Текст книги "В оковах льда"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Я нахожу ее бредущей по улицам, истекающей кровью.
Если бы не волосы, я мог бы ее не узнать. Она вся в крови: кровью пропитана одежда, кровь запеклась на кудряшках и коркой засохла на лице. Длинный плащ изорван и лохмотьями свисает с ее плеч. Он выглядит так, словно его пропустили через шредер.
Я нигде не вижу ее меча. Я смотрю вокруг, но, кроме нее самой, ничто не сияет на улицах.
Я реву, а она зажимает ладонями уши и падает на колени, и я вспоминаю, какой шум способен устроить, и ненавижу себя. Я недавно оглушил человеческую женщину, с которой занимался сексом. Я не хотел. Просто не могу привыкнуть к тому, что со мной происходит. Попытайтесь прожить всю жизнь одним существом, а потом резко превратиться во что-то другое. Сложно помнить об изменениях каждую проклятую секунду.
Исключение – ярость. О ней я забыть не могу. Она никогда не уменьшается, никогда не прекращается. И пробелы, когда я выпадаю из времени, становятся все чаще и дольше.
Она падает на мостовую. Я перебрасываю себя через край крыши, приземляюсь на пятки и беру ее на руки. Где я находился, когда был ей нужен? Трахал очередную безликую женщину. Пытался избавиться от постоянных приступов похоти.
Она кажется такой хрупкой в моих руках.
Я не удивляюсь, когда понимаю, что меня трясет. Я прикасаюсь к своей богине.
– Ох, милая, что же ты теперь с собой натворила? – Я убираю волосы с ее лица. На нем столько крови, что я не вижу ран. Как она вообще шагала? Я с ума схожу от того, что она в этом городе, без охранника, и всегда попадает в беду. Я хочу запереть ее где-нибудь, где она всегда будет в безопасности. В белом, сияющем и прекрасном месте, где не бывает ничего плохого.
Ее мозг сильнее тела и глупее. Жажда жизни заставляет ее организм выходить за пределы возможного. Она испепелит себя, если не найдет кого-то, способного заземлить ее, дать ей перезарядиться. Ей нужно влюбиться с той же страстью, с которой она живет, иначе она умрет молодой. Мне невыносимы мысли о ее смерти. Если бы я знал, как, я сделал бы ее Феей, чтобы она никогда не умирала. И неважно, как бы я себя за это ненавидел и как бы ненавидела это она. Бессмертие – это бессмертие.
Я бегу с ней, стараясь двигаться плавно. Я несу ее туда, где тысячи раз хотел ее увидеть, но не позволял себе. И сейчас знаю, что не должен этого делать. Но все равно делаю.
Пусть хоть раз до того, как я превращусь в злодея, хоть раз, прежде чем я стану четвертым и последним принцем Невидимых, я стану ее горцем. И ее героем.
Она будет помнить, когда от меня не останется ничего, достойного воспоминаний.
Не могу дождаться момента, когда вырасту и меня перестанут доставать проблемы растущего супергероя. Просыпаться каждый раз сбитой с толку и вялой – гадость. Волосы падают на лицо, и это так бесит меня на секунду, что я чуть не вырываю их из скальпа, пытаясь убрать с глаз, но они такие спутанные. А потом мой браслет цепляется за них и застревает, а в волосах что-то хрустит…
– Фу, – раздраженно говорю я, и тут кто-то другой запускает руки мне в волосы, пытаясь осторожно выпутать запястье с браслетом.
Кто? Что? Где?
Каждый раз, приходя в себя, я мысленно проверяюсь, вспоминая, что случилось перед сном, и определяя, где я и как в это место попала. Впервые сбежав из аббатства (чуваки, а оно было в миллион раз больше моей клетки у мамы!), я постоянно вышибала из себя дух, потому что не могла разобраться, как быстро и далеко я могу бегать, а потому на суперскорости превращалась в железнодорожную катастрофу. И всякий раз, приходя в себя, я не могла определить, заснула ли я или опять потеряла сознание, чуть не вышибив себе мозги. А потом еще этот гад Риодан меня вырубил, и теперь, просыпаясь, придется волноваться еще и о нем.
