Текст книги "На Рио-де-Ла-Плате"

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

– Вы уже знаете, что от меня всего можно ожидать. Стало быть, вы не можете исключить, что я застрелю всех вас, прежде чем меня самого казнят. Мои пули проворнее ваших сабель. Вы просчитались. Я не аргентинский агнец, который по мановению генерала безропотно отправляется к стенке. Я ценю человека, а не титул. Всякого рода мошенники меня не запугают. Этот так называемый майор словно разбойник вторгся в чужую страну. Мы, как положено, защищались, и за это меня собираются расстрелять? Этого еще не хватало! Сядьте!

Они медлили.

– Сядьте! – повторил я. – Эти револьверы, украденные у меня майором, – мои собственные. Я хорошо знаю их, ручаюсь, что они мгновенно сработают, если вы не подчинитесь. Итак, садитесь!

Я сделал два шага вперед и поднял стволы обоих револьверов. Возможно, мой облик был еще страшнее, чем вид моих пистолетов. Чуть помедлив, все трое уселись на свои места.

– Вы не выстрелите. Вы не рискнете сделать это! – заявил генерал.

– Не рискну? Почему бы приговоренному к смерти не рискнуть?

– Вас это не спасет!

– Это еще спорный вопрос! Во всяком случае, я бы отомстил своим судьям, наказавшим меня безо всякой вины. Однако кто вам сказал, что мне не удастся-таки сбежать? Тех людей, что сидят в соседней комнате, я не боюсь: жизнь за жизнь, смерть за смерть. Но так далеко дело не зайдет. Я намерен дать вам повод исправить ошибку, в которой впоследствии вы бы очень, очень раскаялись. Майор Кадера выдал себя за одного из помощников Латорре. Если бы он сказал мне, что служит Лопесу Хордану, то никаких неприятностей не приключилось бы. Мне надо передать Хордану важное известие.

– Вы морочите нам голову!

– Хорошо. Как хотите, до поры до времени сомневайтесь! Лопес далеко отсюда?

– Нет.

– Когда он мог бы прибыть сюда?

– Через три часа.

– Пошлите за ним.

– Я не могу. Я убежден, что вы лжете.

– Я спокойно снесу это оскорбление. Я хочу сделать вам одно предложение, принять которое вы, видимо, не замедлите. Подумайте о том, что ваша жизнь находится у меня в руках! Сейчас вы отпустите меня, поместите меня и моих спутников в приличную комнату и выставите возле нее охрану. В это же время вы отправите к Хордану нарочного и, когда он прибудет, доставите меня к нему. Если он подтвердит ваш смертный приговор, то я беспрекословно отправлюсь на расстрел.

Генерал вопрошающе взглянул на остальных, а потом недоверчиво посмотрел на меня.

– Вы придумали какую-то провокацию? – спросил он.

– Нет, я говорю искренне.

– Черт побери! Что подумает Хордан, когда узнает, что… что…

Он медлил, стремясь подобрать слова, поэтому я высказался вместо него:

– Что некий немецкий нахал загнал вас в угол? Он вас простит. В любом случае это лучше, нежели он узнает впоследствии, какой непоправимый урон вы нанесли, осудив меня на смерть или, точнее, убив. Сеньор, я клянусь вам, что невиновен!

Он, конечно, предпочел не отвечать на последнюю фразу и спросил:

– А если я соглашусь с вашим предложением, вы отдадите мне револьверы?

– Нет, их я отдам лишь Хордану. Я вижу слева дверь. Куда она ведет?

– В пустую комнату.

– Оттуда можно выйти на улицу?

– Нет.

– Тогда пусть приведут моих товарищей. Мы разместимся в этой комнате, и вы распорядитесь снабдить нас сдой, питьем и сигарами. Хордан зайдет в эту комнату. Как только он прибудет, я передам ему револьверы. Но до этого оставлю их у себя.

– Вы дадите мне честное слово, что не попытаетесь бежать и будете вести себя спокойно?

– Да.

– И вообще не прибегнете ни к насилию, ни к коварству?

– Да. Но при условии, что вы дадите честное слово, что обязуетесь выполнить мои требования!

– Я даю это слово. Вашу руку, сеньор!

Я подал ему руку. Он медленно и нерешительно пожал ее.

