Текст книги "На Рио-де-Ла-Плате"

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

– Вы слышите, мы снова собираемся переправиться через реку. Наверное, вы хотите знать, как мы сюда вернулись!

Я не ответил, и он продолжил:

– Сами виноваты, сами позволили нам так быстро вернуться. Я могу передать вам привет от плотогонов. Они самым искренним образом благодарят вас за то, что вы помогли им спастись!

– Это в высшей степени глупо с их стороны.

– Если бы только вы их освободили, все пошло бы по-другому.

– Для чего мне надо было освобождать их? Опасность им ничуть не грозила. К тому же у меня не было времени заниматься ими.

– Какая разница! Вы бросили этих людей в беде и навлекли на себя их гнев. Чтобы отомстить вам, они были готовы тотчас доставить нас назад. Чтобы ввести вас в заблуждение, мы скрылись, а плот поплыл дальше. Но чуть ниже по течению, там, где вы уже не могли ничего увидеть, плот снова причалил, и мы опять погрузились на него. Видите, мы доказали вам, что по части смекалки можем с вами поспорить. Теперь вы – наш солдат, и поскольку я догадываюсь, что при первом же подходящем случае вы попытаетесь дезертировать, то я оставлю вас связанным до тех пор, пока не буду уверен, что вы уже не убежите. На этом пока что все, сеньор.

Он отвернулся. Меня положили между братом Иларио и капитаном. Мои товарищи по несчастью слышали каждое сказанное им слово. Фрик Тернерстик вполголоса обратился ко мне:

– Скверная история! Не так ли?

– Эх, как же вы дали себя захватить врасплох!

– Стать солдатом! И где! Конечно, обращусь в представительство Соединенных Штатов!

– Каким образом?

– Я дезертирую.

– Вас схватят и расстреляют!

– К черту! Какая тоска! Неужели в этой прекрасной стране принято похищать людей, чтобы делать из них солдат?

– Видимо, так.

– Но это же противоречит всем международным правам!

– А вы сами разве не грешили против некоторых параграфов международного права? Вы никогда никого не тащили силком в матросы?

– Гм! Вы так считаете? Да, на безрыбье и рак рыба. Приходилось порой заставлять.

– Вот и доигрались! Стало быть, нечего о других говорить.

– Послушайте, это совершенно разные ситуации. Если мои матросы дезертируют, я обязан найти других, иначе всю жизнь простою на якоре.

– Да, но теперь, когда вы сами угодили в подобную западню, вы начинаете ахать и охать. Как же с вами это приключилось?

– Самым нелепым на свете образом.

– Вы даже не попробовали отбиться!

– Все совершилось так быстро, что мы даже не успели подумать об этом!

– Как же можно! Вы же мастерски владеете саблей, ружьем и ножом! Комар на нос сядет – вы его из пушки подобьете, на носу царапины не останется.

– Смейтесь, смейтесь! Вас же там не было!

– А ваш шкипер, этот колосс во плоти, разве он не мог пустить в дело хотя бы свои громадные кулачищи?

– Нет. Он бы измолол всех этих парней в муку, но, увы, он лежал в камышах без сознания.

– Что же его так испугало, коли он свалился в обморок?

– Сэр, не злите меня! Не спрашивайте с такой издевкой! Я не могу этого вынести. Хотите знать, что случилось, – расспросите брата Иларио. У меня нет никакого желания отвечать на ваши вопросы. Злость, что меня душит, и без того слишком велика. А что касается вас, то не стоит вам так бахвалиться, ведь вас точно так же, как и остальных, схватили, и вы тоже дали себя одурачить. Если бы вы оказались здесь, то все равно ничего не смогли бы изменить.

– Нет, – раздался голос брата Иларио, до сих пор молчавшего. – Сеньор не попал бы в эту дурацкую ловушку. В этом я уверен.

– Что это была за ловушка? – осведомился я.

– Такая дурацкая, что мне прямо-таки стыдно о ней говорить, сеньор. Ну будьте же снисходительны, не смейтесь!

– В любом случае дело слишком серьезное, чтобы смеяться.

– К сожалению, да! Шкипер пошел сменить часового, но того не оказалось на месте. Он принялся его разыскивать и схлопотал прикладом по голове, бедняга рухнул без чувств.

– Значит, враги уже были там и захватили часового врасплох?

