Текст книги "Свето-Тень (СИ)"
Автор книги: Карина Вран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
– Спасибо. И тебе.
Интересненько завершилась наша попойка. Как ни крути, а я до сих пор не могу отделаться от чувств к Брендону. Влюбленность в Койта оказалась недолго действующим лекарством, благодаря стараниям Тиора и Аны.
– А тебе, старая карга, я это еще припомню!
– Как-как ты меня назвала?
– Твоим неповоротливым механическим извилинам не понять глубины русского народного фольклора!
– Ты тоже хороша! Споила неповинного парня…
– Ты от ответа не увиливай, железная харя! Кто подсунул записи Тиору?! Кто втирал ему, что замуж мне за простого смертного нельзя?
– Я же не думала, что ты так рассердишься…
– Уж представь себе. А мой распрекрасный титул не мешает мне спать, с кем я захочу? Подумай над ответом, я могу доползти до капитанской каюты, просто так, из вредности!
– Конечно же нет. Злая ты.
– Неправда. Я отходчивая. По-любому мне не добраться в такую даль.
Утро обозначилось дикой головной болью. Поочередно ахая, охая и тяжко вздыхая, я принялась подлечивать себя, заодно зарекаясь когда-либо столько выпивать. Едва голову попустило, другая часть организма возопила о нуждах специфического характера… Пришлось вставать.
Жалкие потуги мои не шататься по дороге, как ни странно, Ана не пожелала прокомментировать, дулась, наверное, за вчерашнее. Молчание ее несколько расшатывало мой миропорядок, в котором вроде бы все меня холят и лелеют, и питают ко мне исключительно дружеские чувства.
Парадоксально, но жизнь в Империи, такая невероятная вначале, теперь казалась мне единственно реальной. Как видно, я прижилась здесь оттого, что на Земле мне некого было терять: родители умерли, мужем и детьми я не успела обзавестись, только друзья, да и они переживут мое отсутствие. Еще братик… Но у него семья, работа и вообще, своя жизнь.
В Империи я ощущаю свою значимость. Такой вот казус…
– Завтрак заказывали? – улыбчивое лицо Альдобраста втянулось в дверную панель.
– О, избавитель мой! Прими же мою благодарность… А что на завтрак?
Он хитро сощурился и жестом фокусника явил моему взгляду огромный поднос, заставленный снедью.
– Наивный, ты полагаешь, в меня столько влезет?
– Ни в коей мере. Ты не забыла, что я твой лечащий врач? И на этих правах я просто обязан следить за твоим аппетитом и режимом питания. Следить я намереваюсь из-за соседнего прибора.
Какое-то время мы в тишине наслаждались творениями повара. И как с такими вкусностями следить за фигурой?..
– Уфф! – я сыто потянулась. – Теперь я чувствую себя человеком.
– А до этого ты чувствовала себя земноводным?
Я хихикнула, оценив шутку.
– Ирина, – осторожно начал Альдобраст. Опять замышляется какая-то гадость! – Боюсь показаться навязчивым, но мне хотелось бы провести маленький эксперимент…
– С членовредительством?
– Без! Но так сложились обстоятельства, что помочь мне можешь только ты…
– Боюсь, те переоцениваешь мое могущество.
– Подожди, не торопись с выводами, – медик примирительно поднял обе руки. – Меня заинтересовал твой язык.
– Не ты первый. Хочешь пару уроков? А что, я могу, зря что ли пять лет в университете угробила?
– Все много проще. Я покопался в лизатереле, ты с ним должна быть знакома, – он отсоединил от ремня подозрительно знакомую коробочку. Еще бы, помню, помню. Свой первый инфаркт люди редко забывают. – Все, что от тебя требуется – немножечко подумать словами, а не образами, и на своем родном языке. Лизатерель сообщается напрямую с мозгом, он сам скопирует твой словарный запас.
– Уговорил, – легко согласилась я. Чего не сделаешь для человека, спасшего тебе жизнь и, самое главное, накормившего завтраком?
Холодные усики прижались к вискам, и я вдохновенно начала декламировать (про себя, разумеется): "Мой дядя самых честных правил [12]12
А. С. Пушкин, «Евгений Онегин».