Память лупит меня по затылку. И я бешусь так, что дергаюсь, выдирая браслет вместе с прядью волос, и начинаю лихорадочно шарить в поисках меча, хотя знаю, что его нет ни у бедра, ни где-либо поблизости.
Мужской голос ругается. Мои барабанные перепонки болезненно вибрируют, а голова готова лопнуть от этих звуков.
Я открываю глаза.
– Кристиан, прикрути звук! – Я отбрасываю волосы с глаз и смотрю вверх. Я лежу на кровати, он сидит рядом и смотрит на меня сверху вниз. Что-то изменилось. Он уже не кажется таким уж страшным. Стоп, беру свои слова назад. Кажется, но либо я научилась лучше читать выражения его лица, либо он научился лучше их изображать, короче, в его радужных глазах я вижу намек на сочувствие. Блин. У него теперь глаза совершенно фейские! В прошлый раз, когда я его видела, они такими еще не были.
– Прости, милая. Но я почти выпутал твой браслет. Ты вырвала себе прядь волос. Могла бы подождать на секунду дольше. – Он поднимает прядку, которую я выдрала с корнями, и разглаживает ее между пальцами. Волосы тут же снова курчавятся. – Упрямые, как их хозяйка, – бормочет он. И делает очень странную вещь. Кладет их себе в карман. Ну, может, этот чувак собирает волосы. У меня есть проблемы поважнее.
– Он забрал мой меч! Этот гад спер у меня мой меч! – Поверить не могу. Теперь мне нечем убивать врагов. Я могу охотиться на них весь день – и получить большой толстый фиг, когда поймаю. Это бесит меня до потери сознания. Я пытаюсь подняться с кровати, но ноги меня еще плохо слушаются.
– Кто забрал твой меч?
– Инспектор Джайн. Я его убью.
– ОН СДЕЛАЛ ЭТО С ТОБОЙ?!
У меня моментально начинается мигрень, я падаю на постель, закрываю голову руками и закапываюсь в подушки.
– Прости, милая. Так это он?
Я не отнимаю рук от ушей. И думаю сказать ему «да», чтобы он вместо меня пошел за Джайном, но мне не нравится врать без крайней необходимости. Вранье – мерзкая маленькая дрянь, размножается, как кролики, и сковывает тебя по рукам и ногам, а тебе потом приходится следить за всеми его хвостами.
– Я порезалась сама, но по его вине. Он меня спугнул, и я слишком рано начала стоп-кадрировать. – Кстати о порезах: я чувствую себя не так плохо, как раньше, и кровь, кажется, больше не течет.
– Тебе помочь его убить?
Он говорит как-то чересчур жадно. С такой особой маньяческой жадностью.
– Не нужна мне никакая вонючая помощь, – злобно говорю я. Уши болят. – Не то чтобы твоя помощь воняла или еще чего. Твоя помощь – это круто. Я просто хочу разобраться сама.
– Ты выкарабкаешься, девочка?
– Если ты перестанешь орать. Меня это убивает. У меня суперслух. – Я высовываю голову. – Где я?
В целом облаке подушек и покрывал, на высокой кровати в углу большой комнаты.
– У меня.
Я осматриваюсь. Шикарная берлога. Он устроился на переделанном промышленном складе – огромная жилая площадь без внутренних стен, кроме тех, что ты сам сооружаешь из мебели. Кругом кирпич, деревянный пол и открытые теплопроводные каналы, уйма света льется из высоких окон, а перед здоровенным диваном висит здоровенный же плоский 3D-телевизор на кронштейне. А еще тут бильярдный стол и старые игровые автоматы, прикольный бар и кухня из нержавейки. Нигде не видно ни дыб, ни пыточных инструментов. Просто место, ради которого любой студент колледжа жизнь бы отдал – жаль, что он больше не студент, но, эй, нам всем иногда приходится притворяться. Никаких жутких коллекций ножей. Ни красного, ни черного – ихлюбимых цветов. Это место совершенно не подходит принцу Невидимых.
На меня льется столб розового света, и я смотрю вверх. Над кроватью стеклянная крыша, солнце садится и приобретает странный фейский оттенок – очень яркий оранжево-розовый. Ночью можно распластаться на этой кровати и смотреть на звезды. Мне нравится, что кровать стоит в углу: справа и сзади меня прикрывают стены и защищать нужно только две стороны. Тут уютно. И я даже думаю о том, чтобы сделать в своих комнатах перестановки. Меня завораживает жизнь других людей, я люблю заглядывать в их дома.
