Текст книги "Тень королевы, или Слеза богини"
Автор книги: Карина Тихонова
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Неужели у меня получается?!
– Мы... договариваемся... встретиться...
– Где вы встречаетесь?
– В парке... за домом... скамейка...
Господи, не оставь!
– Во сколько вы встречаетесь? – монотонно уточняет голос.
– В десять... часов...
– Что вы делаете?
Надеюсь, я не покраснею.
– Мы... гуляем...
– Где?
– По парку...
– Что вы видите?
– Мальчишки... играют... в футбол...
– Еще!
– Мальчишки... уходят...
Притворяться становилось все легче. Наметилась даже какая-то метода. Слово – считаю до трех. Второе слово – считаю до трех. И так далее. Я старалась говорить не очень внятно, словно языку было лень шевелиться.
– Кто приходит вместо них?
– Компания... пьет... пиво...
– Что потом? – спросил голос с чуть заметной ноткой нетерпения.
– Они... уходят...
– Потом? – требовал голос, и я прекрасно понимала, что женщина хочет от меня услышать.
– Сосед... гуляет... с собакой...
– Потом?
– Больше... никого...
– Что вы делаете?
Я мысленно чертыхнулась.
– Мы... сидим... на скамейке...
– Где стоит скамейка?
– Возле... кустов... сирени...
– Дальше!
Я снова чертыхнулась. Ну, была не была!
– Мы... целуемся...
– Дальше!
– Лешка... спрашивает... когда... поженимся...
– Дальше!
– Я... не отвечаю...
– Дальше!
– Он... обижается...
– Дальше! – произнес голос уже устало.
– Мы... уходим... домой...
– Во сколько вы уходите домой? – почти по слогам отчеканила женщина. – Вспомни точно, Ира! Это важно! Вспомни точно!
– В начале... второго...
– Почему ты так думаешь?
– Папа... сказал... что... звонила... моя... подруга... просит позвонить... Я... смотрю... на часы... Половина... второго... половина... второго... половина... второго...
Я так увлеклась, что несколько раз повторила последние слова. Мне было очень важно, чтобы женщина поверила. Возможно, что для меня это был вопрос жизни и смерти.
– Что потом? – спросила женщина, но уже несколько разочарованно.
Потом – самое интересное! Только тебе об этом незачем знать.
– Я... умываюсь...
– Потом?
– Иду... в комнату...
– Потом?
– Я сплю...
– Потом?
– Я сплю...
– Потом?
Я сделала длинную паузу. Отделила, так сказать, день последующий от предыдущего.
– Открываю... глаза... Вижу... часы... Семь... часов...
– Хватит, – сказала женщина устало. Вздохнула, что-то неразборчиво пробормотала себе под нос.
– На счет «три» ты проснешься, – заговорила она громко после минутной паузы. – Этого разговора не было. Ты его не помнишь. Ты просто захотела спать и ненадолго уснула. Раз, два...
Она помедлила, а я внутренне подобралась.
– Три!
Я резко распахнула глаза и минуту добросовестно пялилась в потолок по возможности безумным взглядом. Потом повернула голову и спросила:
– Что случилось?
– Мы беседовали, и вы заснули, – улыбаясь, ответила мне гостья.
– И что это значит? – испугалась я. – Шок, да? Скрытый?
– Нет-нет, – успокоила меня женщина. – Совсем наоборот. Организм справляется со стрессом. У вас могут быть приступы подобной сонливости, но бояться не нужно.
– Долго у меня будут такие приступы? – недовольно поинтересовалась я.
– Недолго, – ответила женщина и поднялась с кресла. – Попейте настойку пустырника на ночь.
– И все?
– И все.
Я послушно кивнула головой. Женщина двинулась на выход.
Что и говорить, ценную психологическую помощь мне оказали!
– Голова не болит? – вскользь поинтересовалась женщина, надевая босоножки и не глядя мне в лицо.
– Да нет, не болит...
– Ну и хорошо.
Женщина надела обувь, улыбнулась мне на прощание и вышла на лестничную клетку.
Я захлопнула дверь и дважды повернула ключ. Только сейчас мое сердце превратилось в зайца и принялось барабанить в грудную клетку.
Поверила или нет?
* * *
Спала я плохо. Хотя, зачем это сообщать? И так ясно...
Утро выдалось пасмурным. Я долго лежала на диване и смотрела в окно. Мыслей в голове не было. Мною правило состояние общего глубокого уныния.