– Да, причем все совершалось в полной тишине. Мы вообще ничего не заметили. Вскоре окликнули сеньора Монтесо. Он решил, что его зовет часовой, и направился к нему. Там на него сразу же навалились. Затем окликнули меня.

– И вы, ничего не подозревая, пошли? Гм!

– Что вы хотите, все протекало так быстро и гладко, что ни на секунду не возникало сомнения.

– И вас тоже схватили?

– Прикладом с ног сбили! Вот так были обезврежены часовой, сеньор Монтесо, я, шкипер и молодой Монтесо. Со всеми остальными враги надеялись справиться без труда. Они внезапно выскочили на берег и в прямом смысле слова застали всех врасплох; времени не было даже руку поднять, не то что защищаться.

– Конечно, не каждому дано сохранять присутствие духа! – продолжил я. – Однако теперь бесполезно критиковать и высказывать упреки. Нам приходится принимать факты, как они есть. Главное – придумать, как выбраться из этой западни.

– Вы надеетесь на это?

– Я всегда надеюсь. Нет худа без добра, счастье с несчастьем под руку ходят.

– Но как же они сумели схватить вас, сеньор? Мне кажется, сделать это было труднее, чем справиться с нами со всеми.

– Спасибо за комплимент! Я был столь же неосторожен, как и вы.

Я рассказал, как эти люди сбили меня с ног и схватили. Остальные выслушали все и признали правоту брата Иларио, считавшего, что, держись они настороже, я не попал бы в беду. Впрочем, у тех, кого угостили прикладом, на душе было еще хуже, чем у остальных. У них жутко гудела голова. Шкипер свирепо рычал:

– Уж я надаю им затрещин! Руки бы мне освободить, тогда я их так поколочу, что их головы покатятся во все стороны!

– Не горячитесь без толку! – ответил я ему. – Сперва сделаем вид, будто собираемся покориться судьбе. Нашей жизни пока ничто не угрожает, пусть это утешает нас.

– Но потом надежд на спасение будет еще меньше, чем сейчас, – заметил йербатеро, – ведь нас разлучат. Или вы еще не верите, что нас отдали в солдаты?

– Наоборот, убежден в этом.

– Так вот, нас могут зачислить в разные отряды. Ну и как тогда мы поможем друг другу?

– Пока у нас еще много времени в запасе. Впрочем, надо узнать, куда нас намерены включить: в какую армию или какой отряд.

– Наверняка попадем в ту самую шайку, которую собирает Лопес Хордан.

– Вот бы наверняка узнать, намерен ли он поднять мятеж против нынешнего правительства?

– Весь мир об этом говорит!

– Тогда ему живо укоротят крылья!

– Нет, сеньор, дело так быстро не кончится. Хордан владеет несметными табунами лошадей, поэтому его противникам, то есть правительственным войскам, даже лошадей будет раздобыть негде. Так что у Хордана невероятно выгодное положение.

– А хватит ли ему денег?

– У него огромнейшее состояние, он унаследовал его от отчима, президента Уркисы.

– Которого велел убить, дабы завладеть этими деньгами! Пусть состояние велико, но чтобы восстание окончилось успехом, потребуются миллионы!

– Что ж, все, что ему понадобится, он наворует. Мы же убедились, что он посылает своих вояк даже в соседнюю страну, чтобы красть там лошадей. И деньги он тоже крадет, мы можем теперь поклясться.

– Майор у вас тоже все отобрал?

– Все абсолютно! Наши карманы совершенно пусты. Вся та огромная сумма, которую взял с собой брат, теперь тоже у этого негодяя.

– Только у меня ничего не пропало! – тихо улыбнулся Фрик Тернерстик.

– У вас еще что-нибудь осталось, капитан? – спросил я его.

– Мои деньги спрятаны так надежно, что я бы их сам не нашел, если бы не запомнил, где они лежат. Меня не проведешь.

– Скажите-ка, вас ведь хорошо знают в Нью-Йорке?

– Смею полагать.

– Тогда припомните, может быть, вам знаком некий человек, который должен помочь нам выпутаться из этой истории.

– Кто же этот человек?

– Некий экспортер.

– Он занимается морскими перевозками? Где находится его фирма?

