в Монтгомери, где заседал конгресс сецессионистов, как военный министр Уокер публично заявил от имени новой Конфедерации: «Никто не может сказать, где закончится начавшаяся сегодня война». Одновременно он пророчествовал, «что знамя южной Конфедерации еще до 1 мая будет развеваться над куполом старого Капитолия в Вашингтоне, а в скором времени, быть может, и над Фанл-холлом в Бостоне»[182]182
  Капитолий – здание в Вашингтоне, где происходят заседания конгресса США.
  Фанл-холл – здание, подаренное в 1742 г. купцом П. Фанлом городу Бостону. Во время войны североамериканских колоний за независимость (см. примечание 127) в здании происходили митинги американских патриотов.


[Закрыть]. Только тогда последовало воззвание, в котором Линкольн призывал 75000 человек на защиту Союза. Бомбардировка форта Самтер отрезала единственно возможный конституционный выход, а именно – созыв всенародного американского конвента, как это было предложено Линкольном в его обращении при вступлении в должность президента. Для Линкольна оставался только один выбор; либо бежать из Вашингтона, очистить Мэриленд и Делавэр, отдать Кентукки, Миссури и Виргинию, либо на войну ответить войной.

На вопрос о принципе Гражданской войны в Америке отвечает боевой лозунг, который провозгласил Юг, нарушив мир. Стивенс, вице-президент южной Конфедерации, заявил на конгрессе сецессионистов, что конституция, высиженная в Монтгомери, существенно отличается от конституции Вашингтона и Джефферсона тем, что теперь впервые рабство признается само по себе благодетельным институтом и краеугольным камнем всего государственного здания, в то время как революционные предки, люди, опутанные предрассудками XVIII века, смотрели на рабство как на исходящее от Англии и устранимое с течением времени зло. Другой матадор Юга, г-н Спратт, воскликнул: «Для нас дело идет о создании великой рабовладельческой республики (a great slave republic)». – Итак, если Север и обнажил меч только для защиты Союза, то разве Юг не заявил уже раньше, что дальнейшее существование рабства несовместимо более с дальнейшим существованием Союза?

Подобно тому как бомбардировка форта Самтер дала сигнал к началу войны, победа на выборах республиканской партии Севера, избрание Линкольна президентом, послужили сигналом к сецессии. Линкольн был избран 6 ноября 1860 года. 8 ноября 1860 г. из Южной Каролины телеграфировали: «Сецессию здесь считают решенным делом». 10 ноября законодательное собрание штата Джорджия уже занималось планами сецессии, а на 13 ноября было назначено специальное заседание законодательного собрания штата Миссисипи, чтобы рассмотреть тот же вопрос о сецессии. Но избрание Линкольна само явилось лишь результатом раскола в демократическом лагере. Во время избирательной борьбы демократы Севера отдали свои голоса Дугласу, а демократы Юга – Брекинриджу, и именно этому раздроблению голосов демократов обязана своей победой республиканская партия. Почему, с одной стороны, получила перевес республиканская партия на Севере? Почему, с другой стороны, произошел раскол внутри демократической партии, обе части которой на Севере и на Юге более полустолетия действовали совместно?

Власть над Союзом, которую Юг постепенно узурпировал благодаря своему сговору с демократами Севера, достигла своего кульминационного пункта во время президентства Бьюкенена. Последний Континентальный конгресс 1787 г. и первый конгресс, созванный на основе конституции в 1789–1790 гг., законодательным путем запретили рабство во всех территориях республики к северо-западу от Огайо. (Территориями называются, как известно, расположенные внутри самих Соединенных Штатов колонии, население которых еще не достигло численности, необходимой по конституции для образования самостоятельных штатов[183]183
  Ордонанс Континентального конгресса, изданный в 1787 г., предусматривал, что по мере того как численность населения отдельных территорий, расположенных к северо-западу от реки Огайо, будет достигать 60 тыс. человек, эти территории будут допускаться в Союз в качестве штатов на равных правах со старыми штатами.