– Майор Кадера не раз давал мне слово, но все время нарушал его, – продолжал я. – Я думаю, генерал, что в отличие от него вы – человек чести. Я доверяю вам и немедленно отправляюсь в ту комнату, там я подожду своих.

– Я сдержу свое слово. Однако я требую, чтобы вы пообещали не рассказывать о происшедшем никому из моих подчиненных. Лишь Хордану, к сожалению, это придется узнать.

– Я буду нем как рыба.

– Тогда ступайте в ту комнату. Я тотчас пришлю ваших товарищей, – сказал он в то время, как я открывал дверь.

Майор все еще лежал без сознания. Я наклонился над ним, отстегнул свой пояс, взял его – ведь в нем лежали патроны, и вышел. Когда я медленно закрывал за собой дверь, уловил слова генерала:

– Вправду дьявол, именно так, как майор нам…

Дальнейшее я не слышал, фразу эту я мог бы закончить сам. Генерал, конечно, не ожидал, что эта история окончится подобным образом. Почему он позволил войти сюда лишь майору и не допустил четырех солдат из охраны? Однако даже в худшем случае я все равно постоял бы за себя, хотя в данную минуту меня бы уже не было в живых. Я верил, что генерал сдержит слово, и действительно не обманулся. Прошло всего несколько минут, и мои товарищи вошли в комнату. Дверь за ними заперли.

– Что тут произошло? – спросил брат Иларио. – В передней майор лежит словно труп!

– Никакой он не труп. Ему просто стало немного не по себе.

– Не по себе? По вас видно, отчего ему стало не по себе. Вы его поколотили?

– Да, немного.

– Cielos! [130]130
  О Боже! (исп.).


[Закрыть]Какой риск! Нас перевели сюда. Наше положение улучшилось или ухудшилось?

– Улучшилось, по крайней мере, ваше положение. Для меня это всего лишь отсрочка. Меня должны расстрелять.

Они ужаснулись, и я рассказал им все, что произошло. Они покачали головами, удивляясь моему отчаянному поступку, который вовсе не был таким уж отчаянным. Когда грозит смерть, нет и не может быть отчаянных поступков, потому что ничем не рискуешь. Конечно, мои товарищи обрадовались тому, как счастливо все завершилось, хотя и не питали никаких иллюзий насчет предстоящей беседы с Хорданом. Наоборот, они верили, что тот отомстит за то, что я так обошелся с его людьми. Я же, пребывая в хорошем расположении духа, принялся объяснять им, как следует себя вести.

Нам принесли мясо и соль, воду и даже бутылку вина. Большего мы не могли и потребовать, к тому же каждому из нас полагалось по две сигары. Комната была совершенно пуста. Мы, присев на пол, сперва подкрепились, а затем закурили и предались ожиданиям. Вокруг царила тишина. Лишь по прошествии примерно часов четырех мы услышали приглушенные голоса. Время от времени проскальзывало какое-нибудь громкое слово.

Затем зазвучали мерные шаги. Через мгновение наша дверь приоткрылась, и в комнату заглянул генерал. Он произнес:

– Я сдержал свое слово. Сеньор Хордан здесь и ожидает вас. Теперь и вы сдержите свое слово и отдайте мне револьверы!

– Вот они, – ответил я, отдавая ему оружие. – Когда я могу переговорить с сеньором?

– Немедленно.

– Мы все можем выйти?

– Нет. Вы один. Выходите!

Обстановка в комнате изменилась. Оба офицера по-прежнему сидели за своим столом, но теперь они вооружились револьверами, генерал тоже. За другим столом, возле которого я присел, расположились еще трое господ. Двое из них, судя по одежде, тоже были офицерами, третий, главенствовавший, выглядел человеком штатским. Перед каждым из них лежал пистолет.

Майор Кадера стоял возле двери. Он выглядел бледным и измученным, несомненно, он испытывал последствия моего удара. Его лицо могло быть воплощением ненависти; злобный взгляд, устремленный на меня, выражал безмерную жажду мести. В каждой руке майор держал по пистолету. Итак, все окружающее наводило ужас; мало того, повсюду вдоль стен застыли солдаты, приставив к ногам заряженные винтовки. Стало ясно, что при малейшем неосторожном движении я был бы изрешечен, словно сито.

