Текст книги "Собрание сочинений. Том 12"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 64 страниц)

К. МАРКС
ЗАКОН 1844 г. ОБ АНГЛИЙСКОМ БАНКЕ И ДЕНЕЖНЫЙ КРИЗИС В АНГЛИИ

5-го числа текущего месяца Английский банк повысил свою минимальную учетную ставку с 8 % – как было установлено 19 октября – до 9 %. Мы предполагаем, что это повышение, не имеющее прецедентов в истории Банка со времени возобновления им платежей звонкой монетой, еще не является пределом. Оно вызвано отливом золота и серебра и уменьшением того, что называется резервом банкнот. Отлив золота и серебра происходит по двум противоположным направлениям: золото переправляется в эту страну [Соединенные Штаты. Ред.], в связи с банкротством наших банков, а серебро – на Восток, в связи с сокращением торгового экспорта в Китай и Индию и переводами денег, которые правительство производит непосредственно на счет Ост-Индской компании. В обмен на серебро, необходимое Англии для этих целей, она вынуждена посылать на европейский континент золото.

Что же касается резерва банкнот и той важной роли, которую он играет на лондонском денежном рынке, то необходимо упомянуть вкратце о законе об Английском банке, проведенном сэром Робертом Пилем в 1844 г. и затрагивающем не только Англию, но также Соединенные Штаты и весь мировой рынок. Сэр Роберт Пиль, поддержанный банкиром Лойдом, ныне лордом Оверстоном, и кроме того рядом других влиятельных лиц, намеревался посредством своего закона провести в жизнь некий автоматически действующий принцип бумажно-денежного обращения. В соответствии с этим принципом бумажно-денежное обращение должно было впредь расширяться и сокращаться, в точности следуя законам чисто металлического денежного обращения; тем самым, по утверждению Роберта Пиля и его сторонников, навсегда устранялась возможность каких бы то ни было денежных кризисов. Английский банк разделен на два департамента – эмиссионный департамент и банковский департамент, причем первый из них представляет собой попросту фабрику банкнот, а второй – собственно банк. Закон разрешает эмиссионному департаменту выпускать банкноты на сумму 14000000 фунтов стерлингов; считается, что эта сумма – предел, ниже которого фактическое денежное обращение никогда не упадет, и что эта сумма обеспечена долгом британского правительства Банку. На все банкноты, выпускаемые сверх этих 14000000, эмиссионный департамент обязан иметь в своих кладовых обеспечение в виде соответствующего количества золота и серебра. Ограниченная таким образом общая масса банкнот передается банковскому департаменту, который и пускает их в обращение. Следовательно, если запас золота и серебра в кладовых эмиссионного департамента составляет 10000000 ф. ст., то эмиссионный департамент может выпустить и передать банковскому департаменту банкнот на 24000000. Если фактически в обращении находится банкнот лишь на 20000000, то остальные 4000000, хранящиеся в кассе банковского департамента, образуют его резерв банкнот, который и является по существу единственным обеспечением вкладов, доверяемых банковскому департаменту частными лицами и государством.

Предположим теперь, что начинается отлив золота и серебра из страны и что из эмиссионного департамента в несколько приемов изымается определенное количество драгоценных металлов, например золота, на сумму в 4000000. Тогда количество банкнот на сумму в 4000000 будет аннулировано; это приведет к тому, что сумма банкнот, выпущенных эмиссионным департаментом, в точности сравняется с суммой банкнот, находящихся в обращении, а резерв банкнот, находящийся в распоряжении кассы банковского департамента, сведется к нулю. Другими словами, у банковского департамента не останется ни гроша для удовлетворения требований своих вкладчиков, вследствие чего он будет вынужден объявить себя неплатежеспособным. Это пагубно отразится на вкладах как публично-правовых учреждений, так и частных лиц и в результате поведет к приостановке выплаты квартальных дивидендов, причитающихся держателям государственных процентных бумаг. Таким образом, банковский департамент может дойти до банкротства, хотя в кладовых эмиссионного департамента еще будет храниться на 6000000 драгоценных металлов. И это не только предположения. 30 октября 1847 г. резерв банковского департамента сократился до 1600000 ф. ст., в то время как вклады составляли 13000000 фунтов стерлингов. Если бы это тревожное положение, ослабленное лишь финансовым coup d'etat [буквально: государственным переворотом; здесь: переворотом. Ред.] со стороны правительства, продлилось еще несколько дней, резерв Английского банка истощился бы и банковский департамент был бы вынужден прекратить платежи, хотя в кладовых эмиссионного департамента еще лежало золота больше, чем на 6000000 фунтов стерлингов.

