Текст книги "Иан К. Эсслемонт Печаль Танцора (СИ)"

Автор книги: Карбарн Киницик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Ты ужасаешь меня, верно.

Шелменат засмеялась так легко, что Шелк ощутил в животе укол ножа зависти. Но ее улыбка погасла. Женщина крестила руки на груди. – Я ищу твоего согласия. Хочу, чтобы ты напал на захватчиков из Кана.

Зверь глухо зарычал, сама почва под ногами Шелка завибрировала. – На равнинах много куда более легкой добычи, – ответил он неохотно.

– Ты отвергаешь мою просьбу?

Зверь не отвечал. Лишь хриплое дыхание оглашало рассвет. Он оглядывался, словно ища врагов.

Он чего-то боится, сообразил Шелк. У Шелменат есть что-то против него.

– Мне отменить запрет на торговлю и путешествия по равнинам? Пусть фактории строятся на месте каждой стоянки? У каждого брода и на каждом крутом холме? Что станет с сетийцами? Что будет с тобой, когда города возрастут вокруг охранных постов? Когда добычи станет мало, когда плуги взроют почву? Куда же ты убежишь?

Тварь махнула тяжелой лапой, рыча и шипя. – Здесь ты чудовище, Шелменат. Ответ тебе ведом.

Она вздернула подбородок, поджала губы. – Отлично. Повинуйся же.

– Да будет по-твоему. Любовь остается величайшим моим врагом. И та, что пленила меня.

Шелка посетило видение подземной камеры, каменного гроба и лязгающих, шелестящих во тьме цепей. Зверь наделен предзнанием? Возможно, дар пророчества все же делает его неким богом.

Шелменат вежливо кивнула. – Мы закончили. Гони их из северного края.

Зверь склонил громадную уродливую голову: – Сделаю как приказываешь, – и тут же повернулся и встал на все четыре лапы, почти сразу ускорившись быстрее любого коня.

Шелк и Шелменат следили, как он пропадает меж холмов. Солнце взошло на востоке. Волшебница протяжно вздохнула и потерла руку. Шелк нашел, что ее настроение стало меланхоличным, даже полным сожалений. А он, не ведающий подобных переживаний, ощущал лишь ревность.

***

Она стояла на крыше в ночной тишине, озирая большой двор на северной стороне города. Казалось, странный феномен, пробуждение Куральд Галайна, Старшего Садка Тьмы, возник именно там.

Ей хотелось разгадать тайну, но она осторожничала. Это изменница, жрица Старшей Тьмы? Или одаренный исследователь-тавматург, выходец с Джакуруку? Возможно, это даже кто-то из ее братьев или сестер. Не все учтены. Столкновение может вызвать ссору... и город вряд ли ее переживет.

К"рул не будет доволен.

Она опустила взгляд на руки, поворачивая их, словно увидев в первый раз. Такие грубые, такие неловкие инструменты. Как тяжело быть последней. Последней, дающей себе роль, личность или манифестацию – назовите как угодно. Не то, чтобы ей остался большой выбор в изменении пути... Верховный Король позаботился, прокляв ее.

Но королевство смертных остается ее владением. Как и участь каждого смертного.

Она сжала кулаки. Ощутила, как скользят сухожилия, сходятся кости; почувствовала пульс крови. Что за хрупкий сосуд. Удивительно, что им хоть что-то удается. А ведь творят чудеса!

Вот загадка за пределами возможностей разума. Как такое возможно? Ей и сородичам чего-то недостает? В них таится порок? Что ж, она решила провести жизнь в поисках ответа.

Тут она скорее ощутила, нежели услышала легкие шаги, и голова опустилась в разочаровании. – Я думала, мы достигли соглашения с вашими хозяевами, – произнесла она.

– Мы признаем лишь одного хозяина, – ответил голос сзади.

Она обернулась и увидела четыре фигуры в черном облачении. – Идите назад, спросите, какова его воля.

– Мы не примем приказов от тебя, – сказал другой.

Она поглядела на него. – Это был не приказ. Путь выхода. Советую им воспользоваться.

– А мы советуем тебе покинуть город. Иных привилегий не обещаем.

