Текст книги "Свето-Тень (СИ)"

Автор книги: Карина Вран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

День 279 (по ст. исч-ю).

Где-то в промежутке между наваждениями и явью:

– Ана, куда на этот раз?

– На Аплербек.

– Ну и названьице… Что там?

– Планета из списка. Стандартная схема оккупации.

– Клон Македонии?

– Различия есть, но общностей больше. Спи, до прибытия еще долго.

Совет дельный, да только мне не спится…

…Можно проложить дорогу…

И, не убоявшись, сделать шаг.

– Они не желают внять гласу Жаспана, – молвила Третья. – Он им не слышен.

Покровы ее были светлы, и ххфа выдерживали расстояние. В эту встречу Слияния не совершится.

– Им придется его услышать! – как всегда, горячился Четвертый.

– Если уйду я, у вас не останется отворяющей.

Даже капли повисли в воздухе. Ххфа перестали дышать. Не хуже Третьей им было известно, что ни одно из яиц в мягкой оболочке, принесенных ффта после слияний, не вскрылось женской особью. Предсознание подталкивало зародышей к выбору доли воина… или ххфа.

– Почему так, видящая? – мягко обратился Первый.

Ее спинное щупальце изгибалось в сложном танце над головой.

– Двурукие обрели свою видящую. Она приведет их к победе.

Первый качнулся к ней, балансируя на границе пространства ффта.

– Можешь явить нам свое видение?

Щупальце отворяющей содрогнулось. Не может…

– Она движется к ступени, называемой двурукими – Аплербек.

На этот раз я очнулась без криков, с кристально ясным сознанием.

Аплербек.

Как давно встречались тетрархи в промозглом гроте, да и встречались ли они вообще?

– Ана! – глаза мои горели в затемненном помещении, как подтверждение явления фосфоресценции.

– Так скоро выспалась? – удивилась подружка. – Не ожидала.

– Сейчас же меняй курс, – приказала я. – Мы должны выйти как можно дальше от чертовой планеты!

Не замечая боли, я впилась ногтями в ладони, неумело сжав кулаки.

– Я никогда не вывожу корабль в околопланетное пространство при малейших признаках опасности, успокойся, – возразила Ана. – А менять курс в пределах надвселенной – безумие, я же тебе объясняла, мы ускорены…

– Меняй курс! – в моем возгласе слышались истеричные нотки. – Нас там ждут, понимаешь? Аплербек – ловушка.

– Маневр в надвселенной – самоубийство, – воспротивилась КР. – Я оповещу капитана.

– Только побыстрее! – попросила я, пряча лицо в ладонях.

Капитана… Теперь это звание Кетлера…

– Горгонея Кварта, – изрекла стена голосом Аны.

– Что? – опешила я.

– Кетлер одобрил твой план. Мы выйдем из надвселенной у одинокой звезды, окруженной астероидными кольцами, перед переходом я отключу двигатели, пусть пеленгуют каменную крошку, сколько им вздумается. Горгонея Кварта – название звезды.

– Ясно. Звучит утешительно, – я позволила себе немного расслабиться.

– Только смысл? На Аплербек ты оттуда не попадешь, продуктивнее связаться с Императором и запросить помощь флота, – выдала дельное замечание Ана.

– Чтобы за это время криоги истребили население Аплербека? – вот и представился случай опробовать резервный план. – Мы попадем туда. Без капсулы. У нас есть специалист по перемещениям, ты забыла?

– Нильда? И скольких она может взять с собой?

– Меня и Флинера. Вполне достаточно.

Аплербек. Моя Валгалла.

Мы вышли в ночь. От отблеска трех лун и призрачного тумана, застлавшего равнину, воздух казался темным хрусталем.

Нильда перенесла нас на огромное поле, засаженное злаками.

– Неуютно здесь, – поежилась Нильда, не отпуская моего запястья, в которое она вцепилась едва ли не до синяков.

– Напротив, – отозвалась я. – Это божественная ночь. Расслабься, тебе понравится.

Я оглянулась, отыскивая почти звериный взгляд Флинера. Он молча кивнул, подтверждая свою готовность. В который раз по затылку пробежала щекотка – стыд за мою вспышку недоверия, за обвинение в предательстве, что я бросила в лицо Флинеру в день гибели Тиора…

– Присядем? – мягко предложил Лорд Руах. Показывая пример, он опустился на землю, сминая колосья. Нильда выпустила мою руку, и я поспешила внять совету мага. Я села рядышком, оперлась на его плечо, и сплела его пальцы со своими.