– Слушай, чувак, если ты соберешься выехать, я сюда перееду!
– Тебе нравится, да, девочка? – говорит он, и голос у него странный. Низкий и странный.
Я смотрю на него и вздрагиваю.
– Что-то не так с моим лицом?
Он таращится на меня в упор, очень внимательно, и то, что смотрит на меня из его глаз, ни фига не подходит этому месту из дерева, кирпича и солнечного света. Оно откуда-то из темноты с ледяными лезвиями и готово к чему-то мерзкому.
– Нет. У тебя красивое лицо, девочка. И закат тебе идет. – Он тянется рукой к моей щеке, и я замираю.
– Чувак, ты меня пугаешь.
Он смотрит на меня, но словно не видит, так что я сижу, глядя на его руку в дюйме от моего лица, и думаю о диких животных. О том, как они нападают, если чуют страх. Не то чтобы я боялась, но, когда ты смотришь на принца Невидимых, даже зная, что он сначала был человеком, сложно предсказать, что случится через секунду. Это не тот сценарий, который можно впечатать в мысленную решетку координат и стоп-кадрировать насквозь. Это полоса препятствий с кучей неизвестных переменных.
Он роняет руку, так и не прикоснувшись ко мне, отталкивается от кровати и идет к кухне. Вцепляется в столик и опирается на него, стоя ко мне спиной. Он стал больше с тех пор, как я видела его на водонапорной башне. На спине его рубашка пропиталась кровью, а из-под ткани выпирают какие-то странные бугры. Выглядит жутко.
Я сползаю на край кровати, думая, что пора сматываться, и тут понимаю, что на мне слишком мало надето, чтобы вставать. На мне только нижнее белье. Я падаю обратно и подтягиваю колени к груди. Не то чтобы я хотела поднимать эту тему, просто одежды в поле зрения нет.
– Где мои вещи?
– Уничтожены.
Он меня раздел! И помыл наверняка тоже, потому что я не покрыта кровью. Святые провода! Невидимый, убивающий сексом Фейри наверняка поимел до фига проблем, раздевая и купая меня.
– А у тебя случайно не найдется другой одежды, которую мне можно надеть?
– Не говори со мной таким тоном.
– Каким тоном?
– Так, словно ты думаешь, что я хищный извращенец, который насилует детей. Я не извращенец, а ты не ребенок. Я раздел тебя, девочка. Я тебя вымыл. Я исцелил тебя. И я никогда не причиню тебе вреда.
– Какты меня исцелил?
– Напоил своей кровью.
Рвотный рефлекс срабатывает мгновенно и непроизвольно. Меня выворачивает, громко, но сухо. В отличие от большинства знакомых, я не считаю, что пить кровь – это круто. Как по мне – отстой. Все равно что есть мясо Невидимых – никогда этого не делала и не буду. Останусь девственницей в вопросе фейского мясоедства. Меня не привлекает даже возможность стать сильнее и быстрее, чем я есть. Чуваки, границы на песке проводят там, где могут их удержать. А на нашей сыпучей дюне это особенно важно.
– Это сильное средство. Работает лучше мяса Невидимых. Пара капель в твой рот, и… – Он оборачивается и улыбается мне. Кажется. Татуировки бегают под кожей его лица, меняя очертания и полутона, и сложно решить, что значит изгиб его губ. – На самом деле вопрос тут прост: ты предпочла бы вместо этого умереть?
Для меня и ответ прост. Ни за что бы не предпочла. Ни при каких обстоятельствах. Я любой ценой выберу выживание. Всегда.
– Нет. Спасибо за кровь, чувак. Это много для меня значит. – Не хочется мне этого добавлять, но я уверена, что это правда: – Ты спас мне жизнь. Я этого не забуду.
Я улыбаюсь ему в ответ, а потом только молча сижу и пытаюсь не таращиться с открытым ртом на его реакцию. Потому что он совершенно меняется: я вижу горца, которым он был. У него игривые карие глаза, и выглядит он студентом-раздолбаем, татуировки с лица исчезают. Даже мышцы меняются, становятся гладкими, а тело – похожим на человеческое.
