Текст книги "Свето-Тень (СИ)"
Автор книги: Карина Вран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
День 35.
Назавтра мраморные холмы с редкими скелетиками деревьев сменились густым лесом с обилием буреломов и без малейшего признака дорог.
Порой мне кажется, что нет ничего более жалкого, чем зимнее обличье лиственного леса, столь блистательного и красочного в любое другое время года. Кривые темные столбы, из которых в разные стороны беспорядочно торчат палки да прутики.
К тому же, этот угнетающе-неживой лес существенно снизил скорость нашего передвижения, маневры меж заиндевевших веток удавались не всем, в частности, мне они не давались совсем…
Меня слегка знобило, с детства легко простужаюсь, потому известие об остановке было принято мной на ура. Да и смеркалось, подбираться к самой предполагаемой базе в сумраке, не казалось блестящей идеей.
– Тиор, почему нас до сих пор не обнаружили? – вопрос волновал меня давно, но решилась задать я его только сейчас, под влиянием предпростудного состояния и все более пессимистичного настроя.
– Ты подразумеваешь нас – как отряд или "Странник"? – уточнил капитан, в отличие от меня, здоровый и бодрый, как и не было изматывающего перехода.
– Вообще, и то, и другое.
– Начнем с того, что "Странник" в режиме маскировки засечь проблематично, разве что при прямом столкновении. Я полагал, тебе об этом известно.
Я шмыгнула носом и проигнорировала выпад Тиора.
– А по поводу отряда, – продолжил он после паузы. – Могу предположить, что криоги просто не ожидают вторжения на их территорию. Их планетарная защита труднопреодолима, но она предусмотрена для слежения за воздушным и околопланетным пространствами. Здесь у нас преимущество во внезапности.
М-да, Тиор в своем репертуаре… Обилие заумных слов, а смысла – чуть.
– Что-то мне подсказывает, это хрупкое преимущество мы потеряем, стоит единожды засветиться. Ты не заметил, что мы сильно выделяемся среди местного населения?
– Это не повод для истерии. Первым делом при атаке базы, ежели она окажется таковой, мы выведем из строя передатчики. И ни один сигнал не прорвется за пределы Сферы Влияния, которую установит Флинер.
Желтоглазый маг, парящий в потоке Силы, кивнул.
Они не развеяли моих опасений. Убежденность Тиора, спокойствие Флинера, молчаливое приятие остальной командой, мое знание о возможностях Сферы – все меркло в сравнении с моими дурными предчувствиями. Однако у меня закончились аргументы.
"За курганом седым солнце белое тонет в капели [10]10
Уильям Батлер Йейтс
[Закрыть]"…
Заката, как такового, не было. Светлый диск Люцифера скатился в просвет между тучами, осветив на прощание верхушки промерзших деревьев.
Люди, за которых я должна была отвечать, обсуждали важные тактические вопросы. Я же тихонько привалилась к ближайшему стволу и смежила веки. На минуточку, буквально на минуточку…
Простыня пропиталась кровью.
На тусклом металлическом столе под красно-коричневой простыней лежало тело. Я подавила приступ тошноты, поднявшийся в горле. Из-под смертного покрова выступала ступня, несомненно, человеческая, но была она неуловимо иррациональна… Словно ей чего-то не хватало.
Недостающее обнаружилось в желтом контейнере, стоящем на ближайшей тумбе. Ногти. Окровавленные, вырванные с мясом, они плавали в слегка розоватой жидкости.
На негнущихся ногах я сделала два шага вперед, заставила себя вытянуть руку и сдернуть простынь. Ткань так и осталась зажатой в моих побелевших пальцах – некогда белоснежная свидетельница казни. Крик замер на моих губах, не пронзил скорбную тишину.
Распластанное тело раньше принадлежало женщине… Но что же с ней творили!.. Кожу с нее снимали выборочно, частями, багровые ленты теперь покоились под столом, в тазу. После сделали вскрытие.
Я вынудила себя взглянуть на ее лицо. И тут закричала по-настоящему.
