Текст книги "Чудовищная правда (ЛП)"

Автор книги: К.А. Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 25

ТАЛИЯ

Я не хочу отпускать Арию, не потому что боюсь, а потому что буду искренне скучать по ней. Не знаю, когда мы снова увидимся и увидимся ли вообще. Во мне теплится надежда, но в этом мире нет ничего определенного.

Все может случиться.

Я чувствую перемены на горизонте, перемены... войны.

Люди хотят начать новую войну.

Я обнимаю Арию, тигр заставляет ее отстраниться, и она смеется. Пообещав общаться через гонцов, я смотрю, как подруга уходит со слезами на глазах. Как только Ария исчезает из виду, я поворачиваюсь к Катону. Он обнимает меня и крепко прижимает к себе, тепло и безопасность, которые он предлагает, мгновенно заставляют меня расслабиться.

– Ш-ш-ш, Талли, все в порядке. С ней все будет хорошо. Очевидно, что Акуджи любит ее. Он сделает все возможное, чтобы защитить ее, а это уже немало. Я бы не стал с ним шутить.

Я смеюсь, поднимая голову, чтобы встретиться взглядом с Катоном.

– Как ты всегда знаешь, что сказать? – пробормотала я, вглядываясь в черные глубины его взгляда.

Ухмыляясь, Катон оскаливает клыки, наклоняясь и прижимаясь лбом к моему.

– Потому что мы одинаково мыслим, мой маленький человечек. – Не отрываясь от меня, Катон отдает приказ остальным. – Передайте: усилить патрули и дежурства на стенах. Я хочу, чтобы все были в состоянии повышенной готовности. Я встречусь с вами в гнезде. Сначала мне нужно кое-что сделать. – Не дожидаясь ответа своих воинов, Катон на полной скорости взлетает со мной на руках.

Уткнувшись головой в его грудь, я закрываю глаза и прислушиваюсь к стуку его сердца, позволяя ему унять мою тревогу. Движения тела Катона плавные, и он крепко прижимает меня к себе, пока бежит. Я не знаю, куда мы бежим. У него есть какие-то планы, и я не могу протестовать, если это означает, что я могу побыть с ним.

Я все еще злюсь из-за истории с Арией, но не могу долго обижаться, ведь он сделал это только потому, что хотел защитить меня и удержать рядом. Это даже мило. Я также не могу злиться на Катона, когда он защитил меня на той встрече, не подпуская ко мне странного Самаэля. Я практически чувствую облегчение Катона, что он может забрать меня, а не оставить с Арией.

И, если честно, я чувствую то же самое.

Я чувствую себя с ним счастливой, защищенной и окруженной поддержкой.

В безопасности.

Кто бы мог подумать, что все, что мне понадобится, чтобы опереться на кого-то и снова довериться, – это семифутовое красное чудовище с длинным языком и хвостом? Я уж точно такого не представляла, но не могу отделаться от мысли, что больше не вижу наших различий. Я вижу только то, что делает его уникальным, что делает его Катоном, мужчиной, который заставляет меня смеяться и говорит со мной о науке.

Страшно представить, насколько я стала зависимой, и как сильно я ценю его вклад и теплую улыбку. В последний раз, когда мое сердце разбилось, я сказала себе, что буду беречь его в будущем и никогда больше не отдам свое сердце так легко.

Но Катон? Он крадет по кусочку за раз. Так медленно и осторожно, что я даже не заметила, пока мысль о разлуке с ним не заставила мое сердце болеть, а желудок – скручиваться. Наклонившись, я целую его в грудь и прижимаюсь ближе. Катон чуть не спотыкается, и я не могу удержаться от хихиканья. Когда поднимаю глаза, Катон ухмыляется, глядя на меня.

Я снова закрываю глаза и просто держусь, позволяя ему вести меня туда, куда он хочет. В какое бы место Катон меня ни принес, я знаю, что оно будет прекрасным, как и все, что он показывает мне в своем мире.

⁓

Ладно, возможно, «прекрасный» – не самое подходящее слово. Я смотрю на осыпающиеся, грязные, потрескавшиеся цементные ступеньки, ведущие к витым железным воротам с огромной, грязной вывеской над ними, объявляющей, что это метро. Половина вывески отломана, и свет над ней мерцает, словно не уверен, что хочет работать.