– На Иксчейндж-Плейс. Он занимается самыми разными делами, не слишком утруждая себя таможенными формальностями, а зовут его…

– Случайно не Хонтерс? – быстро перебил меня капитан.

– Да, Уильям Хонтерс.

– Он, стало быть, он! Сэр, я его знаю как свои пять пальцев.

– Вы имели с ним дело?

– Несколько раз, но потом стал его избегать. Он же очень хитрый и нечестный. Так это тот самый парень, на которого вы надеетесь?

– Да.

– Тогда мы крепко влипли, сэр! Пока сами себе не поможем, никто нас не выручит!

– Необязательно, по крайней мене в данном случае. Главное, действуйте в унисон со мной.

– Хорошо, только скажите как! Я уже готов.

– Прекрасно! Сперва нужно следующее: продолжайте говорить, что ваш корабль находится в гавани в Буэнос-Айресе, но о том, что за груз на нем, ни слова. Держитесь так, будто это самая большая ваша тайна.

– Почему?

– Об этом позже. Собственно, вы сами не знаете, что спрятано в тех бочках и ящиках, которые я погрузил к вам на борт.

– Вы? – удивленно спросил он.

– Да, я. Я прибыл вместе с вами из Нью-Йорка, прямо из Нью-Йорка. В Монтевидео вы высадили меня, а затем отправились в Буэнос-Айрес, чтобы там дожидаться меня.

– Но, сэр, из всего этого я не понимаю ни слова!

– Вам и не нужно ничего понимать. Когда вы отплыли из Нью-Йорка, трюм был наполовину заполнен балластом. Груз состоял практически из одних моих бочек и ящиков, а зафрахтовал их именно Уильям Хонтерс. Меня он послал следить за грузом и приказал вам во всем подчиняться моим распоряжениям. Итак, в Монтевидео я сошел с корабля и примерно через неделю собирался встретиться с вами в Буэнос-Айресе. Вам надоело ждать, и вы поднялись вверх по Уругваю, чтобы посмотреть, не найдется ли фрахт для обратного плавания. Так мы совершенно неожиданно встретились.

– Сэр, вы все это говорите всерьез? Я должен каждому втолковывать эту чушь? В это никто не поверит!

– Поверят, и весьма охотно. Обрадуются даже.

– И кому я должен все это рассказывать?

– Лишь Лопесу Хордану.

– Но я не знаю его! Я вообще не собираюсь иметь с ним дело!

– Не собирались, скажем так, но весьма вероятно, что вам придется иметь с ним дело. Все это вы расскажете ему. Разговаривать с Хорданом будете лишь в моем присутствии. Только в моем присутствии вам разрешается раскрыть ему эту тайну, значит, надо чтобы нас допрашивали вместе. Каждый из нас должен слышать, что говорит другой, чтобы не запутаться в показаниях. Поэтому нельзя допустить, чтобы нас отделили друг от друга. Если один из нас не знает, что отвечать, пусть ссылается на другого.

– Остальным тоже придется делать подобные глупости?

– Сеньору Маурисио Монтесо – да.

– Мне? – удивился йербатеро.

– Да, вы. На допросе вы укажете, что встретили меня у сеньора Тупидо в Монтевидео.

– Но это правда.

– Тем лучше. Вы пользуетесь полным доверием Тупидо, он поручил вам сопровождать меня в провинцию Энтрс-Риос. Вы отвечаете за благополучный исход поездки. Далее вы можете пересказать все, что произошло.

– И к чему это нас приведет?

– К свободе, если, конечно, мое предположение верно и мы схвачены отрядом, находящимся под командованием Лопеса Хордана.

– Не могу понять, чего вы этим хотите добиться, сеньор, но сделаю все, что вы требуете. Не лучше ли было бы вам подробнее и откровеннее объяснить мне суть дела?

– Нет, я обязан молчать, и именно за эту скрытность Хордан еще отблагодарит нас.

В это время с излучины реки вернулись оба дозорных; они сообщили, что сюда плывет плот. Майор схватил ружье и поспешил вместе с ними. Через несколько минут мы услышали выстрел. Вскоре Кадера вернулся вместе со своими товарищами. Нам заткнули рот кляпом. Наконец показался плот, причалил он там же, где останавливался его предшественник. Нас перенесли на плот, наших лошадей тоже привели сюда. Майор тихо переговорил с плотогонами и дал им денег. Эти люди бросали на нас мрачные, презрительные взгляды. Кто знает, какую ложь он им насочинял про нас.