В облаке бесцветных волос белел овал лица, испещренного десятками узких скальпельных надрезов. Крови в них не было, будто резали куклу. Самый длинный разрез тянулся через весь лоб. Прежде, чем я успела закричать еще раз, черепная коробка раскрылась, обнажая мозг.
Женщина открыла глаза.
– Не-е-е-ет!!! – завопила я. А может, и она, несмотря на отсутствие языка в разверзнувшемся рту. Или мы обе.
Яблочно-зеленые глаза немигающе взирали в потолок. Действительно, кричала я, она уже не смогла бы издать ни звука. Нильда давно была мертва.
Озноб и запах бананов привели меня в чувства. Запасливый, как белка, Альдобраст умудрился к стандартному рациону прихватить массу неожиданных добавок, и в данный момент пытался разрядить спор, предлагая его участникам бананы. Похоже, никто не обратил внимания на мою отключку. Стало значительно темнее, выходит, обсуждение затянулось.
Я украдкой взглянула на Нильду – совершенно невредимую и вполне живую, и в голову начали закрадываться мысли о паранойе. Видение не торопилось отступать, пугая своей реалистичностью. Я встряхнулась, отгоняя обрывки кошмара, и постаралась отвлечься на происходящее.
Собственно, спор разгорелся между Тиором, Листенном, Ирнальдом с одной стороны и Койтом с другой, последнего горячо поддерживала Нильда. Первая группа, как я поняла, настаивала на ночной атаке, факторе внезапности и всех вытекающих. Вторая же предлагала дождаться утра.
– Среди ночи пальба привлечет не меньше внимания, – утверждала Нильда. Не изуродованная, живая…
Флинер молчал, не примыкая ни к одной из сторон, а неунывающий Альдобраст без устали подсовывал всем фрукты.
– Далеко не все из нас принимали участие в ночных боях, – убедительно заявил Койт. – Я имею ввиду настоящий бой, а не тренировочные симуляции.
– Приборы ночного видения никто не отменял, – возразил Ирнальд.
– Достаточно того, что я не считаю уместным откладывать нападение до утра, – подвел итог Тиор. – Перейдем к деталям.
М-да… Пора выползать из-под деревца и прекращать изображать декорацию…
– Капитан Райли, если вы не в курсе, уточню: эта планеты называется не "Странник", так что будьте любезны отставить командирские замашки, по крайней мере, на меня они распространяться не должны, договорились?
– Сейчас идет военная операция, Леди Калли, – он заговорил столь же официально. – При всем уважении, вы не разбираетесь…
Договорить я ему не дала.
– Выходит, вы плохо понимаете суть нашей миссии, – я демонстративно поднесла ладонь к Звезде Атиров.
Тиор не ответил, воинственные искры во взгляде сменились морозом похлеще здешнего… Похоже, мой поклонник только что обернулся врагом… Жаль.
Конечно, штурм базы был отложен до наступления нового дня, да и само нападение решили свести к минимуму – мне нужны были сведения, а не трупы.
Я могла понять Тиора, его ненависть к застарелому врагу самой человеческой расы, но идти за его слепой ненавистью не желала. В прошлой войне погибла Терра, для меня бывшая большим, чем символом колыбели цивилизации… Но я видела Жасп – глазами голубо-зеленого слизняка, никогда не бывавшего там, мир, являвшийся мне во сне, уничтоженный за тысячи лет до моего рождения…
Что ж, себе я могу признаться. Я полюбила призрачный мир, что породил отвратительных мне существ, и теперь пытаюсь полюбить его созданий.
День 36.
Бледно-розовыми разводами обозначился рассвет. Ночь прошла нервозно, хоть небольшая Сфера Влияния, установленная лично мной, и оградила заведомо от многих неприятностей, удобства сну добавить не могла.
Вообще, не нравится мне спать в одежде, мало приятных ощущений, а чтоб еще в ботинках и костюме, вырабатывающем силовое поле класса II! Бр-р… Нет, я предпочитаю диваны.
Итак, после нехитрого завтрака, сдобренного сластями от Альдобраста, началась наша первая серьезная операция.