[Закрыть].) Так называемый Миссурийский компромисс (1820 г.), в результате которого Миссури вошел в состав Соединенных Штатов в качестве рабовладельческого штата, запрещал рабство во всех остальных территориях к северу от 36°30′ широты и к западу от Миссури. Благодаря этому компромиссу, область рабовладения продвинулась на несколько градусов долготы, между тем как, с другой стороны, его будущее распространение, казалось, было ограничено вполне определенной географической линией. Этот географический барьер был, в свою очередь, опрокинут в 1854 г. так называемым биллем Канзас-Небраска, автором которого являлся Ст. А. Дуглас, тогдашний лидер демократов Севера. Этот билль, прошедший в обеих палатах конгресса, отменял Миссурийский компромисс, ставил рабство и свободу в равные условия, предписывал правительству Союза относиться к ним обоим с одинаковым безразличием и предоставлял народному суверенитету, т. е. большинству колонистов, решение вопроса о том, вводить или не вводить рабство в какой-либо территории. Так впервые в истории Соединенных Штатов были устранены всякие географические и юридические преграды для распространения рабства в территориях. Под действием этого нового законодательства свободная до тех пор территория Новая Мексика – территория, в пять раз большая, чем штат Нью-Йорк – была превращена в рабовладельческую территорию, и сфера рабства была продолжена от границы Мексиканской республики до 38° северной широты. В 1859 г. Новая Мексика получила рабовладельческий кодекс, который может соперничать в варварстве с кодексами законов Техаса и Алабамы, Между тем, как доказывает перепись 1860 г., Новая Мексика с населением почти в 100000 жителей не насчитывает и полусотни рабов. Таким образом, для Юга было достаточно послать через границу нескольких авантюристов с немногими рабами и затем, с помощью центрального правительства в Вашингтоне, а также его чиновников и поставщиков в Новой Мексике, созвать с невероятным шумом мнимонародное представительство, чтобы навязать этой территории рабство и тем самым господство рабовладельцев.

Однако в других территориях этот удобный метод оказался неприменимым. Тогда Юг сделал следующий шаг и апеллировал от конгресса к Верховному суду Соединенных Штатов. Этот суд, насчитывающий девять судей, из которых пять принадлежат Югу, был издавна послушнейшим орудием рабовладельцев. В 1857 г., по пресловутому делу Дреда Скотта[184]184
  О деле Дреда Скотта см. примечание 154.


[Закрыть] он постановил, что каждый американский гражданин имеет право взять с собой на любую территорию всякую признанную конституцией собственность. Конституция признает рабов собственностью и обязывает правительство Союза защищать эту собственность. Следовательно, на основании конституции владельцы могут принудить своих рабов к труду в территориях, и каждый отдельный рабовладелец может, таким образом, вводить рабство в свободных до сих пор территориях против воли большинства колонистов. Законодательные собрания территорий лишались права запрещать рабство, а на конгресс, наряду с правительством Союза, возлагалась обязанность защищать пионеров рабовладельческой системы.

Если Миссурийский компромисс 1820 г. расширил географические границы рабства в территориях, если билль Канзас-Небраска 1854 г. уничтожил всякую географическую границу и поставил на ее место политическую преграду – волю большинства колонистов, то Верховный суд Соединенных Штатов своим решением в 1857 г. уничтожил и эту политическую преграду, превратив все территории республики, настоящие и будущие, из рассадников свободных штатов в рассадники рабства.

В то же время при правительстве Бьюкенена в штатах Севера беспощадно проводился изданный в 1850 г. более суровый закон о выдаче беглых рабов[185]185
  Имеется в виду закон о беглых рабах (Fugitive Slave Act), принятый конгрессом США в сентябре 1850 г. в дополнение к закону 1793 г. о выдаче беглых рабов. Согласно новому закону, во всех штатах назначались Особые уполномоченные для поимки рабов. За каждого пойманного и возвращенного в рабство негра полагалось вознаграждение в 10 долларов, а если задержанного негра отпускали на свободу – только 5 долларов. Власти и население северных штатов обязывались оказывать всяческое содействие уполномоченным. Нарушение закона каралось штрафом в 1000 долларов и тюремным заключением сроком на шесть месяцев. Закон, вызвавший рост недовольства народных масс и усиление аболиционистского движения, стал практически неосуществим еще до начала Гражданской войны в США и был окончательно отменен в 1864 году.


