Текст книги "Тень королевы, или Слеза богини"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Карина Тихонова

Тень королевы, или Слеза богини

Scan , OCR & SpellCheck : Larisa _ F

Тихонова, К. Т46 Тень королевы, или Слеза богини / Карина Тихонова. – М.: ACT : Ч.А.О. и К°, 2007. – 462, [2] с.

ISBN 5-17-038504-8 (ООО «Издательство АСТ»)

(Детектив (у))

ISBN 5-89676-842-7 (ООО «Ч.А.О. и К°»)

Компьютерный дизайн Б.Б. Протопопова

Аннотация

Она – девушка, с которой ничего не случится. Умеет создавать проблемы на пустом месте, умеет попадать в неприятности, но всегда выходит сухой из воды. У нее сильный ангел-хранитель.

А еще она умеет быть хорошим другом и надежной опорой. Не бросит в беде, не продаст, не станет сплетничать за чужой спиной. Странная девушка.

И друзей она умеет выбирать таких же странных, как она сама.

Например, парень, спасший ее от верной смерти. Чудак в очках, вечно спотыкающийся на ходу... Но именно он станет ее спутником в погоне за голубым бриллиантом. Бриллиантом, который принадлежал королеве давно исчезнувшего царства.

Что станет с ними в конце этой погони? Сплотит или разведет их бриллиант, над которым тяготеет древнее проклятие фараонов?..

* * *

Что может произойти с человеком возле собственного подъезда? Очень многое! Особенно ночью!

Я потеряла нательный крестик, отправилась искать его под окна нашего дома и... стала свидетелем убийства! До самого утра я просидела в кустах, ожидая верной смерти. Но Бог миловал; убийца меня не заметил. А умирающий неожиданно схватил меня за руку и сунул бумажку, на которой были написаны всего четыре коротких предложения.

Если бы я только знала, что этот клочок бумаги поведет меня по следу легендарного бриллианта, принадлежавшего египетским фараонам! Бриллианта, последней владелицей которого была королева исчезнувшего государства! Бриллианта, который по легенде всегда приносил несчастье своим владельцам!

Но я не знала, что тень проклятия уже нависла надо мной. Чем же кончится эта сумасшедшая гонка за голубым призраком?..

Карина Тихонова

Тень королевы, или Слеза богини

Кто сказал, что волки серы,

Против правды погрешил.

Волки – есть такая вера,

Образ мыслей, склад души.

А. Дольский. Песня

Этот вечер был похож на предыдущий. А предыдущий – на вечер неделю назад.

Мы сидели с Лешкой под окнами дома на нашей любимой скамейке и целовались. За нашими спинами благоухали пышные сиреневые кусты, воздух пах весной и ожиданием чего-то нового, обнадеживающего.

Но меня это не радовало.

«Скучно, – думала я, вяло отвечая на пылкие Лешкины поцелуи. – Господи, как же мне скучно!»

Справедливости ради стоит заметить, что Лешка тут ни при чем. Он отличный парень, мой хороший друг с самого детства. Лет примерно с пяти.

– Ирка, когда в ЗАГС пойдем? – спросил Лешка.

– Ты что, беременный? – не удержалась я.

Лешка удивился и захлопал глазами.

– Не-ет...

– А чего тогда торопишься?

Лешка обиделся и отодвинулся от меня подальше. Я вздохнула. Нужно делать шаг к примирению.

– Леш!..

Молчание.

– Леш!..

Нет ответа.

– Ну, Леша!

– Чего? – отозвался он, наконец, с неудовольствием.

– Не обижайся, – попросила я.

– Я на больных не обижаюсь, – холодно ответил мой поклонник и встал со скамейки. – Пойдем, провожу.

Я поднялась следом за ним и поплелась во двор нашего общего дома.

«Ай, как все нескладно! – думала я уныло. – Как же противно на душе!»

С Лешкой мы решили пожениться тогда, когда нам стукнуло по тринадцать лет. Я эту детскую влюбленность пережила, а Лешка, видимо, все еще нет.