В такой обстановке трудно было сохранять мужество, тем не менее я не мог подавить улыбки. Если бы все эти люди принялись стрелять в меня, то перебили бы друг друга.

Движением пальца генерал указал, куда мне следовало встать. Я оказался напротив человека, одетого в штатское. Он посмотрел на меня очень пристально. Я оглядел окружающих и прочел на их лицах свой смертный приговор. Неужели я неверно рассчитал, и единственная моя надежда обманула меня?

Штатский заговорил:

– Я – Лопес Хордан. Ты добивался разговора со мной. Я надеюсь, что мне не придется попусту тратить на тебя свое драгоценное время. Если выяснится, что у тебя не было никаких причин посылать за мной, то я ужесточу способ казни.

Он особо подчеркнул слова «ты» и «тебя». Значит, ему рассказали о том, как я стал обращаться к генералу на «ты», и теперь Хордан хотел посмотреть, отважусь ли я на подобное в разговоре с ним. Пан или пропал! Хуже мне от этого не станет. Поэтому я спокойно ответил:

– После всех пережитых мной неприятностей я искренне рад, что встречаю здесь столь теплый прием. Сперва сеньор генерал порадовал меня доверительным «ты», теперь же, поскольку я слышу это братское слово и от тебя, я питаю уверенность, что…

– Собака! – заорал Хордан, вскакивая с места. – Ты и со мной на это отваживаешься!

– Почему бы нет? – ответил я как можно безобиднее. – Я ведь просто следую твоему примеру.

– Я прикажу, чтобы тебя привязали к быкам и разорвали!

– Это бы нанесло ущерб тебе самому, Хордан, ведь в таком случае ни Уильям Хонтерс, ни сеньор Тупидо, пославшие меня к тебе, будучи готовыми…

Я не успел больше ничего сказать. Грозный облик этого человека, умевшего властвовать своими страстями, вмиг изменился. Его лицо просияло. Он сделал пару шагов в мою сторону и взволнованно спросил:

– Сеньор, вы назвали два имени. Вы знаете этих людей?

– Да. Хонтерс направил меня к Тупидо, а тот…

– Посылает вас ко мне?

– Именно так.

– Он говорит «да» или «нет»?

– Первое. Все уже в пути.

– Ah, que alegria! [131]131
  Ах, какая радость! (исп.).


[Закрыть]И вас, вас мы собирались расстрелять! Того самого человека, того посланца, которого я так долго и мучительно ждал! Эй, парни, выметайтесь-ка отсюда! Живо, не то я вам ноги прострелю!

Этот приказ относился к солдатам, стоявшим вдоль стен, и они поспешно очистили комнату. Я чувствовал себя как человек, только что выигравший самый крупный приз в лотерее. Лицо же майора приняло совершенно неописуемое выражение.

– Так, солдаты ушли, – сказал Хордан. – Добро пожаловать, сеньор! Теперь здесь все свои, и вы можете передать все, что вам поручено.

Он протянул мне руку и сердечно пожал свою.

– Не будем спешить, сеньор! – возразил я. – Я ужасно оскорблен. Я прибыл оказать вам услугу, важность которой вы и сами, пожалуй, не понимаете, ведь ваши желания исполнены сверх ваших ожиданий. Но вместо приветствия и благодарности я встречаю одну лишь неприязнь. Меня едва не расстреляли! Я не стану говорить о порученном мне деле, пока не получу то удовлетворение, которою вправе требовать.

– Вы получите его, сеньор, конечно, обязательно получите. Лишь странное стечение обстоятельств виной тому, что произошла такая ошибка.

– Вина лежит на людях, а не на обстоятельствах. Меня оболгали перед сеньором генералом и перед вами. Я непременно должен попросить разрешения рассказать вам, что же случилось на самом деле.

– Вы вправе это сделать, вы обязаны это сделать, и вы это сделаете!

– Для этого мне потребуются мои товарищи. Могу ли я их позвать?

– Нет. Им не следует знать, что вы…

– В то, о чем пойдет сейчас речь, их можно посвятить. Пусть они свидетельствуют против лжеца, желавшего всем нам гибели.

– Ладно, пусть они войдут. Я разрешаю.