Она глубоко вздохнула, усмиряя негодование. Сказала медленно и размеренно: – Никогда я не участвовала и не желала участвовать в ваших мелочных спорах.

– Тогда ты вынуждаешь нас действовать, – ответил второй. Все четверо зашевелились, готовя бойцовские клинки, черные как ночь.

Она застыла лишь на мгновение, и тут же черепица под ногами покрылась слоем льда, воздух затрещал вокруг. От нее бежали струйки тумана, завиваясь и распространяясь. Она указала рукой на одного Ночного Клинка, и тот задохнулся, хватаясь за горло и давясь кристаллами инея. Повалился навзничь.

Остальные напали на нее.

Женщина отмела все выпады. Запястья первого противника сломались, промерзнув. Клинок второго разлетелся на осколки, едва коснулся ее, тело третьего упало в одну сторону, голова в другую, когда ребро женской ладони продавило шею, будто тонкую ткань.

Двое первых сипели, не в силах даже закричать. Вскоре они умерли.

Женщина склонилась около одного, изучила лицо под капюшоном. Лед блестел на одежде. Она следила, как кристаллы наползают на глазницы, превращая молочно-белые глазные яблоки в подобие камня. – Я Сестра Холодных Ночей, – сообщила она трупу. – Не испытывайте мой гнев.

Выпрямилась, снова поглядела на руки и тихо выругалась. Не этого ожидал от нее К'рул. Женщина перешла крышу и спустилась на улицу, все еще раздраженная: испорчено одно из лучших мест для наблюдения.

***

Халленс держала всех в полной готовности дни и ночи после откровения Ночного Клинка об атаке на Защитницу. Но ничего не менялось. Не было ни тревоги, ни обысков, задержаний и обвинений. Персонал дворца не выказывал смятения и беспокойства. Пищу приносили, как всегда; белье забирали без лишних напоминаний.

Это, думалось Айко, самый странный из домашних арестов. Единственная перемена была определена самими Танцовщицами: никто не ходил в одиночку, ночные дозоры удвоились, для прочих был назначен своего рода комендантский час.

Вопросы относительно нового порядка встречались Халленс молчанием. Айко тоже оставалась для сестер мишенью насмешек. Возможности побеседовать с командиром наедине не выпадало.

Ситуация требовала от нее терпения большего, нежели она могла проявить. Презрение и надменность сестер злили ее сильней, чем она ожидала. Неужели положение так значимо? В конце концов она разочаровалась в себе.

Уже давно она привыкла считать чужое мнение совершенно не важным. Знала себе цену, а те, что не понимали, казались ей дурами. Но сейчас, глядя через закрытое ставнем окно, яростно сжимая кулаки, она начала сознавать, кто оказался в дурах. Если все вокруг считают тебя глупой – так оно и есть. Так она и войдет в историю. Интересующиеся прошлым скажут: "Эта дурочка? Бесполезна". Так и будет записано, ибо история аккуратна, как ее летописцы.

Как назло, сейчас худшие противницы собрались вокруг нее. – Это по твоей милости, значит? – спрашивала Ивонна.

Отвернувшись к окну, но отлично их понимая, она отозвалась: – Что по моей милости?

– Новые правила. Запреты.

– Вам какое дело? Никуда и не ходили.

– Ты пыталась сбежать? – взвизгнула Торрал. – Ты предала нашего господина, короля?

Айко развернулась к ней – не самой умелой фехтовальщице, но самой сильной и злобно-грубой. – Не беси меня, Торрал, – сказала она, но голос прозвучал уныло даже для ее ушей.

Глаза женщины зажглись от возможности причинить боль. – Я даже не вспотею.

– Играйтесь в другом месте, дуры.

Торрал капризно искривила губы. – Ох, бедняжка Айко. Бедная девочка. Побежишь к Халленс, да?

Айко закатила глаза к потолку и протяжно прошипела сквозь зубы. – Хорошо, идем. Померяемся. Все равно я устала до смерти.

Кривая улыбка Торрал стала еще уродливее. – Ты глупее, чем я думала! – Она рванулась к главному залу, за ней потянулась "свита". – Учебные клинки сюда! – кричала она.

Айко не сопровождал никто.