Перед границей невидимого силового поля серый подсказчик ощутимо завибрировал на груди. Листенн достал аппаратуру и выпал из жизни минут на сорок, затем встрепенулся и кивнул Флинеру. Маг сощурил кошачьи глаза и сложил округленные ладони; шар, порожденный его дыханием, взмыл высоко в небо, перетянутое худосочными перистыми облачками. Сфера Влияния накрыла нас и весь периметр базы. И тогда Листенн создал разрыв в силовом поле; на проход отводилось двадцать две секунды, из них десять техник стабилизировал разрыв, сохраняя возможность возвращения от, несомненно, гостеприимных криогов. Я осмотрела его оборудование – обычнейший с виду ноутбук, только совсем иной разброс клавиатуры, да и символы мне, владеющей иреа, ничего не говорили. Сбитый, темнокожий Листенн начал напоминать мне шамана – не столько волшебным порханием пальцев по клавишам, сколько безумно-лихорадочным блеском в карих глазах.
Я внесла свою скромную лепту – укутала каждого члена команды в Кокон Невидимости – самое сложное действие из всех, вложенных в меня Тайри, и самое недолговечное, кокон держится менее получаса, потом Силовой поток высвобождается. И если сдержать развертку потока вокруг себя я бы смогла, то на других – ни при каких условиях.
А узконаправленные приборы раскроют невидимку и того раньше…
– Странно, нет вышек, – заметил Койт. – Ни сигнальных, ни сторожевых. Один лес, даже зданий не видно. Ана не могла ошибиться?
Что-то встревожило меня в его вопросе, но я не успела осмыслить…
– К чему тогда силовое поле? Чтоб снег не таял? – съехидничал Тиор. Он вообще не любил, когда ставили под сомнения его решения.
– Похоже, я их нашел, – прервал спор Ирнальд.
Встроенный усилитель зрения – божественное изобретение!
Я начала понимать, с чудовищной необратимостью, какую ошибку мы допустили: мы нашли входы в бункеры. Сами же бункеры – сообщающиеся, но наделенные автономной защитой – располагались под землей.
Однажды Муса Джалиль сказал: «Бой есть жизнь на большой скорости». Из недолгой схватки мне больше всего запомнились приглушенные разговоры команды – короткие, по существу, без признаков страха, и медлительность наших движений – в первые мгновения, когда вышколенные криоги, в полных боевых скафандрах, ринулись на нас.
Нам не повезло. Наша операция совпала с их учениями. Возможно, атакуй мы ночью, все было бы по-другому, однако…
С первым импульсом плазменных орудий движение времени восстановилось. Наше вооружение состояло из лазеров, эн-гранат (одна такая штучка запросто сносила небоскреб), и… в общем, и все. Тяжелое оружие повышенной мощности тормозило бы передвижение, а маневренность разведгруппы почему-то ставилась выше огневой мощи, похоже, напрасно.
Конечно, мы принялись палить, как могли, даже я выпустила несколько лазерных лучей. Жалкое было зрелище. Их было больше раз в пятьдесят, а четыре "руки" автоматически удваивали их преимущество.
От расстрела на месте нас спасли Коконы, и только. Аппаратура засекла проникновение и направление движения, однако сами криоги нас не видели. Гадство! Скажите это Ирнальду – он шел чуть впереди, и на его душу пришлось пять прямых попаданий. Первые три силовое поле выдержало, четвертое спалило защиту, а пятое разорвало Ирнальда в клочья. Плазменные орудия с системой самонаведения проделали это за две секунды. Боги! Кокон ослаб после второго попадания, а к финальному мы уже видели размытый контур Ирнальда, за миг до его гибели. Я закрыла глаза, но, казалось, даже сквозь плотно сжатые веки видела обрывки его тела, взмывающие в воздух… И в ушах стоял его крик…
Кровь, снег, ужас, ошметки недавно живого… Я упала в сугроб, обмерла… Отчего-то плазмы прекратили обстрел, возможно, мы нужны были им живыми. Похоже, не одной мне пришла в голову эта мысль – хриплый голос Флинера зазвучал в передатчике.
