Текст книги "Тень королевы, или Слеза богини"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Я поморщилась.

Глупо получается. Нормальный водитель может меня просто послать. В гробу наш затраханный жизнью человек видел такие детективы!

– Еще кофе?

Я не заметила, как допила все, что было в чашке.

– Нет, папочка, спасибо.

– Ты ничего не ела.

– Я не хочу.

– И не ужинала вчера.

«Надо же! – поразилась я. – Заметил!»

Но обольщаться глупыми надеждами себе не позволила.

– Я ела в гостях.

– Ты была в гостях?

– Так получилось.

– У кого?

– У Славы.

– У какого Славы?

Я вздохнула. Тупик. Снова тупик. Всегда все упирается в тупик.

– Я потом тебе расскажу. Папочка, мне нужно уйти. Ты не будешь бояться один?

– Я не боюсь один, – ответил папочка, и уши у него покраснели. Он не любил намеков на свои страхи. – Просто мне не нравится, что тебя целыми днями нет дома.

– Пап, а когда я работаю?

– Когда ты работаешь, ты работаешь, – логично ответил папочка. – И я знаю, где ты. А сейчас не знаю.

Меня умилил минутный родительский рефлекс.

– Папуля, я хожу в библиотеку.

– Зачем? – удивился папа.

– Готовлюсь к экзаменам. Я хочу поступить в вуз.

– Да? – поразился папа. – А почему ты мне ничего не сказала?

– Я говорила, ты забыл.

– А-а-а...

Папочка немного подумал.

– Тогда, конечно. Занимайся. Бутерброды с собой возьмешь?

– Возьму, – ответила я. – Только попозже. Сначала позвоню, выясню одну вещь.

– Я пока сделаю тебе бутерброды, – не отставал папа от понравившейся ему идеи.

– Сделай.

Я вышла в коридор, подхватила аппарат и снова унесла его в свою комнату. Плотно прикрыла дверь и набрала номер Славы. Он ответил сразу же:

– Привет!

– Привет. Не разбудила?

– Нет. Я собирался тебе звонить.

– Что-нибудь произошло?

Слава выдержал паузу и сдержанно ответил:

– Именно этот вопрос я и хотел тебе задать. У тебя все в порядке?

– Пока да.

– Почему «пока»?

– Потому, что еще не успела выйти на улицу, – ответила я честно.

– Хорошо, хоть сама понимаешь, – начал Слава, но я его перебила.

– Слава, мне нужна твоя помощь.

Он насмешливо хмыкнул.

– Но при одном условии.

– Моя помощь при одном условии, – повторил Слава. – Слушай, мать, ты не заговариваешься? Кто ж просит о помощи с одним условием?

– Я прошу, – ответила я. – Ты можешь мне помочь и не о чем не спрашивать? До тех пор, пока я сама тебе все не расскажу? Можешь?

Я подумала и поправилась:

– Вернее, хочешь?

– Хочу! – не раздумывая, ответил Слава. У меня потеплело на сердце. Все-таки я ужасно боялась остаться одна. Вдвоем и приключение становится интересней.

– Тогда слушай.

Я сделала паузу, проверяя, не забыла ли чего.

– Нужна машина. Какая-нибудь старенькая, неприметная, но на ходу. Ты водишь?

– Вожу.

– И права есть?

– А как же?

– Отлично. Машину найти сможешь?

– Постараюсь, – ответил Слава после короткого размышления.

– И еще. Тебе придется потратить на меня несколько дней. Я собираюсь последить за одним человеком. Обстоятельства позволяют?

– Позволяют.

– Слава...

– Да?

Я собралась с духом. Сказать это было трудно, но нужно. Иначе несправедливо получается.

– Я тебе заплачу.

– Что-о-о?!

– Я тебя нанимаю, – повторила я твердо. – Иначе ничего не нужно. Ты не обязан терять время и деньги из-за моих глупых игр.

Слава молчал.

– Алло!

Молчание.

– Слава!

Молчание.

– Ты обиделся?

– Нет, – ответил мне вновь появившийся собеседник. – Просто прикидываю, что ответил бы герой Майн Рида на предложение барышни его нанять?

– И что бы он ответил? – спросила я с трепетом. – Надеюсь, ответ был бы в пределах цензуры?

– Не уверен, – с сомнением сказал Слава. – Во всяком случае, ничего подобного Майн Рид не описывает. А значит, в жизни так не бывает.

– Бывает!