Погрузка на плот заняла всего несколько минут, и он снова отплыл. Мы покинули левый берег реки Уругвай, ввергший нас в такую опасную переделку. Одно меня радовало: индейца и его жену они не схватили.

Плот взял курс к правому берегу. Майор указал, в каком месте нам лучше причалить. Нас перенесли с плота на землю. Плотогоны очень любезно поблагодарили майора. Видимо, он щедро им заплатил. Берег был невысоким. Он порос густым камышом, среди которого кое-где вздымались стволы сейбы [125]125
  Сейба(хлопковое дерево, шелковистый хлопчатник, бомбакс; Ceiba pentandora) – дерево, дающее шелковистые волокна, которыми набивают подушки и спасательные пояса; достигают огромных размеров – до 45 м в высоту и до 12 м в окружности ствола.


[Закрыть], в кронах виднелись красные цветы. Нас перенесли далеко в глубь зарослей. Лошадей вели следом; наконец мы достигли довольно большой открытой площадки, поросшей травой; здесь пять или шесть солдат все это время стерегли лошадей. Во взглядах, которые эти люди бросали на нас, выражалась неописуемая радость. Майор приказал немедленно отправляться в путь; нас стали привязывать к самым скверным клячам. Сам Кадера, будучи знатоком лошадей, выбрал мою гнедую. Я нисколько не обижался на него, ведь здесь не было ни одного животного лучше гнедой. Меня, однако, разбирало любопытство: как же к подобной перемене отнесется гнедая? Пока что она охотно подчинялась. Но стоило майору схватить ее за поводья и вставить ногу в стремя, как лошадь поднялась на дыбы, вырвалась и подбежала ко мне.

– Бестия! – выкрикнул Кадера.

Кляпы сняли, и я смог ответить:

– У нее свой норов, сеньор, она подпускает к себе лишь тех, кто действительно умеет ездить верхом.

– Вы полагаете, что я не умею?

– Что я думаю, не суть важно, главное, что гнедая, кажется, считает именно так.

– Я ей докажу, что она ошибается.

Двое людей удерживали лошадь, но вдеть ногу в стремя майору так и не удалось.

– Сущий дьявол, прямо как ее хозяин! – гневно воскликнул Кадера. – Но она все же научится повиноваться.

Он хотел ударить лошадь.

– Стой! – предостерег я его. – Она не привыкла к побоям. Она вырвется и убежит.

– Но она же никого не подпускает!

– Она привыкла лишь ко мне. Подведите ее поближе ко мне, может быть, она станет послушнее.

Он последовал этому совету, и гнедая уже не артачилась. Однако едва майор уселся в седло, едва направил лошадь вперед, как та, выгнув спину дугой, стала пятиться задом, потом поднялась на дыбы и резко отпрянула в сторону. Майор выпустил поводья и стремя и, описав широкую дугу, шлепнулся наземь. Я предвидел это, иначе не помог бы ему взобраться на лошадь. Я веселился от души. Майор же так сильно стукнулся спиной, что, поднявшись, с трудом разогнулся.

– Пристрелите каналью! – заорал он. – Влепите ей пулю в лоб.

Тотчас на лошадь нацелилось несколько ружейных стволов.

– Стойте! – крикнул я. – Вы что, в самом деле хотите убить такую великолепную лошадь? Не лучше ли объездить ее? Она постепенно привыкнет к новому седоку.

– Верно! – согласился Кадера. – Пока она не знает меня. Перес, влезь-ка на нее!

Солдат попытался выполнить приказ, и напрасно он это сделал! Сесть в седло он смог, лишь когда привел ее поближе ко мне; но гнедая тотчас сбросила его. Так она обошлась и с еще несколькими смельчаками.

– Вот чертова кобыла! – рассвирепел майор. – На ней никто не сможет ехать. Ничего не остается делать, как водрузить на нее бывшего хозяина.

Меня отвязали от моей клячи и приторочили к гнедой, стоявшей спокойно, словно овечка. Мы тронулись в путь. Меня все время окружали солдаты. Когда мы миновали побережье с его камышами и топями и поехали по степи, весь отряд помчался галопом. Местность по эту сторону реки была такой же, как и по ту.