Я подошел к двери и открыл ее; мои товарищи вошли в комнату. Первым появился брат Иларио. Он сразу же подошел к Хордану и обратился к нему:

– Сеньор, я полагаю, что вы тот самый человек, которого здесь называют генералиссимусом. Я требую удовлетворения за то обращение, которое мы претерпели. Я не знаю ваших планов, но как им может сопутствовать Божья благодать, если ваши люди ведут себя как воры, разбойники и убийцы и не питают уважения даже к сословию, к которому я принадлежу!

Хордан строго, почти с раздражением, поглядел на него и ответил:

– Вы заводите слишком смелые речи, брат! Я слышал ваше имя и знаю, что вы мужественный человек, но все-таки не подвергайте себя слишком большому риску!

– Я ничуть не рискую, я говорю правду, сеньор. С нами обращались как с мошенниками, нас приволокли сюда связанными. Неужели это бесчинство останется неотомщенным?

– Вы же не были связаны.

– Были и оставались бы до сих пор, если бы сами не избавились от этих пут. Нас не стали повторно связывать лишь из страха перед револьверами нашего друга.

– Я все расследую, но попрошу вас умерить свой тон. Я уважаю мужество, но не люблю, когда его пробуют обратить против меня. Вы ли правы, или прав майор Кадера, в обоих случаях я категорически порицаю сцены, которые считаются недопустимыми. Посреди моей главной штаб-квартиры, обнесенной мощными стенами, окруженной многими сотнями солдат, один-единственный человек, к тому же иностранец, отваживается оказывать нам сопротивление и угрожает смертью высшим офицерским чинам!

– Ему пришлось поступить так, ибо его без всяких на то прав готовились расстрелять!

– Пусть даже право было на его стороне, вам придется согласиться, что он проявил прямо-таки неслыханную дерзость. Не будь эта история рассказана мне свидетелями, которым я полностью доверяю, то я бы утверждал, что подобных смельчаков вообще не бывает. На Рио-Негро этот человек берет в плен офицера, которого сопровождают более полусотни вооруженных людей, затем отнимает у него оружие, ломает саблю и, наконец, на берегу Уругвая снова похищает его, окруженного толпой солдат, причем не только его самого, но еще и четырех пленников, привязанных к деревьям! Его ловят и связанным доставляют сюда, и здесь, вместо того чтобы потерять самообладание в предчувствии неминуемой смерти, он одним ударом сбивает с ног майора и с оружием в руках диктует начальству условия капитуляции. Это – неслыханный позор, который нам вообще не удастся смыть с себя.

– Сеньор, – сказал я, – вы хотите упрекнуть Уильяма Хонтерса за то, что он поручил столь важное для вас дело человеку, на которого вполне может положиться?

– Нет, скорее, мне надо воздать ему за это хвалу. Но все-таки вы должны признать, что с вашей картой любой другой давно перестал бы играть!

– И все же я приберег ее, ведь она единственная, оставшаяся у меня, и мне не хотелось сдаваться, не попытавшись ее разыграть. Что вы хотите, сеньор! Утопающий хватается за соломинку, которая, как он надеется, вытащит его из воды; больше ему надеяться не на что. Да и зачем ему отказываться от соломинки только потому, что та наверняка оборвется? Не сделай он это, он был бы невероятным глупцом! Я схватил ее, и она не разорвалась. К счастью.

– Ну а если мы снова столкнем вас в воду?

– Но вы так не поступите!

– Вы говорите слишком уверенным, даже самоуверенным тоном! А что, если вы ошибаетесь?

– Моя ошибка обернулась бы для вас огромным ущербом. Если я буду убит, с кем вы заключите ту самую сделку?

– С вами, конечно, но до того.

С этими словами он выжидательно посмотрел на меня. Ему было любопытно, что я отвечу на это, ведь от моего ответа зависело сейчас все. Казалось, что с той минуты, как я выдал себя за долгожданного курьера, мне нечего было уже опасаться. Но я вовсе не собирался доверять этому человеку. Молва гласила, что он велел расправиться с собственным отчимом. Человек, приказывающий убить своего ближайшего родственника, способен легко нарушить слово и казнить иностранца, когда тот станет ему не нужен. Мне следовало убедить его отказаться от подобных планов. Поэтому я ответил:

– Сеньор, вы заблуждаетесь во мне так же, как ваши офицеры и солдаты, все они недооценивали меня. Вы не сможете сбросить дружескую личину после завершения нашей сделки, ведь я ничего не сообщу вам, пока не заручусь вашим честным словом, гарантирующим нам безопасность.