– Ты-то откуда знаешь? – язвительно вопросил собеседник. – Фильм видела?

Я подавилась стыдом и негодованием.

– Ладно. Не обижайся. Ты меня под дых, я тебя под дых... В общем, один – один. Победила дружба.

И уточнил:

– Она победила?

– Победила, – мрачно подтвердила я.

– Отлично. А чтоб я не работал даром, ты мне потом все расскажешь. Когда сочтешь нужным. Обещаю ни о чем тебя не спрашивать. Договорились?

– Договорились, – подтвердила я уже веселей.

– Тогда жди. Я отправляюсь на поиск автотранспорта. Найду – перезвоню.

– Жду. Спасибо тебе, – неожиданно сказала я.

– Это тебе спасибо, – не очень понятно ответил Слава и разъединился.

Я положила трубку и пожала плечами.

Мне-то за что?

Слава объявился только через три часа, когда я уже успела поседеть от ожидания.

Не знаю, замечали вы или нет: стоит принять какое-то решение, в правильности которого не уверен, и время начинает идти гораздо медленней. И еще. Выполнять не очень разумные решения лучше сразу, не откладывая надолго. Потому что с каждой лишней минутой тебя начинают одолевать сомнения.

Одолели они и меня. Благо, времени у них для этого было предостаточно. Целых три часа.

К тому времени, когда раздался телефонный звонок, я уже была готова отказаться от задуманного плана. Гусарская лихость, владевшая мною с утра, растворилась в довольно скучных доводах рассудка, как в азотной кислоте.

Скучные-то они скучные, зато правильные!

«Мало того, что сама лезешь поперед батьки в пекло, – укоряла я себя в манере Олеге Витальевича, – так еще и парня за собой тащишь! Хорошего парня! Из хорошей семьи! Господи! А если с ним что-то случится? Что тогда? Как я посмотрю в глаза его родителям-врачам?! Да они меня живьем анатомируют, и будут правы, между прочим!»

Поэтому, когда раздался телефонный звонок, я не бросилась со всех ног снимать трубку. Я стояла над аппаратом и слушала, как надрывается наш подслеповатый «Сименс», очевидно предполагающий, что я нахожусь где-то на северном полюсе. Наконец с тяжелым вздохом решилась и сняла трубку.

– Ирка, это я, – быстро сказал Слава.

У меня оставалась слабая надежда, что машину раздобыть не удалось, но бодрый тон собеседника говорил об обратном.

– Нашел! – с ликованием оповестил Слава.

– Да? – проскрипела я. Откашлялась и нерешительно спросила:

– Слушай, тебе эта затея со слежкой не кажется большой глупостью?

– Кажется! – радостно ответил Слава.

– И чему ты радуешься? – удивилась я.

– Ирка, ты себе не представляешь! Как будто в детство вернулся!

– В детство впадают, – поправила я. – Тебе пока рано.

Собеседник замолчал.

– Ты передумала? – спросил он через минуту.

– Не знаю.

– Ну, ты даешь! – протянул Слава уже совсем похоронным тоном.

– А если с тобой что-нибудь случится? – выложила я мучавшие меня опасения. – Что со мной тогда будет?

– В каком смысле?

– В прямом! Твои родители меня живьем в землю закопают!

– Не закопают.

– А не закопают... так я сама закопаюсь, – не нашла я угрозы поубедительней.

– Интересно посмотреть, как это у тебя получится. Так, ладно, – перешел к делу Слава. – Если ты передумала, то машину я должен вернуть. Передумала?

– А ты не мог бы мне ее оставить? – попросила я умильно.

– Тебе? Машину?

Слава так поразился, что негромко икнул.

– Ты водить умеешь?

– А что, для этого нужно иметь семь пядей во лбу? – разозлилась я.

– Да нет, я не в том смысле... Простоты совсем девчонка. А права у тебя есть?

– Представь себе, есть, – ответила я.

– Нет.

– Что нет?

– Машину я тебе не оставлю.

– Я аккуратно...

– Дело не в этом, – отрубил Слава. – Или мы приключаемся вдвоем, или ищи себе авто в другом месте. Ясно?

– Предельно, – ответила я. И спросила:

– Ты отдаешь себе отчет в том, что вляпываешься в неприятности?

– Полностью! – твердо ответил Слава.

– Жалеть не будешь?

– Только если ты меня не возьмешь с собой.

– Точно?

– Точно.