[Закрыть]"… «Немножечко» затягивалось, и я успела вспомнить половину школьной программы, пару отрывков «Слова о полку Игореве», и под конец перешла на любимые стихи Блока и Цветаевой. Дочитывала с чувством:
Окошечки касс.
Костяшечки страсти игорной.
Прав кто-то за нас,
Сказавши: любовь – живодерня! [13]13
М.И. Цветаева, «Крик станций».
[Закрыть]-
– Достаточно, – услышала я наконец.
– Альдобраст, ты обманщик юных девушек! Верь тебе после этого…
– Прости, лапочка, я слегка переборщил…
Вкупе с экспрессивной лирикой нахлынул новый приступ ностальгии. Альдобраст нетерпеливо мялся на пороге, чувствующий себя обязанным и только поэтому еще не сбежавший.
– Иди уже, маньяк-экспериментатор, – решила я отпустить медика. – Пока искры из-под копытца не посыпались. Не забудь сообщить результаты.
Он обрадовался как ребенок, сверкнул глазами и выскочил из каюты, откуда-то издалека до меня донеслось:
– Спасибо…
Чудненько, лимит добрых дел на сегодня можно считать исчерпанным. Я откинулась на спину и позволила теплым ностальгическим волнам увлечь меня. Так уж сложилось, что часть моей души повенчана с городом на Неве, с невысокими красивыми домами, наводящими на мысли о покое и монументальности, с цветущими каштанами, торжественной красотой Марсового поля и романтичными фонтанами Петергофа… Альбраст может выучить русский язык, но ему никогда не гулять по весеннему Питеру…
– Ирина, ты все еще изволишь обижаться?
Я чуть не зарычала – какая наглость, врываться в мои самые нежные грезы столь бесцеремонным образом!
– Нет, Ана, ждала, пока ты спросишь. У тебя срочное дело или просто поболтать решила?
– С тобой поболтаешь… Никакого чувства юмора, одна банальная эрудиция, а на ней далеко не уедешь.
– Не хами.
– Я и говорю: никакого чувства юмора! Ты не будешь возражать, если я воспользуюсь изысканиями Альдобраста? Кстати, когда вы успели стать друзьями?
– Просто он меня кормит и не тычет в лицо мелкими недостатками. А что до его изысканий, как ты изволила выразиться, спрашивай у него, авторские права, патент, лицензия, все принадлежит ему. И не приставай ко мне по пустякам, – тоном, ярко выражающим смертную скуку, заявила я.
– Фи! – фыркнула моя механическая подруга. Я уже привыкла к ее запрограммированной эмоциональности, но порою она повергала меня в состояние благоговейного ужаса.
Полчаса спустя Ана уже вовсю цитировала Гете, Вергилия и Пастернака, немало меня смущая – сама-то я с трудом припоминала редкие строки их произведений…
– Вообще-то я думала, что Альдобраст хочет выучить язык, а не творчество мертвых поэтов.
– Он перестарался. Лизатерель скопировал все объемные текстовые массивы, имевшиеся в твоей долговременной памяти.
– Подонок, – я беззлобно обругала медика. – Не будь он моим другом, обязательно придушила бы. А так… жалко.
– Дорогая, не надо убивать Альдобраста, он нам пригодится. Но мне пора бежать, к тебе гости…
Она замолкла, даже не сказав, кого ко мне нелегкая соизволила принести на этот раз…
– Так ты полетишь со мной на Глацинию?
Нечто инородное туманило мой взор, похоже, то были слезы. Я не умею красиво плакать, особенно на людях, потому терпела, стиснув зубы и сжимая за спиной кулаки.
– Не думаю, что кто-либо из нас может рассчитывать на отпуск. Впереди война.
– Спасибо, Ира, я знаю. Не сомневаюсь, ты не полезла бы к криогам из праздного любопытства. Сведения собраны, расчеты на Консуле будут произведены, и Империя начнет боевые действия. Благодаря тебе она, скорее всего, победит. Но я спрашиваю тебя еще раз: ты полетишь со мной на Глацинию?
Койт умный мужчина. Умеет считать до двух. Но что погубит его, так это категоричность. Абсурдно не оставлять выхода девушке, которую любишь.
– Давай подождем с выводами. Войны не заканчиваются за несколько дней. У нас еще будет время все обсудить.