Сегодня не будет ни дымовых колонн, ни вихря из тьмы… Этой ночи суждено впустить в себя порождения несравнимо более прекрасные…

– Фтэрх, – мысленно обратилась я. – Старейшие не обидятся?

– О, они в восторге, Эшти.

– Восхитительно.

Немного света от лун… Добавить клочья серебристой туманной дымки… Шепот трав и рокот ветра… Безмятежность тишины и отзывчивость эха…

– Божественная ночь, – мечтательно повторила я. – Только в такую и можно Творить!

Сила. Последняя составляющая.

Сотканные из хрустального воздуха драконы взмывают ввысь, их белесые крылья прозрачны…

– Забирай нас, – прошептала я Нильде.

– А как же?..

Она не договорила.

– Все будет в порядке, – заверила я, соскальзывая в протянутые руки Флинера. Он подхватил меня и без усилий, словно и мое тело стало легче дыхания, поднялся на ноги.

Те из моих созданий, что встретят рассвет на планете, растают, как облачко пара. Другие… просуществуют немного дольше, но и они канут в небытие совсем скоро… Как только исполнят свою миссию.

Два или три оборота Аплербека вокруг своего солнца – и криоги, занявшие систему, перекочуют в раздел истории.

Мои творения хрупки и недолговечны, как капли росы, испаряющиеся под жгучими лучами, и неостановимы в своей безысходности. Жаль, я не в силах одарить их долгою жизнью.

Дни 280-321 (по ст. исч-ю).

– Не боишься, что я привыкну носить тебя на руках? – Флинер был похож на гепарда, быстрого, изящного и опасного в ярости.

– Скорее, тебе стоит этого бояться, – улыбнулась я в ответ. – Ты изумительный друг, я такого не заслужила.

Гибкое тело подалось мне навстречу.

– А ты не допускала мысли, что я могу перестать быть твоим другом?

Я шлепнула его по колену.

– Прекращай так шутить! Куда я без тебя денусь?

– Я не намерен тебя бросать… Я не то… Забудь, милая.

Он рывком поднялся, завис надо мной, глупо хлопающей ресницами, выжег своим янтарным взглядом кусочек моей души, провел чуткими пальцами по моей щеке, легонько коснулся мгновенно пересохших губ.

Миг спустя Флинера не было в каюте, только след от его прикосновения пылал на моей коже…

Вот тогда-то и треснула чашка.

Альдобраст отчаянно дулся на меня за то, что его не взяли на Аплербек, и он упустил шанс созерцать порождения моего разума, как ни убеждали его в рациональности переноса только Флинера и меня.

– А если бы на вас напали? – аргументировал рассерженный медик. Конструктивным возражениям о присутствии Нильды он отказывался внимать, а о том, что вероятную опасность упредил бы Фтэрх, я предпочла умолчать.

В негодовании Альдобраста было что-то детское, словно ему не дали поиграть с необычной игрушкой, зато она (игрушка) досталась соседу…

Хуже обстояли дела с Флинером. Нет, внешне мы были лучшими друзьями, но, увы, то была лишь видимость…

Раз за разом, глядя в его поблекшие глаза (теперь скорее цвета мокрого сена, чем янтаря), я корила себя. В эти минуты мне хотелось стать деревом, чурбаном, обычным березовым поленом, чтобы и дальше ничего не замечать…

"Мне тоже хочется кресло и вино"…

"Все впереди, милая, стоит тебе только пожелать"…

Тогда я решила не придавать значения его словам. Нынче так не получится.

Мое сердце было пустыней, оно почти уже не тосковало по Брендону, но и других чувств допускать не желало.

То был тупик.

Зато ко мне пришла мириться Леа, хотя с ее стороны это был не самый обдуманный поступок, будь я в тот день чуть менее уравновешенна, без травм не обошлось бы.

Она сидела скромная, притихшая, вложив ручки на коленях, точь-в-точь пятиклассница на уроке.

– Ирина… скажи, каково это?..

Она столь тщательно подбирала слова, а произнося – словно пробовала каждое на вкус, что я оттаяла.

– Выходить за рамки возможного? Способность перешагнуть порог условностей и видимых реалий и отличает Творца от заурядного мага. Ты различаешь потоки, можешь их направить, но вообразить то, чего никогда не существовало, то, чему нет аналогов в известном тебе мире, ты не способна. И это нормально.

Слушая меня, Леа хмурилась, между бровей то и дело проступала тонкая морщинка.

– Выходит, я ограниченная, – усмехнулась она в финале моей тирады.

– Скорее уж я – ошибка природы, – засмеялась я в ответ и потянулась за непрозрачным контейнером, который старалась никогда не выпускать из поля зрения. Открыла его, выпустив на свободу паука, который незамедлительно принялся карабкаться мне на плечо.