– Ну а если я не сдержу свое слово?

– Тогда вы навсегда утратите всеобщее доверие, что никоим образом не отвечает, как я полагаю, вашим нынешним интересам. Впрочем, я бы с самого начала не стал противостоять опасности, которая мне не по силам.

Он наморщил лоб, презрительно махнул рукой и сказал:

– Значит, вы считаете, что вам по силам противостоять моим людям и даже мне? Такого мне еще никто не отваживался говорить!

– Однако я говорил подобные вещи уже многим людям, и всем им приходилось в конце концов признавать, что я был прав. В данном случае я тоже подготовился так, что мне нечего опасаться. Мне глубоко безразлично, сдержите ли вы свое слово или нет, потому что я способен вынудить вас сдержать его. Тем не менее я заявляю вам, что буду говорить о нашем деле лишь тогда, когда вы заверите, что ничего не замышляете против нас.

– Я могу это сделать, – сказал он, пряча улыбку. – Примите мое честное слово, что мои намерения против вас совершенно очевидны.

– Это двусмысленная фраза, но достаточно и ее. Я мог бы потребовать от вас четко сформулированного заявления, но знаю, что лучше мне от него не будет.

– Итак, переходим к нашему делу.

– Нет еще. Вначале я хотел бы выдвинуть обвинения против майора Кадеры.

– Это мы можем оставить на потом.

– Нет, ведь от того, как вы оцените его поведение, зависит и то, как я выполню свое поручение.

– Ладно! Но чем вы докажете, что вы в самом деле уполномоченный двух вышеупомянутых господ?

– Пожалуйста, скажите, какого рода подтверждение вы требуете от меня?

– Конечно, письменное.

– Сеньор, позвольте мне изумиться. Я заслуживал бы порядочной взбучки, если бы допустил подобную глупость. Что бы стало со мной и с вашими планами, если бы при мне нашли подобный документ!

– Стало быть, у вас нет никакого удостоверения?

– Наоборот, есть. Только оно у меня не письменное, а устное. Поскольку я посвящен в курс дела и организую поставку необходимых вам средств, то я всецело уполномочен вашими корреспондентами. Если моего заявления недостаточно, то я пошлю гонца в Монтевидео, и вы будете вынуждены отодвинуть завершение сделки до его возвращения.

– На это у меня нет ни времени, ни желания. Итак, я готов признать ваши полномочия и жду, когда вы сообщите свои условия.

– Я сделаю это не здесь, а в Буэнос-Айресе.

– Какого дьявола! – испуганно вскрикнул он. – Ведь там же мои враги! Я намерен бороться против тамошнего правительства. Там находится президент Сармьенто [132]132
  СармьентоДоминго Фаустино (1811–1888) – аргентинский писатель и государственный деятель, в 1869–1874 гг. был президентом страны.


[Закрыть], именно его свержения мы добиваемся. Как же вы можете говорить об этом городе!

– По двум причинам, сеньор. Во-первых, там, на судне, вставшем на якорь, находится груз, предназначенный для вас, а во-вторых…

– Там, на судне? – перебил он меня. – Что, прикажете в это поверить?

– Почему бы нет?

– Потому что это было бы безрассудством!

– Вы уже имели повод убедиться в моей смелости. Почему бы мне и в этом случае не решиться на риск? Раз в подобный рискованный поступок отказываются верить, значит, груз очутился в самом безопасном для него месте. Содержимое этих бочек, ящиков и тюков названо в декларации табаком, игрушками и керосином; весь груз оплачен таможенной пошлиной.

– И что, груз не осматривали?

– Выборочно, но мы сами незаметно подсовывали чиновникам предметы, действительно содержавшие то, что мы указали.

– Значит, вам необычайно повезло, но все равно вы испытываете судьбу, оставляя судно в Буэнос-Айресе дольше, чем это надобно. Что представляет собой ваш корабль?

– Это барк «Wind», американский быстроходный парусник.

– Итак, барк, без рея на бизань-мачте [133]133
  Барк– парусное судно с прямым вооружением (то есть с прямоугольными парусами) на всех мачтах, кроме последней, «сухой», несущей косые паруса. Рей – горизонтальное рангоутное дерево, подвешиваемое за середину к мачте и служащее для привязывания к нему прямых парусов. Бизань-мачта– ближайшая к корме мачта судна.