В жизни не бывает хэппи-эндов. Бывают только финалы, притянутые за уши авторами и режиссерами. Койт ни слова не сказал мне в ответ, просто поцеловал в щеку и вышел – у меня возникло чувство, будто он не из каюты моей уходил, а из жизни. Навсегда.
– Один корабль?! Ана, ты можешь мне объяснить? Как могли оставить для защиты Терры всего один корабль?!
Увиденное не укладывалось в голове. По сути, Землю оставили на произвол судьбы, единственный звездолет, якобы призванный ее охранять, ничего не мог противопоставить полноценному удару сил Оплота Кри. Уму непостижимо, как такое могло случиться, оставить для обороны планеты одиночный корабль, это ведь было равносильно попытке укрыться от ядерного удара в картонной коробке!
– Не кричи на меня, откуда мне знать, – похоже, я исхитрилась достать кибернетическую приятельницу.
– Молчу-молчу, прокрути еще разочек повтор, – заискивающе попросила я.
– В четвертый раз?! Зачем? – похоже, до белого каления Ане осталось совсем чуть-чуть…
– Что-то в нем не сходится, и я не могу понять, что именно. Пожалуйста!
Не знаю, решил ли компьютерный разум по имени Ана, что я окончательно свихнулась на почве безделья, или же списал мои прихоти на сложности выздоровления, но задокументированный рестарт гибели Земли я заполучила. И принялась дотошно отсматривать, раз за разом, до одурения, восстановленную версию разрушения Терры, пытаясь найти нестыковку с записями корабля, посланного на охрану колыбели человечества…
Со стороны все это наверняка отдавало противоестественным мазохизмом, как ни крути, мне крах родной планеты видеть много трагичнее, чем всем вместе взятым жителям Империи.
На стене, превращенной в два головизора усилиями чуда науки и техники – подружки моей Аны, параллельно разворачивались два варианта одной нехитрой истории. В ней просуществовавшая миллиарды лет старушка распылялась на запчасти-астероиды. В утиль.
Прошло не меньше часа прежде, чем я поняла, за что цеплялся взгляд. Правда, к тому моменту я уже мало что соображала, и пришлось уверенности ради просмотреть повтор еще дважды. Запись корабля-защитника не стыковалась сама с собой, а не с последующим воссозданием событий.
И я воспряла духом.
– Ана, мне нужны все записи контактов с криогами: сражения, переговоры, что угодно. Любые отрывки.
– Ладно, – меланхолично отозвалась стенка. – Надоест, сообщи.
На шестом часу лицезрения батальных сцен я начала осознавать резонность заявления Аны. Надоело – это очень мягко выражаясь.
– Похоже, больше ничего нет. Странно, я полагала, что записей больше…
– Ана, дорогая моя, ты не можешь полагать, ты же мегамозг!
– В том-то и дело… Ты нашла то, что искала?
– Ничего похожего.
– Тогда погоди. Повиси немного.
И я повисла. Экраны погасли, оставив меня в полумраке размышлять, что и компьютер может уйти в себя. Вскоре левый головизор ожил, отобразив картину звездного неба.
– Я выяснила причину расхождения, – в голосе Аны слышалась озабоченность. – Из архивов удалено около двадцати записей общей продолжительностью более двух часов.
– Их попросту стерли? – так рушился фундамент моей теории, обнуляя результаты поиска и затраченные усилия, не говоря уже о нервах.
– Если бы.
(Тут возродилась надежда!)
– Записи перемещены в Т-архив, от тальрем – несуществующий. Уж извини, входа туда у меня нет.
Возродилась, чтобы сразу иссякнуть…
– А у кого есть? – скорее, от отчаяния, чем из расчета, спросила я.
– У Императора. Что может являться ключом, я без понятия.
Я задумалась. Добраться до Консула, испросить у Брендона лично? Заманчивая идея, но до столицы Империи еще сутки полета, а разобраться (так взывало все мое существо) требовалось немедля.
Словно в ответ на мои терзания, вспыхнуло воспоминание, точно кадр, выпавший из фильма: мы сидели в пещере, устланной опавшей листвой, разгоралось утро, ветер холодил лицо… "Перед тем, как впервые надеть Звезду, хозяин должен внести в нее элемент ДНК – в твоем случае я проделал это за тебя"…
– Ана! – почти выкрикнула я. – Ключ – Звезда!