Честно говоря, возле Лешки я держусь из-за его матери. Тетя Женя – самая замечательная женщина, которую я видела в своей короткой двадцатилетней жизни. Пять лет назад моя мама попала в автомобильную аварию и скончалась в машине «скорой помощи» по дороге в больницу. Папа после ее смерти так и не смог оправиться. Он ушел в какой-то одному ему понятный мир, а мир реальный игнорировал почти полностью. Он все время был погружен в свои мысли и не обращал внимания ни на меня, ни на отсутствие денег... В общем, практические вопросы пришлось решать мне. И тут меня взяла под крыло тетя Женя.

Раньше Лешкина мама работала на кожевенном заводе, находившимся возле нашего дома. Она была великолепным технологом и прекрасно зарабатывала. После известных событий, когда производство в стране начало рушиться как карточный домик, завод обанкротился и закрылся. Сейчас на его огромных площадях расположен спортивный торговый комплекс. Ну, не об этом речь.

Так вот, тетя Женя оказалась без работы. Именно в этот момент выяснилось, что ее муж уже давно страдает от нехватки душевного тепла и не может больше существовать в насквозь промерзшей домашней атмосфере. И тетя Женя осталась одна без денег, без работы с девятилетним Лешкой на руках.

Заняла две тысячи долларов и пошла в челночный бизнес.

Женщина она сильная, умная, отступать было некуда, поэтому ей больше ничего не оставалось, как наладить собственное дело. Сейчас тетя Женя владеет несколькими торговыми точками на двух вещевых рынках и может считаться представителем среднего класса.

Хотя, если перефразировать Ларошфуко, то можно сказать, что средний класс в России похож на привидение. Все о нем слышали, но мало кто его видел.

Наверное, в Москве он в зачаточном состоянии существует. Но в провинции – сильно сомневаюсь.

Итак, через два месяца после смерти мамы тетя Женя пришла к нам домой. Папочка сидел, погрузившись в себя, и ее прихода не заметил. Тетя Женя взяла меня за руку и сказала, глядя мне прямо в глаза:

– Ты понимаешь, что придется самой зарабатывать на жизнь?

– Понимаю, – ответила я.

– Как ты это собираешься делать?

– Не знаю, – честно ответила я.

– Пошли, – сказала тетя Женя.

И мы пошли на рынок в Коньково.

– Вот, – сказала тетя Женя. Обвела рукой пустое пространство и объяснила:

– Открываю еще одну точку. Будешь продавать верхнюю зимнюю одежду. Дубленки, утепленные курточки... Поняла?

– Поняла, – ответила я покорно. И добавила:

– Спасибо...

А что мне еще оставалось делать?

Так что вот уже четыре года, как я сижу на рынке и продаю турецкие дубленки, а тетя Женя с Лешкой ездят за товаром. Жаловаться грех, на жизнь я зарабатываю.

Тетя Женя мои отношения с Лешкой очень одобряет. И вообще, ей кажется, что наш деловой тройственный союз давно должен превратиться в родственный. Мне страшно жаль ее разочаровывать, но что делать... Чем старше я становлюсь, тем отчетливей понимаю, что замуж мне не хочется. Хочется совсем даже противоположного.

Учиться хочу.

Господи, как же я завидую своим ровесницам, имеющим такую возможность! Самое смешное, что сами они этому преимуществу ничуть не радуются. Сильно подозреваю, что им как раз хочется замуж.

Нет в жизни справедливости!

– Пока, – холодно сказал Лешка, останавливаясь возле моего подъезда.

– Маме привет.

– Передам.

И он удалился.

Я вошла в лифт и нажала на кнопку с цифрой девять. Наша квартира находится на последнем этаже, и мы имеем все с этим связанные неприятности. В частности – протечки.

В лифте я размышляла о том, что нужно самой нанять рабочих, купить все необходимые материалы и перекрыть крышу над квартирой так, чтобы не латать силами ЖЭКа ежегодные дыры. Нужно поговорить с тетей Женей, как это сделать практически. Наверное, существуют специальные рынки... Интересно, сколько это будет стоить?

Лифт остановился, двери раскрылись, и я вышла на площадку. Открыла дверь квартиры и, не включая свет в прихожей, стянула с себя босоножки.

– Ира!

Господи, надо же, папочка не спит!

– Да! – громко ответила я.

– Тебе звонила Маша.

– Какая?

– Громова, – ответил папочка и появился на пороге коридора. – Просила перезвонить, когда вернешься.

