Текст книги "Имперские Коммандо : 1 : Пятьсот Первый (ЛП)"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Обрим был там, когда погибла Этейн. Он собирается напомнить об этом? А сможем ли мы про это не вспомнить?

– Теперь мы называемся "Отряд Сорок". – ответил Дарман. – Уныло, правда?

Обрим взглянул на него так, словно получил отсрочку от смертной казни, но только временную.

– Ну, если ставить на номера в лотерее – неплохо. – Он жестом пригласил их следовать за ним. – Давайте, я покажу вам что наши ребята-техники могут сделать с чипом, который вы добыли.

Не было ни упоминаний о Скирате, ни вопросов о Фае, не было даже упоминаний о ранении позвоночника Найнера и его параличе, никакого дружеского трепа который можно было бы ожидать если бы Обрим не знал что на самом деле происходило в последние месяцы войны. И он практически наверняка видел список смертных приговоров но он не упомянул и о них.

Техников – которые, судя по тому, что было известно Дарману, могли оказаться дроидами – не было рядом, когда Обрим открыл внутреннюю дверь лаборатории, и это было явно не из-за перерыва на каф. Он набрал ещё один секретный код и провел Найнера с Дарманом в комнату, полную верстаков с компьютерными терминалами и подключенными к ним считывателями карт, микроскопами, тестерами и пробниками. Он уселся за один из них, и нажал несколько клавиш. На экране появилось приглашение "вставьте новый чип".

– Так. – сказал Обрим. – Я в этих делах не силен, но техники говорили мне, что правильное стирание может потребовать часы, и даже целый день, если это чип большой емкости. Нельзя просто нажать кнопку "стереть", как это делают в головидах.

– Я на нем никаких заметных файлов не нашел. – заметил Найнер. – Впрочем, у нас обычно не водится устройств для тонкой экспертизы.

– Да, может быть, вашему джедаю удалось всё стереть, может быть, ему и не удалось, но даже если он и стер – есть методы на физическом уровне восстановить данные из файлов. Не всё возможно сделать программно.

Глаза Дармана метнулись между экраном и лицом Обрима. Найнер наблюдал за ними обоими, пытающимися не замечать недосказанное. Он также заметил, как Обрим небрежно пошарил в ящике, и вытащил пачку новеньких чипов данных во флимсипластовой обертке. Капитан вскрыл её как пакетик со сладостями и кинул смятую обертку в урну под верстаком.

– Да, Камас его вычистил, всё верно. – сказал Обрим. Найнер перегнулся через его плечо; экран выглядел очень похоже на его считыватель – пусто. – Почему бы вам не взять по кружке кафа, парни? Я пока что буду занят. Так, а вот помню ли я Камаса? Вроде бы я с ним не встречался...

Обрим показал им на место отдыха в дальнем уголке лаборатории. Там стоял кафейный автомат, и вторая по счету самая соблазнительная в галактике приманка для всякого клона – поднос с печеньем, пирогами и орехами в меду. Дарман, казалось, был целиком поглощен предвкушением пропитанных сахаром калорий и его так и тянуло в их направлении. Обрим зацепил Найнера согнутым пальцем.

– Он в порядке? – Шепот Обрима был почти неслышен. Даже с такого близкого расстояния Найнер едва мог разобрать его. – Он как-то странно выглядит.

– Нет. Он сам не свой.

– Ладно. Тогда я поговорю с тобой. Улавливаешь?

Найнеру пришлось пару секунд обдумывать сказанное. Потом до него дошло. В конце концов, Обрим же был доверенным лицом Кэл'буира, а время от времени – его интендантом. И настоящие сделки он проводил втихую.

Найнер отправился за своей долей дармовой закуски, но продолжал посматривать на Обрима. Он как раз мог разглядеть экран, наклонившись под нужным углом на своем стуле. Он мельком заметил как на экране прокручивается что-то, похожее на список файлов. Впрочем, это, конечно, мог быть и экран диагностики. Найнер не был Джайнгом. Для него это было волшебными фокусами.

– Не знал, что Обрим имел какое-то отношение к технике. – проговорил Дарман, доливая свою чашку.