Стена не отвечала долго, я сидела, как на иголках, пальцы самовольно отстукивали невнятный ритм по краю постели. Верна ли моя догадка? Не выдала ли я желаемое за действительное, слишком уж простым казалось решение заключить ключ к таинственному архиву в знак принадлежности к правящему Дому, пусть и снабженному дополнительными функциями вроде поискового устройства?
– Подробнее, Ирина, – отозвалась-таки Ана, когда я уж было совсем извелась.
– Элемент ДНК в Звезде может быть ключом. Если я ошибаюсь, мы ведь ничего не теряем?
И тишина была мне ответом… На этот раз я не стала нервничать, предоставив подруге анализ моей гипотезы, ведь ее кибернетический "котелок" варил всяко лучше моего.
– Версия вполне правдоподобна, – поразмыслив, заключила Ана. – Будем испытывать.
Я просияла, обуявший меня дух авантюризма настаивал на действиях.
– Сними ремень, – начала наставлять меня незаменимая помощница. – Положи Звезду лицевой стороной на любую горизонтальную поверхность.
Я не замедлила выполнить инструкции, и, нетерпеливо ерзая, уставилась на тумбу с возложенной Звездой, ожидая продолжения.
– Теперь сиди и жди. Не хочу светиться. Я подготовлю корабль к автономной работе, чтобы потом в спящем режиме вломиться в т-архив, надеюсь, так будет сложнее отследить вторжение. Я скопирую файлы и отключу большую часть систем, таким образом мы похороним сведения о владельце ДНК, открывшего архив, а если повезет, то и вообще все следы посещения.
Сложив ручки на коленях, я принялась изображать послушную девочку, ожидая вынесения вердикта. Примерно через полчаса каюта погрузилась в темень, отрубилось тусклое верхнее освещение. И тогда я уразумела, что наша с Аной безумная затея удалась. Чудо-компьютер не стал бы перезагружаться, если б не попал в тальрем-архив – место, которого нет.
На третьем же отрывке я обнаружила ожидаемое: расстрел флотом криогов корабля-разведчика и сходного с Террой мира. Только это была не Земля, у несчастной распыленной планетки было три естественных спутника.
Криоги не уничтожали Терру. Скорее всего, флот Оплота даже не подлетал к ней, у криогов были задачи поважнее безжизненных небесных тел. Это сделали люди. Тот самый единственный кораблик, последний часовой на страже покоя колыбели цивилизации, стал ее же палачом. Он летел с заведомо ложной записью, которую впоследствии расшифровали спасатели и воссоздали столь же ложную картину.
Нетрудно было сообразить, кто стоял за грандиозным представлением – великий Гектор Атир, сплотивший человечество. Победа над криогами была необходимостью, несмотря на недовольство отдельных миров расходами на военную кампанию. Нужен был стимул, искра, способная запалить фитиль. Искрою стала смерть Терры, транслируемая на каждую колонизированную людьми планету, в каждый дом…
– Ана, разбуди меня за час до Консула, – пролепетала я, распластавшись по ложу, раздавленная гнетом многотонного знания. Истина не всегда несет добро и свет. Иногда она выжигает тебя изнутри, опустошая до такой степени, что не остается места даже для гнева.
ЧАСТЬ III. Эшти (Тень).
День… а черт его знает, какой…
Зеленоватый туман меж зубчатых скал… Ущелье, наполненное рекой из тумана… Обрыв. Я – на самом краю, с раскинутыми руками, словно птица, готовящаяся к полету в зеленом тумане, к невидимому дну ущелья… Ветер. Он хлещет мне в лицо, развевает волосы, готовый подхватить хрупкую фигурку с жалкими ручонками, возомнившими себя крыльями… Подхватить, чтобы низвергнуть в бездну.
– Ты готова?
Раскатистый голос сзади заставляет меня обернуться. Скрипят мелкие камешки под ногами. Несколько срывается вниз, устремляясь в жадный зев ущелья…
Рядом со мной никого нет.
– Ты готова?
Вновь вопрошает мой невидимый собеседник.
– К чему?! – выкрикиваю я, не скрывая вызова в голосе.