– Приезжай, – велела я, немного успокоившись.

– Я стою перед твоим подъездом. Белая шестерка. Двести сорок два. Легкий номер.

– Бегу, – ответила я.

Заскочила в гостиную. Торопливо оповестила папочку:

– Я побежала!

– Бутерброды! – вскинулся папочка с дивана. – На кухне лежат! На столе! В пакетике!

– Возьму, возьму, – успокоила я.

– Не забудь!

– Не забуду. Целую, папочка.

– Счастливо.

Я на бегу схватила со стола пакетик с бутербродами, выскочила на лестничную клетку и устремилась вниз, не вызывая лифт.

Прямо впритык к подъезду стояла ржавая разваливающаяся колымага, которая в прошлой жизни, возможно, была белого цвета.

Слава радостно улыбался мне с водительского места.

Я обошла машину, качая головой.

Да. Просила авто попроще, чтобы внимания не привлекать, но не до такой же степени!

– Ты не волнуйся! – ободрил меня Слава. – Машина – зверь!

– Да уж, – ответила я кисло.

– Давай садись, не куксись...

Я попыталась открыть переднюю дверцу и потерпела поражение. Слава врезал по ней кулаком изнутри, и дверца с ржавым скрипом распахнулась.

– Может, я лучше сзади сяду?

– Садись-садись! – бодро ответил Слава. – Не бойся! Меня хозяин предупредил, что ее проще изнутри открыть, чем снаружи.

– А-а-а, – протянула я совсем как папочка.

Но все же послушалась и уселась рядом с водителем.

– А это у тебя что? – поинтересовался Слава, подавая ржавую колымагу назад.

– Где?

– В пакете.

– Это бутерброды.

– Да ты что! – восхитился мой приятель. – Вот здорово! С утра ничего не жрал! Умница!

– Серьезно? – обрадовалась я.

– Ага! Как проснулся, решил тебе позвонить. Мало ли, какие новости... Потом ты велела раздобыть средство передвижения. Пришлось взять ноги в руки. Кстати, куда мы едем?

– Знаешь, где Архивный институт?

– Знаю.

– Мы едем к нему.

Некоторое время мы молчали. Я смаковала фразу, сказанную приятелем: «Ты велела...»

Интересно, неужели Юля права? Может быть, я действительно ему небезразлична? То есть как женщина?

Я покосилась на соседа.

Нет, вряд ли. Он просто взрослый мальчишка, попавший в приключение. Вот и радуется, как ребенок.

– Он работает в Архивном? – спросил Слава.

– Кто?

– Алик.

– А-а-а... Да.

– Мы собираемся за ним следить?

– Если ты не против, – ответила я с тайной надеждой на взрыв негодования. И обманулась.

– Я не против, – коротко ответил мой приятель.

– Понимаешь, я хочу выяснить, с кем он общается, – объяснила я. – Мало ли что...

– Очень неглупо, – похвалил Слава.

– Правда? – не поверила я.

– Правда.

– Тогда и решим, разговаривать с ним или лучше не надо.

Слава молча кивнул. И за всю оставшуюся дорогу больше ни разу не раскрыл рта.

К институту мы подъехали в половине четвертого. День сегодня будний, Верховский просто обязан быть на работе.

– Как ты думаешь, он на работе сидит от и до? – озвучил Слава мои сомнения.

– Должен! – ответила я. – Ольга Михайловна говорит, что у него кличка «Цербер».

Слава тихо засмеялся.

– Следит за всеми! – объяснила я. – Она ему говорит: «Я на обед», а он ей отвечает: «Не опаздывайте»! Представляешь? Нет, чтобы даме пожелать приятного аппетита!

– Кто такая Ольга Михайловна? – спросил Слава.

– О!

Я просияла и подняла вверх указательный палец.

– Ты чего? – не понял Слава.

– Славка, ты гений! – сказала я радостно.

– Рад, что ты заметила. Бутерброды дай.

Я сунула ему пакетик.

– Ешь на здоровье. Только телефон одолжи на минутку.

Слава молча протянул мне маленький серебристый прямоугольник и зашуршал бумагой.

– С ветчиной! Обожаю!

– Тихо! – цыкнула я и строго приложила палец к губам. Потому что уже успела набрать номер.

– Да, – ответила трубка приятным женским голосом.

– Ольга Михайловна! – пропела я сладко.

– Я...

Голос стал настороженным.

– Кто говорит?

– Это Ира.