[Закрыть]. Казалось, что поимка рабов для южных рабовладельцев стала конституционным призванием Севера. С другой стороны, чтобы по возможности задержать колонизацию территорий свободными поселенцами, партия рабовладельцев срывала все меры по созданию так называемого фонда свободных земель [Freesoil-Masregeln], то есть меры, которые должны были безвозмездно обеспечить колонистам определенное количество невозделанных государственных земель[186]186
  Одним из основных требований фрисойлеров – членов массовой демократической фермерской партии, образовавшейся в США в 1848 г., – было требование о бесплатных наделах из фонда свободных земель Запада, являвшихся государственной собственностью. Фрисойлеры требовали также запрещения рабства на новых территориях, захваченных у Мексики, и запрещения продажи земли крупным земельным собственникам и спекулянтам. Требования фрисойлеров наталкивались в конгрессе и в правительстве США на неизменное сопротивление представителей рабовладельческих штатов. Так, билль о гомстеде, впервые поставленный в 1854 г. на голосование в конгрессе и принятый палатой представителей, был отклонен сенатом. Когда в 1860 г. обеими палатами конгресса был принят, наконец, законопроект, предусматривавший уплату поселенцами сравнительно небольшой суммы за обрабатываемую ими землю, президент Бьюкенен наложил вето на этот законопроект.


[Закрыть].

Как во внутренней, так и во внешней политике Соединенных Штатов интересы рабовладельцев служили путеводной звездой. Фактически Бьюкенен добился поста президента благодаря изданию Остендского манифеста, в котором приобретение Кубы, будь то путем покупки или силой оружия, провозглашалось великой задачей национальной политики[187]187
  Об Остендском манифесте см. примечание 154.


[Закрыть]. Во время его правления Северная Мексика была уже поделена между американскими земельными спекулянтами, которые нетерпеливо ждали сигнала, чтобы наброситься на Чиуауа, Коауилу и Сонору[188]188
  Чиуауа, Коауила и Сонора – северные штаты Мексики, граничившие с США и являвшиеся объектом захватнических притязаний американских плантаторов-рабовладельцев и крупной буржуазии.


[Закрыть]. Непрерывные пиратские экспедиции флибустьеров против государств Центральной Америки подобным же образом направлялись Белым домом в Вашингтоне. В теснейшей связи с этой внешней политикой, открытой целью которой было завоевание новых областей для распространения рабства и господства рабовладельцев, находилось втайне поддерживаемое правительством Союза возобновление торговли рабами[189]189
  Американская конституция 1787 г., узаконившая рабство негров в тех штатах, где оно уже существовало, разрешала свободный ввоз рабов в эти штаты извне в течение 20-летнего срока с момента принятия конституции. Только 2 марта 1807 г. конгресс принял закон о запрещении ввоза рабов в США из Африки или какого-либо государства. Вступивший в силу 1 января 1808 г. закон предусматривал ряд мер по борьбе с работорговлей, в том числе конфискацию судов, перевозящих негров, и конфискацию всего их груза. Однако на практике закон часто нарушался, что привело к широкому развитию контрабандной работорговли. В результате ввоз негров в годы, предшествовавшие Гражданской войне в США, даже возрос.


[Закрыть]. 20 августа 1859 г. Ст. А. Дуглас сам заявил в американском сенате: за последний год негров из Африки ввезено больше, чем за какой-либо другой год, даже по сравнению с тем временем, когда работорговля еще была разрешена законом; число ввезенных за последний год рабов достигает 15000.

Вооруженное распространение рабства вовне сделалось признанной целью национальной политики; Союз действительно стал рабом 300000 рабовладельцев, господствовавших на Юге. К такому результату привел целый ряд компромиссов, которыми Юг обязан своему союзу с демократами Севера. Об этот же самый? союз до сих пор разбивались все периодически повторявшиеся с 1817 г. попытки оказать сопротивление непрерывно возраставшему натиску рабовладельцев. Наконец наступил переломный момент.