Лошадям пришлось напрячься; лишь изредка им позволяли переходить на шаг, зато уже к полудню мы преодолели немалое расстояние.

Какой-либо проторенной дороги тут тоже не было. Несколько раз я замечал следы, указывавшие, что здесь проезжали груженые повозки. Иногда то тут, то там возникало ранчо, порой слева или справа виднелась асиенда, но мы никуда не сворачивали. Никто не говорил нам ни слова, поэтому цель поездки оставалась неизвестной. После полудня степь заметно ожила. Как и прежде, мы видели табуны, но теперь стали замечать всадников, сперва отдельных, затем небольшие группы, отряды. Все они, казалось, ехали в одном и том же направлении или возвращались из одного места. Люди, попадавшиеся нам навстречу, обменивались несколькими словами с майором, к которому относились с большим почтением; они бросали на нас любопытные или совершенно неприязненные взгляды и уезжали прочь.

Позже в стороне от нас показались целые эскадроны. Очевидно, они проводили маневры. И вот наконец перед нами вырос величественный ансамбль зданий, возвышавшийся прямо посреди степи. Туда мы и устремились.

– Это Кастильо-дель-Либертадор, Замок Освободителя, – сказал майор, обратившись к нам. – Там решится ваша судьба.

Замок, значит! Гм! Чем ближе мы к нему подъезжали, тем меньше это строение походило на замок. Стены его состояли из утрамбованной земли, крыша – из тростника, но построек вокруг главного дома было очень много, и занимали они довольно большую территорию. Владелец этого «Кастильо» был, несомненно, богатым человеком. Впрочем, нигде не было видно ни быков, ни овец, зато на глаза попадалось множество лошадей и всадников, причем последние, судя по их виду, были людьми военными. Поблизости от здания все буквально кишело такого рода вояками, облаченными в пестрые одеяния или, правильнее сказать, в пестрые лохмотья, вооружены они были тоже кто во что горазд. Ни один не походил на другого, и все-таки сходство между ними было: все были одинаково грязными, все бросали на нас враждебные взгляды. У большинства не было никакой обуви, зато каждого украшали огромные шпоры. Что касается головных уборов, то я увидел самые разные шляпы и шапки, заметил даже несколько старых цилиндров, унизанных перьями или обвитых какими-то красными лоскутами. Очевидно, счастливые обладатели этих «устрашающих труб» являлись важными особами. Мало кто из этих людей имел при себе винтовку. Большинство были вооружены пиками, и все, без исключения, располагали болас и лассо.

Мы остановились перед главным зданием. Тут стояло около полутысячи подобных героев, но все они держались на почтительном расстоянии от фронтона особняка, что позволяло предположить: мы находились перед штаб-квартирой какого-нибудь Наполеона или Мольтке [126]126
  МольткеХельмут Карл Бернхардт (1800–1891) – выдающийся прусский и немецкий военный деятель, генерал-фельдмаршал, начальник генерального штаба прусской и германской армии (1858–1888), крупнейший теоретик военного искусства.


[Закрыть]местного масштаба.

Майор спешился и направился в дом, очевидно, чтобы сделать доклад. Другие остались в седле, окружив нас. Лишь по прошествии, пожалуй, получаса майор вернулся. Его лицо было строгим и недоступным.

– Спешивайтесь и снимайте пленных! – приказал он. – Отведите их в дом!

Нам развязали ноги и повели в дом. Там было несколько человек, они открыли дверь, которая вела в какое-то помещение, которое даже сейчас, днем, было непроницаемо темным. Нас втолкнули туда, после чего дверь за нами заперли на засов.

– Тут мы, стало быть, якорь и бросим! – произнес Фрик Тернерстик. – Чертовски скверная гавань! Еще хуже, чем та лужа в Буэнос-Айресе, куда я, собственно, хотел попасть и не попал. Мой курс меняется напрочь. Любопытно, что они с нами сделают. Но первым делом надо освободить руки! Сейчас как рвану эти ремни!

– Перестаньте! – попросил я его. – Вы только поранитесь. Ремни вопьются в тело. Мы лучше поможем друг другу их развязать.

– Да как же поможем-то? Руки-то у нас у всех за спиной связаны.

– Не имеет значения. Йербатеро ниже меня ростом. Мы повернемся друг к другу спиной. И я наверняка дотянусь до узлов на его ремнях. Посмотрим, можно ли их распутать.