Он бросает мне шоколадку. Я ловлю ее, разворачиваю и жую, мысленно составляя план возвращения моего меча. Я знаю Джайна. Он понимает, что если я выживу, то приду за ним, так что отнесет меч туда, где, как он думает, я его не достану. Он не захочет ставить много людей на охрану, потому что они нужны ему на улице, в битвах. Пару секунд я размышляю, куда же Джайн его унесет, а потом понимаю, что мне не нужно об этом думать. Достаточно пошпионить за ним и проследить, куда отведут пойманных Фей. Поверить не могу, что этот дурак уверен, будто удержит мое оружие!
– Посиди там, я принесу тебе одежду, – говорит Кристиан.
И уходит, двигаясь легко и плавно, без жутковатого скольжения принцев. В другом конце огромной комнаты стоит шкаф, он роется в нем и возвращается с фланелевыми пижамными штанами на завязке и большущим кремовым рыбацким свитером.
Я одеваюсь под одеялом, туго завязываю веревку на талии и подворачиваю штаны с рукавами раз на сто, не меньше. Когда он бросает мне пару скрученных клубочком носков, проходя мимо кухни, я отвлекаюсь на мысли о Джайне и не успеваю их поймать. Носки пролетают мимо, ударяются о стену и падают вниз, за кровать. Я перекатываюсь и запускаю руку в щель, пытаясь их выудить.
У меня уходит секунда на то, чтобы осознать, что попалось мне в руку.
Волосы. Которые растут из головы. Там, в узкой щели между кроватью и стеной, чья-то голова Я замираю, мне жутко и мерзко.
Отдергиваю руку и сижу, пытаясь проглотить перепуганный звук, который так и рвется из горла, а потом оборачиваюсь на него через плечо. Он мурлычет странную мелодию, которая очень похожа на музыку в Честерсе, и исчезает в кладовой.
Я заставляю себя снова потянуться за кровать и пошарить рукой, не сводя глаз с двери в кладовку.
– Кристиан, я есть хочу, – говорю я.
Когда он отвечает, я по звуку примерно определяю глубину кладовки и то, как далеко он зашел внутрь. И сколько у меня времени, чтобы выяснить, какого черта тут происходит.
За головой нащупывается шея, а за ней и все остальное тело. Оно голое, человеческое, женское. Она уже застыла в трупном окоченении, она очень холодная.
Я даже дышу шепотом. И слышу, как движутся коробки по полкам.
– Прости, милая, я через секунду добуду тебе еды. Просто думал, у меня есть «Сникерсы», но нахожу пока только «Алмонд Джой».
Я быстро переползаю на середину кровати и отвечаю ему совершенно расслабленным игривым тоном:
– Ну, чувак, тогда ищи лучше. Ты же знаешь, как я люблю «Сникерсы».
Ящики прекращают шуршать.
– Детка, что не так?
Между стеной и кроватью Кристиана мертвая женщина. Я бы сказала, что тут до фига всего не так, и сделала бы это очень громко, но я в квартире убийцы, на мне его пижама, я босиком, и у меня нет меча, который убивает Фей, потому что гадский Джайн у меня его уволок, так что я не спешу уточнять, что не так.
Ну не могла же я себя выдать. Моя игра безупречна.
– Да все в порядке. Просто с голоду умираю! – Еще одна идеальная ложь. Вру я редко, но так же здорово, как делаю все остальное.
Он выходит из кладовой и смотрит на меня. Горец исчез. Теперь он полностью принц Невидимых – радужные глаза отливают красным.
– Ох, девочка, Мак тебе так и не сказала?
– Что не сказала?
– Я ходячий детектор лжи, моя милая Дэни.
– Не бывает таких.
– Это наследственное, как и твои способности ши-видящей.
– Которыми я воспользуюсь, чтобы всыпать тебе люлей по первое число!
– И все это одна большая, толстая, хренова ложь. Ты нашла ее, так ведь? Я знал, что должен был от нее избавиться. Но ты была здесь, ты истекала кровью, и мне нужно было освободить кровать. Я мог думать только о твоем спасении.