[Закрыть]. Этот корабль ведь мог бы зайти в устье Параны и подняться хотя бы до Росарио?

– Даже до Параны, центра провинции Энтре-Риос.

– Тогда пусть корабль немедленно покинет Буэнос-Айрес, ведь эта гавань настолько скверная, что любой шторм, который принесет памперо, может потопить судно. Я укажу вам местечко возле города Параны, где вам следует бросить якорь, и вы пошлете к капитану вестового, который уведомит его.

– Ничего не выйдет, сеньор!

– Почему не выйдет?

– Потому что вы сами вынуждаете нас отказаться от этого предложения. Вы ведете себя так, что мне нужно все время держаться настороже. Я не собираюсь направлять «Wind» в провинцию Энтре-Риос, полновластным хозяином которой вы станете, может быть, уже через несколько дней. Тогда бы мы полностью оказались в ваших руках.

– То есть вы не доверяете мне? – вспылил он.

– Да, я не доверяю вам. Вы же сами сказали, что можете не сдержать свое слово. Поэтому мне придется принять меры, которые гарантируют полную безопасность наших персон и нашу свободу.

– Сеньор, вы забываетесь! Вы испытываете мое терпение! В ваших словах кроется оскорбление, которое я так просто не оставлю!

– В моих словах нет ничего, кроме чистой правды, опирающейся на факты. Поскольку факты предоставлены вами, то вы сами себе наносите оскорбление. Впрочем, не нужно никого посылать к капитану. Капитан уже извещен.

– Как это может быть?

– Он находится у вас и слышал ваши слова. Вот он стоит, капитан Фрик Тернерстик из Нью-Йорка, мистер Хонтерс доверил ему ваш груз.

С этими словами я указал на капитана, который не слишком хорошо знал испанский, чтобы понять мою речь. Но, услышав свое имя, увидев, что я показал на него, он понял, что речь идет о нем. Он сделал шаг вперед и произнес:

– Yes, сеньоро! Я – капитано Фрико Тернеростико из Ньюо-Йорко. Мое барко зовут «Wind», и я надеюсь, этого хватит!

Хордан окинул его изумленным взором и, обращаясь ко мне, промолвил:

– На каком языке он говорит? Похоже на английский!

– Да, капитан не силен в испанском, сеньор.

– И ему доверяют подобную задачу!

– Именно поэтому он и годится для такого дела. Раз он не силен в испанском, его посчитают неспособным затеять предприятие, для успеха которого просто необходимо знание языка. Впрочем, на судне есть люди, которые вполне могут служить ему переводчиками, например, шкипер, сопровождавший его сюда.

– И шкипер здесь! Что он здесь делает?

– Речь об этом пока не идет. Они совсем не хотели попасть к вам, сеньор, но их вынудили.

– Но они покинули Буэнос-Айрес и корабль. Для чего?

– По коммерческим соображениям. Мистер Хонтерс направил меня сопровождать груз. Сперва я был послан с поручением к сеньору Тупидо в Монтевидео. Там я сошел на берег, намереваясь представиться этому господину. Капитан же отправился в Буэнос-Айрес, чтобы дожидаться там моего прибытия. В это время вместе со шкипером он предпринял путешествие по реке Уругвай, чтобы узнать, нет ли в верховьях подходящего фрахта, который можно было бы приобрести после того, как будет выгружен ваш товар. На обратном пути плот, на котором он возвращался, был захвачен майором Кадерой, и по чистой случайности мы, остальные, встретились с капитаном.

– Странно все это, очень странно, сеньор! – сказал он, окидывая меня недоверчивым взором.

– Да! Видите, ваш майор строит козни лишь тем, кто прибыл сюда ради вашей собственной пользы, а также, естественно, ради своей выгоды. Вместо того чтобы встретить нас как торговых партнеров и с почетом доставить сюда, нас волокут, словно пленников. Я уже упомянул, что вынужден требовать удовлетворения.

– В зависимости от обстоятельств вы получите его.

– Это опять звучит двусмысленно, сеньор!

