Текст книги "Графиня поневоле (СИ)"

Автор книги: Карина Карская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 19

Уж не знаю как, но в мгновение ока я очутилась в стенной нише за дверью графской спальни. Как хорошо придумано, радовалась я, стараясь слиться со стеной. Естественно, если бы кто-то шел в спальню, меня бы сразу видели. Однако распахнутая дверь должна была как раз скрыть меня из виду.

Кто-то вышел из комнаты, ступая мягко как кошка. Неужели граф идет на цыпочках? С чего бы это, в собственном-то доме?

Однако из спальни вышел вовсе не граф. Хоть видно было и плохо, однако тонкий женский силуэт я все же разглядела. Маркиза Шевалон! Женщина, крадучись и озираясь по сторонам, выскользнула из спальни, оставив в двери щель и угрем принялась идти по коридору к выходу. Итак, теперь я убедилась точно: они любовники. Эта мысль наполнила меня почему-то странной горечью, как будто граф… Как будто он был дорог мне! Но ведь это странно, при его-то ко мне ужасном отношении.

Когда силуэт Оливии скрылся в дальнем конце коридора, я решила, что пора и мне честь знать, отправившись восвояси. Здесь делать было больше нечего.

Я уже сделала шаг в сторону, где только что скрылась маркиза, как вдруг из спальни послышался какой-то… Стон? Всхлип? Вздох? Храп? Я замерла с занесенной для шага ногой в воздухе. Затем поставила конечность на пол и прислушалась. Стон – тяжелый, протяжный, но еле различимый даже в тишине спящего замка, повторился.

Сомнений не оставалось: граф у себя, и с ним что-то не так! Думала я недолго, и спустя секунду уже входила в спальню. Там тоже было темно, но на кровати, освещаемой луной из окна, виднелась какая-то куча, заваленная простынями.

Я подошла поближе и вгляделась. Только простыни, но под ними слышались стоны. Моментально я скинула верхнее тряпье и увидела лицо графа. Во рту у него красовался кляп, а глаза завязаны белеющим в темноте полотенцем. Он стонал и жадно вдыхал воздух, раздувая ноздри.

Я лихорадочно сбросила с него оставшиеся простыни и чуть не вскрикнула от ужаса: руки мужа были связаны за спиной веревками, ноги в лодыжках тоже привязаны друг к другу. Видно было что он пытался ослабить веревки из последних сил, но толку было мало, учитывая критическую нехватку воздуха под кучей одеял.

Оливия его связала и закидала простынями, чтобы любовник задохнулся? Но зачем? Я решила, что подумаю об этом потом, сейчас же надо было помочь бедолаге. Я сорвала с повязку с его глаз, вытащила изо рта кляп и пока он кашлял и чертыхался, принялась искать на письменном столе ножницы.

Когда это удалось, я подошла к постели и разрезала стягивающие конечности мужа веревки. Он лежал и наблюдал за моими действиями, однако в ночной темноте взгляд его оставался непроницаемым.

Наконец путы спали и граф уселся, потирая затекшие запястья и лодыжки. Я замерла возле кровати. Будет ли он мне объяснять что-то? Или просто прогонит, как всегда?

– Присядь, – граф похлопал рукой по пустому месту рядом, неожиданно перейдя на ты. Не иначе как от пережитого стресса.

Я повиновалась, хотя все еще не представляла, что от него ожидать.

– Как видишь, я немного… сглупил, – даже в темноте его белозубая улыбка была вполне различима. – Потерял сознание, а когда очнулся… вот.

Граф обвел руками лежавшие на постели простыни и веревки.

– Это Оливия? – спросила я зачем-то, хотя и без того уже знала ответ. – Я видела ее.

Тут же, поймав пристальный взгляд графа, прикусила язык. Во зачем я это сказала? Сейчас он поймет, что я следила за ними!

– Да, – не стал юлить граф. – Женщины страшны в гневе, правда, Арида?

В его голосе прозвучало что-то странное. Как будто он уже не столь сильно ненавидит меня, как раньше.