Смех. Кажется, смеются сами скалы, и ветер, разгоняя клочья тумана, разносит этот смех по окрестностям…
– Не смешно! – мой голос не утратил наглости. Пока – не утратил. – К чему я должна быть готова?!
Смех обрывается. Резко, точно отключили динамики. Скалы погружаются в тишину. Ненадолго.
– Ты готова убить дитя?
Я опешила.
– Ты псих?! – других слов у меня не находится.
– Ни в коей мере. Я – предначертание. Подойди.
Я делаю несколько шагов вперед на негнущихся ногах. Там, где только что ничего не было, кроме голого камня, высится фигура, окутанная черным плащом и зеленым туманом. Понимаю, что он все время был здесь, просто я его не замечала.
– Правильно, – кивает фигура в плаще. На голове его – капюшон. Лица нет. Под капюшоном клубится зеленый туман. – Я всегда на грани видимого. Ведь я – предначертание.
Он говорит так, будто эта бессмыслица объясняет все. В том числе и зазубренный нож в его правой руке. Рука вполне человеческая.
Он замечает, что я не свожу глаз с его странного оружия, и протягивает его мне.
– Он твой.
Прикосновение металла холодит мою ладонь. Я разжимаю пальцы, но клинок не падает, словно намертво слитый с моей плотью…
– Единожды коснувшись, от него нельзя отказаться.
– Но я не хотела! – кричу в ветер…
Он не утруждает себя ответом. Вместо этого несколько театрально взмахивает рукой – колышутся складки материи, до того недвижные, несмотря на порывы ветра – и указывает на неровный каменный стол, возникающий из тумана.
Нет, не стол.
Алтарь.
К алтарю прикован обнаженный ребенок. Мальчик лет десяти.
– Убей его!
Дитя открывает голубые глаза.
Разумеется, я узнала его. И, что бы ни нес призрак в плаще, не собиралась я причинять боль Тоду.
– Леди Калли? – жалобно позвал брат моей названной сестры.
– Все будет хорошо, малыш.
В удар я вложила всю свою силу. Нож, распоров черный плащ, только выпустил на свободу немного тумана. Призрак снова засмеялся.
– Ты не можешь убить меня. Я – всего лишь предначертание.
– Будь ты проклят! – ору от безысходности.
– Ты должна убить его.
– Но я люблю его! Он брат…
Он обрывает меня жестом.
– Знаю. Именно потому, что любишь. Убей его.
Надрывный плач Тода…
– Леди Калли!
Я опускаюсь перед им на колени, вытирая слезы свободной от оружия рукой. Наклоняюсь, чтобы поцеловать его.
Он впивается зубами в мою шею.
Дни с какого-то по какой-то. Они не поддавались нумерации.
Пробуждение не из приятных. Бывают, деточка, и просто сны…
Образы тумана и бездны уже посещали мои сновидения. Пожалуй, без примеси полу-библейских мотивов…
Болела шея. Невольно потянулась пальцами в поисках укуса… Его, конечно же, нет. Просто сны…
Я побрела к охладителю. В нем хранилась пища, предусмотрительно расфасованная по тюбикам. В какой раз я сюда брела? Сколько я уже здесь?..
Время быстро потеряло точку отсчета. После первого приступа безумия, пожалуй… Я вздрогнула. Недостойные это воспоминания. Но достойно ли запирать человека просто так, ничего ему не объясняя?!
Глубокий вдох. Надо успокоиться. Биться об стены бессмысленно. Это ты уже пробовала. Во второй приступ…
Сколько я здесь?!
Край бездны. Сегодня здесь, пожалуй, темнее. И прохладнее. Странно, разве сны включают в себя возможность зябнуть?..
Словно в насмешку над рассудительным анализом столь непостоянных материй, как сны, клацают зубы.
Озноб.
Тишина.
– Эй! – рвет тишь мой хрипловатый оклик. – Ты здесь?!
Разошедшиеся края тишины сшиваются сами собой. Эха нет. Я здесь одна.
Нетерпеливо пинаю камень у самого края обрыва.
Злость. Тихая, пока безадресная, но неизбывная.
Камень улетает в бездну, увлекая за собой с десяток камушков помельче. Я наблюдаю за их чуть замедленным полетом, просто от нечего делать…
– С возвращением.