Едва только прошел билль Канзас-Небраска, который уничтожал географическую границу рабовладения и ставил введение рабства в новых территориях в зависимость от воли большинства колонистов, как вооруженные эмиссары рабовладельцев, пограничный сброд из Миссури и Арканзаса, с охотничьим ножом в одной руке и револьвером в другой, набросились на Канзас и путем неслыханных зверств пытались прогнать колонистов с заселенной ими территории. Эти разбойничьи набеги поддерживались центральным правительством в Вашингтоне. Отсюда чрезвычайно сильная ответная реакция. На всем Севере, а особенно на Северо-Западе, образовалась Организация помощи с целью оказать поддержку Канзасу людьми, оружием и деньгами[190]190
  Имеются в виду общества помощи переселенцам Канзаса, образовавшиеся на протяжении 1854–1855 гг. в ряде северных и северо-западных штатов (Массачусетс, Нью-Йорк, Пенсильвания, Огайо, Иллинойс и другие). Первое общество помощи было создано в апреле 1854 г. в штате Массачусетс. Общества ставили своей задачей препятствовать распространению рабства на новые территории США и содействовать заселению Канзаса свободными мелкими фермерами. Они занимались вербовкой и финансированием переселенцев, отправкой в Канзас сельскохозяйственного инвентаря и оборудования, постройкой пансионов для прибывающих, снабжением их продовольствием, одеждой, медикаментами и т. п. Наряду с этим общества отправляли в Канзас оружие.
  Наивысшего уровня движение помощи достигло летом 1856 г. в связи с активизацией вооруженной борьбы в Канзасе (см. примечание 155). В июле 1856 г. на съезде в Буффало был образован Национальный комитет помощи Канзасу. Однако попытки направить помощь Канзасу по единому плану не увенчались успехом вследствие разнородного состава участников движения. Деятельность обществ оказывала большое влияние на общественное мнение страны и способствовала консолидации сил, образовавших республиканскую партию. После окончания Гражданской войны в США общество занималось переселением в штаты Орегон и Флориду, просуществовав до 1897 года.


[Закрыть]. Из этой Организации помощи и возникла республиканская партия, которая, следовательно, обязана своим появлением борьбе за Канзас. После того как потерпела крушение попытка силой оружия превратить Канзас в рабовладельческую территорию, Юг пытался достигнуть того же результата посредством политических интриг. Правительство Бьюкенена прилагало все силы, чтобы путем принудительных мер заставить Канзас войти в состав Соединенных Штатов в качестве рабовладельческого штата, навязав ему рабовладельческую конституцию. Отсюда новая борьба, которая велась на этот раз главным образом в вашингтонском конгрессе. Даже Ст. А. Дуглас, лидер демократов Севера, решительно выступил теперь (1857–1858 гг.) против правительства и против своих союзников на Юге, так как навязывание рабовладельческой конституции противоречило принципу суверенитета колонистов, проведенному в билле о Небраске в 1854 году. Дуглас, сенатор от северозападного штата Иллинойс, потерял бы, конечно, все свое влияние, если бы он захотел признать за Югом право с оружием в руках или посредством актов конгресса отнять колонизованные Севером территории. Таким образом, подобно тому как борьба за Канзас вызвала к жизни республиканскую партию, она послужила одновременно причиной первого раскола внутри самой демократической партии.

Республиканская партия выдвинула свою первую программу на президентских выборах 1856 года. Несмотря на то, что ее кандидат Джон Фримонт не победил, огромное количество голосов, которое он получил, безусловно свидетельствовало о быстром росте партии, особенно на Северо-западе. На своем втором национальном конвенте перед президентскими выборами (17 мая 1860 г.) республиканцы повторили свою программу 1856 г., снабдив ее лишь некоторыми дополнениями. Основное содержание ее было таково: рабству не предоставляется более ни одной пяди новых территорий; пиратская внешняя политика должна быть прекращена; возобновление торговли рабами клеймится позором; наконец, должны быть изданы законы о свободных землях для поощрения свободной колонизации.

Самым важным пунктом этой программы было то, что рабству не предоставлялось ни пяди новых земель, – напротив, предлагалось навсегда ограничить его пределами тех штатов, где оно уже было узаконено. Таким образом, рабство как бы интернировалось; но непрерывное расширение территории и непрерывное распространение рабства за пределы его старых границ – это условие существования рабовладельческих штатов Союза.