Все сестры собрались вокруг них. Мебель и ковры торопливо распихали к стенам. Айко разделась до свободных брюк и туники, сняла сандалии. Одна из сестер, Рей, поднесла деревянный меч для упражнений.

– Она будет бить по ребрам, – тихо подсказала Рей.

– Знаю. Спасибо.

Рей кисло улыбнулась ей. – Лучше победи, иначе она станет совсем несносной.

– Будто я не знаю. – Айко озиралась. Увидела Халленс в толпе, руки сложены на груди, во взоре едва скрываемое недовольство. Но вмешиваться не собирается. Нет, поняла Айко, лучше дать девочкам выпустить пар. Впрочем, ей, лежащей в пыли с проломленным черепом, от этого будет не легче.

Банда Торрал подбадривала заводилу и что-то неразборчиво бормотала насчет Айко. Никто не предложил ей открытой поддержки. Ну, большинство хотя бы молчало.

Торрал быстро вышла на середину, заставив воздух свистеть под взмахами клинка. – Давай, малютка. Теперь нет шанса убежать.

Айко давно так не злилась; она решила умереть в бою, если потребуется. – Похоже, что я бегу? Тупая корова!

Брови Торрал поднялись, ухмылка стала жестче. – Ого! Киска пробует коготки! Думаю, пора их обрезать.

Айко вышла навстречу и приняла защитную стойку: тело развернуто, меч вытянут в руке, кончик на уровне носа. Торрал насмешливо поклонилась и повторила позицию. Шагнула вперед, так что их разделяла длина клинка – обе оказались в зоне прямого удара.

Айко ждала, сосредоточившись на груди противницы, центре тяжести, но охватывая и более широкую картину. Торрал повернула клинок вертикально вниз, он визуально разделил надвое ее тело.

Айко проигнорировала приглашение начать танец позиций и стоек. Танец мог быть изящным и впечатляющим для зрителей – особенно невежественных – но в настоящем бою ему нет места. Торрал, понимала она, хочет драки. Так что она будет ждать, пусть Торрал подойдет сама.

По натуре Айко было легче в обороне. Она привыкла ждать, когда противница полностью раскроется, и отвечать самым точным и решительным образом. Это устраивало и Торрал: эта женщина любила напирать, подавляя и наказывая соперниц. Кажется, у Айко было преимущество: она знала Торрал лучше, чем та ее.

После серии изящных и весьма технично выполненных стоек, предназначенных восхитить приспешниц и поклонниц, Торрал начала действовать всерьез. Приняла позицию, позволяющую атаковать прямо и мощно. Свою излюбленную. Айко заметила напряжение в плечах, раздувающиеся ноздри – Торрал глубоко дышала, готовясь напасть.

Атака последовала так быстро, что не было времени думать. На этом уровне все выходило за пределы контроля рассудка: тело питалось мышечной памятью, двигаясь инстинктивно, а разум... гм, разум плыл, пытаясь не вмешиваться. Пока что. Настоящие знатоки не планируют. Они ждут. Ждут возможности.

Стаккато соударяющихся мечей огласило покои, напоминая звуки падающих с горы камней. Торрал погнала бы Айко через весь широкий зал... не имей та обыкновения всегда отступать вбок, кружась. Торрал не отставала, нанося удар за ударом, Айко скользила и парировала, глядя, выжидая.

Айко почти сочувствовала сестре. Ибо сейчас они действительно танцевали. И она вела.

Откровение пришло, когда она заметила, что Торрал начала дважды проводить один и тот же прием. Она так презирает ее, что стала небрежной? Или слишком самоуверенна, решив, что уже победила? Но Айко получила возможный ключ и следила теперь вдвое бдительнее.

Торрал продолжала, будто заведенная, замахи были широкими, лезвие стучало по клинку Айко с прежней агрессией. Другая бы тянула время, ожидая, что женщина вскоре утомится... но Айко знала лучше. Это был природный ритм Торрал, она могла поддерживать его хоть сутки.

Айко кружила, поджидая начала серии однообразных приемов. И в нужный миг тело Танцовщицы изогнулось, движимое мышечной памятью. Она поднырнула под далеко выброшенный меч и ударила соперницу в лицо. Дерево глухо стукнуло о кость.