– Я вскрыл Сферу, там, где разрыв поля, Ирина, бегите, Койт – с ней!
– Ни за что! – прокричала я в ответ.
Он не стал терять времени на пререкания. Отстреливая одной рукой криогов в белых скафандрах, другой толкнул воздух – и нас с Койтом выбросило прочь, на склон холма, покрытого мертвым лесом. Мы прокатились по снегу метров пятнадцать, прежде, чем я остановила скольжение.
– Назад! – крикнула я Койту. Стремление к геройской смерти это было или что иное, я не додумала – взрыв встряхнул землю, потом еще один, еще… В ход пошли эн-гранаты.
Глубокой ночью мы были в капсуле. Плохо помню, как мы добирались, всю дорогу я билась в истерике, Койту пришлось нести меня на руках сквозь внезапно поднявшуюся метель. Антигравы его отказали – два попадания плазмов не прошли бесследно – и последние километры он буквально продирался через сугробы, ветер и снег… И старался не разбудить меня, ослабшую от слез и нервного истощения.
Недобрым было мое пробуждение – не каждый день просыпаешься и осознаешь, что по твоей вине погибло шесть человек…
Койт принес мне чашку горячего шоколада. Теперь нас осталось только двое – против тысяч криогов и сорокаградусного мороза. Только двое…
– Койт, – мне с трудом давались слова. – Скажи, есть ли шансы… что хоть… хоть кто-нибудь выжил?..
Он закрыл глаза. Лицо его, неспособное побелеть, приобрело сероватый оттенок.
– Было четыре или пять взрывов, я не смог определить точно, так часто они шли. Скорее всего они разом выбросили эн-гранаты, рассчитывая прикрыть наш… отход. Вряд ли… они выжили. Слишком филигранно надо было забросить эн-гранаты, чтобы не пострадать самим, у них просто не было времени на расчеты… на таком малом пространстве…
Как хотела бы я снова расплакаться, вжаться в его широкую грудь в поисках утешения… Не вышло. Что-то подломилось во мне, какой-то кусочек сердца заиндевел, его поглотила стужа…
– Эн-гранаты… Это начальное "эн" что-нибудь обозначает?
– Да, разумеется. Нильтем.
Конечно, НЕОБРАТИМОСТЬ, конечно… Что еще могло унести жизни ни в чем, кроме чувства долга, не повинных людей?! Иреа очень точный язык, в нем найдется название даже такому процессу… Необратимость…
– Ирина?
Честно сказать, я слабо воспринимала окружающее. Металлические стены капсулы плыли перед глазами, так и норовя ударить в лицо… Огромный Койт с фиолетовой кожей превратился просто в смазанный блик.
– Ирина!!!
Я встряхнулась. Видение пола, наваливающегося на меня, испарилось. Я едва не разлила шоколад.
– Не вини себя. Таков был план. Помнишь, ты задремала под деревом? Тогда Тиор с Флинером и разработали схему, как спасти тебя, если все пойдет… так, как пошло. Ты – названная сестра Императора, мы не могли дать тебе погибнуть.
– Постараюсь, – я кивнула, пытаясь выглядеть спокойной. Они на полном серьезе обсуждали самоубийство во имя спасения моей жизни!
– Я думала, никто и не заметил, что я сплю.
Он улыбнулся одними лишь глазами цвета неба.
– Сложно было не заметить.
Странным, инородным звучал наш натянутый смех. Похоже, мы начали смиряться – мы живы, остальных больше нет. Фурии покарали нарушителей границ Дита.
– Думаю, нам необходимо вернуться. Хотя бы, чтоб захоронить останки.
– Вернемся, – ответил Койт. – Как только закончится буран.
Дни 37-40.
Метель угомонилась на третьи сутки, под вечер. И смолчать об этих трех днях было бы ложью. Страшнейшим пароксизмом лжи – обманом самой себя.
Не одиночество толкнуло меня к нему, нет. И даже не стремление сблизиться с единственным человеком на Дите, нет же, все было много сложнее. И проще, как проста и сложна белизна и капля утренней росы.