– Стой! – вскрикнула я, когда Леа начала тянуться к нему. – Вообще-то он смертельно ядовит.

– Ой, – испугалась она и отдернула руку. – Он же и тебя может укусить.

– Может, – согласилась я. – Но страшно не любит это делать.

Глаза девушки округлились.

– Членистоногие – существа довольно распространенные, да и окрас его навряд ли является редкостью, но сознания у них я как-то не встречала. Главное – забыть об ограничениях, расширить рамки. Любая невероятность может обрести форму, избранную тобой.

– Так просто?

– Не совсем. Сложность в том, чтобы поверить в свое создание. Безоговорочно. И тут рассудок, как правило, пасует.

Девушка конвульсивно втянула воздух, озираясь по сторонам, точно перепуганная лань. Я знала, о чем она хотела спросить, и как тяжело ей дадутся эти слова, но помогать не собиралась.

– Ирина, что у вас было с моим мужем? – она оборвала-таки колебания. Молодец, решилась.

Время замедлило бег. Мне вспомнились тепло его дыхания, согревавшего мою обледенелую душу, вьюга, бушевавшая над нами, трепет наших сплетенных тел…

Что было у нас?.. Бессловесная искренность.

– Одиночество, – глухо выговорила я. – Боль утраты. Доверие. Хрупкая надежда. Но больше всего было одиночества.

– Я думала… Мне казалось…

– Не думай. Я тебе не соперница.

Я лицемерка. Добрая, патетичная лицемерка…

Остальное не произнесется вслух. Правда в том, что я предала его доверие, в этой самой каюте, на этом самом месте. Он даже сидел почти так же, как Леа сейчас.

Тогда Койт позвал меня на Глацинию… Снова. А я оказалась настолько трусливой, что даже не смогла ответить: "Нет".

Правда в том, что я не могу быть ни с Койтом, ни с Флинером. И уж тем паче – с Брендоном.

Правда в том, что я умру в одиночестве.

И это случится довольно скоро.

Предвестье, что на принес на темно-лиловых крыльях Фтэрх, обличало ничтожно мало.

Но лучше бы не обличало и вовсе ничего…

Открытая галерея императорского дворца, один из верхних ярусов, изящно вытканная гардина с пушистой дымкой облаков. И нечеловеческий ужас на лице Арны, новой Леди Атир. В светлых глазах ее – отражение моих, закатившихся.

Одиночный кадр из диафильма. Финальный в трагикомедии "Ирина Калинина".

– Старейшие не могут ошибаться, так ведь? – чрезвычайно спокойно спросила я Фтэрха. Страха нет. Он иссяк на оставшемся для меня безымянным спутнике Ишвари.

– Они не видят ничего, что могло бы оборвать эту нить. Мне жаль, Эшти.

– А как же: "Боль ее спасет мир"?

– Очевидно, тебе стоит поторопиться с его спасением.

Легко сказать, поторопиться со спасением мира…

Едва ли не в каждую ночь в мои сны приходит ффта, всегда в одном образе: она плывет в ирреально темной воде, странное тело ее отливает синевой, пока толща чернильных вод не скрывает от меня силуэт отворяющей.

И всякий раз просыпаюсь я от спазмов, сотрясающих самое нутро, будто это меня увлекали в свинцовые глубины, из которых возврата – нет.

И тогда произошло два события. Первое: криоги прекратили наступление, разом, оставив даже те позиции, на которых обладали преимуществом в расстановке сил; второе: "Странник" получил указание вернуться на Консул I. Чета Атир желала лицезреть Леди Калли.

Успеть спасти мир до прибытия на Консул уже не виделось возможным, и вместе с тем пришло облегчение.

А потом нагрянул другой сон. Тот, что однажды уже вывернул наизнанку мою душу.

Между зубчатых скал – зеленый туман. Ущелье, залитое рекой из тумана. Обрыв, и на краю его – я, с распростертыми руками-крылами, бездумная птаха перед полетом-прыжком.

Вниз. В бездну.

Колючий, безжалостный ветер, порывистыми ударами проходящийся по мне со всех сторон.

– Ты готова?

На этот раз я не задаю вопросов, их уже развеял ветер. Стоит мне лишь обернуться – и из тумана объявится высокая фигура в черном плаще. Он – предначертание, он всегда на грани видимого… Но я давно шагнула за эту грань.

– Ты готова? – он, как и прежде, громогласен.

Я колеблюсь минуту, борясь с искусом переступить кайму обрыва.

– Да, папа.