Торрал отшатнулась скорее от потрясения, нежели от боли. Прижала руку ко рту, не отрывая взгляда от Айко, и ладонь окрасилась кровью. Темные зрачки расширились в ярости. – Мелкая срань, – выдохнула она почти недоверчиво и снова пошла в атаку.

Дуэль должна была окончиться после первого серьезного поражения. Но никто не стал возражать, когда клинок Торрал размытым пятном окружил Айко, молотя и пронзая воздух в головокружительном соединении гнева и технического мастерства.

А та вертелась, отступая, вводя противницу в иной танец.

Пока не увидела новый шанс для контратаки, на этот раз в живот. Задохнувшись, высокая женщина упала на колени, раскрыв рот. Айко сочла, что дуэль окончена.

Но Торрал ухитрилась встать, шипя и плюясь, бормоча неразборчивые проклятия.

С Айко было довольно. Она подступила, поднимая меч, чтобы сильным ударом плашмя вырубить дуру, когда команда Халленс заставила ее замереть.

– Довольно!

Айко отошла от все еще шатавшейся Торрал. Танцовщицы расступились перед Халленс. – Нам будут нужны все мечи, – бросила она Айко, взмахом руки веля уйти. Схватила Торрал за локоть и тряхнула. – Хорошая схватка. Хороший урок. Верно?

Утирая слюну и кровь с губ, ошеломленная женщина обиженно кивнула.

– Да. Отлично, – ответила за нее Халленс. Толкнула проигравшую в руки сторонниц и вышла, ни словом не выразив похвалу мастерству Айко.

Лишь стоявшая напротив Рей неслышно пошевелила губами: Отлично проделано.

Айко отдала деревянный клинок и умчалась прочь. Какая дурость! Какая напрасная трата времени и сил. Всё это не приблизило их к исполнению главных обязанностей.

Она вернулась к закрытому окну, обхватила себя дрожащими, онемевшими руками. Никакой радости по поводу победы. Схватка не пошла на пользу общей сплоченности. Торрал так тупа, что не вынесет урока из проигрыша, пусть сама во всем виновата. Айко боялась, что завела новых врагов среди сестер. Лучше было снести оскорбление и уйти. Все кончилось бы сразу. Все удовлетворились бы и оставили ее одну, как слишком ничтожную.

А теперь появился новый глупый повод для тревог.

***

Он решил сделать это перед полуночным звоном. Рефель обычно допоздна засиживался над расходными книгами. Визита он ждать не будет. Всё как раньше, он ведь уже пробирался туда.

Рефель останется один, как всегда. Он войдет, ударит и уйдет, и никто даже не заподозрит, что он был там. Рефель, наверное, приветствует его как друга. Пригласит присесть. Предложит выпить. Будет просто. Почти комически просто. Плохой тест для его способностей.

Нет – это задумано как испытание чего-то совершенно иного.

Чего-то такого, в чем Дорин вовсе не желал преуспеть.

Он потянул обмотанную вокруг предплечья веревку, подергал крошечные грузики на ладони и удивился: откуда эти колебания?

Испытание было прямым и понятным.

Да. Тест на надежность. На степень... как бы назвать? Верности? Или... покорности?

Зубы его сжались, руки потянули за края воротника, ощупывая скрытый в нем железный поясок. Он был вшит как ловушка для ножа – легкого, разумеется. Идея еще не проверенная, хотя давний приятель из Тали клялся в ее полезности.

Он прошелся пальцами по скрытому в одежде железу, и память представила того прыща, Трена, и как он тащил Лоора к столбу ради испытания. Посвящения, сказал Трен. Посвящения, унижения, опущения, готовности вяло смириться и стать чьей-то вещью.

Панг, думалось ему, подозревал, что их связывали приятельские или деловые интересы. Отсюда и проверка. Допуск в ряды войска Панга.

Это будет его личный тест на покорность и самоотвержение?

Но важно ли это? Он обучен искусству убийц. Это его работа. Ничего больше. Откуда же отвращение к именно этому заданию? Не в морали вопрос. Нет, он давно отверг все внешние оценки, суждения о добре и зле. Это что-то внутреннее. Что-то связанное с самоуважением.