Любовь – она не аморфна, она умеет появляться под разными личинами, в разных ипостасях.
Почти маниакальная одержимость Брендоном, незримыми нитями опутавшая мое сердце и мои сны, не вступала в конфликт с небывалой нежностью, что связала Койта и меня.
Мы были донельзя странной парой: худая, метр шестьдесят роста, бледненькая землянка и силач с Глацинии. Я уж молчу про цвет его кожи…
В тот самый первый раз… я была пьяна, дьявольщина, а что еще прикажете делать, будучи запертой в крайне ограниченном помещении на абсолютно неограниченный срок?! В памяти кулона не было данных о возможной продолжительности здешних непогод, а связь с Аной отсутствовала. С Аной и со всем миром… Синонимично.
Буран… Наш стражник и наше проклятие. Как водится, любое проклятие может обернуться благословением…
Капсула с восьмью системами жизнеобеспечения, отсеком с запасным оборудованием и мини-кухней воспринималась мной, как западня. Зато в охладителе нашлась масса зверского зелья, называемого стурм – и я принялась планомерно его уничтожать. Через пару часов Койт присоединился ко мне.
Мы не могли плакать, и потому пили, пили всерьез, без тостов и заупокойных, из широких стаканов.
Организм стойко сопротивлялся, стаканы пустели, а рассудок оставался незамутненным, хмель сразил неожиданно, будто все, что плескалось в желудке, разом ударило в голову.
Я протянула руку. Он был слишком близко, близко и… своевременно. Провела кончиками пальцев по его гладкой, шелковой щеке, не знававшей бритвы. Едва ощутимо прикоснулась к коже век, к губам…
Он не шевелился, только вглядывался сквозь мои глаза в душу. Внимательно, испытующе. И молчал.
Молчи, хороший мой, молчи, словам под силу разбить волшебство… Потому – молчи, заклинаю!
Приближаюсь. Что пьянит меня: хмель или его дыхание?.. Очередной вопрос без ответа. Пусть. Не это – важно.
Наши губы – совсем рядом, но не касаются. Пульс в висках. Сбившееся дыхание: его, мое?.. Нежность. Губы порхают в опасной близости, как экзотические бабочки, маня… Страшась переступать черту.
Сладкая пытка.
Бушует кровь, разогретая алкоголем, требуя большего… Сдерживаюсь. Не время. Не так.
Очень осторожно соприкоснулись губы. Наконец! И тут же отпрянули. Неотрывно смотрю в его глаза. По ним волнами прокатывается волнение. Целую. Веки смыкаются сами собой.
Восторг.
Он отвечает, притягивает меня к себе. Прижимаюсь к нему, изумляясь охватившей меня нерешительности.
Трезвею. Так же моментально и неожиданно, как перед этим опьянела. Потому – чуть отстраняюсь.
Вслушиваюсь в себя. Тело, словно натянутая струна, и безмерная нежность к тому, что рядом. Да!
Тянусь к нему, уже совершенно осознанно.
– Ирина…
Запечатываю его рот поцелуем, провожу языком по его губам. Никаких слов! Не в нашей сладко-горькой сказке. Сильные руки сжимают мои плечи, поцелуи настойчивей, жарче…
Расходятся крепления комбинезонов, и вместе с ними – наши страхи. Нет ничего, кроме нашей ласки и жажды близости, весь остальной мир перестает существовать!
Стон: мой, его?.. Пламя, вырывающееся изнутри, обжигающее при каждом поцелуе, при каждом движении…
Я распахиваю глаза. И вижу, как снежные мухи вдребезги разбиваются о стены нашей капсулы, а ветер яростно колотится и швыряет все новые пригоршни морозных осколков.
Это снаружи, а здесь, внутри, лишь тепло наших сплетенных тел. Пространства и реальности смешиваются, вскипает и испаряется лед одиночества и переживаний за погибших товарищей, за оставленных в другом мире друзей…
Где-то в просторах Вселенной рождается новая звезда.