– Я тоже не знал.

– Он хотел спросить, верно?

– Что?

– Он хотел спросить меня, как я. Сказать, как ему жаль. Но он чересчур смущен.

Так, значит, судя по его горю – у Дара был период просветления.

– Думаю, он не хотел тебя обидеть, нер вод. Или говорить о вещах, которые могут подслушать.

– Ох уж эта твоя теория слежки. – ответил Дарман, но судя по тону его голоса, у него тоже имелись веские опасения.

Найнер не сводил с Обрима глаз. Он не мог видеть поверхность стола, только верхнюю половину экрана, и он лишь пытался догадаться, что же происходит там, где ему не видно. В конце концов, Обрим поднялся и кивнул ему.

– Дар, будешь загружаться на дармовщинку? – Найнер кивнул на горку деликатесов, несравнимых с тем, что Империя выдавала клонам. Они стоили того, чтобы их украсть.

– Уверен, ИР не будет возражать, если она накормит голодных Пятьсот-Первых.

– Понял. – ответил Дарман и начал сгребать лакомства в подсумок.

Это должно было занять его на несколько минут. Найнер разделял с Дарманом все мысли и страхи со времен их первой миссии на Квиилуре, но прямо сейчас он чувствовал – как, похоже, чувствовал это и Обрим – что Дару лучше чего-то не знать.

Что именно?

Скирата доверял Обриму его жизнь – и жизни всех остальных. Так что Найнер тоже доверял ему. Он наклонился к Обриму и прислушался. На столе веером, словно карты, были разложены чипы данных и несколько листочков флимси. Обрим тасовал их, хмуро глядя на экран.

– Ему удалось вычистить почти всё, кроме операционной системы, а потом он попытался перезаписать и это. – Обрим показал Найнеру список с загадочными именами файлов, которые могли быть чем угодно. – Он всё, считай, в лапшу нарубил.

– А было что полезное?

Обрим взглянул по-особому, с теми искорками в глазах, которые Найнер уже видел прежде – когда тот собирался что-то устроить.

– Я надеялся, что там будет информация о эвакуационной сети мятежников, о чем-то вроде сети "Бич". Это могло бы привести нас к подобной ему публике, которая пытается ускользнуть от Империи. Джедаи... гражданские пилоты... наемники... закупки ими оружия... их финансовые потоки... – Обрим вздохнул и потряс чипы в горсти, словно фишки в казино. – Но Камас полностью её затер. Говорят, что ворандийским сканирующим микроскопом можно считать уничтоженные данные с физической структуры чипа, и восстановить её, но лично я думаю что это полный осик.

Обрим подцепил у Скираты необычное ругательство Мэндо. Найнеру понадобилась ещё секунда, чтобы уловить намек и понять, что он не должен понимать всё буквально. Во имя всего святого – это же Джайлер Обрим. Он бросил вызов Палпатину, дав Скирате сбежать с Корусканта, и он всё ещё был здесь и говорил с ними. И он всё так же прикрывал Скирате спину, даже сейчас.

Джедаи, гражданские пилоты, дезертиры, наемники...

Да, мы поняли намек, Капитан.

Найнер понятия не имел – что же, по воле случая, пропало на этом чипе – и был ли это действительно случай – но он знал, что чтобы ни случилось, ему нужно любой ценой связаться с Джайнгом.

– Как по мне – это звучит похоже на россказни. – ответил Найнер. – Значит, говоришь, Воранди?...

– Угу. И вам потребуется феноменально одаренный техник, чтобы с ним управляться, даже если это вообще можно сделать. Не думаю, что даже у нас, в Имперском Городе, найдется кто-то подходящий.

– Жаль. – сказал Найнер, чувствуя как сводит живот. – Значит, теперь нам больше ничего с этим чипом не сделать?

Он понял то, что это – послание. Проблема была в том, что он не знал – о чем оно говорит, и как его передать. Затем Обрим пожал плечами, вытащил чип из разъема и посмотрел на него.

– Считай что ничего. – И он пришлепнул его ладонью к столу. Он пришлепнул его так искусно, что на мгновение чип скрылся среди прочих одинаковых чипов, разложенных им на столе. – Но всё равно я отмечу его в журнале. Порядок расследования и всё такое.