– Так что ты столкнул ее с кровати и думал, что я не замечу? Ты запихал ее в щель! – Мои руки сжимаются в кулаки от такого свинства. Убил ее и выбросил, как использованный презерватив. Не упусти я носки, я бы и не узнала. Я продолжала бы думать, что Кристиан крут, потому что спас меня. Я бы, как полная дура, сидела в постели рядом с мертвой женщиной, ела бы и одевалась, не зная, что она в двух футах от меня.
– Чувак, ты больной на голову.
– Ох, Дэни, любимая, – говорит он, скользя к постели, – ты и не знаешь, насколько.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Я вылетаю в стоп-кадр, даже не думая. Я ничего не просчитывала и не моделировала. Я надеюсь, что не вырублюсь, потому что у меня предчувствие: если я отключусь, то очнусь голой на дыбе один на один с сумасшедшим бывшим горцем, у которого реально хреновые замыслы.
Если он может телепортироваться, мне кранты.
Я мчусь к двери, но он оказывается передо мной, раскинув руки и пригнувшись, словно собирается броситься на меня и сбить с ног. На его лице ярость, татуировки калейдоскопом меняются под кожей. Глаза полностью почернели. Для полного портрета принца Невидимых не хватает только радиоактивного ошейника и огромных черных крыльев, которые раздавят меня. Я отчаянно врубаю задний ход, и он прыгает.
Я оказываюсь на полу, а он надо мной, и в этот момент я понимаю, что Кристиан намного сильнее и шансов у меня нет. Он настолько сильный, что даже не верится! Невидимая часть его яростно рвется наружу. И излучает он не только силу. Он превращается в чистый секс, как остальные принцы. Я мотаю головой, пытаясь прочистить мозги. Я думаю о жутких вещах, например о мертвой женщине, которая втиснута между его кроватью и стеной, и о том, что не хочу закончить, как она.
Я лежу на спине, он держит меня за запястья, вытянув мои руки над моей же головой. Я ругаюсь, извиваюсь и пинаюсь, но это все равно что биться о бетонную стену. Ничего, чуваки, вообще ничегона него не действует. Я бодаю его головой. Он смеется, роняет лицо к моему плечу и нюхает меня!
Я кусаю его за ухо и пытаюсь оторвать его. Кровь заливает мне рот, я давлюсь и отпускаю.
– Дэни, Дэни, Дэни, – говорит он, словно ничего не почувствовав. – Не борись со мной. Тебе не нужно со мной драться. Я никогда не причиню тебе боли. Только не тебе. Ты моя самая яркая звездочка.
Ничья я не звездочка! А он псих со справкой!
– Слезь с меня!
Находясь так близко к той его части, которая убивает сексом, я чувствую, что со мной начинают происходить противные вещи. Которых я не хочу чувствовать. У меня пересыхает во рту от ярких картинок, они не уходят из головы. Кристиан. Голый. Занимается теми вещами, за которыми я видела Риодана. И я хочу смотреть, и не хочу смотреть, и мне нужно на фиг отсюда сбежать, и быстро!
– Ты вообще что-то чувствуешь? Или ты мертвый внутри, как та женщина? Зачем ты возился со мной и спасал? Чтобы убить медленнее?
– Все совсем не так. Ты не могла бы успокоиться и послушать меня хоть минуту?
– Ты ничего важного мне не скажешь!
– Мне сложно говорить с тобой, когда я тебя касаюсь.
– Чувак, прекрати меня нюхать! Это просто грубо. Отвали от меня!
– Не могу. Ты сбежишь.
– Если ты правда ее не убивал, ты меня отпустишь. И позволишь мне самой поменять мое мнение. Дай мне возможность дышать.
– Если я отпущу тебя, ты сможешь сесть и выслушать меня, девочка?
Он слегка расслабляется, потому что мы вроде как ведем переговоры, но он – детектор лжи, и я знаю, что не могу ответить на его последний вопрос, так что пользуюсь шансом и вкладываю все силы в удар коленом по его яйцам. Потому что нет понятия «грязный прием», когда бьешься за победу.
Он ревет так громко, что у меня почти что взрывается голова. А потом сваливается с меня и сворачивается в клубок, воя. Я уже раньше заезжала парням по яйцам. На улицах порой приходилось. Но никогда не видела, чтобы кто-то реагировал так плохо. Наверное, потому что он был твердым, как камень, когда я ему врезала. Чтобы попасть по яйцам, мне пришлось изловчиться и бить снизу вверх, так что я, наверное… ага, Мега, между прочим, сейчас самое время бежать.