– Да, так как вы сами производите на меня в высшей степени двусмысленное впечатление. Все, что вы мне рассказываете, кажется мне совершенно невероятным, сеньор!

– В самом деле? Вы мне не верите? Тогда есть смысл окончить наши переговоры. Если вы так же мало доверяете мне, как и я вам, то цели моего путешествия достичь не удастся. Итак, я прошу отпустить нас.

– Отпустить? Вы думаете, что я верну вам свободу? Об этом не может быть и речи!

– Ладно, действуйте по своему усмотрению. Я закончил переговоры!

Я отступил назад и сделал самое равнодушное на свете лицо. Это подействовало. Уверенность, выказываемая мной, импонировала ему. Тем не менее он пригрозил:

– Вы помните, что обещали спокойно покориться участи, которую я вам определю?

– Разумеется. Я сказал, что спокойно отправлюсь на расстрел, если вы подтвердите вынесенный мне смертный приговор.

– Ладно, я думаю, что так и сделаю! Что вы на это скажете? – спросил он.

– Ничего, сеньор.

– Вам что, в самом деле так безразлична смерть?

– Нет, но я сдержу свое обещание. Одним человеком больше, одним меньше, мировая история от этого не изменится, хотя моя смерть серьезно повлияет на вашу судьбу, ведь вам тогда не удастся заключить желанную сделку.

– Я так не думаю. Ведь капитан здесь!

– Он не в курсе дела и не имеет полномочий на переговоры с вами.

– Но у него фрахт. Я освобожу его лишь тогда, когда груз попадет в мои руки.

– Вы заблуждаетесь. Капитан Тернерстик не сможет ничем распорядиться. Сейчас на судне командует сеньор Тупидо. Вы можете убить меня, задержать капитана и шкипера, я не возражаю. Но грузом вы не завладеете.

– Caspita! [134]134
  Черт возьми! (исп.).


[Закрыть]А какое дело до корабля сеньору Тупидо?

– Очень большое, он же компаньон мистера Хонтерса и, значит, совладелец фрахта. Если мы не вернемся в назначенный срок, то он поймет, что в вашей штаб-квартире со мной приключилась беда, и не станет продолжать с вами дела.

– Подумаешь! Он бы многое потерял, если бы не заключил сделку!

– Он? Нет, только вы! Он тотчас продаст груз вашим врагам, а вы слишком хорошо знаете, как быстро они ухватятся за подобное предложение. В ружьях и амуниции они нуждаются еще больше, чем вы!

– Но они не заплатят ему ни единого песо!

– Напротив, они заплатят ему тотчас, в то время как вы получите груз в кредит.

– Сеньор, вы рассуждаете очень пристрастно, – улыбнулся он. – Груз провезен контрабандой. Если Тупидо объявит правительству, что на самом деле спрятано у него на корабле, то президент Сармьенто попросту конфискует груз, он не станет его покупать!

– Я думаю, что вы более пристрастны, чем я. Тупидо остережется, конечно, обратиться со своим предложением, пока «Wind» стоит на якоре возле Буэнос-Айреса. Сперва он уйдет в Монтевидео. Следовательно, о конфискации не может быть и речи. Вы кругом в убытке, ведь Тупидо сообщит президенту все, что только может. Я обсудил с ним это в Монтевидео. Оба компаньона также были готовы предоставить вам требуемую сумму в кредит несмотря на то, что сумма эта очень велика. Вам, конечно, придется отказаться от этих денег, но я не думаю, что вам это выгодно.

«Генералиссимус» несколько раз прошелся по комнате, затем направился в дальний угол, жестом подозвал к себе генерала и тихо переговорил с ним. После этого генерал вернулся на свое место, а Хордан обратился ко мне:

– Ответьте мне на вопрос: почему вы направили корабль в Буэнос-Айрес, в логово льва, которого я собираюсь сразить?

– Из осторожности, чтобы быть уверенным, что вы не обманете меня.

– Дьявол! Это откровенно, сеньор!

– Я надеюсь, что вы также будете откровенны со мной!

– Хорошо! Я считаю вас хитроумным мошенником!

– Спасибо, сеньор! Такие слова из ваших уст – похвала для меня. Впрочем, я прибыл к вам не ради словесных пикировок. Мне нужно знать, хотите вы заключить сделку или нет!

– Скажите мне сперва, почему вы сами не проследовали в Буэнос-Айрес, а поехали через Восточный берег.