– А за что она вас так? – я поднялась с кровати. – Впрочем, я и так знаю, можете не утруждаться объяснениями.

– Ничего ты не знаешь, – проговорил граф, тоже поднимаясь. – Ничегошеньки!

И вдруг он резко привлек меня к себе, впившись поцелуем в губы. От неожиданности я не сразу сообразила, что делать. Впрочем, особо делать ничего и не хотелось. Хотелось просто нежиться в его объятиях… вечно.

Затем он также резко, как поцеловал, отстранил меня.

– Нет, не надо, – пробормотал он. – Лучше не надо. Уйди!

Я не заставила себя упрашивать, хотя поведение мужа было более чем странным. Но я знала, что ответы на свои вопросы вряд ли получу.

Уже стоя на пороге, я повернулась и проговорила:

– В следующий раз, когда будете ссориться с Оливией, не забудьте убрать все веревки, ножи и прочие опасные предметы, граф! Спасать вас я больше не намерена.

И я быстро вышла из спальни, пока он не сообразил, что ответить. Все же приятно, когда за тобой остается последнее слово.

Граф Санген Сангиан

Я смотрел вслед Ариде: моя спасительница покинула спальню так спешно, будто бежала от черта! Неужели я действительно ее так пугаю?

Впрочем, сейчас есть о чем подумать и кроме женушки... Например, о поведении Оливии или о бедном Антуане, все еще пребывающем в каком-то помутнении сознания. Так почему же эта девчонка, моя новоиспеченная супруга, без конца лезет в мою голову?

А что она там сказала?… Кажется, видела, как Оливия покидает мою спальню. Как Арида могла это увидеть? Ведь Оливия ушла за пять минут до того, как та сама появилась. Получается, что? Получается, женушка была неподалеку… И что же она делала ночью в коридорах замка, да еще и в моей половине? Интересно….

Мысли мои опять приняли мрачноватый оттенок, впрочем, как всегда, когда я думал об Ариде. Девчонка не дает расслабиться! То флиртует с маркизом… Тут я сама себя оборвал: разве не я сам попросил друга приударить за женой? Вот он и приударил. Все так, но ведь она могла бы и не ходить! Но все же она пошла с ним «на прогулку».

Я схватился за голову: та болела. Оливия, перед тем как связать меня и бросить задыхаться под кучей одеял, оглушила меня, шандарахнув чем-то тяжелым по затылку. Ох уж эти женщины, они меня точно в могилу сведут!

Было бы еще за что злиться! Я ведь всего лишь сообщил маркизе, что никогда ей не быть хозяйкой замка Сангиан. И даже объяснил почему: во-первых, у замка уже есть формальная хозяйка в виде моей столь же формальной жены, а во-вторых, я просто не хочу видеть Оливию ежедневно. Ведь это честно! Маркиза была хороша в постели, особенно лет десять назад. Но это все в прошлом, потому что она успела побывать замужем и овдоветь. И оставшись одна, вспомнила о моем существовании, решив почему-то, что все будет как прежде…

Не будет. Она мне уже не интересна как любовница. И я для начала обезопасил свою приватность, наняв бывшую камеристку Ариды Голоку, которая славилась резким нравом, чтобы та хоть немного отгораживала меня от докучливой маркизы.

Но та не теряла надежды… И я счел необходимым сообщить ей свою точку зрения на наши отношения открыто.

Однако, похоже, лучше бы этого не делал… Если бы не Арида, лежал бы сейчас мертвым под простынями и одеялами, задохнувшись, как пес последний.

А ведь еще королевский бал! Торжество уже через день, как же оно некстати! Не то, чтобы я не хотел показывать жену свету, но все же… Зная ее редкостную любвеобильность, предпочел бы держать в замке вдали от соблазнов. А поцеловал-то я ее зачем, боже!? Вот дурак, не удержался от избытка эмоций от неожиданного спасения!