Вылетая наружу, я сношу дверь с петель.
Этим утром, выходя из Честерса после почти смерти и почти воскрешения – мне кажется, что этим утром, но в последнее время я так часто пребываю в обмороке, что на самом деле не знаю, дни прошли или часы, – я пыталась решить, что мне делать с редко достающимся свободным временем. А потом меня опять чуть не убили, на этот раз взорвавшимися замороженными людьми; потом Джайн отнял мой меч; потом я отрубилась от потери крови; меня вымыл и напоил своей кровью принц Невидимых; я нашла мертвую женщину под кроватью, а теперь вот я снова на улицах и сейчас, блин, то самое время, когда мне пора отчитываться о проделанной работе!
Не могу даже выбрать самое худшее.
Чуваки, фиговый день. Свободный день, блин. Да я едва выжила!
Я босиком перепрыгиваю с ноги на ногу и стоп-кадрирую изо всех сил, жутко стирая ступни, потому что Кристиан может вот-вот телепортироваться и оказаться прямо передо мной. Так вот, если он это сделает, я надеюсь, мне хватит скорости отрубиться от удара и вообще потом не очнуться. У меня больше нет того единственного оружия, которое могло от него защитить, – Джайн стащил.
А второе оружие у Мак.
Спорим, я смогу его отнять.
Насколько я вижу, вариантов у меня три.
Отправиться в Честерс, использовать Риодана как щит против Кристиана и заставить его помочь мне вернуть меч.
Заявиться прямо к Джайну самой, зная, что Кристиан идет за мной по пятам.
Отправиться к Мак и отнять копье. Тут может помешать Бэрронс. Да кого я обманываю? Бэрронс определенно мне помешает, но даже если и нет, если я отниму копье, он придет за мной. И тогда у меня будет Кристиан, который за мной охотится, Риодан, который на меня злится за то, что пропустила работу, и Бэрронс, желающий меня задушить.
Обычный такой день моей жизни. С делами, которые приходится улаживать.
Всегда, стоит мне только подумать, что хуже уже некуда, все тут же становится еще хуже. Я почти врезаюсь во что-то на улице, в одну из тех гадских преград, которые движутся за пределами моей предсказуемой сетки. Это могут быть люди, животные и Феи.
– Прочь с дороги, человек! – шипит она.
Я хочу выпасть из ускорения и сделать из этой твари отбивную. Я не видела ее с той ночи, когда Мак меня спасла и заставила ее вернуть мне мою красоту. В тот раз я тоже чуть не умерла. Я часто чуть не умираю. Как все супергерои.
– Сама прочь, старая уродина! – шиплю я на Серую Женщину.
А потом мы расходимся каждый своей дорогой. Она отправляется охотиться и убивать, а у меня остается зуд, который ничем не уймешь. Рука сжимается на пустоте у пояса.
Меч нужен мне, как дыхание.
Я заскакиваю в магазин спортивных товаров, натягиваю обувь, хватаю безразмерный флисовый пуловер, чтобы натянуть его поверх свитера, потому что у нас чертовски холодно для мая, и снова срываюсь с места. Пытаться справиться с Джайном и его людьми в то время, как Кристиан пытается убить меня, это глупо. Я понятия не имею, куда Джайн утащил мой меч. Бывают времена, как сказал Риодан, когда Бэтмену нужен Робин. Мне не нуженРиодан, но он может облегчить задачу. Он может прикрыть мне спину, как раньше это делала Мак. Сейчас не время для гордости. Мне нужен результат, и я знаю, как его добиться. Он всегда говорит мне, чтобы просила. Сегодня я попрошу.
Без меча я чувствую себя голой.
Открытой со всех сторон. И это лишает меня равновесия во всем, словно без меча я больше не знаю, кто я.
Врываясь в кабинет Риодана, я жму миллион миль в минуту, ногами и речевым аппаратом. Все его чуваки до единого, даже Лор, хмурятся, глядя на меня, и я не знаю почему. Наверное, Риодан приказал им на меня крыситься. С ним никогда не знаешь, чего ожидать.
Я выпаливаю обо всем, что случилось с замерзшей машиной и Джайном, и заявляю, что нужно возвратить мне мой меч прямо сейчас, потому что это очень срочно.