– Потому что это ближайший путь к вам. Конечно, я не намеревался двигаться тем маршрутом, к которому нас принудил майор. Я полагал застать вас в Сан-Хосе, в том самом имении, где был убит ваш отец, Уркиса.

Я знал, что рисковал, говоря об этом. Ведь убийцей был именно он. Я собирался ошеломить его своей дерзостью, и мой расчет оправдался, так как он сделал пару шагов в мою сторону и вытянул вперед руки, словно собираясь схватить меня, но тут же опомнился. Подойдя вплотную ко мне, он заорал:

– Что вы знаете об этом убийстве?

– Не больше, чем знает любой другой.

– За границей говорят об этом?

– Да.

– Что?

– Я не обязан ничего вам докладывать.

– Его убили гаучо, подлецы, учинившие мятеж против него!

– Может быть!

– Или, как другие думают…

Он осекся.

– Что? – спросил я.

– Что эти гаучо были орудием в чьих-то руках.

– Говорят и такое.

– Черт побери! Но чьим орудием?

Его глаза широко раскрылись, он пожирал меня взглядом. Я спокойно ответил:

– Вашим, сеньор.

Брат Иларио испустил крик ужаса. Офицеры вскочили со своих мест. Хордан отшатнулся, затем метнулся ко мне, схватил меня за грудки и заорал:

– Собака, теперь ты умрешь! Я сам тебя задушу!

Он тряс меня из стороны в сторону. Я вытерпел все это, а потом сказал:

– Сеньор, сохраняйте спокойствие! Вы требовали от меня правды, я вам ее сказал. Если вы будете так волноваться из-за всякой болтовни, то в конце концов в нее могут поверить!

– Болтовня! Ваше счастье! – сказал он, убирая руки. – Стало быть, вы считаете эти слухи болтовней?

– Естественно, ведь только болтуны решаются говорить вещи, которые могут стоить им головы.

– Значит, в самом деле обо мне говорят, что…

– Да, – кивнул я. – Говорят.

– Вы хотите сказать – в Европе?

– И там тоже.

– Какой вздор! Это ужасно! А вы? Вы верите в это?

– Вопрос совершенно излишний, сеньор. Разве убийце оказывают такое огромное доверие в коммерческих делах, какое готов оказать вам я?

– Это правда… это правда!

Ошеломленный новостью, он отвернулся. Еще некоторое время он широкими шагами мерил комнату, затем остановился передо мной, положил руку мне на плечо и произнес:

– Слушайте, вы или совершенно безрассудный человек, который не ведает, что творит, или майор прав, именуя вас дьяволом! В любом случае вы очень опасный субъект. Какое из двух суждений правильное?

– Ни одно. Я всего лишь чрезвычайно откровенный человек. Я думал, что вам понравится, если я скажу правду. Тому, кто хочет быть хозяином положения, надобно знать все, что о нем думают.

– Так! Меня считают убийцей! Мои руки, стало быть, залиты кровью! В своих делах я руководствуюсь тем, что думают обо мне. Но если вы надеетесь, что я отблагодарю вас за откровенность, то ошибаетесь. Порой откровенность становится наглостью, и ваша правдивость из той же категории. Я убью вас и пошлю посредника в Буэнос-Айрес к Тупидо.

– Пусть ваш посыльный лучше остается на месте. Тупидо без меня ничего не предпримет. В этом деле я замещаю мистера Хонтерса. Сим я объявляю капитану Тернерстику, что в мое отсутствие ему запрещено выдавать вам хотя бы одну бочку или один ящик! Вы начали действовать, сделали первые шаги и повернуть назад уже не вольны. Ваши приготовления поглотили все ваше состояние; достичь цели вы можете лишь с помощью наших денег и оружия, которое мы вам поставим. Убейте меня, проявите враждебность по отношению к моим спутникам, и вы не получите ни песо, ни пригоршни пороха. Я говорю вам это совершенно серьезно. А теперь делайте что хотите!

Он вопросительно взглянул на своих офицеров. Генерал пожал плечами, остальные промолчали. Мои товарищи были жутко перепуганы, я читал это по их лицам. В душе я признавал, что вежливость привела бы меня к цели быстрее, но в данной ситуации она казалась мне трусостью.