Обрим снова пожал Найнеру руку – двумя руками – и пару раз кивнул. Найнер почувствовал, как что-то твердое вдавилось в ладонь его перчатки. Он рефлекторно сжал это пальцами когда убирал ладонь, и сложил руки на груди.

– Вы отлично поработали, раз уж удалось добыть хотя бы это. – Обрим вставил чип данных – а, вернее, пустышку – в разъем и щелкнул по экрану. – Видите? Осталась только часть операционной системы. Мне в самом деле жаль вашего товарища. Но не думай, Найнер, что его жертва была напрасной. Из этого ещё можно вытащить что-то полезное.

Это было совершенно не в духе Обрима. Он был человеком, который мог заставить замолчать зал, просто войдя в него. Он не сентиментальничал. Он был суровым полицейским, даже по стандартам КСБ, человеком с железными нервами. Найнер поправил перчатки, затолкав при этом чип в правую.

– Благодарю, Капитан. – сказал он. – Надеюсь мы ещё будем работать с вами.

Обрим похлопал его по плечу.

– Я тоже, приятель. Вы знаете, что можете на нас положиться. Всё, что угодно, для наших парней.

– Дар прикарманил все ваши лакомства, Капитан...

– Я же сказал – что угодно.

Дарман подозрительно взглянул на Найнера, пока турболифт опускался на подвальный уровень. Найнера подмывало рассказать ему что происходит, что у него есть жизненно важные данные, которые он должен как можно скорее передать Джайнгу – если только он сможет его найти, но его инстинкты напоминали, что для всех будет безопасней, если он придержит это при себе до последнего.

– Я захватил и на Эннена. – Дарман открыл один из подсумков и осмотрел свои честно добытые трофеи. – Хотя варра-орехов и нет. Надо будет залить эти сиропом. Подозреваешь, что там поставили скрытые камеры наблюдения?

– Мы это узнаем, если сегодня вечером по казарме устроят обыск и твои варра-орехи конфискуют.

Обрим, должно быть, тоже считал что там ведется постоянное наблюдение, или же что есть серьезный риск этого, раз уж он так тщательно подошел к этой игре словами. От этого Найнер почувствовал себя куда лучше.

Он не был параноиком и не сходил с ума. Империя действительно хотела его подловить.

* * *

Кириморут, Мандалор.

Бесани обеими руками подставила лист хааршунового теста под свет.

– Най, так достаточно тонко?

Най взглянула на лист. Бесани была такой же высокой, как и Ордо, на голову выше Най и Скаут.

– Можешь видеть сквозь него? Рав говорит, что сквозь него должно быть видно твое обручальное кольцо.

– Примерно так.

– Ну и на мой взгляд вполне нормально.

– Если его полагается запекать до твердости, то как его будут запихивать в сухие пайки? – Бесани держала лист теста, зажав его в пальцах, словно белье на стирке. – Он же так и в ранец не влезет.

– Прежде чем запекать, его сворачивают. – ответила Руу. – Ну а потом их размачивают в воде, чтобы снова сделать мягкими.

– Ого. Здорово.

Они готовили незнакомую еду, чтобы отметить начало таяния снегов. Это не было каким-то фестивалем, насколько могла понять Най, просто импровизированная трапеза на свежем воздухе, в честь того, что воздух больше не настолько холоден, что кожа прилипает к металлу. Для неё он всё ещё был леденящим. Но и она отчетливо могла ощутить то, что Скирата и остальные чувствовали в воздухе: весну.

Бесани впряглась в приготовление хааршунового хлеба. Она не была прирожденным поваром, но она старалась так усердно, что на неё было больно смотреть. Най было жалко её. Она была умной, ошеломительно красивой городской девушкой, которая совершенно не подходила для такого фронтирного образа жизни, но она твердо была намерена быть для Ордо идеальной женой-Мэндо. Она с головой погрузилась в их культуру. Она училась готовить пищу, носить броню, и даже сражаться.