– Притормози, детка, – говорит он, не поднимая головы от своих глупых бумажек. – Ты портишь обстановку. – Вокруг его головы летают листы бумаги.
Я выпадаю из гиперскорости, и он поднимает взгляд. И странно на меня смотрит. У меня уходит секунда на то, чтобы это понять. Он словно смотрит на кого-то незнакомого. Который ему очень не нравится и которого он подумывает убить. Какого фига он на менязлится?
– От тебя разит горцем. Весь клуб чует от тебя его вонь. На тебе его одежда.
Я, кажется, еще не слышала, чтобы он говорил так тихо.
– Чувак, какая разница? Ты разве не слышал, что я сказала? Инспектор Джайн забрал мой меч!
– Объясни, почему на тебе его одежда.
Еще тише. Если бы я не так распалилась от нервов, меня бы пробрало холодом. Я его не понимаю. Какое отношение к важным вещам, о которых я говорю, имеет то, что на мне, блин, надето? Какая разница? Я не понимаю, почему он так в это вцепился! Но по его лицу видно, что он не станет разговаривать, пока я не объясню, а если я срочно не верну себе меч, то с ума сойду. А еще я знаю, что, если скажу, что Кристиан убил женщину, а я была следующей на очереди, он наплюет на проблему с мечом и отправится за Кристианом, хотя мне нужно, чтобы он разобрался с Джайном. Я не уверена, что он справится с МакКелтаром. С тем, во что он превращается. Но я со своим мечом точно с ним справлюсь.
– Взрыв изрезал мою одежду. Он дал мне свою.
– Вы вместе попали во взрыв.
– Он нашел меня позже.
– И ты переоделась на улице.
– А? – Я в тупике. Я думала, что разговор пойдет совсем иначе.
– Уточни, где ты переоделась.
– Какого фига? Это важно?
– Отвечай.
– Я зашла в ближайший круглосуточный магазин. Они потому так и называются. Чтобы заходить можно было круглосуточно и… близко.
Его взгляд опять дрожит, оценивая меня.
– Если ледяные осколки настолько испортили твою одежду, что понадобилось переодеваться, твои раны, насколько я понимаю, должны были быть серьезнее.
Я таращусь на него, совершенно сбитая с толку. У меня тут сперли меч, а он хочет говорить о моей одежде, о том, где я переодевалась, и о том, что я недостаточно, блин, изранена!
– Он меня исцелил. Я потеряла много крови. Блинский блин, как ты тут оказался? – Риодан больше не сидит за столом. Он стоит буквально на моих носках. Я вообще не видела, как он двигался. Я даже не почувствовала сквозняка! – Да не лезь ты в мое личное пространство!
Он наклоняется вперед и нюхает меня.
– Исцелил тебя как?
Да что все вдруг принялись меня нюхать? Если Танцор тоже начнет, я от них ото всех сбегу.
– Я пила его кровь. У тебя с этим проблемы?
– Три.
– А?
– У меня с этим три проблемы.
– Это был риторический вопрос. Может, ты меня не услышал, но я повторю: Джайн, зараза, украл мой меч. Мне нужно его вернуть, потому что без него я в дерьме. Ты собираешься что-то сделать или нет?
И он вдруг снова оказывается за столом, наклонившись над бумагами и игнорируя меня.
– Нет.
Я изумляюсь.
– Что? Почему? Ты же знаешь, что я сама за ним пойду! Ты этого хочешь?
– Джайн заходил пару часов назад.
– Ни фига себе наглость! Он оставил меня умирать. Посреди улицы. Даже не подал мне поганый шоколадный батончик. Он рассказал, насколько мне плохо? Почему ты не пришел помочь мне?
– Как по мне, ты неплохо выглядишь.
– Ты на чьей вообще стороне?
– Он объяснил, почему отобрал твой меч, и согласился не убивать Фей в радиусе пяти кварталов от моего клуба. Это больше, чем обещала ты.
– С чего бы он согласился? Джайн ненавидит всех Фей!
– Он знал, что ты придешь ко мне просить о помощи.
– И ты на егостороне? – Да как Джайн вообще смеет предвидеть мои ходы и опережать их, пока я умираю, а потом убегаю от маньяка-убийцы! Причем все это произошло по его вине!