– Какая Ира?

– Ваша племянница. Из Ростова, – напомнила я.

– Племянница... из Ростова... Ах, Ира! – радостно вскричала моя самозванная тетушка. – Очень приятно! Какие-то проблемы? Документы не пригодились?

– Нет-нет, – заверила я поспешно. – С документами полный порядок! Я звоню по другому поводу. У меня есть приятельница, она хочет поискать в архивах своих родственников.

– Ира, на это существует определенная такса, – строго ответила тетушка.

– Да, конечно! Она заплатит, сколько нужно! Я что хотела спросить: когда можно к вам подъехать?

Ольга Михайловна вздохнула.

– Ко мне проблематично, – ответила она после короткого раздумья. – Если Цербер застукает – костей не соберем.

– Вот зануда! – сказала я сочувственно. – Он, что, целый день на работе?

– С девяти и до шести, – мрачно ответила тетушка. – Как привязанный. А иногда и по выходным здесь ошивается.

– Скотина! – не сдержала я эмоций.

– Не говори, – совершено не обиделась тетушка. – Даже хуже, чем скотина. Сам зарабатывает, а другим не дает.

Мне стало любопытно.

– Чем зарабатывает?

– Как это чем? – не поняла вопроса тетушка. – Тем же, чем и мы! Родословными! Торгует, понимаешь, голубой кровью! Только у него возможностей больше. Все-таки замдиректора...

Я сочувственно вздохнула.

– А у твоей подруги какие планы? – спросила тетушка.

– То есть? – удивилась я.

– Ну, куда рвется?

– В аристократки!

– Это и так ясно. В какие роды? Как ее фамилия?

– Громова, – ответила я машинально, вспомнив Машку.

– Громова, Громова, – забормотала Ольга Михайловна. – Не помню таких особо родовитых... Ладно, можно подобрать родство по женской линии. Сейчас все предпочитают... по женской.

Я невольно хмыкнула. Тетушка меня поддержала.

– Я вот что предлагаю, – приступила я к делу. – Мы с подругой каждый день мимо вашего института ходим. Могли бы с вами как-то пересечься...

– Только если Цербер отбудет в высшие сферы! – твердо определила Ольга Михайловна.

– Куда?

– В министерство, – перевела собеседница.

– А-а-а... А машина у него есть?

– Есть.

– Он ее перед институтом ставит?

– Обычно да, – озадаченно ответила тетушка и тут же вскрикнула: – Правильно! Умница! Если машины нет, стало быть, и Цербера нет! Запоминай: у него «Ниссан». Джип такой небольшой. Номера не помню, цвет синий. Да у нас всего один джип во дворе стоит, не ошибешься!

– Хорошая машина, – сказала я с многоточием в голосе.

– Хорошая, – подтвердила собеседница. – Говорю же, сам зарабатывает, гад, другим кислород перекрывает.

– Он сейчас здесь? – спросила я в лоб.

– Здесь! – с сожалением ответила собеседница. – А подруга твоя наши расценки знает?

– Нет, но она девочка обеспеченная, – непринужденно соврала я. – Вполне способна заплатить.

– Это хорошо, – удовлетворенно заметила собеседница. – Мы тут существуем как испанская армия в семнадцатом веке, на самообеспечении. Так что ты давай подружку тащи.

– Притащу, – пообещала я.

– Ира!

– А?

– Твои десять процентов.

– Как это?

– Что тут непонятного? – разозлилась тетушка. – Десять процентов с каждого приведенного клиента! Поняла?

– Поняла.

– Звони, – ответила тетушка и, не прощаясь, повесила трубку.

Я отключила мобильник и сказала Славе.

– «Ниссан». Синий джип. Если он здесь, значит, и Верховский здесь.

– Он здесь, – ответил Слава.

И указал мне на приметную машину, торчавшую из ряда скромных легковушек.

– Значит, будем ждать, – решила я. – Как минимум до шести.

– Будем, – не стал спорить приятель.

Он дожевал бутерброд, глубоко вздохнул и сказал:

– Для полного счастья не хватает чашки чая.

– Ой!

Я виновато приложила руку к губам.

– Прости, не подумала.

– Ерунда! – с легкостью отмел приятель мою провинность. – Сейчас сок куплю. Тебе какой?

– Апельсиновый.

– Понял.

Он вышел из машины и побрел к киоску с водой и пивом. Перешел через дорогу, повернулся ко мне и помахал рукой.

Я помахала в ответ.

Все-таки он приятный парень. Очень спокойный, уравновешенный, а главное, умный. Надо воспользоваться знакомством и заняться самообразованием. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Слава наклонился к окошку. Я рассматривала сзади его фигуру.

Щуплый. То есть очень худенький. Надо же, как обманчиво визуальное впечатление! Когда он меня рывком поднял с пола, я поняла, что он совсем не та овечка, какой кажется. То есть жилистый, но сильный. И гантель была не хилая. Килограмм пять, не меньше.

Слава отошел от киоска с двумя маленькими упаковками сока и начал озираться по сторонам. Ну да, нужно перебежать дорогу. Юля ни за что не стала бы так делать. Она бы нашла переход.

Впрочем, при чем тут Юля?

Конечно, мы со Славой не самые законопослушные граждане.

«Мы со Славой...»

Я вздохнула и покачала головой.

Это невозможно. Он слишком взрослый, слишком умный и слишком образованный для меня.

Хотя... как это говорится? Противоположности притягиваются?

– Вот!

Слава шумно ввалился в машину, протягивая мне разноцветный пакетик с приклеенной трубочкой.

– Апельсинового не было. Я взял ананасовый. Ничего?

– Отлично, – ответила я. Приняла упаковку и начала отдирать трубочку от разноцветного картонного бока.

– Не выходил?

– Нет, – ответила я, и виновато покосилась на ряд машин. Синий джип стоял на месте. Совсем забыла, что за ним нужен глаз да глаз.

– Теплый! – разочарованно проинформировал меня Слава.

– Да? – спросила я, сражаясь с упаковкой.

– Помочь?

Он забрал у меня сок, оторвал трубочку, распаковал ее и проткнул дырочку, заклеенную фольгой.

– Нормальный! – вынесла я вердикт, сделав глоток.

Несколько минут мы сосредоточенно высасывали содержимое упаковки.

– Допила?

Я поболтала пакетиком.

– Чуть-чуть осталось.

– Не давись. Хочешь, еще куплю?

– Нет, мне хватит.

Слава забрал у меня из рук пустую упаковку, вышел из машины и аккуратно выбросил пакеты в ближайшую урну.

Еще один балл моему приятелю. Ненавижу людей, которые свинячат вокруг себя без зазрения совести.

– Нирвана! – проинформировал меня Слава, усаживаясь на место. – Наелся, напился.

– Наелся двумя бутербродами? – не поверила я.

– Я мало ем.

– А-а-а...

Слава повозил рукой слева от себя. Послышался знакомый ржавый скрежет, спинка кресла рывками поехала вниз.

– Ох!

Слава улегся на сиденье и прикрыл глаза газетой.

– Толкни, если покажется, – велел он.

– Толкну, – пообещала я.

Что ж, все правильно. Человек наелся, напился, теперь хочет поспать. А мне чем заняться?

Я обвела взглядом непрезентабельный салон. Жаль, книжку не взяла. Магнитолы, и той нет!

– Тебе скучно? – вдруг спросил Слава, обладавший даром иногда читать мои мысли.

– Да нет, – фальшиво отказалась я.

– Хочешь, поговорим?

– Если ты хочешь, – ответила я дипломатично.

– Я хочу.

– Тогда давай поговорим.

Слава, не открывая глаз, поерзал на сиденье.

– О чем говорить будем?

– Не знаю. О! Придумала! Расскажи мне о театре!

– О каком театре?

– Не знаю.

Слава убрал газету с лица, открыл глаза и повернул голову к окошку. Убедился, что «Ниссан» стоит на месте, и спросил:

– Хочешь, расскажу, как я в первый раз попал на оперу?

– Хочу, – тихо ответила я.

Я на оперном спектакле не была ни разу в жизни. Стыдно, конечно.

– Родители привезли меня в Москву. Мне тогда было лет восемь, не больше...

Слава замолчал, что-то сосредоточенно высчитал в уме и кивнул.

– Ну, да! Восемь лет. Семьдесят шестой год.

– Я еще не родилась, – тихонько вставила я.

Слава посмотрел на меня и засмеялся.

– Прости, перебила.

– Ничего. Ты, значит, не застала настоящую московскую зиму. Боже мой, какая была зима! Не то, что нынешняя слякоть...

Слава с хрустом потянулся.

– Мороз – градусов двадцать. Днем. А вечером – все тридцать. И при этом ясное голубое небо, ослепительное солнце и чистый резкий воздух. И везде пахнет апельсинами. Почему-то их продавали возле каждого метро. Здоровенные такие оранжевые шары с толстой легко снимающейся коркой. И очень сладкие. Кажется, они стоили два рубля.

– Штука? – спросила я.

– Килограмм, детка, – ответил приятель очень снисходительно. – Килограмм.

– Дешево! – оценила я.

– Не очень, если учесть, что средняя зарплата равнялась ста рублям, а пенсия – шестидесяти. Особенно не разгуляешься. Но очереди за апельсинами все равно стояли. И воздух был пропитан этим едко-сладким запахом. От него сразу начинала выделяться слюна.

Он тихо засмеялся.

– Знаешь, что я больше всего любил есть на завтрак?

– Что?

– Сливки с хлебными палочками. В магазине продавались сливки десятипроцентные. Для самоубийц...

– Почему это? – не поняла я.

– Жирные очень! Но я их обожал. А палочки продавались в длинных хрустящих пакетах. И сами были длинные и хрустящие. Они немножко походили на сигары. В общем, сливки с палочками я был готов есть на завтрак, обед и ужин. В любом количестве.

– А в Киеве этого не было? – удивилась я.

– Почему же, были и сливки, были и палочки, но совсем другого вкуса. Вкус московских продуктов был неповторим. Еще помню мороженое. «Бородино». Двадцать две копейки, кажется...

Слава замолчал, закинув руки за голову. Я ждала.

– Прости, отвлекся... Так вот, на улицу я выходить не любил. Было ужасно холодно, особенно после Киева. Я к таким морозам не привык.

Он снова рассмеялся.

– Ты не поверишь: после пяти градусов мороза у меня начинал семафорить нос.

– Как это?

– Опухал и становился красным, как у деда Мороза! Представляешь, и градусник незачем покупать: смотришь на мой нос и определяешь, больше пяти градусов или меньше...

Я тихо засмеялась.

– Уши мерзли, – пожаловался Слава. – Просто мучение. Мама мне специальную шапочку покупала, чтобы уши прикрывать, только ничего не помогало. Я дома даже плакал, когда с улицы приходил. Болели ужасно.

– Ты про театр хотел...

– А, ну да. Так вот, родители достали билеты в Большой, на «Иоланту». Тогда достать билеты в Большой театр было так же просто, как билет на Луну. В кассах билетов, конечно, нет, а перекупщики прячутся по норкам, как мыши.

– Почему?

– Боятся! Раньше за спекуляцию сажали! Но родителям повезло. Мамина сестра, к которой мы приехали, работала в Министерстве культуры. Вот и достала три билета. И заболела. Пришлось взять меня.

– Детей пускали на вечерний спектакль?

– Это был дневной спектакль, – объяснил Слава. – Не знаю, как сейчас, а раньше такое практиковалось. Честно говоря, мне идти не хотелось. Мы жили в Чертаново, оттуда добираться далеко... Уши заранее разболелись, я даже посимулировать решил. Но не помогло. Меня утром разбудили, собрали, упаковали в теплую одежду, закрыли уши и потащили.

Он сделал паузу и немного опустил стекло.

– Приехали. Входим. Оглядываемся. Я смотрю – и глазам не верю, какая красота. Спрашиваю у мамы: «Это дворец?» Она смеется. Входим в ложу. Везде красный бархат. На полу, на обивке, на сиденье, на шторах, на потолке... Сказка! Вокруг полно людей, все такие нарядные, вежливые, приветливые... Мне мама купила пирожное, я такого больше никогда не ел. Ну, думаю, все; останусь здесь жить. И тут вдруг первый звонок дают, как в школе. Я напрягся, спрашиваю у родителей: на урок идти пора? Они смеются, переглядываются; говорят, не сейчас. После третьего звонка. Третьего звонка еле дождался, так интересно стало, какие же здесь уроки? Звенит звонок, медленно гаснет люстра, а она меня особенно поразила: огромная, хрустальная, вся переливается... Я смотрел и прикидывал, поместится такая люстра в нашей квартире или нет? Решил, что поместится, только ходить будет негде. В общем, театр меня очаровал уже с гардероба. А дальше – вообще не описать... Раздается музыка, я не могу понять откуда. Отовсюду. Звук такой чистый-чистый, просто потрогать его хочется. В Большом акустика хорошая, звук материализуется... Открывается занавес, а там...

Слава сделал паузу и плавно провел рукой перед глазами.

– Цветы. Много-много цветов. Розы. Красные, желтые, фиолетовые, белые... До чего на цветы было приятно смотреть после бесконечного снега и апельсинов! Какая-то изумительная беседка, вдали пейзаж, такой красивый, что туда убежать хочется. А среди этой красоты сидят женщины в прекрасных платьях и поют, как ангелы.

Он потряс головой и рассмеялся.

– Представляешь, я подумал, что они действительно там живут. А мы подсматриваем и завидуем.

Он снова с хрустом потянулся.

– Сюжета я не знал, мне отец потом, по дороге домой рассказал. Но я и так разобрался. Мне повезло. Пел хороший состав. Водемона пел Соткилава. До сих пор помню, как он со смехом выскочил на сцену: маленький, кругленький, похожий на африканца... Я даже разочаровался немного. Думаю, почему рыцарь такой некрасивый? Но тут он запел...

Слава сделал паузу.

– И все.

Он повернул голову и внимательно посмотрел на меня. Глаза за стеклами очков мерцали нежно и таинственно.

– И все, – повторил он, а я молча смотрела на него и не могла оторвать взгляд. – Я до сих пор помню, как водил рукой по воздуху: пытался пощупать голос. Он звучал где-то совсем рядом, прямо передо мной. Сильный, торжествующий, легкий... Мне казалось, что таким голосом поют победители.

– Победители чего? – спросила я.

– Победители всего, – ответил Слава. – Победители вообще. Счастливые люди. Понимаешь?

Я молча кивнула.

– Перестаешь замечать, что человек маленький, толстенький, некрасивый, что у него огромный рот и кудряшки, как у эфиопа... Он просто берет тебя за руку и ведет за собой в тот мир. Мир с белыми лебедями, с разноцветными розами, с прекрасными замками и красивыми женщинами в роскошных платьях... В мечту.

Я снова молча кивнула.

– А музыка! До сих пор ее помню. Помню целые отрывки. У благородного короля был очень низкий голос. Бас. Помню, как он умолял восточного врача в чалме вылечить его дочь, слепую принцессу Иоланту.

Слава сдвинул брови и запел: «Со страхом жду решенья твоего...»

– А врач отвечает высоким чуть дрожащим тенором: «Аллах велик, надейся на него!»

Он замолчал и покачал головой. Потом тихо сказал, обращаясь к самому себе:

– Сказка... Мурашки по коже...

И замолчал.

– А потом? – робко спросила я.

Слава посмотрел на меня так, словно только что проснулся.

– Потом? Потом мы вышли на улицу, в снег, в мороз, в холод, в бесконечные апельсиновые ящики... Я рыдал, упирался, просил родителей остаться. А они уговаривали меня, объясняли, что это только сказка, что на сцене были артисты и что они тоже сейчас пойдут домой. В этот холод, в мороз, в запах апельсинов... Ты знаешь, меня это просто убило. Я-то был уверен, что мы подглядели кусочек настоящей сказочной жизни.

Он рассмеялся, а я нет.

– А на следующий день я свалился с температурой под сорок. И остаток каникул проплавал в поту.

– Простудился?

– Нет. Последствия стресса. Нервное потрясение.

Он посмотрел на меня и снова тихо засмеялся.

– Вот и вся история. А когда мы вернулись домой, родители подарили мне книжку, называется «Сто оперных либретто». Мою любимую книжку.

– Что такое «либретто»?

– Сюжет оперы или балета. Это итальянское слово. В музыке вообще приняты итальянские обозначения.

– Почему? – спросила я.

Слава пожал плечами.

– Почему? Как бы тебе объяснить... Понимаешь, итальянский язык для музыкантов все равно что английский для программистов. Так сложилось. Такова традиция.

– То есть итальянцы круче всех остальных в музыке? – уточнила я.

Слава громко расхохотался.

– Прости, прости...

Он смеялся и отмахивался от моей обиженной физиономии.

– Бедный ребенок. Дитя технократии... Прости.

Он перестал смеяться, достал платок, вытер глаза под очками и серьезно сказал:

– В переводе на язык поколения «пепси» ты в теме.

Я хотела обидеться, но передумала.

– Ты меня сводишь в оперный театр? Потом, когда время будет?

Слава снова повернул голову и посмотрел на меня. Осторожно коснулся рукой моей макушки и тут же убрал руку.

– Обязательно, – пообещал он. – Только для начала тебе придется прочитать либретто. Иначе смотреть неинтересно.

– Прочитаю, – пообещала я. – Оно длинное?

– Оно занимает полстраницы, – ответил Слава серьезно.

Я прикусила нижнюю губу и решительно кивнула.

– Прочитаю. Повтори это слово...

– Либретто.

– Либретто, – тихонько прошептала я. – Катратун таниятун.

Мой иностранный словарь стремительно пополнялся.

Еще полчаса мы сидели молча. Наконец Слава откашлялся и спросил:

– Который час?

– Без пятнадцати, – ответила я, бросив короткий взгляд на запястье.

– Шесть?

– Шесть.

– Как время быстро летит, – пробормотал Слава.

Рывком поднял спинку сиденья и энергично потряс головой, отгоняя дремоту.

– Ты чего? – не поняла я.

– Привожу себя в боевую готовность.

– Может, Верховский на работе задержится.

– А если не задержится?

– Тоже верно...

Мы впились взглядами в тяжелую деревянную дверь с позолоченными ручками.

Дверь открывалась с правильными равномерными промежутками. Из темной пасти холла радостно вываливались сотрудники и разбегались в разные стороны.

– Интересно, почему у людей, уходящих с работы, бывают такие счастливые лица? – спросил Слава.

Я мрачно покосилась на него.

– Риторический вопрос.

– Это точно, – согласился приятель. – Заметь, а нашего подопечного не видать. Вдруг он сегодня занят дополнительными заработками?

– Тот есть?

– То есть родословную ваяет.

– Да, это возможно, – расстроилась я.

– Ирка, не грусти! – бодро утешил меня Слава. – Сегодня мы с тобой наберемся опыта и в следующий раз явимся на слежку во всеоружии.

– Это как?

– Возьмем, к примеру, магнитофон и пару хороших кассет. Ты будешь слушать хорошую музыку, а я обеспечу лекционное сопровождение. Совместим полезное с приятным.

– Под приятным ты разумеешь лекцию?

– Под приятным я разумею слежку, – ответила Слава и вдруг резко подобрался:

– Ирка! Смотри! Не он?

Я дернулась вперед. На полукруглом каменном крыльце задержалась высокая мужская фигура. Мужчина постоял, прикуривая сигарету, сунул в карман зажигалку, огляделся и сбежал по ступенькам вниз.

– Он! – сказала я мрачно.

– Да. Мужик высокий, сразу в глаза бросается.

– Как ты думаешь, какой у него рост?

Слава пожал плечами и повернул ключ зажигания.

– Мне пришлось подняться на носочки, чтобы достать до его головы. У меня – метр семьдесят пять. Думаю, у него – метр девяносто. Или девяносто с хвостиком.

– Здоровый бугай, – процедила я сквозь зубы.

– Да. Заметная фигура, – согласился Слава. – У такого главная особая примета – рост. Не спрячешь, не замаскируешь...

Верховский влез в машину. Джип мигнул разноцветными фарами и стал задом выползать из ряда малорослых легковушек.

– Машинка у него не дешевая, – продолжал приговаривать Слава. – Сейчас он проедет мимо нас, тогда и тронемся.

– Да, хорошая машина.

– Не знаю, какая у него зарплата, но сомневаюсь, чтобы он за два года накопил на «Ниссан».

– Тем более, что и жить на что-то нужно, – поддержала я. – Интересно, у него семья есть?

– Узнаем! – пообещал Слава. – Все разнюхаем, ничего не упустим!

Темно-синий джип медленно двигался по узкой асфальтовой колее, ведущей к трассе.

Слава протянул мне газету.

– Прикройся. Он тебя знает.

Я схватила газету и развернула ее перед глазами. Слава уронил что-то на пол, наклонился, зашарил по грязному коврику.

– Черт!

– Что ты ищешь? – прошипела я сквозь зубы, словно Алик мог меня услышать.

– Ручку уронил, – сказал Слава сдавленным голосом.

– Какую ручку?

– Обыкновенную, шариковую.

– Зачем она тебе?

Джип поравнялся рядом с нашей колымагой и остановился, ожидая просвета в автомобильном ряду, чтобы повернуть на основную трассу.

– Как зачем? – удивился Слава, не переставая шарить рукой по полу. – Ты его домашний адрес знаешь?

– Нет.

– И я нет. Сейчас узнаем и запишем. Пригодится.