– Завтра позвоню, – пообещала я.

– Почему завтра? – удивился папочка. – Почему не сегодня?..

– Пап, половина второго ночи, – мягко напомнила я.

– А-а-а...

Он немного потоптался на месте. Бесполезно ожидать, что он закатит дочери истерику по поводу ее позднего возвращения домой. Нет, папочка не сумасшедший, он просто не хочет реагировать на чересчур жестокую действительность. Вот и все.

– Ты почему не спишь? – спросила я.

– Не знаю, – ответил отец растерянно. – Не хочется.

Я пошла на кухню. Достала из холодильника успокоительное, которое отцу прописали вместо снотворного, выдавила две таблетки, налила в стакан кипяченой воды и вернулась назад.

– Выпей, – сказала я.

– Что это?

– Твое лекарство.

– Я болею?

– Это просто профилактика.

– А-а-а...

И папочка проглотил таблетки.

Нужно сказать, что этот диалог повторяется каждый день с точностью до запятой. Господи, неужели отец никогда ко мне не вернется?

– Иди ложись, – сказала я ласково. – Теперь ты уснешь.

– Хорошо, – покорно согласился папочка и отбыл в свою комнату.

Я присела на диванчик.

Вот так я и живу. Пять лет назад я почти еженощно рыдала в подушку, так мне было себя жалко. Глупо, конечно... Как будто слезы могли мне помочь изменить ситуацию.

Плакать мне давно не хочется. Я поняла, что жизнь слезам не верит. И вообще, если хочешь ее изменить, то стискивай зубы и берись за дело. И загружай себя по полной программе, без поблажек и свободного времени на сопли.

Вы заметили, кто в итоге преуспевает в сказках? В любых сказках: русских, французских, скандинавских, немецких...

Падчерица, имеющая злую мачеху!

Почему? А потому, что постоянно делом занимается и не имеет времени себя жалеть!

Из этого следует вывод: хочешь преуспеть в жизни – стань своей собственной мачехой.

Не самый глупый рецепт, уверяю вас. Именно поэтому я решила учиться без отрыва от производства. А что? Заочное образование, конечно, хуже очного, но человек, который хочет учиться, научится. Буду таскать книги на работу и зубрить в перерывах между двумя покупателями. Справлюсь.

Вот только не решила, куда мне пойти учиться.

Вариантов сейчас масса, кто ж спорит? В школе у меня неплохо обстояло дело с гуманитарными дисциплинами, но этим сейчас трудно прокормиться. Гуманисты не в почете, время такое... Негуманное. В общем, надо подумать.

Я встала с дивана и пошла в ванную. Остановилась перед зеркалом и принялась внимательно себя разглядывать.

Не Брижит Бардо, но это и к лучшему. Мне типаж порочного ребенка совсем не по душе. А по душе мне роскошная русская красавица Маша Шукшина.

Но на нее я, к сожалению, тоже не похожа. Слишком мелкая. Во всех смыслах.

Во-первых, подкачал рост. Сто пятьдесят пять сантиметров, конечно, считаются в Индии королевским ростом, но я же в России живу. А здесь предпочитают высоких.

Во-вторых, черты лица.

У Маши Шукшиной они крупные. И при этом очень красивые.

У меня мелкие. И не сказать, чтобы художники на старом Арбате хватали меня за руку, умоляя стать их музой.

Крупный у меня только рот. Вот эту часть моего лица я нежно люблю. Тем более, что зубы тоже не подкачали. В наличии все тридцать два, и ни одной дырочки. Большая редкость по нашим временам. Причем зубы у меня ровные и белые, а улыбка обаятельная. Это я знаю точно, потому что случайно услышала, как одна моя соседка сказала другой: «Ирка-то, когда улыбается, так просто красавица!»

Вторая подумала и добавила: «А когда не улыбается – так просто Щелкунчик!»

Так что улыбаться я стараюсь как можно чаще. Тем более, что покупателям моя улыбка тоже нравится. Как научно выразилась тетя Женя, «твоя харизма располагает к тратам...»

Интеллигентка она, что поделаешь?

Вешу я немного: сорок девять килограммов. Но и здесь природа подложила мне свинью. Худой при таком смешном весе я не выгляжу. Наверное, это происходит из-за роста. Была бы я повыше на десяток сантиметров...