Тем не менее день, данный мне богом, следовало попытаться прожить.
Я с кряхтением приподнялась с дивана, влезла в халат и потопала на кухню.
Папочка сидел возле стола и смотрел в окно.
– Привет, – хмуро поздоровалась я.
Папочка немного встрепенулся и обернулся ко мне.
– Привет, – ответил он. И добавил:
– Что-то ты поздно. А на работу не опоздаешь?
Я села напротив него и стала молча смотреть ему в глаза. Папочка так же молча смотрел на меня.
Бесполезно. Все бесполезно. Я никогда не дозовусь его обратно.
– Я тебе вчера уже говорила, – сказала я, устав от молчания. – Я в отпуске.
– А-а-а...
Он успокоился и спросил:
– Чай налить?
– Лучше кофе.
– А у нас кофе есть?
Я молча поднялась с табуретки, подошла к висячему шкафчику и достала банку растворимого «Нескафе».
Как неустанно и совершенно справедливо внушает своим читательницам Донцова, натуральная «Арабика», конечно, гораздо лучше. И если бы у меня, как у нее, была домработница, то я пила бы только этот кофе. И с утра пораньше не возилась с коричневой кофейной массой, оседающей в чашке, и не отчищала бурый налет по бокам посуды.
Мысль насмешила меня своей абсурдностью.
Домработница! У меня! Ха-ха!
До такого я не доживу.
Я залила коричневый порошок кипятком, уселась на прежнее место и принялась помешивать горячий напиток.
Мысли бродили в голове унылые, тусклые и безрадостные. Бороться за такое существование мне совершенно не хотелось, и я невольно подумала, что, если меня должны убить, пускай уж сделают это поскорей. Но тут же посмотрела на папочку, сидящего напротив, и устыдилась.
А с ним что будет?
– Ты ничего не ешь, – рассудительно заметил папа. – Хочешь, бутерброд тебе сделаю?
– Хочу, – ответила я со слабой улыбкой.
– Сейчас.
Папа достал из холодильника сыр, который, судя по названию, был земляком Ивана Сусанина.
И его же современником, судя по намертво высохшей корке.
Папочка с трудом отпилил толстый кусок, шлепнул его на такой же толстый ломоть хлеба и протянул мне.
– Ешь!
Я приняла бутерброд, достойный кисти Ван Гога, и поблагодарила:
– Спасибо, папуля.
– Ты сегодня уходишь?
Я немного подумала.
– Уйду, наверное.
– Надолго?
– Нет. Зайду к Светке за справочниками для поступающих.
– А-а-а...
И папочка вышел из кухни.
Я завернула чудовищный бутерброд в газету. Вынесу на улицу, покрошу птицам. Если получится его раскрошить, конечно.
Допила кофе, вымыла посуду, прихватила газетный сверток и положила его в коридоре, чтобы не забыть. Быстренько умылась, собралась, прибрала в комнате и отбыла из дома.
Несмотря на серое неприветливое небо, воздух был теплым. Я немного постояла возле подъезда, закрыв глаза и втягивая носом запахи цветения. Все же этот странный и страшный мир иногда бывает невероятно привлекателен.
– Ира, здравствуй!
Я открыла глаза. Дворничиха тетя Нина тащила к мусорным бакам доверху нагруженную тележку из мусоропровода.
– Здрасте, – ответила я и перестала дышать. Пахла тележка отнюдь не весной.
Тетя Нина остановилась рядом со мной. Судя по ее невозмутимому лицу, она к этим запахам давным-давно адаптировалась.
– Слушай, – сказала она, почесав нос в каком-то затруднении, – тут тебя один мужик спрашивал.
– Высокий? – спросила я обречено.
– Высокий, – подтвердила тетя Нина и посмотрела на меня с удивлением. – Откуда знаешь?
– В окно увидела...
– Знакомый, что ли?
– Да нет.
– То-то он все выспрашивал, кто ты, да что ты, да в какой квартире ты проживаешь...
– Сказали? – спросила я безнадежным голосом.
Тетя Нина нахмурилась.
– Вот еще! Мало ли кто тут ходит, выспрашивает!
– А почему он про меня выспрашивал?
Тетя Нина пожала плечами.
– В метро, говорит, увидел. Понравилась, говорит, девушка. Познакомиться, говорит, хочу!
– А вы что?
– А я сказала, что в его возрасте люди умнее бывают! – отрезала тетя Нина. – Мужику явно за сорок перевалило, а он все за девочками бегает!