Еще не обернувшись, отчетливо осознаю, кому принадлежит голос. Однако я предпочитаю видеть лицо собеседника.
Даже когда вместо лица – туман.
– С возвращением, миледи, – повторяет призрак и отвешивает поклон. В его исполнении это выглядит величаво, хоть и немного забавно. – Я с нетерпением ждал вашего визита.
Чуть слышно смеюсь.
– Ты мой бред. Я схожу с ума, и мой помутившийся рассудок…
Его хохот обрывает цепочку моих рассуждений.
– Сейчас вы непременно заявите, что я лишь ваш сон, и не стоит принимать во внимание откровения навязчивого демона.
Меня знобит, и, кажется, закладывает нос. Ощущения, более свойственные реальности, нежели фантазии.
Ежусь.
Могли бы мне сниться и покомфортабельней сны. С обогревателем.
– Ты верно изложил, навязчивый демон.
Странный приглушенный звук из-под капюшона. Очевидно, снова смешок. Однако, я его развлекаю…
– Не думали ли вы, миледи, – с нескрываемой издевкой отвечает он. – Что это вы – мой сон?
Ошарашенно качаю головой.
– Поразмыслите над этим. До новых встреч.
Его левая кисть замирает, протянутая к ущелью. К ладони призрака устремляются туманные ручейки, и он очень плавно бросает в меня зеленый дымящийся снежок.
Реальность напомнила о себе болью в спине, свинцовой тяжестью век и отсутствием Силы.
Это нечестно. Звери в зоопарках не выглядят недовольными, потому как родились и выросли в неволе. Однако и они порой начинают без видимых причин метаться по клетке, издавая полный бессильной ярости рык. Я же в неволе не рождалась…
В посадке "Страннику" отказали. Корабль переключили на внешнее управление и вывели на высокую круговую орбиту вокруг Консула I.
Случай беспрецедентный и абсолютно неожиданный для всех нас. В глазах Тиора я видела панику. Недоумение и плохо скрываемое беспокойство явно читались на лицах каждого в экипаже. Ана в спешке переливала свои базы в неведомые мне исходники в Эшеровом пространстве.
Прошел час. Час в подвешенном состоянии – на заданной извне спин-траектории и в полной прострации. Атмосфера уже отличалась редкостной нервозностью. Первым сорвался Тиор, рявкнувший на помощника, чтобы тот не путался под ногами.
Тогда же поступил запрос на транспортировку Леди Калли. Флинер, напоминавший до того каменное изваяние в углу центральной рубки, мрачный, но неподвижный, едва заметно покачал головой.
– Не делай этого, милая.
Обращаться к прикладной телепатии не имело смысла – одна общая мысль витала в воздухе: что будет в случае моего отказа?..
Однако вслух высказать ее не решился никто. Даже вездесущая Ана.
Так мы и стояли полукругом: Тиор, его главный помощник Кетлер Ааст, я и Флинер. Стояли и молчали.
Затем раздался сигнал повторного запроса.
Отчего-то мне показалось разумным согласиться.
Сидеть на холодном полу, даже предаваясь воспоминаниям, вредно для организма. Особенно для ягодиц.
Я встала, потянулась и зевнула, прикрыв ладонью рот. Манеры прежде всего, едино, что некому их оценить. В который по счету раз я начала мерить шагами мою маленькую тускло-серую клетку.
Воспоминания, размышления. Немного эмоций. Дозировано, дабы не навредить и без того расшатанной нервной системе.
Что оставалось мне кроме этого?..
Тишина, многократно, упорно (и не безрезультатно), пытавшаяся отворить врата безумия.
И, разумеется, сны.
Вместо привычного безмолвия – скрежет камня о камень. Мой неизменный спутник по многоступенчатому сновидению, следующему за мной, стоит мне смежить веки, занят.
Вполне вольготно расположившись на жертвеннике, он рисует. Прошлые мои посещения не отразили его своеобразного холста: двухметровой монолитной плиты красноватого цвета, по которой резкими, экономными движениями при помощи наточенного камня наносит неглубокие штрихи художник.