Проблема в том, что он дал клятву самому себе. Даже более чем клятву. Присягу тому, что почитал главным. Своей цельности. Своей гордости.

Он может убить любого мужчину, любую женщину... но не будет кланяться никому.

Вот. Неверное начало. Вопрос, что же делать? Дорин тяжко вздохнул и схватился за края окна, высунулся, громко вдыхая ночной воздух. Руки неловко дрожали. Они словно готовы были выкинуть его наружу – или не дать уйти. Дорину чудилось, что он тонет.

Он согласился. Нужно выдержать. Но он уже решил не вступать в любую команду или банду, где покорность требуется на входе. Слишком глупая гордость, не дает пойти на компромисс. Вот так.

Ответ, пришло ему в голову, может дать сам Рефель. Пока что он не подводил его. Да, вырубил при первой встрече, но то была деловая мера. Потом они пришли к согласию профессионалов. Дорин даже не обиделся. Урок оказался скорее полезным и бодрящим.

Итак... Он изложит все Рефелю. Да. И спор выйдет поистине острым.

***

Крик пронесся по комнатам в самый ранний час рассвета. Сонные охранники Рефеля подскочили на своих постах у входа в жилище босса – у лестницы на мансардный этаж. Он колотили и стучали в запертую дверцу люка, но ее чем-то придавило наверху. Тогда они выбежали на улицу, чтобы залезть снаружи.

Однако "штаб" Рефеля был специально создан практически недоступным, так что лишь самые легкие дети смогли забраться по стене, рискуя жизнью. На фронтоне и выступе крыши обнаружились потеки крови, следы борьбы – сдвинутая черепица, обрывки одежды и принадлежавший Рефелю нож.

Оказавшись внутри, они сдвинули мебель с люка и позволили войти охране. Комнаты обыскали, но обнаружили лишь следы борьбы и никакого Рефеля. Кровь была повсюду, буквально повсюду. Одна из девчонок заметила арбалетный болт, глубоко застрявший в мягкой обшивке стены напротив письменного стола. Последний рубеж обороны их покровителя, но выстрел не нашел цели.

Подозрения, естественно, падали на Панга. Этот подобный жабе урод давно завидовал легкости, с которой Рефель заводил дружбу с уличными детьми. Талант, самому Пангу явно не свойственный. Многие готовы были ринуться за его головой. Но Грамейн, давний помощник Рефеля и старший среди воров и грабителей, остудил самых пылких, кое-кого избив, и приказал всё отчистить. Другие понесли весть Уркварту. Ему, человеку, перед которым отчитывался Рефель, и было выбирать ответ.

Это остановило суету. Люди принялись убираться, не забывая прибирать по карманам все плохо лежавшее и мечтая найти тайную казну. Грамейн кивнул особо доверенным парням, и они сошли с ним вниз. Он понимал, что если Уркварт верен обыкновениям, вся территория Рефеля отойдет ему как законному заместителю. Пока что он позволял мелочи шарить по квартире покойного. Полезно смягчить любое недовольство тех, кто могут вспомнить про собственные амбиции.

На заре следующего дня видавшая виды шлюпка с беженцами из Ли Хенга, набрав по пути воды, ударилась о северный берег Идрина. Солдаты Кана встретили их и обыскали, выявляя оружие и попутно избавляя от всего ценного. Затем капитан громко прочитал манифест, утверждавший, что лишь по исключительной милости доброго короля Чулалорна, главы Южной Лиги, беженцам дарована свобода от хенганского ярма и что отныне они могут считать себя подданными вышеупомянутой Лиги, добровольно присягнувшими королю Чулалорну.

Среди разномастных оборванных беженцев был излишне полный мужчина с намасленной бородой, на пальцах после знакомства с канезской солдатней остались следы колец, а в ушах кровоточащие ранки от грубо сорванных серег. Недавно он был также ранен в голову, свидетельством чему был окровавленный бинт. Остальные давно успели уйти, а этот тип стоял, глядя на запад, где высокие стены Хенга виднелись сквозь полосу деревьев. Он вздыхал, круглые плечи поднимались и опускались; потом он сунул пальцы за пояс на объемистом брюхе и грустно нахмурился. И тоже повернулся, качая головой, начиная долгий переход к востоку, в лежавший ниже по реке Каун.