Мне нечего стыдиться. То, что началось как минутный порыв, навеянный алкогольными парами, переросло в глубокую привязанность. Эта ипостась любви была теплой, доброй и не оставляла привкуса крови на прокушенных губах.
– Какими ветрами тебя вообще занесло на "Странник", Койт? Пока все, что я слышала о твоих… м-м… земляках, свидетельствует о невозможности встретить на звездолете уроженца Глацинии.
– Вот такой я неправильный, – улыбнулся он. – Я закончил на Корвинте – это университетский мир, скопище великих умов и разнообразных лентяев со всех концов Империи, может, ты слышала, Академию Космических Технологий, по направлению "Управление БКККР"…
– А теперь не ругаясь и более понятным языком, – взмолилась я, закатывая глаза.
– Я не ругаюсь. Управление боевыми кораблями, координируемыми кибернетическим разумом.
– Тьфу ты… Погоди, переварю… Коорди… Блин! Ладно, дальше…
– Стажировался на "Страннике", после выпуска вернулся. Набраться опыта, привыкнуть…
– С этим ясно. Но как ты дошел до жизни такой, для чего? Ради сомнительного удовольствия шляться по Галактикам? Вы же не покидаете родной мир…
– Ты будешь смеяться, Ирина.
– Не буду, если пообещаешь звать меня Ирой.
Что меня дернуло? Ни с кем, даже с Брендоном и Арной, у меня не возникало таких позывов, а тут… Стремление сблизиться? Вряд ли…
– Торжественно клянусь! Видишь ли, у нас на Глацинии не видно звезд. Совсем. Высокая влажность, мощный слой облачной массы и прочее… Это предыстория, чтобы ты поняла эмоции, побудившие меня на своеобразный поступок.
– Койт, ты переобщался с Аной! Попытка запудрить мне мозги засчитана, но ты же умеешь нормально изъясняться, без мудреностей и псевдовысокого стиля!
– Исправлюсь, – захохотал он (в исполнении Койта звучало это слегка угрожающе). – Так вот, случилось мне как-то ночью возвращаться домой… со свидания, крайне неудачного, мы… решили расстаться. Самочувствие, сама понимаешь, никудышное, иду, ругаюсь. И тут, как нарочно, что-то шмякается мне на голову, поднимаю руку, пощупать – что за напасть, а там… извини, дерьмо птичье. В общем, голову я поднял, чтобы сказать пернатой все, что думаю о ней, ее сородичах и всему летающе-гадящему, да так и не опустил. Облаков той ночью не было.
– И ты увидел звезды? – не удержавшись, вклинилась я.
– Да. Представляешь, в первый раз за всю жизнь. Яркие, пусть и далекие… Долго я стоял, не мог оторваться, пока не опомнился и не побрел домой, практически на автопилоте. А перед глазами – звезды… Наутро вымыл голову, выбросил подушку и решил, что должен летать, чтобы видеть их.
– Сильно…
– Еще бы. Ирина…
– Ира!
– Прости, Ира. Меня за это чуть отец из дома не выгнал, потом, правда, поостыл. Но отговорить пытался до последнего.
– А ты? Не разочаровался? За рутиной и исполнением обязанностей звезды особо не поразглядываешь…
– Нет. Вот на Корвинте напрягало многое. Иной мир, помесь разнообразных традиций, лоботрясы, мнящие себя умниками… Ксенофобией, конечно, никто не страдал, но косые взгляды я ловил на своей нестандартной персоне частенько. Вообще, отличаться от всех вокруг тяжело. А как здесь очутилась ты? По команде каких только слухов не циркулировало…
– О, ничего интересного. Родилась и жила на Терре, в Питере… Санкт-Петербурге. Извини, тебе ни о чем не говорят эти названия, а у меня ностальгия. А потом ваш наследник престола уронил табуретку в моей кухне…
Те почти беззаботные дни пролетели преступно быстро. Мой внезапно оживший кулон голосом Аны доложил об успокоении природы. Дит жаждал новой крови.