Или их культура привлекала тех, кто хотел ощущения родства, или же она была такой притягательной что поглощала тех, кто с ней соприкоснулся. Най подумала о том сколько осталось до того, как и она тоже будет затянута этим притяжением. Это, конечно, во многом было заслугой Скираты. У него был талант собирать вокруг себя людей – да и вообще самых разных существ – и заставлять их ощущать себя, словно одна семья.

Пока Бесани боролась с тестом, а Скаут и Руу нарезали бедро шатуаля, добытого Мирдом и Вэу, Най делала игатли, с самого начала, следуя рецепту с деки, лежащей на кухонном столе. Рецепт рассыпчатого печенья размером с монетку не был мандалорианским; печенье было куатским – пышное и воздушное, совершенно непохожее на здешнюю, практичную и сытную еду. Скирата был родом с Куата. Это она знала. Он упомянул про это лишь один раз и это её заинтриговало, потому что она не понимала – насколько пестрой смесью были мандалорианцы. Пока они не снимали шлемы, они все казались ей одинаковыми.

Теперь она знала больше. С одной стороны приходили люди, тогорианцы, викваи, тви'леки – самые разные расы, но по большей части люди, а с другой – появлялись уже Мэндо. Най не могла понять этого. Не было ни принуждения, ни свода писаных правил, кроме очень простых обычаев насчет языка, брони и того, что дети – чьими бы они ни были – это центр твоей жизни, но каким-то образом все со временем становились мандалорианцами до мозга костей, различаясь лишь акцентом да едой. Всё остальное выбрасывалось на помойку. Должно быть, однажды она поймет это. А пока что она работала, предположив что Скирата помнит достаточно из своего раннего детства, чтобы оценить домашнее лакомство, которого он наверняка не пробовал больше пятидесяти лет.

Скаут уставилась в окно.

– Что они делают?

– Мешгеройа. – ответила Бесани. – Отличная игра. Так она здесь называется. Боло-болл. Лимми. Земля оттаяла достаточно, чтобы играть.

– У них не хватит игроков на две команды.

– О, это их не остановит.

– Подумать только, Лазима собирается играть? – Скаут выглядела напуганной.

– И Джилка тоже?

– Думаю, они будут линейными судьями. А Парджа – рефери.

– Какие ещё линии? Там только трава и грязь.

Бесани и Руу рассмеялись. Мешгеройя была мандалорианским помешательством, того сорта, которое позволяло им сбросить избыток бурной энергии. Когда Най посмотрела в окно она с удивлением увидела Кину Ха и Утан, сидевших под навесом внутреннего двора, закутавшихся в шарфы и разговаривающих Скирата говорил Най, что каминоанцы не любят солнечного света, предпочитают бесконечный дождь и вечно затянутое тучами небо – как на их родном мире, но Кину Ха, похоже, не беспокоило негреющее солнце конца зимы. Впрочем, она всё же надела кепку с козырьком, чтобы защитить глаза.

Она неплохо обживалась. Кэл до сих пор не пырнул её ножом. Даже Мереель оставался холодно-вежливым.

– Какая жалость... – пробормотала Бесани.

– Что?

– Было бы здорово если б Этейн была здесь, правда?

Все что смогла Най – это кивнуть. В последние несколько недель отсутствие Этейн тяжело нависало над каждым разговором и каждой трапезой. В обычае мандалорианцев было спокойно говорить о погибших любимых – так, словно они все ещё были частью клана, но это было явно всё ещё слишком свежим для всех здесь, и они продолжали частенько вспоминать её имя. Най была уверена, что это омрачало каждый радостный миг. Она видела это на их лицах каждый раз, когда они смотрели на Кэда.

Я никогда её не знала. Я не могу присоединиться к ним.

– Ладно, поставим эту штуку в духовку, и она будет готова за полупериод. Или за матч. – Най проверила хроно. – Сколько уж там выйдет.