Глава 9

Теперь, обеспечив себе покровительство главаря черного рынка, Дорин чертовски скучал. Панг не желал выпускать его из поля зрения. Ему приходилось сидеть в квартале, выходя лишь по особому разрешению. Похоже, разочарованно думал Дорин, глупец так ему и не поверил.

А может быть, Панг сообразил, что поручить ему убийство предыдущего нанимателя было не лучшей идеей.

Да, иногда ему выпадала рутинная работа – сопровождать наемных телохранителей или участвовать в выбивании долгов. Но осада тянулась, и работы становилось меньше. Воры возвращались с пустыми руками – кажется, рынки стали совсем безлюдными и бедными. А Панг держал его при себе: безымянную, скрытную и зловещую угрозу. Никаких вызовов. Никакой реальной работы. Он начинал ощущать себя экзотическим зверьком. Возникло ползучее подозрение: Панг нанял его – если это вообще можно назвать наймом – только чтобы его не нанял кто-то другой.

Что ж, похоже, он продался задешево. Похоже, совершил настоящую ошибку, когда начал искать чьего-то покровительства. Это казалось неправильным. Не соответствующим его стилю.

Осталось одно хобби: преследование загадочного мага-дальхонезца.

Кажется, все знали, что он сидит внизу, скованный во мраке. Знали дети, занятые работой во дворе и мелкими поручениями; наверняка знали все, трудившиеся в гробницах. Но никто не желал о нем говорить. Бросая вопросы в перепачканные сажей лица, он видел лишь страх. Хотя некоторые смотрели в ответ так же оценивающе, словно пленник стал их секретом и они не хотели им делиться. Странная реакция.

Как – то он спросил Грена, можно ли сойти вниз, и вопрос был встречен все тем же молчанием и долгим оценивающим взглядом. То-то и оно. Ему даже не отказывали. Грен игнорировал вопрос, и это намекало на многое. Разумеется, Дорин не задал вопроса второй раз – это показалось бы слишком подозрительным.

Итак, он был бессилен. На время. Но потом заметил, сколько детей ходят, выпачканные зеленоватым илом и глиной подземелья. Слишком таких было много в сравнении с ручейком, наблюдавшимся у главного входа.

Дорин ждал и следил. Очень осторожно, с самых дальних подступов. И отметил, что дети-труженики пропадают в деревянных трубах и не вылезают оттуда. Входят в некоторые склады на окраине и не возвращаются.

Панг и его тупоголовые слуги, похоже, не ведали о творящемся. Но ведь они испытывали к детям одно презрение, пинали и колотили их ради развлечения. Как можно было заподозрить мелочь в готовности вести свою игру?

Однажды вечером он увязался за ними. Наконец одна девчонка в грязном рванье (по крайней мере, он счел ее девчонкой) нырнула в щель между наваленными бревнами и пропала. Лаз оказался узким, но он тоже не отличался дородностью и учился проникать в неудобные щели.

Лаз вывел к дыре. И выбору. Сигануть вперед очертя голову и увидеть, что будет, как девчонка? Но кто знает, что может ждать незваных гостей? Яма с острыми кольями?

Лежа в темноте, он решил, что дает слишком много воли воображению. Они же дети, всего лишь. Дорин шагнул вперед и потерял опору, ладони скользили по глине. Он катился по гладкому склону, благодаря богов, что не кричит от страха.

Приземлился он в полной темноте среди мусора, на ощупь показавшегося кучей тряпок, сандалий, рваных сапог, канатов и коротких досок. Дорин инстинктивно подобрался и встал, тут же ударившись головой о балку. Присел, подавляя ругательства и прикусив губу. Звезды танцевали во мраке.

Он опустился на колени, согнулся, хватаясь за голову, и подождал, пока вернется зрение. Постепенно выяснилось, что он попал в грубо выкопанную в земле комнату вроде погреба. Лучи света проникали сюда через лаз вверху, а впереди он видел свет ламп в тоннеле. Дорин попробовал идти согнувшись, но свод был слишком низок, и пришлось ползти на четвереньках.