Тут она подавилась и с тревогой спросила:
– А может, зря я его отшила? Может, ты познакомиться хотела?
– Боже сохрани!
– А, ну ладно тогда!
Дворничиха оттаяла.
– Незачем тебе! Лешка – парень хороший, а от добра добра не ищут.
– Вот именно, – подтвердила я и поблагодарила:
– Спасибо.
– Не за что.
И тетя Нина потащила тележку к мусорке. А я пошла дальше.
Вот, значит, как. Понравилась я тому типусу так, что он меня до дома сопроводил. А проще говоря, выследил.
Так что он теперь точно знает, что живу я в одном доме с покойным Казицким. И не знать о его смерти никак не могу.
Ну и черт с ним! С высоким типом, имею в виду!
Пускай только сунется еще раз!
Я вошла в подъезд и позвонила в дверь Светкиной квартиры. Мне открыла Светкина мама.
– Здравствуйте, Светлана Георгиевна!
– Здравствуй, Ирочка.
Мою одноклассницу назвали в честь ее матери. Может, потому что Светка похожа на нее внешне. А может, все хотели, чтобы она была похожа на нее не только внешне.
Светлана Георгиевна – очаровательная женщина. Умная, красивая, с обаятельной манерой общения. Лично я считаю, что Светке до нее еще далеко. Хотя, какие ее годы?
– Входи, детка...
И она удалилась вглубь квартиры.
Я вошла в коридор и застыла на пороге.
Светлана Георгиевна вернулась назад довольно быстро. В руках у нее была стопка толстеньких справочников. Забыла сказать, что перед выходом из дома я созвонилась со Светкой и попросила оставить для меня нужную литературу.
– Извини, Света тебя не дождалась. У нее занятия, скоро экзамены.
– Ничего страшного. Трудно ей учиться? – спросила я.
Светлана Георгиевна пожала плечами.
– Как всем... Куда поступать собираешься?
– Не решила еще, – ответила я дипломатично. – Дорого все очень.
– И не говори. Бедные вы, бедные...
Светлана Георгиевна покачала головой.
– В мое время образование бесплатным было.
– Как сыр в мышеловке, – договорила я машинально.
– Это только для бездарных, – не согласилась со мной Светкина мама. – А для способных людей – действительно бесплатное.
– Так не бывает.
Минуту Светлана Георгиевна смотрела на меня грустными глазами.
– Какие же выросли...
– Какие? – не поняла я.
– Циничные, – ответила она сразу.
– Жизнь такая.
– Она такая, – согласилась Светлана Георгиевна и спросила без всякого перехода:
– Чаю выпьем?
– Спасибо, не могу, – отказалась я. – Папа один не любит надолго оставаться.
– Как он?
– Ничего.
Светкина мать немного помялась.
– Ирочка... только не обижайся... может...
Она неловко отвела глаза в сторону.
– В общем...
И выдохнула:
– Деньги у тебя есть?
Мне стало смешно. Нашла, чего стесняться!
– Спасибо, есть. И деньги есть, и все есть...
– Ну, умница, – ответила мать моей одноклассницы. – Если что-то понадобится, звони мне. Поняла?
– Поняла. Спасибо.
– Не за что, – повторила Светлана Георгиевна.
Я вышла на лестничную клетку, повернулась и сказала:
– До свидания. Светке привет.
– Передам, – ответила Светлана Георгиевна.
Я, не вызывая лифт, побежала вниз по лестнице. И только пробежав два лестничных пролета, услышала, как щелкнул замок закрытой двери.
Светлане Георгиевне меня жалко. Интересно почему?
Мало ли на свете людей, находящихся в гораздо более худшем положении, чем я? Бездомные, например! Почему бы людям не собраться, и не попытаться как-то им помочь? Я-то со своими проблемами и сама справляюсь.
Я выскочила на улицу и машинально огляделась.
Как говорят разведчики, «чисто». Никаких высоких мужчин.
– Это называется невроз, – сказала я вслух. Проходившая мимо молодая женщина удивленно оглянулась на меня.
Нужно поменьше думать о неприятном. Тогда и нервничать буду меньше. А чтобы не забивать голову грустными мыслями, займусь-ка я подготовкой к экзаменам.
Дома меня ждал еще один сюрприз.
– Тебе звонили, – сообщил папочка.
– Кто? – спросила я и положила справочники на телефонную тумбочку. – Машка?
– Нет, – ответил папочка. – Не Машка. Незнакомая женщина.