Замысел удался, впрочем, пришлось потрудиться. Затем йербатеро развязал руки мне, а после этого мы вдвоем освободили остальных.

– Так вот! – выкрикнул капитан. – Пусть теперь кто-нибудь только сунется ко мне, я закачу ему такую затрещину, что он сразу пойдет ко дну!

– Лучше не делайте этого! – предостерег я. – Силой здесь ничего не добьешься. Вы видели, сколько поблизости находится солдат?

– Но почему тогда вы нас развязали?

– Потому что очень скоро нас отведут к одному из высокопоставленных офицеров; я не хочу предстать перед ним со связанными руками.

– Ну и что из того! Вас же опять свяжут!

– Пусть и не пробуют. Я попрошу вас всех, сеньоры, не совершать никаких неосторожных поступков. Это лишь повредит нам. Не будем оказывать сопротивления. Если Лопес Хордан здесь, то обещаю вам, что вскоре мы будем свободны.

Тем временем мы обследовали свою тюрьму. Пол здесь был земляным, стены – гладкими, голыми. Мы сели и стали ждать дальнейших событий. Прошло несколько часов. Дверь отворилась, и появился майор в сопровождении скверно одетого солдата.

– Пусть выйдет немец! – сказал Кадера.

– Только я? – переспросил я.

– Да.

Я быстро шепнул йербатеро:

– Обвяжите мне руки ремнем, но так, чтобы я легко мог его сорвать!

Я сложил руки за спиной. Здесь было темно, и майор ничего не увидел.

– Ну, поживее! – приказал он. – К генералу!

– Для чего?

– Узнаете обо всем.

– Почему вы требуете только меня одного, без товарищей?

– Это вас не касается. Вперед!

Йербатеро уже закончил все приготовления, поэтому я спокойно повиновался. Все могли убедиться, что я по-прежнему связан. Только теперь я заметил, что за дверью стояли еще четверо солдат, тут же окруживших меня.

Напротив нашей двери виднелась другая, она была приоткрыта. Мы вошли в комнату, выглядевшую как казарма. На корточках сидели солдаты, игравшие в кости или карты. Вокруг помещалось самое разное оружие. Всюду, словно выпавший снег, лежали белые сигаретные окурки, воздух здесь был как в зачумленном доме. Миновав эту комнату, мы прошли в другую, где дышалось полегче. Тут имелся стол, на нем стояла керосиновая лампа. Возле стола виднелись несколько табуреток, на которых сидели мужчины, судя по их горделивым жестам, все они были офицерами. Каких-либо знаков отличия, выдававших их звания, я не заметил.

Оттуда мы попали в третью комнату, самую шикарную из них. Тут располагались два стола: один возле оконного проема, в котором не было стекла, а другой посреди комнаты. За первым столом сидели два офицера; они курили, держа перед собой бокалы. В центре комнаты сидел пожилой военный. Казалось, он выискивал на карте ту достославную местность, что пребывает у черта на куличках, но и на этот раз обнаружить ее никак не удавалось, поэтому мы с майором простояли у двери, пожалуй, минут пять, однако сеньор генерал так и не почтил нас своим вниманием. Весь прочий эскорт остался снаружи, в соседней комнате.

Генералу было примерно лет шестьдесят, но седины у него до сих пор не было. Он носил белые панталоны, сапоги с короткими голенищами и желтыми отворотами, словно обычный немецкий кучер – из тех, что возят господ. Кроме того, генерал был облачен в красную бархатную жилетку и синий китель, изобиловавший золотыми галунами. Витые погоны его эполет свешивались почти до локтя. Мне показалось, что я попал на театральную сцену, где идет репетиция некой комедии на военную тему. Я вообще не испытывал страха. Я только досадовал на майора, сунувшего за свой или, скорее, мой пояс оба моих револьвера. Итак, этот человек завладел всеми вещами, прежде принадлежавшими мне.

Майор уже несколько раз кашлянул, но все было напрасно. Потом он стал кашлять громче. Наконец, когда шум чересчур усилился, генерал оторвался от созерцания карты и окинул меня мрачным взором.

– Это немец? – спросил он майора.

– Он самый, – ответил тот.

– Хорошо! Вы, конечно, останетесь здесь, чтобы потом увести его.