Честно говоря, это выглядит чертовски некрасиво.

– Метро? – спрашиваю я, сбитая с толку.

Поставив меня на ноги, он ухмыляется.

– Ты уже должна знать, Талли, что не все, что ты видишь, является правдой. – С этими загадочными словами Катон берет меня за руку и тащит за собой в сторону сомнительно выглядящего метро

– Ага, да. Видишь ли, если ты привел меня сюда, чтобы убить, разве мы не можем этого не делать? Если мне суждено умереть, я бы предпочла, чтобы это произошло не в сомнительном метро. Может, на лугу? Да, на милом маленьком лугу с цветами, и ты бы нежно поцеловал меня и сказал, что у тебя нет выбора. – Я взвизгиваю, когда Катон поворачивается и смотрит на меня сверху вниз.

– Талия, о чем ты вообще говоришь? – спрашивает он.

– Эмм, ни о чем, – бормочу я.

Катон наклоняется к моему лицу.

– Я никогда не убью и не причиню тебе вреда. Это было бы равносильно тому, что я вырвал бы себе сердце, маленький человечек. Когда ты это поймешь? – Я вздыхаю, и он вздыхает. – Но тебе нужно решить, доверяешь ты мне или нет. – С этими словами он поворачивается и уходит, оставляя меня на месте. – Если ты доверяешь мне, ты пойдешь за мной, даже если не уверена, но если нет, я отведу тебя обратно к Арии и Акуджи, потому что я никогда не перестану пытаться дать тебе мир, а ты никогда не перестанешь быть неуверенной в нем.

Я колеблюсь мгновение, прежде чем поспешить за Катоном и взять его за руку. Он не поворачивается, но я сжимаю ее и проскальзываю перед ним.

– Я доверяю тебе, Катон, больше, чем кому бы то ни было, и меня это пугает.

– Меня это тоже пугает, – признается он, склонившись и поглаживая мой подбородок. – Но я не убегу только потому, что мне страшно. Я никогда не убегу, только не от тебя. Я всегда буду бежать к тебе. – Не зная, что на это ответить, я просто киваю, и Катон ухмыляется. – Когда-нибудь ты поверишь в это, и я буду ждать тебя с распростертыми объятиями, а пока позволь мне показать тебе то, что я хотел, прежде чем ты подумала, что я собираюсь тебя убить.

– Эй! – протестую я. – Это была правильная мысль, раз уж ты привел меня сюда, – ворчу я, заставляя его рассмеяться. Насыщенный, глубокий звук пробирает меня до дрожи.

Я позволяю ему спустить меня по ступенькам к металлическим воротам, которые он толкает внутрь. Двойная дверь, легко открывается и он проскальзывает внутрь, увлекая меня за собой. Сначала здесь темно. Я напрягаю зрение, но ничего не вижу, поэтому хватаю его за руку.

– Я не вижу. – Ненавижу свой слабый голос.

– Ой! – простонал он. – Я забыл, что твои глаза не такие адаптивные, как наши. Секунду. – Катон отпускает мою руку, и я жду. Мое дыхание громко звучит в тихом помещении, но потом я слышу щелчок.

Мгновение спустя вспыхивает свет, заставляя меня закрыть глаза, а когда я их открываю, они слезятся от внезапного света, но я, слава богу, вижу. Катон зажег два фонаря, которые свисают с потолка в арке, под которой мы стоим. Белый плиточный пол безупречно чист, как и стены, несмотря на несколько старых граффити. Вдоль стен развешаны вывески, плакаты, дорожные знаки и фонари – все, что было собрано в городе.

– Пойдем. – Катон протягивает руку, и я беру ее, оглядываясь по сторонам. Он ведет меня дальше, к каким-то сломанным эскалаторам, из-под которых исходит свечение. Я следую за ним вниз, наши шаги громкие, и по мере того как мы спускаемся, начинают появляться неоновые огни. Я вижу стрелки, указывающие вниз, и вывески баров, все они освещают пространство холодным свечением.

– Что это за место? – спрашиваю я мягким голосом.

– Увидишь, – только и говорит Катон.

Чувствуя себя так, будто он может меня убить, я держу ухо востро и озираюсь по сторонам, а когда мы достигаем дна, я просто останавливаюсь и охаю.

– Добро пожаловать в убежище. – Катон улыбается мне в ответ, размахивая рукой, охватывая всю территорию. – Это единственное место, где мои люди и люди из племени Акуджи могут встретиться на нейтральной территории. Они могут пить, есть и наслаждаться общением. Это место, где мы, монстры, можем быть свободны. – Он ухмыляется.

Я глотаю воздух и просто смотрю, впитывая все. Слева старый пандус превратили в сцену, где красная леди-монстр поет глубоким, грубым сексуальным голосом. Перед ней – столы из старых бочек, ящиков и несколько деревянных столов с расставленными стульями и толпящимися повсюду монстрами. Справа находится бар, где три монстра готовят напитки и еду. Там же находится танцпол с несколькими танцующими монстрами.

Сзади есть лестница, ведущая к стеклянному проходу, который, похоже, превратили в смотровую площадку, заполненную разговаривающими и смеющимися монстрами.

У старых путей стоит поезд метро, который тоже преобразился.

Вагоны метро теперь служат местами для приема пищи, с кабинками и лаунж-зонами. Другой поезд метро – это бар, а третий, похоже, какой-то магазин. Все это освещено неоновыми огнями и увешано феями. Я не могу видеть дальше поезда, но, похоже, там тоже есть пешеходные дорожки.

– Дальше находятся бойцовские ринги, места для ставок и... ну... помещения. – Он подмигивает мне, и я краснею, кивая.

– Тут потрясающе, – шепчу я, и его широкая ухмылка, которую он мне демонстрирует, стоит того, чтобы взять меня за руку.

– Ни один человек не ступал сюда раньше. Ты первая, Талия, и ты будешь последней. – Я сглатываю и встречаю его взгляд, понимая, что он дарит мне не только свое доверие, но и доверие всех монстров. Это их убежище, их безопасное место, и я знаю, где оно находится. Он доверяет мне и показывает всем, что доверяет мне.

Они смотрят. Некоторые из его людей привыкли ко мне и либо машут, либо игнорируют, а некоторые монстры Акуджи не выглядят удивленными, просто любопытными. Встречаются один или два враждебных взгляда, но я их игнорирую, понимая, почему они ненавидят человека и не доверяют мне. Впрочем, им не о чем беспокоиться, ведь я никогда не причиню им вреда и не предам их, особенно Катона.

Я позволяю Катону провести меня сквозь толпу к стенду, который я не заметила. Она находится справа от меня и почти за альковом. С этого стола видно все, а вокруг него висит красная веревка. Катон проходит мимо веревки и ведет меня в кабину, обтянутую красной кожей, со столом перед ней, испещренным следами когтей. Притянув меня к себе, он откидывается назад и наблюдает за своими людьми.

– У тебя своя кабинка, да?

– Для лидеров. – Он ухмыляется, не глядя на меня. – Это чтобы нам не приходилось драться за столик. Это привилегия, которой я не часто пользуюсь.

– Ты часто сюда приходишь? – спрашиваю я, прислонившись к его боку и подняв голову, чтобы посмотреть на него.

Катон пожимает плечами.

– Когда не работаю, так что не очень, наверное. – Он хмурится, словно не понимая этого.

– Ты слишком много работаешь. – Я киваю. – Я делаю то же самое.

– Наверное, мы очень похожи, – мурлычет Катон, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать меня в макушку.

– Наверное, да. – Я ухмыляюсь, а затем вскакиваю, когда передо мной ставят несколько бокалов. Женщина смотрит на меня, а затем улыбается Катону и уходит, покачивая бедрами и хвостом. Я поворачиваюсь к Катону, который, кажется, совершенно ничего не замечает, беря свой напиток и потягивая его.

– Эмм… – Я замялась. – Кто это был?

– Ты про кого? – спрашивает он, растерянно глядя на меня, и тут я понимаю, что он действительно не заметил ни ее, ни очевидной ее ревности, которая, в свою очередь, вызвала мою собственную. Катон не мой, и, наверное, я никогда не думала о том, что он может быть с кем-то еще или что они хотят его, но в этом есть смысл. Он сильный, умелый, сексуальный, умный и лидер.

– Самка явно хотела тебя или уже имела и ревновала ко мне, – признаю я, беря свой напиток, чтобы возиться с соломинкой.

– Правда? – Он хмурится, оглядываясь по сторонам. – Почему?

– Почему она ревновала? – с горечью спрашиваю я. – О, я не знаю, потому что ты чертовски силен, настолько сексуален, что это причиняет боль, умен… – Я глотаю слова и вздыхаю. – Она ревновала, она хочет тебя. Не обращай на меня внимание. Действуй. – Я машу рукой.

Внезапно Катон берет меня за подбородок когтистой рукой и мягко поворачивает лицом к себе.

– Ты ревнуешь, – бормочет он, словно в шоке.

– Не нужно так кричать, – бормочу я, отдергивая подбородок, прежде чем вздохнуть. – Я просто... Я понимаю, ладно? Тебе нужно быть с кем-то из своих. – Катон позволяет мне говорить, а когда я смотрю на него, он широко ухмыляется, и я сужаю глаза. – Что?

– Ты очаровательна, – пробормотал Катон и поцеловал меня в щеку. Я пытаюсь отстраниться, но он крепко прижимает меня к себе, обхватывая за шею, чтобы не отпускать. – Я ни с кем здесь не был, и единственная, кого я хочу, это ты, так что не ревнуй. Каким бы милым и самодовольным я ни был, не хочу, чтобы ты расстраивалась.

– Да, но у тебя здесь полно женщин на любой вкус. Я даже не задумывалась об этом. О боже, неужели я подружилась с одной из твоих бывших?

Он снова смеется, а я скрещиваю руки, злясь на то, что он смеется надо мной.

– Талли, – начинает он, но я игнорирую его. – Талия, посмотри на меня, – приказывает Катон, и я отвечаю, смягчаясь, когда он протягивает руку и проводит по моей щеке. – Ты не подружилась с бывшей...

– Ты не знаешь...

– Знаю, потому что я никогда ни с кем не был, – признается он без стыда, и мой рот приоткрывается, когда я смотрю на него.

– Что? Ты девственник? – шепчу я. – Монстр-девственник. – Я смеюсь, а он ухмыляется. – О боже, так и есть!

– Да, и горжусь этим. – Катон пожимает плечами. – Так что не ревнуй, пожалуйста.

– Но почему? Поверь мне, любая женщина умоляла бы быть с тобой. Человек или монстр, – говорю я, и он с ухмылкой смотрит на меня, а потом пожимает плечами.

– Я надеялся, что однажды найду свою половинку, а когда найду, не хотел, чтобы она расстраивалась или ревновала меня к прошлому. Это было бы несправедливо. Многие монстры с радостью ложатся с кем угодно, пока не найдут свою пару. Мы очень свободные люди, и секс – это инстинкт, потребность, но я был счастлив ждать ее. Для меня секс – это нечто большее, чем просто удовлетворение инстинкта. Он нужен для любви. Это навсегда.

Вау. Я просто смотрю в шоке и еще с какой-то болью. Катон ждет свою вторую половинку. Его идеальная пара где-то рядом. Полагаю, это похоже на брак, но для него это инстинкт, как у животных. Он ждет, чтобы отдаться ей, а я целую и прикасаюсь к нему. Это больно, очень больно, и я внезапно ревную Катона к женщине, которая, возможно, даже не существует или о которой он даже не знает.

– Понятно. – Я отворачиваюсь, потягивая свой напиток. Я чувствую, что Катон хмурится, поэтому успокаиваю его. – Это удивительный ход мыслей. Ей очень повезло.

– Нет, это мне повезло, – бормочет Катон, притягивая меня ближе, но его объятия больше не кажутся мне убежищем, потому что я чувствую себя виноватой за то, что украла его прикосновения, его время, у его спутницы – женщины, которую я уже ненавижу, потому что у нее будет Катон, а я хочу его.

Я хочу, чтобы он был моим, но он никогда им не станет.

ГЛАВА 26

КАТОН

С Талией что-то не так, но я не знаю что. Я все время спрашиваю, а она просто говорит, что устала. Так ли это? Я пытаюсь увести ее обратно, чтобы она отдохнула, но Талия хочет остаться. Она разговаривает с моими людьми, пьет и даже танцует со мной и несколькими моими людьми, но что-то не дает ей покоя, и мне неприятно, что она скрывает это от меня.

Я не буду торопиться, зная, что, в конце концов, она поделится, когда разберется с этим, как и я. А пока я крепче прижимаю ее к себе и качаюсь под успокаивающий вокал нашего лучшего певца Райнера.

После танцев я позволяю Талии вести меня по вагонам метро, чтобы она могла все видеть. У прилавков с одеждой она перебирает вешалки, ее рука колеблется над облегающими кожаными штанами со шнуровкой сзади и несколькими другими вещами. Незаметно я киваю продавцу, а когда Талия отворачивается, плачу за них и прошу доставить.

Я вижу, что она начинает уставать, поэтому беру ее за руку, прощаюсь со всеми и веду обратно в город. Оказавшись там, Талия делает глубокий вдох.

– Мы можем вернуться пешком, а не бегом? – Эти слова – единственные, которые она произнесла за последнее время, и я киваю, готовый отдать ей все, если это заставит ее снова улыбнуться.

Завтра мне придется иметь дело с предстоящей войной, поэтому сегодня я просто хочу провести время с ней. Не позволяя ей дуться, я беру ее за руку и иду с ней, указывая на свои любимые архитектурные памятники и места. Я рассказываю Талии истории, и в конце концов она смягчается, улыбается и даже смеется, а я чувствую, что одержал великую победу.

Я останавливаюсь, чтобы показать ей старый детский сад и среднюю школу, зная, что ей это понравится. В итоге мы играем в догонялки на беговой дорожке под лунным светом, и, конечно, я позволяю ей выиграть, за что она меня шлепает. После этого я показываю ей склад художников, который все еще забыт, печь наполовину заполнена, а столы не заняты. Она бродит по складу с тем же благоговением, что и я, и я не могу не наблюдать за ней с замиранием сердца.

Я могу оставить Талию у себя еще на некоторое время, но насколько дольше? Не станет ли еще хуже, когда она уйдет?

Я должен волноваться за свой народ, за то, что замышляют люди, но вместо этого волнуюсь за Талию. Что она будет делать за стеной, если ей снова станет одиноко? Будет ли она скучать по мне так же, как я по ней, как будто забрала с собой мою душу и сердце? Даже сейчас я не могу смириться, что между нами всего несколько шагов, словно мне необходимо быть ближе, чтобы почувствовать ее тепло и ощутить ее цветочный аромат, который окутывает меня и успокаивает мои беспорядочные мысли.

Когда Талия поворачивается ко мне, я, не удержавшись, хватаю ее за подбородок и целую, заглушая все, что она собиралась сказать, а когда отстраняюсь, улыбаюсь ей.

– Не смог удержаться, – говорю я. – Нам пора возвращаться, скоро рассвет

– Верно, и нам пора работать.

– Нам стоит, – шепчу я в нескольких сантиметрах от ее губ. – Скажи мне остановиться, Талли.

– Что? – спрашивает она, ища меня взглядом.

– Скажи мне остановиться, – умоляю я, наклоняясь и снова целуя ее, опуская руки к ее попке и притягивая ее к себе. Я стону от ощущения ее тела рядом с собой. – Попроси меня.

Она не говорит. Таллия целует меня в ответ, кусая мои губы и проводя языком по клыкам, пока я не поднимаю ее и не кладу на ближайший стол, и встаю между ее бедер. Я чувствую пьянящий вкус ее языка, ощущаю ее тепло на себе и вдыхаю аромат ее возбуждения.

Уложив Талию на спину, я целую ее горло и шею, а затем возвращаюсь к ее губам. Исследую каждый сантиметр восхитительного тела Талии руками, когда она стонет от желания. Медленно Талия начинает отстраняться, а затем толкает меня обратно. Я охотно подчиняюсь, и мы оба сильно задыхаемся.

– Нам нужно остановиться, – шепчет она с трудом, но ее голос смущен, как и мой собственный.

– Конечно, Талли, – шепчу я и целую ее еще раз, помогая спуститься и беря ее за руку, желая показать ей, что между нами никогда не будет никаких обид. Я никогда не буду давить на нее или обижаться на нее. Я буду защищать Талию и прислушиваться к ее желаниям. Она главная, когда дело касается нас. Моя крошечная человеческая пара держит в своих руках мое сердце и будущее, а она даже не подозревает об этом.

Мы добираемся до дома как раз в тот момент, когда все укладываются спать. Она идет проведать своего пациента, а я проверяю пограничный патруль. Они сообщают то же самое, что и раньше: люди на границе и стенах, но никакого движения, что пока хорошо.

Когда Талия возвращается, она качает головой.

– Он полностью исцелился и патрулирует границу. Невероятно. Я поговорю с ним завтра, а пока мне нужно принять душ и немного поспать, прежде чем мы приступим к работе.

– Мне тоже, Талли. – Когда она зевает на полпути к лестнице, беру ее на руки и несу в наше гнездышко. Талия прижимается к моим рукам так, как я люблю, чтобы я чувствовал себя полноценным, и засыпает еще до того, как я дохожу до наших комнат. Уложив Талию, я нежно целую ее в макушку, глядя на прекрасное лицо.

– Как я вообще жил без тебя? – бормочу я, гладя ее по щеке. – Как я буду жить после того, как ты уйдешь?

ГЛАВА 27

ТАЛИЯ

Когда я просыпаюсь, понимаю, что уже давно наступило утро. Катона рядом нет, и на мгновение меня охватывает грусть, но потом понимаю, что это, наверное, к лучшему. Я не должна была позволять ему целовать меня прошлой ночью, не тогда, когда он бережет себя для другой, но я оказалась слабой, очень слабой, и часть меня хотела быть его первым поцелуем, даже если я знаю, что он никогда не пойдет дальше.

Это эгоистично и глупо, поэтому вместо того, чтобы думать об этом или о его запахе который успела так сильно полюбить, я, спотыкаясь, иду в душ. Покончив с делами, нахожу одежду, аккуратно сложенную на нашем гнезде, и моргаю. Моя собственная поношена, но именно ее я видела прошлой ночью. Я прижимаю вещи к себе, и слезы наворачиваются на глаза, когда я понимаю, что он либо вернулся и принес их мне, либо послал кого-то. Я даже ничего не сказала, он просто заметил, что они мне понравились, и купил их.

Вот так.

После того как я оделась, Катона не оказалось в другой комнате, и я спустилась вниз, чувствуя себя здесь более комфортно. Не поймите меня неправильно, некоторые монстры все еще боятся меня или ненавидят, но когда я машу рукой и приветствую тех, кого знаю, мне уже не так страшно. Почти сразу же на меня набрасываются дети, и я смеюсь и играю с ними, прежде чем отлучиться, чтобы найти своего пациента и проверить его. Если он был в патруле, значит, с ним все в порядке, но мне нужно убедиться в этом самой. Я не могу поверить в то, как быстро они могут исцелять. Это невероятно, и это также заставляет меня задаться вопросом, что сделали люди, чтобы создать такое быстрое исцеление в их генах. Это случайный побочный эффект или что-то, что они добавили в ДНК при их создании? Как обычно, вопросы заполняют мою голову, пока брожу по коридорам. Я спрашиваю нескольких человек о местонахождении моего пациента, и в итоге они направляют меня на третий этаж. Я поднимаюсь по указанной ими лестнице и оказываюсь на этаже, на котором раньше не была.

Это, должно быть, один из жилых этажей. Некоторые двери отсутствуют, и все они похожи на старые кабинеты и аудитории с кроватями и маленькими симпатичными домиками, сделанными внутри. На некоторых стенах я замечаю рисунки детей, одежду, развешанную для просушки, и оружие, аккуратно сложенное в стороне рядом с тарелками и кастрюлями. Все по-домашнему, и я улыбаюсь, когда иду по выложенному плиткой коридору. Есть доски объявлений, которые все еще стоят, и я останавливаюсь перед одной, чтобы посмотреть на самодельные плакаты. Один из них – о встрече в гнезде, другой – об охоте, третий – о книжной группе. Глядя на это, я с трудом могу поверить, что это те самые монстры, которых мы привыкли ненавидеть и бояться.

Они такие же, как мы.

В этот момент до моих ушей доносится громкий звук. Повернувшись, я смотрю в ближайшую комнату и замечаю, что то, что я считал заколоченными окнами сзади, на самом деле является ставнями. Металлические ставни поднимаются, что означает, что солнце село. Похоже, я начинаю привыкать к ночному образу жизни, что неудивительно, ведь большую часть времени я проводила в лаборатории по ночам, чтобы избежать как можно большего количества людей.

Я наблюдаю, как поднимаются тени, и задаюсь вопросом, как им это удается. Зависит ли это от времени или отсутствия солнечного света?

Надо будет спросить об этом Катона, потому что вдалеке я замечаю нужного мне монстра, прислонившегося к двери. Поспешив ближе, я улыбаюсь ему, когда он видит меня. Монстр улыбается в ответ, сверкая клыками, а монстр, с которым он разговаривает, сужает взгляд. Это заставляет меня сбиться с шага, но я продолжаю идти вперед.

– Эй, я просто хотела узнать, как ты себя чувствуешь, – говорю я, останавливаясь неподалеку, но не слишком близко, поскольку другой монстр бросает на меня грязные взгляды. Это забирает всю мою радость, и я сстуливаю плечи, как будто снова в школе, где надо мной издеваются.

– Отлично, спасибо тебе, – радостно отвечает мой пациент, а затем бросает взгляд на своего друга и с рычанием делает шаг ко мне. – Не смотри на нее так, она спасла мне жизнь.

– Она ничего не сделала, – шипит он. – Она человек, или ты забыл?

– Нет, не забыл, но, возможно, ты забыл, что она никогда не причиняла нам вреда. Более того, она из кожи вон лезла, чтобы помочь мне. Она читает твоим детям, чтобы ты мог проводить время со своей второй половинкой, и даже пытается помочь нам понять, чего хотят люди у наших стен. Хватит быть ослом и жить прошлым, времена меняются. Не все люди – наши враги.

– Посмотрим, – только и пробормотал мужчина, прежде чем повернуться и уйти.

– Прости! – говорим мы одновременно, что заставляет нас рассмеяться.

– Я действительно пришла посмотреть, все ли у тебя в порядке.

– Заходи. – Монстр дергает головой за спину, и я вхожу в огромный лекционный зал, заставленный кроватями. – Извини, что занято, здесь спит большинство одиночных патрулей и воинов.

– Не волнуйся. В школе я жила в одном общежитии с тремя девушками, это было безумие, – поддразниваю я. – Проходи и садись. – Я указываю на заброшенный стол в углу с двумя стульями. Он садится на один, а я – на другой. На нем нет рубашки, никто из них никогда ее не надевает, поэтому легко заметить полностью зажившую рану.

Я просто смотрю.

– Если бы я не знал, я бы подумал, что ты рассматриваешь меня, – поддразнивает монстр, заставляя меня вскинуть голову, и смех вырывается из меня, даже когда я краснею.

– Прости, просто я никогда раньше не видела такого превосходного исцеления, – говорю ему.

– Я притворюсь, что ты говорила о моих мускулах ради моего тщеславия, – флиртует монстр, напрягая мускулы, чтобы заставить меня ухмыльнуться. Он забавный и безобидный, и я расслабляюсь. Мне не нужно беспокоиться, что он думает, ненавидит ли он меня или хочет убить. Это приятно.

К тому же монстр встал на мою защиту перед другом, а это многое значит.

– Знаешь, люди не такие уж и плохие. Они даже могут быть привлекательными, если не обращать внимания на отсутствие естественной защиты.

– Не будь так уверен. Я могу ударить тебя коленом по яйцам быстрее, чем ты меня когтями, – дразню я, заставляя его смеяться.

– Неужели все люди такие же смешные и умные, как ты? – размышляет вслух монстр, наблюдая за мной. Ухмыляясь, я наклоняюсь к нему, словно собираясь открыть ему секрет.

– Нет, извини, я единственная в своем роде. – Я подмигиваю, снова поддразнивая монстра, и он ухмыляется.

– Теперь я понимаю, почему Катон так хочет оставить тебя у себя. – Он поднимает голову. – Не так ли, Ригнер?

Я удивленно оборачиваюсь. Я даже не слышала, как Катон подкрался к нам, но вот он уже стоит, прислонившись к двери с забавным выражением лица.

– Перестань с ней флиртовать, – назидательно, но мягко и заботливо произносит он. – Как ты себя чувствуешь? Я пришел проверить, но вижу, что Талли уже опередила меня.

– Да. Простите, док. – Он подмигивает мне. – Итак, Талли, ты...

– Никто не называет ее Талли, кроме меня, – шипит Катон. Двигаясь так быстро, что я его даже не вижу, Катон стаскивает монстра со стула и тычет пальцем ему в лицо, а монстр поднимает руки, ухмыляясь.

– Прости, Катон. – Он улыбается шире, определенно не извиняясь, и подмигивает мне. – Увидимся, человек. – Он проскальзывает мимо разгневанного Катона и со свистом уходит. Уверена, что он сделал это только для того, чтобы поиздеваться над Катоном, но я надуваю губы и кладу руку на рычащего Катона. Он отшатывается, но когда видит, что это я, смягчается, и вся борьба покидает его.

– Пойдем, Талли. Нам нужно накормить тебя, а потом работать. Мы должны выяснить, что задумали людишки. – Я беру Катона за руку и позволяю ему поднять меня на ноги. Он не отпускает руку, пока ведет меня вниз по лестнице к остальным, и я ухмыляюсь, несмотря на то, что он мне не принадлежит.

Я не могу быть его Талли. Не навсегда.

⁓

Поев вместе со всеми, мы возвращаемся в лабораторию, не обращая внимания на понимающие взгляды. Они думают, что мы улизнули, чтобы заняться чем-то другим.

Катон надевает свой лабораторный халат и даже приносит мне, а затем мы бок о бок начинаем работать и составлять каталог исследований. За сто лет мы не успеем все это просмотреть, но нам нужно определить, что важно и что может нам помочь.

Это медленная, тяжелая работа, но она успокаивает меня. Нет времени на переживания и вопросы, нет времени даже на анализ непонятных чувств, которые испытываю к своему напарнику. Мы просто работаем слаженно, почти не разговаривая, кому-то может показаться неловким и странным, но мне нравится. Я ненавижу повторяться или приглушать свой интеллект, чтобы работать с другими, а с ним мне это не нужно. Катон понимает, что мне нужно или что я имею в виду, и я делаю то же самое для него, понимая ход его мыслей, поскольку он очень похож на мой собственный.

Это расслабляет, несмотря на сроки, я улыбаюсь во время работы, получая такое удовольствие от лаборатории, какого не получала уже очень давно. Я не наслаждалась работой с тех пор, как мама и папа впервые взяли меня к себе и дали собственный стол для проведения экспериментов. С тех пор я постоянно мчалась – торопилась побыстрее закончить университет, стремилась сделать себе имя, хотела стать лучше, чем окружающие меня мужчины.

По правде говоря, я уже была такой, и если бы я родилась мужчиной, меня бы уже много раз повышали и дали собственную лабораторию. Меня это раздражает, так как меня сдерживали из-за пола, и долгое время я не могла этого понять. Почему принадлежность к женскому полу влияет на то, как я должна добиваться успеха? Почему это должно ставить невидимый барьер на пути к цели? Не должно. За равенство полов всегда так много боролись и говорили, но даже сейчас оно все еще существует. Женщинам по-прежнему приходится бороться в два раза больше, чтобы занять такое же, а то и меньшее положение, чем мужчина в той же области.

Наш мир сломан, создан и управляется мужчинами, чтобы сдерживать женщин. Им это всегда выгодно.

Но не здесь.

Здесь существует истинное равенство. Женщины могут быть воинами, которые ничуть не хуже, а то и лучше мужчин. Они могут быть матерями и работать. Они могут делать все, что хотят, без осуждения или наказания за то, что родились с вагиной, и, возможно, именно поэтому я начинаю влюбляться в этот забытый город. Несмотря на то, что все считают этих монстров дикими зверями, а в чем-то они таковыми и являются, они более развиты, чем люди.