– Незнакомая? Мне? – удивилась я.
Круг наших знакомств очерчен с предельной ясностью и, я бы сказала, лаконичностью.
– Я записал.
Папочка удалился в гостиную за бумажкой. Неудивительно, что ему пришлось записывать. Говорю же, незнакомые женщины мне не звонят. Как, впрочем, и незнакомые мужчины.
– Юля! – довел папочка до моего сведения, возвращаясь.
– Какая Юля? – снова удивилась я.
Папочка еще раз внимательно осмотрел бумажку. Но дополнительной информации она не содержала.
– Не знаю.
Я пожала плечами, собрала свои талмуды и двинулась в свою комнату.
– Ошиблась, наверное, – предположила я.
– А-а-а...
В комнате я разложила справочники на диване и в задумчивости оглядела их. Так, какой посимпатичней? С какого начать?
Телефон зазвонил с неприятной настойчивостью. И тут мне почему-то вспомнилась вчерашняя женщина, одетая в легкомысленную маечку с эмблемой министерства чрезвычайных ситуаций.
Неужели?!.
Я вышла в коридор и застыла возле аппарата.
Аппарат надрывался.
– Ну? – спросил папочка, появляясь на пороге гостиной. – Почему ты трубку не берешь?
И мне не осталось ничего другого, как ответить.
– Да...
– Ира? – спросила трубка робким женским голосом.
Отпираться было бесполезно.
– Я слушаю.
– Ира, это Юля.
Внезапно я все вспомнила. С души свалился огромнейший валун.
– Юля! Как хорошо, что это ты!
– Правда?
Она немного ожила.
– А я думала, что тебе не до меня.
– Почему?
– Ну, не знаю. Ты же про себя ничего не рассказала. Ты, наверное, учишься?
– Нет. Пока нет, – поправилась я. – Хочу поступать.
– Куда?
– Пока не определилась.
– Пора определяться. Экзамены скоро.
– Да.
Она еще немного помолчала, потом неуверенно спросила:
– Я у тебя дома ничего не натворила?
– В каком смысле?
– В смысле, меня не тошнило?
– Нет.
– Слава богу!
Она вздохнула и покаялась:
– Не умею я пить. Ты прости, если что не так.
– Перестань!
– Перестала.
Мы еще немного помолчали, потом она предложила:
– Приходи в гости.
– С удовольствием, – ответила я, стараясь не смотреть в открытую дверь своей комнаты. Справочники лежали на диване, как материальное воплощение укоров совести.
– Прямо сейчас! – еще больше обрадовалась Юля.
– С удовольствием!
– Здорово! Адрес пиши.
Я вооружилась ручкой, листком бумаги и записала ее координаты. Честно говоря, сидеть дома и листать справочники не было никакого желания.
– Скоро приеду, – пообещала я. – Купить что-нибудь?
– Не нужно, – отказалась Юля. – Все есть.
– Выезжаю.
Я положила трубку и немного постояла возле телефона. Почему мне кажется, что мой покойный сосед чего-то упорно от меня добивается?
– Чего ты хочешь? – спросила я вслух.
Ответа, разумеется, не дождалась. Только вспомнила мучительное выражение, застывшее в мертвых глазах, и вздрогнула.
Да что же это такое?! Не отпускает – и все!
Говорят, что души убитых людей не могут успокоиться до тех пор, пока убийца не будет найден. Наверное, это правда. Не понимаю только одного: почему Казицкий добивается справедливости через меня, когда для поиска убийц существуют компетентные органы? Им бы и являлся!
Я вздохнула.
Не доверяет им, наверное. Впрочем, я его понимаю.
И потом, я же видела, как его убили...
– Но лица-то не разглядела! – вслух укорила я своего покойного соседа.
– Что?
Папочка снова вышел из зала.
– Папуля, я ухожу, – быстро сказала я.
– Надолго? – покорно спросил папа.
Я подошла к нему и взяла его за руку.
– Ты боишься один?
– Нет.
– Хочешь, попрошу кого-нибудь побыть с тобой, пока меня не будет? – предложила я, лихорадочно соображая, к кому же я могу обратиться с подобной просьбой.
– Не надо! – категорически отказался папочка, чем снял с моей души большую тяжесть. Попросить-то некого...
– Я вернусь не поздно.
– Хорошо.
– Ты пока книжку почитай, поспи.
– Хорошо.
– Купить тебе что-нибудь?
– Нет.
Я влезла в босоножки и сказала:
– Пока.
– Пока, – откликнулся папочка.
Я закрыла дверь. Не знаю, будут ли у меня когда-нибудь дети, но что это такое, я хорошо понимаю.
Дом, в котором жила бывшая невеста Казицкого, я нашла сразу. «Люблю такие основательные, невысокие постройки,» – думала я, разглядывая скромный фасад здания. Как правило, в них высокие потолки и большие светлые комнаты. А также коридоры, в которых можно развернуться даже вдвоем.
Юля открыла мне дверь сразу же после звонка, словно поджидала меня в коридоре.
– Вот умница, быстро приехала! – сказала она. – Ну, зачем ты?!
Второе предложение относилось к коробке конфет и бутылке вина, купленных по дороге.
– В первый раз в дом с пустыми руками не приходят, – ответила я и разулась.
– Проходи.
Юля, не выпуская из рук принесенных мной подарков, повернулась и пошла по коридору.
Даже в полутьме было заметно, что я не ошиблась относительно кубатуры. Коридор был не очень широким, но длинным.
А комната, в которую мы вошли, поразила меня невообразимыми для жителя панельного дома размерами.
– Господи! – ахнула я и обвела глазами высокие потолки. – Сколько здесь?!
– Двадцать восемь метров, – скромно ответила хозяйка. И быстро уточнила:
– Общий объем.
– Ясно, что не в высоту, – ответила я. – Кстати, а потолки?
– Четыре метра.
– Офигеть можно!
Я еще раз задрала голову. Где-то очень высоко мерцала хрустальными переливами отмытая до блеска люстра.
– И как ты тут лампочки вкручиваешь?
– У меня стремянка есть.
– Не страшно?
Юля вдруг присела на диван и медленно опустила на пол мои подарки.
– Страшно, – ответила она тихо. Я поняла, о ком она подумала.
– Прости.
– Ничего.
Юля незаметно вытерла глаза. Ну и скотина же я бестактная!
По счастью, в комнату неторопливо, по-хозяйски, пошла огромная пушистая кошка. Посмотрела на меня голубыми глазами и вопросительно мяукнула.
– Это Соня, – представила ее хозяйка.
– Красавица!
– Да.
– Персидская?
– Дворовая, – с улыбкой ответила Юля. – А впрочем... Я ее мамочку во дворе подобрала уже беременную, про кавалера не спрашивала. Возможно, есть в Соньке и персидская кровь.
– А, так у тебя мама и дочка? – сообразила я, вспомнив, что Юля упоминала двух кошек.
– Да. Семейную пару я не потяну. Что с котятами делать? Я Сонечкиных братьев-сестричек полгода раздавала, пока не пристроила. Топить не умею.
– Я тоже, – призналась я.
– А у тебя есть кошка? – заинтересовалась Юля.
– Нет. Говорю же, топить котят не умею.
– Это просто! – отмахнулась Юля. – Можно стерилизовать.
– Жалко.
– Тогда мучиться будет.
– Тоже жалко.
– Тогда не заводи, – сказала Юля нетерпеливо.
– Я и не завожу.
Юля рассмеялась.
– Ладно, оставим... Возраст у тебя еще не тот, чтобы кошками обрастать. Парень-то есть?
– Не-а.
Сама не знаю, почему я это ляпнула. А Лешка?
– Нет? – удивилась Юля. – Странно... Почему?
– Учиться хочу, – ответила я коротко. И торопливо попросила:
– Дай бутерброд, если не жалко. Я с утра ничего не ела.
– Господи! Ну, конечно!
Юля всплеснула руками, подхватила вино и конфеты и убежала на кухню. А я неторопливо осмотрелась.
Да. Не зря я люблю такие дома.
Огромная квадратная комната. Светлая. Окно в полстены. Добротные двойные рамы. Старенькие, правда, но аккуратно выкрашенные белой краской.
Широкий подоконник, на котором так удобно сидеть и смотреть во двор.
Соня, словно прочитав мои мысли, вскочила на подоконник и призывно мяукнула.
– Что? – спросила я.
Подошла к окну и погладила пушистую шерстку палевого цвета. Соня деликатно прогнула спину и ушла из-под моих пальцев.
– Чего звала тогда? – спросила я.
Соня уселась на краю подоконника, аккуратно обложила себя пушистым хвостом и стала рассматривать меня невообразимыми голубыми глазами. Есть, есть в ней персидская кровь! Это у персов глаза голубые!
Я также уставилась в узкие кошачьи зрачки, которые то расширялись, то сходились в тонкую полоску поперек выпуклого голубого шарика. Невозможные глаза. Как это сказал Саша Черный про кошку?
«Пушистая муфта с глазами русалки...»
Точно.
Соня словно прочитала мои мысли. Дотронулась до моей ладони, лежавшей на подоконнике, мягкой объемной лапой и тихо мяукнула. Словно хотела сказать: «Не отвлекайся!»
– Что случилось? – спросила я.
В голубом кошачьем глазу отражалась вся комната, выгнутая, как в кривом зеркале. Вот стенка, вот диван, вот торшер... Какая-то фигура бесшумно переместилась от входа к окну, ко мне поближе. Юля вернулась!
Я обернулась и застыла с открытым ртом. Из головы мгновенно вылетели все слова, которые я собиралась сказать.
Комната была пуста.
Минуту я стояла молча и глотала воздух открытым ртом. По коже побежали ледяные мурашки.
– Юля! – позвала я, наконец, дрожащим голосом.
– Сейчас иду, – издалека откликнулась хозяйка.
Я прижалась спиной к стене и зашарила по комнате испуганным взглядом. Соня опять тихо мяукнула. Позвала. Но ничто не могло заставить меня снова взглянуть в живое голубое зеркало, отражающее такие страшные вещи!
Я оторвалась от стены и почти побежала по длинному полутемному коридору. Свернула в правый рукав коридорной кишки и оказалась на кухне.
Юля хлопотала возле стола. На столе стоял поднос, уставленной всяческой снедью.
– Сейчас хлеб порежу и пойдем в комнату...
– Не надо! – оборвала я ее на полуслове. – Посидим на кухне!
– Почему? Тебе в комнате не понравилось?
Я немного отдышалась.
– Понравилось, – ответила я. – Но я кухню больше люблю. Давай здесь посидим. Ладно?
– Как хочешь, – ответила озадаченная Юля.
Включила электрочайник, посмотрела на меня и озабоченно спросила:
– Ты себя неважно чувствуешь?
– Нормально я себя чувствую.
– Ты бледная.
– Не обращай внимания.
Я села поближе к окну и спросила:
– Юль, ты в привидения веришь?
– Не знаю. А почему ты спрашиваешь?
– Просто так, – солгала я. – Кстати, тебе известно, что кошки способны видеть призраков?
– Да, египтяне так считали, – равнодушно ответила Юля. – Суеверие.
«Ничего себе, суеверие!» – подумала я, вспомнив размытую человеческую фигуру, отразившуюся в голубых Сониных глазах.
Но вслух ничего не сказала. Нечего пугать Юлю. Ей и так досталось.
– Садись, – пригласила меня хозяйка.
Она налила мне чай, открыла сахарницу и подвинула многочисленные блюда и блюдечки.
– Пирожки! – застонала я.
– С мясом, с капустой, с луком и яйцами, – перечисляла Юля. – Тесто удачное вышло, попробуй. Третий день стоят и не черствеют.
– Обалдеть! – заверила я с набитым ртом.
– Правда?
– Угу!
Я запихала в рот вкуснейший пирожок с мясом и, не успев прожевать его, потянулась за вторым.
– А ты не печешь?
Я замотала головой. Отхлебнула глоток горячего сладкого чая и сделала мощное глотательное движение.
– Я не умею.
– Это просто! – оживилась Юля. – Хочешь, научу?
– Хочу. Но не сегодня.
– Ладно. Научу в другой раз, – покладисто согласилась хозяйка. – Ты ешь, ешь... Попробуй рыбу в маринаде. Это окунь. Он не очень костлявый. Филе.
– Еще как попробую, – пообещала я и навалилась на угощение.
Через полчаса я отодвинулась от стола. По-моему, мой живот перестал помещаться в отведенном ему пространстве.
– Какая же ты умница! – сказала я искренне.
Юля отмахнулась. Она открыла принесенное мной вино и пила его небольшими глотками. Причем налила только себе. Мне не предложила. Не от жадности, конечно. Мне показалось, что она думает о чем-то своем и никак не может отогнать от себя эти мысли.
– До чего же вкусно! – не умолкала я, в надежде отвлечь ее от грустных раздумий.
– Да. Юрке тоже нравилось, как я готовлю.
Праздничное настроение вмиг испарилось. Почему у меня все выходит в противоположном направлении?
– Прости, что я все время его вспоминаю, – виновато сказала Юля.
– Глупости. Если хочешь, вспоминай.
Может, ей нужно выплакаться?
– Тебя это не раздражает? – спросила Юля.
– Что ты! Нисколько!
Я преодолела сытую дремоту, снова подвинулась к столу и попросила:
– Расскажи мне о нем. Что он был за человек, чем жил, с кем общался... И вообще... Я же его совсем не знала.
Юля еще минуту недоверчиво смотрела мне в глаза.
– Тебе правда интересно?
– Очень! – ответила я совершенно искренне. Кто знает, не поможет ли мне Юля найти убийцу?
«Лучше бы не помогла,» – как всегда неприятно высказалось благоразумие.
«Цыц!» – гаркнула моя авантюрная душа.
И благоразумие испарилось.
– Рассказать, как мы познакомились?
– Конечно!
– В театре, – сразу ответила Юля. Ее щеки немного раскраснелись от вина. – Мы познакомились в театре. Ты будешь смеяться, но мы в театр ходили.
– Что тут смешного? – не поняла я.
– Ну, как? Мне тридцать шесть, ему сорок два... было...
Юля оперлась щекой на руку и пригорюнилась.
– Юрка, как и я, ни разу женат не был.
– Почему?
– У него мама болела. Ты не знала?
Я молча покачала головой. Стыдно, конечно, жить в одном доме и ничего друг о друге не знать.
– Тяжело болела?
– Невроз, – коротко ответила Юля.
– Ну, это пустяки!
– Не скажи. Разные есть формы. Юркина мама, например, не могла к окну подойти. Ей все время казалось, что она сейчас наружу упадет с седьмого этажа. В метро вообще не ездила, поездов боялась... Говорила, что ее рельсы притягивают. В общем, она даже на улицу одна не выходила.
– Господи! – поразилась я. – С чего бы это?
– Она тяжело пережила смерть мужа, – ответила Юля, и я невольно стиснула руки под столом.
– В общем, проболела она восемь лет.
Я хрустнула пальцами. Восемь лет!
– Что с тобой?
– Извини, – быстро сказала я. – Просто представила, что это такое.
– Откуда тебе про такое знать! – махнула рукой Юля. – Да не дай бог тебе это представить!
Я промолчала.
– В общем, сама понимаешь. Не до женщин было. Да и какая женщина захотела бы на себя такое бремя взвалить?
– Все не так страшно, – снова не утерпела я. – Ты, например, справилась бы, я уверена.
– Не знаю. Мы познакомились, когда Юрочка уже один жил.
Она вдруг рассмеялась.
– Знаешь, он такой забавный был. Все время вокруг меня суетился. То чай принесет, то плед подаст, то мои вещи перегладит... Трогательно очень.
Она всхлипнула и замолчала. Я молча погладила ее по плечу. Юля быстро вытерла нос.
– У меня эти полгода были самые лучшие в жизни, – сказала она негромко.
– Все еще будет, – пообещала я.
Она молча отмахнулась.
– Будет! Вот увидишь!
Юля подняла голову и посмотрела на меня безнадежными пустыми глазами.
– Ты не понимаешь. Дело не в том, есть ли мужчина. Дело в том, чтобы с ним хорошо было. Это редко бывает.
И добавило совсем тихо.
– А так хорошо, как с Юркой, мне ни с кем не было. И не будет.
«Нужно ее о чем-нибудь спросить,» – быстро подумала я.
– Юлечка, а друзья у Юры были?
Она пожала плечами.
– Нет. Были знакомые. Только они почти не виделись. Юрке не до компаний было.
– Да, я понимаю. А ты кого-нибудь из них знаешь?
Юля нахмурила брови, припоминая.
– Видела, конечно, но уже и не вспомню... Я у него на работе всего два раза была.
– А он у тебя на работе был? – спросила я. Сама не знаю зачем. Наверное, боялась, что Юля расплачется.
– Что ты!
И к моему облегчению она рассмеялась.
– Ко мне на работу так просто не придешь!
– Почему?
– Я в Гохране работаю.
– Что это? – не поняла я.
– Не знаешь, что такое «Гохран»? – удивилась Юля. – Темнота! Государственное хранилище драгоценных камней!
– Bay!
Я посмотрела на хозяйку с интересом.
– И какие камни у вас хранятся?
– Разные. Алмазы, например.
– Ничего себе!
Я присвистнула.
– Никогда в жизни не видела алмаза.
– Ты не много потеряла, – заверила меня Юля.
– Почему?
– Они некрасивые. Тусклые, пыльные... Совсем не похожи на драгоценные камни.
– Да? – в свою очередь удивилась я. – А я думала, что алмаз – это большой не отшлифованный бриллиант! В смысле, тоже сверкает и переливается.
– Нет!
Юля снова рассмеялась. У меня отлегло от сердца, Пусть хоть ненадолго забудет о своем горе.
– Сверкать камень начинает только после огранки.
– И как это делается?
– Способов много.
Я спохватилась.
– Слушай, ничего, что я расспрашиваю? Может, тебе нельзя об этом рассказывать.
– Ничего секретного я тебе не расскажу, – успокоила меня Юля. Открыла рот, чтобы продолжить рассказ, и вдруг споткнулась.
– Слушай, а ведь Юрка меня тоже об этом расспрашивал, – сказала она растерянно.
– О чем? Об алмазах?
– Ну да!
Мы смотрели друг на друга, захваченные общей догадкой.
– И как гранится камень, и где добывают, и сколько стоит карат, – медленно перечисляла Юля.
– И сколько стоит карат? – не удержалась я.
– Смотря какой камень.
Юлины глаза смотрели в одну точку у меня за спиной.
– Наши камни дешевле африканских, – говорила она механически, думая о чем-то другом. – Сибирские алмазы не такой чистой воды. С желтизной. В среднем – пятьдесят пять долларов за карат.
– Так дешево! – не сдержала я разочарования.
– Что?
Юля оторвала взгляд от точки за моей спиной. Ее глаза снова стали осмысленными.
– Дешево, говорю! – повторила я с обидой.
– Это технические камни. А есть раритеты. Их стоимость со стоимостью технических камней несопоставима. Тем более, если у камня есть история...
– История?
– Ну, да! Знаменитый владелец, легенда, связанная с самим камнем, или что-то еще... Возраст, например.
– И сколько стоят такие раритеты?
Юля беспомощно пожала плечами.
– Да сколько угодно! Миллионы!
– Долларов?
– Можно и в евро.
–Да-а...
Мы снова переглянулись.
– Как ты думаешь, почему он тебя об этом расспрашивал?
Юля покачала головой.
– Знаешь, Ирка, мне только сейчас это в голову пришло. Пожалуй, что не просто так. Тогда я на тот разговор и внимания не обратила. Ну, мало ли почему он об этом расспрашивал! Интересно, где невеста работает, например! Я вон тоже расспрашивала про его лингвистику. Хоть и не понимаю в ней ни черта...
Она снова покачала головой.
– Точно! – повторила она уверенно. – Он не любопытствовал. Он что-то уточнял.
– А он тебе ничего не показывал? – рискнула я задать мучивший меня вопрос.
– Ничего! – твердо ответила Юля.
– Правда?
– Правда.
– Правда?! – еще раз с нажимом повторила я.
Юля цепко и быстро поймала мой взгляд.
– Ирка, да ты сама что-то знаешь! – сказала она удивленно.
– Ничего.
– Правда?
– Клянусь! – тут же прекратила я ненужное объяснение. И тихо добавила:
– Но очень хочу узнать. А ты?
– Я боюсь, – сразу ответила Юля. – Юрку убили из-за этого...
Она поискала слово и с ненавистью договорила:
– раритета...
Несколько минут мы сидели молча, размышляя каждая о своем.
– Тебя уже в милицию вызывали? – наконец деловито спросила я.
– Нет. А должны?
– Думаю, да. Ты была его единственным близким человеком.
– Думаешь, меня найдут?
– Найдут! – ответила я уверенно, вспомнив нашу Веронику.
– Да я же ничего не знаю!
– Зато можешь догадываться, – ответила я.
Юля вздрогнула.
– Ну, знаешь! Если я о чем-то и догадаюсь, то в милиции этого не скажу.
– Почему?
– Жить хочу! – ответила она с нажимом.
Налила в бокал еще вина и залпом выпила. Со стуком, как у меня, впечатала стакан в стол. Вытерла губы.
– А как же Юра? – спросила я, отбрасывая деликатность. – Пускай его убийца гуляет? Не наказанный, да?
Юля вздрогнула и заплакала. Мне стало ее жалко.
– Тебе хорошо говорить, – прошептала Юля, размазывая слезы по лицу. – Тебя это не касается. А мне страшно! Знаешь, как страшно!
– Знаю, – ответила я, треснувшим голосом. Откашлялась и повторила:
– Знаю. Но меня это касается.