Генерал достал сигарету из пачки, лежавшей на столе рядом с картой, сунул сигарету в огонь, поудобнее расположился, перекинув ногу на ногу, бросил на меня столь же уничтожающий, сколь и уничижительный взгляд и спросил:

– Ты родился в Германии?

Майор стоял у меня за спиной. Я отступил в сторону и посмотрел на майора так, словно бы полагал, что вопрос относится к нему.

– В Германии ты родился, или у тебя родители немцы, я тебя спрашиваю! – закричал на меня генерал.

Я еще раз взглянул на майора, словно подсказывая, что отвечать на вопрос придется все-таки ему.

– Я тебя спрашиваю! – крикнул генерал, вскакивая с места и направляясь ко мне.

– Меня? – спросил я с изумлением в голосе.

– Да, тебя! И отвечай, а не то прикажу открыть тебе рот!

– Я действительно думал, что вопрос адресован сеньору Кадера, и искренно радовался фамильярным отношениям, сложившимся между аргентинским генералом и его подчиненным.

– Слушай, ты! Ты знаешь, у кого находишься?

– Конечно, у тебя!

Он отшатнулся. Оба офицера, сидевшие за другим столом, вскочили со своих мест, а майор угрожающе схватил меня за руку.

– Chispas! [127]127
  Черт возьми! (исп.).


[Закрыть]– крикнул генерал. – Слышали ли вы когда-нибудь такое? Этот подлец смеет мне говорить «ты»!

– Еще удивительнее, когда генерал говорит «ты» подлецу! – ответил я.

Оба офицера схватились за свои сабли. Майор встряхнул меня, взялся за дверную ручку и спросил:

– Звать палача, сеньор генерал?

Тот покачал головой, снова подошел к своему стулу, уселся и произнес:

– Нет! На такого парня нечего обижаться. Вы были правы, майор, когда описывали мне этого человека. От него всего можно ожидать. Ничто не может его характеризовать лучше, чем то, что он отваживается обращаться ко мне на «ты». Сохраняем спокойствие! Он еще успеет понять, чем это кончается.

Генерал снова заговорил со мной:

– Вы родились в Германии?

– Да, сеньор, – вежливо отвечал я.

– Кто вы?

– Ученый.

– Ojala! [128]128
  Дай Бог! (исп.).


[Закрыть]Если в вашем отечестве такие ученые, то я предпочел бы познакомиться с кем-нибудь неученым, необразованным!

– Таких в Германии нет, ведь ни одному немцу не придет в голову обращаться к иностранцу на «ты». Для этого немцы слишком уважают себя. Даже самый жалкий батрак так не поступит.

– А вы знаете, что я могу стереть вас в порошок?

– Не знаю, да и не верю в это. Германца непросто стереть в порошок. Я не понимаю вообще, с какой стати вы разговариваете со мной подобным тоном. Пусть вы и генерал, это еще не повод, чтобы унижать человека. Быть может, простой немецкий сержант знает и умеет больше, чем вы. Впрочем, я не задаюсь подобным вопросом, потому что мне все это безразлично. Правда, я хочу спросить: по какому праву вы называете меня подлецом? Вы что, знаете меня? Вы интересовались, почему я стою здесь перед вами? Вы можете с уверенностью сказать, что вас не обманули? Подлецы – это те, кто приволок меня сюда; я требую, чтобы вы их наказали!

Я выпалил все это так стремительно, что невозможно было меня перебить. Выражение их лиц стало совершенно неописуемым. Они не отводили от меня глаз. Генерал выглядел так, словно получил дюжину оплеух, сам не знаю от кого. Мое поведение было вовсе не вызывающим. Я хорошо знал, чего добивался. Мне вообще незачем было опасаться этих четверых. Едва войдя сюда и оглядевшись, я уяснил всю ситуацию. Окна были так малы, что с улицы никто не смог бы проникнуть сквозь них. Дверь запиралась изнутри. Генерал был не вооружен, его сабля висела на стене. Оба офицера не имели при себе ничего кроме сабель. А майор? Он стоял рядом со мной.

Итак, все они оцепенело глядели на меня, пока генерал, повернувшись к окну, не промолвил:

– Садитесь, сеньоры! Это сумасшедший. Не будем на него обижаться. Лучше послушаем те нелепости, которые он готов наговорить.