Я подошел к бару и плеснул виски в стакан. Затем уселся в кресло и принялся смотреть в ночное небо. Мысли блуждали вокруг и около Ариды. Девчонка странная, ей богу… Как будто не та совсем, что была раньше. Как она тогда в беседке развлекалась с тем белобрысым пареньком, каким-то слугой, не иначе… Теперь она стала гораздо серьезнее, умнее, правильнее… Странно все это. И еще лекарства, вот зачем она их пьет?

Вспомнив о лекарствах, я решил завтра же поехать к Трисмегисту и узнать, для какой цели он дал свои подозрительные снадобья Ариде. Заодно можно поинтересоваться у шарлатана, так, на всякий случай, то за напасть приключилась с бедолагой Антуаном. С этой мыслью и уснул, не забыв тщательно запереть двери спальни на случай, если маркиза захочет вернуться, чтобы убедиться в моей смерти.

****

– Скажи мне тогда, зачем ей все эти пилюли и порошки? – я потряс перед Трисмегистом руками, в которых лежали конфискованные у Ариды склянки и таблетки.

Лекарь отводил глаза, мялся, и вообще сначала не хотел даже пускать меня в свое логово. Пришлось пригрозить, что пожалуюсь на него властям: аристократам всегда больше веры, чем рыночным шарлатанам.

Однако признаваться, зачем он снабдил Ариду таким количеством разнообразных лекарств, горе-докторишка не хотел. Запирался, мычал, но не выдавал тайну. А что тут какая-то тайна, я уж не сомневался.

– Она чем-то больна? – пытался я задавать наводящие вопросы. – Чем?

– Ничем, – ответил Трисмегист и добавил:

– Ведь она же прошла предсвадебную проверку.

Что верно, то верно. В Пандионе указом короля, который строго следил за популяцией аристократов, знатным женихам и невестам перед свадьбой надлежало пройти полное медицинское освидетельствование. Без этого разрешение на брак король не выдавал, объясняя этот тем, что ему нужны здоровые потомки родовитых семей, чтобы не вымирали аристократические рода

– Тогда зачем ей лекарства?

– Это витамины!

– Какие к черту витамины? – я встряхнул один пузырек с ядовито-розовыми капсулами. – Вот это для чего?

– Для волос, – пискнул лекарь. – Чтобы цвет и пышность сохранять. А также от гастрита, универсальное средство, экспериментальное! Моя разработка! Там все натурально, на травах сделано, сплошная польза.

– Интересно, – хмыкнул я. – Что за травы розовые такие… А вот это? – Продолговатые пилюли серебристого цвета весело запрыгали в моей руке.

– Это для… – глазки лекаря бегали. – Это для вашей любви, господин!

– Что? – я удивился так, что снадобья выпали у меня из рук. – Для какой такой любви?

– Ну, ведь госпожа Арида чувствует, что вы ее недолюбливаете, – хитрые глазки лекаря поблескивали. – Вот и попросила дать ей что-нибудь, что приманит к ней вашу любовь.

Я озадаченно посмотрел на него. Конечно, я не дурак и не первый день живу, поэтому слыхал, что некоторые дамы прибегают к колдовству, чтобы приворожить мужчину. Но Арида! Это было на нее совсем не похоже. Не такой она была масти. Да я ей нафиг был не нужен, это я знал точно. Не в ее вкусе! Ей нравились белобрысые, тощие юнцы, я сам видел.

Но спорить с Трисмегистом не стал. Отчего-то эта его версия, подозрительной правдивости, мне понравилась.

Однако оставался еще один вопрос. И я, как мог кратко, обрисовал шарлатану состояние маркиза Агастьяна. Как друг озверел во время прогулки с Аридой, как гнался за ней по лесу, как странно краснели его глаза в темноте, как он был сам на себя не похож, и как до сих пор не пришел в ясное сознание.

К моему удивлению, выслушал этот рассказ Трисмегист весьма серьезно. И даже капли пота заблестели на его желтоватом лбу. Затем он нацепил на нос очки в медной оправе и принялся искать что-то на книжных полках. Вытащив одну из книг, лекарь углубился в чтение, напрочь забыв о моем присутствии.

– Ну что там? – окликнул я его, когда спустя полчаса потерял надежду, что он вспомнит обо мне сам.

Трисмегист поднял на меня потускневшие глаза.

– Боюсь, дело плохо, – глухо проговорил он. – И все вы в замке в опасности.

Глава 20

Граф Саген Сангиан

Я уставился на лекаря вне себя от удивления.

– Давай без этих ваших загадок шарлатанских, – оборвал я его. – Говори толком. В чем опасность, от кого исходит и кому грозит? Если ты конечно, все это прямо сейчас не выдумал!

– Вы слышали что-нибудь о вампирах? – лекарь поднял на меня глаза, которые лихорадочно блестели под толстыми стеклами очков.

Я хмыкнул. Так и знал, что этот шарлатан водит меня за нос!

– Если я и слышал о вампирах, то только из детских сказок! – взревел я. – Однако, как видишь, я уже достаточно взрослый, чтобы перестать в сказки верить!

– Это не сказки, – Трисмегист устало вздохнул и как-то обмяк.

Он сунул мне под нос книгу, которую только что читал.

– Вот, глядите, – ткнул лекарь тонким изогнутым пальцем в строки. – Узнаете симптомы?

Я принялся читать:

– … Странное поведение, не контролирует себя, способен убить человека, разорвать на части. Взгляд становится мутный, стеклянный, поведение агрессивное, нападает, пытается догнать, укусить… Отличительная примета – в темноте глаза светятся красным…Если попить крови не получается, впадает в состояние, похожее на кататонию…

– И что? – я отдал обратно книгу. – Это ничего не значит. Антуан не вампир, я его с детства знаю.

– А пропавшие в ваших местах девушки? – склонил голову набок Трисмегист. – Между прочим, все думают, что это вы их жрете в вашем лесном замке!

Он иронично посмотрел на меня поверх очков.

Что! Первый раз слышу подобную чушь! Неужели вокруг считают меня способным на убийство? Да еще женщин? Если я бы и мог кого убить, то вот такого шарлатана и вруна, как Трисмегист!

Я стоял, не решаясь, как поступить. Подумав немного, решил все же выслушать лекаря до конца. Кто его знает, иногда я слышал, что его способности хвалили…

– Вам придется заняться вашим другом, – завил он, поняв, что если я не дал ему в тыкву сразу, то, наверное, уже не дам.

– В каком смысле заняться?

– В каком состоянии он находится с тех пор, как погнался за Аридой?

– В плохом. То есть он как будто не соображает, где находится, и забыл, кто он вообще. Слуги его кормят, белье меняют, а он лежит и в потолок мутным взглядом смотрит. Бормочет еще что-то иногда, мычит…

Трисмегист покивал понимающе, затем прошел к своему алхимическому столу, заваленному ретортами и прочими склянками, принявшись там мешать что-то, отмеривать, давить, варить, нюхать.

Книгу он оставил около меня. Я взял ее и принялся читать дальше.

– … Заболевшие вампиризмом очень опасны. К тому же, нападая на других людей, впоследствии они об этом редко помнят. Только, может, как кошмар или странный сон. Когда приступ проходит, вампиры ведут себя как ни в чем не бывало и вполне способны поддерживать с людьми обычные социальные связи. Известен один вампир, который был счастливо женат целых тридцать лет, пока наконец не закусал до смерти свою жену ночью во время очередного приступа.

– А почему он раньше свою жену не закусал? – спросил я Трисмегиста, прочитав ему этот отрывок.

– Потому что сыт был, – глухо ответил тот. – Вампиру достаточно раз в месяц кого-нибудь съесть, подойдет и животное, если рядом окажется во время его припадка. Или даже мяса с кровью приготовленного. Ну а если нет такой еды, тогда жди беды. А когда человек зараженный только заболевает, еще с болезнью совладать не может, не привык, тогда он часто убивает людей…

– То есть вы хотите сказать, что маркиз Агастьян жрет людей?

– Да, – не поворачиваясь ко мне, ответил Трисмегист. – Людей, свиней, коров… Кого угодно. Вот что у него в поместье творится, вы знаете? Со слугами разговаривали?

Признаюсь, мне еще ни разу не приходила в голову мысль побеседовать со слугами Антуана. Я покачал головой, и лекарь, хоть и стоял спиной, понял мой ответ.

– Естественно! – воскликнул он. – Так всегда и бывает. Ближайшие родственники и друзья всегда узнают самыми последними. А вот я, к примеру, давно подозреваю, что в ваших краях нечисто!

– Тем не менее, вы тоже не знали, что дело в маркизе Агастьяне, – поддел я его.

Хотя все еще до конца не верил, что таинственные пропажи молодых девушек в нашем лесу – дело рук, или вернее, зубов моего друга. Чуть подумав, я спросил:

– А когда он в себя придет?

– Сколько времени прошло с момента его приступа?

– Неделя где-то, может, дней десять, – неуверенно ответил я.

– Скоро, значит, – Трисмегист повернулся ко мне, сжимая в руке пузырек с прозрачной жидкостью. – Вам необходимо вести себя с ним, как обычно. Никаким образом не давайте ему понять, что знаете, кто он. Иначе ваша жизнь будет под угрозой. Может, конечно, и не помнит ничего, но если он вампир матерый, то может и помнить.

– А это? – я скосил глаза на пузырек. – Ему подлить?

– Да. Но только когда очнется, иначе не подействует, – Трисмегист что-то быстро подсчитал в уме. – Получается, через две недели примерно. Вам к этому времени надо будет его связать для надежности. И как хотите, но влить в него это зелье.

Трисмегист протянул пузырек мне. Я машинально сжал чуть теплое стекло.

– До приступа он абсолютно безопасен, – буркнул лекарь, отходя. – И даже способен жалеть цыплят, которых кухарка готовит к обеду.

– А сам он знает о своей… особенности?

Я стоял уже в дверях.

– Я же сказал, что неизвестно, – пожал плечами Трисмегист. – Может да, а может и нет. Но если да, ваш друг опасен втрое! Не вздумайте только его расспрашивать!

– Да понял уже, – пробурчал я и вышел из темной комнатушки в залитый солнцем переулок.

****

Дома тоже не все было гладко. Едва я успел приблизиться к замку и слезть с коня, как ко мне подбежала, размахивая руками, как ветряная мельница, Голока. Я почти сразу пожалел, что взял на работу эту особу, но она так решительно ограждала меня от маркизы, что решил присмотреться, а уволить всегда успею. Но если она и дальше будет так трещать…

– Да не верещите вы! – остановил я ее словесный поток и прошел в замок.

Голока вбежала следом.

– Что стряслось?

Я прошел в кабинет и приземлился в кресле. Налив из графина виски, отхлебнул и уставился на служанку. Эта истеричная особа нравилась мне все меньше.

– Господин, – Голока смиренно сложила руки на груди, будто собралась молиться. – Пока вы отсутствовали, у нас тут кое-что произошло… Кое-что нехорошее.

Последнюю фразу она произнесла, понизив голос.

– И что же?

– Понимаете, я не хотела, разумеется, но так уж вышло, – женщина теребила толстыми короткими пальцами оборку на платье. – Госпожа графиня…

– Что? – мне до смерти надоело, как она мямлит. – Да говорите уже, Голока! У меня мало времени и много дел!

– В общем, госпожа графиня сегодня с кем-то разговаривала в своей спальне.

Я чуть напрягся.

– С кем?

– Я не знаю! – Голока почти в отчаянии вознесла к небу руки. – Ведь она же меня не пускает к себе! Если бы вы распорядились, чтоб ее двери были вновь открыты для меня, ведь я же как никак ее бывшая камеристка…

– Что она говорила? – прервал я ее бурный словесный поток.

– Она ворковала… – Голока чуть смутилась. – Ну, понимаете, как разговаривают с любовниками, называла кого-то милым и лапочкой, представляете?

Я осушил стакан.

– А к ней приходил кто-нибудь? Если у нее кто-то был, его ведь должны были видеть.

– В том-то и дело, что нет! – Голока была на грани истерики. – Я всех расспросила, никто ничего не знает. И мне кажется, – добавила она мстительно и со злостью. – Что ваши слуги просто не хотят со мной разговаривать. Они меня не приняли, вот что я вам скажу!

– Ладно, я разберусь. Можете идти. И спасибо за бдительность, но все же не стоит вам так стараться.

Голока хотел еще что-то сказать, но я подошел к двери и распахнул ее, прямо намекая, что пора и честь знать. Служанка выкатилась колобком, зыркнув на меня серыми злобными глазками.

Я же размахнулся и запустил пустым стаканом, который все еще сжимал в руках, в стену. Бамс! Кабинет оказался усыпан множеством осколков.

Арида Белль Эро Фонт Сангиан

Следующий после спасения графа день я провела у себя в комнате, не желая даже выходить из нее. Встретить в коридорах Голоку или графа было выше моих сил. Поэтому я просто играла с Птахом. Зверек немного вырос, и с каждым днем становился все умнее

Он уже умел приносить вещи как собака и мне кажется, вполне понимал человеческую речь. По крайней мере, когда я называла его милым или лапочкой, он довольно урчал и ластился. А называть его как-то по-другому мне и в голову не приходило: ведь зверек был по-настоящему милым, и самой что ни на есть лапочкой!

Мы с ним валялись на полу, на диване, играли, смеялись и разговаривали. Порой под дверью мне чудились чьи-то тяжелые шаги и сопение, но я списывала это на свое разыгравшееся воображение.

На завтра был назначен королевский бал. В принципе, подготовка уже завершена, поэтому я думала, что все готово и Лея больше не будет меня доставать своими «стандартами». Однако я ошибалась, и под вечер девушка пришла с явным намерением продолжить подготовку.

– Завтра бал, – с улыбкой произнесла она, а я обреченно вздохнула. Подобным тоном Лея говорила тогда, когда отвертеться от чего-то было совершенно невозможно. – Начнем с ванны.

Ладно, на это я была согласна. Принимать ароматную ванну с душистой пеной, нежиться в ней часами было вполне неплохо!

Однако на это раз ванна оказалась совсем не нежной. Во-первых, Лея добавила в воду слишком много морской соли. Так, что я всплывала из воды, как поплавок, и девушке приходилось буквально удерживать меня в воде руками, попутно нещадно растирая мою кожу этой самой солью. В конце процедуры вся поверхность моего бедного тела, куда дотянулась горничная, была красной, горела и саднила.

– Что за пытка? – ворчала я.

– Это необходимо, госпожа, – не терпящим возражений голосом произнесла Лея, все больше напоминая мне Голоку. Должно быть, из таких вот принципиальных горничных и вырастают потом такие камеристки! – Это же королевский бал! Недопустимо, чтобы вы были там хуже других дам!

– Да кто меня вообще там будет рассматривать?

– Все! – упрямо завила Лея, выливая на мою бедную голову целый кувшин пахты с ядреным запахом. – Там все друг друга рассматривают! А уж молодую супругу графа Сангиана будут рассматривать особо пристально!

– Да?

– Да! – уверенно ответила девушка, втирая пахту с острым запахом мне в голову. – Все ведь думали, он никогда не женится! Но деньги вашего батюшки…

Лея осеклась, а я чуть не выскочила из ванны.

– Мои отец дал ему приданое за меня? Большое?

– А вы разве не знали? – голос Леи звучал недоумевающе. – Вы ведь сами и говорили тогда, помните, еще вещами швырялись и рыдали, что вашему отцу нужно только породниться с аристократом, а графу от вас только деньги требуются!

– Не помню, – пробормотала я. – Сколько разу же тебе говорить, у меня проблемы с памятью. Можешь считать, что я впервые на свет родилась и ничегошеньки не помню.

– Ладно, – недоверчиво протянула Лея. – Тогда зря я вам это сказала.

– Не зря, – я встала и принялась ополаскиваться из ковшика, невзирая на попытки Леи уложить меня обратно. – Совсем не зря!