Композиция из насечек призвана изображать жирафа, судя по длине шеи и четырем конечностям. Жираф обладает шикарными ушами ухоженного спаниеля, что ничуть не смущает ни его самого, ни его создателя.
– От эмпирического мистицизма в примитивизм? – вопрошаю я.
Он оборачивается ко мне, не вставая с импровизированной скамьи. Очень отчетливо помню я глаза мальчика, прикованного в этому камню. Впрочем, ни ребенка, ни цепей сейчас нет, и алтарь служит сугубо мирным целям.
Он даже не думает отвечать мне. Вездесущий туман окутывает мои ноги. Сыро и холодно.
– Въставъ и рече! – начинаю терять терпение я.
– Нет глупости большей, чем пытаться разозлить меня, – наконец прерывает молчаливое созерцание он. – Не стоит забывать, что я – предначертание.
– О, это мы уже обсуждали…
Я осекаюсь внезапно, тугой обруч охватывает горло.
– Наглый, маленький, нетерпеливый мотылек. – Ни намека на эмоции в его голосе. – Неужели вы, люди, настолько бездарны, что способны извлекать уроки исключительно из собственных ошибок, да и то через раз?
Вопрос явно риторический, прервать его монолог по-прежнему мешает обруч на горле.
Он некоторое время молчит. Вынужденно – молчу и я, дрожа от холода. Или страха?.. Нет, точно от холода.
– Впрочем, вас оправдывает срок мотыльковой жизни… Многовековое ожидание поневоле учит терпению.
Мое порядком простывшее горло освобождается.
– Боюсь, именно сейчас я не могу ждать. В неведении о том, что происходит с этим миром… И со значимыми для меня людьми.
Порыв ветра – вздох призрака – немного разгоняет туман.
– Разве нетерпение в силах развеять неведение?
Моя очередь задумчиво молчать.
– Надо отдать вам должное, миледи. Вам удалось слегка удивить меня.
Он отворачивается к своей "наскальной" картине. Делает вид, что погружен в изучение художества. Я мнусь в сторонке, стараясь не отвлекать и не злить лишний раз существо, в волшебном происхождении которого не приходится сомневаться. Ушастый жираф грустно смотрит на меня единственным высеченным глазом. Наверное, он тут тоже мерзнет.
– Мало кто ищет знания. Вам, мотылькам, милее и желаннее власть, богатство, могущество…
Качаю головой, словно отметаю его обвинения, пусть и не относящиеся напрямую ко мне.
– Власть ни к чему мне, я не знаю, что с ней делать. Остальное – преходяще. Что необходимо мне на самом деле – так это свобода.
Он хохочет. Туман пульсирует в такт с раскатами его смеха.
– Подумать только, а ведь я сделал тебе комплимент! Решил было пересмотреть свое мнение о твоих умственных способностях!
Лицо омывает волна жара. И злости.
Кажется, самое время проснуться…
Он взмахивает рукой, словно угадывая мои намерения. Хотя, что тут угадывать…
– Постой. Ты действительно веришь, что кому-то под силу лишить тебя свободы?
В его голосе – неподдельное изумление.
– Не просто верю. Наблюдаю это.
– Значит, – пожимает плечами он. – Ты не слишком внимательно искала выход.
Он говорит уверенно. Стоит задуматься… Но лучше бы в более спокойной, менее пафосной, и – желательно – утепленной обстановке.
– Станешь ли ты просить меня о Силе?
Заманчиво… Вот только…
– Моей Силы было недостаточно, – медленно произношу я, тщательно продумывая каждое слово. – Возможно, не каждую стену надо долбить молотком.
Чуть слышно прищелкиваю языком – самой понравилась пришедшая на ум формулировка.
– К тому же… Разве достижимо использовать заимствованную Силу лучше собственной?
– Ты начинаешь понимать.
Крохотная точка в небе, песчинка в просторах галактики – автономный спутник упрощенной конструкции – невозмутимо выписывал круги за пределами атмосферы Консула I. Его единственный обитатель в который раз просыпался в холодном поту…
Изнутри спутник был неплохо оборудован: охладитель с запасом питания на долгий срок, система рециркуляции отходов, устройство для очистки воздуха. Меблировано, правда, скудненько – ложе, не впечатляющее габаритами, да сухой душ, который с немалой натяжкой можно отнести к мебели. Свободного пространства – едва ли на четыре квадратных метра. Пятнадцать неразмашистых шагов – если шагать вдоль стенок.