Возделываемые рабами культуры предметов южного экспорта – хлопок, табак, сахар и т. д. – являются доходными лишь в том случае, если они производятся большими группами рабов в массовом масштабе и на обширных пространствах естественно плодородной почвы, требующей лишь примитивного труда. Интенсивные культуры, зависящие не столько от плодородия почвы, сколько от вложенного капитала, образованности и инициативности работника, противоречат самому существу рабства. Отсюда быстрое превращение таких штатов, как Мэриленд и Виргиния, ранее применявших рабский труд для производства товаров на экспорт, в штаты, разводящие рабов, чтобы затем экспортировать их в отдаленные районы Юга. Даже в Южной Каролине, где рабы составляют четыре седьмых населения, культура хлопка в течение ряда лет почти совсем не развивается вследствие истощения почвы. Больше того, Южная Каролина под давлением обстоятельств частично уже превратилась в штат, разводящий рабов, так как она ежегодно продает рабов в штаты крайнего Юга и Юго-Запада уже на 4 миллиона долларов. Как только наступает такой момент, становится необходимым приобретение новых территорий, для того чтобы одной части рабовладельцев с их рабами предоставить новые плодородные земли, а другой, оставшейся части, создать новый рынок для разведения, а следовательно, и для продажи рабов. Так, например, не подлежит сомнению, что если бы не присоединение к Соединенным Штатам Луизианы, Миссури и Арканзаса, рабство в Виргинии и Мэриленде давно бы исчезло. Один из лидеров южан, сенатор Тумбс, удачно выразил на конгрессе сецессионистов в Монтгомери экономический закон, который требует непрерывного расширения территории рабовладения:

«Если не произойдет значительного увеличения рабовладельческой территории», – сказал он, – «то через 15 лет придется разрешить рабам убегать от белых, или же белые вынуждены будут бежать от рабов».

Представительство отдельных штатов в палате представителей конгресса зависит, как известно, от соответствующей численности их населения. Так как население свободных штатов растет несравненно быстрее, чем население рабовладельческих штатов, то число представителей Севера должно было вскоре обогнать число представителей Юга. Поэтому подлинным средоточием политической власти Юга все больше и больше становится американский сенат, где каждый штат, независимо от численности его населения, представлен двумя сенаторами. Следовательно, для того чтобы утвердить свое влияние в сенате, а через сенат и свою гегемонию в Соединенных Штатах, Юг нуждался в непрерывном образовании новых рабовладельческих штатов. Но это было возможно лишь путем захвата чужих земель, как было с Техасом, или же путем превращения принадлежащих Соединенным Штатам территорий сначала в рабовладельческие территории, а затем в рабовладельческие штаты, как это было с Миссури, Арканзасом и другими. Джон Калхун, которым рабовладельцы восхищаются как своим государственным деятелем par excellence [по преимуществу, в истинном значении слова. Ред.], уже 19 февраля 1847 г. заявил в сенате, что только сенат обеспечивает Югу равновесие сил, что необходимо расширение территории рабовладения, чтобы сохранить это равновесие в сенате между Севером и Югом, и что именно этим оправдываются попытки Юга насильственным путем создать новые рабовладельческие штаты.

Наконец, число собственно рабовладельцев на юге Союза не превышает 300000 – ограниченная олигархия, которой противостоят многие миллионы так называемых «белых бедняков» (poor whites), масса которых постоянно возрастала вследствие концентрации землевладения и положение которых можно сравнить лишь с положением римских плебеев во времена крайнего упадка Рима. Только приобретением и надеждой на приобретение новых территорий, а также пиратскими набегами удается примирять интересы этих «белых бедняков» с интересами рабовладельцев, давать безопасное направление их беспокойной жажде деятельности и прельщать их перспективой самим когда-нибудь стать рабовладельцами.

Итак, ограничение рабства пределами его старой территории должно было, согласно экономическому закону, привести к его постепенному исчезновению, уничтожить политическую гегемонию, осуществляемую рабовладельческими штатами через сенат, и, наконец, подвергнуть рабовладельческую олигархию опасностям, угрожающим ей внутри ее собственных штатов со стороны «белых бедняков». Своим принципом, что всякое дальнейшее расширение рабовладельческих территорий должно быть воспрещено законом, республиканцы, таким образом, подсекали самый корень господства рабовладельцев. Победа республиканцев на выборах должна была поэтому привести к открытой борьбе между Севером и Югом. Однако сама эта победа была обусловлена, как указывалось выше, расколом в лагере демократов.