Трое суток я практически не одевалась (с условием, что полотенце на голое тело – тоже одежда), теперь снова пришлось напяливать полный комплект. Койт покопался в запаснике, в результате чего мы разжились облегченными плазмами – меньше зарядов, да и сила поражения заметно уступает стационарным криогским, однако уверенности хоть немного, да прибавилось. Нашлись также допотопные перчатки: на заре становления Империи такие носились повсеместно, в качестве защиты от грабителей. Впрочем, сами грабители также не брезговали их применением: на больших пальцах располагались энергодоты, соединение которых давало устойчивую нить, легко перерезающую металл. И кости. Потом… то ли прошла мода, то ли по высоким военно-политическим мотивам, их сняли с с вооружения армии, а добропорядочные граждане Империи попросту забыли про "игрушки", и только преступный элемент остался верен перчаточкам – из любви к искусству и бесшумности.
Было непросто покинуть капсулу – островок трепетных чувств и душевного тепла – но и остаться не представлялось возможным…
А Дит ничуть не изменился: все те же снега и накрепко запаянное облаками небо. Антигравы с ускорителями премилая штука – позволяет не думать о бездорожье и расстояниях. Койт был вынужден заменить ботинки, антигравы в старых починить не удалось.
Мы планомерно перемещались в направлении братской могилы наших товарищей, не отвлекаясь на разговоры. По большому счету, все уже было сказано. А последняя наша беседа никак не выходила у меня из головы…
Сомнения, страхи и снова сомнения…
– Ира, ты сама-то хоть понимаешь, что это бесполезно? Кого ты собираешься хоронить? Обрывки одежды? Там, где применялись эн-гранаты…
– Я помню, Койт, НЕОБРАТИМОСТЬ. Но мы должны! А если кто-то из них выжил?
– Если такое случилось, вопреки здравому смыслу, мы опоздали. Ты не представляешь, что делают криоги с пленными…
– Возможно, представляю, – сон с изуродованным телом Нильды мне вряд ли удастся забыть. – Койт, хватит строить предположения, мы обязаны узнать, что там произошло.
– Каким образом? – скептично хмурит лоб Койт. – Буран надежно замел все возможные следы.
– Если не вышел из строя генератор силового поля, то ничего он не замел.
– Отлично, а как ты намерена его разрывать? – уже почти злится он.
– Придется этим заняться тебе, – я попыталась успокоить Койта, положив ладони на его широкие плечи. – У тебя ведь университетское образование.
(Между прочим, у меня тоже, но филологи тут не очень-то котируются…)
– Угу, – он отстранился, и руки мои бессильно уцепились за воздух. – Только профиль иной. Ладно, представим, мы попали на базу. А дальше-то что? Вдвоем захватим планету?
– Не знаю, – не сдалась я. – Пока не знаю. Но начать мы должны именно с базы.
– Ира! Солнышко! – теперь уже он держал меня за плечи. В сапфировых глазах – печаль. Он никогда прежде так меня не называл… – Давай улетим. Отдай Ане приказ, она поднимет капсулу.
Я недоуменно уставилась на гиганта. Койт боится?!
– Глупая. Я не за себя боюсь. Я не хочу тебя потерять.
Я отшатнулась. Чтобы скрыть замешательство, подошла к охладителю, дрожащими руками налила в пиалу немного сока. Скажи те же слова Брендон… Я бежала бы за край Вселенной рука об руку с ним…
– Нельзя. Я обещала Бре… Императору, что сообщу ему о намерениях криогов. – голос дрожал, словно лист на ветру. – Когда они… планируют нападение. Это… государственная – или военная? – без разницы, тайна, но… Империя не готова к войне.
Готово. Слова сказаны. И Койт неизбежно поймет, что я не отвечу на его признание.
Я решилась взглянуть на него. Уже не печаль – скорбь и отчаяние. И тогда я бросилась к нему, осыпала лицо поцелуями…
Тем вечером мы никуда не отправились, подарив себе ночь прощания – с костерком счастья, согревавшего израненные сердца, пусть недолгого, но оно позволившего нам выжить и не сойти с ума.