Так он полз, осторожничая, не желая быть замеченным – хотя чего плохого можно было ждать от стайки детей, непонятно. К его удивлению, под складом и, наверняка, подо всем кварталом оказался целый кроличий садок узких нор. За углом раздалось бормотание голосов, он помедлил, слушая, и пополз на звуки.

Земляной тоннель вывел его к перекрещению с другим, более широким и облицованным камнем. Он внимательно прислушался и на цыпочках перебежал к другому углу. Голос тут оказался громче, усиленный полукруглыми сводами. Дорин завернул за угол и был так смущен увиденным, что не сразу понял: целая орда детишек полукругом сидит у двери, все подались вперед, слушая голос изнутри.

Дорин тоже склонил голову, прислушиваясь. – Собирайтесь, собирайтесь, милые мои, – бормотал голос. – Слушайте меня и никто не дерзнет поднять на вас руку, клянусь. Но мы должны быть заодно. Вместе. Как семья.

Брови Дорина взлетели: он опознал голос соперника – дальхонезца.

– Ты так говоришь, – возразил один мальчик, – но они все равно поколотили Явена и взяли малютку Рил и сделали с ней то, дурное.

– Они не заходят в наши тоннели, – ответил голос из-за двери.

– Потому что им тут тесно!

– Верно. Наши тоннели. Как идет подкоп под главный дом, Дил?

– Они ничего не знают. Но Грен там поблизости шарил – он такой хитрый.

– Слушай, – вмешался первый мальчишка. – Больше никаких копаний, пока ты не дашь нам защиту. Я сказал. Честная сделка.

Множество покрытых копнами грязных волос головенок закивало, дети шумом и свистом выражали согласие.

Голос за дверью замолк. Потом начал снова: – Отлично. Хотелось отложить на потом принятие таких мер. Но я вызову демона из тьмы... если нужно.

Глаза детей сияли, они обменивались полными восхищения взглядами.

– Правда? – изумленно пролепетал один. – Ты могёшь?

– Разумеется! – утомленно отозвался дальхонезец. – Со мной шутки плохи. Что я и покажу.

Дорин решил, что с него довольно веселых кукольных представлений, и вышел на середину. – Похоже, вот твоя проблема, – объявил он. – Обещаешь больше, чем можешь.

Собрание юных землекопов раззявило рты. Девчонки и мальчишки единодушно завизжали, разлетаясь по катакомбам. В тоннеле остался лишь нахт. Он зловеще смотрел на Дорина, скаля зубы.

Не обращая внимания на зверя, Дорин привалился к стене и сложил руки на груди. – Я прав... не так ли?

После долгого молчания неприятель сварливо отозвался: – Возможно...

– Ты посулил Пангу слишком многое и вот ты здесь.

– Может, именно здесь я и хотел оказаться.

– Не думаю. Но ты хотя бы нашел чем заняться, признаю.

– Да. Думаю, в этом я хорош. Местечко полно возможностей. И ты мог бы принять участие... если захочешь.

Дорин закатил глаза, хотя никто его не видел. – Партнер лживого шарлатана из подземной камеры. Весьма многообещающе.

– Я не шарлатан! – донесся горячий ответ. – И готов доказать, когда будет нужно.

Дорин оторвался от стены. – Ты ловок с тенями, образами, умеешь бросать вдаль звук – иллюзии и обманы, Мокра и, возможно, Тюр. Но не больше. Не можешь даже выколдовать себя из клетки. Что уж говорить о демонах.

– Не зли меня! Плохо будет!

Дорин пошлепал ладонями, изображая, будто уходит. – Знаю, знаю. Я сам буду жалеть и так далее.

– Будешь жалеть. Да что такое со всеми вами? Слушай, Как-Там-Тебя. Наш ларчик. Из крипты. Я верю, что в нем ключ к неизмеримой силе. Реально. Точно. Ты слушаешь?

Дорин медлил, качая головой. Прилипчивость этого парня не ведает границ! – Боги. Ты точно спятил, да? Опоннами взятый безумец. – Он пренебрежительно махнул рукой и нырнул в один из наспех прокопанных тоннелей.

– Пожалеешь! – взвизгнул парень сзади, голос дрожал. – Все вы! Подслеповатые! Пожалеете о дне, когда отвернулись от меня! Увидите!

Слова стали неразборчивым шумом, заглушенным саженями глины. Дорин пробирался обратно. Злясь на себя. Ему хотелось придушить проклятого дальхонезца. Вызвал к себе интерес, и что? Очередная ошибка! Он не мог поверить, что потратил столько сил и времени на бесполезную пустышку. Город заставляет его спотыкаться на каждом шагу. Но довольно! Хотя... парень похоже, нацелился на что-то под землей. Наверняка желает украсть свою долю похоронных богатств. И все же есть в нем что-то. Иллюзии оказывались потрясающе реальными – у него должен быть некий талант.

Дорин застыл на перекрестке. Ну, и как найти выход из треклятой путаницы?

***

К удивлению Айко, сестры начали относиться к ней с новым уважением. Иногда ворчали, но отдавали дань почтения. Перемены казались ей весьма странными: все, что она совершила – побила одну из горячих голов корпуса. Но потом она вспомнила, что до дуэли старалась держаться в стороне от поединков, лишь оценивая и высматривая чужие слабости.

Ей не приходило на ум, что сестры могут видеть в этом проявление слабости. Считать, что она не решается выказать свою некомпетентность. Глупо. Ее не взяли бы в воинский корпус, не умей она сражаться.

Теперь и прогулки с Халленс виделись в ином свете. Некоторые сестры подходили и спрашивали насчет планов, будто она обсуждала с командиром стратегические вопросы.

Однако самые наглые и злоречивые сестры не унимались. Айко слышала молву, будто она стала охмурять саму Халленс вместо стражников. На это она могла лишь качать головой. Те, что любят оскорблять и пачкать окружающих, не угомонятся, даже ошибившись много раз. Единственная манера их общения с миром, пусть мерзкая и горькая, пусть жалкая.

Сегодня командир была тише и собраннее обыкновенного; она медленно шагала, засунув пальцы за пояс, опустив голову и всматриваясь в узоры гравия под ногами. Айко постаралась держаться на расстоянии и тоже молчала. Погода была холодная, по осени, облака плыли над головой. В тенях глаза уже готовы были углядеть иней, тогда как на солнце царила летняя жара.

Халленс остановилась, поднимая сплющенный нос к небу – ее ранило в давнем бою – и сказала: – Слышала новости о севере?

– Да. – Слуги-хенганцы не скупились на подробности, передавая рассказы об успешном истреблении сил Кана разбушевавшимся Рилландарасом.

– Чулалорн должен ответить, или осада проиграна.

– Неужели?

Халленс кивнула в ответ на незаданный вопрос. – Боюсь, борьба переходит на иную, опасную территорию. Говорят, будто Защитница контролирует Рилландараса, будто она натравила его на нас. Правда или нет, Чулалорн должен ответить под стать или ретироваться. Эскалация, дорогая Айко. Мне страшно.

– Вы о колдовстве, битве магов? Но нам не сравняться с магами города.

– Верно. Ресурсы короля растянуты. А"Каронис занят на юге, Гула-Син редко покидает Хоран. Его присутствие держит под контролем дальхонезцев. Но были подписаны договоры. Соглашения, восходящие к временам прадеда Чулалорна. Наш государь пришел с юга не с пустыми руками. Принес... кое-что. Боюсь, он выпустит это на Ли Хенг, если на него сильно надавят.

Айко пораженно внимала речам, походящим на критику или даже на измену королю. – О чем вы? – едва слышно выдохнула она.

Командир поглядела на нее – и смягчила слова улыбкой, хотя и печальной. – Не знаю, Айко. Скажу лишь, что в обозе есть закрытые фургоны и запечатанные кареты, и даже мне не дали их осмотреть.

Айко кивнула. – Ясно. Но может и не дойти до такого.

– Может. Хотя, боюсь, уже дошло.

– Как это?

– Посол мертв. Убит вчера ночью.

Айко застыла, не сразу опомнившись. – Правда? Где? Но защита городских магов...

– Очевидно, они не готовы были дать медяка за жизнь перебежчика.

– А. Но мы... мы ничего не слышали.

– А ты ждала объявлений?

– Нет, полагаю. Так это Ночные Клинки?