Тяжелые, холодные ладони ложатся на мои плечи. Так и не обернувшись, я протягиваю руку, чтобы мгновенно ощутить леденящее касание металла. Не Страж передал мне его, клинок был соткан туманом…

– Он всегда был твоим.

Я не шевелюсь, наполняя память тяжестью его ладоней.

– Именно потому, что любишь, дочка.

Я кидаюсь в туман, что клубится под ногами. Ветер…

День 322.

– Карета подана, ваше превосходительство, – мрачно пробурчала я, усаживаясь в флаэрель. Пилот бросил в мою сторону удивленный взгляд, но от комментариев воздержался.

Я ухмыльнулась, влекомая невеселыми мыслями. "Спасти мир" надлежит до встречи с Арной, а встреча сия неотвратимо приближается…

– Можем мы сделать небольшой круг? – неожиданно для себя самой обратилась я к пилоту.

– Конечно.

– Давайте пролетим над горами Раута, – попросила я. Губы растянулись в улыбке. Не вешать нос, Ирочка!

Флаэрель мягко ушел в вираж.

Гордые, величественные пики подпирали земную твердь (ах, жаль, что это лишь подобие Земли, а не она сама, но все равно – красиво), я упивалась зрелищем, не сдерживая восхищенных возгласов. Сколько эти титаны видели правителей? Скольких еще переживут?.. Я вбирала в себя незыблемую гармонию каменных исполинов, спокойствие снежных вершин и непокорную свободу ветра.

Да исполнится предначертанное.

Тихи были шаги мои по мозаичному полу зала совещаний, даже робки, но каждый отзывался гулким эхом под черепной коробкой.

Скоро.

Побелели костяшки пальцев, сжатых в кулаки. Панорама потоков Силы, чуть подрагивая, наложилась на обыденную обстановку.

Издалека – звонкий смех, топот детских ножек.

Я вошла одна, оставив позади охрану. Одна же и выйду. Если удастся.

Он вбежал – воздушный белокурый ангел. Ангел смерти.

– Здравствуй, мой мальчик, – я протянула к нему руки.

Раскрывая объятья, он помчался ко мне.

– Рад встрече.

Из небесно-голубых глаз вырвалось черное пламя.

Я ожидала выброса чистой Силы, пребывая в наивной уверенности, что он станет действовать осторожно, не оставляя следов. Так он поступал ранее… Но не в этот раз.

Драпировки и шторы занялись немедля, обивка диванов и кресел начала тлеть, в зеркалах озорно заблестели отражения черно-красных язычков. Ни дымовой завесы, ни запаха гари – лишь чистое пламя.

Ангел повел взглядом, и в мою сторону хлынул огненный вал.

Я прыгнула, стремясь к самым верхним потокам, ощущая дыхание жара преисподней под ногами.

Сейчас!

Я метнула его, не целясь. Зазубренное лезвие со свистом рассекло воздух.

Пламя опало тотчас же, едва клинок моих кошмаров нашел сердце Тода, только обуглившаяся мебель да почерневшие картины в закопченных рамах свидетельствовали об огненном буйстве.

Я отпустила поток, слишком резко, и потому рухнула, завалившись в падении на бок. Пока я вставала и отряхивала колени, тело Тода начало распадаться: одежда, кожа, все внешние ткани вплоть до костяка сошли в считанные секунды, затем рассыпался скелет, оставив только абрис из сажи.

Вот я и стала детоубийцей.

А теперь идем к Арне. Каяться.

Мне не составило труда найти ее, не понадобилась помощь служителей. Она стояла именно там, где я ее и искала: на одном из верхних ярусов, посреди открытой галереи, напротив огромного окна, завешенного великолепной гардиной. Арна изрядно располнела, заметно выдавался вперед животик под извечным одеянием беременных: расширяющемся под грудью платье.

– Здорово выглядишь, – констатировала я, когда она обернулась на отзвук моих шагов.

– Да уж, – она усмехнулась в ответ. – Еще немного, и я стану больше этого дворца.

– Тебе взаправду идет беременность, – я повторила комплимент, не решаясь перейти к главному.

И верно, она была хороша в нежно-бирюзовом, оттеняющем ее глаза, уборе, с легким макияжем и высокой, идеально выполненной прической. Огромный треугольный бриллиант на безымянном пальце был единственным украшением. Лицо – задумчивое, как положено монахиням, а не монархам, легкая полуулыбка казалась печальнее слез.

– Спасибо, что согласилась нас посетить, – произнесла Арна.

Хотелось кричать и плакать, бессвязно вопить в пустоту и дворцовую роскошь, кидаться с кулаками на резные перильца…

– Не за что.