Впрочем, ерунда. Сантиметры ничего не изменят. Красавицы из меня никогда не выйдет.

К этой мысли я привыкла настолько, что давно перестала огорчаться. И вообще, как говорит моя бывшая одноклассница и подружка Машка Громова, «главное, чтоб человек был хороший...»

Ей говорить легко. Сама Машка замечательно красивая девчонка, хотя немного располнела после рождения ребенка. Да-да, Машка в свои двадцать лет уже успела обзавестись наследником! Правда, наследовать Димке пока особенно нечего, но со временем...

Я вздохнула.

Нет, поводов для оптимизма Машкин брак не давал. Наверняка она сегодня звонила с одной-единственной целью: рассказать мне об очередном скандале с мужем и спросить совета насчет развода.

Машка относится к тем легко внушаемым людям, которые судят о собственных делах только сточки зрения окружающих. Если окружающие считают, что у них дела идут хорошо, то все прекрасно. Если же нет – пиши пропало.

Именно поэтому Машка, обнаружив в кармане Вовки носовой платок, заляпанный губной помадой, немедленно бросается к телефону и начинает названивать своему штатному психологу. То есть мне.

– У него другая женщина, да? – спрашивает меня Машка, всхлипывая. – Мне развестись, да?

И я приступаю к своим обязанностям:

– С чего ты взяла, что это его платок? Там что, инициалы вышиты?

– Так расцветка...

– Что «расцветка»? Обычный ширпотреб, которого в магазинах навалом!

– А почему он лежит в кармане моего мужа?

– Может, ему кто-то из приятелей подсунул!

– Зачем?

– Чтоб жена не нашла!

– А я, значит, не жена?!

– Ты умная жена! – с напором подчеркиваю я. – Не станешь из пустяка делать глобальные выводы!

– Да? – остывая, спрашивает Машка.

– Ну, конечно!

– Значит, ты считаешь, что это не его платок?

– Машка, подумай сама: мужик, который налево ходит, перед приходом домой карманы проверяет?

– Проверяет, – сразу соглашается подруга.

– А Вовка не проверил...

– Не проверил.

– Значит что? – спрашиваю я, как в школе.

– Что? – не догадывается Машка.

– Значит, совесть у него чиста! – втолковываю я.

– Ты думаешь?

– Я уверена.

– Правда?

– Правда.

– Слушай, ну ты просто следователь по особо важным! – восхищается Машка.

Бросает трубку и несется к Вовке мириться и просить прощения.

– Ты бы хоть карманы проверял, – как-то раз не удержалась я от замечания любвеобильному Машкиному мужу.

Мачо повел томными очами и небрежно уронил:

– Ничего... Сами оправдание придумаете.

Незатейливый такой.

Я оперлась руками о раковину и уткнулась носом в зеркало.

Хочется мне подобного семейного счастья?

Подобного не хочется.

А какого хочется? Как у моих родителей?

Я вздрогнула, оторвала руки от раковины и машинально перекрестилась.

К богу у меня всего две просьбы.

Господи, верни мне папочку!

Господи, помоги понять, чего я хочу в этой жиз...

Тут я остановилась на середине слова и схватилась пальцами за платье.

Крестика нет!

Покрестилась я недавно, четыре года назад. Цепочку с крестиком мне подарила моя крестная мама, тетя Женя. Подарок был не слишком ценным, но я им очень дорожила. Перед свиданием с Лешкой я проверила: крестик был на месте. Наверное, пока мы целовались, цепочка расстегнулась и соскользнула в траву.

Что делать?

Я посмотрела на часы.

Начало третьего.

Идти искать прямо сейчас? Ни зги не видно!

С другой стороны, завтра может быть уже поздно. Ранние собачники могут запросто меня опередить.

«Пойду сейчас,» – решилась я. В конце концов, идти недалеко.

Взяла фонарик, проверила, работает ли он. Фонарик работал.

Перед тем как выйти из квартиры, я зашла в спальню.

Папочка мирно спал, слава богу. Во сне его лицо было счастливым, как у ребенка, и я подумала, что ему снится мама.

На цыпочках вышла из квартиры и осторожно прикрыла дверь.