Но габариты и отсутствие мебельных излишков – отнюдь не главный недостаток данного обиталища.
Недоступным моему пониманию образом спутник был блокирован от потоков Силы. Лучащиеся голубоватые ручейки огибали его стороной. Мне невероятно льстит мысль, что трудились, создавая это место, индивидуально ради меня. Однако выяснить, насколько я права в своем тщеславном убеждении, пока не представляется возможным.
Прав был Флинер, не надо было этого делать… Желтоглазый маг всегда знал больше, чем говорил, и еще больше – предвидел. Только смысл сожалеть о содеянном?
Сгоревшие в костре дрова не распустят листьев по весне.
Заманить меня сюда было задачкой для школьника. Да что там, двоечник из пятого класса решил бы ее без труда.
Мне лишь пообещали срочную и тайную встречу с Императором, и я сама шагнула в капкан. Когда же обернулась, чтобы спросить стройного офицера о времени прибытия Сэра Брендона, его – блондинистого офицера – со мной уже не было.
Ловушка захлопнулась.
У жирафа появилась компания.
Под его длинными тощими конечностями примостились две упитанные улитки, на мой непритязательный вкус, выполненные поискуснее жирафа. Голову одной из улиток увенчал внушительных размеров цилиндр, почти упирающийся жирафу в живот.
– Как ты находишь мою картину?
Его появление совпадает с порывом ледяного ветра.
– Конечно, я не ценитель, – стараясь не слишком явно стучать зубами, отвечаю я. – Но, несомненно, она нестандартна. Концепция малость эксцентрична, мне кажется, но это скорее из-за узости моего кругозора. Никогда не была способна оценить перспективу.
Мы с призраком далеко ушли от начального стиля общения. И страха он мне уже не внушает.
Жуткий грохот за спиной заставляет мое тело прыгнуть вперед и растянуться на острых камнях.
Оглядываюсь. Линия края обрыва существенно изменилась. Наверное, прежний край нашел себе пристанище на дне ущелья.
– И верно, что меня бояться? – отмечает призрак, плотнее запахивая плащ.
Поднимаюсь, тщетно силясь испепелить его взглядом. Отряхиваю колени. Интересно, а, проснувшись, я найду у себя синяки?..
Сегодня здесь особо пакостная погода. Со всех сторон свищет пронизывающий ветрюга, он уже загнал весь туман с округи в ущелье. Я бы тоже с удовольствием спряталась куда угодно от его порывов… Верхушки скал скрывают неестественно низкие тучи. Издалека доносятся приглушенные раскаты грома. Молний не видно – либо гроза еще далеко от нас, либо их попросту нет.
Препаршивейшее местечко.
– Знаешь, собираясь спать, я поймала себя на мысли, меня озадачившей. Что, если мне приснится другой сон?
– Не переживай. Это могло бы случиться, будь он твоим. Но ведь ты снишься мне, а я лишь позволяю тебе наблюдать за своим сновидением.
– Мне все еще сложно принять на веру твои утверждения, но ты явно обладаешь большей свободой волеизъявления здесь.
Он машет рукой, словно отгоняя надоевшее насекомое.
– Не думай о пустяках. Подобные незначительности не должны отвлекать нас.
– От чего?
– От предначертанного, разумеется.
Конечно, для него этот довод весомее и категоричнее прочих. Остается надеяться, рано или поздно я начну лучше понимать его метафоры. Итак уже комплекс неполноценности развивается…
– Вот это советую прекратить.
– А читать мои мысли – так уж необходимо? Меня раздражает, когда ты начинаешь их комментировать.
Возмущение в голосе я даже не пытаюсь скрывать. Поскольку ему ведомы мои мысли, эмоции наверняка как открытая книга. Настольная.
– Я вижу нити прошлого, нынешнего и того, что может свершиться. В них я вплетаю нити того, что свершиться до?лжно. Для знания будущих действий мало слышать слова, потому я вынужден слушать и мысли.
Он невозмутим, как окрестные скалы. Крупица его спокойствия передается и мне. Остываю. В конце концов, призрак не лжет – это издержки его профессии.