Мальчик. Красивый беспечный мальчик. Улыбчивый ребенок, а с изнанки – невообразимое, бессердечное зло.

Это из-за него погиб Тиор.

Это он едва не погубил Брендона.

Это по его воле я задыхалась в безумии серой клетушки.

Это он поглотил Силу семи Творцов Невозможностей, упился ей, и отправился дальше, преспокойно переступив через их трупы.

Это с его помощью была развязана война Оплота Кри с Межгалактической Империей, война, унесшая тысячи тысяч жизней…

И все же… Он был мне дорог.

Прости меня, Тод, мой юный ангел с оскалом исчадия ада, прости, но ты не оставил мне выбора.

Арна дергала меня за рукав, выводя из покаянных размышлений.

– А? – я отозвалась-таки на ее домогательства.

– Ты не против присесть? Мне уже тяжело подолгу стоять, ноги отекают.

– Конечно…

Она повлекла меня за собой, сквозь анфиладу комнат, навстречу разговору, от которого не уйти.

– Так-то лучше, – Леди Атир вытянула ноги, заняв большую часть затянутого голубой материей дивана, отличавшегося от тона ее платья лишь меньшей насыщенностью.

Я рассеянно кивнула. Перед глазами снова и снова пролетал тусклый клинок.

– Ты стала совсем другой, – заметила Арна.

– А ты наконец набралась наблюдательности, – машинально парировала я.

– Так уж вышло, что я стала Императрицей. Пришлось.

– Ты счастлива? – я и не думала задавать такого вопроса, он сам сорвался с уст.

– Высокие Лорды поголовно презирают меня за происхождение, недостойное рода правителя, служители не замечают моего присутствия, пока я не начинаю стучать туфлями по стенам, а муж просто-напросто избегает. До рождения наследника менее ста дней, и после него я перестану являться живым инкубатором, следовательно, утрачу всякую ценность. Счастлива ли я? О, безмерно!

– Извини…

Я растерялась, не находя слов.

– За что? – она раскраснелась, изливая накопившееся в душе. Эк же довели девочку, надо б всем рога поотрывать, начиная с императорской персоны! – Во всем только моя вина. Ведь это я его предала, так что не надо меня утешать.

– Кого предала?

Что-то во мне надломилось со смертью Тода, я даже перестала понимать близких людей…

– Моего супруга и Императора, Сэра Брендона. Опоила, соблазнила, умудрилась понести от единственной ночи. Можешь подобрать другое определение моим поступкам?

Горечью сочилось каждое слово ее…

– Могу. Любовь.

Мы замолчали, думая каждая о своем. Зверски хотелось кофе…

– Арна, я убила Тода, – прямо в лоб подруге заявила я. А сколько можно тянуть?..

– Знаю. Я… видела.

– Как?!

– Во дворце немало секретов, Ирина. Ничего не объясняй, не надо. Теперь долги уплачены.

– Не понимаю тебя.

Она всплеснула руками.

– Что там понимать? Когда Тод вернулся… после Македонии, после других планет… я решила, что он стал монстром. А потом… осознала, что он всегда им был. Прошу, не будем об этом.

– Как скажешь.

Получается, Арна знала… Давно ли? Быть сестрой Абсолютного Творца, не имеющего себе равных в этой Вселенной, и не замечать этого… Нет тут вины Арны, никто не мог пробиться сквозь блокировку, которую он поддерживал, начиная с трехлетнего возраста.

Чрезмерно одаренный, изощренно умный, безгранично амбициозный. Была ли Сила его инструментом, или же он сам был инструментом Силы?..

– Ирина, у меня к тебе просьба. Ради нее я тебя, собственно, и вызывала.

– Слушаю.

– Позаботься о моем сыне. Со мной что угодно может случиться, многие меня не любят. А напасть на тебя – побоятся.

Жар. Он поднимался от поясницы и заливал все тело. По кровеносным сосудам медленно протягивали раскаленную проволоку.

– Я так страшна? – я навалилась на спинку дивана, пытаясь выровнять дыхание и отвлечься от подступающей дурноты.

– Где бы ты не побывала, о тебе отзываются, как о демоне ночи…

– А что, похоже, – я облизнула губы. Пить! – Кожа темная, глазки-звездочки.

– Еще тебя называют: тенью, несущей смерть, сумрачной тварью, наместницей ужаса… Продолжить список? Детей пугают за плохое поведение, что Эшти придет за ними в ночи. О тебе говорят страшные вещи, Ирина.

– Я спасаю им жизни, Арна. Будут ли потом их сны сладкими, меня волнует мало. Мертвым детям, знаешь ли, вообще ничего не снится.