– Пожалуйста! – вмешался я. – А могу я вначале узнать, что за нелепейшие обвинения выдвинуты против меня?

– Нет, мой дорогой, это лишнее. Я не желаю второй раз выслушивать одну и ту же историю. Ответьте просто на следующие вопросы: это вы напали на майора Кадеру?

– Да, после того как он напал на меня.

– Вы знаете некоего сеньора Эскильо Анибала Андаро?

– Да.

– Где вы с ним познакомились?

– В Монтевидео.

– При каких обстоятельствах?

– Он принял меня за полковника Латорре.

– Достаточно. Остальное мне не нужно знать. Подойдите-ка к окну и выгляните!

Я повиновался.

– Что вы видите?

– Дюжину солдат, марширующих возле двери.

– Чем они вооружены?

– Ружьями.

– Из этих ружей вас расстреляют! Через десять минут в вас всадят дюжину пуль.

Он сказал это совершенно серьезно. Я повернулся от окна к двери, встал возле майора и сказал:

– Сеньор, мне очень тяжело слышать это слово, которое вы произнесли не задумываясь. Хотя я и ответил на ваши вопросы, но вопросы касаются отдельных, разрозненных фактов, на самом деле все происходило иначе, чем вы полагаете. Я ничего не сделал, что заслуживало бы этого сурового наказания, по крайней мере, не совершил ни одного преступления, караемого смертью. И, будь наоборот, я все равно бы имел право потребовать, чтобы меня судили компетентным судом!

– Именно это и произошло. Два этих господина были членами состава суда, я – его председателем. Этого достаточно.

– Ах так! А мой адвокат?

– Лишнее.

– Лишнее! А я сам, обвиняемый? Где я был во время допроса?

– Вы не понадобились. Здесь введено военное положение. Вы покушались на одного из наших офицеров. И за это вы будете расстреляны!

– И я не могу обжаловать этот приговор?

– Нет. Генералиссимус наделил меня самыми широкими полномочиями.

– И как зовут этого сеньориссимуса?

– Лопес Хордан.

– Хордан! Тот самый, с кем мне нужно переговорить.

– Его нет здесь. И даже если бы он присутствовал, то я не выполнил бы эту просьбу. Я не могу обременять его подобными делами.

– А что произойдет с моими спутниками?

– Их зачислят в солдаты.

– Тогда я заявляю вам, что мне нужно сообщить Лопесу Хордану нечто крайне важное.

– Не верю.

– Если он не получит мое сообщение, успех вашего Pronunciamiento [129]129
  Восстание, мятеж (исп.).


[Закрыть]невозможен!

– Вы не оригинальны; любой осужденный лепечет о важном сообщении. А послушаешь, все это оказывается обычным вздором, с помощью которого он силится хоть на несколько минут продлить свою проигранную жизнь. Вам незачем говорить с генералиссимусом. Вообще, вы вели себя настолько дерзко, что я никоим образом не допущу, чтобы ваше желание исполнилось.

– Значит, меня в самом деле немедленно расстреляют, хотя я иностранец, человек, которого вы вообще не вправе осуждать?

– Да. Я ведь уже сказал, что здесь действует военное положение.

– Генерал, вы ответите за свое поведение!

– С легкостью. Майор, выведите этого человека, а я подожду рапорта о его смерти!

– Но так ведь не расстреливают! – заговорил я, одновременно высвобождая связанные руки. – Могу ли я напоследок хотя бы поговорить со священником?

– Нет. С вами все кончено!

– Генерал, вы не знаете меня, иначе бы вы действовали по-другому. Вы не расстреляете меня. Вы не имеете на это никакого права. Я этого не потерплю!

– Подумаешь! Майор, выведите его вон!

Генерал поднял руку и указал на дверь. Майор потянулся ко мне, но получил удар кулаком, от которого рухнул как подкошенный. Я выхватил у майора оба своих револьвера и задвинул засов. Один из револьверов я направил на генерала, другой – на обоих офицеров.

– Сеньоры, – сказал я вполголоса, чтобы находившиеся в соседней комнате ничего не заподозрили, – я застрелю любого, кто шевельнется или скажет громкое слово. Клянусь вам!

Они молча поглядывали то в мою сторону, то друг на друга. Этого они, конечно, не ожидали. Я продолжил: