Текст книги "Граница Света"

Автор книги: Камилла Агаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 24

Садри втолкнул Гарри в комнату для допросов и, усадив на стул, сел напротив.

– У вас нет права обращаться со мной подобным образом! – прошипел Голдфилд.

– Правда? – Рино закинул ногу на ногу. – И каким это образом я должен с тобой обращаться?

– У тебя нет ни одной улики, чтобы арестовать меня, – Гарри довольно улыбнулся.

– Ты подделал все записи в системах учреждений, – отчеканил Рино.

– Докажи, что это сделал я! Приведи мне хотя бы одно доказательство, что это был я! – почти прокричал Голдфилд.

– А кому еще кроме тебя это могло понадобиться? – Садри облокотился на стол.

– Откуда мне знать? – Гарри пожал плечами. – Может, кто-то хулиганил?

– Хулиганил? Ты что решил меня за нос водить, да?! – не выдержал федеральный агент.

– Не надо разговаривать со мной в таком тоне! – прошипел Голдфилд.

– Я буду разговаривать с тобой в таком тоне, в каком захочу, – Рино встал и, обойдя стол, встал за спиной Гарри. – Как звали твоего отца?

– Рей Голдфилд.

– А мать?

– Сьюзан Голдфилд, Дарлинг в девичестве.

– Когда они умерли?

– Мать умерла во время родов, а отец покончил собой через год.

– Почему покончил собой? – Садри посмотрел Гарри в лицо.

– Слишком сильно любил маму, – Голдфилд скривил недовольную гримасу. – Не сумел прожить без нее.

– Правда? И в каком году их не стало?

– Мама умерла в семьдесят шестом, а отец – в семьдесят седьмом.

– Они похоронены на нью-йоркском кладбище?

– Конечно.

– Да неужели?!

Терпение Садри лопнуло. Схватив Гарри за грудки, он стащил его со стула и прижал к стене.

– Супруги Рей и Сьюзан Голдфилд умерли в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году! – прокричал он. – Они погибли в автокатастрофе, и у них никогда не было детей! Тем более, родившихся в семьдесят шестом!

– Это были другие… – попытался возразить Гарри.

– Это были те самые Голдфилды! Я все проверил!

Рино оттащил его от стены и снова усадил на стул.

– Это твои? – спросил он уже спокойным тоном, бросив на стол перед Гарри его водительские права.

Тот не произнес ни слова.

– Они не действительны, – продолжал агент, – потому что поддельные. Никто никогда не выдавал тебе водительских прав. Теперь у меня уже есть, за что тебя арестовать.

Гарри посмотрел на него взглядом, полным ненависти, но продолжал хранить молчание.

– Но не это главное, – снова заговорил Садри, вновь усаживаясь на стул напротив. – Давай вернемся к основному вопросу. Ты давно со статуями общаешься?

Голдфилд сжал кулаки так, что побелели костяшки, но не издал ни звука.

– Расскажи-ка, почему именно Александр?

Тишина.

– Питаешь слабость с истории Древней Греции? – усмехнулся Рино. – Или, может, к самому Александру? Еще один из тех сумасшедших, что влюблены в Македонского царя?

Гарри закусил губу.

– Что же ты молчишь?

– Никто не давал тебе права лезть в мою личную жизнь, – проговорил Голдфилд, едва сдерживая ярость.

– Личную жизнь? – переспросил федеральный агент. – Гарри, ты подталкиваешь меня к очень нелицеприятным выводам…

– Да не твое это дело! – взорвался Голдфилд. – Не твое это хреново дело, с кем я разговариваю и куда хожу!

– Я бы на твоем месте был поосторожней с выражениями, – спокойно предостерег его Садри.

– Не смей произносить имя Александра! – продолжал кричать Гарри. – Слышишь?!

– А то вдруг что? – Рино поднялся и, приблизившись к Голдфилду, склонился над ним. – Царь может обидеться?

Его насмешливый тон был последней каплей, переполнившей чашу терпения Гарри. Плохо соображая, что делает, он вскочил на ноги и набросился на федерального агента. Сцепившись, они покатились по полу, смахивая по пути один из стульев, который с грохотом упал. На шум в комнату для допросов вбежали двое агентов. Схватив Голдфилда, они с трудом оттащили его от Садри.

– Гарри Голдфилд, вы арестованы за попытку нападения на федерального агента! У вас есть право хранить молчание и право на адвоката! Все, что вы скажите, может быть использовано против вас! – тяжело дыша проговорил Рино, поднимаясь на ноги. – Уберите его! – он сделал знак своим помощникам, поправляя пиджак и галстук.

– Ты заплатишь за это! – прохрипел Гарри, пока агенты надевали на него наручники. – У тебя нет никаких доказательств, чтобы упрятать меня в тюрьму! У тебя ничего не выйдет!

В это время федералы вытолкали его за дверь и потащили по коридору.

– Ошибаешься, – проговорил ему вслед Садри. – Настало время тебе платить за содеянное, Голдфилд, а доказательства я добуду.

Громко хлопнув дверью комнаты для допросов, он быстрым шагом направился в свой кабинет.

* * *

Лилиан медленно вошла в зал эллинистической культуры Метрополитен Музея и подошла к статуе Александра Македонского. Остановившись перед ней, она несколько минут разглядывала скульптурное изображение властителя половины мира. Неожиданно, Тревис поймала себя на том, что тоже уже готова мысленно заговорить с изваянием. Каменный взгляд царя смотрел на нее в упор слегка надменным, но все же добрым взглядом. Странно, но в этих глазах не было ни жестокости, ни холодной бесчувственности.

Лилиан в сотый раз задала себе вопрос почему Гарри привлекла личность именно этого великого человека, когда у нее за спиной послышались чьи-то шаги. Обернувшись, она увидела пожилого служащего музея. Мягко улыбнувшись и покачав головой, он прошел мимо по коридору.

– Подождите! – окликнула его Тревис и выбежала из зала. – Подождите!

Мужчина остановился и дождался, пока она поравняется с ним.

– Извините, – заговорила Лилиан, – я могу вас спросить?

– Конечно, мэм, – он кивнул.

– Вы улыбнулись, когда заметили меня возле статуи Александра. Почему?

Служащий усмехнулся.

– Не поймите превратно, – заговорил он мягким старческим голосом. – Просто последнее время эта скульптура довольно популярна. Все приходят и стоят перед ней, как будто Александр может с ними заговорить.

– А что, до меня приходил кто-то еще?

– Да, здесь постоянно бывает один молодой человек. Он часами стоит перед этой статуей и разглядывает ее. Иногда даже осторожно притрагивается. Один раз я хотел сделать ему замечание, что нельзя трогать экспонаты музея, но потом не стал этого делать. Мне показалось, что он бывает не в себе.

– А как он выглядит? – спросила Лилиан. – Высокий, худощавый, с длинными волосами и большими голубыми глазами?

– Да, мэм, он самый. Вы с ним знакомы?

– Кажется, да, – проговорила она. – Скажите, мистер…

– Бенжамен.

– Мистер Бенжамен, а нет ли в вашем музее какого-нибудь древнего изображения Гефестиона, близкого друга Александра и его наперсника?

– Есть, – служащий музея кивнул.

– А можно посмотреть? – с надеждой попросила Тревис.

– Конечно, пойдемте.

Они прошли обратно в зал эллинистической культуры, и мистер Бенжамен указал Лилиан на маленький каменный бюст хилиарха великой империи. Вплотную приблизившись к стеклу, за которым стояла фигурка, Тревис замерла на месте. Конечно, изображение было очень древним и сильно пострадало от времени. Кое-где камень был потерт или отбит. Но несмотря на все это Лилиан не могла не узнать до боли знакомых черт: длинные волосы, большие глаза, чуть вздернутый аккуратный нос и то же, постоянное выражение собственного превосходства на лице.

Словно зачарованная, стояла Тревис перед бюстом не в силах отвести от него глаз.

– Господи! – прошептала она наконец и, закрыв руками лицо, пошатнулась.

– Мисс? Вам плохо? – с тревогой спросил служащий музея.

– Ничего… ничего, – пробормотала она, опираясь на его руку, чтобы не упасть. – Голова закружилась… сейчас пройдет.

– Может, хотите присесть?

– Да, пожалуйста.

Он помог ей добраться до скамьи у стены.

– Садитесь, – Бенжамен усадил ее. – Я сейчас принесу вам стакан воды.

– Спасибо, – Тревис кивнула.

Оставшись одна в зале, Лилиан подняла голову и снова посмотрела на стеллаж, где стоял бюст Гефестиона. В эту минуту, она поняла, что ей страшно. У нее возникло жуткое ощущение, что все эти духи прошлого готовы вот-вот накинуться на нее и утащить с собой в преисподнюю. Леденящее чувство страха наполнило все ее существо и заставило снова закрыть руками лицо, чтобы не видеть этих скульптур, сверлящих ее своими безжизненными взглядами. Однако через минуту ей все же удалось побороть свою слабость и, встав, снова приблизиться к полке с бюстом.

– Гефестион, – тихо произнесла Лилиан. – Так ты и есть Гефестион!

Глава 25

Когда в тюремном коридоре послышались чьи-то шаги, Гарри закрыл глаза и с еще большим упорством отвернулся к стене. Он не желал никого ни видеть, ни слышать. Голдфилд не знал, сколько часов он уже провел в тюремной камере, но ему казалось, что прошла целая вечность.

– Голдфилд! На выход! – послышался грубый голос охранника.

Гарри не сдвинулся с места.

– Ты что, оглох?! Поднимайся!

Гарри посмотрел на тюремщика и нехотя встал с нар.

– Здесь тебе не дом отдыха! Руки за спину! – охранник резко развернул его к стене и надел на него наручники. – А теперь пошли!

Его во второй раз втолкнули в комнату для допросов и грубо усадили, при этом пристегнув к стулу наручники, сковывавшие его запястья. На этот раз в мрачном помещении с серыми стенами и большим зеркалом его ожидал не только Садри. За столом напротив того места, куда посадили Гарри, сидел худой мужчина средних лет со злым выражением лица.

Рино окинул Голдфилда критическим взглядом и довольно ухмыльнулся.

– Вижу, эти четыре часа в тюремной камере тебя немного остудили, – произнес он. – Ничего, к концу срока, который ты обязательно отсидишь, будешь, как шелковый.

Гарри не произнес ни слова и лишь сидел опустив голову.

– Познакомься, – продолжал Садри, – это доктор Мэтью Хардинг, психоаналитик. У меня есть серьезные сомнения по поводу твоего душевного здоровья, поэтому доктор побеседует с тобой.

Никакой реакции.

– Не буду вам мешать, – федеральный агент повернулся к психоаналитику. – Зайду через пол часа.

Сказав это, он вышел из комнаты, и прошел в специальное помещение за зеркалом, откуда обычно наблюдали за допросом. Внимательно следя за беседой врача с Голдфилдом, Рино старался не упустить ни слова. Однако Гарри, как назло, вел себя очень спокойно и отвечал на вопросы краткими репликами или же просто кивками головы.

– Доктор Хардинг, пройдемте в мой кабинет, – попросил Садри психоаналитика после того, как беседа была окончена, и Гарри увели обратно в камеру.

– Конечно, – врач улыбнулся и последовал за агентом.

Войдя в свой офис, Рино жестом пригласил Хардинга сесть.

– Ну что, доктор? Что скажете об этом типе? – начал Садри, опускаясь в свое кресло.

– Довольно интересный случай, – врач улыбнулся в пол-лица. – Но я вынужден вас разочаровать. Этот парень не страдает раздвоением личности.

– Вы уверены? – Рино нахмурился.

– Абсолютно. У него нет ни одного симптома этой болезни. Но, – Хардинг сделал паузу, – это вовсе не означает, что он абсолютно здоров.

– Что же с ним такое? – разочарованно спросил Рино.

– Парень страдает тяжелейшей формой неврологического расстройства. Говоря простым языком, он неврастеник. А то, что он набросился на вас во время допроса, было ничто иное, как приступ неврастении. На самом деле он серьезно болен и нуждается в помощи психолога. Но раздвоения личности у него нет.

– Странно, – Садри поскреб подбородок. – Я был уверен, что он страдает именно этим.

– Мне очень жаль, – психоаналитик покачал головой, – но я не могу поставить ему подобный диагноз.

– Может, вам надо провести дополнительное обследование? – предположил федеральный агент.

– Я могу это сделать, но не думаю, что результат будет другим.

– Значит, по-вашему, он просто псих?

– Именно, – Хардинг кивнул. – Но, признаться, для меня загадка то, как ему до сих пор удалось сохранить здравость ума. Нервы у парня натянуты до предела, и скорей всего это продолжается уже долгое время.

– Не поймите меня превратно, – Садри облокотился на стол, – но как вам удалось это определить за столь короткую беседу? Я ведь наблюдал за вами. Он отвечал лишь «да» или «нет», а то и просто кивал головой.

– Я понимаю ваше недоверие, – произнес психоаналитик. – Но вы можете пригласить другого специалиста если не доверяете моему профессионализму. Но поверьте, он скажет вам то же самое. Мистер Садри, я уже долгое время наблюдаю больных с совершенно разными диагнозами. Было даже время, когда я работал в клинике для душевнобольных. И мне достаточно одного взгляда, чтобы определить, чем именно страдает пациент.

– Ну, хорошо, хорошо, – раздраженно проговорил Рино. – Пусть будет так. Но… ваше заключение загоняет меня в тупик!

Он встал и начал нервно прохаживаться по комнате.

– Если Голдфилд не страдает раздвоением личности, то тогда мне больше нечем объяснить его поведение! – воскликнул агент.

Немного успокоившись, он снова повернулся к врачу.

– Спасибо, доктор Хардинг, – уже спокойным тоном поблагодарил Садри. – Вы можете идти.

Психоаналитик встал и, откланявшись, вышел из его кабинета.

* * *

Снова оказавшись в камере, Гарри обвел тоскливым взглядом серые стены и запертую дверь. Еще никогда за всю свою жизнь он не чувствовал себя столь униженным и преданным. Весь мир вокруг, и так чужой и холодный, окрасился в самые мрачные краски, лишая Голдфилда последней надежды на собственное спасение. Еще никогда за последние годы его план возвращения, так долго и заботливо вынашиваемый им, не был столь близок к провалу. Рино Садри был вовсе не тем человеком, от которого можно было легко отделаться. И он не успокоится, пока не обнаружит всю систему Гарри и не уничтожит ее. А что потом? Потом будут долгие годы тюрьмы, полные отчаяния и боли. Голдфилд в ужасе представил, что может провести в этой камере лет тридцать, а то и больше, а после выхода на свободу ему наверняка будет запрещено приближаться к компьютерной технике.

Гарри опустился на нары и едва не зарыдал от обиды. Сколько же еще долгих мучительных лет придется ему пройти, чтобы приблизиться к осуществлению своего плана? Сколько еще душевных мук ему придется пережить? Голдфилд уронил голову на руки и закрыл глаза. От злости на собственную судьбу у него высохли слезы, и он не мог даже заплакать. «Ну, почему?! – беззвучно кричал он. – За что я так проклят?!»…

* * *

Париж. 1687 год.

– Немедленно впусти меня! – кричал маркиз де Шеврез. – И не смей лгать, будто его нет дома! Я знаю, что он там!

– Господин маркиз… месье… – дворецкий смущенно пытался образумить молодого дворянина. – Мой господин не желает никого видеть…

– А меня он увидит! – де Шеврез схватил беднягу за воротник. – И клянусь! Я не успокоюсь, пока он не ответит за все, что сделал!

С силой оттолкнув несчастного дворецкого в сторону, маркиз словно ураган ворвался в дом.

– Де Гурдон! – громко крикнул он и взбежал по лестнице на второй этаж. – Не вздумай прятаться от меня! Я все равно тебя найду!

Ввалившись в спальню хозяина поместья, де Шеврез остановился в метре от роскошной кровати.

– Что за манеры, Жильбер? – Бертран де Гурдон развел руками. – Тебя разве не учили, что врываться в чужой дом не культурно?

Он сидел на разобранной постели в распахнутой настежь шелковой рубашке и бриджах. Его длинные волосы темными локонами спадали ему на плечи, а в больших голубых глазах отражалась надменность.

– Ты даже не оставил мне возможности одеться, – Бертран поднялся, – и теперь я вынужден принимать тебя вот в таком виде….

– Помолчи и послушай! – перебил его маркиз. – Я все знаю. Я знаю, что ты провел ночь с Анжеликой. Ты соблазнил ее!

– Твоя жена хотела этого ничуть не меньше, чем я, – спокойно возразил де Гурдон, ступая босыми ногами по дорогому персидскому ковру.

– Если бы я только сомневался, что в тебе хватит лицемерия, чтобы обвинить во всем Анжелику, – проговорил де Шеврез.

– Ты мне не веришь? – Бертран кинул на него презрительный взгляд. – Тогда мне жаль тебя. Ты даже не подозреваешь, что представляет из себя женщина, на которой ты женился.

– Ни слова больше! – не выдержал маркиз. – Я больше не позволю тебе ее оскорблять! Сегодня в пять вечера, Бертран де Гурдон, я буду ждать вас на поляне возле обрыва. И не забудьте своего секунданта.

– Вы вызываете меня на дуэль, маркиз? – усмехнулся де Гурдон. – Не слишком ли это безрассудный поступок с вашей стороны?

– А не слишком ли уверены в себе, господин герцог? – де Шеврез вплотную приблизился к нему. – Сегодня в пять. Не забудьте.

Сказав это, он гордо развернулся на каблуках и пошел прочь. Проводив его взглядом, Гефестион повернулся к зеркалу и взял с туалетного столика расческу.

– Эдмон! – громко позвал он дворецкого.

– Я здесь, господин герцог, – слуга в нерешительности остановился в дверях спальни своего хозяина.

– Пошли за Себастьяном де Монтрэ, – приказал Бетран. – Пусть ему передадут, что я хочу, чтобы он был моим секундантом на дуэли сегодня в пять. А потом помоги мне одеться и подай завтрак.

– Да, господин, – дворецкий поклонился и поспешил исполнить приказ.

Глава 26

Во время завтрака на веранде своего роскошного особняка Гефестион размышлял о чем угодно, кроме как о предстоящей дуэли. Он считал, что пытаться проткнуть друг друга шпагами ради того, чтобы отстоять честь какой-то легкомысленной девицы, было более, чем бессмысленно, и потому предпочитал не забивать себе голову мыслями о надвигающихся событиях. К тому же, исход поединка был ему заранее известен. Но при этом, он был также далек от осознания того, что безжалостно прервет жизнь несчастного маркиза, как и его сердце – от каких-либо нежных чувств к супруге его будущего противника.

Гефестион уже заканчивал завтракать, когда на пороге, бесшумно словно тень, возник его дворецкий.

– В чем дело, Эдмон? – герцог де Гурдон допил чай из фарфоровой чашки. – Пришел кто-то еще?

– Маркиза де Шеврез желает видеть вас, – глухо отозвался слуга.

– Анжелика? – Гефестион поднял на него глаза. – Пусть войдет.

Дворецкий поклонился и скрылся в коридоре. Через пару минут в комнату вошла Анжелика де Шеврез. Девушке едва исполнилось двадцать лет, и своей внешностью она могла затмить любую красавицу Парижа. Густые золотые локоны, спадающие на тонкие белоснежные плечи, большие зеленые глаза и ангельская улыбка. Маркиз Жильбер де Шеврез был единственным, кому два года назад удалось завоевать сердце юной Анжелики, которая ответила согласием на его предложение вступить в брак. Первый год их совместной жизни прошел для обоих супругов как в раю. И казалось, что их бездонной любви друг к другу не будет конца. Казалось, до того самого дня, пока Анжелика случайно не столкнулось взглядом с герцогом Бертраном де Гурдоном на балу в королевском дворце.

При дворе никто не знал откуда появился де Гурдон и кто его родители. Единственное, что было известно о герцоге это то, что он был неслыханно богат и красив. Анжелика слышала о нем несколько раз, но она и представить не могла, какое магическое действие произведет на нее внешность пресловутого де Гурдона.

Их взгляды словно приковало друг к другу. Наконец, очнувшись, маркиза де Шеврез отвела глаза, но через минуту возле ее уха прозвучал мягкий мужской голос:

– Миледи, мое почтение.

Анжелика повернулась и снова столкнулась со взглядом бездонных голубых глаз, в которых вот-вот была готова утонуть.

– Герцог Бертран де Гурдон, – представился молодой дворянин и галантно поклонился.

– Маркиза Анжелика де Шеврез, – она присела в реверансе и протянула ему руку для поцелуя.

Гефестион слегка коснулся губами тыльной стороны ее ладони.

– Я счастлив наконец познакомится с вами, – произнес он.

– Со мной? – Анжелика удивленно улыбнулась.

– Слухи о вашей красоте ползут по всем Парижу, – де Гурдон взял с подноса проходящего мимо слуги два бокала с вином и протянул один ей.

– Тоже можно сказать и о вас, – маркиза приняла бокал из его руки и сделала легкий глоток.

По лицу Бертрана скользнула хитрая усмешка.

– Значит, мы наконец-то встретились, – заключил он.

– Извините, меня ждет супруг, – Анжелика постаралась избавиться от компании человека, который, словно магнит, все сильнее притягивал ее к себе.

– Уже уходите? – с сожалением протянул де Гурдон.

– Да, мне пора, – маркиза отвернулась и хотела было удалиться.

– Какая жалость, – он преградил ей дорогу. – Пообещайте, что мы встретимся снова.

– Я… я не могу дать вам никаких обещаний.

– Я умоляю, – позволив себе неслыханную дерзость Гефестион схватил ее руку и прижал к губам.

Анжелика смотрела на него распахнутыми от неожиданности и удивления глазами.

– Пустите, – она слабо попыталась высвободить ладонь.

– Обещайте! – он лишь крепче сжал ее. – Обещайте, что у меня еще будет шанс увидеть вас.

Она колебалась.

– Если я дам вам такое обещание, вы позволите мне уйти?

– Сию же минуту.

– Я не знаю… я замужем.

Бертран смотрел на нее настойчивым и вместе с тем нежным взглядом. Его большие глаза словно гипнотизировали бедную девушку, не знавшую как поступить. С одной стороны, молодой герцог притянул ее с первого момента их встречи, и ей жутко хотелось увидеть его снова. Но с другой, обязательства перед любимым супругом мешали ей поддаться порыву.

– Я обещаю, – наконец решилась она. – Я обещаю, что мы встретимся.

Засветившись благодарной улыбкой, Гефестион отпустил ее руку.

– Я буду считать мгновенья до нашей встречи, – прошептал он.

Анжелика сама не знала, почему спустя неделю согласилась принять приглашение герцога посетить его особняк. То ли отсутствие Жильбера, который был в отъезде, толкнуло ее на этот поступок, то ли постоянные мысли о де Гурдоне, что крутились в ее голове всю эту неделю, то ли сама судьба. Так или иначе, но в то теплое весеннее утро маркиза де Шеврез переступила порог роскошного владения Бертрана, отделанного в средиземноморском стиле и выглядевшего словно оазис в холодном климате Парижа.

Герцог де Гурдон принял ее на своей веранде и буквально накрыл волной внимания и учтивости. Специально к ее приезду был накрыт роскошный стол, изобиловавший такими угощениями, которые даже не снились Анжелике. После завтрака они долго гуляли по саду или сидели на траве возле озера. Бертран почти все время рассказывал своей спутнице о разных странах, в которых побывал, о народах и их обычаях, с которыми сталкивался, посвящал ее в тайны и легенды древности. К вечеру маркиза де Шеврез была уже полностью во власти этого галантного и необычайно умного молодого человека, окутанная густым туманом его шарма.

За ужином герцог де Гурдон начал бросать на нее довольно откровенные взгляды, которые нисколько не смущали Анжелику, а когда он неожиданно привлек ее к себе и начал целовать, она даже и не подумала его оттолкнуть. Все, что происходило потом, показалось ей лишь сном. Даже когда Бертран на руках отнес ее в свою спальню и, уложив на кровать, начал развязывать шнурки на ее корсете.

Они расстались только на следующий день, ближе к вечеру. Анжелика вспомнила о том, что должен был вернуться ее муж, и что ей лучше было бы быть дома к моменту его возвращения. Однако не прошло и недели, как ей снова передали письмо от герцога, который слезно молил о встрече.

Маркиза долго не могла решиться, так как ее супруг был дома и как никогда окружал ее заботой и вниманием. Но желание увидеть Бертрана оказалось сильнее увещеваний разума, и она согласилась. Бедная Анжелика и понятия не имела о том, что их дворецкий уже успел рассказать Жильберу о долгом отсутствии супруги еще во время ее первого свидания с де Гурдоном. И хоть на сей раз она вернулась домой всего лишь через несколько часов, маркиз, который в тот день отлучился куда-то по делам, уже ждал ее в их спальне с бутылкой вина в руке.

Первое, что бросилось в глаза Анжелике, как только она вошла, были слезы на щеках мужа. Лишь увидев, как он плачет, она словно очнулась от дурмана, и упав перед супругом на колени, тоже зарыдала. Она покаялась ему абсолютно во всем и искренне призналась, что не знала, как Бертрану удалось склонить ее к прелюбодеянию.

Жильбер молчал. Ему было слишком больно, и все слова казались бессмысленным звуком. Они бы все равно не смогли передать то, что творилось в ту минуту в его душе.

– Он заплатит за это, – проговорил он наконец. – Он заплатит!

* * *

Анжелика де Шеврез стояла посредине веранды и смотрела на Гефестиона глазами, полными боли и отчаяния.

– Присаживайся, – он указал ей на стул.

Маркиза молча села.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, – признался македонянин.

– Мой муж все знает, – глухим голосом произнесла Анжелика.

– Да, – Гефестион усмехнулся. – Он приходил ко мне сегодня утром. И знаешь, что он сделал?

– Что?! – девушка резко повернулась к нему.

– Твой благоверный вызвал меня на дуэль, – на лице Бертрана заскользила кривая усмешка.

– Нет! – Анжелика в ужасе закрыла лицо руками. – Не дерись с ним! Умоляю!

– С какой это стати? – он скрестил руки на груди.

– Это я виновата в том, что произошло! Жильбер не должен пострадать!

– Извини, милая, но я не собираюсь из-за твоей глупости отказываться от дуэли, – Гефестион вытер салфеткой губы и поднялся.

– Не убивай его!.. – вырвался из ее груди крик отчаяния.

– Не убивать? – де Гурдон остановился возле стула, на котором она сидела. – Скажи, чего ради?

Он наклонился и взял ее за плечи.

– Ради меня, – прошептала Анжелика. – Ты же говорил, что я важна для тебя! Ты говорил, что полюбил с первого взгляда! Что теперь твоя жизнь принадлежит мне!

Услышав ее слова, Гефестион выпрямился и громко рассмеялся.

– Почему ты смеешься? – маркиза де Шеврез почувствовала, как слезы навернулись ей на глаза.

– Потому, что ты говоришь смешные вещи! – воскликнул Бертран. – Мне жаль тебя, Анжелика! Насколько же глупой надо быть, чтобы не понять, что все эти слова – лишь уловка.

– Уловка?

– Милая, – он присел на попавшийся ему стул. – Я никогда не любил тебя. Ты никогда не была для меня важна. И уж тем более, моя жизнь никогда не принадлежала тебе.

– Тогда… – девушка почувствовала, что ей не хватает воздуха.

– Неужели ты до сих пор так и не поняла?

– Не поняла чего?

– Ты для меня – прекрасная любовница, но не более, – Гефестион пожал плечами. – Было сладко провести с тобой ту ночь, а потом и те несколько часов нашего второго свидания. Но, знаешь, я даже не уверен, что потом попросил бы тебя о третьем.

Бледная, словно полотно, Анжелика смотрела на него не в состоянии произнести ни слова.

– Ты… ты все это сделал лишь… лишь, чтобы соблазнить меня… – с трудом выговорила она наконец.

– Ты умнеешь на глазах, – македонянин зло улыбнулся. – И запомни, никогда, ни одной женщине на этом свете не принадлежала моя жизнь и принадлежать не будет!

Он почти выкрикнул последние слова и увидел, как по лицу Анжелики потекли слезы. В ту минуту Гефестион ощутил, как его охватило чувство торжества и ощущение того, что теперь он отомщен. Наконец-то ему удалось отплатить всему женскому роду за те мучения, на которые обрекла его Роксана! Наконец-то и они почувствовали горький вкус предательства и обиды! Наконец! Наконец и он вышел победителем из этой игры!

Глядя на несчастную маркизу, Гефестион не выдержал и довольно улыбнулся.

– Не плачь, Анжелика, – с иронией произнес он. – Найдешь себе другого любовника, после того, как сегодня я убью твоего мужа.

Она подняла на него красные от слез глаза и не издала ни звука. Затем, бледная словно тень, она медленно встала и вышла вон.