Электрическая лампа разливала по лестничной площадке нестерпимо яркий свет. Почему-то ночью звуки и предметы становятся совсем другими, чем днем. Свет кажется назойливым, темнота – одновременно страшной и интригующей, а каждый шорох заставляет сердце испуганно екать.

Я вышла из подъезда и немного постояла в круге света, лившегося из окон лестничного пролета.

Воздух майской ночи был прохладным. Я пожалела, что вышла без кофточки. Ну, ничего. Найду крестик – и сразу обратно.

Повторяя последнюю фразу как заклинание, я обошла дом и двинулась к нашей любимой скамейке.

Нужно сказать, что наш дом стоит на самом краю городской магистрали, почти вплотную примыкая к МКАД. Две узенькие дороги отделяют нашу старую девятиэтажку от запущенных яблоневых садов Немчиновки и покосившихся деревянных домиков, когда-то крашенных в зеленый цвет.

С обратной стороны дома располагается небольшой парк с футбольной площадкой. Вся полоса земли под окнами первого этажа засажена кустами сирени.

Я была уверена, что в своей ночной прогулке не окажусь одинокой. Кто-то из соседей упорно срезал по ночам душистые цветущие ветки. Что ж, возможно, сегодня я узнаю чью-то страшную тайну.

Подбадривая себя таким образом, я дошла до буйных зарослей сирени. Опустилась на корточки рядом со скамейкой, включила фонарик и принялась методично обыскивать сантиметр за сантиметром.

Вокруг царила сонная тишина, только лениво брехали в Немчиновке собаки, да отзывалась на их лай одинокая дворняга со стороны нашего двора. Честно говоря, мне было страшно.

И, конечно, именно в этот момент мой фонарик мигнул два раза и погас. Все. Батарейки сдохли.

Я вздохнула. Придется искать на ощупь.

Осторожно, чтобы не порезаться о невидимые осколки стекла и не вляпаться в собачьи подарки, я начала похлопывать растопыренной ладонью по траве. Трава издавала вкусный свежий запах, какой издают только весенние молодые растения. «Сварю зеленые щи, – подумала я мимоходом. – Очень витаминчиков хочется.

Не поднимаясь с корточек, я передвинулась вправо и оказалась за скамейкой. Так, я сидела с левой стороны. Если цепочка расстегнулась, то она должна была упасть сюда, за деревянную спинку.

Я снова принялась добросовестно шарить по траве. Пальцы стали влажными. Роса? Надеюсь...

Ладонь накрыла что-то твердое. Сначала я рефлекторно отдернула руку, но потом снова вернула ее на место.

Так и есть. Мой крестик.

Я облегченно вздохнула. Крестик был освящен в Иерусалиме, а я очень верю в добрую силу этого обряда.

Я сжала цепочку с крестом в ладони и уже собралась подняться на ноги, как вдруг услышала негромкие голоса двух мужчин, приближавшихся ко мне.

Я замерла на месте.

Кто его знает, что это за люди? Лучше не высовываться, пока они не пройдут.

Они вышли со стороны футбольной площадки. Тьма скрадывала очертания фигур, но мне показалось, что они были невысокими. Мужчины переговаривались негромко, и я не уловила, о чем идет речь. Впрочем, догадаться нетрудно. Пара каких-нибудь местных алкоголиков в эйфории обсуждает проблемы космического масштаба.

Я пригляделась.

Да нет, непохоже, чтобы они были пьяны. Походка у обоих твердая, голоса звучат ровно...

Мужчины остановились. Они стояли спиной ко мне, опираясь локтями о невысокий бордюр спортивной площадки. Говорил один, второй внимательно слушал. По-моему, собеседник его в чем-то пытался убедить, но как я ни напрягала уши, слов до меня не доносилось.

Наконец говоривший резко ударил кулаком по бордюру ограждения. Он явно был сильно раздражен.

Второй пожал плечами, оторвался от опоры и повернулся ко мне.

– Значит, нет? – повысив голос, спросил его первый.

– На таких условиях – нет, – резко и внятно ответил второй.

Он сделал шаг мне навстречу. Собеседник стремительно шагнул следом. Мне показалось, что он хочет его остановить.

Во всяком случае, он сделал резкий короткий выпад вперед, словно пытался удержать приятеля за рукав. И тут же отпрянул в сторону.

Второй мужчина вдруг покачнулся. Медленно повернулся лицом к недавнему собеседнику и минуту стоял на месте.

А потом рухнул на землю. Рухнул навзничь, по стойке «смирно».

И остался лежать неподвижно.

Я изо всех сил укусила кулак, чтобы не закричать.

Первый мужчина бросился на колени рядом с упавшим. Я невольно подалась вперед. Может, тому просто стало плохо, и его приятель сейчас начнет оказывать ему первую помощь?

Как бы не так!

Тот нетерпеливо обшаривал одежду упавшего. Поднимал его с земли, ощупывал спину и бока, небрежно выбрасывал в стороны не интересующие его предметы. По-моему, выбросил носовой платок, что-то небольшое, светящееся... Кажется, мобильный телефон... Боже! Это же убийство!

Я опустилась на четвереньки и начала осторожно отползать в кусты.

Во рту у меня пересохло, сердце прыгало, как акробат на батуте.

Если убийца меня заметит – обратно я не вернусь. И что будет тогда с бедным папочкой? Кому он нужен, кроме меня?

Я старалась двигаться медленно и бесшумно, но дикий звериный страх гнал меня в спасительные заросли и мешал правильно оценивать обстановку. Торопясь укрыться, я сделала неверное движение, и тут же громко хрустнула ветка под моим коленом.

В кожу впился колючий разлом.

Я замерла на месте.

Вообще-то, я была уже за кустами, под окнами первого этажа. Но в этом месте заросли были не такие густые и немного просвечивали. При желании найти меня не составляло никакого труда.

Услышав треск, мужчина резко поднял голову и замер на месте. Я впилась к нему взглядом и утратила способность передвигаться.

«Все, все, все, все,» – кружил в моей голове прощальный хоровод из одного-единственного слова.

Мужчина медленно поднялся на ноги. Постоял, прислушиваясь, и крадучись двинулся ко мне. Могу поклясться, что его глаза светились в темноте, как глаза хищного животного. И двигался он так же, бесшумно и легко. И казалось, мог найти меня, как находит хищник жертву: по запаху моего страха.

Впервые в жизни я испытала такой кошмарный, жуткий, всепоглощающий ужас. Это был паралич, граничащий с равнодушием. Мозг вполне осознавал, что через несколько минут меня могут убить, но это ничего не меняло. Я не могла пошевелиться и отползти в более укромное место. Не могла вскочить и начать стучать в окна первого этажа. Не могла заставить себя выскочить из кустов и кинуться к дороге, по которой все же проезжали редкие ночные автомобили.

Я просто сидела и ждала, когда меня найдут.

Мужчина приблизился к скамейке. Теперь нас разделяло всего несколько метров, но я по-прежнему не видела его лица, хотя не могла отвести от него взгляда.

– Здесь есть кто-нибудь? – спросил он громким шепотом.

Мне казалось, что удары моего сердца слышны так хорошо, что и спрашивать нечего.

Рука, в которой я сжимала крестик, взмокла. Я непроизвольно стиснула кулак покрепче. Только бы он не подошел ближе!

Мужчина сделал шаг вперед. Я с усилием закрыла глаза и начала молиться.

Не помню, какие слова кружили в моем мозгу. Но серебряный крестик, зажатый в моей руке, вдруг стал очень горячим. И я услышала, как незнакомый голос шепнул мне на ухо:

– Зеленое платье...

«Что, зеленое платье? – не поняла я. – Да, на мне темно-зеленое платье. И что?»

Додумать я не успела. Руки сами подхватили подол широкой длинной юбки и плавно накрыли мою голову. И мое лицо.

– Я тебя вижу, – негромко произнес хищник.

«Не верь, – шепнул мне внутренний голос. – И не смотри на него.»

Я зажмурилась так крепко, как только могла. И хотя моя голова была скрыта подолом юбки, сквозь нее и сквозь плотно сжатые веки я увидела тусклое пятнышко света.

Фонарик! У него с собой фонарик!

Я зажмурилась еще сильней и стиснула спасительный крестик. Он сильно впился в кожу ладони. Боль отрезвила меня и помогла взять себя в руки. Нужно сидеть очень тихо и дышать очень тихо. На мне темно-зеленое платье. Светлые волосы и лицо спрятаны под подолом. Меня не видно.

Пятнышко света зашарило рядом со мной, неумолимо приближаясь.

«Не смотри,» – снова посоветовал голос внутри.

«Не буду,» – мысленно пообещала я.

И принялась читать про себя «Отче наш», единственную молитву, которую знаю наизусть.

Не помню точно, сколько раз я прочитала ее от начала до конца. Наверное, много раз. Очень много раз. Потому что, когда я открыла глаза, вокруг начинало светать.

Мужчины, недавно стоявшего в двух шагах от меня, не было видно. Я бы даже могла подумать, что он мне приснился, если бы не различала в траве лежащее человеческое тело.

Рука, в которой был зажат спасительный крестик, напомнила о себе коротким всплеском боли. Я поднесла ладонь к глазам и разжала ее. Что-то капнуло мне на платье.

Ладонь была в крови. Края крестика ушли глубоко под кожу, и я с трудом удержала стон, вытаскивая их.

Высвободила спасительный крест и прижалась к нему губами.

Меня тряс нервный озноб.

Я немного пришла в себя и посмотрела на часы. Половина пятого. Ничего себе!

Хлопнула подъездная дверь, залаяла собака. Так, первый собачник выходит на прогулку.

Присутствие другого человека придало мне смелости. Я сунула крестик в карман, выползла из кустов и огляделась.

Никого.

Так же на четвереньках я доползла до человека, лежавшего на спине с закрытыми глазами. Трава вокруг него потемнела, от странного резкого запаха у меня закружилась голова.

Я обессиленно плюхнулась на задницу, но тут же подпрыгнула на месте и чуть не заорала.

Глаза трупа открылись!

Я резво вскочила на ноги, но тут же сообразила, что со стороны раненого мне ничто не угрожает. И вообще, в помощи он сейчас нуждается больше, чем я.

Я склонилась к лицу мужчины.

Тот шевелил белыми губами, пытаясь что-то сказать.

– Молчите, – зашептала я горячо, – молчите! Я сейчас «Скорую» вызову! Не двигайтесь! Ай!..

Холодные пальцы цепко схватили мою левую руку.

Мужчина с усилием приподнял голову. Я машинально поддержала его за шею. Тот еще немного пошевелил губами и совершенно отчетливо выговорил:

– Ка-тра...

Тут из уголка его губ выползла красная ниточка, мужчина коротко вздрогнул и захрипел.

Я в ужасе отдернула руки, и голова мужчины стукнулась о землю. Глаза его вцепились в меня с каким-то мучительным выражением и вдруг медленно остекленели.

Я приложила дрожащую руку к его шее, поискала тоненькую ниточку пульса, но ничего не нащупала.

Все. Мертв.

Я поднялась на ноги и медленно попятилась назад. Отошла шагов на десять и только после этого развернулась и кинулась бежать к дому. Дворничиха тетя Нина уже приступила к работе, но у меня хватило ума спрятаться за углом гаража. Дождалась, когда она отошла от нашего подъезда подальше, и по стеночке добралась до двери. Сунула руку в карман, достала ключи. Не отрывая глаз от спины дворничихи, осторожно открыла дверь, скользнула в подъезд и бесшумно прикрыла за собой дверь. Не вызывая лифт, взлетела на девятый этаж и ворвалась в квартиру. Заложила старый засов, которым мы обычно не пользуемся, упала на пол и в изнеможении прислонилась спиной к стене.

Дома! Слава богу, дома!

Сколько я просидела в таком положении, сказать не берусь. Меня обнаружил мой проснувшийся папочка.

– Ира...

Я открыла глаза и медленно перекатила голову к правому плечу. Перед моими глазами находились папины ноги в старых тапочках.

Я задрала подбородок и посмотрела на отца.

– Почему ты сидишь на полу? – спросил папочка без тени осуждения.

– Устала, – коротко ответила я.

– А-а-а...

И он пошел на кухню.

А я начала подниматься с пола.

Процесс оказался на редкость трудным и болезненным. Болело правое колено. Я осмотрела его и увидела здоровенную рваную царапину с несколькими занозами под кожей. Ну, конечно! След той самой сломанной ветки, которая чуть не стоила мне жизни!

Колени подламывались, и до своей комнаты я добралась, хватаясь за стену. Упала на диван и несколько минут полежала. Немного успокоилась. И только теперь заметила, что левая рука отчего-то зажата в кулак.

Я поднесла руку к глазам и медленно распрямила пальцы. Вниз плавно спикировал какой-то бумажный обрывок. —

Я нахмурилась. Это еще откуда?

И тут же память услужливо напомнила мне холод мужских пальцев, в последнем усилии стиснувших мою ладонь. Да так живо напомнила, что меня подбросило на кровати!

Я села и поискала глазами упавший листок. Он валялся на полу, возле ножки кресла. Я нагнулась, подняла обрывок и, не читая, сунула в книгу. Прочту потом. Когда смогу.

– Ира! Я налил тебе чай!

– Спасибо! – громко ответила я. К моему удивлению, голос почти не дрожал.

Пора собираться. Скоро на работу идти.

Конечно, я вполне могла позвонить тете Жене и отпроситься на сегодня. По-моему, у меня была вполне уважительная причина, чтобы не ходить на работу. Но именно сегодня мне не хотелось изменять свой обычный ритм жизни и тем самым привлекать к себе внимание.

Поэтому я достала иголку, продезинфицировала ее спиртом и выковыряла все занозы из царапины на ноге. Хорошенько прижгла ее йодом, перебинтовала эластичным бинтом. Дошла до ванной и долго стояла под душем, словно хотела смыть с себя липкое ощущение ужаса, ночного кошмара, которое до сих пор сидело где-то глубоко внутри. Потом перевязала правую руку, бросила темно-зеленое платье в стиральную машину. Но предварительно достала из кармана крестик на тоненькой цепочке. Еще раз поцеловала его и надела на шею. Кажется, все.

«А фонарик?» – вдруг напомнил мне внутренний голос. Напомнил очень встревожено.

Я застонала.

Фонарик!

Я оставила его валяться возле скамейки. Конечно, на нем не написано, что он мой. Обычный фонарик, каких полно в магазинах... И потом, кто сказал, что он потерялся именно этой ночью? Мог потеряться когда угодно. Вчера, позавчера, неделю назад...

И все равно. Плохо, что я не забрала его. Если взять мои отпечатки пальцев и сравнить с отпечатками на фонарике...

Я стукнула себя кулаком по голове.

Паникерша! Почему кто-то должен брать у тебя отпечатки пальцев?! Кому ты нужна?!

Я пошла на кухню и упала на табуретку. Кухонное окно выходит прямо на спортивную площадку, возле которой лежит мертвый человек. Интересно, его уже нашли?

– Пей чай, – сказал папочка и поставил передо мной чашку.

– Спасибо, – поблагодарила я машинально. И тут же с надеждой впилась глазами в его лицо: неужели вернулся?...

Но глаза отца были такими же тусклыми, как обычно, и надежда медленно растворилась.

Я быстро выпила остывший чай.

– Пап, мне пора.

– Ты уходишь?

– Ухожу.

– Куда?

Я стиснула левую ладонь в кулак. Этот диалог тоже повторяется каждый день.

– На работу.

– А-а-а...

Собиралась я недолго. Влезла в джинсы, накинула на майку легкую шерстяную кофту, взяла сумку. Только не свою обычную, маленькую, а хозяйственную. Переложила в нее документы и деньги и понапихала всяких мелочей: пудреницу, губную помаду, расческу, пару фарфоровых собачек с книжной полки, два набора ключей и книжку в мягкой обложке.

Нацепила босоножки и, не застегивая сумку, побежала вниз.

Во дворе кучками собирались соседи. Местная сплетница Вероника бегала от одной группы к другой и что-то с жаром рассказывала. Впрочем, почему «что-то»? Я хорошо представляю, что именно...

– Ирка!

Вероника заметила меня, бросила уже проинформированных соседей и ринулась навстречу.

– Знаешь уже? – спросила она тревожным голосом, впиваясь в меня взглядом.

– Что? – спросила я, очень стараясь, чтобы голос звучал невинно и заинтересованно.

– У нас за домом человека убили!

Я вскрикнула и прикрыла рот ладонью. Правой, перебинтованной. Вероника подозрительно прищурилась.