Таким образом, само по себе ясно, что отлив золота и уменьшение резерва банкнот взаимно влияют друг на друга. В то время как изъятие золота из кладовых эмиссионного департамента прямо приводит к уменьшению резерва банковского департамента, директора Английского банка, опасаясь, как бы банковский департамент не оказался неплатежеспособным, крепче зажимают кредитный пресс, повышая учетную ставку. Но повышение учетной ставки побуждает одну часть вкладчиков изымать из банковского департамента свои вклады для того, чтобы ссужать их под высокий процент, существующий в данное время, а неуклонное уменьшение резерва в свою очередь пугает другую часть вкладчиков и также побуждает их изымать свои вклады из этого департамента. И выходит, что те самые меры, которые предпринимаются для сохранения резерва, ведут к его истощению. После этого объяснения читатель поймет, с какой тревогой в Англии следят за уменьшением резерва Банка и какая грубая ошибка допущена в финансовой статье одного из последних номеров лондонской газеты «Times». В этой статье говорится:

«Снова зашевелились давнишние противники закона о банковской хартии, и сейчас ни в чем нельзя быть уверенным. Одним из их излюбленных способов создавать панику является ссылка на сократившиеся размеры резерва не находящихся в обращении банкнот, как будто, если этот резерв истощится, Банк будет вынужден совсем прекратить учетные операции». (По существующему закону он фактически, в случае банкротства, так и должен был бы поступить.) «На самом же деле Банк мог бы и при таких обстоятельствах продолжать учетные операции, даже не сокращая их масштаба, поскольку ежедневный учет векселей приносит ему, конечно, в среднем такую же сумму, какую ему обычно приходится выдавать. Увеличить масштаб операций Банк не мог бы, но трудно предположить, чтобы при нынешнем повсеместном сокращении деловых операций от него потребовали бы этого. Следовательно, нет ни малейшего основания для правительственных паллиативов».

Фокус, на котором построен этот довод, сводится к следующему: здесь намеренно не принимаются в расчет вкладчики. Не требуется особых усилий ума, чтобы понять, что если в один прекрасный день банковский департамент объявит себя банкротом в отношении своих кредиторов, то он не сможет больше выдавать своим дебиторам ссуды в виде займов или учета векселей. Короче говоря, хваленый закон сэра Роберта Пиля об Английском банке в нормальное время вообще не действует; в трудные же времена он усугубляет финансовую панику, вызванную торговым кризисом, финансовой паникой, создаваемой им самим; и как раз в тот самый момент, когда этот закон, согласно лежащему в его основе принципу, должен оказать свое благотворное влияние, ничего иного не остается, как приостановить его действие путем правительственного вмешательства. В обычное время максимальное количество банкнот, которое закон разрешает Банку выпускать, никогда полностью не находится в обращении, – факт, достаточно доказанный неизменным в такие периоды наличием резерва банкнот в кассе банковского департамента. Истинность этого положения можно проверить, сопоставив отчеты Английского банка с 1847 по 1857 г. или даже сравнив сумму банкнот, фактически находившихся в обращении с 1819 по 1847 г., с той суммой, которая могла бы находиться в обращении согласно установленному законом максимуму. В трудные времена, как, например, в 1847 и в нынешнем году, из-за произвольного и полного разделения Английского банка на два департамента последствия утечки металлического запаса искусственно усугубляются, повышение процентной ставки искусственно ускоряется, и Банку грозит банкротство не вследствие его действительной неплатежеспособности, а вследствие мнимой неплатежеспособности одного из его департаментов.

Когда действительное финансовое бедствие бывает таким образом усугублено искусственной паникой и когда оно влечет за собой достаточное количество жертв, правительство оказывается не в силах устоять перед давлением общественного мнения, и действие закона приостанавливается как раз в тот период, на случай которого этот закон был создан и в течение которого он вообще только и мог бы дать какой-либо эффект. Так, например, 23 октября 1847 г. крупнейшие лондонские банкиры отправились на Даунинг-стрит просить о помощи, то есть о приостановке действия закона Пиля. В результате их просьбы лорд Джон Рассел и сэр Чарлз Вуд обратились к управляющему и помощнику управляющего Английским банком с письмом, в котором рекомендовали им увеличить выпуск банкнот и тем превысить установленный законом максимум денежного обращения; при этом они брали на себя ответственность за нарушение закона 1844 г. и заявляли о своей готовности внести, как только соберется парламент, билль, гарантирующий безнаказанность за нарушение закона. Тот же самый фарс будет разыгран и теперь, после того как положение вещей станет таким же, как в неделю, истекшую 23 октября 1847 г., когда, казалось, угрожало полное прекращение всех операций и всех платежей. Итак, единственное преимущество закона Пиля состоит в следующем: благодаря ему все население страны поставлено в полную зависимость от аристократического правительства – от каприза какого-нибудь безрассудного субъекта, вроде Пальмерстона, например. Этим и объясняется благосклонное отношение членов кабинета к закону 1844 г. – он дает им такую власть над капиталами частных лиц, какой они никогда еще не имели.

Мы так подробно остановились на законе Пиля потому, что в настоящее время он оказывает влияние на данную страну [Соединенные Штаты. Ред.], а также и потому, что его действие в Англии, вероятно, будет приостановлено; но если во власти британского правительства снять с плеч британского народа бремя затруднений, которое оно само же на них взвалило, то ничего не может быть ошибочнее предположения, что то явление на лондонском денежном рынке, которому мы будем свидетелями, – возникновение и конец денежной паники – станет истинным измерителем интенсивности кризиса, который предстоит пережить торговым кругам Англии. Перед этим кризисом правительство бессильно.

Когда первые сведения о кризисе в Америке достигли берегов Англии, английские экономисты выдвинули теорию, претендующую если не на гениальность, то по меньшей мере на оригинальность. Они утверждали, что торговля Англии здорова, но – увы! – нездоровы ее покупатели, и в особенности янки. Здоровое состояние торговли, которая здорова только с одной стороны, – идея, поистине достойная британского экономиста! Взгляните на последний полугодовой отчет английского министерства торговли за 1857 г. и вы увидите, что из общего британского экспорта сырьевых продуктов и промышленных изделий 30 % падает на Соединенные Штаты, 11 % на Ост-Индию и 10 % на Австралию. Сейчас американский рынок надолго закрыт для Англии, индийский рынок, и без того затоваренный за последние два года, в значительной мере отпал в связи с происходящим в Индии восстанием, а австралийский рынок так завален, что самые разнообразные английские товары продаются в Аделаиде, Сиднее и Мельбурне дешевле, чем в Лондоне, Манчестере или Глазго. О «здоровом» состоянии дел британских промышленников, обанкротившихся вследствие внезапного исчезновения покупателей на их товары, можно судить по двум примерам. На собрании кредиторов одного владельца ситценабивной фабрики в Глазго выяснилось, что его долги составляли 116000 ф. ст., в то время как актив не достигал даже скромной суммы в 7000 фунтов стерлингов. Подобным же образом один судовладелец из Глазго имел в активе всего 789 ф. ст., а долгов должен был погасить на 11800 фунтов стерлингов. Но это лишь частные случаи; важно другое: состояние британской промышленности настолько напряженное, что при сузившихся иностранных рынках неизбежен всеобщий крах, а следом за ним – потрясение всей общественной и политической жизни Великобритании. Американский кризис 1837–1839 гг. вызвал сокращение британского экспорта с 12425601 ф. ст. в 1836 г. до 4695225 ф. ст. в 1837 г., до 7585760 ф. ст. в 1838 г. и до 3562000 ф. ст. в 1842 году. Подобный же паралич уже начинает проявляться и в Англии. Нет сомнения, что влияние его будет в высшей степени значительно.

Написано К. Марксом 6 ноября 1857 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5176, 21 ноября 1857 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

К. МАРКС
ПОТРЯСЕНИЕ БРИТАНСКОЙ ТОРГОВЛИ[256]256
  В записной книжке Маркса за 1857 г. статья озаглавлена «Денежный кризис в Англии. Приостановка действия закона Пиля».


[Закрыть]

Огромное потрясение британской торговли в своем развитии имело как бы три ясно выраженных формы: затруднения на денежном и товарном рынках Лондона и Ливерпуля, банковскую панику в Шотландии и промышленный упадок в фабричных районах. Относящиеся сюда факты были подробно изложены на страницах нашей газеты в пятницу в виде многочисленных выдержек из британских газет, но их важное значение и вероятные последствия требуют дальнейшего рассмотрения.

Хотя правительство было в конце концов вынуждено приостановить действие закона 1844 г. об Английском банке, как мы и предсказали в одной из предшествующих статей, все же оно сделало это лишь после того, как Банк, в своей попытке спастись, храбро утопил множество своих собственных клиентов. Но, наконец, вечером 11 ноября заправилы Банка устроили военный совет, результатом которого было обращение к правительству за помощью; в ответ последовала временная приостановка действия положений упомянутого закона. Это распоряжение министерства будет немедленно предложено на одобрение парламента, который должен быть созван в конце месяца. Как мы указали уже раньше, приостановка действия этого закона должна принести известное облегчение. Она устраняет искусственный недостаток денег, который вызывается законом в дополнение к естественному недостатку их на денежном рынке в моменты торговых потрясений[257]257
  Далее следует фраза, добавленная редакцией «New-York Daily Tribune»: «Эта точка зрения подтверждается известиями, доставленными пароходом «Фултон», которые были переданы нам по телеграфу и помещены сегодня утром на страницах нашей газеты».


[Закрыть].

За время нынешнего кризиса Английский банк пять раз повышал свою учетную ставку в тщетной надежде остановить стремительный поток, который все сметал на своем пути. 8 октября ставка была повышена до 6 %, 12-го – до 7 %, 22-го – до 8 %, 5 ноября – до 9 % и 9-го – до 10 %. Быстрота этого движения представляет разительный контраст по сравнению с движением, сопровождавшим кризис 1847 года. В то время минимальная учетная ставка была повышена до 5 % в апреле, до 5¹/₂% в июле и до 8 %, своей высшей точки, 23 октября. После этого она упала до 7 % – 20 ноября, до 6 % – 4 декабря и до 5 % – 25 декабря. Пять следующих лет образуют период непрерывного понижения учетной ставки, такого равномерного, словно оно совершалось по скользящей шкале. Так, 26 июня 1852 г. ставка достигла наименьшей цифры – 2 %. Следующие пять лет, с 1852 по 1857 г., показывают обратное движение. 8 января 1853 г. ставка равнялась 2¹/₂%, 1 октября 1853 г. – 5 %; с этого момента, пройдя множество последовательных изменений, она достигла, наконец, своего нынешнего уровня. До сих пор колебания процентной ставки в течение истекших десяти лет представляли лишь явления, обычно присущие периодическим фазам современной торговли. Коротко говоря, эти фазы таковы: полное сокращение кредита в год паники, затем постепенное расширение его, которое достигает своего максимума, когда процентная ставка падает до своей низшей точки; тогда снова начинается обратное движение, то есть постепенное сокращение, которое достигает своей высшей точки, когда процент поднимается до своего максимума и снова наступает год, отмеченный паникой. Однако при более внимательном изучении во второй половине нынешнего периода можно обнаружить некоторые явления, существенно отличающие его от всех предшествующих периодов. В годы процветания, с 1844 до 1847, процентная ставка в Лондоне колебалась от 3 до 4 %, так что весь этот период был одним из периодов сравнительно дешевого кредита. Когда 10 апреля 1847 г. процентная ставка достигла 5 %, кризис уже начался, и его всеобщий взрыв был отсрочен только на несколько месяцев с помощью ряда стратегических маневров. С другой стороны, процентная ставка, которая 6 мая 1854 г. уже достигла 5¹/₂ %, снова упала последовательно до 5, 4¹/₂, 4 и 3¹/₂ %; на последней цифре она стояла с 16 июня до 8 сентября 1855 года. Затем она снова претерпела те же самые изменения, но в обратном направлении, возрастая до 4, 4¹/₂, 5 %, пока, наконец, в октябре 1855 г. не достигла того самого пункта, на котором она была в мае 1854 г., а именно 5¹/₂ %. Спустя две недели, 20 октября 1855 г., она поднялась до 6 % для краткосрочных векселей и до 7 % – для долгосрочных. Но затем снова наступила реакция. В течение 1856 г. процентная ставка то понижалась, то повышалась, пока в октябре 1856 г. не достигла снова 6 и 7 %, то есть той точки, на которой она была в октябре предыдущего года. 15 ноября 1856 г. она поднялась до 7 %, но не осталась на этой цифре, а проделала несколько скачков вниз и вверх и один раз целых 3 месяца держалась на уровне 5¹/₂%. Первоначальных 7 % она достигла только 12 октября нынешнего года, когда американский кризис начал оказывать влияние на Англию. С этого момента возрастание процентной ставки шло быстро и неуклонно, результатом чего, в конце концов, было почти полное прекращение учетных операций.

Другими словами, в течение второй половины периода с 1848 по 1857 г. колебания процентной ставки были сильнее и чаще, а между октябрем 1855 и октябрем 1857 г. протекло два года дороговизны денег, когда колебания этой процентной ставки происходили в пределах от 5¹/₂ до 7 %. В то же самое время несмотря на эту высокую процентную ставку производство и обмен неуклонно развивались такими темпами, о которых раньше и не мечтали. С одной стороны, это исключительное явление можно объяснить своевременным притоком золота из Австралии и Соединенных Штатов, что позволяло Английскому банку время от времени смягчать свои жесткие условия, а с другой стороны, совершенно очевидно, что кризис должен был наступить уже в октябре 1855 г., что он был отсрочен рядом временных потрясений и что вследствие этого его конечный взрыв и по интенсивности симптомов и по степени заразительности превзойдет все кризисы, наблюдавшиеся когда-либо раньше. Любопытный факт периодического возвращения учетной ставки к 7 % 20 октября 1855 г., 4 октября 1856 г. и 12 октября 1857 г. мог бы служить довольно убедительным доказательством в пользу только что высказанного положения, если бы мы, кроме того, не знали, что в 1854 г. Англию уже постиг предварительный крах и что на европейском континенте все симптомы паники повторились уже в октябре 1855 и 1856 годов. В целом, однако, оставляя в стороне эти отягчающие обстоятельства, период с 1848 по 1857 г. представляет поразительное сходство с периодами 1826–1836 и 1837–1847 годов.

Правда, нам говорили, что с введением свободы британской торговли все это переменится, но если это еще не доказано, то уже во всяком случае ясно, что фритредерские лекари не более как шарлатаны. Как это бывало и прежде, за рядом хороших урожаев последовал ряд плохих. Несмотря на фритредерские панацеи, средняя цена на пшеницу и все прочее сельскохозяйственное сырье в Англии была даже выше с 1853 по 1857 г., чем с 1820 по 1853 год; но еще примечательнее тот факт, что промышленность в то время, вопреки высоким ценам на хлеб, получила невиданный размах, между тем как в настоящее время, словно для того, чтобы пресечь всякие возможные увертки, она испытала неслыханный крах при наличии обильного урожая.

Наши читатели, конечно, поймут, что существующая сейчас 10 %-ная учетная ставка Английского банка является чисто номинальной и что процент, действительно уплачиваемый по первоклассным ценным бумагам в Лондоне, значительно превосходит эту цифру.

«Ставки, которые взимаются на вольном рынке», – пишет «Daily News», – «значительно выше банковских».

«Английские банк», – пишет «Morning Chronicle», – «сам не производит учета из 10 %, кроме очень редких случаев, которые являются исключением, а не правилом; проценты же, взимаемые на вольном рынке, и вовсе не соответствуют официальным ставкам».

«Невозможность получить деньги на каких бы то ни было условиях под второклассные и третьеклассные ценные бумаги», – пишет «Morning Herald», – «уже причинила множество бед».

«В результате всего этого», – как пишет «Globe»[258]258
  «The Globe» – сокращенное название английской ежедневной газеты «The Globe and Traveller» («Земной шар и путешественник»), выходившей в Лондоне с 1803 года; орган вигов, в периоды правления этой партии – правительственная газета; с 1866 г. – орган консерваторов.


[Закрыть], – «дела заходят в тупик; имеют место крахи таких фирм, у которых актив превосходил пассив; происходит как бы всеобщая революция в торговле».

Эти затруднения на денежном рынке и наплыв американской продукции привели к тому, что цены на все товары на товарном рынке понизились. За несколько недель цена на хлопок упала в Ливерпуле на 20–25 %, на сахар – на 25 %, на зерновой хлеб – на 25 %, а за ними последовали также кофе, селитра, сало, кожи и пр.

«Почти невозможно учесть векселя и получить ссуды под продукты», – пишет «Morning Post».

«В Минсинг-лейне», – пишет «Standard»[259]259
  Минсинг-лейн – улица в Лондоне, центр оптовой торговли колониальными товарами.
  «The Standard» («Знамя») – английская ежедневная газета консервативного направления, основана в Лондоне в 1827 году.


[Закрыть], – «торговля совершенно расстроена. Нет иной возможности сбыта товаров, кроме как путем обмена товара на товар; об уплате деньгами не может быть и речи».

Но все эти бедствия не поставили бы Английский банк так скоро на колени, если бы не произошла банковская паника в Шотландии. В Глазго вслед за крахом Западного банка последовал крах Городского банка, в свою очередь вызвавший массовое изъятие вкладов буржуазией и наплыв держателей банкнот из среды трудящихся классов и, в конце концов, приведший к бурным беспорядкам, принудившим лорда-мэра Глазго прибегнуть к помощи штыков. Городской банк в Глазго, который имел честь состоять под управлением столь высокой персоны как герцог Аргайл, обладал оплаченным капиталом в 1 млн. ф. ст., запасным капиталом в 90595 ф. ст. и имел девяносто шесть отделений, рассеянных по всей стране. Его собственные эмиссии составляли 72921 ф. ст., а эмиссии Западного шотландского банка – 225292 ф. ст., что вместе составляло 298213 ф. ст., или около одной десятой всей суммы узаконенных средств обращения в Шотландии. Капитал этих банков в значительной мере состоял из мелких вкладов сельского населения.

Паника в Шотландии, естественно, отозвалась на Английском банке; из его подвалов для пересылки в Шотландию были взяты 11 ноября 300000 ф. ст., а 12 ноября – от 600000 до 700000 фунтов стерлингов. Кроме того были изъяты также другие суммы для ирландских банков и затребованы обратно крупные вклады провинциальных английских банков, так что банковский департамент Английского банка очутился на краю банкротства. Возможно, что для двух вышеназванных шотландских банков всеобщий кризис послужил только поводом для того, чтобы приличным образом сойти со сцены, ибо они уже давно сгнили до самой сердцевины. Все же остается фактом, что хваленая шотландская банковская система, выдержавшая ураганы, которые смели английские и ирландские банки в 1825–1826 гг., в 1836–1837 гг. и в 1847 г., впервые с тех пор, как действует закон Пиля об Английском банке, навязанный Шотландии в 1845 г., столкнулась с массовым изъятием вкладов; что впервые в шотландских банках раздался крик: «золота вместо бумаги!»; и что впервые в Эдинбурге отказывались принимать даже банкноты Английского банка. Идея защитников закона Пиля, которые думали, что если закон и не сможет предотвратить денежные кризисы вообще, то сможет, по крайней мере, обеспечить размен находящихся в обращении банкнот, – эта идея оказалась теперь несостоятельной; держатели банкнот разделили участь вкладчиков.

Что касается общего состояния британских промышленных округов, то его лучше всего рисуют следующие две выдержки – одна из манчестерского торгового циркуляра, напечатанного в «Economist», и другая – из частного письма из Маклсфилда, опубликованного в лондонской «Free Press»[260]260
  «The Free Press» («Свободная пресса») – английская буржуазная газета, издавалась Уркартом и его сторонниками в Лондоне с 1855 по 1865 год.