– По правде говоря, детка, я предпочитаю тебя без меча.
– Почему?
– Так ты не можешь убивать моих клиентов. И теперь ты, возможно, начнешь упражняться в осторожности. Или, по крайней мере, выучишь это слово.
Я сверлю взглядом его наклоненную голову.
– Босс, я прошу тебя мне помочь. Ты мне сказал просить, и вот я прошу.
– Кроме того, я сказал, что буду относиться к тебе так же, как ты относишься ко мне.
– Что я сделала не так?
– Ответ «нет».
– Да ты издеваешься! – Я супербыстро топаю ногой, надеясь разбить его дурацкий стеклянный пол.
Он ничего не говорит. Продолжает работать над бумагами.
– Знаешь что, чувак? Если ты не поможешь мне вернуть меч, наши с тобой дела закончены! Сам решай свою ледяную проблему. – Я блефую, но сдаваться не собираюсь. – Я на тебя не работаю. Ты мне не помогаешь – и я тебе не помогаю.
– Джо. – Он даже не поднимает головы. Просто бормочет ее имя.
– А мне плевать, что ты с ней трахаешься! Просто верни мне мой меч! И больше не договаривайся обо мне с другими, когда меня нет!
– Мы уговаривались не так. Ты подписала контракт. Жизнь Джо упоминается только в одном из пунктов, которые ты обязалась не нарушать. Ты не можешь от меня уйти, Дэни. Ни сегодня. Ни в любое другое время. Не ты диктуешь условия. Садись.
Он снова поднимается, и я снова не засекаю его движений. Он пинком отправляет мне стул.
– Быстро.
Иногда мне кажется, что весь мир знает что-то, чего не знаю я. Словно все участвуют в каком-то большом заговоре, и если бы я тоже знала этот их общий секрет, то непонятные поступки взрослых вдруг оказались бы совершенно логичными.
А иногда я думаю, что знаю больше, чем весь остальной мир, и именно поэтому не вижу в их поступках смысла. Потому что смысла в них правда нет, и все их действия основаны на неправильной логике. В отличие от моих.
Я когда-то говорила об этом с Мак, и она сказала, что дело не в том, что все знают, а я нет. Тайный ингредиент заключается в том, что я пока не понимаю собственных эмоций. Они для меня новые, я только знакомлюсь с ними. Она сказала, что я никогда не учитываю чувства других людей, так что, конечно, все взрослые кажутся мне странными и загадочными.
Я сказала подруга, если я их не понимаю, как мне тогда их учитывать?
А она ответила, никак, поэтому стоит воспринимать подростковые годы как один большой фиговый клубок запутанности, незащищенности и голода. И попытаться во всем этом выжить и не дать себя убить.
Ну и, на фиг, аминь. Меня не устраивает только незащищенность. Без меча.
Как только я сажусь, Риодан говорит:
– Убирайся отсюда.
– Ты сам знаешь, чего хочешь?
– Иди прими душ и переоденься.
– Я не так уж плохо пахну, – огрызаюсь я.
Он что-то пишет, а потом переворачивает страницу той фигни, которую читает.
– Чувак, ну куда ты хочешь меня отправить? Я никуда не пойду без моего меча. Мне не обогнать тех, кто телепортируется. У каждой Феи в твоем клубе пунктик по поводу того, чтобы меня убить. Хочешь, чтоб я умерла? Так сам убей, и покончим с этим.
Он нажимает кнопку на столе.
– Лор, зайди.
Тот вваливается мгновенно, словно стоял прямо за дверью.
– Проводи девчонку, пусть вымоется и смоет на хрен с себя эту вонь.
– Конечно, босс. – Он мрачно на меня смотрит.
Я отвечаю тем же.
Лор показывает куда-то сквозь стеклянный пол.
– Видишь вон ту блондинку с шикарными сиськами? Я собирался ее трахнуть.
– Во-первых, я еще слишком маленькая, чтобы такое слышать, во-вторых, я не вижу у тебя в руках дубинки, которой ты мог бы стукнуть ее по голове, так что как бы тебе это удалось?
Риодан хохочет за моей спиной.
– Ты испортила мне ночь, детка.
– Взаимно. Чудесная тут в Честерсе жизнь.