Кэд гонял рядом мяч под внимательным взглядом Комр'ка. Это было больше похоже на бег за мячом, столкновение с ним, и снова бег, но Кэд смеялся от счастья. Для Най было облегчением увидеть его, ведущего себя как обычный малыш. Иногда он выглядел таким серьезным и мрачным, что она гадала не прошло ли беззаботное детство мимо него, и не были ли все владеющие Силой с самого рождения обречены полностью сознавать суровую реальность, хотят они того или нет. Иногда она могла видеть это в Джусике и Скаут. Их взгляд мог заставить их казаться старше своего возраста. Она не могла точно описать – как. Несомненно, взгляд Кины Ха тоже выдавал её статус владеющей Силой, но Най понятия не имела – как выглядят глаза обычного каминоанца, да и в любом случае Кина Ха была древностью.

– Когда я была молода, боло-болл ещё не придумали. – проговорила Кина Ха.

– Впрочем и когда его придумали, вряд ли в него кто-то играл на Камино.

Най не могла понять сознательно ли та шутила или нет. Судя по выражению Мерееля тот никогда не встречал каминоанца с чувством юмора, которое он мог бы понять, так что вопрос остался открытым.

– Пошли, Кэд'ика. – Най подняла Кэда на руки. – Пусть теперь с мячом поиграют большие мальчики.

Фай подбросил мяч в воздух и ударил его головой, словно проверяя может ли он всё ещё сделать это.

– Любите нас – любите наши игры.

– Похоже, я к этому привыкну...

Даже Вэу присоединился к ним. Най смотрела, ожидая хруста старых костей каждый раз, когда Скирата и Гиламар сталкивались с одним из клонов. Парни были большими, быстрыми и в исключительной форме, чересчур здоровые для ветеранов-сержантов. Най могла заметить легкий кризис среднего возраста, поднимающий здесь свою седеющую голову. Но может быть сумасшедшие старые барвы просто любили играть в мешгеройю, и риска болезненного столкновения с молодыми было недостаточно, чтобы остановить их.

Крики и возмущенные требования пенальти привели Мирда в неистовое возбуждение. Стрилл молотил похожим на хлыст хвостом по земле и подвывал, а время от времени носился вокруг того, что по его представлению было границей площадки. Кэд следил за игрой внимательно, прижав кулак ко рту. Вэу метнулся за мячом и послал его между двумя кустами, которые, похоже, обозначали единственные ворота. Он торжествующе взревел.

– Оффсайд! – запротестовал Корр. Най понятия не имела, как он разбирался в том, где были ворота, а уж тем более – в том, нарушил ли Вэу какое-то правило. Она совершенно не понимала игру. – Реф, это был оффсайд.

Парджа засчитала гол, и властно указала на воображаемый центр поля.

– Не был. Игра.

– Хитрые старики – один, здоровые молодые выскочки – ноль. – самодовольно заявил Вэу. Но он выглядел здорово запыхавшимся.

Кину Ха, судя по виду, стрилл интересовал больше чем игра. Джилка уделяла больше внимания Корру, чем продолжению игры, а Утан следила за Гиламаром. Интересно было наблюдать за тем, как быстро начали формироваться отношения самого разного рода.

Это замкнутый мирок. Здесь нет чужаков. Мы накрепко привязываемся к тем, кому доверяем.

Она понимала что это означает – и к ней тоже. Нужен ли был кто-то Скирате? Он был целиком занят своими мальчиками. Трудно было увидеть пустоту, которую она могла бы заполнить. Она бы всегда выглядела как захватчик.

– Пойду, проверю печенье. – сказала она Бесани. – Это всё для меня слишком сложно.

Когда она повернулась и направилась к дверям на кухню – она заметила лицо в одном из узких окон. Арла наблюдала. Она больше не выглядела такой заторможенной и потерянной какой она была, когда впервые попала сюда. Если честно, она выглядела всё больше сбитой с толку и возбужденной, и Най было интересно – как удастся кому-либо объяснить ей что случилось с её братом, и кем на самом деле были клоны. Будет ли она считать их племянниками? Судя по тому, что Най знала о мандалорианцах – оснований для этого не было, но всё-таки Арла не была Мэндо. Она была конкордианкой. Это совсем не одно и то же.

Най улыбнулась и помахала ей, но Арла только сделала удивленное лицо и слегка пошевелила пальцами, словно подражая незнакомому языку жестов. Должно быть, прошло уже очень много времени с тех пор, как кто-то проявлял к ней личный интерес.

Печенье игатли стало однотонно-коричневатым и выглядело вполне аппетитно, решила Най. Она ссыпала их с противня на поднос и попробовала одно. Именно это и должно было получиться? Она не знала, но согласно рецепту жизненно важными были пряности, семена и высушенные цветки куатских растений, и она купила эти ингредиенты в последнем грузовом рейсе на верфи Куата. Это было перед ночью Джедайской Чистки, задолго до того, как она осознала тот факт, что она питает слабость к Скирате.

Безумие. Полное безумие. Но в отдаленной перспективе мы все умрем, верно? Жизнь дается чтобы жить. Особенно когда горькие потери – это всё, что мы знали слишком долго.

Най разложила печенье на подносе, вместе с несколькими другими лакомствами – пирогом удж и кубиками пахнущего пряными травами местного сыра, и прихорошилась прежде чем снова выйти во двор. За всю свою жизнь, она ещё не чувствовала себя так глупо.

Ну, попробуй им сказать, что ты просто проходила мимо. Люди, которые проходят мимо – таких вещей не делают.

– Эй, перерыв! – окликнул игроков Джайнг.

Най сверилась с хроно.

– У вас есть десять минут. – объявила она.

– Еда! – воскликнул Фай. – Ори'шраан!

Аппетиты у клонов были впечатляющими, и на время еды остановилось всё – даже отличная игра. Най поставила поднос на старый снарядный ящик, лежавший во дворе, и шлепнула по пальцам Фая, потянувшегося к печенью.

– На это первый в очереди твой папа. – Она взъерошила Фаю волосы, и для утешения сунула ему в рот кусок уджа. – Это особенный сюрприз. Давай, Кэл. Скажи, что ты о них думаешь.

Скирата смотрел на печенье несколько секунд. Может быть, она сделала их неправильной формы? Но хотя у Кэла не дрогнуло ни единого мускула – Джусик, Скаут и Кина Ха все вместе, одновременно посмотрели на него. Они что-то почувствовали.

О нет. Я сделала что-то совершенно неправильное...

Куат был странным миром. С одной стороны – вершины современной технологии и тяжелой промышленности. С другой – феодализм и деление на касты; его торговые дворянки, пользующиеся своими слугами-супругами, чтобы произвести наследников. Это общество отталкивало её. Скирата, должно быть, был маленьким ребенком когда он покинул Куат, слишком маленьким, чтобы знать о подобных вещах, но она не была бы удивлена, узнав что именно оттуда растут корни его ненависти к знати, привилегиям и эксплуатации. Всего этого не было на Мандалоре.

Скирата слегка склонился над подносом и вдохнул воздух. Потом он взял печенье, откусил и прикрыл глаза. Кэд обеими руками потянулся к нему, выворачиваясь у Джусика из рук, чтобы коснуться деда. И тогда Най заметила слезы, сочащиеся из-под век Скираты.

Он с трудом сглотнул.

– Шаб, как снова побывал в прошлом...

– Извини... – проговорила она

– Не извиняйся. Они отлично удались.

Запах воскрешает воспоминания лучше всего прочего. Най знала, что Скирата был усыновлен наемником, который нашел его живущим, как маленький дикий зверь, в развалинах, в зоне боевых действий. Считать, что у всех детство было одной долгой солнечной и теплой идиллией, было большой ошибкой. Для большинства из этого клана, ранние годы жизни были полны страха и смертельной угрозы, так что любой, кто напоминал о таком прошлом – напрашивался на неприятности.

Скирата отвернулся и пока все остальные ели прошелся по дворику, опустив голову. Обычно он не стеснялся слез. Дело было в чем-то другом.

В конце концов он вернулся к подносу, и взял ещё одно печенье.

– Я смог вспомнить маму. – проговорил он. – Знаешь, я уже много лет не вспоминал о ней.

Скирата никогда не рассказывал о своей матери, или о жене его приемного отца. Всё в его жизни вращалось вокруг отцов. Най не знала – вскрыла ли она старую рану, или подтолкнула его к давно назревшему катарсису, но так или иначе, она не хотела его слез. Она чувствовала себя ужасно.

Скирата не вернулся к игре, как другие. Он легко толкнул Скаут, чтобы та заняла его место, и Най была уверена, что подростка затопчут в ту же секунду. Но у неё оказался исключительный талант уклоняться и уворачиваться, словно она знала, что случится в следующий миг. Это выглядело как работа очередного джедайское умения. Най заметила, как Джусик понимающе улыбается ей.

Вновь спокойный Скирата наблюдал со стороны. Мирд устроился рядом с ним, и не отрывал золотых, с красными ободками глаз, от печенья в его руке.

– Иногда мне хочется, чтобы я мог стереть себе память. – проговорил Кэл. – Только скверные эпизоды.

– А Джусик мог бы сделать это для тебя?

– Не уверен, что я достаточно хороший человек для этого.

– Прости. Я не подумала как следует, Кэл. Я не понимала, как это больно.

– У них горько-сладкий вкус. Эйхан. Одна из составляющих Мэндо. Болезненные воспоминания о любимых в моменты, которые без этого были бы радостными. И одного без другого в жизни не бывает. – Скирата разгрыз ещё одно печенье, а следующее отдал Мирду. – А за ним следует шерайшой, и эйхан неизбежно несет шерайшой, и так колесо снова поворачивается к радости.

– Что такое шерайшой?

– Жажда жизни. Схватить её, и жить этим днем, потому что ты не знаешь – будешь ли ты завтра в этом мире.

– Шерайшой. Мне нравится это слово.

– Если случится когда-нибудь увидеть Мэндо в оранжевой броне – цвет будет значить именно это. – Скирата поднес последний кусочек печенья к носу и вдохнул запах. Аромат явно навевал ему воспоминания. – Ты замечательная женщина, Най.

– Ты и сам не так уж плох, коротышка.

Таков был шерайшой в действии. Снег таял, солнце отчаянно старалось чтобы его заметили, и это легкое обещание окончания зимы высекло искры – внезапный матч в мешгеройю и скромный пир. Най это понравилось. Её жизнь всегда проходила в ожидании отсроченной радости, в ожидании когда наступит тот призрачный день, когда она и её муж смогут счастливо проводить время вместе. Но теперь этот день прошел мимо уже несколько тысяч раз, и никогда не наступит снова.

Ордо, полосатый от пота и явно довольный собой, остановил игру чтобы раздать кружки с не'тра галом. Най решила что сейчас самое время научиться получать удовольствие от сладкого, темного пива Мэндо, их безумного помешательства на боло-болле, и их эксцентричного гостеприимства, которое могло без тени сомнения принять вместе и друзей и старых врагов. Пожалуй, придет и то время, когда она привыкнет и к их более грубой стороне, к их безжалостности. Но это могло подождать.

Сейчас было самое лучшее время для множества вещей. И лучше испытать их позже, чем никогда.

– К'ойаси. – сказала она. Не было тоста лучше этого. Это был приказ – "останься в живых, вернись в целости", но также он мог означать и всё от "оставайся здесь" до "живи на всю катушку". Если что-то могло сказать ей всё о мандалорианцах, то таким было именно это слово, с двумя берущими за душу значениями. – К'ойаси.

Остаться в живых было тем, на что никто из них не мог твердо рассчитывать.

* * *

Лаборатория, Кириморут, вечер того же дня.

– Неудивительно, что у Арлы чердак поехал. – сказал Гиламар. Он сидел за рабочим столом, с полупустой кружкой эля в одной руке и читал результаты тестов. – Шарлатаны из Центра Валорума давали ей себенодон. И в течение долгого времени, к тому же.

Утан не была врачом, но она следила за общей медициной, читая каждый научный журнал, который ей позволяли заполучить в Центре. Ей нечего больше было делать три года, кроме как читать и теоретизировать. Ещё некоторую пищу для ума ей давало разведение сока-мух для изучения генетических вариаций. Хотела бы она знать, не сочтет ли Гиламар её сумасшедшей за то, что она давала мухам имена.

– Очередной нейролептический препарат, верно?

Он сделал глоток эля.

– Верно. И довольно грубый, я бы сказал. Удивительно, что она вообще была в сознании, когда её нашел Бард'ика.

– С тем же успехом они могли бы стукнуть её по голове молотком.

– Да; ему требуется время, чтобы метаболизироваться и полностью вывестись из организма, так что она всё ещё под действием препарата, и это объясняет почему она начинает отзываться.

– Это не опасно – вот так прекращать прием лекарства?

– Может быть. Впрочем, всегда можно перейти на сокращенные дозы. Хотя, учитывая насколько стоек себенодон – она наверняка всё ещё под дозой.

Доктор, работающий с пивом в руке, был совершенно не в духе той профессиональной дисциплины, к которой привыкла Утан, но Гиламар, похоже, неплохо справлялся с работой. Эта лаборатория внезапно стала её убежищем, легким эхом её жизни, такой, какой она была когда-то, прежде чем началась война, и ей нравилось приходить сюда, наслаждаясь и новизной относительной свободы и знакомым, привычным окружением стоящего здесь оборудования. Может быть, и Гиламару нравилось вспоминать о временах, когда ему не приходилось зарабатывать себе на жизнь войной.

И снова поговорить на профессиональные темы тоже было приятно.

– Так, а как вы раздобыли всё это оборудование? – поинтересовалась она. – Не только эту лабораторию. Всё медицинское снаряжение. Портативный диагностический набор. Мониторы. Операционный стол. Я не могу не заметить, что на всём тут стоят инвентарные бирки центрального Республиканского медснаба.

– А, – отмахнулся Гиламар. – Это потому, что по большей части я их украл, хотя саму эту лабораторию мы купили честно и законно. Впрочем, деньги, которые мы использовали, вроде бы тоже были ворованные. Ну вы же знаете, какие они – Мэндо. У нас у всех до последнего шустрые пальцы и ни стыда, ни совести.

Утан обнаружила, что она смеется. Какую-то секунду она думала что тот шутит, но даже когда она поняла, что он не шутил – она всё равно считала это смешным. Большинство преступников воровали ценные и слабо охраняемые вещи, в крайнем случае – безделушки которые им понравились. Но этот человек воровал целые госпитали. Это придавало ему определенный шик.

– Я считаю население Кириморута на этот момент в тридцать персон, если ты считаешь с ними и стрилла.

– Считаю, Куэйл, считаю. Мне всё равно – сколько ног у моих пациентов.

– Так... Я знаю, что мы вдали от приличных медицинских учреждений, за целый сектор, если быть точным, но не чересчур ли крута эта ваша клиника?

– Не чересчур, если ты собираешься справляться с любыми ранениями, с которыми к тебе могут попасть клон-солдаты.

– Тогда похоже, что Скирата серьезно взялся за обустройство дезертиров.

– Некоторые из этих парней могут быть серьезно ранены. Ты знаешь, что случилось с Фаем? Вот, и посмотри на него теперь.

– Временная кома?

– Смерть мозга. Я про реальную смерть мозга. Его отключили от жизнеобеспечения, он продолжал дышать, но сканирование мозга давало ровную линию.

– Ты в этом уверен?

– О да. Фай – наше маленькое чудо.

– Не говори мне, что ты нейрохирург. Или так, или ты спер дроида-нейромеда.

– Нет, на помощь пришел Док Джедай. Бард'ика собрал Фая заново. Поразительно.

– Значит, они годятся на большее, чем просто быть у республики на побегушках.

– Некоторые – да. Кроме того, он теперь не джедай. Никогда не называйте его словом на букву "дж".

– Так они что, могут отключать свою "джедайскость"?

– Вы шутите, доктор Утан?

– Как только вы могли такое подумать, доктор Гиламар...

Беседуя с умным человеком, Утан наслаждалась подколками и выпадами. Гиламар говорил на её жаргоне, понимал её профессию и, несмотря на его нос бывалого боксера, а может и благодаря ему – она посчитала его привлекательным компаньоном. Учитывая то, что с ней случилось – она никак не ожидала, что не будет испытывать желания убивать всех мандалорианцев подряд. Одиночное заключение изменило её, и она всё ещё не могла понять – насколько.