[Закрыть]. Манчестерский циркуляр дает сравнительное обозрение торговли хлопком за последние пять лет и затем продолжает:

«В течение этой недели цены день за днем падали все более и более стремительно. Для многих сортов нельзя указать цены, так как не было возможности найти на них покупателя; и вообще, даже там, где цены указаны, они определяются скорее положением или опасениями владельца, чем фактическим спросом. Текущего спроса вообще нет. Внутренний рынок накопил больше запасов, чем можно надеяться сбыть, судя по перспективам ближайшей зимы». (О том, что внешние рынки переполнены товарами, циркуляр, конечно, умалчивает.) «Сокращенная рабочая неделя введена теперь везде по необходимости; применение ее охватило в настоящее время свыше одной пятой всего производства. Возражений против применения ее в дальнейшем с каждым днем слышится все меньше, и в настоящее время обсуждается вопрос о том, не лучше ли будет вовсе закрыть фабрики на некоторое время».

Маклсфилдский корреспондент сообщает:

«По крайней мере 5000 квалифицированных ремесленников с семьями, которые, вставши утром, не знают, где раздобыть еды, чтобы нарушить свой вынужденный пост, обратились за помощью в попечительство о бедных, и так как они относятся к категории физически крепких пауперов, то они стоят перед выбором либо идти бить камни за 4 пенса в день, либо идти в работный дом, где с ними обращаются как с арестантами и где нездоровая и скудная пища подается им через отверстие в стене; что же касается разбивания камней, то для людей, привыкших обращаться только с тончайшими материалами, именно с шелком, такое предложение равносильно отказу в помощи».

Английские авторы видят в нынешнем кризисе в Англии, сравнительно с кризисом 1847 г., то преимущество, что он не открывает широкого поля для спекуляции, например, железнодорожными акциями, которая поглощала бы капиталы. Но это далеко не так. Дело в том, что англичане приняли большое участие в спекуляциях за границей как на европейском континенте, так и в Америке; на родине же их избыточный капитал вложен преимущественно в фабричные предприятия, так что нынешнее потрясение более чем когда-либо прежде носит характер промышленного кризиса и поэтому поражает самые корни национального благосостояния.

На европейском континенте зараза распространилась от Швеции до Италии в одном направлении и от Мадрида до Будапешта – в другом. Гамбургу, который является крупнейшим торговым центром Таможенного союза[261]261
  Таможенный союз немецких государств, установивших общую таможенную границу, был основан в 1834 году. Вызванный к жизни необходимостью создания общегерманского рынка, он со временем охватил все немецкие государства, за исключением Австрии и некоторых мелких государств. Главенствующую роль в союзе играла Пруссия.


[Закрыть] как по экспорту, так и по импорту и главным денежным рынком всей Северной Германии, пришлось, конечно, принять на себя первый удар. Что касается Франции, то Французский банк взвинтил свою учетную ставку до уровня английской; декреты, запрещавшие вывоз зернового хлеба, отменены[262]262
  Маркс имеет в виду декрет, подписанный Наполеоном III 10 ноября 1857 года. Этим декретом отменялось действие законов от 8 сентября 1856 г. и 22 сентября 1857 г., запрещавших вывоз зерна, муки и других пищевых продуктов за границу.


[Закрыть]; все парижские газеты получили секретные предостережения не выражать пессимизма; менялы запуганы жандармами, и сам Луи Бонапарт изволит информировать своих подданных в довольно хвастливом письме о том, что он почувствует себя подготовленным для финансового coup d'etat [буквально: государственного переворота; здесь: переворота. Ред.] и что, следовательно, «зло существует только в воображении»[263]263
  Далее следует фраза, принадлежащая редакции «New-York Daily Tribune»: «Если мы не ошибаемся, нечто подобное наблюдалось и в данной стране, когда философы, подобные нашим коллегам из «Times» и «Independent», думали, что возможно предупредить катастрофу, стоит только народу напустить на себя веселость и трижды прокричать «ура»».


[Закрыть].

Написано К. Марксом 13 ноября 1857 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5183, 30 ноября 1857 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского